Текст книги "Сердце дракона (СИ)"

Автор книги: Лана Каминская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 25 страниц)

– Уговор был на один выстрел, – жёстким тоном произнёс Гай, обращаясь к Гверну. – Ты удумал сделать два. Почему?

– Уговор был стрелять по яблокам, милорд, – ровным голосом ответил Нольвен. – Моя первая стрела в то яблоко и попала. А вот его, – Гверн покосился на Эларана, – летела прямо мне в шею. Я всем сердцем хочу продолжать вам служить, сир, но не смогу этого сделать с проколотой шеей.

Гай повертел в пальцах стрелу.

– Такая победа не может быть засчитана, – отчеканил Ферран. – Стрела моего сына летела в яблоко, а Нольвен нагло вывел его из игры.

– И как умело-то, а? – хмыкнул Гайлард в сторону Стендена. – Поставим их обоих друг против друга ещё раз?

– Нет, – воскликнула Мириан, – достаточно и того, что мы видели. Милорд,  – Мириан обратилась к королю, – рассудите поединок.

Риккард в ответ только хрюкнул и равнодушно махнул рукой.

– Слишком мелкие сошки. Пусть Гай решает. Его день – ему и думать, которого из двух у себя оставить.

– Милорд, – сир Ратланд перевёл взгляд с короля на его племянника и замер в ожидании решения.

– Я бы устроил им второе испытание, но раз вы настаиваете... – Ладонь Гайларда легла поверх руки Мириан. Холодные тонкие пальцы были вмиг согреты пальцами сильными и тёплыми. – Пусть будет Эларан.

– Но... – рыпнулся было Нольвен, но стража с острыми пиками была наготове. Один шаг – те скрестятся или даже вопьются Гверну в бок. Молодому лучнику ничего не оставалось, как отступить, согнуться в почтительном поклоне и промолвить: – Как вам будет угодно, милорд.

– Наконец-то всё закончилось. – Король Риккард почесал вздувшийся живот и подозвал к себе Эларана. – А ты служи верно и не вздумай подвести своего господина.

Мальчишка упал на колени.

– Не подведу, ваша милость. Клянусь всем, что у меня есть, не подведу.

– Не подведёт, – расслабленно выдохнул Ферран и приказал страже расступиться.

Лорд и леди Стернс встали со своих мест и направились внутрь замка. Гай не спеша вёл Мириан к входу в главный зал, заботливо придерживая жену за локоть. Празднованию надлежало продолжиться там, среди ароматов сладкого вина и жареного мяса, маринованного в пряных травах и пиве. За Стернсами двинулись остальные. Никто не спешил задерживаться на жёстких скамьях: животы начали урчать не на шутку, да и хмель прилично выветрился из голов – хотелось подкрепиться.

Вскоре вокруг стало пусто. Только ветер с востока продолжал гулять, играя рыжим песком и светлыми волосами на голове Гверна. Оставшись один, лучник протёр стрелы, сунул их в колчан. Перехватил покрепче лук и, смахнув пыль с лица, развернулся, чтобы направиться к выходу, как вдруг был окликнут сиром Ратландом.

– Нольвен! Постойте же!

Желания говорить с герольдом не было совсем. Сир Ратланд был известен как охотник до сплетен и слухов, и Гверн с раздражением в сердце уже гадал, каков будет первый вопрос.

– Нольвен... – Сира Ратланда мучила сильная отдышка. – Хорошо, что вы ещё тут.

– Чем обязан? – грубо кинул Гверн.

– Вам... тут... велели передать...

Сир Ратланд вытянул вперёд руку и разжал ладонь. На ней лежала изящная, бежевого цвета, перчатка. Слишком знакомая, чтобы Гверн вздумал спрашивать, от кого она. И слишком дорогая, чтобы глаза сира Ратланда коварно не блеснули, а в голове не начали роиться догадки о возможных причинах такого подарка.

– Благодарю, – сухо кинул Гверн, взял перчатку и сунул в карман куртки. – Всего вам хорошего, сир Ратланд.

– И вам, юноша. Вы были сегодня великолепны.

– Жаль, что не все это оценили, – огрызнулся Нольвен и, крепко зажав лук, зашагал к выходу. В стенах Торренхолла для него не было больше места. И во всём Нолфорте тоже.

