Текст книги "Циклическая ошибка (СИ)"

Автор книги: Кулак Петрович И Ада

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 39 страниц)

       – Мой мотоцикл тебя просто не поднимет. А если мы открыто поедем в электричке, тебя угонят вместе с электричкой.

       – Угнать электричку без соответствующего образования затруднительно.

       – Гриш, давай не будем искушать честных дачников. Когда сядем на вокзале в пригородный поезд, ты ее наденешь. Под мою ответственность. Договорились?

       – Переговорный процесс невозможен. Директива принята.

      Дорога в один конец заняла почти два с половиной часа. Правда, провела Аня их далеко не худшим образом: за чисто вымытыми стеклами вагона вначале плыли высотки, потом – индустриальные лабиринты и спальные районы, и, наконец, поля с перелесками под бледно-голубым небом. Ничего путного там, конечно, не посеяли, так, сорная трава и какие-то цветочки росли: не было никакого смысла возделывать неплодородные подмосковные земли, когда в Ростовской области теперь собирали по три урожая в год, с легкостью обеспечивая ту часть России, которая не находилась в аренде у Поднебесной, продовольствием. Так что, за исключением некоторых энтузиастов, возделывающих дачные участки, никто подобными вещами тут всерьез не занимался. В общем, взору Ани представлялась по-русски бессмысленная, бестолковая и все равно удивительная красота.

      Гриша, наверное, сказал бы, что и эти пустые поля "нецелесообразны", но он, натянув кепку на самые глаза, молчал всю дорогу. Правда, в окно все-таки поглядывал.

      Дачный поселок "Малые Вешки" скорее походил на то, что еще в начале столетия назвали бы "деревней". Эдакий неведомо как удержавшийся в чужом времени атавизм. Там даже забора с воротами не было. От трассы, лежавшей в стороне и пересекавшей железнодорожную ветку, к поселку вела обыкновенная грунтовка. По ней-то они и добирались до своей конечной цели.

       – Красиво, как думаешь? – Аня прямо-таки наслаждалась запахом травы, непривычным и каким-то теплым что ли. Вокруг стрекотали насекомые, а "вишкам" было непривычно не за что зацепиться: ни магазинов, ни кафе, ни даже вещей, забитых в инфонет предприимчивыми рекламщиками.

       – Содержание О2 в воздухе приближается к двадцати одному проценту. У тебя, как городского жителя, возможны приступы головокружения или сонливости.

       – Да, Гриш, вот и я говорю – красиво.

      Наблюдательного орнитолога Аня искала недолго. Тот был по совместительству кем-то вроде местного сторожа и к возможности дать еще одно интервью отнесся с энтузиазмом, особливо при условии, что его проспонсируют. А то стар он стал, извилины уже не те, промыть бы их чистеньким самогончиком – самое то. Намек Аня уловила и, заплатив полсотни юаней в местном магазинчике "для своих", получила информатора и экскурсовода в одном флаконе. Дед вызывался проводить их до сгоревшего дома и лично все показать.

      Наверное, при жизни это была та еще хибара, не видевшая ремонта с конца прошлого столетия. Сейчас от нее остался фактически только обгорелый остов да несколько досок на крыше, явно державшихся там на честном слове. Полицейского оцепления не было: как рассказал Анин "гид", все случилось ночью, под утро, пока грохотало – минуты две – никто соваться не решился, да и вообще дом на отшибе, мало ли что. Так что полицию вызвали только тогда, когда над домом уже гудел пожар. Горело очень ярко.

       – А много времени прошло между взрывами и пожаром?

      Этого дед точно сказать не мог, но предполагал часа два. Обе машины – описать их орнитолог решительно не мог, просто "большие и черные, как в кино показывают" – уехали еще до него. Участковый на вызов явился быстро, пожарные тоже, завалы расчистили, однако никого там не нашли. Дело не попало никуда, кроме местных новостей, по той простой причине, что хозяина дома никто не знал, а с претензией вроде как никто не явился.

      "Может, бандиты похулиганили. А, может, малолетки какие. Постреляли, подожги. В мои времена такого не было", – подвел итог орнитолог, недовольно насупив брови.

