Текст книги "Сердце дракона (СИ)"

Автор книги: Лана Каминская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)

– Молчишь? – взъелся старик. – Думаешь, я сам не вижу, что дочка моя и рядом не стояла с теми недалёкими девками, которые только юбку одёргивать успевают? Всё я вижу и всё понимаю, но Росанне хочу мужа верного, пусть и безродного, а не богатого и распущенного. Не такого, как Гайлард Стернс.

Бартл Блаан удивился.

Он бы и спросил немедля в лоб, если бы болтал по душам в питейной лавке где-нибудь в столице с равным ему по статусу приятелем, а не со старым господином, которому обязан всем и у которого не только ноги болят, но и сердце пошаливает, или если бы речь зашла о каком-нибудь Говарде или Лайале, или, на худой конец, о соседе, лорде Меггарде, хозяине богатых на разнотравье холмов и лесов, полных дикой земляники и малины. С герба дома Меггардов щетинился бурый медведь, а с флага злобно взирал клыкастый. Зрелище было мурашечное, но лорд Меггард внешностью был страшнее. Всем своим видом он вторил гербу и знаменам, а нравом ничуть не уступал ни одному из косолапых.

Некогда Меггарды и Стернсы были очень близки: дочери одного лорда легко становились жёнами сыновей другого, и тракт от столицы до «берлоги бурого зверя» был весь истоптан лошадьми, столь часто туда-сюда ездили всадники и гонялись повозки. С тех давних пор Меггарды и Стернсы делили один стяг, но со временем рисунок изменился:  у одного он оброс клыками и пиками, у другого – золотом и листьями счастливого четырёхлистника, счастья от которого, однако, было кот наплакал.

Шли годы, и прочно укрепившиеся на троне Стернсы уже не так охотно роднились с преданными Меггардами, а если и делали это, то в ход шла «седьмая вода на киселе». Меггарды бесновались долго, пока однажды прадед нынешнего хозяина малины и земляники не поднял тяжёлую бочку, от чего заработал себе грыжу и слёг. Намучившись с лечением, он оценил это как знак свыше, о родстве с королевской семьёй больше не заикался, просто засел у себя в каменной крепости и сидел там, считал мёд и запасы ягодной наливки. Последней ни с кем не делился, даже с королем. Но королевская семья простила своему подданному такое своенравие.

– Ты не ослышался. – Лорд Альгервильд опередил немой вопрос Бартла и жестом указал на подушки. Их нужно было поправить так, чтобы старик Рей мог удобно сесть. – И я не сбрендил, когда назвал то имя, которое назвал. Мой отец учил меня, что брак – святое дело, и я никогда не смел спорить с ним. Ни в мыслях, ни на деле. Как бы ни допекала меня моя покойная супруга, я терпел и не переставал любить её и уважать. Того же хочу и от тебя.

Рей Альгервильд перевёл дыхание и продолжил:

– Думаешь, я не мог подыскать Росанне кого подостойнее? Думаешь, её бледность и отсутствие писаной красоты могли бы мне в том помешать? Да реши я сосватать её за кого знатного, то подсуетился бы и договорился с рыжим бородачом Гилмором с заснеженных земель или с широкоплечими Лими. Да с теми же Меггардами, хоть мне и глубоко противна клыкастая морда на его щите. Но я выбрал тебя и всем вокруг вру, кто кроме тебя мою дочь никто замуж не берёт.

– Зачем же вы это делаете?

При всей своей хозяйственности и умении хорошо и быстро вести дела Бартл Блаан был ещё и непомерно прямолинеен. Эта черта характера порой вредила ему, но не сильно, так как идти против правой руки хозяина Папоротниковой впадины посмел бы только настоящий безумец или король.

Ночное откровение лорда Альгервильда лишило Бартла дара речи: за все годы службы он неоднократно уверял себя, что заполучил расположение господина за заслуги и за «сыновью» преданность. Но была какая-то ещё причина, и завеса тайны могла приоткрыться этой ночью.

– Я не такой дурак, как многие думают, – прохрипел Рей.

– Да кто же посмеет такое про вас думать?

– Кто? Кхе-кхе. Многие. Лими, Макселы, Меггарды, Стернсы... Да-да. Чего уставился, будто змею на моей шее увидел?

– В Меггардов и Лими поверю. Но в Стернсов – увольте. Все знают, что король видит в вас брата, а молодой Стернс – отца.

