Текст книги "Познавая прекрасное (ЛП)"
Автор книги: Laurielove
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 40 страниц)
========== Глава 1. Неожиданная встреча ==========
Сосредоточенно осматривая полки в практически пустом «Флориш и Блоттс», Гермиона искала конкретную книгу, ускользавшую от неё снова и снова. Господи, вот только же на днях ей, наконец, сообщили, что именно сюда была продана старинная копия этого фолианта. И что? Покраснев от досады и негодования, она старательно оглядывала полки в лабиринтах стеллажей, тщетно пытаясь найти то, что нужно.
«Да ну, черт возьми! Просила же отложить этот том!»
Подобная безответственность (если не сказать больше – некомпетентность!) иногда не просто бесила, а убивала… Убивала еще в детстве, а уж теперь-то, с годами, точно!
Прошло чуть больше четырех лет после окончательной победы над Волдемортом. И с момента их поимки и ее пыток в Малфой-мэноре. Теперь этот мир жил тихо и безопасно… и во многом, кстати, благодаря лично ей. Нет, она, конечно же, пострадала в той войне, но! Теперь все закончилось – и жизнь снова была прекрасна.
Да уж… Так говорили практически все…
Репутация героини войны помогла ей получить очень неплохую должность в Министерстве – должность, даже позволяющую тесно сотрудничать с самим Кингсли Шеклболтом, все еще находящимся на посту министра магии.
Будучи поначалу просто невыносимым, льстивый и навязчивый интерес общественности к Золотому Трио, к счастью, начал несколько спадать.
Нет, Гермиона никогда не лгала себе – поначалу это было забавно и даже… приятно. А Рон так и вовсе откровенно наслаждался всей клоунадной шумихой, поднявшейся вокруг них.
Что ж… признаться, водоворот обожания, славы и постоянного внимания помог ей… Помог хотя бы чуточку избавиться от кошмаров, порождаемых ужасными щупальцами мрака, настойчиво вторгающегося в ее сны, а порою и явь. Но через несколько месяцев общественный интерес, к счастью, ослаб, и (хотя уважение и восхищение Золотым Трио осталось, и Гермиона по-прежнему ловила на себе взгляды и слышала шепот умиления за спиной в Косом переулке) жизнь, наконец-то, вернулась в свою колею. И это было здорово!
Надежды Гермионы сбылись: они с Роном начали жить вместе, как пара. А несколько месяцев назад даже поселились вдвоем в небольшой квартирке в одном из замечательнейших районов Лондона. Нет, проблемы, конечно же, были: постоянная занятость Рона, работающего тренером команды по квиддичу, изначально подразумевала постоянные отлучки. А уж трудоголизм самой Гермионы и вовсе служил для Рона притчей во языцех и даже источником некоего смутного разочарования. Но в тех редких случаях, когда они оставались вдвоем – им было хорошо. Очень хорошо. Гермиона мягко улыбнулась, подумав об этом.
Попытавшись еще раз внимательно оглядеть полки, она поняла, что взгляд расплывается. Рассеянно потерла глаза, тут же припоминая, что и сегодня ее снова разбудил привычный кошмар. Устало прикрыв веки, прислонилась лбом к ближайшему стеллажу и облегченно вздохнула, почувствовав прохладу древесины. Как же давно она не спала спокойно и безмятежно… Очень давно. Настолько давно, что само ожидание ночи и сна превратилось для нее в ужасное и страшное время, поскольку наступающий за этим сон был соткан из жутких воспоминаний и кошмаров. Уже давно Гермиона боялась и ненавидела ночь.
«Мерлин! Я проискала эту несчастную книгу уже почти три четверти часа! Причем, по самым разным разделам. Неужели же все лавочники настолько бестолковы?»
