Текст книги "Познавая прекрасное (ЛП)"
Автор книги: Laurielove
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 40 страниц)
«Черт! Ну почему я вела себя как глупая ревнивая девчонка? – Гермиона глубоко вздохнула и подумала о том, как они расстались. – Да, Люциус был нежен и спокоен со мной. Но я! Я была такой… обиженной, что, можно сказать, отвергала все, что он говорил или делал. А ведь Люциус всего лишь хотел успокоить меня!»
Она вспомнила, как собралась и ушла, толком так ничего не выяснив с ним. Даже не попытавшись объяснить ему свои обиды и страхи. И этим еще больше продемонстрировала истинно ребяческую раздражительность. Ей вдруг ужасно захотелось вернуться в мэнор, увидеться с Малфоем и извиниться за свое поведение.
«Я хочу обнять его. Прямо сейчас. Господи, как же он нужен мне! Хочу знать, что он не сердится, что по-прежнему хочет меня!» – Гермиона со стоном опустила голову на лежащие на столе руки и тоскливо вздохнула.
Придти в себя ее заставил звук открывшейся двери. Гермиона слегка повернулась на этот шум и невольно приоткрыла рот от удивления.
Вошедший в кабинет Люциус Малфой закрывал за собой дверь. Она не верила своим глазам. Голова тут же закружилась от радости, и Гермиона лишь еле слышно пролепетала:
– Ты?.. Что ты здесь делаешь?
По лицу Люциуса пробежала тень неловкости, и он слегка приподнял брови, будто не зная, что сказать.
– Просто… решил зайти. Я беспокоился о тебе. Утром ты ушла так поспешно, и я… боялся, что ты все еще пережива…
Он еще не успел договорить, когда Гермиона соскочила с кресла и бросилась ему на шею, потянувшись к лицу губами и увлекая Малфоя в глубокий, жадный и какой-то отчаянный поцелуй. Поцелуй, который был ей ужасно нужен, который избавил бы от всех страхов, мучений и угрызений совести, одолевавших сегодня, как никогда. Приоткрыв губы, она скользнула языком Люциусу в рот, сразу же сплетаясь с его собственным, и облегченно прижалась всем телом.
Потом опустила руки и, уже снова расплакавшись, начала судорожно раздевать его, спеша и бормоча при этом:
– Прости… прости меня. Боже, как же глупо я себя вела… Пожалуйста, Люциус, пожалуйста… скорее…
И это жадное отчаяние словно заразило его: Малфой потянулся и одним движением стащил с ее плеч блузку, практически разорвав ту пополам. Затем резко опустил лямки бюстгальтера, заставив Гермиону застонать в предвкушении, и тут же наклонился к тяжело дышащей, вздымающейся груди. Она еще боролась с пуговицами его рубашки, когда Люциус уже опустил голову и с силой вобрал один из сосков в рот. И не было в эти мгновения ни капли нежности в его желании, лишь страшная жажда и страсть. Но Гермионе и этого было мало. Выгнув спину и подставив соски его губам, она умоляюще прошептала:
– Ну же, Люциус… Ты знаешь, чего… чего я хочу… Прикуси их. Укуси же меня!
Малфой послушно втянул один из сосков глубоко в рот, покручивая пальцами другой, а потом, чуть отстранившись, глухо прошептал:
– Скажи… повтори это еще раз…
И Гермиона умоляюще простонала в ответ:
– Еще сильнее. Ты знаешь, как… Пожалуйста, Люциус. Хочу, чтоб ты прикусил их. Сделай же это…
Нельзя было не откликнуться на эту мольбу, и, снова склонившись к соску, Малфой слегка сжал зубы. Боль, только усилившая возбуждение, красной вспышкой полыхнула по векам, и Гермиона невольно вскрикнула:
– Да… О, Боже… да! Еще…
Охваченная дурманом вожделения, она обхватила его голову, крепко прижимая к себе и впиваясь в кожу ногтями. Словно откликаясь, Люциус прикусил сосок еще крепче, с силой покручивая пальцами второй. С губ Гермионы сорвался резкий вздох, услышав который, Малфой прильнул к другой груди, делая с ней то же самое. А потом опустил руку и нашел пальцами горячее влажное влагалище, побуждая Гермиону тихо застонать и выгнуться ему навстречу. Но уже скоро и этого ей стало мало.
