Текст книги "Познавая прекрасное (ЛП)"
Автор книги: Laurielove
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 40 страниц)
Прежде чем лаконично ответить, Люциус слегка пожал плечами.
– Может, я ему понравился, и он счел меня симпатичным.
По залу прокатился смех, и даже Гермиона слегка улыбнулась этому суховатому и высокомерному малфоевскому остроумию.
– Может быть и так, мистер Малфой, может быть, – Тренч тоже кривовато улыбнулся. – Это-то и любопытно, вам не кажется? Так же, как и факт телефонного звонка от некоей женщины, утверждавшей, что ее только что чуть не изнасиловали, угрожая ножом. А еще эта женщина проинформировала полицию о точном местонахождении преступника и даже сообщила о том, что он серьезно травмирован.
Люциус ничего не ответил.
– Я вызываю в качестве свидетеля мисс Гермиону Грейнджер!
И ее сердце ухнуло куда-то вниз.
Волшебница медленно поднялась со своего места и, по ступенькам спустившись в центр зала, встала неподалеку от Люциуса. Он даже не обернулся, чтобы посмотреть в ее сторону, но Гермиону вдруг накрыла какая-то странная волна тепла. Исходящая именно от Люциуса.
– Мисс Грейнджер, в какое время вы оставили мистера Малфоя одного в пятницу вечером?
– Я… не могу сказать точно. Я не помню.
– Хорошо. Сколько времени прошло после концерта, когда вы распрощались?
– Не знаю… Простите, но я не могу вспомнить.
– И все же, мисс Грейнджер, постарайтесь. Ведь это очень важно. Неужели вы совсем ничего не помните?
Гермиона подняла голову и посмотрела прямо на Тренча.
– Я не оставляла мистера Малфоя одного тем вечером.
По залу пробежал удивленный ропот, и Гермиона услышала, как дыхание стоящего рядом Люциуса стало быстрым и прерывистым.
– Простите, что вы сказали?
– Я сказала… что никуда не уходила. И была в парке. С ним.
– То есть вы прогуливались по парку вместе?
– Да.
– Простите, но зачем? Честно сказать, я не вижу никакой профессиональной необходимости в этой прогулке. По-моему, ужин и посещение концерта – это более чем достаточно для программы по изучению маглов одним (отдельно взятым) вечером.
Реакцией на это замечание послужила новая волна смешков, но уже скоро они затихли, и в зале снова воцарилась тишина.
Гермиона мельком взглянула на Люциуса и увидела, что тот по-прежнему стоит, уставившись прямо перед собой.
– Мы просто… хотели после концерта немного подышать свежим воздухом. Вот и все… – она опустила голову, чувствуя, как щеки уже полыхнули от румянца. Единственное, что успела заметить перед этим – это внимательный взгляд Кингсли Шеклбота.
– Вы были с Малфоем в момент нападения? – вопрос министра прозвучал уже в следующую секунду и даже не удивил Гермиону.
– Да.
Воздух вокруг стал таким густым, что его, казалось, можно было резать ножом. Но все продолжали молчать. Лишь Тренч выжидательно поднял бровь, безмолвно предлагая Гермионе продолжить. Что она и сделала:
– Мистер Малфой на минуту отошел от меня, а я осталась ждать его на аллее. Этот человек подкрался незаметно. Сзади. Приставив к моему горлу нож, он ладонью заткнул мне рот и потащил в ближайшие заросли. А потом… он… попытался изнасиловать меня. И это я была той, которая позвонила в полицию.
По залу пронесся изумленный ропот, и Тренч поднял ладонь, призывая всех к молчанию.
– Тогда почему мистер Малфой утверждает, что преступник напал именно на него?
Снова искоса взглянув на Люциуса, Гермиона подняла голову и посмотрела прямо на Тренча.
– Потому что этим он пытается защитить меня.
Ей показалось, что присутствующие задохнулись от удивления и любопытства.
– Защитить вас от чего?
– От правды о том вечере.
– Что ж… Конечно, весьма похвально со стороны мистера Малфоя, что он вступился за вас в момент нападения. Получается, мистер Малфой использовал упомянутые заклинания (в том числе и Круциатус), чтобы защитить вас? Так или нет?