Драгоценный обеденный перерыв заканчивался с минуты на минуту, и желудок капризно застонал, когда Гермиона с досадой поняла, что пора убираться отсюда, чтобы по-быстрому перекусить хоть чем-нибудь, прежде чем вернуться на работу. Что сказать… Она сильно похудела за последнее время. Это отмечали все: друзья, коллеги и даже Рон как-то раз почти со злобой прокомментировал сей факт. Проглотив обиду, тогда она заставила себя согласиться, из гордости не желая говорить об истинной причине своего состояния. Но сейчас поесть не мешало – впереди ждал напряженный и беспокойный день. Усмехнувшись, подумала в который раз: почему волшебники, придумав сотни полезных и не очень заклинаний, так и не додумались до тех, что позволили бы избежать голода, усталости и каких-то других человеческих слабостей, без которых жизнь стала бы намного проще? «Да, проще, но и чертовски скучней», – тут же мысленно услышала она голос Гарри и слегка улыбнулась.
Отстранившись от полки, Гермиона вздохнула – что ж… пора заканчивать поиски. Она не проработала в новой должности еще и года, и поэтому опаздывать, портя о себе впечатление, совершенно не хотелось. Не сказать, что это было бы воспринято руководством как-то уж особо негативно: понятно, что все они люди, да и причин могло найтись сколько угодно, но въевшиеся с годами привычки отличницы так просто не умирали. Да и голодная усталость давала о себе знать все сильней и сильней, не позволяя сосредоточиться на пестреющих обложках. Наклонившись, Гермиона потянулась за своими вещами.
Внезапно тишину магазина нарушил звук стукнувшей двери, и тут же послышались чьи-то негромко беседующие голоса. Резко вздрогнув от усилившейся головной боли, она чертыхнулась на этих неожиданно и не вовремя зашедших посетителей, но тут же замерла на месте, похолодев от неожиданного озноба.
Один из голосов был ей знаком. Слишком хорошо знаком. И хотя Гермиона не слышала его уже четыре года, не узнать эту манеру говорить она не могла. Это был голос Драко Малфоя.
– Мой испытательный срок подходит к концу. Думаю, после этого они просто не смогут отказать мне в должности. Точней, очень надеюсь, что не смогут…
Дрожащими руками она вцепилась в полку ближайшего стеллажа, ощущая, как волна противной тошноты, несмотря на пустой желудок, подступает все ближе и ближе. Отчаянно борясь с головокружением, Гермиона будто проваливалась в некий густой и вязкий туман. И проклинала себя за столь болезненную реакцию на эту гадкую семейку.
После войны Малфои исчезли из поля зрения широкой общественности почти на два года. Нет, конечно, им удалось избежать Азкабана, по-видимому, убедив сообщество в своем подлинном раскаянии, подтвержденном, кстати, самим Гарри Поттером. Хотя и ходили слухи, что вся семья находится под пристальным наблюдением Министерства. Более того, поговаривали, что для подтверждения своей безоговорочной лояльности Малфои обязаны пройти какую-то специальную «программу реабилитации». Так это или нет, но в последнее время они снова начали появляться в обществе, говорят, их даже видели на нескольких публичных мероприятиях. Причем всегда поодиночке и никогда, как раньше, всей семьей.
Гермиона понимала, что встреча с Драко лицом к лицу – всего лишь вопрос времени, но оказалась потрясена неожиданностью, с какой эта неприятность грозила ей прямо сейчас. Когда она готова к ней меньше всего… Закрыв глаза она тихо выругалась.
Ну почему, почему это должно было случиться именно сегодня? Именно здесь? И именно тогда, когда нужно срочно покинуть магазин, неминуемо столкнувшись со старым врагом, а сил, чтобы справиться с грузом ужасных воспоминаний, как назло, просто нет?
«Может дождаться, когда он уйдет? Но кто ж знает, как долго Малфой собирается пробыть здесь?»
Осознав, что теряет время, она все же надумала выйти из магазина, решив быстро пройти мимо Драко и ограничиться лишь кратким приветствием. Собравшись с духом, тряхнула копной волос, отгоняя головокружение, глубоко вздохнула и, перекинув сумку через плечо, поспешила вниз по лестнице, прямо и спокойно глядя перед собой.