       – Чтобы кости сгорели в труху, нужна очень высокая температура. И три часа маловато, – поделилась Аня своими сомнениями с Гришей, когда словоохотливый дед, получив бутылки, уже пошел "промывать извилины".

      Андроид внимательно разглядывал остов дома, почти вплотную подойдя к остаткам порога. Несмотря на дурацкую кепку, он вдруг напомнил Ане подобравшуюся гончую.

       – Думаешь, здесь правда кидались гранатами? – то, что здесь стреляли, было очевидно ребенку: в траве под ногами Аня нашла две гильзы, видимо, затоптанные местными полицейскими. В оружии Аня понимала мало, а ее "вишки" на распознавание использованных боеприпасов настроены не были, но вряд ли те были автоматными.

      Гриша, не отвечая, переступил порог. Аня думала пойти за ним, но тут же получила занудное предупреждение, что падение балок с заданной высоты может нанести ей критические повреждения, тогда когда Грише они даже защитный корпус не пробьют. Андроид бродил по черным головешкам минут пять, потом вернулся и отрапортовал:

       – Здесь взорвалась одна граната, предположительно модели РГД-7. Осколочная. Также, судя по наличию опилок алюминия и магния, можно предположить использование светошумовой гранаты. Следов от пуль внутри дома не обнаружено. Для определения наличия гемоглобиновых соединений и их анализа не имею специальной аппаратуры.

      Ане только и осталось, что голову почесать. А Гриша-то, оказывается, был полон специфических талантов. И еще перловую кашу умел варить и, надо думать, крестиком вышивал.

       – Но разве дом загорелся бы от взрыва осколочной гранаты, Гриша?

       – Дом загорелся из-за пролитого бензина. Очаги возгорания по углам.

       – Можешь составить картину того, что там происходило?

       – Недостаточно данных. Могу предположить попытку штурма, но точность не выше шестидесяти процентов.

       – Как думаешь, если мы достанем ультрафиолетовую лампу, мы сможем найти кровь на траве?

      Гриша на несколько секунд замер, как будто слушая что-то такое, чего Аня слышать не могла. Потом ответил:

       – За последние две недели в этой местности трижды шли дожди, и один раз была сильная гроза.

       – Ясно, – увы и ах, игра в судмедэксперта откладывалась. – Хорошо, давай еще немного оглядимся и поедем отсюда. Жуть берет.

      Метрах в пятидесяти от дома, у самой опушки леса, Аня нашла несколько окурков, но они были такими размокшими, что нужно было быть Шерлоком Холмсом, чтобы определить их прижизненную марку. Цвет, вероятно, в лучшие времена был темно-шоколадный, необычный для сигарет, и Аня сунула один окурок – на ее взгляд лучше всего сохранившийся – в пакет и в карман. Интуиция подсказывала ей, что самые тонкие нити все равно лучше оборванных.

       – Гриша, а много бензина было, как думаешь?

       – Думаю, не очень. Он был экономно разлит по углам, насколько я могу судить. Критически мало данных.

      Аня лихорадочно думала. Это для Гриши было "критически мало данных". Для нее их как раз имелось "избыточно много". Что, в общем, ничуть не лучше.

       – Давай проверим ближайшую автозаправку. Если они сливали бензин из баков, чтобы устроить поджог, им могла понадобиться дозаправка. Да они проехали бы через бензоколонку по дороге сюда, даже если бы бензин им не был нужен. Не через поля же они добирались. Дорога тут была одна.

      Сильнее всего Аню беспокоило то, что они с Гришей – два явных дилетанта – додумались до этих нехитрых выводов. А вот полиция то ли не додумалась, то ли просто думать не захотела. Не нужно было иметь семи пядей во лбу, чтобы догадаться, чем могло быть вызвано такое внезапное понижение профессионализма.

      Она до последнего не хотела подозревать Олега. Но, судя по всему, Леся в который раз оказалась права.