– Люциус, прошу тебя, – еле проговорила она, отстраняя его голову. – Мне нужен ты сам. Хочу чувствовать внутри тебя, а не твои пальцы. Пожалуйста…
Глухо рыкнув, Малфой толкнул ее куда-то назад, даже не обращая внимания, что толкает к самой двери, и начал приподнимать юбку, одновременно расстегивая свои брюки. Всего несколько мгновений и вот он уже в ней – жаркой и тесной. Обхватив ногой его бедро, Гермиона удовлетворенно выдохнула и откинула голову, с силой ударившись затылком о дверь. Но даже громкий стук не привел ее в себя. Ничего больше не осталось во всем мире – только этот мужчина. Единственный мужчина, нужный ей сейчас целиком и полностью. Нет, не сейчас. Всегда.
Вся горечь сегодняшнего дня, вся ревность, все сомнения и чувство вины бесследно растворялись в жарком наслаждении тем, что Люциус рядом. Рядом его тело, губы, руки. Гермиона ощутила, как он приподнимает ее, заставляя обхватить себя ногами за поясницу и не прекращая поцелуя, куда-то неспешно движется. Наконец, почувствовав твердую поверхность, она смутно поняла, что сидит на своем столе, и тут же откинулась на столешницу. Все ее существо горело, будто в лихорадке. В беспорядке со стола слетали рабочие документы, перья, какие-то мелочи, но и на это Гермиона тоже не обращала никакого внимания. Ей было все равно…
С силой схватив ее за бедра, Малфой спустил их чуть ниже, и Гермиона вцепилась одной рукой в край стола, сжимая его так, что костяшки пальцев побелели. Она коснулась одного из сосков, крепко потирая его, и неожиданно для себя проговорила:
– Ну же… сильней, Люциус. Жестче. Так, как умеешь только ты. Я хочу… чтобы ты выебал из меня все, что было до тебя. Чтобы… из нас обоих выебал наше прошлое! Прошу тебя!
И Малфой вдруг понял, что эта мольба, столь откровенная в своей вульгарной пошлости и столь искренняя в своей почти животной примитивности, опьяняет его сильнее, чем самое крепкое огневиски. Не в силах больше сдерживаться, он на мгновение выскользнул, а затем начал двигаться именно так, как она хотела. Как умоляла его. Резко, размеренно, глубоко. И каждый его толчок порождал желание сказать правду, которая бы успокоила ее. Услышав, как с губ Гермионы слетел тихий чувственный всхлип, Люциус наклонился к самому уху:
– Прекрати ревновать, глупышка. Есть только ты… О, боги, какая же ты еще дурочка. Не смей сомневаться во мне, Гермиона. Слышишь? Не смей! Никого не может быть, кроме тебя… Только ты! – последние слова Люциус почти простонал, начав двигаться быстрее и приближая обоих к долгожданному финалу.
И все вместе – его толчки, звук его голоса, слова, что он произнес, – все это словно опрокинуло ее в мучительную, но блаженную пропасть, казавшуюся бездонной. И Гермиона падала… Падала… Падала. Тело, дрожа в сладких конвульсиях, выгибалось на столе, неосознанно сбрасывая с его поверхности то, что было не сброшено до сих пор. И самым прекрасным аккордом, прозвучавшим в заключение, стал громкий удовлетворенный стон Малфоя, показавшийся ей музыкой.
Они еще долго так и оставались слитыми, жадно улавливая остаточные спазмы тел после пережитого удовольствия. И наслаждаясь ими. Глубоко вдыхаемый обоими пьянящий воздух казался им переполненным ароматами вожделения и страсти.
Наконец тяжело дышащий Малфой протянул руку и, подняв Гермиону, крепко прижал ее к себе. Все еще оставаясь в ней, он очистил сияющее лицо возлюбленной от прилипших, влажных ручейков волос.
– Все-таки ты самая удивительная женщина на свете, – мягко произнес он, едва касаясь ее лба подушечками пальцев. – Самое необычное и изысканное существо, которое я встречал. Которое отдается мне целиком и полностью. Сказать по правде, я никогда не знал ничего подобного. Даже не думал, что такое возможно. И что оно будет моим.