Ответом ему послужило молчание.
– Мисс Грейнджер?
– Нет.
– Что означает ваше «нет»?
– Мистер Малфой не использовал никаких заклинаний.
Тренч и другие члены Совета смотрели на нее во все глаза, и на лицах их было написано явное замешательство. Гермиона же продолжила:
– Это сделала я.
Казалось, что в зале не осталось ни одного человека, кроме нее и Люциуса, кто не издал бы изумленного возгласа, услышав ее слова. Звуки эти отразились эхом от стен, сменившись более тихим ропотом, а затем и негромкими, но неутихающими шепотками.
– Прошу тишины! – громко воззвал к Визенгамоту Тренч и обратился к Гермионе: – Мисс Грейнджер, я правильно расслышал? Вы хотите сказать, что пятничный Круциатус пущен вами?
– Да. – Гермиона смотрела прямо перед собой, но при этом по-прежнему ощущала тепло, словно текущее к ней от стоящего в нескольких шагах Люциуса.
– Но мы зарегистрировали тот факт, что проклятие вылетело из палочки Люциуса Малфоя, – вставил Кингсли.
– Это так и есть. Просто… Тем вечером я забыла свою палочку в кабинете. И мистер Малфой, когда решил отойти, отдал мне собственную. Чтобы могла защититься в случае необходимости. Он сказал, что ведьма не может и не должна оставаться безоружной. И что палочка может понадобиться в любой момент.
Подавив в себе желание взглянуть на Люциуса, Гермиона даже не повернулась в его сторону. И не увидела, как лицо Малфоя почти неуловимо изменилось, когда он коротко и благодарно глянул на нее.
– Мисс Грейнджер, я понимаю, что вам тяжело и неприятно вспоминать тот вечер, но… Все-таки прошу вас рассказать (и рассказать подробнейшим образом) о том, что именно произошло в парке.
– В моей жизни было немало сложных и неприятных ситуаций, мистер Тренч. И думаю, вы об этом знаете. Но тем вечером… мне пришлось столкнуться с тем, с чем не приходилось сталкиваться еще никогда. Этот… человек… толкнул меня на землю и навалился сверху. Нож он по-прежнему прижимал к моему горлу, и я ощутила, как из пореза течет кровь. Его след остался до сих пор, вы можете убедиться в этом, – приподняв голову, Гермиона отодвинула в сторону легкий шарфик и обнажила шею, на которой ясно виднелась бордовая царапина. Порез выглядел таким воспаленным и болезненным, что со стороны членов Совета, сидевших достаточно близко и хорошо разглядевших его, раздались негодующие восклицания.
Переведя дыхание, Гермиона продолжила:
– Он пытался связать мне руки, но я смогла освободить одну из них и достать из кармана палочку. С ее помощью мне удалось избавиться от кляпа и выкрикнуть первое заклинание. Которое дважды разрезало его лицо.
– Заклинание Сектусемпра?
– Да. Именно его. И какое-то время мерзавец действительно валялся на земле и выл от боли. Но потом вдруг поднялся и снова бросился на меня с ножом. Это было ужасно… Чтобы хоть как-то остановить его, я использовала Экспелиармус, а потом сразу же Левикорпус. Мне стало очень страшно, я боялась позволить ему приблизиться… потому что физически он был намного сильнее. И поэтому сознательно дала ему упасть с высоты, искренне надеясь, что негодяй сломает себе что-нибудь и больше уже не сможет угрожать мне.
– А где же был мистер Малфой все это время? Неужели он не помог вам?
– Дело в том, что все произошло очень быстро. Мистер Малфой тогда еще не вернулся… – Гермиона запнулась, не желая никоим образом смущать Люциуса. Хотя и понимала, что стыдиться им совершенно нечего.
– И чем же он был так сильно занят?
– Он… отвечал на зов природы… Надеюсь, вы поймете меня правильно.
Когда до Тренча дошел смысл сказанного, по лицу его (медленно, но верно) пополз густой румянец.
– Понятно… – смущенно пробормотал старый волшебник. – Что случилось дальше?