Лицо младшего Малфоя, заметившего ее почти сразу, тут же напряглось. Выражение дискомфорта и недовольства, на несколько секунд мелькнувшее в его взгляде, уже скоро сменила привычная усмешка, так хорошо знакомая ей с детских лет. Но, тем не менее, было заметно, что характерное высокомерие эта усмешка все-таки подрастеряла, став, скорее, горькой. Гермионе даже показалось, что и самому Драко неприятно видеть ее сейчас, как неприятно видеть живое напоминание о собственных ошибках и преступлениях, о собственной тьме и о своих кошмарах.
«Как нам общаться теперь? Что сказать друг другу, неожиданно и нежеланно столкнувшись лицом к лицу? Разве что дежурное «Добрый день. Как дела?» и не более…»
– Грейнджер. Давно не виделись, – спокойно, но будто выдавливая из себя слова, произнес Малфой.
– Привет, Драко. Как ты? – Что? С какой стати ее интересует это? А уж то, что Гермиона обратилась к нему по имени, несказанно удивило обоих. Она заставила себя посмотреть в лицо Малфоя и тут же натолкнулась на холодные глаза, попутно отмечая, что сегодня не видит в них злой издёвки, такой привычной по Хогвартсу. Лишь серую пустоту. Да, пустоту и толику замешательства.
– Нормально. Даже хорошо. Планирую занять должность консультанта по валютным операциям в Гринготсе, – как и раньше растягивая слова, протянул Малфой, но продолжил более уверенно, хотя и без прежней брезгливости. – Она была обещана мне еще со школы. Прошло почти четыре года и вот… – запнувшись, Драко умолк и отвел взгляд.
Ни один из них не хотел вспоминать о том, что происходило в их жизнях четыре года назад. Густое, напряженное молчание, казалось, окутало обоих. Но потом он снова посмотрел на Гермиону.
– А у тебя… как дела? – она вдруг услышала в его голосе неподдельный интерес.
Эмоциональная буря обрушилась снова. Этот мальчик… точней, теперь уже мужчина, стоящий здесь, был тем, кто издевался над ней все школьные годы… Тем, кто даже готов был послать ее с друзьями на смерть. И сейчас он интересуется, как ее дела?! Но все же, видя, какими пустыми и безжизненными выглядят его глаза, Гермиона не могла не почувствовать одной простой вещи. Драко Малфою тоже пришлось пережить боль. Свою собственную. И никому не известно, чего ему стоило это, а может, и стоит до сих пор. Природное благородство не позволяло ей топтать поверженных, пусть даже и врагов…
А это означало, что пришло время – простить и забыть. Простить и забыть. Слова отдавались в ее голове эхом, звуча плоско и даже несколько пафосно, но сказать по-другому не получалось. Гермиона выпрямилась и заговорила так спокойно, как только смогла.
– У меня все очень хорошо, Драко. Спасибо. Ты, кстати, выглядишь… нормально… Ладно, мне пора… Обеденный перерыв почти закончился, нужно… вернуться в Министерство. Может, как-нибудь опять судьба столкнет нас… Неожиданно. До свидания.
Снова ощущая нарастающую панику, Гермиона попятилась к двери. Нахлынувшие воспоминания горько и болезненно отдавались во всем теле, заставляя задыхаться, будто от нехватки воздуха. Ей срочно нужно выйти!
Но тут же остановилась, почти ударившись обо что-то большое, твердое и неподвижное. Или… кого-то? Гермиона обернулась, чтобы рассмотреть препятствие и обойти его, сразу же наткнувшись взглядом на черную мантию из самой тонко выделанной шерсти, какую она когда-либо встречала. Почти теряя сознание от нехватки воздуха, глубоко вздохнула и поняла, что становится еще хуже. Намного хуже. Казалось, этот запах заполнил не только легкие, а и все ее существо. Она будто тонула в глубоком чувственном аромате мускуса и смеси каких-то прянностей, который – пьянил… Голова дико закружилась, когда Гермиона, чтобы не упасть прямо здесь и сейчас, инстинктивно схватилась за мантию, стоящего перед ней человека, в поисках хоть какой-то поддержки. Пытаясь избавиться от головокружения, она вдохнула еще раз, глубже, с ужасом осознавая, насколько знаком ей этот аромат. Это был запах, который она уже ощущала когда-то. Когда-то давно. Во времена смертельной опасности, страха, боли и отчаяния! Этот аромат и эта мантия, в которую она так опрометчиво вцепилась, могли принадлежать лишь одному волшебнику. Волшебнику, который безучастно присутствовал, когда ее пытали и мучили на полу его собственной гостиной. Который спокойно слушал ее пронзительные крики. Который практически соучаствовал в происходящем с ней тем ужасным днем! Волшебнику, с которым она надеялась никогда больше не увидеться.