– А коль видит, чего породниться на захотел? Почему отказался принять Росанну в семью в качестве супруги своего глупого и самоуверенного племянника?

Лорд Альгервильд позволял себе неслыханную смелость, стоявшую на одной ступени с дерзостью.

– Так Росанна изначально предназначалась Гайларду Стернсу? – выдавил Бартл.

Старик поморщился, словно хлебнул скисшего молока.

– Нет.

Бартл Блаан облегчённо выдохнул.

– А я уж подумал...

–  Свадьбу сыграем по осени, – отрезал Рей Альгервильд.

– Но, милорд, мы ждали совершеннолетия Росанны, а это произойдёт лишь зимой.

– А чего тянуть? Мне, может, остался месяц-другой, а так буду уверен, что умру, а дочь моя живёт с человеком честным, трудолюбивым, по сторонам не глазеющим... Верно ведь говорю? Ты же не глазеешь направо-налево?

Заниматься подобной ерундой Бартлу было элементарно некогда.

– Не глазею, – признался он.

– Это главное. Женись на моей дочери, живи с ней в согласии и счастье, владей Впадиной и приумножай наши богатства. Будь верен семье и не предавай то, что имеешь. Всё остальное временно – запомни это – и быстро отвернётся от тебя, когда настанет чёрный день. А теперь подай мне перо и бумагу, – неожиданно закончил хозяин.

Бартл вскочил с места.

– Мне придётся спуститься за ней на первый этаж.

– Так спустись, – проворчал Рей Альгервильд и проводил укоризненным взглядом помощника до двери. – И шкатулку с печатью захвати.

Бартл не заставил себя долго ждать, и в скором времени на коленях папоротникового лорда уже лежала гладкая дощечка с несколькими сероватыми листами. Сам Бартл стоял рядом, у кровати, держал в руках чернильницу и протягивал её время от времени своему господину, чтобы тот мог обмакнуть перо.

Лорд Альгервильд писал долго и буквы выводил старательно. Когда закончил, то сложил листок, вытащил из-под ночной рубахи ключик на веревочке, отпер им шкатулку, достал печать и скрепил края письма между собой так плотно, что захочешь заглянуть внутрь – не выйдет.

– С завтрашнего утра хорошенько наблюдай за Стернсом, – распорядился старик, – а ещё за девчонкой, что вечно с ним. Не нравится она мне... Откуда она только взялась? Как с неба свалилась.

– А письмо?

– Письмо? Ах, да. Письмо пока полежит у меня. – Лорд Альгервильд неожиданно сунул листок под подушку. – Пока Стернс здесь, отправлять его опасно.

– Зачем же вы так спешили написать его?

– Спешил, потому что ещё свежо моё негодование. День-другой – оно уйдёт, как уйдут и мои переживания за судьбу королевства и здравый ум её будущего правителя. Как только Стернс уедет, отвезёшь письмо куда следует, а пока глаз с молодого наследника не своди. И смотри не оплошай!

Последнее наставление было лишним, потому что Бартл Блаан никогда не плошал. А ещё он никогда не страдал излишним любопытством, зато славился завидной исполнительностью, поэтому даже мухи в тот момент не сомневались, что приказ лорда Альгервильда будет выполнен без единого нарекания.

Болтовня хозяина и помощника длилась ещё минут десять. Старик Рей лениво поспрашивал о заготовке кормов для скота, а когда Бартл принялся в третий раз воодушевленно отчитываться о забитых хранилищах, сладко зевнул и захрапел. Осознание того, что хозяйство находится в верных руках, делало сон спокойным, а сердцебиение ровным и прибавляло несколько лет и без того длинной жизни.

Папоротниковый замок погрузился в сон. И если где-то и ворочался кто-то, и не мог сомкнуть глаз, то это было скорее исключение, чем правило. Спал хозяин, и спали слуги. Спал капитан Шеллинг, и даже – Эларан, во сне почему-то причмокивая губами. Спали даже мыши и крысы, набившие пузо до отвала, полакомившись помоями и объедками. Не спала только маленькая полёвка, которая перебегала из комнаты в комнату, из коридора в коридор, спускалась по пыльным гобеленам, оставляя на них отвратительные затяжки, пока наконец не добралась до обеденной залы и не ткнулась носом в нос сапога такой же сонной, как и все остальные в замке, Рики.