– Дальше… Я подошла к нему, чтобы посмотреть, насколько серьезны его ранения. Но не учла, что падая, он приземлился рядом со своим ножом, вырванным из его руки Экспелиармусом. Он схватил нож и снова попытался ударить меня им. При этом еще и осыпал меня площадной бранью, оскорблял и даже бросил несколько грязных замечаний сексуального характера. Я не хочу и не буду повторять их. Скажу лишь, что это страшно оскорбило и возмутило меня. И я даже не осознала, как в порыве ярости захотела лишь одного: сделать ему больно. Очень больно!
Тяжело дыша, Гермиона на какое-то время замолчала, но потом продолжила:
– И тогда… мне на ум пришло именно это заклятие. Страшное. Непростительное. Которое я испытала когда-то на себе. И не скрою: зная, насколько оно болезненно, насколько страшные мучения может причинить, я произнесла его. Мне очень жаль, но должна признаться, что если бы эта ужасная ситуация случилась еще раз, я бы снова захотела причинить тому мерзавцу боль. И сделала бы это! Поэтому… мне лишь остается надеяться на ваше понимание и снисхождение.
В зале стояла мертвая тишина, и до Гермионы доносилось лишь тяжелое рваное дыхание Люциуса. Ей очень хотелось взглянуть на него. Хотя бы искоса. Но она побоялась.
Наконец Тренч глубоко вздохнул, не зная, что делать дальше.
– Мисс Грейнджер, если все действительно так, то… вы знаете, что диктует нам всем закон?
– Конечно, – четко, без малейшего намека на колебание ответила Гермиона. – И вы можете удостовериться, что палочка мистера Малфоя слушается меня. А также убедиться, что моя собственная до сих пор находится в кабинете. Я не была там с пятницы, и это тоже легко проверить.
Находясь в явном замешательстве, Тренч обернулся к министру, но тот еле заметно пожал плечами. Никакой помощи Верховному чародею предложить он сейчас не мог.
– Ясно, что один из них лжет, но, черт возьми, я понятия не имею, как разобраться с этим делом, – в голосе Шеклбота явно звучала досада.
– Мисс Грейнджер сказала неправду. Круциатус использовал я, – раздался вдруг спокойный голос Люциуса.
Гермиона повернулась и бросила на него взгляд, но Малфой упорно смотрел прямо перед собой.
По залу пронесся громкий ропот, и Тренч снова поднял руку, требуя тишины. Он неспешно снял очки, наклонился и внимательно уставился на Люциуса.
– Видите ли, мистер Малфой, дело в том, что… если мисс Грейнджер солгала нам, то сделала она это лишь для того, чтобы защитить вас. Вас, бывшего Пожирателя Смерти, в доме которого ее подвергла мучительным пыткам ваша же золовка. В то время, когда вы стояли неподалеку и безучастно наблюдали за происходящим. И я не могу понять: с какой стати ей защищать вас ценой собственной свободы?
Невольно приоткрыв рот, Гермиона выжидающе затаила дыхание и посмотрела на Люциуса. Долгое время он молчал, и члены Совета уже начали недовольно перешептываться, когда Малфой наконец спокойно и прямо ответил:
– Потому что мы любим друг друга.
У всех присутствующих вырвались изумленные вздохи, и краем глаза Гермиона заметила, как Гарри расстроено опустил голову. Но даже это показалось совсем неважным: она не могла отвести глаз от Малфоя.
«Боже… Он раскрыл наши отношения перед всем волшебным миром. Рискуя оттолкнуть своего сына, рискуя снова оказаться в Азкабане… И лишь для того, чтобы защитить меня!» – Гермиона едва сдерживалась: так хотелось подбежать и обнять его.
Ее несколько отрезвил спокойный, но очень серьезный голос Тренча.
– Мисс Грейнджер, правду ли сказал мистер Малфой… о ваших отношениях?
Все еще глядя на любимого мужчину, она даже не заметила, как с губ слетело:
– Да. Это правда.
Однако опасения тут же обрушились с еще большей силой и легли на душу огромной тяжестью.