Неизбежность встречи нависла над ней, будто скала. Гермиона медленно скользнула взглядом по крупному сильному телу, широким плечам, поднимаясь все выше. Она знала, чье лицо увидит сейчас… Да. Потому что уже через секунду смотрела в холодные серые глаза Люциуса Малфоя.
========== Глава 2. Воспоминания ==========
Карие глаза встретились взглядом с холодными серыми. Люциус, не моргая, пристально смотрел на Гермиону, и ей казалось, что взгляд его будто проникает сквозь черепную коробку прямо в мозг. Или физически касается ее, и это прикосновение было почти болезненным. Головная боль стала еще сильней, но отвести глаза от Люциуса Малфоя не получалось. Серые серебристые льдинки будто заморозили ее тело, не позволяя тронуться с места, хотя их холод и чуточку успокаивал стремительно бегущую по жилам кровь. Гермиона замерла, оказавшись не в состоянии ни двигаться, ни думать, но потом что-то вдруг проникло в ее сознание. Крики. Поначалу далекие и еле слышные, они становились с каждым мигом все громче и пронзительнее. Крики, сотрясающие воздух звучащей в них агонией и болью. Сосредоточившись и неимоверным усилием взяв себя в руки, Гермиона поняла, что слышит свои собственные рыдания, собственные мучительные стоны и хрипы, издаваемые ею несколько лет назад в доме, принадлежавшем мужчине, стоящему перед ней в эту минуту. Время остановилось. Она поняла, что осталась наедине с худшим из своих кошмаров. И была беспомощна перед ним.
– Мисс Грейнджер… Несмотря на приятную встречу, и даже на вашу внезапную, хотя и несколько неожиданную реакцию, буду признателен, если вы все-таки отпустите мою мантию. Не хочу, чтобы она измялась.
Люциус Малфой проговорил это, знакомо растягивая слова, в которых, хотя и приглушенно, но все же звучал такой привычный сарказм. Его глубокий приятный голос вывел, наконец, Гермиону из оцепенения и, глянув вниз, она заметила, что костяшки пальцев побелели – так крепко она вцепилась в мантию Малфоя. Резко, будто обжегшись, девушка отдернула руку и отступила на пару шагов. Судорожно дыша и все еще опасаясь обморока от внезапно нахлынувших эмоций, Гермиона обошла его и стремительно ринулась к двери. Взглянуть на этого человека еще раз сил уже не было, настолько велико оказалось внутреннее смятение, что он вызывал в ней. Но пройти мимо Гермиона так и не успела. Люциус, быстро подняв трость под углом девяносто градусов, преградил ей дорогу. Знакомый тошнотворный страх охватил снова, и она замерла словно вкопанная, не будучи в состоянии двигаться, глядя прямо перед собой, и желая лишь одного: чтобы он позволил пройти.
Казалось, целую вечность ничего не происходило. Только его запах снова наполнил легкие, заставляя дрожать, будто от озноба. Аромат усилился, и Гермиона поняла, что Малфой подошел ближе. Он убрал трость, но двинуться с места по-прежнему не удавалось. Сделав еще шаг, Люциус наклонился, и ей померещилось, что даже волоски на теле задрожали от того, насколько рядом оказался этот человек.
«Проклятье!»
Они стояли сейчас так близко друг к другу, что казалось – воздух смешивающихся дыханий превратился в густую и вязкую массу, повисшую между ними.
Малфой медленно поднял трость и рукояткой аккуратно отодвинул локон от уха Гермионы. Та слегка вздрогнула, но тут же взяла себя в руки.