На секунду ошеломленная Гермиона зажмурилась: на этот раз Люциус Малфой говорил именно то, о чем она мечтала услышать с самого начала их отношений. То, что она не такая как все. То, что для него она – единственная. С трудом глотнув какой-то странный комок, застрявший в горле, она ощутила, как глаза снова щиплет от навернувшихся слез. А потом, наскоро проморгавшись, честно вернула комплимент сполна.
– Неужели думаешь, я всегда была такой? Нет… Раньше все было по-другому. Это ты… сделал меня той, какая я есть сейчас. И мне кажется, только не смейся, что мы… оба влияем друг на друга… И вместе создаем новых себя… Они, эти новые ты и я, ужасно похожи на прежних нас. Но и совсем другие… И мне нравится это, Люциус. Очень нравится.
Наклонившись, Малфой нежно поцеловал ее губы, потом постепенно опустился к шее, и Гермиона ощутила, как член его, до сих пор находящийся в ней, дрогнул и начал снова увеличиваться. Открыв глаза, она машинально обвела кабинет уже замутненным от вожделения взглядом: стены, покосившиеся плакаты, шкафы, дверь…
«О, Боже! Дверь!» – Гермиона вздрогнула в панике.
– Люциус! Мы забыли бросить на кабинет «Оглохни»!
Поначалу Малфой выглядел абсолютно бесстрастным, и Гермиона даже подумала, что не дождется от него никакой реакции, но потом медленно протянул:
– Твою ж мать… Это надо так опростоволоситься. Прости, я совсем забыл.
И она чуть не рассмеялась, увидев его виноватые глаза, хотя, сказать по правде, до несчастной двери ей не было никакого дела. И ни до чего не было дела, потому что член Люциуса (уже снова твердый и большой) по-прежнему находился в ней. Малфой слегка пошевелился, и Гермиона ощутила, как новая волна желания прокатилась по телу. Застонав, она с силой провела ногтями по его спине, опускаясь к ягодицам и оставляя на коже красные царапины. Потом вдруг опять вспомнила про чары и нахмурилась.
– Как ты думаешь, это может обернуться проблемами? Я имею в виду, что в приемной, наверное, кто-то слышал, как я кричала и… Черт! – закончить она не смогла, потому что в этот миг Люциус дотронулся до клитора, принявшись ритмично кружить по нему пальцами.
Он кружил и кружил, пока Гермиона, неосознанно сжав мышцы влагалища, не заставила его самого громко застонать в пустоту кабинета.
– Тихо! – зашипела она на него, тут же взяв в рот кулак, чтобы заглушить собственные крики.
Малфой схватил ее за лодыжки и, быстро подняв ноги себе на плечи, резко погрузился, задев при этом клитор. Кулак Гермионы упал на стол, и теперь уже сама она не сдержалась и громко простонала:
– О-о-о… как глубоко… как же хорошо, Люциус… Только не останавливайся!
Продолжая двигаться, Малфой вкрадчиво задал вопрос:
– Что вы сказали, мисс Грейнджер? Я не расслышал.
Словно находясь в бреду, она повторила:
– Не останавливайся! Никогда не останавливайся!
– Не бойся. Я и не собирался.
Он двигался все быстрее и быстрее, продолжая ласкать клитор подушечкой большого пальца. Уже совсем скоро тело Гермионы задрожало в конвульсиях удовольствия, и с губ слетел приглушенный, но все же хорошо различимый возглас:
– Боже… Это невероятно, Люциус! Ты невероятен.
Услышав это, Люциус не сдержался и сам, бурно излившись и прошептав:
– Гермиона…
Уже во второй раз за несколько минут они медленно остывали, не отводя друг от друга глаз. Пока Гермиона наконец не состроила смешную гримасу и не бросила ему:
– Упс!
Люциус выразительно приподнял брови, и она вдруг жутко смутилась.
– Кажется, это можно назвать форменным хулиганством, да?
– Согласен… «Хулиганство» звучит наиболее подходящим определением. Но это было… – довольно ухмыльнувшись, он не договорил.
Поднявшись со стола, Гермиона чмокнула его в щеку и поначалу даже начала улыбаться, но потом вдруг остановилась. Ее охватили мрачные опасения.