      Автоэлектрозаправка, совмещенная с отвратительной забегаловкой и скромным магазинчиком всяких мелочей, лежала в трех километрах по дороге к железке. Когда они с Гришей добрались туда – Аня, как Гриша и предсказал, боролась с головокружением и приступами зевоты – уже начало вечереть. На землю ложились мягкие сизо-фиолетовые сумерки. На неоновой вывеске заправки не горело три буквы. Да и вообще было видно, что место большой популярностью не пользуется. Видимо большинство автовладельцев предпочитали заряжать свои авто где-то в другом месте, ну а "счастливые" владельцы бензиновых автомобилей – боялись заливать в баки местное топливо, опасаясь того, что оно, как минимум, бодяжное.

      Одна была радость: камеры там все-таки стояли. Первая следила за дорогой и съездом к заправке, вторая – за окошком кассы. Лучше и быть не могло. Аня с Гришей зашли в кафе, заказали по кофе и пережаренной яичнице, закусили картофельными чипсами, и приступили к осуществлению разработанного на чистом энтузиазме плана.

      Официанта, конечно, не было, за кассой стояла средних лет женщина в не очень чистом переднике. Второго человека Аня видела мельком – это был мужчина, скорее всего, ее муж, такой же малость помятый жизнью человек, явно еще не до конца протрезвевший после выходных.

      Гриша – уже без кепки, гордо выставив штрих-код на всеобщее обозрение – сидел рядом с Аней с таким видом, будто кол проглотил. Хозяйка косилась на это чудо прогресса с некоторым подозрением, но никакой агрессии не проявляла.

       – У меня машина встала, – жалобно сообщила ей Аня, расплачиваясь за еду. – Бензин кончился.

       – Так проблем нет, зальем.

       – В пяти километрах отсюда, – скривилась Аня.

       – Уже сложнее. Хотя... Можно купить канистру.

       – Можно, – Аня воплощало все мировое уныние. – А кто бензин зальет? Я не умею, я вообще в жизни под капот не лазила.

       – А ваш робот?

       – Охранник. Они кроме как стрелять и на объект охраны падать, ни черта не умеют. Простите... А здесь нет никого, кто мог бы дойти до машины и заправить ее? Я, конечно, заплачу за беспокойство!

      Здравомыслие и жадность в даме боролись недолго:

       – А сколько платите?

       – Пять сотен юаней, хорошо? А я все равно тут посижу, пока машину не подгонят. В жизни столько пешком не ходила. Идет?

       – Идет. Сейчас мужа позову. А... можно наличными?

      Вопрос был понятным: одно дело, пять сотен на счету кафе, прибыль с которого, наверняка, получал хозяин, а не сотрудники, и совсем другое – щедрые "чаевые". Ане же так было только лучше: операции по счетам отслеживались, а вот путь денег после снятия в банкомате – это была уже совсем другая история.

       – Ой, наличными у меня с собой только триста...

       – Договорились!

      Едва три сотенные пластиковые купюры перекочевали к даме, помятый мужчина и Гриша, прихвативший канистру, отправились заправлять несуществующую машину куда-то в вечерние сумерки. Аня посидела, выпила еще кофе и нежно спросила, где тут уборная. Ушла в упомянутую уборную, включила воду в раковине погромче, тихонько выглянула за дверь и, убедившись, что хозяйки в поле зрения нет, скользнула в сторону подсобки, на ходу натягивая перчатки. К счастью, кроме надписи "только для персонала", комнатку от посягательств ничто не ограждало, даже простейшего замка. Найти среди швабр и ведер старенький компьютер было нетрудно. Конечно же, никакого пароля на нем не стояло. Аня вообще отнеслась к нему со всей возможной нежностью, как к родному дедушке. Скачав данные с обеих камер за нужный день, выключила, мысленно пожелала прожить еще десять лет в дополнение к уже прожитым, и покинула место преступления. Выждав для верности еще минут пятнадцать, позвонила Грише.

       – Ну и где тебя там черти носят?!

       – Мы еще не дошли.

       – Разворачивайтесь! Папа эвакуатор пригнал. Тебя только за смертью посылать.

