Текст книги "Сердце дракона (СИ)"
Автор книги: Лана Каминская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц)
– Опять про это родовое проклятие Стернсов, – теперь пришла очередь Майринда морщиться. – Сколько можно уже мусолить? Риккарду и так нелегко – до кучи дочерей нарожал, все чахоточные и немощные, – а ты поросшее мхом и паутиной вспоминаешь... Я, конечно, в ваш спор с Нойром не вмешивался, но тоже считаю, что чему быть, того не миновать. И хоть ты из кожи вон лезь...
– Вот и Нойр так твердил, – откликнулся Дагорм.
– И мнения своего с тех пор не поменял, – было старцу ответом, и все греющиеся у костра вмиг обернулись в сторону тёмной чащи.
К костру неторопливым шагом вышел Рион, чьё молодое красивое лицо шло в разительный контраст с морщинами всех остальных, опустился на землю рядом с Траггом и скрестил ноги.
Дагорма передёрнуло.
– Не могу на это смотреть, – сказал он. – Ты сбросил себе лет этак двести.
– Больше, – хихикнул Майринд. – Секрет в лиловом репейнике?
– Не только, – многозначительно протянул Рион, – есть ещё один компонент, но вам о нём помышлять уже поздно. Женская ласка. Слыхали?
– Не только слыхал, но и вижу по три раза на десятидневницу, – тяжело вздохнул Трагг. – Прилетают пташки на болото, предаются там ласкам. А мне остаётся смотреть и вспоминать молодость.
– С такой мордой, какую Нойр себе заделал, его любая баба обласкает, – проворчал Дагорм, всё ещё укоризненно качая головой.
– Я не только морду изменил. – Рион очаровательно улыбнулся. – В Берлау красивое тело в почёте. Красивому телу доверяют секреты, его любят, им восхищаются. Признаться, никогда я ещё не был столь сильно обласкан, как в последние годы. Захотите попробовать – о цене договоримся.
– Хорош балаболить, – поморщился Дагорм. – Время идёт, а мы причуды Нойра обсуждаем.
– Нойр на свободу выходит редко, – поправил старца Рион. – Я выпускаю его только в тех случаях, когда мне нужно его мнение. Особое мнение.
– Так будь добр выпусти его сейчас. Сейчас как раз тот самый случай.
– Вот как? – Рион удивлённо вскинул брови. – Помнится, двадцать пять лет назад ты то особое мнение проигнорировал. С чего теперь столько чести?
Дагорм облизнул сухие губы.
– Нойр...
– Рион, – поправили его.
– Плевать я хотел, что ты себе ещё и имя исковеркал. Для меня ты был Нойром, им и останешься.
– В записке на лапе веретенника говорилось о деле крайней важности. Если тем делом является обсуждение моей жизни, то как-нибудь без меня.
Рион поднялся, отряхнул перепачканные землёй штаны, сбросил с сапога ночного жука и шагнул в сторону темноты, но тут же был остановлен каркающим голосом, на этот раз серьёзным и без намёка на насмешку или обвинения. Слова, произнесённые тем голосом, заставили вздрогнуть всех, и даже костёр как-то странно всколыхнулся, словно всё это время украдкой подслушивал разговор, и услышанное тоже поразило его в самое сердце, которого было горячим и оранжево-красным.
– Вороний остров, Нойр. Речь пойдёт об острове и о тайне, что он в себе скрывает.
Рион резко развернулся. Его лицо посерьёзнело, зрачки расширились, а выхватываемая из темноты светом костра горбатая чёрная тень вдруг поползла тощим ужом по земле и вскоре расплылась тёмным пятном под сухой корягой.
– Молодой Стернс всё-таки набрался наглости и нарушил старый договор? – спросил лекарь.
Дагорм кивнул, набил табаком трубку и затянулся.
– Ты догадлив.
– Старуха Морвенна получила послание, в котором, кроме всего прочего, говорилось о намерении Стернса сунуть нос на остров.
Дагорм напрягся.
– Ты видел письмо?
– Даже читал. Подписи не стояло, но, по словам старухи, ей прислал его верный дружок. Вероятно, кто-то из окружения Стернса, раз сведения столь точны. Тебе лучше знать, каких змей наследник Риккарда пригрел у себя на груди. – Рион наклонил голову чуть вбок; его глаза лихорадочно блестели. – Ты же ближе к кормушке.