«Как отреагирует Совет на эти новости? И как теперь скажется то, что я солгала им? Какое решение они примут? Ведь получается, что мы с Люциусом… готовы оказаться в Азкабане один ради другого…»
От несмолкаемого гула голосов Гермиона пришла в себя. Зал взволнованно шумел, и Тренч безуспешно пытался навести порядок. Когда волнение, наконец-то, немного улеглось, он заговорил медленно и четко:
– Мы, кажется, зашли в тупик, и поэтому я вынужден объявить перерыв. Для принятия правильного решения Совет должен обсудить сложившуюся ситуацию, – он слегка повернулся в сторону авроров: – Пожалуйста, отведите мистера Малфоя обратно в камеру.
Потом перевел взгляд на Гермиону и глубоко вздохнул.
– Мисс Грейнджер, с тяжелым сердцем я должен сказать, что вам также придется дождаться окончательного решения в камере. Надеюсь, вы понимаете, что связано это исключительно с характером ваших показаний. Мне жаль, но порядок того требует.
Люциус вышел первым, коротко глянув по пути на Гермиону, и во взгляде его мелькнула нежность.
Она последовала за Малфоем, но уже скоро они спустились в Аврорат, где их развели по разным камерам, находящимся в противоположных концах длинного и темного коридора. Оказавшись одна, Гермиона так и не смогла присесть и несколько часов подряд металась по крошечному помещению, не в силах ни о чем думать.
На самом деле откровения Люциуса касательно их отношений потрясли ее, поскольку карточный домик лжи рушился от этой правды прямо на глазах. И думать о том, что ждет их теперь и какое решение примет Совет Визенгамота, было откровенно страшно. Пытаясь разложить по полочкам всю информацию, полученную Министерством, она молила судьбу только об одном: чтобы Люциуса не упекли в Азкабан. Безвинно и несправедливо. И очень надеялась, что вынося решение о наказании для нее, суд учтет героическое прошлое Гермионы Грейнджер и обстоятельства применения Круциатуса.
Гермионе показалось, что прошла целая вечность, когда ее вывели из камеры и снова доставили в зал, где проходило слушание. Малфой уже находился там. И когда она проходила мимо, им снова удалось коротко встретиться взглядами.
Скоро вошел Тренч, а за ним и члены Совета. Лицо Верховного чародея не выражало ровным счетом ничего, и это жутко пугало Гермиону. Однако уже в следующий миг он торжественно начал:
– Мистер Малфой. Мисс Грейнджер. Ваши показания настолько противоречат друг другу, что мы считаем невозможным отличить, которые из них являются истиной, а которые – ложью. И, что особенно удивительно, это то, что ваши показания служат в итоге освобождению, но не вас самих, а другого человека. Признаюсь, я не могу вспомнить, чтобы обвиняемые с такой готовностью жертвовали собой ради кого-то. И это… оказалось для всех нас… унизительным.
Он слегка откашлялся.
– Унизительным еще и потому, что на самом деле в результате ваших действий в прошлую пятницу был пойман мерзкий преступник. Насильник, принесший в этот мир целое море боли и слез. И страдания от однократного Круциатуса, которые ощутил этот человек – лишь малая капля, ничто по сравнению с болью, страданиями и мучениями его несчастных жертв и их семей. Да, я помню, что мы призваны хранить Закон, но… не вы напали на него, а он на вас. И случившееся можно с полной уверенностью рассматривать как самооборону. Тем более что других претензий к Люциусу Малфою аврорат не имеет.
Тренч замолчал, и все присутствующие затаили дыхание в ожидании окончательного решения.
– Итак, теперь нам необходимо решить, что же делать с двумя людьми, которые оказались настолько преданными друг другу, что готовы пожертвовать своей свободой один ради другого. И это удивительно. Удивительно, но и прекрасно. Мы считаем, что не вправе применить Сыворотку Правды для того чтобы определить, кто же из них солгал суду. Это можно сделать, но необходимости Совет Визенгамота не увидел, ведь законы в итоге должны существовать, чтобы защищать людей. Но и отправить в Азкабан невинного никто из нас оказался не готов. Поэтому решение принято следующее!
Он глубоко вздохнул, прежде чем решительно и громко продолжить:
– Мистер Малфой. Мисс Грейнджер. Мы пришли к выводу, что сегодняшнее заседание является ничем иным как фарсом. И никто из вас двоих не должен сейчас стоять здесь. От лица Визенгамота я прошу прощения за то, что вам пришлось пройти через эту унизительную процедуру. Вы оба свободны!