Противный скрежет отозвался неприятной болью в голове. Рики промычала что-то нечленораздельное, но глаз не открыла. Так и дремала, положив голову на руки, а руки – на стол. А затем раздалось чавканье.

Нехотя Рики приоткрыла один глаз и тут же села прямо, заморгала и похлопала себя ладонями по щекам. Спать было непозволительно, ведь на расстоянии вытянутой руки сидел Сэм и довольно и за обе щеки уплетал всё, что не успел съесть до того, как обернулся мышью.

– Я долго спала? – всполошилась Рики, украдкой оглядывая себя. Всё было цело, а из покусанного были только ногти, но в том виновата была сама Рики: слишком взволновалась, когда увидела, как Гай схватился голой рукой за крапиву.

– Угу. – Сэм булькнул вином, которое за ужином пил Стернс. – А ничего так, – оценил он.

– Эй! Как ты смеешь? Это вино самого лорда Гайларда!

– И? – Сэм снова булькнул.

– Оно не для таких, как ты.

– И?

– Вот же заладил! Перестань!

– А ты перестань сравнивать меня с тем хмырём. Я на час могу стать мышью, а могу – собакой. А он может? То-то! Так что ещё неизвестно, кто из нас двоих больше то вино заслуживает.

– Поставь на место, кому говорю! – зарычала Рики, вцепилась в кувшин и выдернула его из рук Сэма.

Того передёрнуло.

– Вот же зануда. И с какого перепуга я решил, что ты милая?

– Наверно, с того, что я – единственная, кто не начал на тебя охоту.

– Тогда это всё объясняет.

– Всё?

– Мою симпатию к тебе. Думаешь, ради кого-то другого я стал бы сидеть в провонянной анисом комнатёнке? Я ненавижу анис.

– А вино, значит, любишь?

– Вот сейчас попробовал и полюбил. Отдай кувшин!

Но Рики прочно засела с ним в обнимку.

– Сначала расскажи, что узнал. Что такого случилось, что старый лорд вызвал к себе помощника посреди ночи?

– Да ничего. Сидели себе, вздыхали, пару раз вспомнили твоего хмыря, а потом старик написал письмо и уснул крепко – пушкой не разбудишь.

Рики забеспокоилась.

– Вспоминали Стернса? Что конкретно?

– Я дословно не запомнил, но старикашка от его имени нос воротил. Так что хмырь твой не только мне не по вкусу.

– Ещё раз назовёшь Стернса хмырём...

– Молчу-молчу, – затих Сэм и проводил грустным взглядом не до конца опустошённое блюдо с едой, которое не без помощи Рики перекочевало на другой край стола.

– А письмо? – последовал вопрос, и Рики при этом жестом намекнула, что если пользы и от этого ответа не будет, то Сэму придётся вообще забыть о еде. – О чём писал лорд Альгервильд?

– Откуда ж мне знать? – возмутился Сэм. – Я – мышь, грамоте не обученная, тем более старикашка сразу сунул письмо себе под подушку. Так и храпит сейчас, придавив его головой. Не помял бы, а то, может, ценный документ.

Рики разочарованно вздохнула.

– Никакого толку от твоей разведки. А ведь твои способности могли бы оказаться лорду Стернсу полезны. Не будь ты, конечно... драконом.

Сэм дёрнулся.

– Да не дракон я! Который раз говорю. Не дракон! Смотри: даже пар изо рта не валит.

И Сэм вскочил с места, перегнулся через стол и со всей силы дыхнул на Рики. Кроме запаха мяса и квашеной капусты Рики не учуяла ничего и брезгливо помахала рукой перед носом.

– Но и не человек, – ответила она. – Так кто же ты? С такими-то умениями? Я вот так не умею. И милорд так не сможет, даже если выпьет.

Сэм урвал кость с блюда, контроль над котором Рики на секунду потеряла, резко отпрянул от девушки, шмякнулся обратно на место и принялся жадно обсасывать добычу.

– Умения... – ворчал он в перерывах, – какие, к мухам болотным, умения? Лазить по чужим спальням и подслушивать, у кого сколько зерна в амбаре?

– А чем плохо знать про зерно? Очень полезно... в определенных ситуациях.

– Твой Стернс совсем обнищал, что ли, раз чужие запасы ему интересны? Я думал, он – богач!

– Тьфу.

