Текст книги "Познавая прекрасное (ЛП)"
Автор книги: Laurielove
сообщить о нарушении
Текущая страница: 31 (всего у книги 40 страниц)
Ничего не понявший из этого загадочного и многословного диалога Тримблворт издал нервный смешок и решил вмешаться:
– М-м-м… Я тоже не сомневаюсь, что мисс Грейнджер превосходно справляется с такой нелегкой задачей, как ваше взаимодействие с миром маглов, мистер Малфой.
В ответ Гермиона мило улыбнулась старичку, подогревая собственную смелость очередной бравадой:
– Большое спасибо за комплимент, мистер Тримблворт. Должна сказать, что вы абсолютно правы: знакомить мистера Малфоя с миром и культурой маглов и впрямь очень непросто. Но… мне все же удалось выстроить нашу совместную работу таким образом, чтобы она приносила наибольшее удовлетворение каждому из нас. И мы… абсолютно полноценно и… очень разнообразно взаимодействуем друг с другом в процессе этой работы.
– Соглашусь. Я, конечно же, всегда откликаюсь на все предложения мисс Грейнджер… по изучению культурного наследия маглов. И надо сказать, наследие это поистине великолепно.
Энергично закивав, Тримблворт повернулся к Люциусу:
– Ох, мистер Малфой, как же приятно слышать от вас нечто подобное. Хочу признаться, что, несмотря на ваше… гм… красочное прошлое, я всегда считал вас очень незаурядным и интересным человеком. Не правда ли, мисс Грейнджер, вы согласны со мной?
– О, да… Я согласна: мистер Малфой, безусловно, очень умен и талантлив. А уж как владеет словесными оборотами… – она глянула на Люциуса и дразняще улыбнулась. – Уж в чем-чем, а в умении использовать язык ему просто нет равных.
Но Люциус не пропустил удар и тут же отозвался:
– Ну уж нет, дорогая мисс Грейнджер, тут я не могу не упомянуть, что своим языком вы владеете никак не хуже. И не только языком. Так уж случается, что порой женщина использует рот лишь для того, чтобы выдать нечто эмоциональное, но маловразумительное. Но когда открываете рот вы, я уверен, что меня удивят чем-то эффектным, ошеломляющим и… очень приятным.
Не обращая внимания на вытаращенные от изумления глаза Гермионы, Малфой чуть заметно ухмыльнулся и нагло продолжил:
– И вообще хочу сказать, что мисс Грейнджер как никто может сделать незабываемо восхитительной любую нашу встречу, каждый раз придумывая, чем бы еще из мира маглов заинтересовать меня. Иногда… м-м… обсуждая предложенные ею темы, мы можем оставаться в ее кабинете по несколько часов, совершенно не замечая времени. И неважно, что рабочая обстановка Министерства магии не располагает к релаксации! Ведь те вопросы, что затрагиваем мы в своих беседах, однозначно заслуживают, чтобы на них потратил свои силы и время даже такой адепт чистокровной доктрины, как я, – воодушевленный собственной речью, Люциус взглянул на Гермиону и натолкнулся на ее возмущенный взгляд. Однако и это не смогло остановить его. – Программа, разработанная мисс Грейнджер, очень интересна и насыщенна. Благодаря нашему общению я понял, что красоту и совершенство можно обнаружить в самых неожиданных местах. Даже в мире маглов. И, поверьте, это прекрасно.
Люциус замолчал, и в кабинете повисла несколько торжественная тишина, но потом Тримблворту все же удалось промямлить:
– Что ж… Это действительно прекрасно. Да… Итак, вы утверждаете, мистер Малфой, что ваша программа охватывает самый широкий спектр вопросов знакомства с миром маглов и их культурными ценностями?
Едва заметно ухмыльнувшись, Люциус снова заговорил очень и очень двусмысленным тоном.
– О да, поскольку и я и мисс Грейнджер одержимы стремлением узнать и попробовать нечто новое. Тем более что предыдущий наш опыт общения нельзя назвать удачным. Но никто не знает, когда и каким образом судьба подбросит нечто прекрасное, и работа с программой моей реабилитации до сих пор время от времени удивляет нас обоих, не правда ли, мисс Грейнджер?