Во взгляде Дагорма читалось смятение.
– Я выясню, кто бы это мог быть...
– Когда мы решали, кто из нас двоих останется возле Стернсов, ты обещал всегда и везде быть на шаг впереди, – продолжал подливать масла в огонь Рион. – А что на деле? Ты даже не удосужился ткнуть хозяина носом в подписанный его же предком свиток.
– Я пытался его отговорить. Показывал книги, внимал к его разуму, но он упрям, как баран.
– Все Стернсы такие, и ты всегда это знал.
– Я даже повредил одну из лодок, которые подготовили для сплава на остров. Жаль, не успел добраться до второй – деревенская детвора помешала.
– И Стернс тебе такое спустил?
– Никто и не догадался. Нашлась душонка, на кого смогли свалить всю вину и наказать за халатность.
– Вот теперь я тебя узнаю, – хмыкнул Рион. – И что же дальше?
– А ничего. Я пугал милорда и древними предсказаниями, и пробоиной в лодке, но он не внял моим словам. Советы он игнорирует, на старые легенды плюёт.
– У него есть на то причины, не так ли? – осторожно заметил Рион.
– Причин нет, – раздражённо ответил Дагорм. – Двадцать пять лет назад мы следовали указаниям стиха-пророчества, и поступок наш имел цели далеко не праздные. Чего только не сделаешь ради спасения нескольких тысяч жизней. Уверен, мы отвели беду не только от Нолфорта, но и от всего мира.
– Ворошить былое можно вечно, – вклинился в перепалку Майринд. – Проклятие рода Стернсов – отдельная песня, и что было сделано, то сделано. Сейчас Дагорм хочет обсудить новую угрозу. Ту, что хранит в себе Вороний остров. Я хорошо помню старые легенды; в них никогда не было ничего хорошего. И в одной из них отчётливо было написано, что в недрах чёрной скалы засело страшное зло, какого человечество ещё не видывало. Однако судя по тому, что все вернулись живыми и при всех конечностях, всё не так страшно, и зло вы не разбудили.
– Боюсь, что именно это мы и сделали, – с горечью в голосе признался Дагорм.
Медленно, тщательно вспоминая каждую деталь, начиная с лодки, разбившейся о выросшие из ниоткуда скалы, и заканчивая яйцом, обтянутым золотой нитью, старик рассказывал о Вороньем острове. Огонь в те минуты выхватывал из темноты поочерёдно то лицо Трагга, то – Майринда, то – моложавого лекаря, и у каждого оно было чернее грозовой тучи. Закончив, Дагорм и сам нахмурился и поёжился, как будто от холода. Словно в лесу вдруг наступила зима, подул ветер с севера, а костёр перестал греть, и его пламя стало ледяным.
Острожно вытянув руку вперёд, Дагорм тут же отдёрнул её обратно. Нет, пламя оставалось пламенем и грело столь же сильно, как раньше. Тогда откуда иней на седых бровях?
– Заикнись о драконе кто другой, я бы подумал, что он спятил, – только и смог выдавать из себя Майринд.
Дагорм понимающе кивнул.
– Теперь вы понимаете, почему я так торопил вас и просил отложить все дела. Мы не можем оставить всё, как есть. Зверь где-то бродит, мы о нём ничего не знаем и даже предупредить толком никого не можем. Представьте, что будет, если мы объявим, что в окрестностях Торренхолла бродит человек и дракон в одном теле! Паника от одного только слуха начнётся во много раз больше, чем если бы тот дракон самолично пронёсся над деревнями и всё поджёг. Но и молчать опасно: несчастье может случиться в любой момент.
– Получается, обо всём знают только трое, – подытожил Майринд. – Если не считать нас, конечно.
– Рыбаку из Ланимора и его сестре мы строго-настрого наказали молчать. А милорд, как ты и сам успел заметить, прикрывается падением с лошади, и это кривляние даётся ему с трудом. Мне порой кажется, что он вот-вот сорвётся и выпалит всё как есть, только бы его ран не касались.