«Ни за что! Ни за что не покажу этому мерзавцу ни своего страха, ни смятения. Не дождется! Получалось раньше – получится и теперь».
Пьянящий аромат, по-прежнему висящий в воздухе, усилился, когда Малфой медленно наклонился к ее уху. Наклонился так близко, что дыхание его коснулось маленькой раковинки. Гермиона закрыла глаза. Сердце забилось так громко, что Люциус Малфой наверняка мог слышать его удары.
– Мисс Грейнджер, – словно кот, промурлыкал он. – Право, я несколько разочарован тем, что вы, только что достаточно дружелюбно общавшись с моим сыном, отказываете в подобной любезности мне… Не ожидал от вас подобной злопамятности. Четыре года – довольно долгий срок, чтобы простить и забыть. Простить и забыть…
Услышав именно те слова, что эхом отдавались в ее сознании совсем недавно, тихо повторенные сейчас на ухо Люциусом Малфоем, она невольно перевела взгляд. Их глаза встретились еще раз, и снова странное, необъяснимое смятение охватило все ее существо. Желая как можно скорей избавиться от этого ощущения, Гермиона, не произнеся ни слова, отвернулась и быстро вышла из магазина.
Ей даже удалось хладнокровно пройти мимо прозрачной витрины, но едва оказавшись за углом «Флориш и Блоттс», она побежала прочь, почти не разбирая дороги, и остановилась только в пустом тихом переулке. Измученная и задыхающаяся Гермиона рухнула на землю, прислонившись спиной к каменной стене какого-то дома. И не в силах больше сдерживаться, громко заплакала, откинув голову на грубую кирпичную кладку. Состояние было ужасным. И тело, и душа казались одинаково охваченными страшной мучительной усталостью. Несколько минут она отчаянно рыдала, и лишь всхлипы отдавались эхом от высоких зданий переулка. Чувствуя, как ее колотит дрожь, понимала, что ничего не может с собой поделать.
Казалось, прошла целая вечность, пока смогла, наконец, успокоиться и оглядеться вокруг. Она сидела прямо на земле в каком-то грязном глухом переулке, не чистившимся, по всей видимости, месяцами. Суровая и неприятная реальность заставила встать и осмотреть одежду: конечно же, та оказалась запачканной и ужасно измятой.
– Черт, – простонала Гермиона.
Она не знала, сколько пробыла здесь, не могла сказать, сколько времени потеряла на эту постыдную истерику, но ее преследовало ощущение, будто прошло несколько часов.
«А ведь в два часа пополудни я должна была вернуться назад, в Министерство! Но как можно появиться на службе такой… такой вот? Полностью выбитой из колеи, измученной, да еще и опоздавшей?»
Глубоко вздохнув, постаралась собраться с силами. Врожденное чувство долга все же заставило сосредоточиться и аппарировать на работу.
Вернувшись, она быстро прошла в дамскую комнату и попыталась придать себе более презентабельный вид. Наскоро бросив очищающее заклинание на одежду, занялась лицом. Прибегать к помощи магии, дабы усовершенствовать внешность, всегда казалось ей пошлым и дешевым, но сегодня иного выхода, пожалуй, не было. Тяжело прислонившись к раковине, Гермиона уставилась на себя в зеркало, когда желудок злобно и болезненно напомнил о том, что за весь день она так ничего и не съела. Усилием воли заставив себя проигнорировать бунтующий организм, занялась чарами макияжа. Пара взмахов палочкой – и припухшее заплаканное лицо сменилось таким же свежим, каким оно было в девять часов утра, когда она вошла в отдел.
Однако, проходя через общую приемную, не могла не заметить любопытствующих взглядов коллег, явно заметивших ее опоздание. Мысленно чертыхнувшись, Гермиона покраснела и ускорила шаг. Войдя в кабинет, она сразу прикрыла дверь и, прислонившись к той, простояла несколько минут с закрытыми глазами. Потом села за стол и занялась внушительной стопкой рабочих документов.