И Рики выругалась так смачно, что Сэм удивлённо покосился в её сторону.

– Ты и так умеешь?

– Я могу тебя ещё и треснуть по спине, если не прекратишь молоть чепуху и очернять моего хозяина.

– Сама сказала, мои умения могут пригодиться, вот я и уточнил.

– Про запасы, конечно, любопытно, но я посылала тебя узнать, что за секретом таким старый лорд хотел поделиться со своим помощником, а ты...

– А я?

– Ничего не узнал и даже про письмо не выведал. Что в нём? Кому предназначено? С чего такая спешка, что понадобилось писать его ночью? Чует моё сердце, здесь что-то не так, тем более ты говорил, лорд Альгервильд сердился.

Сэм оторвался от кости и кивнул.

– Словами нехорошими твоего хмыря называл. Говорил, гулящий твой хозяин, словно кот по весне... Может, про гульки письмо было? Старику скучно.

У Рики зарделись уши.

– Какие гульки? Какой кот? Думай, что болтаешь, балбес несчастный!

– Докладываю подслушанное.

– И несуразными комментариями разбавляешь. Эх... – Рики обречённо махнула рукой. – Вот никакой от тебя пользы. Никакой. Ладно, сиди тут, а я схожу за мешком с вещами. Тихо сиди! И чтобы ни писка, ни треска, ни чавканья и никакого причмокивания!

И Рики сурово посмотрела на Сэма.

– Жду тебя, – буркнул тот и бросил кость на стол. А когда Рики скрылась в темноте холодного и пустого коридора, то тихонько и аккуратно пододвинул к себе блюдо с недоеденной картошкой и довольно облизнулся.

Глава 18. Меж двух огней

Во дворе не было ни души; все давно спали, и только пара лягушек веселилась в свете месяца, вальяжно развалившегося на безоблачном небе, и громко квакала, влюбляясь друг в друга. Однако Рики было не до лягушечьей лирики. В любой другой раз она остановилась бы, послушала, вспомнила деревню и брата, но в тот вечер все мысли были о Сэме, беспокойство и неуверенность зашкаливали, но где-то в глубине души всё же теплилась вера в искренность и честность это странного паренька.

Ржавые петли скрипнули, и Рики нырнула в царство соломы. Тут было сухо и тепло, а ещё темно и даже немного страшно. В голову опять закрались неприятные опасения, но долго им там пировать не пришлось: недремлющий месяц услышал тревожные мысли и участившееся биение сердца, заглянул в узкое окошко сарая и залил всё внутри таким ярким светом, что Рики на секунду зажмурилась. А когда открыла глаза, то сразу юркнула в угол, где заваленный вилами и косами лежал заветный мешок, вытащила его и, примостившись на кучке сена, развязала.

Всё было на месте: и снятая с пугала куртка, рваная по правому боку, зато целая в плечах, и широкая лента, годная, чтобы подпоясаться, и штаны Эларана, и даже туника Стернса, грязная от дорожной пыли и до сих пор хранившая его запах.

Рики вынула скомканную тунику, распрямила и провела рукой по ткани. Гладкая, та приняла робкие прикосновения и поспешила напомнить о своём хозяине. Воображение подхватило намёк и живо нарисовало в мыслях Рики тот самый овал лица и те самые глаза цвета хмурого неба, тот самый взгляд, иногда сердитый, но чаще печальный, те самые губы, сегодняшним вечером как никогда бледные, но такие нежные и чувственные.

Рики не удержалась и зарылась в тунику лицом. За нахлынувшие воспоминания стало стыдно и захотелось провалиться сквозь землю. Но воображение не сдавалось и рисовало картины за картинами, заставляя совесть бороться с сердцем, которое без устали ныло от непонятного желания. Такое с Рики происходило впервые, и новые чувства пугали сильнее чернобородого страшилы, которым в деревне бабки стращали непослушных детей. Да что там страшила. Дракон в сравнении с ними был мирной ящеркой, которую погладить было не боязно. А ещё можно было пригрозить ей пальцем, чтобы лишний раз не разевала пасть и не выпускала смертоносный огонь.

Как он там сказал? Ему не по себе, когда её долго нет рядом, и ему плохо, когда рядом с ней другие? Перечислил всех, даже брата? Почему? Может, он столь изощренно насмехался над ней? Иначе как ещё можно объяснить то, что он одновременно ненавидит тех, кто с ней любезен, и её, если она вдруг любезна с теми, кто её окружает? Как же всё запутано и сложно... И будет невероятно смешно, если все эти порывы – просто следствие его ночных кошмаров, его неуравновешенного характера и той боли, которую ему пришлось пережить в детстве и которая до сих пор его преследует.

