Текст книги "Познавая прекрасное (ЛП)"
Автор книги: Laurielove
сообщить о нарушении
Текущая страница: 32 (всего у книги 40 страниц)
– Добрый день, мисс. Чем я могу помочь вам?
От неожиданности Гермиона вскрикнула и обернулась, невольно прижав руку к груди.
Перед ней стоял невысокий худощавый старик с длинным заостренным лицом и пристальным взглядом. Его абсолютно лысую макушку обрамлял венчик седых волос, спускающихся к самой шее. На кончике тонкого носа искусно балансировало пенсне, расположенное так далеко от глаз, что Гермионе даже стало интересно, как вообще он может разглядеть хоть что-нибудь. Однако в небольших, похожих на бусины, глазах старика светился острый незаурядный ум и приличествующее моменту дружелюбие.
Немного оправившись от такого внезапного появления, она смогла проговорить:
– Господин Опелхарст, если не ошибаюсь?
– Совершенно верно.
– Меня зовут Гермиона Грейнджер. И я хотела бы узнать, не сможете ли вы отреставрировать одну вещь…
– Я знаю, кто вы, мисс Грейнджер. Не стоит утруждаться представлениями. Итак, что это за вещь, которую вы хотите отреставрировать?
Поначалу удивившись, потом Гермиона вспомнила, что они трое (она с Гарри и Роном) до сих пор остаются довольно известными в магическом мире людьми. И потому удивляться осведомленности этого чудаковатого волшебника однозначно не стоило. Она повернулась и показала на футляр.
– Вот. Это виолончель.
– Вижу, что не гитара, – усмехнулся Опелхарст. Зубы были у него мелкие и на удивление заостренные.
Почувствовавшая себя вдруг глупо Гермиона растерялась и сделала шаг назад, но уже через секунду решительно продолжила:
– Долгое время вещь пролежала на чердаке. На корпусе незаметно каких-то трещин или повреждений, но мне кажется, виолончель нуждается в некоем обновлении… – она наклонилась и щелкнула застежкой, не заметив, как глаза старого волшебника тотчас же вспыхнули, увидев инструмент.
Велев ей следовать за собой еле заметным кивком, Опелхарст направился вглубь магазина, и Гермиона с некоторой опаской послушно шагнула за ним. Они подошли к большому столу, над которым на небольших крючках висело множество самых разнообразных инструментов и приспособлений.
Гермиона аккуратно положила виолончель на столешницу из толстенного стекла, и Опелхарст тут же склонился над инструментом, перед этим нацепив на нос круглые большие линзы вместо пенсне. Несколько минут он без слов осматривал принесенное, а потом снял линзы и обратился к Гермионе:
– Что сказать, мисс Грейнджер… К сожалению, мы не занимаемся творениями маглов, и уж тем более их музыкальными инструментами. Хотя… эта вещь, безусловно, могла бы стать исключением, и я с удовольствием взялся бы за ее реставрацию. Но боюсь, что мало чем смогу помочь вам и этой великолепной вещи. Даже искренне желая этого.
Лицо Гермионы заметно помрачнело.
– Но… почему?
– Видите ли, я по привычке буду использовать магию, чтобы исправить все поломки и привести ее внешний вид в порядок, но… Будет лучше, если этим займется специалист-магл, практикующий в подобной области. Боюсь, что магия может только навредить этому прекрасному творению. Оно было создано несколько веков назад и создано руками магла. Не побоюсь этого слова, великого магла. Поэтому только опытный мастер-магл сможет восстановить его великолепие в полной мере.
На лице Гермионы мелькнуло нескрываемое сомнение: не верилось, что реставрация с помощью магии может повредить инструменту. И Опелхарст, конечно же, заметил его.
– Мисс Грейнджер, неужели вы не знаете, что именно принесли мне? – и, увидев, как Гермиона покачала головой, изумленно вытаращил глаза. – Мерлин… Но это же… виолончель, сделанная великим Антонио Страдивари.