– Черт… У меня могут быть серьезные неприятности.
Она быстро скользнула на ноги и осмотрелась вокруг. Зрелище оказалось неутешительным: на полу валялась почти разорванная в клочья блузка, неподалеку лежали уничтоженные Люциусом трусики, порванные чулки сползли и теперь свисали с ног. Приводя в порядок одежду, Гермиона оглядела себя. На груди и плечах виднелись потемневшие пятна – следы поцелуев Люциуса, который несколько смущенно поднял на нее глаза.
– Я причинил тебе боль.
Гермиона отмахнулась.
– Не говори ерунду. Ты же знаешь, что я была абсолютно не против.
– Потом будет болеть еще сильней.
– И ладно. Зато будет напоминать о тебе.
По губам Люциуса вновь скользнула довольная ухмылка, и он слегка качнул головой. Наконец Гермионе удалось починить одежду и привести себя в пристойный вид. Она огладила юбку и посмотрела на Малфоя.
– Ну что… пора столкнуться с последствиями нашего хулиганства, – с этими словами она шагнула и смело распахнула дверь кабинета, сразу же столкнувшись взглядом с Присциллой, которая быстро опустила голову и уткнулась глазами в лежащий на столе пергамент. – У нас тут все в порядке, Присцилла? – Гермиона задала вопрос с нарочитой беспечностью.
Та не подняла головы.
– Да, мисс Грейнджер. Все в полном порядке, – она продолжала что-то строчить на пергаменте. – А у вас все хорошо?
Гермиона внимательно посмотрела на нее и подумала, что отношения с секретаршей в последнее время стали гораздо теплей и, может быть, стоило рискнуть, втягивая ее в их маленькую интригу.
– Конечно… У меня не просто все хорошо, а, сказать по правде, все очень хорошо, – прозвучал ее ответ, сопровождаемый многозначительной улыбкой.
Присцилла взглянула и лукаво ухмыльнулась этой откровенности, столь неожиданной для чопорной мисс Грейнджер.
– Я догадываюсь… – понимающе отозвалась она, изогнув аккуратно выщипанную бровку, и обе вполне себе искренне улыбнулись друг другу.
Гермиона наклонилась к ней ближе.
– Присцилла… – начала она, и девушка с готовностью придвинулась. – М-м-м… Я просто хотела спросить: много ли народу заходило в приемную… за последние полчаса?
Та огляделась вокруг и негромко ответила:
– Да не особенно. Ведь мистер Снипуорт все еще не вернулся из поездки. Так… один-два человека. Не больше.
– А эти один-два… долго здесь… торчали? И слышали что-то… э-м-м… необычное?
– Если честно, то кое-что, конечно, привлекло их внимание. Но поскольку это были всего лишь клерки из соседних служб, я не думаю, что кто-то должен отчитываться перед ними или объяснять что-то… Да и оставались они здесь недолго.
– Это хорошо… – с заметным облегчением выдохнула Гермиона.
Из кабинета показался Малфой, который подошел и встал с ней рядом. Присцилла тут же любезно улыбнулась ему.
– Мистер Малфой, – вполне официально начала она, – надеюсь, ваш сегодняшний визит в министерство прошел успешно? Мисс Грейнджер смогла сделать его интересным и насыщенным?
Глянув на нее с веселым любопытством, Люциус немного помолчал, прежде чем ответить, но не пропустил удар.
– О, да… Благодарю, Присцилла. Мисс Грейнджер сегодня была очень любезна. Впрочем, как и всегда.
Девушка хитро посмотрела на обоих и объявила, что рабочий день подошел к концу, поэтому она уходит домой. Гермиона взглянула на часы.
– Уже больше пяти часов. Я тоже могу уйти.
Собравшись, секретарша направилась к двери, но потом, приостановившись, напомнила Гермионе:
– Не забывайте, что завтра мистер Снипуорт уже будет на месте. И слух у него гораздо более острый, чем у всех остальных работников Министерства магии. Особенно, когда это касается вас… – она многозначительно ухмыльнулась и вышла из приемной.
Вернувшись с Люциусом в кабинет, Гермиона опустилась в кресло и, глубоко вздохнув, с облегчением выдохнула.