Рики вздохнула и отняла тунику от лица. На сероватого цвета ткани остался след её влажных губ.

Надо было подниматься и возвращаться к Сэму. Кто знает, чего он там начудит, когда вылижет все тарелки и выпьет всё вино. Предаться волнительным мыслям всегда успеется, а вот управиться со странным существом лучше всего как можно быстрее.

Поёрзав на кучках сена, Рики встала на колени и принялась складывать заполученные где трудом, а где ласковым словом трофеи. Штаны, пояс, куртка – всё полетело обратно в мешок. Оставалась только туника, с которой Рики никак не могла расстаться. Пальчики блуждали по мягкой ткани и не могли отпустить, словно та была настоящим сокровищем. И когда они пошли на третий круг, дверь в сенник отворилась, и чья-то сильная рука схватила Рики за шиворот и потянула за собой на улицу.

– П-пустите, – заикалась Рики, пытаясь извернуться и увидеть наглеца, а заодно упиралась каблуками сапог в рыхлую землю. – Пустите же. Куда вы меня тащите? Если не прекратите, я всё расскажу лорду Стернсу!

– Рассказывай, – приказали ей и развернули лицом к себе.

Рики съежилась и подняла голову. Над ней высился Стернс.

Выглядел он странно.

Будь эта встреча для Рики первой, она бы ни за что не подумала, что перед ней наследник престола. Обычный мужчина, который мало ли по какой причине решил выйти на улицу. Может, воздуха ему не хватает, может, ночью рыбалка лучше, может, забыл скотину привязать и спустился проверить, не разбежалась ли, а, может, просто лунатик, раз не спит и шатается по ночам. Хотя разве лунатик не может быть по совместительству наследником престола? Очень даже может.

– В-вы не спите? – промямлила Рики.

– Уснёшь тут, – выдохнул Гай и скользнул по девушке подозрительным взглядом.

– А зачем на улицу вышли? И даже не оделись как следует. – Рики кивком указала на нательную рубашку навыпуск, поверх которой даже жилета не было наброшено.

– Думаешь, мне так хотелось подышать воздухом? – язвил Гай.

– А нет?

– Представь себе.

– Зачем же тогда вышли?

– Да вот дёрнуло меня в окно выглянуть. А там маленькая такая, юркая девчонка перебежками от куста к кусту передвигалась. А затем зачем-то к сараю завернула. Что она забыла в сарае ночью? А?

– Так мне тоже не спалось. Вот и решила прогуляться, голову проветрить.

– До сенника?

– А хотя бы и до сенника.

– Одна?

– В смысле?

– Одна, спрашиваю, решила прогуляться?

– Конечно, одна! А вы что подумали? Как только вам не стыдно.

Гай сплюнул на землю.

– Просто хорошо тебя знаю.

В этот момент Рики сильно пожалела, что знакома с тем человеком, который сейчас высился перед ней, и что отлично осведомлена о его статусе и пропасти между ними. Иначе дала бы ему в глаз, как часто делала это в отношении Рина или Дени в деревне, и ни секунды не пожалела бы.

Месяц в небе снова пролил струю света на землю.

– Что это? – Взгляд Гая выхватил из темноты тряпки и мешок, что Рики сжимала в руках. – Дай-ка!

– Не дам! – Рики мёртвой хваткой вцепилась в «сокровища».

– Рики!

– Уберите руку, не то укушу!

– Да что с тобой? Покажи, что там у тебя.

– Не покажу.

Но с силой Стернса было не совладать.

Охапка поношенной одежды была выволочена на лунный свет и развёрнута. Опустив голову, Рики тихонько шмыгала носом, готовясь к расспросам, и те не замедлили последовать.

– Что это? – выдавил Гай, брезгливо подцепил пальцами штаны Эларана и приподнял их.

– М-милорд, – заикалась Рики, лихорадочно придумывая оправдание. Надо было заранее продумать, просчитать все варианты, а она... Как всегда недальновидна и глупа и совсем не думает о последствиях.

– Только не говори, что эти портки от мальчишки Стендена.