От изумления рот Гермионы невольно приоткрылся. Струнные инструменты Антонио Страдивари, знаменитого итальянского мастера 18 века, были известны во всем мире. И славились своим поистине совершенным исполнением. Их звучание было легендарным, близким к идеалу, почти мистическим. Ведь после смерти мастера создать подобные шедевры не удавалось даже его сыновьям. Самые лучшие музыканты мира почитали за честь играть на творениях Страдивари. И те немногие экземпляры, что дожили до сегодняшнего времени, чаще всего принадлежали каким-то невероятно богатым меценатам и коллекционерам, или же виртуозным виолончелистам, которые были, как правило, лишь временными хранителями этих шедевров, а не хозяевами. Инструменты Страдивари ценились баснословно дорого, тем более виолончели, ведь их количество, в отличие от скрипок, пересчитывалось по пальцам, и стоили они миллионы. Поэтому наткнуться на нечто подобное случайно, в частных руках, да еще и бесконечно далеких от мира музыки, казалось просто неслыханным.
На какое-то время Гермиона даже потеряла дар речи, но потом сумела пробормотать:
– А вы уверены, что это… Страдивари?
– Совершенно уверен. Великого мастера, конечно, регулярно подделывают, и иногда весьма неплохо, но я не сомневаюсь, что это подлинный инструмент Страдивари. Видите ли, я провел небольшую экспертизу, пока осматривал виолончель, и могу сказать, что подпись на ней действительно является подписью Страдивари, в этом нет никаких сомнений. Могу даже сказать, в какое время жизни он изготовил ее – примерно в 1719 году, то есть в период настоящего расцвета своего таланта. Таким образом, с моей стороны не будет слишком смелым утверждение, что музыкальный инструмент, который вы принесли ко мне сегодня, практически бесценен.
Гермиона уставилась на виолончель с благоговейным ужасом, а в голове бурлили, обгоняя друг друга, вопросы.
«Ничего себе… Интересно, как давно она находится у Малфоев? Кто из его предков приобрел ее? И знает ли сам Люциус, владельцем какого невероятного шедевра, едва не ставшего обычным мусором, он является уже много лет?»
Опелхарст же тем временем понизил голос, в котором зазвучала вдруг самая настоящая искренность, удивившая Гермиону.
– Мисс Грейнджер. Вы должны отдать этот инструмент в руки самого лучшего магловского реставратора. Найти такого, и попросить именно его. Поверьте, эта виолончель заслуживает большего, гораздо большего, чем я могу для нее сделать.
Растерянная Гермиона еле заметно кивнула.
– Спасибо. Наверное, так и сделаю. Просто… я понятия не имела, что это… Понимаете, я вообще только сегодня нашла ее…
– Нашли в поместье господина Малфоя, не так ли?
– Да… А откуда вы знаете? – старику снова удалось удивить ее, и ошеломленная Гермиона даже не подумала, что Опелхарст может знать об их отношениях с Люциусом из того же «Пророка».
– Я всего лишь предположил. Случайно предположил, – он слегка пожал плечами, и тон его изменился, став каким-то таинственным, даже чуточку зловещим. – О-о-о, такие старинные поместья, как Малфой-мэнор, хранят в себе немало тайн. И порой, не столь безобидных, как случайно обнаруженный шедевр Страдивари.
Желая избавиться от атмосферы, ставшей вдруг ощутимо гнетущей, Гермиона с трудом сглотнула и принялась бережно укладывать виолончель в футляр. А потом с натянутой улыбкой повернулась к старому волшебнику.
– Еще раз большое вам спасибо. Я обещаю, что найду этому инструменту достойного реставратора. До свидания, мистер Опелхарст.
– До свидания, мисс Грейнджер, – тот едва заметно кивнул, не предпринимая, однако, никаких попыток, чтобы помочь ей открыть дверь.
Гермиона вышла из магазина и облегченно выдохнула: несмотря на удивительную новость, встреча со Старгасом Опелхарстом почему-то неуловимо тревожила.
«Так… Ну что ж, времени искать прямо сейчас надежного авторитетного реставратора у меня точно нет… – она опустила глаза на футляр с виолончелью, чувствуя себя недостойной даже просто нести это музыкальное великолепие, и тихонько вздохнула. – А значит, нужно отправляться домой…»
Гермиона уже приблизилась к месту аппарации, когда вдруг испуганно подумала о том, что перемещение при помощи магии тоже может повредить инструменту, и заколебалась. Добираться на поезде или автобусе из Лондона до Малфой-мэнора, находящегося в Уилтшире, пришлось бы несколько часов. Однако вспомнив о том, что первая аппарация не повредила виолончели никоим образом, она немного успокоилась и, обняв футляр, словно человека, с негромким хлопком исчезла из Косого переулка.