По залу пронесся общий выдох облегчения, тогда как Люциус с Гермионой замерли, не в силах совладать с шоком. Но вот… Раздался один хлопок в ладоши, затем следующий, потом еще один, и уже скоро громкие раскаты аплодисментов начали эхом отражаться от стен круглого и высокого помещения.
Словно очнувшись от этих звуков, Люциус и Гермиона с горящими от радости глазами повернулись друг к другу. Они не отрывали взглядов и не слышали никого и ничего. Только он и только она существовали сейчас в этом мире…
Вдруг Малфой стремительно приблизился, взял ее лицо в ладони и наклонился к губам, чтобы прильнуть к ним долгим и глубоким поцелуем. А когда наконец оторвался, то подхватил Гермиону и на вытянутых руках поднял ее вверх. Сам же запрокинул голову и, глядя на любимую женщину, громко и счастливо засмеялся. И Гермиона поймала себя на мысли, что никогда не слышала в этой жизни ничего более чудесного, чем искренний смех Люциуса Абраксаса Малфоя.
========== Глава 34. Возвращение домой ==========
Они еще долго так и стояли: обнявшись, глядя друг на друга и с облегчением осознавая, как их охватывает радость. Радость от того, что все обвинения сняты. От того, что больше не нужно скрывать свои отношения. Не нужно прятаться и осторожничать. Люциус не мог перестать улыбаться, и взгляд его был наполнен такой страстной нежностью, что она невольно передавалась Гермионе, наполняя ее ощущением почти безмятежного счастья.
Воздух вокруг них гудел от возбужденных людских голосов, но они не обращали никакого внимания, сосредоточенные исключительно друг на друге. И готовы были стоять так вечность, если бы Гермиона не почувствовала, как кто-то коснулся ее плеча.
– Гермиона.
Она обернулась и увидела, что позади стоит Кингсли. Неохотно оторвавшись от Люциуса, Гермиона мягко улыбнулась министру магии.
– Спасибо тебе, – выдохнула она и, поднявшись на цыпочки, чмокнула его в щеку.
Шеклбот приподнял брови и слегка качнул головой.
– Не за что. Это было единственно правильное решение. И я рад, что остальные члены Совета Визенгамота поддержали нас с Тренчем, – уже заканчивая, он повернулся к Люциусу, и выражение его лица стало серьезным. – Малфой.
Тот перестал улыбаться, однако радость все еще светилась в его глазах.
– Сегодня тебе все сошло с рук, Люциус. Но если нечто подобное повторится… боюсь, что даже знаменитое «малфоевское» везение уже не спасет тебя, – не дождавшись от Малфоя никакой реакции, Кингсли, коротко взглянув на Гермиону, продолжил: – Очень надеюсь, что ты заслуживаешь ее.
Она тихонько взяла Люциуса за руку, и этот жест не ускользнул от министра, который молча повернулся и вышел из зала суда.
Он вопросительно, почти смущенно взглянул на Гермиону, и та, почувствовав его смятение, убежденно произнесла:
– Заслуживаешь! Не переживай.
В этот момент к ним приблизился Гарри Поттер, чье напряженное лицо резко контрастировало с радостными лицами почти всех присутствующих. Какое-то время он молчал, словно не зная, что и сказать, но потом все же спросил:
– Как ты?
Прямо и открыто взглянув на лучшего друга, она откровенно призналась:
– Сейчас я такая счастливая, какой еще никогда в жизни не была.
Гарри внимательно посмотрел на нее и слегка кивнул. Отрицать то, что Гермиона выглядела в этот момент радостной и наполненной счастьем, было невозможно.
– Ты никогда не перестанешь удивлять меня, Гермиона Грейнджер, – по губам его невольно скользнула улыбка.
– Хм, и поверь, я еще и дальше постараюсь, – засмеялась в ответ она.
Гарри повернулся к Люциусу.
– Малфой, – он смотрел куда-то в сторону, не желая встречаться глазами с тем, кого считал виновным в несчастьях Рона.
– Поттер, – спокойно и холодно отозвался Люциус, и Гермиона расслышала в его голосе явные признаки застарелого антагонизма. Словно напоминание о сложностях в отношениях между Люциусом и Гарри, отголосок которых она чувствовала даже теперь.