Рики сглотнула. И что он так к этим штанам привязался? Чем пояс или та же куртка хуже? Или бы вот хоть на свою тунику обратил внимания... Кстати, а где туника-то?

Рики в момент перестала хлюпать носом и зашарила взглядом по холодной земле. Туники нигде не было. Рики это точно знала, ведь она узнала бы эту вещицу среди тысячи ей подобных. Она знала на ней каждую складочку и каждый стежок, дорожила ей больше всего на свете и сейчас так бездарно потеряла.

Рики вскочила на ноги.

– Милорд, – внезапно уверенно и даже с приказными нотками в голосе сказала она, – стойте здесь и не двигайтесь! А я сейчас. Слышите? Никуда не двигайтесь!

Потерять тунику было непозволительно. И ещё непозволительнее было не проверить по горячим следам, а не выпала ли та случайно из рук и не лежит ли в сарае в кучке сена, пропитываясь ароматом мёда и трав. Выяснить это требовалось незамедлительно. А потом можно будет и нагоняй от Стернса получить. В конце концов, те нагоняи не так и страшны. С ней он почему-то бушует только на словах, зато с остальными... И Рики твёрдо решила, что в этот раз поколотить беднягу Эларана она не позволит.

Месяц снова пришёл на помощь – скрипнув дверью и заглянув в сарай, Рики увидела сваленное во всё ту же огромную кучу сено, залитое лунным светом.

Туника была запримечена сразу. Она действительно валялась почти у порога, смятая и укрытая пучком соломинок. А рядом с туникой лежало ещё кое-что.

Рики прищурилась и присела на корточки. Осторожно провела рукой по находке, чтобы убедиться, что зрение её не подводит и на дощатом полу лежит действительно то, что ей показалось изначально. Той странной вещицей было письмо. Обычное, составленное на дорогой бумаге, скреплённое печатью. Вот только Рики могла поклясться, что до того, как Стернс вломился в сарай, этого письма не было. Письмам среди сена не место – это знал каждый. Но Рики больше занимало не то, что письмо вообще оказалось в сеннике, а то, как оно тут оказалось.

– Ку-ку, – огорошили возбужденным шёпотом над головой, и Рики побелела от страха, резко вскочила на ноги и локтем врезалась во что-то мягкое.

– Ой, – простонали тихонько и уже совсем не возбужденно.

Рики обернулась.

– Снова ты... – выдохнула она прямо в макушку скрючившемуся от боли Сэму.

– Снова я, – пробормотал тот. – Хоть бы извинилась. Больно же...

– Больно ему... Ишь! Не надо было подкрадываться и пугать. Я же сказала ждать меня в замке. Из-за какой кикиморы ты сюда приперся?

– Из-за тебя, – продолжал скулить Сэм.

– Какая я тебе кикимора?!

– Всё может быть. Не порядочная девушка точно. Порядочные локтями не машут.

– Говорила же: на надо пугать. И не ной. Мой хозяин, когда ты в драконьей шкуре его до мяса и костей покоцал, не ныл, а ты схлопотал немного в живот – и сразу сопли.

– Хочешь на себе испробовать, каково это?

– Не хочу. Хочу, чтобы ты убрался скорее обратно в замок и ждал меня там, где договаривались.

– Я же хотел как лучше.

– Что именно? До смерти меня напугать?

– Да нет же. Я про это. – Сэм кивнул на письмо у ног Рики. – Чтоб больше не говорила, что от меня пользы нет.

У Рики перехватило дыхание. И как она сразу не обратила внимание на печать? Ведь папоротниковый лист на ней столь огромен, что только слепой не заметил бы.

– Ты... у... ук... украл его? – Даже нужное слово с трудом срывалось с губ.

– Делов на пару секунд, – хвастал Сэм. – Старик так храпел, что не проснулся бы и от топота копыт. Что говорить о бесшумной мыши? Вскарабкался по одеялу к нему на постель, сунул нос под подушку, цапнул зубами бумажку и аккуратно вытащил. Потом просунул под дверь, сам пролез, чуть пузом не застрял кстати, а там уже обернулся человечком и – к тебе. Думал, ты обрадуешься, а ты – локтем. А у меня там, – Сэм ткнул себя пальцем в живот, – мясом все углы забиты.

– Какой запасливый, – съязвила Рики. – И вправду мышь.

Сэм кивком указал на письмо.