– Хм… Да, пожалуй… Пусть она и не всегда легка, но… наше сотрудничество однозначно дарит нам очень яркие и глубокие эмоции. Надеюсь, мистер Малфой, что вы согласны со мной.
– Конечно. Не могу не согласиться, что эта программа принесла бесспорную пользу нам обоим.
Донельзя довольный Тримблворт закивал, словно китайский болванчик.
– Мило… Очень мило. Так значит, можно заключить, что в целом каждый из вас считает данную программу реабилитации полезной и протекающей весьма интересно.
– Безусловно, можно выразить наше мнение и так, – томно протянул Люциус.
Счастливый от благополучного выполнения своей миссии Тримблворт почти сразу же закруглился, поблагодарил Люциуса с Гермионой за найденное для беседы время и распрощался. Парочка чинно покинула кабинет, и только оказавшись снаружи и поспешно свернув в ближайший безлюдный коридорчик, Гермиона зажала рот ладонью, пытаясь заглушить рвущийся хохот. Шедший следом Люциус глянул на нее сверху вниз и приподнял бровь в фальшивом неведении.
– Что такое?
– Сам знаешь, что. Бедный Тримблворт! – лукаво отозвалась Гермиона. – Он был таким милым с нами, а мы… вели себя просто ужасно!
– М-м-м… Ну он же об этом не знал. И вообще, старикан имел право интерпретировать все, сказанное нами так, как считал нужным. Собственно, что он и делал. Получив, кстати, абсолютно правдивые ответы на все свои вопросы.
Прислонившись, она игриво ударила Люциуса в грудь.
– Бог мой, ты просто… бесстыжий нахал. Вот кто!
– О чем мне говорили неоднократно, – растягивая слова, послушно согласился Малфой.
Гермиона усмехнулась.
– Но должна признать… ты невероятно обаятельный нахал. Неотразимый.
С довольной ухмылкой Люциус наклонился и поцеловал ее. Так чувственно, что Гермионе захотелось провалиться в обморок. Или нет! Растаять и стечь к его ногам лужицей мороженого. Ощутив, как уже загорается от желания, она жадно провела ладошками по сильному мужскому телу и глухо застонала, но в коридоре послышались чьи-то шаги, которые привели в чувство и заставили отстраниться. А заглянув в глаза Малфоя, вздрогнула, в них тоже пылал огонь. Он переплел ее пальцы со своими и потянул за собой из коридорчика. Так, держась за руки, они и направились в сторону огромных министерских каминов. Несколько человек, встретившихся им по пути, явно обратили на это внимание, но ни Люциуса, ни Гермиону сей факт как-то не озаботил.
Они дошли почти до самого выхода, и Люциус уже было собрался уйти, когда Гермиона вдруг вспомнила о приглашении Кингсли Шеклболта, переданном ей Присциллой еще накануне.
– О, Боже, чуть не забыла. В ближайшую пятницу Кингсли устраивает торжественный прием по случаю четырехлетнего пребывания на посту министра Магии. И я приглашена на него со спутником. Ты как, готов выступить в этой роли?
Малфой снова дрогнул бровью, только на этот раз несколько иронично.
– Дорогая мисс Грейнджер, вы же (как никто другой) знаете, что я… практически всегда готов.
Но на этот раз Гермиона не поддержала его.
– Ну хватит уже дурачиться, Люциус… На сегодня вполне достаточно, – и все же сама едва удерживалась от смеха. – Нет, серьезно. Все-таки это станет нашим первым официальным появлением на людях. Как пары. Ты уверен, что это нам нужно?
Вдруг посерьезнев, какое-то время Малфой молчал, и Гермиона уже подумала, что он откажется идти. Разочарованная, она опустила голову, но потом почувствовала, как пальцами он приподнимает ее лицо за подбородок, заставляя посмотреть на себя.
– Почему бы и нет? – он мягко улыбнулся, а затем наклонился и на глазах практически у всего атриума нежно коснулся губ Гермионы своими. А уже отстранившись и направившись к камину, вдруг обернулся и довольно высокомерно произнес: – У меня есть одно настоятельное пожелание.
– Какое еще? – занервничала Гермиона.
– Хочу, чтобы ты надела то изысканное красное платье, которое было на тебе в опере.