Оказавшись в поместье, она тщательно спрятала его в кладовку вместе с привезенными из квартиры вещами, решив пока ничего не говорить о находке Люциусу. Несмотря на неудачу, желание как можно скорее отреставрировать виолончель жгло ее все сильнее и сильнее.
Сегодня был четверг. И ощущение непреходящей нервозности от предстоящего посещения приема у министра магии уже не проходило ни на минуту. Нет… нельзя сказать, что Гермиона боялась чего-то, ей и вправду очень хотелось показаться вместе с Люциусом на людях, хотелось дать понять всем (и друзьям, и врагам), насколько она счастлива рядом с этим мужчиной. И может быть, даже хотелось лично ответить на какие-то каверзные вопросы об их отношениях.
«Если, конечно, кто-нибудь рискнет задать их мне или Люциусу в лицо…»
Но и вполне объяснимые опасения все же нет-нет да и царапали душу: увидеться с Гарри и Джинни очень хотелось, даже несмотря на их более чем сдержанное отношение к ситуации, но вот… Молли Уизли… Встречи с ней Гермиона действительно ожидала с опаской. Категоричность и прямолинейность этой женщины сомнениям не подлежала. Оставалось лишь надеяться, что Люциус прав, и на приеме у Шеклболта миссис Уизли не опустится до откровенного скандала.
«А может, нам вообще повезет, и нос к носу с Молли мы этим вечером даже не столкнемся».
Вечером они с Люциусом говорили мало и рано уснули, по привычке крепко прижавшись друг к другу.
______________________________________________________________________________
Проснулась она с отчетливым желанием, чтобы этот день поскорее прошел и благополучно закончился. Так и не поделившись своими страхами с Люциусом, Гермиона лишь глубоко и вкусно поцеловала его на прощание и торопливо отправилась в министерство. Работы сегодня, несмотря на то, что была пятница, навалилось, как никогда, много. Что, впрочем, не помешало Гермионе постоянно поглядывать на часы. Наконец стрелки тех подползли к шести вечера, и она спустилась в атриум, уже через минуту прибыв в камин гостиной Малфой-мэнора.
Люциус уже находился там – он сидел на диване, покручивая в пальцах бокал с небольшой порцией виски. Услышав гул перемещения, Малфой поднял голову и широко улыбнулся, приветствуя Гермиону. А потом, когда она подошла и наклонилась к нему, потянулся и, крепко обхватив за затылок, впился в ее рот голодным жадным поцелуем. Таким, что Гермиона даже слегка задохнулась и удивленно ахнула, когда он наконец отстранился. Никак не прокомментировав столь пылкое приветствие, Люциус лишь молча улыбнулся еще раз.
Привычное желание уже охватывало Гермиону, когда она осознанно отошла от дивана.
– Пойду наверх. Нужно принять душ и можно уже начинать собираться.
– Во сколько мы должны быть в резиденции?
– Официально прием начинается в восемь, так что, думаю, около восьми будет нормально.
Люциус кивнул и сделал еще глоток.
– Я зайду, когда ты будешь готова.
И Гермиона поднялась в спальню.
Под горячим душем она стояла довольно долго, надеясь, что бьющие по телу струи хоть как-то помогут снять напряжение, ставшее к вечеру еще более сильным. Желание, что охватило ее после поцелуя Люциуса, никак не стихало, но его волшебница упорно пыталась игнорировать, понимая, что сейчас не время для постельных игр.