Странно, но стыда за опоздание она почему-то совсем не испытывала… Эта невольная задержка так или иначе помогла пережить и подавить водоворот испытанных сегодня эмоций. Помогла придти в себя. Помогла справиться с шоком и болью от встречи с прошлым. И именно благодаря ей получилось сейчас сосредоточиться на работе, и даже подготовиться к неизбежным вопросам, которые наверняка последуют.
Действительно, ожидание много времени не заняло. Она проработала не больше пяти минут, когда в дверь коротко, но настойчиво постучали. Слегка вздохнув, Гермиона оторвалась от документов и, мимоходом подумав, что понятия не имеет, что бы сказать в свое оправдание, бодро откликнулась: «Войдите».
В кабинет, с несколько удивленным лицом, вошел Ормус Снипуорт, ее непосредственный начальник.
– Привет, можем поговорить?
– Конечно, Ормус. Присаживайся.
– Гм… Ничего, я постою, спасибо… Просто, мы заметили, что ты не совсем вовремя вернулась после обеда. У тебя все в порядке?
– Извини, пожалуйста… Мне, правда, очень… очень жаль, – выпалила Гермиона, ощущая себя второкурсницей, пойманной профессором МакГонагалл за нарушение правил, и тут же продолжила, не давая Ормусу расспрашивать ее дальше. – Этого больше не повторится. Я виновата. Но… возникли некоторые обстоятельства… – она остановилась, не зная, как продолжить. Чертовски не хотелось оправдываться, но в тоже время, необходимо было объяснить, что для опоздания имелись веские причины.
Шагнув от порога чуть дальше, Ормус все же продолжил, и беспокойство в его голосе звучало почти неприкрыто.
– Гермиона, у тебя все нормально? Я уверен, что опозданию есть резонное объяснение, более того, ты не обязана рассказывать мне, если не сочтешь нужным. Да и вообще, время от времени, ты имеешь право на удлиненные перерывы, предупредив, конечно, заранее. Уверен, этого больше не повторится. До сих пор ты выполняла свои обязанности, как и ожидалось, то есть великолепно. Я не должен был спрашивать, просто… хотел уточнить, все ли с тобой хорошо… – он неловко замолчал. – Так значит, все в порядке? Точно?
Она улыбнулась. Какой-то частичке души хотелось сейчас расплакаться еще раз и рассказать печальную историю о том, как короткая случайная встреча с одним человеком и его сыном заставила ее окунуться в один из самых страшных моментов прошлого… И разрушила хрупкий покой, в котором как-то удавалось жить все послевоенные годы. Но пришлось сдержаться. Все еще улыбаясь, Гермиона ответила уверенно и спокойно.
– О, я в полном порядке, Ормус, не беспокойся. Произошло кое-что, что помешало мне вернуться вовремя, но я разобралась с этим. Теперь, все действительно в порядке. Еще раз извини. Обещаю, что подобное больше не повторится.
Улыбнувшись в ответ, тот медленно кивнул. Гермиона, не уверенная в том, что удалось его убедить, почувствовала облегчение, когда Ормус, наконец, повернулся и направился к двери. Но на пороге он задержался и добавил.
– Если захочешь поговорить об этом… или о чем-то еще… я…
– Большое спасибо, я учту! – удалось даже притворно засмеяться.
Но после того как дверь закрылась, она, упершись локтями о столешницу, крепко сжала голову и зажмурилась.
«Давай, возьми себя в руки! Давай же!»
А спустя несколько минут снова разложила перед собой документы и начала внимательно вчитываться в них. Она знала еще с детства: изложенное на бумаге – это как раз то, что стопроцентно может отвлечь ее и от окружающего мира, и от его невзгод.
========== Глава 3. Мысли и ощущения ==========
Заставив себя окунуться в реальность, Гермиона даже не заметила, как пролетели последние часы работы. И лишь обратив внимание, что из-за двери кабинета как-то слишком давно не раздается привычного офисного шума, она посмотрела на часы и обнаружила, что рабочий день давно закончился, а на улице, скорей всего, уже стемнело. И правда – подойдя к двери и выглянув наружу, увидела, что коллеги разошлись по домам, а Министерские эльфы, поглядывающие на нее с плохо скрываемым раздражением, уже начали уборку офиса. Гермиона знала, что местные домовики недолюбливают ее. Что поделать? Они предпочитали работать в одиночестве, а Гермиона Грейнджер, будто назло, слишком часто задерживалась в Министерстве допоздна.