      Домой Аня и Гриша вернулись глубокой ночью, на такси. Записи с камеры она посмотрела еще в дороге. Увы и ах, версия Леси казалась все правдоподобнее. В три сорок утра по дороге в сторону поселка проехало два черных тонированных внедорожника. Один из них вернулся буквально через полчаса, второй – на сорок минут позже. Его водитель не был настолько идиотом, чтобы бодро подъехать к бензоколонке и на всех камерах засветить свой номер, как раз под камерой он проехал очень профессионально, встав максимально далеко и неудобно для обзора. Когда расплачивался у кассы – тоже, кстати, наличными – головы не поднимал, так что ничего, кроме ежика предположительно черных волос, Аня не увидела.

      Что-то подсказывало ей, что простые бандиты так бы себе не вели. Да простым бандитам там и делать было нечего. Последние сомнения Ани отпали, когда она отрядила Огра подежурить у офисного центра, где работал Олег. (Аня даже думать не хотела, как будет рассчитываться за эту любезную услугу: Огр в качестве платы назвал номер уникома Леси и стоял на своем с непривычной для него твердостью.) Вечером следующего дня – то есть в четверг – получила фотографии машины. Черный джип Мерседес LS с довольно запоминающимися дисками. Очень похожий на тот, который дважды засекла камера заправки.

      Дальше все упиралось в трупы, которых не было. Оставалось или подключать полицию – улик хотя бы для открытия дела о пропаже человека хватало – или поговорить с Олегом. Аня мучилась сомнениями всю ночь, а потом спросила себя, а что ей, собственно, надо: отомстить за хитрую шлюху, которая выбрала свой путь сама, и непременно посадить убийцу в тюрьму или что-то еще?

      Проблема была в том, что Аня не чувствовала себя достаточно хорошей, чтобы отправлять людей за решетку за поступки, которые на их месте, скорее всего, совершила бы сама.

      Набравшись смелости, она написала Олегу.

      11.

      «Встреча на высшем уровне» происходила в отдельном кабинете ресторана, средний чек которого, как Аня подозревала, мог равняться половине ее официальной зарплаты. Олег, строго говоря, явился один: его сопровождал только андроид-охранник, судя по всему, той же модели, что и Гриша. Присутствие Гриши, которого она на всякий случай прихватила с собой – в неадекватных ситуациях и умные люди могли навалять глупостей – Олег воспринял спокойно, видимо, полагая, что каждый имеет право подстраховаться.

      Аня совершенно не знала, с чего начать. Поэтому просто выложила перед Олегом распечатанные фотографии с камеры заправки.

      Тот, едва взглянув на них, сухо спросил:

       – Сколько?

      Видимо, начало она выбрала крайне неудачное. Аня вообще чувствовала себя неуютно в закрытом помещении шикарного ресторана, наедине с человеком, который старше и умнее ее и, скорее всего, ее враг, не в силу личных причин, а потому, что так сложились обстоятельства.

       – Да нисколько. Я не за деньгами пришла.

       – Тогда мне вообще непонятно, зачем вы пришли.

      Ане это тоже было не вполне понятно.

       – Я правильно понимаю, что... что Марту Леся больше не увидит?

      Лицо Олега за три года, прошедшие с тех пор, как Аня видела его в прошлый раз, даже не то чтобы постарело, скорее из него как будто жизнь вымерзла. На свадьбе она наблюдала вполне привлекательного и респектабельного мужчину слегка за сорок, снисходительно прощавшего себе и окружающим некоторые приятные слабости, а сейчас перед ней сидел человек, который страшно устал. Тут дело было не в седине и не в количестве морщин в уголках глаз.

       – Правильно понимаете, – у Олега дернулась щека. Руки он держал под столом. Наверное, тряслись.

      Аня отвела взгляд. Она не любила смотреть на людей в растрепанных чувствах, потому что симпатичные ей вызывали у нее жалость, а несимпатичные – брезгливость.

       – Олег Игоревич, мне нужно будет что-то сказать Лесе. "Мальдивы" уже не работают.

       – Если денег вам от меня не нужно, то я никак не влияю на то, что вы скажете Олесе Борисовне, – он то ли решительно не желал идти на контакт, то ли вообще не заботился о своем будущем.

      Аня вздохнула:

       – Ладно. Давайте я попробую рассказать вам свою часть правды, а вы расскажете мне свою. И потом подумаем, что со всем этим станем делать. Хорошо?

      Олег тяжело вздохнул.