Выйдя из душа, она вернулась в спальню и, нанеся на тело любимый лосьон, занялась волосами – сегодня очень хотелось, чтобы знаменитая грива уложилась красивыми элегантными локонами. И у нее получилось. Поблескивающие от специального средства, обычно непослушные кудряшки покорно улеглись очаровательными завитками, которые Гермиона приподняла высоко на затылке и закрепила изящными заколками, выпустив из большого узла всего несколько штучек. Прическа получилась прелестной, и, подмигнув сама себе, она быстро надела нижнее белье, аккуратно натянула чулочки и подошла к шкафу, где висело приготовленное красное платье. Которое уже через пару мгновений скользнуло на миниатюрную фигурку с легким, едва слышным шелестом. Гермиона оглядела себя в зеркале.
«Хм… Надеюсь, мои ягодицы и сегодня произведут на Люциуса приятное впечатление… – она не удержалась и хихикнула, памятуя о его комплименте. На самом деле платье сидело на ней изумительно, облегая фигуру столь эффектно, что не сумел бы придраться даже самый предвзятый недоброжелатель. Довольная тем, что увидела, Гермиона провела ладошками по телу и глубоко вздохнула, словно бы заново переживая эмоции, что испытала в тот вечер, когда сдержанный холодный Люциус Малфой нес ее, взбудораженную и обессиленную собственными ощущениями, на руках. – Кажется, это было так давно, что прошла уже целая вечность…»
Но настало время заняться макияжем. О, этим Гермиона не злоупотребляла никогда, хотя сегодня и позволила себе чуть больше выделить глаза и губы. Она уже закончила краситься и как раз надевала туфли с невероятно высокими каблуками, когда заметила в зеркале темную фигуру, стоящую позади нее.
Поначалу задохнувшись от неожиданности, очень скоро Гермиона поняла, что в проеме двери стоит Люциус. Не промолвив ни слова, он приблизился и встал за спиной, глядя на ее отражение в зеркале. Дыхание Гермионы стало тяжелым, и грудь от этого начала подниматься намного заметней обычного. Малфой даже испуганно перевел взгляд на лицо, думая, что она плачет. Но нет. Тогда он медленно склонился и коснулся губами шеи. И его обжигающее дыхание… его легкие, едва заметные прикосновения – все это заставило Гермиону вздрогнуть и откинуть голову назад, облегчая ему доступ. Физическое желание, игнорируемое ею вот уже несколько часов, обрушилось на Гермиону с еще большей силой. А почувствовав, как его руки скользят по шелковой ткани, она тихонько ахнула.
«Еще минута, и я не смогу ему сопротивляться, а это значит, что и одеваться, и краситься, и причесываться придется заново. О, нет!»
Но, похоже, Люциус подумал о том же самом и нехотя отстранился. Вместо этого он взял ее за руку и, потянув за собой, вывел в коридор.
Они приблизились к двери какой-то комнаты, и Люциус пробормотал заклинание. Дверь открылась. Малфой без слов снова потянул Гермиону за собой.
Спальня, в которой они оказались, была отделана в глубоких синих тонах с редкими золотистыми пятнами. Здесь стояла огромная кровать, украшенная синим же балдахином, несколько кресел и туалетный столик. Комната явно принадлежала женщине, причем женщине, обладающей безукоризненным вкусом. А еще она была теплой и уютной… такой, что не хотелось покидать. И Гермиона поняла, что Люциус привел ее в спальню своей матери.
Малфой подвел ее к туалетному столику и усадил прямо перед зеркалом. Прямо перед Гермионой стоял объемный ларец из темного дерева, который Люциус тоже открыл, прошептав заклинание. Потом он вытащил из ларца ожерелье, и Гермиона ощутила, что дыхание у нее перехватает. Не будучи знатоком драгоценностей, одно могла сказать точно: еще никогда в жизни ей не доводилось видеть более роскошного украшения. Ожерелье было крупным и богатым, в оправе из серебристого металла, с сотнями бриллиантов самых разных размеров, которые складывались на груди в сетку из цветов, сужаясь к концу до одного, самого крупного камня. Он, в форме капли размером с ноготок указательного пальца, находился внизу и будто увенчивал великолепие этой алмазной композиции.
Молчащий до сих пор Люциус приблизился к Гермионе сзади и надел ожерелье на ее шею. От прохладной тяжести по коже тут же пробежала волнующая дрожь. Застегнув его, Малфой снова вернулся к ларцу и достал оттуда выполненные точно в таком же узоре серьги, которые протянул Гермионе. Надев их дрожащими пальчиками, она осторожно посмотрела на собственное отражение. Дышать удавалось с трудом, и Гермиона замерла, в зеркале встретившись с Малфоем глазами.