– Ну что ж, кажется, на этот раз пронесло… и эта шалость сойдет нам с рук. Хотя она и была очень неразумной.
На что Малфой лишь безмятежно улыбнулся ей через стол.
– А тебя, как я погляжу, это совершенно не беспокоит, да? – снова вздохнула Гермиона.
– Почему же? Не совсем так. Просто в тот момент такая мелочь и впрямь волновала меня мало.
– Хм… ну в тот-то момент понятно… Хотя, конечно, мы чертовски глупо себя повели, согласись. Нам просто крупно повезло, что сегодня на месте не было Ормуса, который ясно дал мне понять, что в министерстве я должна работать, а не заниматься своими личными делами. Ты знаешь, как важна для меня эта работа. И я должна быть более осторожной. Не знаю, что на меня нашло…
Люциус насмешливо приподнял бровь.
– Только вот не надо иронии, ладно? – тут же вспыхнула Гермиона, заметив усмешку. – Если бы нас застукали здесь, это был бы кошмар…
– Дорогая, не преувеличивай. С тех пор, как всему волшебному миру стало известно о наших отношениях, вряд ли кто-то рискнет вломиться к тебе в кабинет тогда, когда здесь нахожусь я. Тем более что ты по праву считаешься ценным сотрудником, а со мной…
– Что «с тобой»?
– Связываться со мной многие вообще сочтут… неразумным… – протянул Люциус так высокомерно, что Гермиона даже приоткрыла рот.
Невероятная «малфоевская» самоуверенность до сих пор поражала ее, хотя уже и не возмущала как раньше. И все же, не поддразнить его она не смогла.
– Ой, не зарекайся, дорогой. Твое чувство собственной значимости уже не раз создавало тебе большие проблемы.
Слегка улыбнувшись, Люциус подошел к ней.
– Не буду спорить. Ладно, пойдем домой.
Он взмахнул палочкой, и разбросанные по кабинету пергаменты с перьями аккуратно вернулись на рабочий стол.
Вздохнув, Гермиона поднялась с кресла.
– И все же я опять здорово сглупила. Больше не позволю случиться такому.
Люциус бросил на нее сверху вниз недовольный взгляд.
– По-моему, ты забыла наш недавний разговор о моем отношении к тому, что ты работаешь.
Его серьезный тон уже начинал раздражать, и Гермиона снова не сдержалась:
– А мне-то казалось, что тебя восхищает моя ответственность? В том числе.
– Восхищает. Когда лежит в пределах разумного.
– А сейчас, значит, не лежит? Люциус, это моя работа! – она увидела, как тот состроил усталую гримасу, и продолжила: – Знаю, у тебя сей факт вызывает некоторое недовольство. Что ж… прости, но мне очень нравится то, чем я занимаюсь. И я не хочу потерять все это.
– Ты и не потеряешь. Ничего ж не случилось. Расслабься уже, и пойдем домой, – он протянул Гермионе руку, и ей оставалось лишь сделать в ответ то же самое.
«Действительно. И чего я разошлась? Это же здорово, что он пришел сюда сегодня. И восхитительно все то, что произошло после. А самое главное – ничего неприятного не случилось».
Она позволила взять себя за руку и вывести из кабинета прочь.
– Давай сегодня доберемся в мэнор через камин. В последний раз ты неважно перенесла аппарацию, – предложил Люциус, когда они уже шли по коридору.
Гермиона благодарно сжала его руку, и тут же увидела, как он оглядывается на нее, а потом и останавливается.
– Спасибо тебе за этот день. Как я уже сказал, ты самая удивительная женщина на свете, – Люциус продолжил путь дальше, но через пару секунд снова повернулся к ней и, ухмыльнувшись, добавил: – И что примечательно – на редкость ответственная женщина.
Засмеявшись, Гермиона слегка шлепнула его по рукаву.
– Давай-давай, иронизируй! – она тихонько прижалась к его плечу щекой и вздохнула. – На самом деле это я должна благодарить тебя.
Люциус вопросительно посмотрел на нее, и Гермиона мягко закончила:
– Спасибо, что пришел… Ты был так нужен мне… сегодня.