Глава 10. Хозяин Торренхолла

Мириан никак не могла привыкнуть к Торренхоллу. Как ни старалась все те дни, что провела в стенах замка в ожидании возвращения Гайларда, как ни пыталась влюбиться в каменные стены одновременно с попытками проникнуться теплыми чувствами к их хозяину, ничего не выходило. Торренхолл оставался для Мириан чужим. Он был огромным в сравнении с родной крепостью в крохотном Ллевингоре; он был холодным и пустым. Согретый смехом и разговорами лишь на время торжества, он опять утонет в мертвой тишине, когда все гости разъедутся. Опять здесь будет безлюдно и мрачно. И одиноко.

Мириан сделала глоток вина. Но то не помогало ни капельки ни взбодриться, ни искренне улыбнуться. Получалось только деланно, хотя улыбка молодой леди Стернс была столь очаровательна, что подделку легко было принять за истину.

День подходил к концу, солнце уже почти спряталось за горизонтом, и в открытые окна подул сырой ветер. Мириан поёжилась. Не от холода: плечи ллевингорской красавицы украшала меховая накидка, привезенная леди Ровенной. Но как бы ни грела пушистая вещица, Мириан всё равно было холодно. И мурашки побежали по коже, и губы побледнели, и грудь заныла от одной только мысли, что совсем скоро сидящий рядом Гайлард Стернс, заливший в себя уже не один кувшин вина, встанет, протянет новоявленной супруге руку и уведёт туда, где они останутся одни на всю ночь. И Мириан зачеркнет всё то, чем жила все прошлые годы, и с рассветом у неё начнётся новая жизнь.

Мириан едва исполнилось тринадцать, когда мир перевернулся с ног на голову. Когда время девочки уже закончилось, а время женщины ещё не наступило, но няня, прознав про первые краски, вместо наивных сказок на ночь начала рассказывать о том, к чему должна быть готова любая девушка, не только леди.

«Вот расцветёте окончательно, – шамкала беззубым ртом седовласая старуха, – бёдра округлятся, грудь набухнет, глаза засияют, а волосы отрастут ниже пояса, заинтересуется вами знатный мужчина. Сделает вас он своей женой, как это положено во всем мире, и в первую же ночь – женщиной. Вы, миледи, его слушайтесь и перечить ему не смейте. Делайте всё, как он велит, иначе прогневаете, и несчастливой будет вся ваша жизнь. Не кричите и не дёргайтесь, а терпите. В конце концов, через сорок недель боль вам предстоит в разы сильнее той, что причинит муж».

«А что он сделает, няня Арнея?» – широко распахнув глаза, спрашивала Мириан, вцепившись пальцами в тёплое одеяло, которое никак не хотела отпускать.

«То знать вам пока рано да и не обязательно. Главное, что муж ваш будет знать, что надо делать. Вам же голову забивать лишними мыслями не стоит. Красоты поубавится».

Мириан слушала внимательно и жадно ловила каждое слово. Год сменял год, нянька Арнея померла, так и не решившись досказать Мириан того, о чём начала, но болтливые служанки, с которыми Мириан охотно коротала вечера, пока Итор был занят собой, уже успели понабраться опыта в любовных делах и охотно делились подробностями с госпожой.

«Это и правда так волшебно?» – затаив дыхание интересовалась Мириан, когда одна из помощниц швеи разоткровенничалась о своём романе с кузнецом.

«Не передать словами, – мурлыкала та, пришивая ленту к подолу нового платья хозяйки. – Янек только на людях скромняга, а как сгребёт ручищами, как на шкуры бросит и...»

В тот миг девчонка потупила взгляд, но Мириан нетерпеливо бросила:

«И что?»

«И сам набросится, госпожа, – стыдливым тоном продолжала откровенничать служка, – Вчера даже юбку мне порвал, так ему не терпелось. Да и мне, признаться, тоже».

«А это... больно?»

«Только первый раз и совсем немного».

«Но ведь...»

Мысли путались в голове у Мириан, а стыд не позволял расспрашивать дальше. Как там говорила нянька? Рано или поздно она всё узнает сама. И вот это время пришло.

Как и пришло время разговора с братом. Разговора открытого и без прикрас, когда Мириан в какой-то момент стало страшно, но возразить брату она не посмела.