Казалось, прошла целая вечность, когда Люциус наконец заговорил:
– Оно принадлежало моей матери…
– Я поняла… – еле выговорила Гермиона.
Между ними ненадолго повисло молчание, но потом Малфой снова проговорил:
– Прекрасна…
– Да, – прошептала Гермиона. – Оно действительно прекрасно.
– Нет… Это ты в нем прекрасна…
Чувствуя, что сейчас расплачется или упадет в обморок, Гермиона закрыла глаза и зажмурилась, отчаянно пытаясь взять себя в руки.
И тут же поняла, что Люциус берет ее ладонь и выводит из спальни матери прочь. Они вернулись к себе, где он быстро переоделся в строгую, но красивую дорогую мантию, и привел в порядок волосы. Сегодня он не убрал их в низкий хвост, а позволил свободно струиться по плечам. И Гермиона уже в который раз откровенно залюбовалась этим мужчиной.
Бросив на себя последний взгляд в зеркало, Малфой повернулся к ней и, снова ничего не говоря, протянул руку. Гермиона коснулась его пальцев и, наконец, сказала то, что пыталась сказать вот уже несколько последних минут:
– Спасибо.
Не ответив, Люциус только улыбнулся и вывел ее из спальни.
Внизу Гермиона набросила на плечи черный бархатный плащ, опасаясь, что вечер конца лета может оказаться прохладным, и обернулась к Малфою. Тот обнял ее за талию, поднял палочку и аппарировал обоих к официальной резиденции министра магии.
========== Глава 49. Прием ==========
http://images.vfl.ru/ii/1547373806/f24b3874/24933643.jpg
– иллюстрация к гл.49
Аппарировав прямо к резиденции действующего министра магии, Люциус с Гермионой оказались у самых ворот особняка. Гермиона, привычно ощущая головокружение, так крепко вцепилась в мантию Малфоя, что первое, увиденное ею по прибытии, стали побелевшие костяшки собственных пальцев, которые она так и не могла оторвать от темной ткани. Смутившись, она медленно подняла глаза и встретилась взглядом с Люциусом. Который, убедившись, что с ней все в порядке, вдруг усмехнулся, и на лице его появилась знакомая надменная гримаса. Точно такая, какую видела Гермиона всего несколько недель назад, когда они столкнулись во «Флориш и Блоттс». Преследуемая ощущением, что время вдруг повернулось вспять, Гермиона удивленно уставилась на него, ожидая, что же будет дальше.
Несколько секунд они не двигались, а просто внимательно смотрели друг на друга. Но потом губы Малфоя чуть дрогнули в улыбке, которую он тут же согнал с лица и протянул знакомым надменным тоном:
– Мисс Грейнджер… Несмотря на вашу реакцию, буду признателен, если вы все-таки отпустите мою мантию. Не хочу, чтобы она измялась.
Он использовал почти те же слова, что и тогда, но Гермионе, даже понимающей, что это случилось не так давно, показалось, что на самом деле с тех пор прошло уже много-много лет. Засмеявшись, она прислонилась лбом к груди Люциуса, вот только пальцы тем не менее не убрала. Наоборот, стиснула еще крепче, а потом, глубоко вдохнув его запах, подняла голову и достаточно категорично заявила:
– Даже не собираюсь! Ты мой… И я никогда не отпущу тебя.
Малфой ничего не ответил, но на губах его снова появилась улыбка, на этот раз очень довольная. Скользнув ладонями Гермионе под плащ, он крепко прижал ее к себе за талию, поглаживая ткань платья кончиками пальцев, и она вдруг ощутила, как откуда-то изнутри словно наполняется покоем, уверенностью в себе и счастьем.
– Ты готова? – мягко спросил Люциус.
Гермиона кивнула, наконец-то убрала ладошки с его мантии и взяла под руку. Малфой уверенно позвонил в дверной колокольчик. Двери распахнулись, и, бросив друг на друга последний взгляд, они вошли в огромный холл, заполненный толпой ярко одетых людей.