– Да нет проблем, – с облегчением выдохнула она.
– Отлично. Увидимся вечером, – Люциус повернулся и исчез в камине.
Некоторое время, до сих пор ощущая кожей его прикосновения, Гермиона стояла и бездумно глядела на уже погасший камин.
«Что ж… придется подождать до вечера…» – глубоко вздохнув, она тряхнула головой и вернулась в свой кабинет.
На ее счастье, остаток рабочего дня прошел довольно легко, хотя Гермионе и сообщили о дополнительных обязанностях в Департаменте магического правопорядка. Нет… новость ни капли не расстроила, скорее наоборот – ведь новое поручение лишь подтверждало тот факт, что в министерстве по-прежнему ценят ее ум и способности. Ценят, даже несмотря на все потрясения, которые пришлось пережить общественному мнению за несколько последних недель.
Покончив с делами, Гермиона аппарировала в поместье, тихонько радуясь, что сегодня ей удалось приземлиться практически на пороге дома. Да и голова с каждым днем кружилась после аппарации все меньше и меньше. Уже позвонив в дверь, она вдруг вспомнила, что пришедший вчера Драко почему-то не звонил, а стучал, и это показалось любопытным.
«Надо будет спросить у него…»
Дверь в этот раз ей открыла Тибби, которую Гермиона тепло поприветствовала, но Люциус появился в холле почти сразу же. Улыбаясь, он стоял у входа в гостиную и ждал, пока Гермиона пройдет в дом. А та, убедившись, что служанка исчезла, радостно бросилась к нему на шею, с наслаждением вдыхая любимый запах как можно глубже и чувствуя себя самой счастливой женщиной на свете. Люциус провел ее в гостиную, где сразу же протянул бокал вина, и Гермиона, облегченно вздохнув, опустилась на диван и сделала большой глоток.
– Боже, как я устала… но не буду пить много: боюсь, голова будет болеть. Сегодня пришлось так интенсивно работать, да еще и аппарировала сейчас.
Ничего не ответив, Малфой мягко, но настойчиво потянул Гермиону к себе и положил ладони ей на голову. Он раздвинул пальцы так, чтобы кончиками надавить на какие-то определенные точки. Гермиона уже открыла рот, собираясь спросить, что же такое он делает, когда заметила, что глаза Люциуса закрыты, а губы еле заметно шевелятся, произнося какое-то заклинание. По телу стремительно разливалось живительное тепло, и уже скоро Гермиона ощутила, как напряжение и боль куда-то исчезают. Голова прояснилась, туман перед глазами рассеялся, словно по волшебству, да и вообще, она вдруг почувствовала себя совершенно спокойной и даже какой-то… обновленной, наполненной изнутри необъяснимой силой. Отстранившись, Гермиона уставилась на Люциуса широко открытыми глазами.
Но Малфой лишь загадочно улыбнулся и протянул:
– Так лучше?
– Намного. Спасибо, – нежно улыбнулась ему Гермиона.
Какое-то время они сидели и расслабленно молчали, прижавшись друг к другу, но потом Гермиона ощутила, как непосредственная близость Люциуса снова заставляет ее напрячься (как сегодня утром, в министерстве): кровь побежала по жилам быстрее, а по телу, охваченному все возрастающим и возрастающим жаром, уже нет-нет да пробегала волнующая чувственная дрожь. Повернувшись, она глянула на Малфоя и заметила, что его настроение тоже изменилось: будто почувствовав ее состояние, он тоже задышал тяжелее, бездумно шаря по комнате беспокойным взглядом.
Больше не в силах сдерживаться, Гермиона отставила бокал и, перекинув ногу через Люциуса, уселась у него на коленях. Ощущение власти над этим гордым и самолюбивым магом уже кружило голову, заставляя вожделеть еще сильнее. Она наклонилась и лизнула его губы, раздвигая их языком и проникая им дальше – в горячую вкусную влажность. И Малфой ответил ей… Так же жадно и страстно. Схватив ее за затылок и с силой прижав к себе. Гермиона попыталась немного отстраниться, но не получилось: он держал ее крепко. Голодный, чуточку жестокий поцелуй его был бы почти болезненным, если бы такой Люциус Малфой – категоричный и властный – не возбуждал ее сейчас еще сильнее привычного (нежного и ласкового) любовника. Гермиона хотела его так сильно, что сознание снова начало туманиться, а жар, охватывающий тело, угрожал сжечь заживо.