Ничего не ответив, Малфой лишь прижал ее к себе, нежно поцеловал в макушку и уверенным шагом повлек к лифтам, чтобы направиться в Атриум с его многочисленными каминами.
Уже скоро они оказались в гостиной Малфой-мэнора, и, сбросив туфли, Гермиона сразу же растянулась на диване.
– Боже… Наконец-то завтра пятница! Какое счастье…
Налив себе виски, а Гермионе «Чарующий свет», Люциус плюхнулся рядом и протянул ей бокал. Поблагодарив, она продолжила:
– Даже не верится, что всего неделю назад случилось то происшествие… в парке. Столько всего произошло с тех пор… Кажется, прошла целая вечность.
Оба помолчали, задумавшись о слушании, Драко, Роне, Нарциссе…
– Неудивительно, что я так устала, – зевнула Гермиона.
– Смею ли я скромно надеяться, что ты устала еще и по другой причине? – Малфой сделал глоток из своего стакана и пощекотал пальцем одну из ее босых подошв, лежащих у него на коленях, заставив Гермиону дернуться и захихикать.
– Ай! Между прочим, я сейчас не о физической усталости, – потирая ступню о другую ногу, она продолжала смеяться. – Неужели ты никогда не устаешь морально… психологически? Просто никогда не слышала от тебя об этом.
– Конечно, устаю. Но я много лет привык скрывать свои слабости.
Подняв руку, она ласково убрала с лица упавшую белую прядь.
– И напрасно… От меня ты можешь ничего не скрывать… И показать любую из них.
Люциус наклонился и долго, внимательно смотрел на нее, а потом опустился еще ниже, легко коснулся губами лба и тихо-тихо прошептал:
– Я бы, может, и хотел… Но, видишь ли, какая штука… Когда я с тобой, ты даришь мне столько сил… что я вообще не чувствую слабости…
========== Глава 43. Приглашение ==========
Всю ночь они мирно спали, даже во сне продолжая прижиматься друг к другу. А проснувшись, оба ощутили себя отдохнувшими и полными сил, словно эта ночь стерла последние следы неимоверной моральной усталости из-за постоянного напряжения, в котором приходилось жить уже больше недели. Все, что мучило их и заставляло ощущать, если и не вину, то неловкость, наконец было позади. Жизнь продолжалась.
Идти на работу Гермионе очень не хотелось, но от мысли, что сегодня пятница, становилось немного легче. Люциус тоже поднялся рано: сегодня у него была запланирована встреча с патронами госпиталя «Святого Мунго», что давало надежду снова стать одним из членов его попечительского совета. Гермиона искренне надеялась, что у него все получится. Она знала, как важна для Люциуса эта встреча. Что греха таить, вступление в попечительский совет госпиталя стало бы огромным шагом на пути к его полной реабилитации в волшебном сообществе. А Люциус Малфой всегда тщательно просчитывал свои шаги.
Этим утром они завтракали уже в столовой, которая больше не вызывала у Гермионы того острого негатива, что мучил накануне. Она ясно осознала и приняла тот факт, что детские страхи с нелепыми комплексами ни в коем случае не должны одерживать победу над рассудительностью и врожденным здравым смыслом, которыми щедро наградила ее судьба. И, тем не менее, потихоньку от Люциуса она все же очистила воздух столовой заклинанием, которое должно было избавить их от всех оставшихся запахов этой женщины и ее сигарет.
Завтракая, они оживленно беседовали о предстоящей встрече в «Святом Мунго», когда в столовой появилась Тибби, принесшая свежие выпуски «Ежедневного Пророка» и «Придиры». Впервые за долгое время Гермиона увидела экземпляр журнала, в котором, как слышала, активно обсуждались новости ее личной жизни. На самом деле отношение к этим публикациям у нее было сложное: Полумна Лавгуд много лет считалась ее другом, и сама Гермиона могла рассчитывать если не на поддержку, то хотя бы на понимание со стороны приятельницы. И хотя бы на толику объективности. Но покупать журнал, тем не менее, она почему-то не спешила. Теперь же, увидев свежий номер, лежащий на столе, Гермиона поняла, что ужасно хочет скорее открыть его и, наконец, узнать, о чем же пишет Полумна. Что именно говорит она, обсуждая их с Люциусом. Стараясь не проявлять нетерпение, она взяла журнал в руки и небрежно спросила Малфоя:
– Ты его выписываешь?