«Слушай и запоминай, – со змеиным свистом говорил Итор, сжав плечи сестры с такой силой, что после его пальцев остались синяки. – Я ненавижу Стернса, но я не хочу войны. И ты должна сделать всё, чтобы волк был сыт и больше на наши земли не зарился. И мне плевать, будешь ты орать от боли или от восторга; главное, чтобы шакал думать забыл о Ллевингоре. А если не забудет, то прежде, чем сдохну сам, я придушу тебя. Поняла?»

«Ты плохо знаешь историю Нолфорта, – ответила в тот вечер Мириан, проглотив обидные слова. – Стернсы подминают под себя все земли, куда ступит их нога. И выбор за хозяином тех земель – примкнуть ли к Стернсам мирным путём, или они сделают это силой. Никто ещё не оставлял их с носом – не удастся и тебе».

«А для чего ты мне?» – шипел брат.

«Я – твоя сестра и принцесса Ллевингора».

«Но ты не королева».

«Но я ей стану».

«Становись. Но в Нолфорте. А Ллевингору должна взамен остаться его свобода».

Итор был прав. Ллевингор должен остаться независимым. И как бы грубо не звучал брат, Мириан была с ним согласна. Она – разменная монета во всей этой истории. Вот только брат не учёл одного: после одной лишь ночи Мириан вся будет принадлежать хозяину Торренхолла, единственному наследнику трона Нолфорта, её господину, а, значит, и слушаться обязана прежде всего только его, и никакие воспоминания о прошлом не должны всколыхнуться в душе и помешать её новой жизни.

Толпившиеся под самым потолком огромной залы, на балконах, музыканты оборвали весёлый танец, и головы всех гостей мгновенно повернулись в сторону Мириан. Время пришло.

Сидевшему по левую руку Гайларду помогли отодвинуть кресло. Стернс встал, случайно задев ладонью наполненный вином кубок. Тот опрокинулся – вино залило часть стола и закапало кровью на подол платья Мириан и сапоги Гая. Хороший ли то был знак или плохой, Мириан не знала. Она рассеянно слушала подбадривающие хлопки вокруг и очнулась только, когда Стернс протянул ей руку и сказал:

– Миледи.

Дрожащие пальцы доверились пальцам тёплым и сильным. Мириан встала и, ведомая мужем, пошла рядом с ним. За ними следовали слуги с кувшином вина и подносом, полным закусок и фруктов. А полупьяные гости занялись развлечением короля Риккарда и опустошением винных кубков на спор.

Мириан и Гайлард шли длинными пустыми коридорами, своды в которых были столь высоки, что каждый шаг отзывался многократным эхом. Древний камень плохо просыхал дождливыми зимними днями, и по весне везде пахло плесенью. Но на закате лета сырости не было места, и вместо запаха гнили Мириан вдыхала полной грудью полные ночной влаги ароматы роз.

Беседа с супругом никак не ладилась, и Мириан дрожала под меховой накидкой и отсчитывала шаги, приближающие её к той самой двери, за которой она познает секреты, о которых так любили вечерами болтать служанки. Гайлард же смотрел вперёд настолько пустым взглядом, словно не его свадьба была сегодня, и словно то была и не свадьба вовсе, а похороны.

Высокие двери отворились перед леди и лордом Стернс и захлопнулись лишь, когда последний слуга, поставив на столик у кровати кувшин с вином и зажегши свечи, вышел в коридор и исчез в темноте вместе с остальными слугами, сопровождавшими хозяев из шумной обеденной залы в спальню, до которой не доносилось ни пьяных криков, ни дикого хохота, ни пошлых шуток. Для последних уже давно настало время, учитывая час ночи и количество выпитого вина.