А когда, наконец, он потянул ее за волосы и оторвал от себя, то в глазах его Гермиона прочла столь сильное желание, сопротивляться которому казалось просто невозможным. Люциус заговорил, и низкий чувственный голос напоминал сейчас рычание:
– Хочу, чтобы ты ласкала меня ртом. Прямо сейчас. Опускайся вниз.
Его слов было достаточно, чтобы внутренности тут же скрутило судорогой желания. Втянув в себя воздух, Гермиона замерла в ожидании. Очень хотелось услышать, что же он скажет дальше, и как подействуют на нее его слова. И Люциус продолжил. Низко… Чувственно… Так, что по телу побежали мурашки.
– Ты не расслышала? Я сказал, что хочу чувствовать твой вкусный горячий рот на своей плоти. Прямо сейчас.
В воздухе как будто разлилась какая-то странная магия: голос Люциуса словно проникал в нее. И не только в уши, Гермионе казалось, что каждое его слово (такое высокомерное и холодное) словно касается ее, как язык касается клитора или соска, жаждущих ласки. Тугая пружина вожделения начала сжиматься еще сильней, и Гермиона решила поэкспериментировать: она упорно не двигалась с места, пристально уставившись на Малфоя.
– Я бы не советовал тебе противиться. Ты же знаешь, что я не люблю, когда меня заставляют ждать…
Его голос был сладок как мед, и холоден как лед. Гермиона невольно запрокинула голову.
– Говори… Еще! Я… хочу слышать тебя… – с трудом удалось простонать ей.
Бровь Люциуса слегка приподнялась, и по его лицу скользнуло холодное любопытство.
«Притворное любопытство! Он же явно знает, что я испытываю сейчас!»
Однако он послушно продолжил прежним тоном:
– Ты же понимаешь, чего я хочу, девочка. Сейчас мне не нужны слова, что могут слететь с твоих очаровательных губок. Даже самые приятные. Я хочу, чтобы ты ласкала меня. Сосала, гладила мою плоть языком, вбирала в себя, как можно глубже. Чтобы ты задыхалась от того, что делаешь, и наслаждалась этим.
Теперь она застонала уже громче, и звук ее изощренного сладкого мучения эхом отразился от стен комнаты.
«Боже! Почему мне кажется, что он… дотрагивается. Он ведь даже не коснулся меня!»
– Я… я всегда задыхаюсь, когда ласкаю тебя ртом… И мне нравиться это, – хрипло пробормотала она, так и не понимая, что происходит с ее телом.
Малфой наклонился чуть ниже и с силой сжал ее бедра. Так, что Гермиона даже почувствовала, как ногтями он слегка впивается в ее плоть. Впивается и шипит:
– Так чего же ты ждешь? Сделай это, ведьма!
Голова закружилась еще сильнее, и Гермиона почти что кончила. Почти. Ключевое слово. Потому что до оргазма ей все ж таки чуточки чего-то не хватило. И будто поняв ее состояние, Люциус сжал бедра еще сильней.
– Ай! Мне больно.
– Ты никогда не жаловалась прежде… – его голос по-прежнему дышал надменностью.
– Я и сейчас не жалуюсь, – еле проговорила Гермиона.
Обхватив ее плечи, Люциус почти касался губами маленькой ушной раковинки.
– Кто ты? И кому ты принадлежишь? Ответь же мне… – почти промурлыкал он ей на ухо.
– Ты знаешь… Сам знаешь.
– Конечно же, знаю… да…
От его слов, прозвучавших словно шипение змеи, мышцы напряглись почти болезненно, Гермиона мучительно желала разрядки.
На этот раз губы Люциуса коснулись ее уха.
– Ты моя. Целиком и полностью… Моя. И никогда в жизни ты не сможешь желать кого-то, кроме меня. Я – единственный мужчина, имеющий на тебя право.