– Ты давай читай. А то надо ещё успеть до рассвета вернуть его на место.

– Читать?

– Ну да.

– Болван.

– Что опять не так?

– Мне, может, и интересно, что в том письме, но прочесть его я никак не могу.

– Почему?

Рики вздохнула.

– Ты печать видел?

– Эту блямбу?

– Именно. Чтобы узнать, что в письме, надо вначале сорвать печать.

– Так сорви. Или могу я.

Сэм нагнулся, но Рики перехватила его руку.

– Стой. Сорвать – ума не надо, но обратно мы печать уже никак не склеим. Старик проснётся, найдёт вскрытое письмо и что подумает?

– Подумает, что он так усиленно водил рукой под подушкой, что сам ту блямбу и сломал.

– А если заподозрит, что кто-то то письмо ночью выкрал и прочитал?

– Хм... Как всё сложно.

– И опасно. Не будем вскрывать. У меня предчувствия нехорошие.

– Но я так старался...

– А я не просила.

– И всё-таки ты невыносима.

– Ты, знаешь ли, тоже.

– Зато твой хмырь, наверно, идеален. Он, между прочим, стоит там, на улице, и дрожит. – И, уловив немой вопрос во взгляде Рики, Сэм добавил: – Там ветер поднялся.

– Ох, а я и забыла про милорда.

– Ах, он бедненький!

– Я пошла. А ты, – Рики нагнулась, схватила тунику Стернса и сунула её Сэму, – возьми это, затем отнеси письмо на место и возвращайся в обеденную залу. Я скоро к тебе приду.

Рики дотронулась до двери и уже было почти открыла её, как Сэм вдруг преградил девушке путь и резким движением закрыл дверь.

– Ты чего? – удивилась Рики.

– В голову одна мысль пришла.

– Потом скажешь. Дай выйти.

Рики снова попыталась открыть дверь, но Сэм снова оказался проворней и снова её захлопнул.

– Нет, сейчас.

– Сейчас меня ждут.

– Знаю. Но то, что хочу сказать, не менее важно.

– Ну?

– Предлагаю сделку.

– Сделку? Мы её заключили вчера ночью, ты забыл? Я кормлю тебя и одеваю, а ты исчезаешь навеки, и мы о тебе больше не вспоминаем.

– Другую сделку. Старая меня больше не устраивает.

– Ты хозяйского вина перепил?

– Не исключено. Но настроен я серьёзно.

– Потом расскажешь.

– Нет, я хочу сейчас. Давай договоримся, что я не высовываюсь, не создаю проблем, не мельтешу перед носом твоего хмыря, веду себя неприметно и сижу тише мыши, а ты...

– Пока что ты ведёшь себя, как слон, а вот тише мыши совсем не получается.

– Не перебивай.

– Ну?

Сэм открыл было рот, но подталкиваемая силой ветра дверь вдруг приоткрылась, и Сэм снова дал по ней со всей силы, захлопывая. Вышло чересчур громко и мощно, и вилы, стоявшие у входа, не выдержали, пошатнулись и грохнулись на пол.

Рики вжала голову в плечи.

– Ты что творишь? – зашипела она.

– Случайно же, – тоже шёпотом заскулил Сэм.

Однако что сделано, то сделано, и спустя некоторое время в дверь постучали, и до Рики с Сэмом донёсся голос Стернса.

– Рики?

– Ответь, – цыкнул на девушку Сэм и легонько пнул ногой, выводя из секундного замешательства. – Не молчи.

Рики молитвенно сложила руки.

– Не шуми. Прошу тебя.

– Рики! – Снова голос Стернса, в этот раз раздражённый и требовательный. – Что случилось?

– Всё хорошо, милорд, – защебетала девушка тем самым тоненьким голоском, услышав который, становится безоговорочно понятно, что по ту сторону двери, стены или ещё чего всё совсем не хорошо и вмешаться следует незамедлительно.

Дверь в очередной раз приоткрылась, но Сэм тут же навалился плечом. Дверь тут же с хлопком закрылась и, кажется, зарядила Стернсу по носу.

– Болван! – Рики злобно плевалась на Сэма. – А ну, брысь!

– Не уйду, пока не договорим.

– Мы точно не договорим, если будешь продолжать вытворять пакости, потому что когда сюда ворвётся Стернс, то он свернёт тебе шею!