– А та девочка, которую привёз с собой Стернс, точно простушка из Ланимора? – спросил Майринд. – Ты в этом уверен? Нет ли в ней какого подвоха?
– Нет-нет, – зачастил Дагорм. – Девочка чиста сердцем и помыслами. В ней я не сомневаюсь.
– Тогда в чём причина её власти над тварью?
– Этого я так и не понял.
– Ты слишком бездарно использовал время... – вдумчиво произнёс Рион.
– Согласен, сглупил. Думал, доберёмся до Торренхолла, я покажу вам мальчонку, и вместе мы докопаемся до сути. Откуда мне было знать, что он как в воду канет?
– Судя по тому, что ты нам поведал, мы имеем дело с многоликой крестолапкой, – взял слово Трагг. – Не в чистом виде, конечно.
Майринд развернулся к старцу.
– Что за зверь?
– Крохотные ящерки, обитающие в пещерах на островах Берлау. Любят сырость, размножаются кладкой яиц, способны быстро изменять цвет и принимать размеры той твари, кого сожрут. Сейчас крестолапок осталось не более пяти. Вымирающий вид.
– Зверь с острова никого не ел, – поспешил сообщить Дагорм. – А сам мальчишка, сидя в темнице в трюме, питался исключительно горохом и мясом, какое клали всем в суп.
– Я лишь провёл параллель, – объяснил Трагг. – Разумеется, существо, с которым ты столкнулся на острове, не крестолапка. Но что-то общее у них есть. Вспомни хотя бы о выброшенном на берег теле без крови и внутренностей. А дохлая крыса в трюме? Ведь тоже была вся сухая, да? Вы весь корабль перевернули, искали двуногого паренька, а надо было искать крысиный хвост среди мешков и грязи.
– Погоди винить меня во всём, – защищался Дагорм. – Лучше найди объяснение появлению дракона. Прости, но драконы нынче под ногами не валяются – ни живые, ни мёртвые, – чтобы вот так просто взять, лизнуть их крови или кишков наесться, расправить крылья и начать охоту на наследника престола.
Спрятавшаяся ранее под корягой тень вынырнула из своего убежища и поползла обратно к Риону. Забравшись на его плечо, накрыла чернотой ухо, словно принялась что-то шептать. Лицо лекаря внезапно посерело, но никто внимания на то не обратил, а Дагорм увлечённо продолжал:
– Парнишку разорвало на моих глазах. Из живого человека, пусть и странного, он превратился в огромную тварь с острыми когтями, непробиваемой чешуей и пастью, полной огня. Если бы не меткий выстрел того деревенского рыбака, то завтра вместо свадьбы мы присутствовали бы на похоронах.
– Всё это слишком странно, – бормотал Майринд. – Деревенская девчонка имеет власть над драконом, а деревенский простак чуть ли ни с первого раза того дракона убивает. При этом, зверь исчезает, испаряется, рассыпается на мириады частиц – тут уж тебе виднее, что именно там было, – а паренёк остаётся живым да потом ещё и, сидя за стальными прутьями, горох уплетает. Скажи-ка мне, Дагорм, скольких людей или зверей ты видел, которые выживали после того, как их вначале разорвут на части, а после продырявят сердце?
– Крестолапки на такое точно не способны, – вместо Дагорма выдал Трагг.
– Гадать в ночи можно сколько угодно, – резко оборвал говоривших Рион. – Приведи сюда Дагорм мальчишку, всё было бы проще. Но мальчишки нет, и нам остаётся только разводить руками. Нужно открыть книги. Все книги, какие у нас есть и где упоминается Вороний остров. Договор основателей не вымысел и подписывался не ради забавы. Я бы ещё раз расспросил девчонку. Глядишь, даст какую наводку, сама того не подозревая.
– А я бы ещё покумекал, почему целью зверя был именно лорд Стернс, – добавил Трагг.
– За Гайлардом было последнее слово, – предположил Майринд. – Именно он был тем, кто отдал приказ высадиться на острове. Оттого дракон и выбрал его своей целью.
– Думаю, тут всё сложнее, – пробормотал Рион и спешно поднялся. – Поговори с девчонкой, а я загляну к тебе, как суета вокруг церемонии уляжется, – бросил он Дагорму.