Понятно, что все присутствующие мгновенно замолчали и уставились на них. Гермиона с Люциусом, делая вид, что не замечают этого, спокойно сняли верхнюю одежду, отдав плащ и мантию подошедшему слуге. Повинуясь правилам приличия, народ возобновил прерванные разговоры, и теперь на скандальную пару поглядывали лишь искоса, хотя и часто. От столь пристального внимания, а еще от жадного взгляда Люциуса, которым он обжег тело, когда снимал с нее плащ, Гермиона вздрогнула и невольно поежилась.
На ее счастье, к ним почти сразу приблизился, оставивший ради этого своих собеседников, Кингсли Шеклболт, который расцеловал Гермиону в обе щеки.
– О, дорогая, спасибо, что пришла. Выглядишь сегодня совершенно потрясающе, – после этого он повернулся к Люциусу с гораздо менее теплым, но все же вежливым выражением лица, и протянул ему руку. – Люциус, приветствую тебя. Добро пожаловать.
«Как приятно, что, обращаясь к Люциусу, Кингсли использовал имя, а не фамилию…» – поймала себя на мысли Гермиона.
Малфой распрямил плечи и, нацепив на лицо свою обычную бесстрастную маску, пожал протянутую ладонь.
– Господин министр, – он слегка наклонил подбородок. – Приветствую вас.
Облегченно выдохнув, Шеклболт гостеприимно махнул рукой:
– Проходите же. Берите бокалы, угощайтесь. Хочу заметить, что, несмотря на приближающуюся осень, в здешнем парке по-прежнему царит роскошное великолепие. Очень… очень рекомендую ознакомиться с ним, – с этими словами он улыбнулся (в основном, конечно же, Гермионе) и отошел.
Перед Люциусом и Гермионой тут же возник официант с подносом, уставленным напитками, они взяли себе по бокалу шампанского и потихоньку двинулись в глубину дома. Производящий впечатление особняк в стиле короля Георга и впрямь смотрелся очень элегантно.
Осторожно разглядывая гостей, Гермиона обнаружила нескольких малознакомых коллег из Министерства магии, но, к счастью, ни Гарри, ни кого-нибудь из семейства Уизли пока не увидела. Однако она вдруг дотронулась до рукава Люциуса.
– Ого… Смотри, по-моему, там стоит мистер Тримблворт!
– Хм… надеюсь, наша маленькая шутка не сильно расстроила его… на днях, – с сардонической усмешкой заметил Люциус.
– Нет-нет… Думаю, старичок по-прежнему понятия о ней не имеет, так же, как и о наших отношениях, – улыбнулась Гермиона и почувствовала, что рядом кто-то стоит, а обернувшись, увидела… Полумну Лавгуд. Которая, впрочем, как обычно, вид имела весьма загадочный и отстраненный от сует этого бренного мира. Просияв от радости, Гермиона обняла давнишнюю приятельницу. – Луна! Сто лет тебя не видела… Бог мой, ну год то точно! Как твои дела? Честно сказать, так рада с тобой встретиться.
– О-о… привет, Гермиона… Я была очень загружена, хотя тоже рада повидаться. Видишь ли, я занималась кое-какими исследованиями, касающихся поведения волшебников и волшебных существ в периоды летнего и зимнего солнцестояния. Очень большой и интересный проект. Интересный и экстраординарный. Не знаю, известно тебе или нет, но именно в эти дни зачато множество детей-волшебников, гораздо больше, чем в любые другие. А я же решила отправиться в Арктику, чтобы исследовать поведение мифических существ под воздействием полярных сияний. Оно действительно меняет их и очень сильно: они начинают вести себя совершенно не характерно, порой даже самые агрессивные вдруг становятся довольно спокойными, почти ручными, – голос Полумны звучал так неспешно и размеренно, будто она убаюкивала кого-то доброй милой сказкой.
С вежливым, но слегка недоуменным вниманием слушая Полумну (все-таки зачастую та рассказывала очень интересные, хотя и не совсем понятные вещи), Гермиона не могла не удивляться ее безмятежному спокойствию.