– Береги ее, Малфой, – холодно проговорил Гарри.
Гермионе показалось, что он вот-вот уйдет, но ее лучший друг вместо этого вдруг повернулся и наконец взглянул Люциусу в глаза.
– Если хоть раз посмеешь обидеть ее, я лично устрою тебе такую жизнь, что пожалеешь об этом. Очень пожалеешь.
Малфой скривил губы и высокомерно уставился на Гарри.
– Предупреждение, достойное спасителя этого мира, Поттер, – протянул он, и Гермиона вдруг почувствовала, будто оказалась в прошлом пяти– или даже десятилетней давности. Она увидела, как Гарри напрягся и шагнул к Люциусу.
– Гарри, не надо! Прошу тебя. Это – мой выбор, моя жизнь, мое решение. Я знаю, что тебе это не нравится, но ты должен доверять мне. Должен! – она дотронулась до его руки и, не выдержав, Поттер отвел взгляд.
– Ладно… Увидимся еще, – пробормотал он.
– Конечно, увидимся! Я… мне только… нужно разобраться с квартирой, забрать оттуда вещи и… объясниться с… – голос ее затих.
– Да… так будет лучше… Пусть он узнает от тебя, – Гарри наконец посмотрел на нее, и опустить глаза наступила очередь Гермионы. – Надеюсь, тебе не придется жалеть о своем решении, – он немного натянуто улыбнулся ей и, напоследок сухо глянув на Люциуса, отошел.
Теперь настала его очередь ласково дотронуться до ее руки. Почувствовав прикосновение, Гермиона проводила удаляющегося приятеля взглядом, а затем повернулась к Малфою и тихонько прошептала:
– Давай уже отправимся домой…
На глазах у еще остававшихся членов Визенгамота они вышли из зала, поднялись наверх и сразу же аппарировали в поместье.
Вернулись они в тот же холл, где еще несколько дней назад стояли, крепко прижавшись друг к другу. Растерянные и опустошенные. И Гермиона вдруг почувствовала сокрушительную усталость, опускающуюся на плечи неподъемным грузом. Взяв Люциуса за руку, она потянула его в маленькую гостиную, где тяжело рухнула на диван.
Радостная Тибби тут же принесла им поднос, полный еды, но ни Люциусу, ни Гермионе есть почему-то не хотелось. Вяло пожевав что-то из принесенного заботливой служанкой, они молча сидели на диване. Прежняя эйфория утихла, уступив место облегчению и странной апатии. Пережитый страх остался позади, да и обнародование их отношений в итоге тоже решало множество проблем. Правда, и создавало новые.
– Ну вот… Теперь все всё узнали… – вдруг заговорила Гермиона. – Как думаешь, это что-то изменит между нами?
– Что ты имеешь в виду? – глухо спросил Малфой.
– Ну… теперь мы больше не будем прятаться… И вдруг что-то изменится между мной и тобой? Теперь, когда очарование тайны исчезло…
– Нет.
– Ты говоришь так уверенно.
– Конечно. Потому что уверен в этом. Знаешь, у меня сейчас внутри такая легкость… И я чувствую, что могу начать жить заново, – он сверху вниз глянул на Гермиону и нежно убрал локон от ее лица, как делал в самые нежные, самые чувственные моменты.
Так, обнявшись, они еще долго сидели и просто смотрели на мерцающие в камине угли, а небольшая гостиная огромного поместья казалась обоим островком уюта и спокойствия. В какой-то момент Гермиона подумала о Роне и ощутила, как нечто, очень похожее на угрызения совести, кольнуло внутри.
«Я знаю, ему будет очень плохо от того, что это оказался… Люциус. Он будет злиться и мучиться. А я снова и снова буду упрекать себя за его мучения… Но продолжать жить с этим чувством вины больше не могу. И не буду!»
Она потянулась за яблоком, тут же ощущая, как рука чуть дрожит от усталости. Все тело казалось ватным, не слушаясь хозяйку. Руки и ноги болели, а сознание словно плавало в каком-то тумане.
– Кажется, мне нужно немного отдохнуть… Глаза слипаются…
– Я понимаю. Правда, сейчас всего лишь семь вечера. Ты же еще проснешься? Позже…
– Думаю, да. Не волнуйся. Тем более что я ужасно соскучилась по тебе.