– Ты куда? – Старик насупил брови.
– До истины мы сегодня однозначно не докопаемся. Твой рассказ я выслушал, и теперь мне нужно подумать.
– Ты что-то знаешь, Нойр... – ещё сильнее нахмурился Дагорм.
– Не больше, чем ты, уж поверь.
– Тогда к чему такая спешка?
– Путь из Берлау до Нолфорта неблизкий. Дорога сюда отняла у меня много времени; столько же займёт и дорога обратно. А мне нельзя опоздать.
– Бежишь к своим красоткам, о ласках которых говорил? А на жизнь молодого Стернса тебе плевать?
Рион окинул старика Дагорма таким взглядом, что у того внутри всё съёжилось.
– У глупца Стернса есть неплохая защита в виде хрупкой, маленькой девочки. Пусть ценит это. А я действительно спешу. На похороны. Но не лорда Стернса.
Сидевшие вокруг костра Майринд и Трагг замерли и уставились на Риона.
– Королева Морвенна мертва, – глухим голосом объяснил тот. – Поскользнулась на лестнице, неудачно упала. Её внучка Ирис готовится взойти на трон ровно через тринадцать дней после похорон. Теперь-то вы понимаете... Я не могу оставить Ирис наедине с её горем.
– Да, – выдавил Дагорм. – Ступай, конечно, и передай её высочеству мои соболезнования. Не скрою, Морвенны я всегда побаивался. Она умела навести страх, даже когда находилась от меня на расстоянии в сотню миль. Милорду пока новость передавать не буду. Не стоит омрачать торжество.
– Согласен. – Рион кивнул. – Лучше сообщить, когда разъедутся гости. Возможно, я сообщу сам, когда приеду к тебе с мыслями о случившемся. И с особым мнением, – в довесок хмыкнул лекарь и шагнул в темноту.
Среди деревьев, сливавшихся в единое пятно, Рион растворился быстро. Бросишься за ним вдогонку – уже не отыщешь, только в овраг свалишься; окликнешь – не отзовётся; задашь мучающий тебя вопрос – не ответит. Травник, одновременно проживавший две жизни, всегда был себе на уме. Все это знали и смиренно терпели. Слишком важно было особое мнение, которое хотелось услышать, но следовать которому было конечно же не обязательно.
– Что же, – объявил Дагорм, когда молчать и перемалывать в голове поведение Риона порядком надоело, – а мы пока займёмся поисками крысы.
– Или мальчишки, – размышлял Трагг. – Одним только мухам болотным известно, кто он такой на самом деле.
– И то верно, – вздохнул Дагорм, а на сердце стало тяжело-тяжело.
Глава 8. Колокола
Небольшой, но светлый и с высоким потолком, под которым любили гнездиться птицы, храм был переполнен народа. Его величеству королю Риккарду и прочей знати были отведены самые лучшие места, где и толпа не мешала, и разглядеть можно было всё что угодно, включая тонкую вышивку на воротнике жениха, но только от духоты это всё равно не спасало. И хотя окна были распахнуты настежь, а веера работали в полную мощь, дышать всё равно было тяжело, и одну тучную даму пришлось даже увести. Предлагали выйти и леди Фианне Реэй, но та стойко держалась (в большинстве случаев за руку своей рыжеволосой племянницы) и мотала головой, отказывая всем, кто взывал к здравому смыслу. Потом всё-таки сломалась и попросила воды.
В такой духоте было никак не до разглядывания изящной резьбы и гобеленов на стенах, рассказывающих историю юга и правящего на том юге древнего рода. Совсем не привлекал внимания и вышитый шелком портрет основателя дома Стернсов, которого вышивальщица почему-то изобразила не в золоте и драгоценных камнях, а среди рыбы и камыша. Но жемчуг по краям полотна был пущен, как и украшал два серебряных кубка, стоявших на таком же серебряном подносе и заполненных доверху прозрачной жидкостью со горьковато-сладким запахом розы и миндаля.