Сэм дразняще поцокал языком и придавил дверь уже всем телом и вовремя: та как раз заходила ходуном от попыток стоявшего по ту сторону Гайларда её взломать и ворваться внутрь.

– Рики, что за шутки? – вопил Гай. – Открой немедленно, иначе я разнесу здесь всё!

– Сейчас, милорд, – пискнула Рики и чуть не заехала ухмыляющемуся Сэму по шее. – Засов заело.

По двери со всей силы долбанули кулаком, а после ещё и ногой. Сэм дёрнулся, но устоял.

– Живо становись мышью и шуруй отсюда, – злилась Рики. – И письмо с собой прихвати, и не глупи так больше. Об остальном поговорим позже.

– А точно поговорим? – спросил Сэм. Его спина и плечи придерживали хлипкую деревяшку и терпели удар за ударом.

– Точно. Я своё слово держу. И ты держи. Тогда и жить дольше будешь. Понял?

– Попробую тебе поверить... Но! – Сэм схватил Рики за руку, сжал и посмотрел девушке в глаза. Какого те были цвета, в лунном свете Рики не разглядела, зато боль на запястье почувствовала и слова запомнила хорошо: – Если опять меня обманешь и без меня начнёшь жрать мясо, то приду к твоему хмырю и всё ему выложу. Пусть лучше сдохну от его руки, чем от голода.

– Тогда тебе точно долго не жить. Стернс лично тебе голову открутит.

– Мы ещё посмотрим, кто кого, – протянул Сэм, разжал пальцы и обернулся мышью. Та махнула хвостом и зарылась в кучку сена, после чего или удрала на улицу через дырку в стене, или затаилась в углу, за остро наточенной косой, где её не было видно.

Лишившись подпорки, дверь распахнулась. В сенник влетел Гай. И Рики снова подумалось, что лорд Стернс (тот самый лорд Стернс, от одного имени которого трепетал не только простой, но и знатный люд) в эти минуты менее всего походил на господина, сравнимого разве что только с божеством. Зато на ревнивого мужа, застукавшего жену с любовником на сеновале, – вполне.

– Милорд, – проронила Рики и носом сапога протолкнула под кучку соломы тунику, выпавшую из рук и всеми забытую.

Стернс огляделся, прошарил взглядом по всем углам и даже по потолку.

– Ты одна?

– Конечно.

– Но я слышал голоса.

– Это ветер завывал в щелях.

– Я знаю, как воет ветер.

– Да? Ну, тогда я сама с собой разговаривала. Я, знаете ли, иногда болтаю сама с собой о том о сём. Вы разве не замечали? Нет? Ой, как много вы ещё обо мне не знаете!

– Почему ты мне не открывала?

– Так засов же заело.

– Рики!

Этот окрик не сулил ничего хорошо. Рики это чувствовала сердцем, кожей, кончиками пальцев и даже уголками губ. Когда Стернс произносил её имя таким тоном, значить это могло только одно – она окончательно завралась, и он её раскусил. Но выбора не было, и Рики скорчила невинную гримасу, подняла голову и уставилась чистым взглядом на Гая, пару раз глупо при этом взмахнув короткими ресницами. Эх, будь у неё чёрные и длинные, как у красавицы леди Мириан, она бы вмиг растопила лёд в сердце того, кто хмурился напротив, а так оставалось только уповать на небольшую передышку, а затем соображать, как быстрее делать ноги.

– Да, милорд?

– Рики, – всё тем же разоблачающим тоном повторил Стернс, – с этой стороны на двери нет засова. Он только снаружи.

Что же, заговорщик из Рики оказался никудышный.

– Я вам сейчас всё объясню, – смочив сухое горло слюной, выдавила девушка и зачем-то сделала шаг назад, словно пятилась в страхе к окну.

Стернс тут же сделал такой же шаг вперёд. И не один, а целых два, сократив расстояние. Сделал бы третий, если бы под сапогом что-то не хрустнуло и Стернс не убрал бы ногу, и не принялся щуриться, внимательно разглядывая во тьме то, во что он вляпался. А когда надоело путаться в догадках, то просто наклонился, провёл ладонью, словно смахивал крошки, поднял на свет, и Рики потеряла дар речи: пальцы Гая крепко сжимали письмо, которое стащил у старика Альгервильда Сэм и которое он забыл забрать, а сыпящиеся на доски крошки были ни чем иным, как раздавленной печатью папоротникового лорда.