       – Не понимаю, для чего вам это надо. Но хорошо, давайте попробуем.

       – Вы ведь знали, что это было никакое не похищение?

       – Тогда или теперь? Когда все началось – нет, не знал. А потом... – Олег осекся. – Вы не будете против, если я закурю?

      Что-то Ане подсказывало, что в отдельном кабинете подобного ресторана клиенту никто замечания не сделает, какие бы там ни были запреты на курение в общественных местах.

       – Конечно, пожалуйста.

      Сигареты были темно-шоколадного цвета, с бордовым ободком. И пахли вишней.

       – А потом было уже ничего не поправить. У меня не было миллиона. И достать его в три дня я тоже не мог. Такие вещи, Анна, только в кино делаются. Мне надо вам объяснять, почему я не пошел в полицию?

      Вот уж это она как раз понять могла. Надо было обладать очень сильной верой в систему правосудия, чтобы рискнуть безопасностью любимого человека. Иными словами, знать как правильно, и поступить правильно – это были совершенно разные вещи.

       – Я бы тоже не пошла.

       – Моя служба безопасности отследила их звонок.

       – Простите, Олег Игоревич, но я видела дом. Там швырялись боевыми гранатами. Вряд ли они были у Сильвио...

       – Сильвио?

       – Мексиканец. Организатор и, надо думать, идейный вдохновитель. Вы... вы разве не читали переписку?

       – Переписку? С какой целью? Узнать размах моих рогов?

       – Вы очень спокойно об этом говорите.

       – Я женился на красивой женщине, которая на двадцать с лишним лет моложе меня. Я, может, идиот, но все-таки не круглый дурак. – Голос Олега звучал более-менее ровно, но Аня ясно видела, что жилка на виске бьется очень быстро. – К тому же, это все уже не имеет никакого значения. А вы уверены, что это... что это было не похищение?

       – Абсолютно. У меня есть запись, как они обсуждали свой план. В кафе. Глупость иногда творит чудеса. Хотите посмотреть?

       – Страшные чудеса. Не хочу.

       – Так чья была граната?

       – Охранника. Его имя вам ничего не скажет. Он уволен.

      Видимо, вопрос "на тот свет?" хорошо читался у Ани на лице, потому что Олег скривился:

       – Анна, понимаю, с учетом виденных вами вещей, вам это допустить сложно, но я не маньяк, только убийца. Комнату, где были люди, осмотрели через тактические очки дополненной реальности. Как вы понимаете, через стены они видят только контуры. Ни один из находившихся в комнате не был связан и не сидел неподвижно, как заложник. Охранники подумали, что Марту держат в подвале. Кинули светошумовую, из комнаты началась пальба. И один из моих людей ошибся. Кинул боевую гранату. Никто не знал, что Марта там.

      Голос Олега окончательно угас, как и огонек сигареты.

      Он молчал с полминуты, и по лицу было видно, что мыслями человек очень далеко.

       – Вы ей верили. Вы не могли предположить такого. Никто не виноват.

       – Когда я вошел в дом, она уже была... Господи, да почему она просто не попросила развода?!

      "Потому что она была меркантильная дура и мразь", – подумала Аня, но отвечать не стала. Как это ни было удивительно, а этот человек, по-видимому, сильно любил свою жену.

      Олег закрыл лицо руками, плечи у него дрожали. Аня сидела и хотела провалиться на месте. Ей даже в утешение ему сказать было нечего. Вряд ли после смерти они с Мартой встретились бы на одной сковородке.

      Подумав, Аня все-таки решила не класть руку ему на плечо и не лезть с утешительными объятиями. Это было так же глупо, как пытаться вылечить открытый перелом, заклеив его пластырем.

       – Олег Игоревич... Олег, мы никому не скажем. Нам только нужна сказка для Леси. Наймите актрису... Ну, чтоб была похожа, чтоб по видеофону могла поболтать, фотки бы попостила. Скажете, что Марта сбежала на Кубу или куда угодно, где ее будет трудно отследить.

       – А потом? – сквозь слезы усмехнулся Олег.

       – А потом Марта умрет родами, – жестко сказала Аня. – На Кубе так себе медицина. Или ее частный самолет упадет в океан. Как вам нравится.