Поняв, что ей в очередной раз не рады, она вернулась в свой кабинет и, торопливо собрав вещи, направилась к лифтам. Если бы можно было остаться на работе всю ночь – она бы осталась… Идти домой не хотелось. Рон почти на неделю уехал в Дурмстранг, где проходила международная конференция тренеров юношеских команд, и квартира без него казалась пустой и холодной. Нет, конечно же, Джинни и Гарри всегда были рады видеть её в гостях, но Гермиона понимала, насколько они дорожат своими вечерами вдвоем в ставшем таким уютным доме на площади Гримо. Однако сегодня так не хотелось оставаться одной… Из всех ночей именно сегодня она особенно боялась, что личная ее тьма сгустится сильней, жестоко вторгаясь в сознание, и еще больше окутает непрерывными кошмарами, которые неизбежно приносит с собой.
Они с Роном снимали небольшую, но очень удобную квартиру в особнячке, скрытом от лишних глаз между двумя домами, уютного и живописного квартала магловского Челси. Район был не из дешевых, жилье стоило здесь целого состояния, и обычные волшебники вряд ли могли позволить себе подобную роскошь. Но статус героев войны обеспечил им с Роном приличную скидку. Ощущая из-за этого страшную неловкость, Гермиона принималась чуть ли не униженно благодарить домовладелицу при каждой встрече, на что Рон реагировал гораздо проще, советуя ей прекратить ныть и просто наслаждаться жизнью.
Когда приблизилась к особняку, оба магловских дома негромко застонали, раздвигаясь, и между ними будто из ниоткуда появился их хорошенький маленький домик, в котором жили лишь они и сама хозяйка. Обитатели смежных домов, конечно же, не осознавали того, что каменная кладка вокруг них постоянно двигается, и Гермиона смущенно улыбнулась, чувствуя себя слегка виноватой за свою двойственную природу перед ничего не подозревающими соседями-маглами.
Взмахнув палочкой над замком, она пробормотала отпирающее заклинание, вошла в холл и, устало закрыв дверь, поднялась по лестнице к себе. В квартире было темно и холодно, но Гермиона справедливо предположила, что пробирающий озноб вызван эмоциональной опустошенностью, а не температурой воздуха. Холодно было душе, а отнюдь не телу.
Сразу же включив магловскую музыку, она попыталась хоть как-то отвлечься, и бархатный голос Эллы Фицджералд оказался сейчас в самый раз. «Ты что-то делаешь со мной, и это просто завораживает…» – тихо начала подпевать певице. Настроение немного улучшилось, и Гермиона нашла в себе силы пройти на кухню, чтобы поужинать салатом и холодным цыпленком.
Но помыв посуду и прибрав за собой, почувствовала, как снова навалилась неимоверная усталость. До сих пор удавалось не думать о событиях сегодняшнего дня, но она знала, что, несмотря на отчаянную потребность организма во сне, мысли начнут мучить сразу же, как только ляжет в кровать.
«Господи, как же хочется, чтобы Рон был сейчас дома».
Нет, конечно, он обязательно бормотал бы что-то о своем квиддиче или нес какую-нибудь, зачастую поражающую ее бессмыслицу, но просто… Рон Уизли – её личный уют, и помог бы отвлечься от раздумий. Хотелось, чтобы он крепко обнял и заставил забыть мучительное прошлое, как делал это обычно.
Широко зевнув, Гермиона поняла, что пора ложиться спать. Медленно, нисколько не торопясь, приняла душ, переоделась в шелковую ночную сорочку, подаренную Роном на день рождения, легла в кровать и выключила свет.
Темнота сразу же окутала ее и, прислушиваясь к собственному дыханию, Гермиона почувствовала себя еще более одинокой, чем когда-либо. Попробовала очистить сознание.