Слабо улыбнувшись, она коротко коснулась его губ, но Малфоя это не устроило. Взяв за затылок, Люциус притянул ее к себе и крепко поцеловал, тут же скользнув в рот языком. Она негромко застонала, но это еще сильнее зажгло его страсть, и рука Малфоя легла на ее грудь. На что Гермиона отстранилась и засмеялась:
– Люциус… Я и в самом деле ужасно устала… – она ласково коснулась ладонью его щеки. – А если ты будешь продолжать в том же духе, то просто засну в самый ответственный момент.
Малфой ухмыльнулся и отпустил ее.
– Уговорила… Подождем. Иди, отдыхай.
Гермиона провела пальцем по его щеке к губам, и Люциус нежно коснулся пальчика поцелуем. А потом поднялась, вышла из гостиной и устало направилась вверх по лестнице. В спальню. Оказавшись в комнате, Гермиона быстро разделась и, упав на кровать, почти сразу же погрузилась в спокойный и глубокий сон. В такой, какого у нее не случалось вот уже несколько длинных мрачных ночей.
Прошло, наверное, всего пару часов, когда она вдруг проснулась с ощущением диковинной смеси покоя и удовлетворения. Так тяжелобольной приходит в себя после долгой и мучительной болезни, чувствуя, наконец, долгожданное облегчение.
Неторопливо потянувшись, Гермиона взглянула на часы: они показывали всего лишь половину десятого.
«Как любят говорить магловские писатели: ночь была молода…» – улыбнувшись, подумала она.
Еще несколько минут она продолжала лежать, медленно обводя взглядом комнату. С самого первого дня Гермиона полюбила эту элегантную красивую спальню, но именно сейчас впервые ощутила себя здесь так, будто находилась дома.
Наконец она поднялась и, быстро одевшись в джинсы и легкую синюю блузку, направилась вниз, искать Люциуса. Однако его нигде не было: ни в гостиной, ни в кабинете. И, даже войдя в кухню, Гермиона обнаружила там только Тибби.
– Тибби, ты случайно не знаешь, где мистер Малфой?
– Конечно, знаю, мисс. Следуйте за мной.
Гермиона с любопытством взглянула на служанку, но послушалась. Они прошли из кухни в длинный коридор, которого раньше она даже не замечала.
«Как же мало я еще знаю о мэноре», – мелькнула мысль.
Коридор этот казался пристроенным совсем недавно. С одной его стороны располагался большой зимний сад, а в самом конце находилась лестница, ведущая куда-то вниз.
– Нам сюда, мисс, – Тибби кивнула на дверь в самом низу лестницы. А после того, как они спустились, толкнула ее, открывая.
И Гермиона ахнула, очутившись в большом красивом помещении, украшенном мозаикой и вычурными колоннами. Посередине находился большой бассейн, в котором, неторопливо рассекая воду мощными движениями, плавал Люциус Малфой.
Бассейн отражался от поблескивающих стен и потолка, а настенные светильники с матовыми стеклами мягко освещали воду, в свою очередь, отражаясь от ее поверхности. Увидев эту красоту, Гермиона не выдержала и широко улыбнулась. От какой-то необъяснимой легкости и ощущения счастья хотелось смеяться.
«Этот мужчина непредсказуем! Сколько еще сюрпризов можно от него ожидать?»
Ее отвлек негромкий голос Тибби.
– Мисс…
Гермиона повернулась и увидела, как эльфийка показывает на купальник и полотенце, аккуратно сложенные на раскладном стуле, стоящем неподалеку.
– О, спасибо, Тибби, – улыбнулась она служанке, и та поклонилась, чтобы в следующий же миг исчезнуть.
Осторожно, чтобы Люциус ничего не заметил, Гермиона начала переодеваться, с удовольствием отмечая, как удивительно подходит ей по размеру купальник. Так же, как и все вещи, которые она находила для себя в мэноре с самого первого дня. В то же время она постоянно поглядывала на Малфоя, не в силах оторвать от него глаз. И искренне любовалась, как легко его сильное и красивое тело, похожее на творение древних скульпторов, движется в воде. Как играют блики света на его влажной спине, заставляя ее казаться еще более гладкой и упругой. Гермиона ощутила, что у нее перехватывает дыхание.