       – Мне никак не нравится. Верьте или нет, я бы предпочел, чтобы она действительно улетела на Кубу с этим – как вы его назвали? – Сильвио.

      Аня верила. Безоговорочно.

       – Найдите актрису, Олег Игоревич, и сообщите мне, когда это сделаете. Разговор с Лесей беру на себя. – Она поднялась. – Я желаю вам всего доброго.

       – Прежде чем вы уйдете, могу я узнать... в чем причина вашей благотворительности, Анна? Для притчи о добром самаритянине у вас слишком дорогой андроид за спиной.

      Рассказывать про четыре трупа, украсивших ее извилистый путь к данному конкретному андроиду, Ане не хотелось, но свою позицию она попробовала объяснить честно:

       – Можете. Причина в том, что это не благотворительность. Я поступаю правильно. А за правильные поступки еще и деньги платят только в детских сказках. Андроида я своего заработала на неправильных поступках, но речь не о том. Если вас это беспокоит, я могу передать вам записи с камер.

      Олег уже привел себя в порядок, даже голос был почти ровный:

       – Меня это не беспокоит. Хорошо, Анна. Тем не менее, я деловой человек и подарки – тем более такие – принимать не могу. Я должен вам одну серьезную услугу, если вас не интересует денежный эквивалент. Это номер моего личного уникома. Звоните в любое время дня и ночи.

      Спорить было бы глупо и некрасиво. Не хватало еще рисоваться своим бескорыстием и благородством, особенно учитывая, что Аня не подозревала в себе ни того, ни другого.

       – Хорошо. Прощайте, Олег Игоревич.

       – Прощайте, Анна.

      Домой она возвращалась в отнюдь не приподнятом настроении. В общем и целом, тот факт, что мир не больно-то добрый и справедливый, годам к двадцати Аню удивлять перестал. Но менее мерзко на душе из-за этого в таких ситуациях не становилось.

      Уже дома, выпив чаю и вдосталь налюбовавшись на темный потолок из кровати, глухой ночью вышла на кухню. На фоне окна чернел силуэт. Аня удивилась, сообразив, что впервые видит, как андроид смотрит не на входную дверь, а на подсвеченный неоном город внизу.

       – Гриша, чтоб ты понимал: я его обманула. И Лесю обману. Я поступила неправильно. Правильно было в полицию пойти.

      Андроид молчал. Надо полагать, Гришу проблемы морали и нравственности не беспокоили. У него имелись директивы, между которыми не должно было возникать конфликтов. Какая там мораль, в два счета мозги бы сгорели. Аня уже не рассчитывала услышать ответ, но он неожиданно последовал:

       – Правильность бывает в орфографии, точных науках и ПДД. В остальных случаях она – субъективный критерий.

       – А уголовный кодекс – объективный. Не говоря уже о заповедях. Хотя ты умеешь утешать.

       – Не умею, я не социальный робот-собеседник, – степенно возразил Гриша. Помолчав немного, поинтересовался: "Зачем ты мне это рассказываешь?"

      Аня поежилась. Хороший был вопрос.

       – Я уверена, что ты анализируешь происходящее. И выносишь какие-то суждения, просто оставляешь их при себе. Иногда мне хочется как-то на эти суждения влиять.

       – Для влияния на меня существуют приказы и директивы. Хотя термин "управление" был бы уместней.

       – Гриша, не коси под мотоцикл! Серьезно, если я тебе скажу: "Считай меня хорошей", ты что, начнешь считать меня хорошей? Довольно сложно, знаешь, отпустить убийцу, наврать подруге, а потом сделать вид, что так и надо. Вернее, это не так сложно. Сложно будет после этого предъявить что-то тебе, если ты поступишь так же. Понимаешь?

       – Я не могу считать тебя плохой или хорошей, потому что не способен выносить такие суждения в принципе. Они абстрактные. А Леся вряд ли станет меня расспрашивать. Но я могу сказать ей, что не располагаю информацией. Если ты знала, что поступаешь неправильно, почему поступила так?

      "Потому что у меня недостаточно красивая рожа, чтобы добавлять лишний повод для недовольства, когда смотришь в зеркало". Увы, Гриша бы такой причины точно не понял.