Тяжёлый канделябр глухо стукнулся о дубовую поверхность пустого стола. Толстые воткнутые свечи зашлись трескучими искрами. Огонь выхватил из темноты украшенные вышивкой стены и тёмно-синее покрывало, спешно сдвинутое служанкой на край кровати. Белые лилии, ещё утром расставленные по вазам, начали увядать, и, втянув носом приторный запах, Гай поморщился. Он всегда питал неприязнь к этим вычурным цветам; их сладкий аромат напоминал ему о разлагающемся трупе лошади, на который Гайлард ещё в детстве наткнулся с лесу. Сердобольная нянька поспешила отвлечь юного Стернса и, схватив за руку, потянула за собой на опушку, к корзинке с лепешками и виноградом и плотной тряпицей, расстеленной поверху примятой травы. И, прежде чем сунуть воспитаннику кусок хлеба, протерла его потные и липкие ладошки льняным полотенцем, жутко пахнущим теми самыми лилиями. И в то мгновенье все запахи смешались в голове мальчишки в одно яркое пятно и неприятным воспоминанием осели где-то в дальнем уголке, чтобы в самый неподходящий момент о себе напомнить.

У Стернса помутнело перед глазами. И сердце внезапно ударило так глухо, словно отстукивало свой ритм в последний раз в жизни. Резко побледнев, Гай вцепился пальцами в край стола с такой силой, что одна ваза не выдержала и шмякнулась на бок, а вместе с ней и тяжелый букет лилий, обдав Стернса мириадами ненавистной жёлтой пыльцы.

– Вам нехорошо? – Мириан обернулась на грохот. Она всегда любила лилии, обожала их и крохотными ростками, и вышивкой на своём плаще. И Мириан было до теплоты в сердце приятно, что хозяин Торренхолла готов разделить с ней её любовь и украсить их брачное ложе цветами её рода.

– Слишком много выпил, – отмахнулся Гай, а сам потянулся за кувшином и плеснул себе вина в кубок.

– Тогда стоит ли ещё пить?

Леди Стернс отодвинула наполненный кубок в сторону. Шелест тканей смолк, и в спальне наступила такая тишина, что Гай даже слышал дыхание Мириан. Волнительное, оно в то же время было лёгким и едва уловимым. Так забавляется с прядями волос бархатистый ветерок безмятежным летним утром, прежде чем окончательно скрыться и уступить место зною.

Деревянными пальцами Гай не с первой попытки но расстегнул верхнюю застежку дублета. Дышать стало легче.

– Позволите? – Послышалось смущенное, а грубая кожа рук ощутила осторожное и нежное прикосновение, по-девственному неуверенное и ещё неловкое.

Серебряные застежки не устояли под чарами настоящей красоты, и, когда с последней было покончено, Гай взял руку Мириан в свои и поднёс к губам.

– Я теперь ваша, – прошептала Мириан и подняла полные хрустальных слез глаза на мужа.

Света свечей в комнате было мало, но леди Стернс могла поклясться, что уже видела этот взгляд. Полный тревоги и печали одновременно, он только был чуть более уставший и безгранично одинокий. Мириан нередко видела вещие сны. Вот и взгляд будущего супруга в одном из тех снов разглядела, оставалось лишь вспомнить, в каком именно и что приснилось дальше. Но все воспоминания потом... завтра... или через неделю, а сейчас... Мириан почувствовала, как Гай провёл ладонью по её волосам, распутывая красивую и сложную прическу и позволяя каштановым прядям рассыпаться по плечам и спине.

Платье на правом плече затрещало и поползло вниз, оголяя светлую кожу. Мириан неловко охнула и попробовала перехватить ткань, но вовремя остановилась и уже спустя мгновенье задрожала от прикосновений холодных губ мужа.

Его язык скользил по её шее колючим репейником, а руки мяли грудь. Пальцы грубо нащупывали соски, но плотная ткань их тщательно прятала. Пытка длилась недолго – шнуровка на платье резко ослабла, и то скользнуло на пол.

В полумраке и совсем не понимая, что с ней происходит, Мириан услышала, как что-то тяжелое брякнулось на пол, а после вдруг почувствовала, как коснулась спиной прохладной простыни и как сильные губы впились в её нежную кожу, а привыкшие к покорному повиновению руки резко раздвинули бедра.

Мириан испуганно дёрнулась. Страх накатил ледяной волной. Мириан попробовала отстраниться от мужа, но Гайлард не позволил. Нежные и полные страсти сказки служанок о первой ночи обернулись болью и непониманием. Мириан хотела закричать, но с губ сорвался лишь  сдавленный хрип. Стернс не останавливался, в глаза жене не смотрел и не видел её испуганного и молящего хотя бы об одном теплом слове взгляда. Пусть шепотом, пусть еле слышно – она бы разобрала и почувствовала, что хоть капельку нужна этому человеку. Но слов не было, как не было и жарких объятий, и томных ласк, за которыми должно было последовать самое сокровенное.