«Он прекрасен… Как же прекрасен этот мужчина. И он – мой!»
Она поправила купальник, на цыпочках подошла к ближайшему краю бассейна и аккуратно нырнула, продолжив путь под водой.
Услышавший всплеск Люциус быстро обернулся, но поначалу ничего не увидел. Лишь потом, заметив, как под водой к нему движется женская фигурка, радостно улыбнулся.
Приблизившись, она вынырнула и, обхватив Малфоя за шею, засмеялась и потянулась к его губам. Какое-то время они жадно и вкусно целовались, а когда наконец отстранились друг от друга, спросила:
– Почему ты не рассказал мне, что здесь есть еще и бассейн?
– Ну… не могу же я раскрыть сразу все свои тайны, не так ли?
– Ого, и сколько их еще у тебя в рукаве припрятано?
– Достаточно, – самодовольно ухмыльнулся он. – Я же все-таки волшебник.
Гермиона откинула голову назад и засмеялась этому невероятному малфоевскому высокомерию. Звук ее смеха гулко отразился от стен, подобно звону тысячи крошечных колокольчиков. И Люциус даже на секунду зажмурился от ощущения радости и невероятного счастья, которое дарила ему эта женщина.
Откинувшись на спину, Гермиона неспешно поплыла к противоположному концу бассейна. Люциус последовал за ней на небольшом расстоянии, но потом поплыл быстрее и вдруг схватил за ногу, заставив почти погрузиться под воду. Гермиона взвизгнула от неожиданности и снова рассмеялась. А потом крепко прижалась, проводя руками по гладкому сильному мужскому телу, ставшему от воды прохладным. Сейчас, и сама ощущая холодящую бодрость, она не могла не чувствовать, как кожу покалывает от этих прикосновений. Пока еще невинных, но уже зажигающих огонь желания.
Малфой снова наклонился к ее губам с поцелуем, и снова их языки неспешно и ласково касались друг друга. Обняв Гермиону, он заставил ее обхватить себя ногами и прижал еще крепче. Так, что она сразу же ощутила его твердый и уже возбужденный член. Почувствовала, как крепко Люциус сжимает ее ягодицы. И тихонько застонала ему в рот.
А застонав, откинула голову назад и выгнула шею, будто приглашая коснуться поцелуем и ее. Люциус подчинился, сразу же прильнув губами к нежной коже, и проложил дорожку поцелуев до самой ключицы. Гермиона застонала снова, положила ладонь на его затылок и без слов толкнула чуть ниже, к груди. И снова Малфой понял ее: быстро расстегнул застежку топа у купальника, давая ему уплыть прочь.
Освобожденные полушария слегка качнулись в воде, от прохлады которой соски немедленно затвердели. Люциус бросил взгляд вниз, и глаза его сверкнули. Чуть приподняв Гермиону, он наклонился и вобрал один из них в рот. С силой всосав, закружил по соску языком, иногда даже чуть прикусывая. Он знал, как нравится это ей. И оказался прав: она застонала от удовольствия, ощущая, как кровь бежит по венам все быстрее, все стремительней, заставляя отчаянно желать близости. Но Люциус, продлевая это сладкое мучение, отстранился, чтобы прильнуть ко второму соску. И уже скоро с губ Гермионы сорвался новый стон, а потом и мольба:
– Войди в меня… Прошу. Прямо сейчас, Люциус… – ее голос гулким эхом отразился от стен, заставляя Малфоя глухо рыкнуть от удовольствия.
Сдерживаться дольше он уже не мог. Быстро толкнув Гермиону к стенке бассейна, он стянул и остатки купальника, чтобы проникнуть одним быстрым движением. Сразу и глубоко. Так, что она даже вскрикнула от этого болезненного вторжения. Услышав возглас, Люциус замер, продолжая лишь нежно целовать ее лицо и шею. Но потом снова начал двигаться: поначалу осторожно, но с каждым толчком все быстрее и быстрее. Откинув голову назад, Гермиона уцепилась за бортики бассейна, уже наслаждаясь проникновениями.