       – Потому что не мне было его судить и не мне было его прощать. Ну, и я подумала, вдруг, если я где-нибудь ошибусь, меня тоже кто-нибудь когда-нибудь простит.

       – Нет корреляции, – справедливо заметил Гриша. Связи, действительно, не было никакой. Но не объяснять же было андроиду, что люди – не вполне рациональные существа. Надо думать, если он сопровождал Лесю в клубы, он и так знал об их биологическом виде больше, чем достаточно.

       – А что бы ты сделал на моем месте?

       – Я не мог бы на нем оказаться, – категорично ответил Гриша.

       – Хм. Включи... я не знаю, у тебя, наверное, нет фантазии. Но логика-то есть.

       – Логика у меня есть, иначе я не мог бы выполнять команды. Вероятно, я бы донес, потому что так принято. Но теперь я вижу, что вариант недонесения более рационален. Это сложный вопрос. Насколько я понимаю, он этический.

       – Да, пожалуй. Обдумаешь его на досуге?

       – Это приказ?

       – Нет, конечно, нет.

       – Тогда я бы предпочел его не обдумывать. Во-первых, у меня нет систематизированных данных и шкалы для анализа. Во-вторых, я андроид-охранник, а не андроид-собеседник.

       – В плане тебе не нравится со мной говорить? – опешила Аня. Для нее-то процесс "поболтать о всяком" после трудного дня был самым естественным на свете. Как кофе попить.

       – Мне не может что-то нравиться или не нравиться. Просто машины стоят вне этики. С тем же успехом можно спрашивать о ней холодильник или кофеварку. Разница в том, что андроид-собеседник способен оперировать абстрактными терминами, которые берет из электронных энциклопедий, и корректировать поведение в зависимости от эмоциональной реакции хозяина. И это будет похоже на диалог, хотя по сути будет только его имитацией. А мне такая попытка с большой вероятностью просто подвесит процессор.

      Аня слушала во все уши. Это, пожалуй, был самый длинный монолог Гриши на ее памяти. И, черт ее дери, если это не был заодно и самый натуральный диалог.

       – Поняла. Все, не лезу к тебе с глупыми моральными терзаниями, не волнуйся за свой процессор. Он мне очень дорог.

       – Да, это семьдесят процентов моей стоимости.

       – Ты бесценен, – с улыбкой возразила Аня. – Стоимость не всегда равняется цене. Хотя, конечно, сокровище ты сомнительное...

      Гриша снова думал около пяти секунд, а потом ровно выдал:

       – Стоимость представляет собой суммарные материальные затраты производителя, выраженные в денежной форме или физических единицах. Цена включает в себя эти расходы и процент прибыли, получаемый продавцом, и всегда выражается в денежных единицах. Это действительно неравные величины. Но у меня есть и стоимость, и цена.

      Аня фыркнула от смеха. Кажется, у нее внезапно завелся андроид-экономист до кучи.

       – Если следовать твоей логике, у меня тоже есть стоимость: генетический материал обоих родителей, как исходная информация, плюс косвенные затраты производителя на процесс, энергия то бишь. Они имеют денежный эквивалент. Ну и потом куча затрат в материальной форме: кормежка, обучение и прочее. Это можно подсчитать. Цена у меня тоже есть: меня можно продать на органы, как тебя на запчасти. В принципе, можно и целиком, если какой-нибудь дурак купит. Но ты же не считаешь, что я стою, допустим, десять тысяч юаней?

       – Нас некорректно сравнивать. Во всяком случае, пока клонирование запрещено. Потому что меня можно заменить идентичной моделью, а тебя нельзя.

       – Тебя тоже нельзя заменить идентичной моделью. Это будет другая личность, Гриша.

       – Термин "личность" неуместен. Уместен термин "объект". Но я понял. Это вроде как следы пуль на вещи "Вася"? Поправка на "яркие воспоминания", которая учитывается в итоговой стоимости?

      Гришу с его убийственными выводами следовало или на гайки разобрать, или принять как есть. Аня хлопнула его по плечу и улыбнулась:

       – Можно и так сказать.