«Она ведет себя как ни в чем не бывало… Как будто я не бросила несчастного Рона. Как будто у меня нет скандальных отношений с печально известным Люциусом Малфоем. В доме которого сама Полумна, кстати, томилась в плену не один день и даже не один месяц… – откровенно удивлялась она, не зная, что и делать. – Стоит ли мне представлять их друг другу? Черт! Ну что за глупости?»
Однако размышления ее оказались прерваны самой Полумной, которая закончила свой рассказ о путешествии в Арктику, перевела взгляд на Люциуса и совершенно спокойно произнесла:
– Добрый вечер, мистер Малфой. Как ваши дела?
От неожиданности Гермиона даже вздрогнула и инстинктивно повернулась к Люциусу, очень уж хотелось увидеть его реакцию. Тот сразу же отозвался и сделал это, надо сказать, вполне приветливо:
– И вам доброго вечера, мисс Лавгуд. Спасибо, хорошо. А ваши?
– Хм… И мои очень неплохо. Кажется, мы не виделись с тех пор, как я была вашей пленницей в Малфой-мэноре…
Гермиона невольно напряглась, но слова Луны прозвучали вполне естественно. Таким же тоном мисс Лавгуд могла бы сказать что-то вроде: «Мы не виделись со времен того пикника на пляже».
Она заметила, как губы Люциуса дрогнули в намеке на улыбку.
– Вы абсолютно правы, – ответил он Полумне.
А та, заметив изменившееся лицо Гермионы, пояснила:
– Все, что было, это было давно, и я действительно не видела мистера Малфоя все эти годы, – она снова повернулась к Люциусу. – Мне казалось, что вам не нравилось то, что происходило тогда в вашем доме. Я права, мистер Малфой? Просто я чувствовала ваше отвращение к происходящему… а еще страх. За сына и жену.
Во внимательном взгляде Люциуса мелькнуло нечто, очень похожее на уважение.
– Я поражен вашей проницательностью, мисс Лавгуд.
А Луна продолжила с еще более мечтательным выражением лица:
– Не сказать, чтоб это приятные воспоминания, но, наверное, то время зачем-то было мне дано, а значит, было полезно… – она снова повернулась к Люциусу: – Надеюсь, Малфой-мэнор смог восстановиться.
Некоторое время Люциус продолжал всматриваться в ее лицо, но потом ответил:
– Пока не до конца. Но процесс идет.
– Это хорошо. У вас замечательный дом. Что ж… Гермиона, мистер Малфой, я должна покинуть вас, до свидания, – Полумна улыбнулась сразу обоим и отошла.
Приоткрыв рот от изумления, Гермиона взглянула на Люциуса. Сказать, что поведение приятельницы по отношению к Малфою потрясло ее – означало бы не сказать ничего. Тем более с учетом их весьма сложного общего прошлого, а именно: пребывания Полумны в Малфой-мэноре как пленницы, которое продлилось несколько месяцев. Во взгляде Люциуса тоже мелькнуло крайнее удивление, но потом он повернулся к своей спутнице.
– Очень необычная девушка…
– Согласна, Луна – необыкновенная! А еще она очень щедра душой.
– Да, я заметил.
Короткий разговор с Полумной странно взбодрил Гермиону, и она потянула Люциуса дальше. А уже скоро оказалась ошеломлена количеством людей, желающих пообщаться с ним. Волшебники и волшебницы, имеющие отношение к Министерству магии и не имеющие к нему абсолютно никакого отношения, старые и молодые – все они останавливали Люциуса Малфоя чуть ли не на каждом шагу, затевая с ним беседы на самые разнообразные темы. И он вступал в эти беседы, продолжая их легко и непринужденно, чем поражал Гермиону еще сильней, ведь такого Люциуса Малфоя она не знала совершенно. Уже скоро Гермиона даже поймала себя на мысли, что ужасно гордится им, гордится его эрудицией, его умением общаться, в конце концов, его осведомленностью по весьма и весьма широкому кругу вопросов.
Они беседовали с главой Департамента магического правопорядка, когда, оглянувшись через плечо, Гермиона увидела Гарри Поттера и обрадовано дернулась. Но тут волшебник, стоящий с ним рядом слегка пошевелился, и широкая улыбка исчезла с ее лица. Возле Гарри стоял Рон.