Не выдержав, Гермиона застонала. Несмотря на то, что Малфой по-прежнему даже не дотронулся до нее, ощущение по-настоящему реальных прикосновений сводило с ума, подводя к оргазму ближе и ближе. Казалось, еще чуть-чуть, самая малость, и тело содрогнется в блаженных конвульсиях разрядки.
– Да… Я твоя, Люциус, только твоя.
Его последняя фраза стала капельками огня и льда, попеременно капающими прямо на клитор.
– Ты моя… вкусная… жаркая… тесная… невероятно… прекрасная… грязнокровка!
И Гермиона наконец провалилась в ощущение чувственного восторга. Нахлынувший на нее оргазм был мягким и нежным, будто сотни бабочек затрепетали крылышками внутри ее тела. И это казалось настолько невероятным, что она ахнула и, тяжело рухнув на плечи Малфоя, замерла, не в силах открыть глаза. А немного придя в себя, посмотрела на него с удивлением.
– Ты… как ты сделал это? Ты же не… дотрагивался до меня! – дышала Гермиона все еще тяжело.
Ответом стала лишь загадочная улыбка.
– Люциус!
– Считай, дорогая, что ты столкнулась с волшебной силой слова, – он немного помолчал, но потом продолжил: – А теперь закончи, пожалуйста, то, чего я так долго жду.
Счастливо рассмеявшись, Гермиона соскользнула с мужских колен на пол.
Не желая мучить его, она быстро расстегнула брюки и освободила напряженную изголодавшуюся плоть. Желание вкусить ее, желание доставить Люциусу соизмеримое наслаждение переполняло Гермиону. И она не медлила, сразу же вобрав член так глубоко, чтобы задохнуться, чтобы сполна выполнить его просьбу, и самой насладиться вкусом, размером, твердостью обожаемого тела. И когда уже скоро Люциус, конвульсивно дернувшись, глухо застонал в тишину гостиной, этот звук показался ей прекраснейшей музыкой. Самой прекрасной из всего услышанного. Дождавшись, когда его спазмы затихнут, она поднялась и села рядом на диван, положив голову Люциусу на плечо. Тот молча обнял ее в ответ.
Еще долго они так и сидели, обнявшись. И молчали. Потому что слова казались им ненужными…
========== Глава 48. Подарок ==========
Уже лежа ночью в постели, Гермиона снова и снова прокручивала в памяти прошедший день. Сейчас, оглядываясь назад, она вдруг подумала, что почти все его события видятся ей сквозь какую-то необъяснимую, своеобразную дымку, полную тонкого эротизма и щемящей до дрожи чувственности.
«Господи, да я, наверное, никогда не перестану удивляться, насколько сильно Люциус смог изменить мою жизнь, да и саму меня… И нет! Это не только секс, не только полнота нашей физической близости, хотя, конечно, и она тоже… И все же, именно Люциус Малфой сделал так, что теперь я дышу полной грудью, живу ярко и интересно, будто пробудилась от многолетнего тоскливого сна. И пробудил меня от него самый невероятный мужчина, которого я когда-либо встречала», – Гермиона повернулась и, не произнеся ни слова, нежно поцеловала его в грудь.
Малфой тоже ничего на это не сказал, но по глубокому довольному вдоху было понятно, что ласку он все же заметил. И оценил.
– Где будет проходить прием, на который тебя пригласили?
– В официальной резиденции министра.
– Понятно… Впечатляющий особняк. Давно я там не был.
– В любом случае он не может быть более впечатляющим, чем Малфой-мэнор.
– Безусловно. Даже сравнивать не стоит…
Не поворачивая головы, Гермиона усмехнулась его неисправимому, пусть и сдержанному высокомерию.
Резиденция министра магии располагалась в огромном особняке, что находился в самом дальнем и почти безлюдном конце Косого переулка. Со стороны здание выглядело довольно скромно, собственно, как и резиденция магловского премьер-министра на Даунинг стрит, 10. Но, так же, как и та, внутри являла собой образчик нескрываемой роскоши, наверное, даже в большем масштабе – ведь площадь этого особняка (с его бесчисленными комнатами, лестницами, коридорами и прилегающей территорией парка) была еще и увеличена при помощи специальных заклинаний.
– Не поверишь, я так жду этого приема… – она прижалась к Малфою крепче. – И так хочу показаться всему волшебному миру, как… твоя женщина. Но…
– Что «но»?