Над кубками возвышался одетый в парадный балахон Дагорм; он и разливал ароматный напиток из кувшина, предварительно сунув в тот кувшин свой нос. Рики знала, то было обрядное вино, готовить которое было под силу лишь королевским мудрецам. Оно подавалось по случаю великих свадеб, и его пили только жених с невестой. Считалось, что если вкус вина будет сладок и вязок, то и жизнь у молодых пройдёт в любви и согласии; коль будет кислым – не будет им счастья. В деревнях обрядного вина не подавали – довольствовались просто ягодной настойкой. Наверно, поэтому браки всегда были крепки: ягоду выбирали самую сладкую.
Беспорядочное жужжание вееров утомляло. Стоявшей чуть в сторонке, неподалёку от Стернса, но так, чтобы не мешать своим видом королю и знати и не раздражать их лишний раз пресной внешностью, Рики казалось, что её голова вот-вот взорвется от назойливого шума. Девушка попробовала отвлечься и принялась разглядывать бесподобные узоры, пущенные по праздничным одеждам Гайларда, но после десятого раза, когда уже каждый завиток был известен, вниманием снова завладели веера.
Удивительно, как среди такого шума Стернс до сих пор оставался невозмутимым. Стоял спокойно, спиной к гостям и лицом к Дагорму, и слушал последние наставления старца. Храм в Торренхолле по случаю свадьбы последний раз открывали тридцать лет назад, когда венчался младший брат короля Риккарда. С той поры двери храма были закрыты, и внутрь заходили только для того, чтобы смахнуть пыль с пустых ваз и выгнать пауков из углов.
Внезапно Гай обернулся. Внимательным взглядом скользнул по Рики, словно поверял, здесь ли девчонка, потом подбадривающе подмигнул леди Реэй, чем несказанно всполошил пожилую женщину, и снова уставился на белые цветы перед собой.
Все ждали невесту. Её брату полагалось провести её от самых дверей, узких и высоких, к будущему мужу и передать навсегда. В то утро леди Мириан видели лишь близкие слуги. Рики слышала, что на церемонии она будет ослепительно прекрасной, но никаких слов не хватило, чтобы описать всю ту неземную красоту, какая предстала перед гостями, стоило зазвучать предвосхищающему важные события рогу. Казалось, даже храм приосанился и посветлел, завидев ту, что ступила в его владения. Дай ему волю, он бы бросился потакать всем прихотям ллевингорской красавицы, лишь бы она навсегда осталась в его стенах.
Уродливый Итор хромал рядом с сестрой, придерживая ту за локоть и не давая ей запутаться в полах длинного и от украшений тяжёлого платья, выполненного в тон одежд жениха.
Они были под стать друг другу – Гайлард и Мириан – оба высокие и красивые, оба в серебре и жемчуге. И каждый, кто в тот час не отрываясь смотрел со скамей на эту пару, был уверен, они будут счастливы вместе. И сколь бы завистливыми не выглядели некоторые дамы, много раз пытавшиеся обратить на себя внимание наследника престола, даже они понимали, что достойнее ллевингорской принцессы Гайларду никого не найти. Ни в одном королевстве не сыщется леди милее и прекраснее, чем Мириан, от одной улыбки которой становилось тепло на сердце даже самому невыносимому ворчуну и таял самый крепкий лёд.
Когда из кривых пальцев брата ладонь Мириан перешла в тёплую руку Гайларда, и лорд Торренхолла, нарушив все традиции, вдруг коснулся руки невесты своими губами, среди гостей волной пронёсся перемалывающий произошедшее шепоток. Король Риккард недовольно поёрзал на сидении кресла, Итор повёл бровями и отступил в сторону, а Дагорм, оправив причёсанную бороду, взял слово.
Старик говорил долго и нудно, перечислял чуть ли ни всех предков двух королевских родов, просил богов дать Гайларду и Мириан сильных сыновей и красивых дочерей, а после обвязал руки жениха и невесты венчальной тряпицей и начал бормотать слова клятвы, которая была повторена слово в слово.