Два раза мазнув сухими губами по губам жены, Гай больше к ним не притрагивался. Не зарывался лицом в густые, пахнущие цветами, волосы, словно считал это омерзительным, не проводил руками по изгибам тела, только ему одному явившему всю свою красоту. Стернс даже рубашку с себя не снял, лишь немногим ранее швырнул на пол тяжелый дублет, позволив каменному полу соскрести часть серебра с застежек, и развязал пояс.

Мириан закрыла глаза и уже больше не сопротивлялась. Острая, разрывающая боль пронзила тело – Мириан вскрикнула, но тут же закусила губу, вцепилась пальцами в плотную простыню и продолжала терпеть, пока не услышала облегчённый выдох мужа и не почувствовала, как её бедра обволакивает чём-то тёплым и липким. Запах лилий, царивший в спальне, перемешался с запахом новым, до той поры Мириан незнакомым. От него Мириан затошнило, ей хотелось пить, но всё, что она получила, это горячее дыхание Гая над своим лицом и процеженные сквозь зубы слова:

– Мне нужен сын.

Мириан всхлипнула. Но Стернс не обратил на это никакого внимания. Он встал, оправил на себе сползшую одежду, обернул и затянул пояс. Затем хлебнул из кубка вина, взял со стола свечу и вышел из спальни, громко хлопнув дверью.

Мириан приподнялась на локте. Она лежала на смятой простыне, испачканной в крови и мужском семени, измученная и раздавленная. Ей было плохо, хотелось бежать, но, бросив отрешенный взгляд на закрытую дверь, Мириан лишь потянулась за покрывалом и накрыла им истерзанное тело. Вставать было больно, больно было даже перевернуться, но ещё больнее было осознавать, что она никому не нужна. Ни здесь, ни в родном Ллевингоре.

* * *

В заставленной склянками и увешанной пучками сушеных трав комнате было жарко. Затопленный камин, над огнём в котором висел небольшой, булькающий густым варевом чугунок, давал тепла столь много, что Рики не выдержала, смочила тряпку в ведре с прохладной водой и поднесла ко лбу. Суетившийся около камина Дагорм двумя пальцами держал за хвост дохлую серую мышку, найденную неподалёку от дровницы, и откровенно не знал, выбросить ли мертвое животное в окно или оставить для опытов. Значимость опытов перевесила, и дохлый зверёк отправился в холщовый мешочек.

– Подай мухоцвет, – прогундосил старик, и Рики сорвалась с места за горкой сухих листьев.

– Вот.

Крючковатыми пальцами Дагорм отсчитал из рук девушки штук семь коричневато-зелёных листочков, перетёр их ладонями и стряхнул крошки в бурлящее варево.

– Ну? Успокоилась? – ворчливо спросил старик, помешивая то, над чем колдовал.

– Будто я была неспокойна, – фыркнула Рики, сняла с пояса подаренный Стернсом нож и принялась нервно крутить в пальцах.

– Как ещё я успел тебя за локоть схватить? – пробурчал Дагорм и пригладил куцую бороду. – А то, ишь, чего удумала! За милордом следом рвануть!

– Так я же за него переживаю!

– Ничего с твоим хозяином за ночь не случится. В замке охраны больше чем клопов, и всем наказано держать ухо востро. Ни один комар не пролетит незамеченным.

– Я им не доверяю.

– А лорд Стернс доверяет. Стыд и срам был бы, если б ты вместе с милордом в спальню завалилась.

– Я бы отвернулась и не смотрела.

Дагорм всплеснул руками.

– Нет, ну что с тобой такой упрямой делать?!

Рики в ответ только пожала плечами и продолжила играть ножичком.

Кипящее в чугунке варево разошлось не на шутку. Несколько брызг перелетело через край и испарилось в языках пламени, заставив то громко зашипеть. Сгорбившийся над книгой Дагорм распрямил спину, повернулся к камину, подцепил ухватом котелок, снял его и аккуратно поставил на деревянную дощечку перед собой. Деревянной ложкой зачерпнул немного жидкости, поднёс к носу, втянул запах узкими и кривыми ноздрями и довольно причмокнул губами.