Гермиона еле слышно вздохнула.
– Просто… Ты же догадываешься, что там наверняка будут и те, кто окажется не в восторге от нашего присутствия.
– Имеешь в виду господ Уизли и Поттера?
– В том числе и их.
– А еще кого?
– Думаю, Артур и Молли Уизли тоже могут быть там. И именно это беспокоит меня больше всего. По крайней мере, Рона и Гарри я уже видела с тех пор, как мы с тобой… с тех пор, как живу здесь.
– Вот это как раз меня волнует меньше всего, если только не коснется непосредственно тебя. Так что любая негативная реакция с их стороны станет признаком их же собственной вульгарной невоспитанности. Обещаю, что буду держать себя в руках, не стану задевать их первым и на провокации постараюсь не поддаваться. Кроме того, вряд ли Уизли рискнут затеять скандал на приеме не у кого-то, а у самого Шеклболта.
– Меня радует твоя сдержанная позиция, но ты не видел Молли Уизли, когда она в ярости…
Малфой приподнял бровь.
– Да неужели? А по-моему, как раз ты забыла, что я присутствовал, когда эта женщина расправилась с моей свояченицей. Заметь, одной из самых грозных ведьм нашего мира.
По телу Гермионы невольно пробежала дрожь. Воспоминание о последнем сражении (о том, что в те дни они с Люциусом были, по сути, врагами) вдруг неприятно кольнуло ее. А еще неприятней кольнуло то, что упоминал он об этом так легко и просто, как о чем-то очень далеком и уже совершенно неважном. За все время, что они были вместе, они никогда еще не говорили о том сражении, да и вообще о войне. И теперь Гермиона явственно ощутила, как ее охватывает напряжение. Казалось, на какой-то миг время повернуло вспять, и рядом с ней лежит не любимый мужчина, а противник, воюющий по другую сторону баррикад. Словно почувствовав это состояние, Люциус ласково провел ладонью по ее руке. Потом еще раз. И еще. Так прошла минута, и, поняв, что Гермиона потихоньку начала успокаиваться, Малфой ловко сменил тему.
– Надеюсь, ты перевезла в мэнор свое красное платье.
– Да, конечно. На днях у меня получилось забрать все вещи из той квартиры. Большинство из них уже лежат в кладовке на первом этаже, которую показала мне Тибби. Знаешь, удивительно, насколько мало у меня их оказалось. А многие так вообще до сих пор в родительском доме. Странно… Такое ощущение, что я жила там, подсознательно ожидая, когда же, наконец, съеду. И ничего не копила, ничего не перевозила из милых сердцу мелочей… Чтоб было легче собраться.
Люциус молчал, но ладонь его продолжала чувственно скользить по ее руке вверх и вниз.
Движимая любопытством, Гермиона подняла голову.
– Почему ты так хочешь, чтобы я надела именно это платье?
Какое-то время в спальне царила тишина, но потом Люциус все же задумчиво произнес, будто разговаривая сам с собой:
– Ты была одета в него тем вечером, в опере… И именно тем вечером я четко осознал, что ты и есть то единственное, что нужно мне. Это стало… откровением. И когда ты оказалась у меня на руках, такая доверчивая и беззащитная, я… мне было тяжело совладать с эмоциями, что бушевали внутри. Слишком прекрасную женщину держал я, слишком чистую, добрую, невинную… И я не смог справиться со страхом, что нам с тобой… не по пути. Что нет ничего, что могло бы связать нас. Знаю, я оттолкнул тебя тогда. Намеренно оттолкнул. А потом мучился, жалея об этой глупости. Но теперь… ты моя, и я больше не собираюсь терять тебя. И то, что ты снова наденешь это платье, может быть, сотрет из моей памяти, каким дураком я был в тот вечер, – Люциус повернулся и чуть приподнял ее лицо за подбородок. Его взгляд почти обжигал, и Гермиона забыла, как дышать. – Ну, и еще… – бровь Люциуса иронично приподнялась. – Твоя попка в этом платье выглядит совершенно невероятно.