В происходящее мало кому верилось: слишком мало за последнее время праздновалось свадеб – всё больше сообщали о похоронах. Король Талайт из далёкого Имил Даара хорошо помнил, как выпивал за здравие и счастье своего сына и рыжеволосой простолюдинки. Талайту было плевать на мнение лордов-соседей: Бьянка покорила весь двор, и даже сейчас, после смерти единственного сына, Талайт не мог снести траурного цвета на её плечах. Слишком не шёл ей этот цвет. И как бы Бьянка ни противилась, как бы долго ни носила чёрное, Талайт настоял, и она уступила. Начала выезжать в люди, хотя до этого предпочитала сидеть затворницей в замке на Белых скалах, смотреть на далёкое море и земли Дейерли, маячившие на горизонте, и размышлять о чём-то грустном и известном лишь ей одной.
Последнее слово клятвы было произнесено – Дагорм протянул кубки. Гайларду и Мириан надлежало вначале промочить губы, затем выпить всё до дна, а после, когда с языка ещё не сойдёт приторный цветочный привкус, соединиться в скромном поцелуе.
Гай первым поставил кубок на поднос. Не дожидаясь, когда то же самое сделает Мириан и развернёт к мужу своё милое лицо, сам повернул невесту к себе и спешно коснулся губами её губ. Ни капельки не смакуя, не наслаждаясь чарующими розами, Стернс положил конец церемонии, а Мириан так и осталась стоять с кубком в руке, растерянная и, как и тот кубок, из которого только что пила, опустошённая. Стоявший в дверях Риновар махнул рукой – на весь Торренхолл затрезвонили колокола, возвещающие, что то, к чему все так готовились и чего так долго ждали, свершилось.
Толпа зевак, стопившаяся вокруг храма взорвалась восторгами: по рукам пошли кружки с пивом, слишком впечатлительные горожанки принялись обниматься друг с другом, смахивая со щёк слёзы радости. Детям перепадали сладости: по случаю великого торжества их раздавали бесплатно, и расхватывались они с такой же скоростью, как и пиво.
Залив в себя первую порцию, толпа зашлась второй волной радости: Гайлард и Мириан Стернс показались в дверям храма и вышли на улицу. К их ногам бросали лепестки белой и розовой розы, им желали счастья и побольше детей. Толпа давила с обеих сторон, и гвардейцам Торренхолла пришлось встать в два ряда, иначе выходившей из храма знати было не протиснуться. Веселье, подпитываемое хмелем, настолько захлестнуло народ, что дай тому волю, светлое событие мигом превратится в страшную давку, в которой мало кто выживет.
Рики растерялась. Гости, сорвавшиеся со скамей и хлынувшие вслед за Гайлардом и Мириан, не давали девушке прохода. И если вначале от хозяина Рики отделяло всего человек десять, то за один удар сердца эти десять стали тридцатью, а потом и почти сотней. Рики совсем запуталась: ещё перед церемонией Гай приказал девушке всегда быть рядом – сейчас же она отдалялась от него со скоростью света. Броситься следом, наплевать на титулы гостей, распихать всех по сторонам или выждать, когда паника сойдёт на нет, и догнать милорда? Внезапно решение нашлось само собой: Рики схватили за руку и дёрнули на себя.
– Погодь туда ломиться, – пробурчал над самым ухом Дагорм. – Толпа сейчас рассосётся, ты и догонишь лорда Стернса.
– А если что случится? – паниковала девушка. – Мне же было велено... а я опять плошаю.
– Там две сотни гвардейцев. Окружают милорда и миледи, глаз с них не сводят. А ещё Ферран Стенден. Неужели, ты думаешь, он допустит беспредел?
– Я просто знаю, на что способен Сэм. А гвардейцы, пусть их будет хоть десят сотен, не знают.
– Верно, – кивнул старик. – Поэтому долго тебя задерживать не буду. Возьмёшь эти кубки, донесёшь их до праздничных шатров, в том месте как раз милорда догонишь. Они через толпу пробираться будут медленно: то один нищий руки целовать удумает; то второй. Не удивлюсь, если ты раньше всех ещё подоспеешь.
Рики бросила взгляд на серебряный поднос, где должны были стоять церемониальные чаши, но тех там не было. Девушка так засмотрелась на плотную живую стену, отделяющую её от почитаемого хозяина, что не заметила, как роскошная утварь оказалась в руках Дагорма, и его длинный любопытствующий нос успел нырнуть в каждый из кубков по очереди.