– Подойди-ка, – поманил старик к себе Рики.

Девушка сползла с высокого сундука, на котором удобно устроилась минутой раньше, и приблизилась к столу.

– Я это пробовать не буду, – поморщилась она, помахав перед носом рукой.

– Я и не заставляю, – ответил старик. – Нож дай.

– Чего?

– Нож, говорю, дай. – Дагорм начинал терять терпение. – Тот, который тебе лорд Стернс пожаловал.

– Не дам. – Рики отвела руку с ножом за спину. – Милорд мне его подарил – милорду его у меня и забирать.

– Живо брось пререкаться со старшими! – неожиданно для девушки рявкнул старик. – Делай, как тебе говорят!

Рики вытянула руку вперёд и разжала пальцы. Заветный нож со змейкой на рукояти ударился о деревянный стол. Дагорм довольно хмыкнул, провёл по змейке потной ладонью, а потом капнул на лезвие ножа и на рукоять немного отвара из ложки. Жирные капли замерли на металле. Старик снова хмыкнул.

– И что это значит? – Рики следила за действиями советника лорда Стернса, затаив дыхание.

– Что это значит? – переспросил Дагорм. – А это значит, милая девочка, что перед нами самый обыкновенный нож, рукоять которого сделана из чистого серебра без всяких примесей.

Рики прыснула со смеха.

– А вы что надеялись обнаружить? Золото под слоем серебра?

– Ну... как минимум хотел убедиться, не наложено ли на нож какого чудного заклятия. Вряд ли тот мальчонка на острове испугался именно тебя, когда ты помахала перед ним этой тыкалкой. Нет, струхнул он именно перед этим куском стали. Но почему?

Рики не знала, что ответить, но хорошо помнила тот странный случай. Как забыть-то? Такое никогда в жизни не забудешь, а тут ещё и месяца не прошло.

– Ладно. – Дагорм наморщил лоб и выхватил из стопки на столе толстенную книгу. – Будем рыть дальше.

Рики с любопытством заглянула старику через плечо.

– А уже что-нибудь нарыли?

Ответом ей был тяжелый вздох.

– Не так быстро, деточка, не так быстро. Информации мало, даже в справочнике шипящих гадов о таких экземплярах ни строчки. Эй, ты чего? – Дагорм поднял голову и посмотрел на навострившую уши Рики.

– Вы слышали?

– Что?

Голос старика начинал дрожать.

– Крики... Вот. Снова.

Дагорм прислушался и облегченно выдохнул.

– Это леди Фианна Рэей голосит. Нахрюкалась – теперь её не могут довести до спальни.

– Точно не лорд Стернс?

Дагорм посмотрел на Рики, как на полоумную.

– Не каркай! – только и был ответ.

– Я просто очень сильно волнуюсь. Переживаю за него. Больше, чем за кого-либо на свете. Он ведь доверяет мне свою жизнь, а меня рядом с ним нет... Выходит, я его подвожу.

Дагорм поводил густыми бровями, отложил книгу в сторону и наставническим тоном сказал:

– Это Гайлард Стернс, милочка. Не стоит смотреть на него, как на бога, и, как от бога, ждать от него щедрости. Он не бог и никогда им не будет. Это ты сейчас пользуешься его расположением и протекцией, а найдём мальчишку – всё изменится. И будешь ещё радоваться, если Стернс просто так отпустит тебя домой.

– А может не отпустить?

– Может и горло перерезать, если по какой-то причине ему это станет выгодно.

– Не верю. Он не такой.

– Можешь не верить, но я его знаю. Ему почти тридцать, а тебе и шестнадцати, наверно, нет. У тебя вся жизнь впереди, а ему уже всё в тягость. Тебе бы бежать от него да поскорее, выйти замуж и забыть обо всем, что видела.

– Замуж, – Рики хмыкнула. – Все постоянно твердят мне одно и то же. Даже женишка уже сыскали.

– Он тебе не пара, – махнул рукой Дагорм и снова уткнулся в книгу. – Если ты о капитане Швидоу, конечно. Тебе сыскать бы простого, деревенского. Такого, как твой брат, к примеру.