И Гермиона, благодарная за передышку от обжигающих душу эмоций, звонко расхохоталась. Малфой же резко перекатился, подминая ее под себя, и сразу же проник во влагалище. Быстро. Жестко. Глубоко. Так, что застал врасплох, и Гермиона, не готовая к такому натиску, даже чуть вскрикнула от боли. Почувствовав это, Люциус замер и только поглаживал ее лицо, давая время привыкнуть. А уже скоро заметил, как Гермиона расслабилась и начала легонько толкаться ему навстречу. Он тоже начал двигаться, и движения его были плавными и ритмичными, а взгляд так и не отрывался от глаз Гермионы. Которая вдруг подумала, что за весь сегодняшний день, пусть и окрашенный дымкой эротизма и несколькими оргазмами, по-настоящему Люциус берет ее в первый раз. И это было как раз тем, чего, несмотря на испытанное удовольствие, ей все же чуточку не хватало.
Уже скоро движения Люциуса стали быстрее, одной рукой он по-прежнему касался лица Гермионы, а другой скользнул вниз, сразу же находя возбужденный клитор. Этого оказалось достаточно, чтобы оргазм обрушился на Гермиону горной лавиной, и она громко застонала, с силой сжав мышцы влагалища и слыша, как над ней почти в унисон стонет Люциус. Они по-прежнему не отводили глаз, когда нежно гладили друг друга по лицам, словно без слов благодаря один другого. А потом так и уснули, все еще не размыкая объятий.
____________________________________________________________________________
Утром им снова пришлось неохотно расстаться, но… обстоятельства требовали подчинения. К счастью, на этой неделе Гермиона специально выстроила график так, чтобы вторая половина дня оказалась свободной, и уже в два часа смогла вернуться в поместье. Когда-то такое неожиданно высвободившееся от работы время она проводила со своими друзьями или с родителями, но сегодня почему-то ужасно хотелось вернуться в единственное место, где чувствовала себя по-настоящему спокойной. В Малфой-мэнор. Она знала, что занятый делами Люциус еще не вернулся, но это было и не столь важно. Аппарировав домой, Гермиона немного прогулялась по парку, с удовольствием вдыхая ароматный воздух конца лета и любуясь еще цветущими в это время растениями, и только потом вернулась в дом.
Она уже почти подошла к спальне, когда вдруг вспомнила о разрешении Люциуса осмотреть кладовку, замеченную на днях. Быстро повернувшись, Гермиона тут же направилась к той маленькой лестничке, как легкая нервная дрожь внезапно прокатилась по телу и почти заставила остановиться.
«Ты действительно хочешь копаться в прошлом семейства Малфой? А уверена, что не наткнешься в нем на то, что может тебе очень не понравиться?»
Несколько раз она глубоко вздохнула, словно призывая себя быть стойкой, и начала подниматься. Старые ступеньки тут же жалобно заскрипели в такт каждому ее шагу. В узком коридорчике, открывшемся глазам, располагалось сразу несколько дверей с покрытыми пылью ручками.
«О-о… Да сюда пожалуй целую вечность никто и не поднимался… Наверное где-нибудь здесь и находится комната Тибби».
Первая же дверь, которую она осторожно толкнула, распахнулась с протяжным скрипом. А заглянув, Гермиона увидела небольшую узкую комнатку с облетевшими от старости и оборванными цветочными обоями и голыми половицами, покрытыми толстым слоем пыли. На несколько секунд ей вдруг показалось, что рассматривает ожившую старую фотографию. В следующей комнате Гермиону ждало то же самое, только здесь стояла еще и старая сломанная кровать с таким же древним стулом. Сквозь мутные стекла давным-давно немытого окна едва проникал солнечный свет, позволяя увидеть частички пыли, обеспокоенно взметнувшиеся в воздух. Быстро закрыв и эту дверь, Гермиона направилась дальше. В третьей и четвертой комнате ожидало нечто похожее, да и вообще казалось, что все они предназначались когда-то для слуг.
«Причем, судя по размерам кроватей, для вполне себе человеческих слуг. Как интересно… Надо будет спросить у Люциуса: маглы или все-таки волшебники служили тем, старинным Малфоям? Или, может быть, сквиббы из бедных семей нанимались работать к именитым и богатым семьям магов?» – добравшись до конца коридора, она наконец попыталась открыть последнюю дверь, самую маленькую и узкую.