– Два раза, – принялся ворчать старик, передавая обе чаши девушке, – два раза его светлость нарушили церемонию. Первый раз, когда удумал руку невесте целовать. К чему спешка-то? Будто потом времени не будет. А ещё вино не допил, а оставлять церемониальное вино на дне – примета не из лучших. И ведь я утром весь язык смозолил, просил его уважать традиции, а он и тут извертелся. Ладно, будем надеяться, боги простят ему эти капли.
– Вы опять костерите милорда на чём свет стоит, – заметила Рики, рассматривая дорогие кубки и любуясь росписью ниже ободка. – А он, между прочим, ваш хозяин.
– Будет тебе столько годков, сколько мне, – важно заметил Дагорм, – и тебе будет дозволено указывать щеглам.
– Насчёт щеглов я не спорю, но не милорду же.
– А что в нём особенного?
– Он наследник трона.
– И что?
– Он будущий король.
– Короли, милая девочка, сильны не потому, что им даны трон и корона по крови, а потому, что окружают себя правильными и верными людьми. Где был бы Стернс, не будь у него Феррана, прикрывающего и спину, и сердце? Где бы он был, не будь я у него в советниках? Да, в конце концов, где бы он был, не будь у него тебя на том острове?
Слова Дагорма льстили. Рики деловито поводила бровями, смакуя новые ощущения, и снова переключилась на кубки. Поболтав остатки обрядного вина в чаше Стернса, будучи очарованной сладким цветочно-ореховым ароматом, не удержалась и попробовала. Маслянистая жидкость растеклась по горлу: сбрызнутая дождём нежная роза вскружила голову, тягучий привкус миндаля принялся гнать прочь стыдливость и застенчивость, давая дорогу чувствам. Рики закрыла глаза, наслаждаясь каждой ноткой волшебного напитка, оправила рукой волосы, словно пыталась причесаться для того, чтобы выглядеть красивее, провела пальцами по талии, как будто проверяла, не появилось ли где неприятного излишка. Вот только последнему взяться было неоткуда – скорее ребро будет торчать, а всего остального и не предвидится.
– Кубки держи крепче. – Собиравший книги Дагорм повернулся к Рики. – Да неси аккуратно, по дороге те остатки не пролей. Леди Мириан традиции чтит и до дна пьёт, а нашему хозяину лишь бы посмеяться над обрядами. Это ж надо вино оставить! Если брак его не заладится, то пусть на себя пеняет. По правилам надо всё делать, а не как на больную иль хмельную голову взбредёт. Он вчера много пил? – спросил старик, глядя Рики в глаза.
– Нет, – замотала та головой, решив умолчать, что из кубка расплёскивать уже и нечего. – Немного за ужином с его величеством, потом ещё перед сном. И спал крепко, не как обычно.
– А как бывает обычно?
– Раза три за ночь присыпается... Ему всё снится тот остров... и дракон.
– Да... – задумался Дагорм. – Дракон. Надеюсь, скоро появится хоть какая-нибудь зацепка, что это был за ужас, с которым нам пришлось столкнуться лицом к лицу.
Рики пожала плечами.
– По мне, так он милый.
– Кто милый? – Старик подозрительно уставился на девчушку.
– Сэм.
Дагорм закряхтел.
– Тебе, милая барышня, он, может, глазки и строил, а остальных чуть не растоптал. И, коль уж вспомнилась та тварь, как сегодня празднование закончится и милорд на ночь уйдёт, придёшь ко мне. Потолковать надобно о тебе и том клыкастом создании.
– Не пойду я никуда! – возмутилась Рики. – Мне лорд Стернс велел ни на шаг от него. Тем более, ночью.
– Вот как! – хмыкнул старик. – Может, ты ещё между ним и леди Мириан ляжешь?
Поняв, куда клонит Дагорм, Рики поджала губы.
– То-то, – подытожил старец, – безопасность, конечно, вещь нужная, но сегодня ты в старой библиотеке среди книг посидишь. А завтра поутру я потолкую с милордом, что с тобой делать. Тебе, конечно, в замке не место. Только мешаешься.