Внутри все заледенело. Увидеть своего бывшего мужчину, находясь рядом с мужчиной сегодняшним, стало самым настоящим испытанием. Не отдавая себе отчета, она инстинктивно прижалась к Люциусу, который, словно почуяв что-то неладное, с любопытством посмотрел на нее, а потом быстро проследил за ее взглядом. Если бы в этот момент Гермиона заинтересовалась выражением его лица, то увидела бы, каким окаменелым и суровым стало вдруг оно, как только Люциус понял, что неподалеку находится Рональд Уизли.
Глава департамента продолжал о чем-то оживленно вещать, не заметив, что внимание его собеседников отвлеклось. Гермиона еще раз глянула на Гарри и поняла, что тот поймал ее взгляд: лицо его почти неуловимо напряглось, но потом на нем появилась неловкая улыбка. Собираясь поговорить с ним, Гермиона слегка шевельнула головой, извинилась и двинулась навстречу приятелю, который заметил ее маневр и тоже отошел от Рона. Они встретились где-то на полпути друг к другу и благоразумно укрылись в ближайшей нише.
– Гермиона… привет, – довольно тепло поздоровался с подругой Гарри, однако не потянулся поцеловать и обнять ее, как сделал бы это раньше. Заметив сей факт, Гермиона почувствовала, что внутри болезненно кольнуло разочарование.
– Привет, Гарри. Как дела?
– Хорошо. У меня все в порядке, спасибо. Ты-то как?
– Замечательно! – с некоторым преувеличением отозвалась Гермиона, потом слегка заколебалась, но все же задала вопрос: – А… Джинни тоже здесь?
На лице начавшего озираться Гарри мелькнуло опасение, но он достаточно быстро взял себя в руки.
– Да, конечно… Она где-то здесь, – и неискренно добавил: – Джинни будет рада видеть тебя.
Мысленная усмешка Гермионы была невеселой. Между старыми друзьями явно ощущалась тягостная неловкость.
– Как дела на работе? – наконец спросила Гермиона, чтобы спросить хоть что-нибудь.
– О, прекрасно… А у тебя?
– Отлично, – энтузиазм Гермионы зашкаливал. – Мы с тобой совсем перестали видеться… даже в министерстве…
– Да как-то… повода нет…
– Это точно… – между ними снова воцарилась тишина, и, чтобы прервать ее, Гермиона быстро заговорила: – Гарри… но ты всегда можешь зайти ко мне, если захочешь. И я тоже… всегда найду для тебя время. Правда! Ты же и сам знаешь об этом.
Тот опустил голову.
– Конечно знаю… Просто… – он поднял глаза и с внезапной решимостью в голосе произнес: – Я зайду, Гермиона. Обязательно зайду! Как насчет встречи на следующей неделе? Посидим где-нибудь, выпьем кофе…
– С удовольствием, – обрадовано улыбнулась Гермиона, которую охватило чувство огромного облегчения. В этот же миг она ощутила не только чье-то прикосновение к руке, но и знакомый аромат – это к ним подошел Люциус, увидев которого улыбаться Гарри сразу же перестал.
– Добрый вечер, Поттер…
Почувствовав в горле какой-то комок, Гермиона с трудом сглотнула. В растягивающем слова голосе Малфоя звучало сейчас столько высокомерия, что казалось, время повернуло вспять, и она снова, будучи школьницей-второкурсницей Хогвартса, очутилась в магазине «Флориш и Блоттс».
– Здравствуй, Люциус.
Услышав, как мальчишка назвал его просто по имени, Малфой не удержался и приподнял брови в надменном удивлении. Да что Малфой… даже Гермиона не смогла сдержать улыбки.
«Гарри всегда был чертовски сообразителен на предмет того, как можно вывести из себя высокомерных слизеринцев…»
Но тем не менее она понимала, что со стороны приятеля это не только готовность принять вызов и сознательно задеть Люциуса, нет… Этим обращением по имени Гарри в какой-то степени давал Малфою шанс начать общаться более коротко, нежели раньше. И, поняв его задумку, Гермиона невольно почувствовала искреннюю благодарность к старому другу.