Поначалу повернув ручку и легонько толкнув дверь, Гермиона ничего не добилась и потому попробовала еще раз, уже сильнее. Теперь, отсыревшая и разбухшая от старости, та поддалась, и Гермиона почти влетела в комнату, едва не свалившись по дороге. Перед ней расстилалось огромное пространство чердака, напичканное множеством вещей и чем-то напоминающее Выручай-комнату, почившую на ее памяти в заклятии Адского пламени.
Через парочку небольших мансардных окон света почти не поступало, да и груды сложенных вещей возвышались так сильно, что загораживали и тот мизер, что только мог проникнуть. Отважная исследовательница достала волшебную палочку и, пробормотав «Люмос», с облегчением огляделась, когда из той хлынул яркий белый свет. Разочарование – вот, что охватило ее в первый момент: Люциус был прав – кладовка оказалась наполненной самым настоящим мусором. Взгляд Гермионы бездумно блуждал по выщербленным тарелкам, выцветшим абажурам и прочим предметам мебели. Нет, конечно, она тут же увидела и несколько книг, но, быстро пролистав их, поняла, что никакого интереса те не представляют, и расстроено вздохнула.
Сказать по правде, Гермиона надеялась найти здесь нечто, вроде старых колдографий или семейных альбомов, но, казалось, на этом чердаке не было ничего по-настоящему интересного. Она уже направилась к двери, как в дальнем углу, скрытом пыльными ящиками, внимание что-то привлекло. Какой-то футляр, узнав очертания которого, Гермиона поняла, что сердце радостно подпрыгнуло. Поспешно разобрав завал, она наконец смогла достать его. Футляр был прочный, тяжелый и явно не пустой. Оставалось надеяться, что и музыкальный инструмент по-прежнему находится в нем.
Гермиона нерешительно потянулась к застежке, уже ясно понимая, что именно увидит сейчас. Холодный металл щелкнул, дверца футляра распахнулась, и девушка задохнулась от восторга. Внутри лежала… виолончель.
Лак на ней кое-где треснул, а две струны и вовсе были порванными. Инструмент выглядел так, будто его не использовали и не ухаживали за ним целую вечность. Смычок виолончели лежал тут же, рядом, и Гермиона с облегчением выдохнула, когда увидела, что корпус инструмента цел и невредим. Она заглянула внутрь, но прочитать имя мастера, да и вообще хоть что-нибудь оказалось невозможно.
Приняв решение, Гермиона снова щелкнула застежкой и вытащила виолончель из комнаты. Волоча за собой довольно тяжелый футляр, она наглоталась пыли и вынуждена была откашляться, прежде чем начала осторожно спускаться с ним по лестнице. Оставив инструмент возле двери спальни, Гермиона быстро привела себя в порядок и, вдохновленная неожиданной находкой, аппарировала с ней в Косой переулок.
Магазинчик, к которому она целенаправленно приближалась, располагался в достаточно безлюдной части переулка. Подойдя к нему, Гермиона тяжело опустила футляр на землю и внимательно посмотрела на вывеску. Та гласила: «Старгас Опелхарст и сын. Ремонт и реставрация различных механизмов и артефактов». Решительно открыв дверь, Гермиона вошла внутрь и на пару секунд оглохла от громкого металлического лязга, что издал дверной колокольчик. А когда немного пришла в себя и огляделась, поняла, что оказалась в небольшом магазинчике, очень напоминающем чудесную пещеру Аладдина. На каждом прилавке и в каждой витрине здесь располагались самые разнообразные машины и приборы, которые тикали, жужжали или позванивали, причем ни на секунду не прекращая движения. Это увлекательное зрелище почти завораживало. Любознательная Гермиона, поняв, что большинство из этих чудес видит впервые в жизни, внимательно разглядывала их. Она наклонилась ниже, чтобы чуть лучше рассмотреть одну занятную вещицу – медное кольцо, внутри которого находилось еще одно, а в нем еще одно, и еще. И все эти кольца быстро вращались вокруг единой невидимой оси, не касаясь друг друга и создавая нечто, очень похожее на вращение галактик, и, по-видимому, символизирующее вечное движение. От этого крошечного кусочка вселенной невозможно было оторвать глаз.