Рики молча проглотила обидные слова. Сколько раз на день она слышала подобное? Много. От всех подряд, кому статус позволял плюнуть ей в лицо без малейшей робости. Странно только, что лорд Гайлард перестал это обсуждать: на корабле постоянно повторял, а как прибыли в замок, ни разу не заикнулся. Зато все остальные не упускали шанса уколоть. Теперь вот и старик затянул наизусть выученную песню. Кто следующий?
Но, как ни крути, именно старик и был прав. До сегодняшнего утра девушке было позволительно сидеть верной собачонкой у дверей хозяина, но в эту ночь милорда уже не разбудишь, приснись ему кошмарный сон. У него есть кому его будить – Рики в том союзе лишняя.
Кубки стукнулись друг о друга, и девушка поймала на себе укоризненный взгляд Дагорма.
– Ты ещё здесь? Поспеши. Гости давным-давно у шатров мнутся, места занимают. Наверно, уже и перепела по рукам пошли. А тебя там нет. Хозяин прознает – отдуваться мне.
Рики сорвалась с места. Протиснулась сквозь плотную линию стражи, загородившую выход из храма, и заторопилась скорее по узенькой дорожке, усыпанной розовыми лепестками, по которой недавно шли Гайлард и Мириан.
Сапоги приминали нежные лепестки, каблуки безжалостно втаптывали их в грязь: Рики не шла – бежала, и любоваться цветочной красотой, которая уже к вечеру смешается с глиной и примет унылый серый цвет, не было ни времени, ни желания. Хотелось хотя бы в последний день службы не получить очередной нагоняй от Стернса и каким-нибудь делом, пусть это даже будут принесённые к столу церемониальные чаши, заслужить тёплую, пусть и усталую, улыбку.
– Рики! – неожиданно окрикнули девушку, и сердце сжалось в комок.
Покосившись вправо, Рики, однако, ход не сбавила. Там, за стеной из нескольких десятков гвардейцев, подпрыгивая и просовывая нос между потными и мускулистыми шеями, суетился Дуон Швидоу, весь красный от радости и возбуждения.
Девушка сильнее сжала кубки, как будто те были в состоянии спасти её от рыжего капитана и сделать невидимой. Ноги работали быстро-быстро, до шатров оставалось совсем немного, живая стена продолжала разделять Рики от бывшего покровителя, но и тот не сдавался, пытался выискать лазейку, чтобы прорваться к девчушке, и продолжал выкрикивать её имя, не получая на свои старания никакого ответа.
Снова заволновались звонкие колокола; толпа взвинтилась и принялась радостно шуметь, окончательно заглушив капитана, оравшего уже во всё горло. Рики свернула к шатрам.
Здесь всё было по-другому: толпа обывателей осталась позади, со своим безумным волнением, громким хохотом и бесстыдными разговорами; на смену ей пришли чопорные леди и лорды, расшаркивающиеся друг перед другом и королём. Их лица были словно из воска вылеплены, улыбки нарисованы, голоса без красок, а слова без чувств. Всё вокруг напоминало безвкусный театр, где каждый актёр откровенно скучал от выделенной ему роли и мечтал только о том, чтобы представление скорее окончилось и зрители разошлись. Лишь несколько дам, прячущих кокетливые улыбки за веерами, живо перешептывались между собой, обсуждая стоявших в сторонке мужчин. Потом внимание дам переключилось на Рики, и кокетство уступило место насмешкам.
Лорд Гайлард тоже был неподалёку. Он и леди Мириан сидели на самых красивых стульях с широкими сидениями, обтянутыми бархатом, и высокими спинками, принимали поздравления и дорогие подарки. Всех слушали внимательно с той лишь разницей, что между одним гостем и другим леди Мириан ещё успевала глянуть в сторону мужа и подарить ему мягкую улыбку; муж же на улыбку не отвечал и вообще не смотрел в сторону красивой женщины, о которой многие могли только мечтать. Вместо этого в перерывах со скучающим видом глотал вино и после снова надевал маску гостеприимного хозяина, стоило очередному лорду приблизиться и начать длинную и витиеватую речь.
– Лорд Альгервильд вас чем-то разгневал? – ровным голосом поинтересовалась Мириан, когда дочь лорда Папоротниковой впадины закончила с поздравлениями и понуро пошла назад к своему месту, которое, как и во время всех прошлых застолий, было рядом с принцессой Кхирой.