Оторвавшись от «Ежедневного Пророка», который он уже начал читать, тот отозвался:
– Нарси любила почитать его в выходные, Мерлин знает почему. Я хотел отказаться от подписки, но позабыл. Сегодня же отправлю им сову.
Гермиона ничего не ответила. Не хотелось признаваться Люциусу, что на самом деле она не прочь сохранить подписку. Особенно теперь, когда «Придира» начал славиться сплетнями о ней самой.
«Всегда полезно знать, что о тебе пишут доброжелатели, но еще полезней – что пишут недоброжелатели».
Ее взгляд вдруг упал на яркий заголовок, и Гермиона не удержалась, прочитав вслух:
– «Новая хозяйка Малфой-мэнора»… Господи… Неужели не смогли придумать ничего более интересного, чем это?
Открыв журнал, она нашла статью и продолжила читать:
– «Весь волшебный мир до сих пребывает в шоке от убийственных откровений, касающихся знаменитой гриффиндорской умняшки и мозгового центра Золотого Трио – Гермионы Грейнджер. Которая бросила своего давнего бойфренда, огненно-рыжую легенду квиддича Рональда Уизли (еще одного участника Золотого трио) ради знаменитого экс-Пожирателя Смерти Люциуса Малфоя. Эта сногсшибательная новость оказалась озвучена никем иным, как самим господином Малфоем во время суда над ним за использование заклятия Круциатус на обычном магле. Он обнародовал факт их отношений всему Визенгамоту, несказанно поразив этим не только тех, кто присутствовал в зале суда, но и мисс Грейнджер, выглядевшую удивленной признаниями своего (теперь уже не рыжего, а светловолосого) любовника.
Конечно, реакция на эту новость оказалась вполне предсказуемой: магическое сообщество до сих пор пребывает в шоке. Понятно, что волшебницы и волшебники оказались вполне обоснованно потрясенными. Ведь речь идет не только о разнице в возрасте (составляющей у новоиспеченной парочки ни много ни мало четверть века), а еще и тем общеизвестным фактом, что во времена последнего магического противостояния мистер Малфой и мисс Грейнджер воевали, как говорят маглы, по разные стороны баррикад. Потому-то людей и удивляет, как мог Люциус Малфой (если, конечно, все эти годы он придерживался чистокровной доктрины вполне искренне) вступить в романтические отношения с самой известной маглорожденной ведьмой нашей современности. Иначе говоря, с той, кто раньше могла быть ему лишь заклятым врагом».
Гермиона взглянула на Люциуса и не удержалась от комментария:
– Боже, если они и дальше будут выражаться столь высокопарно, я загоржусь…
Не отводя глаз от раскрытой страницы «Ежедневного Пророка», Малфой ухмыльнулся, но ничего не ответил.
– Кстати, здесь практически не упоминается заседание, – она вздохнула и продолжила читать уже молча.
Далее в статье шли небольшие интервью с различными волшебниками (знакомыми и не очень), каждый из которых выражал свое искреннее возмущение и даже ужас от случившегося. А также предположения, где, как и когда могли соприкоснуться и начать общаться два таких разных и, можно сказать, несовместимых человека. Очень часто упоминался тот факт, что мисс Грейнджер училась вместе с Драко Малфоем в Хогвартсе, а один человек даже предположил, что именно тот и поспособствовал сближению отца со своей однокурсницей, выступив чуть ли не в роли «свата». Прочитав этот бред, Гермиона уже не выдержала и громко рассмеялась.
Но потом перевернула страницу и увидела следующую статью, еще больше первой.
«О, Господи…»
Ей всегда было странно читать о себе в третьем лице, хотя это и было нечто, к чему Гермиона успела привыкнуть в своей не очень длинной жизни. И все же… ситуация порождала в ней какую-то необъяснимую неловкость, словно читала в эти минуты не о самой себе, а о какой-то другой женщине, которую по иронии судьбы тоже звали Гермиона Грейнджер. Замешательство, испытываемое сейчас, усугублялось еще и тем, что автором опуса была Рита Скитер, которая по определению не могла питать к ней особой любви. Впрочем, со стороны этой гнусной врунишки не приходилось рассчитывать даже на банальную объективность. Уж кто-кто, а она радовалась любой возможности сказать о мисс Грейнджер хоть какую-нибудь гадость с особым, похожим на извращенное, удовольствием. Брезгливо сморщившись, Гермиона дочитала очередные выдумки этой «акулы пера» и возмущенно фыркнула:
– На этот раз наша чудесная сочинительница басен додумалась до того, что я, по-видимому, беременна.