– Он очень милый, да? – улыбнулась Рики, вспомнив о Далене.

– Ну, это слово я оставлю барышням, а от себя скажу, что считаю его просто хорошим человеком. Честным, прямым, как натянутая струна, и работящим. Такой тебе и нужен. А не подлиза Швидоу.

Рики промолчала. Но воспоминания о брате отдались в сердце таким теплом и уютом, что тут же разморило и потянуло в сон. Прочь ушли тревога и беспокойство за лорда Стернса, их место заняли легкая улыбка на губах и слипающиеся веки. Рики даже пришлось ущипнуть себя за тощий бок, чтобы внезапно не бухнуться в мягкое кресло неподалёку от камина и полок с книгами и не задремать там.

Интересно, чем сейчас занят брат? Наверно, дрыхнет давным-давно в окружении сушеной рыбы и на плохо стираной простыне. Или не дрыхнет, а обнимается со своей женушкой и продолжает верить её сладким словечкам, которые она столь умело шепчет ему на ухо. Или сидит за столом при свете одинокой свечи, потягивает пиво и вспоминает то, что они пережили на острове... Может, и сестру вспоминает тоже.

– Чего приуныла? – спросил вдруг старик. – И сопишь так громко, что мешаешь мне про василисков читать.

– Сэм не василиск, – буркнула Рики. – Он – дракон.

– Не василиск, – передразнил девушку Дагорм. – А ты почём знаешь, кто он такой на самом деле? Он тебе докладывал?

– Разреши вы мне с ним поговорить на корабле, доложил бы.

– Он тебе один раз уже доложил, что ты – его хозяйка, но проку от того откровения что-то мало. Настоящая хозяйка сказала бы зверушке: «К ноге».

Рики скривила губы.

– Не понимаю, как вас милорд ещё терпит. Вы же колючий чертополох, только и делаете, что говорите колкости то мне, то лорду Стернсу.

– Я, деточка, уже много на этом свете повидал и говорить те колкости имею полное право. И милорд знает это, и у него хватает мудрости и такта относиться к моим наставлениям с терпением. Плохого я ему никогда в жизни ничего не советовал, непристойного тоже, разве только всегда старался уберечь от ошибки. В первый раз удалось; во второй – природа подсобила.

– От какой такой ошибки?

Рука Дагорма, собиравшаяся перевернуть страницу, замерла. Поняв, что ляпнул лишку, старик сделал вид, что ничего не расслышал, и принялся бубнить себе под нос стих о пернатых змеях. Но Рики нависла над книгой исполинской тенью и сдаваться не собиралась.

– И от каких ошибок вы уберегли хозяина?

Сухой кашель вырвался из горла Дагорма. Глотнув тёплой воды, старик вытер пот со лба, закрыл книгу, повернулся к камину, помешал кочергой дрова и, обернувшись к Рики, начал свой рассказ:

– Я уже предупреждал тебя, что не стоит превозносить Стернса до небес. Он не из тех, кто станет вершить правосудие, преследуя лишь цель, чтоб его народ жил в мире и сытости. Скажу по правде, народ его мало волнует. А вот деньги – напротив. А ещё власть. И кресло его дяди в столице. А ещё он не может устоять перед женщинами. Тут я замечу, чтобы ты не обольщалась на свой счёт: перед красивыми женщинами. Тех у милорда было предостаточно. Правда, все они тоже любили деньги, так что, можно смело сказать, у нашего хозяина и тех... шлюх был пусть всего один, но общий, интерес. И вот одной такой девице удалось вскружить голову милорду. Тот ещё совсем юнец был, кровь играла. А девица была лет на семь его постарше и с опытом солидным. Он уже и жениться на ней удумал, балбес этакий, но я вовремя получил тревожную весточку, посадил ту девку на корабль и приказал увезти подальше и никогда больше в Нолфорт не пускать. Хозяин бесился долго, а потом взял и назло мне закрутил роман со второй такой же распутницей, и вот её я и проморгал. Она родила милорду сына, и когда король Риккард об этом узнал, его хватил удар. Нельзя портить королевскую кровь кровью простолюдинов, поэтому его величество вызвал к себе милорда и пригрозил ему лишением титула и изгнанием из Торренхолла, если проблема не будет решена.

– И что сделал лорд Стернс? – ахнула Рики.