«Отключи все мысли. Отключи!»
Этот совет она давала себе каждую ночь. И он никогда не срабатывал.
Лежа с широко открытыми глазами, Гермиона вглядывалась в темноту комнаты, в которой не было ни малейшего пятнышка света, и слушала собственное ровное дыхание, чувствуя, как прохладный воздух вырывается из ее ноздрей при каждом выдохе. Не видя вокруг ничего, она понимала, что все остальные чувства безумно обострены. Она слышала биение своего сердца, так же, как уже слышала его сегодня. Тогда. Днем…
Чувствуя, как кожу ладоней покалывает от прохладных простыней, провела руками по плоскому животу, наслаждаясь шелком ночной сорочки. А потом сомкнула ладони, кончиками пальцев ощущая материю, почему-то напоминающую о тяжелой ткани, за которую она уцепилась сегодня: мантию Люциуса Малфоя.
И сейчас Гермиона крепко сжала сорочку, опять ощущая структуру того великолепного итальянского плетения. Руки невольно двинулись по животу, мягкий материал ласкал атласную кожу, и она будто снова почувствовала под пальцами сильное мужское тело. И то, как мускулы его напряглись, когда она чуть не повисла на нем.
А глубоко вздохнув, снова ощутила запах – уникальное сочетание мускуса и пряностей, который был присущ только Малфою. Но на сей раз это не вызвало никаких болезненных воспоминаний, лишь тяжелая чувственность аромата будоражила так, будто он находился сейчас в этой комнате, рядом… Почему же тогда она не чувствовала никакой опасности, никакого страха? На этот вопрос отвечать не хотелось. Даже самой себе…
Все чувства, кроме зрения были обострены, и Гермионе казалось, что нервы будто оголились. Руки бессознательно продолжали поглаживать живот, а затем неспешно скользнули к полушариям груди, найдя соски и лаская их. Не отдавая себе отчета, она лежала в кровати, снова переживая физическое присутствие ненавидимого ею мужчины. Подсознательно она по привычке ожидала боли и страха, но этого почему-то не случилось. Внешность, ощущения прикосновений и аромат Люциуса Малфоя стали сейчас такими ясными и отчетливыми, как тогда, в магазине… Когда он стоял так близко и наклонился к ее уху.
«Господи, почему я чувствую себя сейчас настолько живой?!»
Вытянувшись в струнку, Гермиона резко поднялась на кровати, когда это открытие поразило ее, словно удар молнии.
«Что я делаю?»
Отрезвленная прохладной реальностью, вскочила и бросилась в ванную. И лихорадочно включив свет, сразу же зажмурилась от режущей глаза яркости. Схватившись за краны, она открыла воду и несколько раз плеснула себе в лицо.
Вскоре дыхание замедлилось, и Гермиона почувствовала, что приходит в норму. Наконец подняв голову, виновато уставилась на себя в зеркало.
«Что, черт возьми, это было? Что!? О, нет… Нет!»
Она не могла и не хотела признавать свою странную реакцию – физическую и эмоциональную. И признавать – на кого она так реагирует.
«Ты просто была сегодня измучена и расстроена, а эмоции всегда усиливаются в темноте», – уговаривала саму себя.
Яркий свет и прохладная вода помогли собраться и вернуться к привычному здравомыслию. Нервы потихоньку успокоились, и сердце билось все медленней и тише.
Однако… Она никак не могла выбросить из головы Люциуса Малфоя, вновь и вновь прокручивая в мыслях все, что он сказал ей в магазине. Целый день Гермиона избегала воспоминаний, опасаясь повторения дневной истерики, но теперь чувствовала, что может думать об этом – думать, а не биться в состоянии физической и эмоциональной горячки.
Малфой казался почти искренне… разочарованным, когда она проигнорировала его. Почему для него это было важно? Гермиона не могла поверить в произошедшее. Почему Люциус Малфой заговорил с ней и именно об этом? Почему не использовал эту встречу, чтобы как можно больней задеть и унизить ненавистную грязнокровку? И почему вспомнил, что прошло уже целых четыре года? Неужели этот человек мог… измениться?