На какую-то секунду Люциус почти неуловимо напрягся (и она почувствовала это), а потом коротко бросил:
– Понятно. Это действительно так?
– Если и так, то я как-то не в курсе.
Малфой ничего не ответил, но Гермионе вдруг стало интересно, что же думает на эту тему сам он.
«Как он среагировал бы на мою внезапно случившуюся беременность? Понятно, что я всегда очень осторожна, но ведь практически никакие средства контрацепции не могут гарантировать стопроцентной защиты. Особенно если учесть, как часто мы с Люциусом занимаемся любовью».
Глубоко вдохнув, она все-таки решилась продолжить щекотливую тему и посмотреть на его реакцию.
– Было бы довольно странно, если бы это оказалось так. Мало того, что я применяю противозачаточные заклинания, в дополнение к ним пользуюсь еще и магловскими мерами предосторожности… Так что… надеюсь, что это обезопасит меня вдвойне, – договорила и искоса взглянула на Малфоя.
– Знаешь, я почему-то и предполагал нечто подобное, – спокойно прокомментировал тот, едва оторвавшись от газеты.
И это его вальяжное мужское самодовольство вдруг вызвало у Гермионы такое раздражение, что с громким шлепком она бросила журнал на стол.
– А тебе не довелось самому подумать о том, как мы будем предохраняться? Или ты считаешь, что проблема нежелательной беременности должна целиком и полностью ложиться лишь на женские плечи? «Мое мужское дело маленькое, я любовью занимаюсь». Так, да?
Наконец-то опустив газету, Люциус поднял на нее глаза.
– Да я, собственно говоря, не сомневался в твоей предусмотрительности. И мне казалось, что начать спрашивать об этом или, тем более, давать советы будет несколько оскорбительно для тебя.
– И все равно ты не должен был пускать ситуацию на самотек, – неодобрительно буркнула Гермиона и сердито нахмурилась.
Ее очередная эмоциональная вспышка заставила Малфоя вздохнуть.
– Дорогая, но ты тоже никогда не поднимала тему контрацепции. И я имел полное право думать, что тебе просто не хочется обсуждать ее. Почему же именно сегодня ты так взволнованна обсуждением этого вопроса?
– Потому что в жизни всегда есть место неожиданностям… дорогой. От аварий не застрахован никто. И сегодня мне вдруг стала интересна твоя реакция, если я и впрямь окажусь… беременной.
По-прежнему уставившись в разворот газеты, Люциус долго молчал, явно обдумывая ее слова. Но потом размеренно и спокойно отозвался:
– Вот и славно. Но мне кажется, что этот мост нам будет лучше пересечь тогда, когда мы наконец приблизимся к нему.
Глубокий вздох заметно приподнял ее грудь. Гермиона, конечно же, понимала, насколько бесполезно, насколько глупо повела себя снова. Продолжать этот разговор сейчас не имело никакого смысла. Люциус совершенно ясно дал ей понять, что в который раз она выглядит капризным ребенком, цепляясь к нему со своими смешными, по сути, претензиями.
Она поднялась из-за стола.
– Прости… Я опять несу какие-то глупости, – подойдя к Люциусу, она поцеловала его макушку. – Мне, пожалуй, пора. Пойду, поднимусь наверх. Соберусь на работу.
Но была вынуждена остановиться, задержанная его рукой. Малфой поднес ее ладошку к губам и мягко улыбнулся.
– Ты, кажется, опять забыла одну вещь.
– И что же именно?
Отпустив руку Гермионы, он снова уткнулся в «Ежедневный Пророк» и только потом ответил с мягкой улыбкой на губах:
– У тебя одной в этом мире есть право не извиняться передо мной. Никогда не извиняться. И ни за что.