– Судя по тому, что он до сих пор лорд и владеет Торренхоллом, он не решился перечить королю и выбрал власть и корону, а не бабу, с которой развлекался по ночам.

– А как же ребёнок?

– Ребёнок?.. А! Лорд Стернс приказал от него избавиться, но, хвала богам, марать руки не пришлось. Мальчонка сам испустил дух на втором месяце жизни.

У Рики потяжелело на сердце. Всё, что она услышала, произносилось таким ровным, таким беспристрастным тоном, что ей стало противно. И совсем не хотелось верить, что тот, кто дал ей возможность хоть на какое-то время воплотить в реальность её мечты, мог быть таким бессердечным и жестоким. Впрочем, если вспомнить, чего стоило ей то воплощение её мечтаний...

– Все кости мне перемыли?

Рики чуть не подпрыгнула на месте, а Дагорм тоже вздрогнул, но тут же сделал такое лицо, словно не понимал, о чём вопрос.

Из темноты холодного коридора в тёплую комнату вошёл Гай, задул догорающую в его руке свечу, шмякнулся в кресло у камина, вытянул ноги и, откинув голову на спинку кресла, закрыл глаза. Играющее в камине пламя осветило лицо лорда Стернса – оно было серым и невероятно уставшим. Вылезшая из-под пояса рубашка была сильно помята, и её концы некрасиво свисали по бокам куцыми лоскутами. Один даже был слегка перепачкан чем-то красным, вероятно, вином.

– Ну? – устало рыкнул Гай, требуя ответа на свой вопрос.

– Это я рассказывал Рики о детях белошвейки Тильды. У неё что первый, что второй, что третий...

– Дагорм, – оборвал старика Стернс и открыл глаза, – я всё слышал.

– П-простите, милорд.

– Прощаю.

Гай снова закрыл глаза.

– Я... мы... просто не ожидали, что вы вот так... посреди ночи... Мы думали, вы спите.

– Не спится, когда слуги о тебе на весь Торренхолл кудахчут.

– А как себя чувствует леди Мириан?

– А вот леди Мириан уже спит. Она сильно устала сегодня. А тебе, кстати, не пора?

Дагорм удивлённо заморгал, но переспрашивать не стал.

– Я собирался разок проведать вашего отца, дать ему своего снадобья, а после сразу отдыхать. Денёк выдался суетным, вы правы. Так что если я вам не нужен...

– Ступай, – отрезал Стернс, – и чтобы до утра я тебя больше не видел.

– Как вам будет угодно, милорд, – принялся расшаркиваться старик и, исчезая в темноте коридора, поманил пальцем за собой Рики.

На цыпочках, девушка осторожно прокралась мимо Стернса, дышавшего ровно и глубоко и по всей видимости уже заснувшего в кресле, как вдруг Гайлард потянулся и пробормотал в сторону ныряющей за дверь девчушки:

– А ты останься.

За стеной шумел ветер, а в самой стене скреблась мышь. Яркие факела были погашены, и Торренхолл утонул во тьме ночи, обычно богатой на звезды, но сегодня способной похвастать лишь свинцовыми тучами над зубчатыми башнями. Продрогшие караульные кутались в тонкие плащи и клацали зубами от холода: давно ветер столь сильно не хлестал по щекам, не сыпал в глаза поднимаемым с земли песком и не пробирал до мозга костей.

Гостям, что уснули в непротопленных комнатах, тоже приходилось несладко: замершие носы прятались под покрывала, а с пола на кровати тащились шкуры. Кто-то даже уснул прямо в кафтане, не раздеваясь. И только в пропахшей мятой и ромашкой комнатке Дагорма жар стоял настолько невыносимый, что Гай не выдержал, снял рубашку и обтер ей вспотевшие шею и грудь.

– Накочегарили так, что во рту пересохло, – проворчал Стернс, бросив на Рики недовольный взгляд.

– Старик варил какую-то гадость, – невозмутимо ответила девушка, заливая горящие поленья водой из ведра.

Комната вмиг наполнилась возмущённым шипением, и огонь потух.

– Принеси пить.

Рики зачерпнула ковшом воды и подала Гаю.

– Что это? – Стернс презрительно смотрел на своё отражение в кристально чистой воде.