Текст книги "Циклическая ошибка (СИ)"

Автор книги: Кулак Петрович И Ада

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 39 страниц)

      На выходе из подъезда, уже на ступеньках, ведущих к тротуару, Аня чертыхнулась и жалобно потрясла ногой:

       – Лесь, блин, что-то трет. Я не смогу в них танцевать, ты же меня заставишь, да?

       – Заставлю, – безжалостно кивнула Леся. – Пить, танцевать и подцепить какого-нибудь херувимчика поблондинистее...

       – Я переобуюсь. Быстро. Подержи такси.

      Леся полоснула по лицу Ани пристальным взглядом, но той не требовалось ровно никаких актерских навыков, чтобы изобразить огорчение на грани отчаяния.

       – Хорошо. Только быстро!

      Гриша, не задавая вопросов, подхватил Аню на руки и понес обратно к лифту. Желудок тут же напомнил о себе, но она пока держалась. Просить Гришу остаться с Лесей было бы подозрительно.

      Через минуту она уже переобувалась в квартире и думала, с каким поручением можно было сплавить андроида так, чтобы он ничего не заподозрил. Гришу тоже ждало будущее. Леся, конечно, разговаривала бы с ним чаще, не оставляла бы скучать, у него было бы больше путешествий, знакомств, новых впечатлений.

       – Гриш, мне надо еще на полминутки заглянуть в ванную. Ты можешь пока спуститься к Эрнесту Георгиевичу и сказать, чтобы, если снова придут белые розы, он их сразу выкидывал или кому-нибудь дарил? Я ему не могу сама это сказать. Я начну плакать, Гриш...

      Гриша на секунду как будто задумался. Наверное, просматривал запись последней минуты. Аня мысленно молилась, чтобы там действительно оказались эти чертовы розы: она в сторону стойки даже не смотрела.

       – Директива принята, – кивнул он.

      Значит, с проклятыми цветами она не ошиблась. То-то ей с обострившимся после длительной голодовки нюхом запах роз в подъезде почудился.

      Аня уже повернулась, чтобы пойти в ванную, а потом поняла, что вообще-то Гриша – последний человек на земле, которого она видит. И, пожалуй, очень ей дорогой. Никак не менее дорогой, чем Леся. И вовсе не из-за ста с лишним тысяч юаней, в него вложенных.

      Говорить что-то хорошее в такой ситуации было бы уж совсем подозрительно. Даже для андроида, в котором изначально не было заложено эмпатии. Поэтому она просто развернулась и положила руку на плечо уже выходящему за дверь Грише. Тот резко остановился. Обернулся.

       – Да пылинка какая-то пристала, – с трудом контролируя голос, произнесла Аня и растянула губы в улыбке. Погладила Гришу по плечу, едва удерживаясь от желания уткнуться носом и разрыдаться.

       – Леся будет в ярости, но я могу сказать ей, что ты не хочешь ехать. Тебе не надо будет спускаться.

      Аня поняла, что сейчас заревет в голос.

       – Не надо, Гришенька, я почти готова. Иди.

      Он промедлил на пороге еще секунду, но все-таки вышел. Аня, чтобы не смотреть вслед, привалилась к стенке у двери и, глотая слезы, превратилась в слух. Мягко клацнули двери лифта. Она дождалась, пока скорее почувствует, чем услышит его почти беззвучный ход, и только после этого закрыла дверь. Заперлась на все замки. Пошла в ванную. Рассталась там с совершенно лишними апельсинами. И залезла в аптечку.

      Гриша был очень хороший и умный мальчик. Он замечательно учился. Но только тому, чему его намеренно или ненамеренно учили. Так что таблетки были на месте.

      Аня спокойно высыпала на ладонь все содержимое баночки – там как раз была половина – налила стакан холодной воды, и быстро проглотила по три штуки, запивая каждый глоток. Так, легкая горечь у основания языка ощущалась.

      Потом осела на матрац, откинулась на подушки и уставилась в белый потолок. Тот вначале плавно вращался по часовой стрелке – и воздух выстывал, точно тепло уходило в какую-то невидимую дыру, из которой тянуло даже не зимой, скорее морозильником – а потом вдруг резко почернел, как мертвый космос, и рванулся ей навстречу. Или она рванулась навстречу ему. Этого Аня так и не поняла. Только в последний момент испугалась и попробовала закричать, но крика не было. Вспомнила, что в вакууме звука не существовало. Или просто это ее уже нигде не существовало.

      10.

      Яркий белый свет никак не мог быть тем легендарным «светом в конце туннеля» уже просто потому, что конец туннеля Аня видела, и там стояла ледяная чернота. Поэтому она сообразила, что находится в палате реанимации еще до того, как разглядела капельницу. А потом и светлую макушку Леси, прикорнувшей на стуле у ее изголовья. И необыкновенно четкий на фоне стены силуэт Гриши.

      И только когда окончательно убедилась, что ее фантазия никогда не нарисовала бы настолько правильную и детальную картинку, попыталась разрыдаться от облегчения. Вышло плохо, она скорее закашлялась, зато Леся проснулась, схватила ее за руку и вдруг вместо четкого объяснения, почему Аня дура, залепетала что-то такое женское, бестолковое, доброе и бессильное, что бесполезно было слушать ушами, поскольку это предназначалось исключительно для сердца. И Аня ничего не поняла, но все разом осознала, как будто своими глазами увидела, как Гриша выбивает дверь, а Леся вызывает скорую и трясет за плечи ее, белую словно простыня, страшную, почти мертвую.

       – Прости...

       – Анечка, прости нас, прости... Анечка, только не надо так больше, так нельзя, Анечка, совсем никогда нельзя!

       – Я поняла, – совершенно честно ответила Аня. Она еще как поняла. Кто один раз видел эту холодную черноту, тому второй раз ничего объяснять не требовалось. Мертвый космос вроде как отступил, но ее до сих пор пробирал мороз. Губы слушались плохо. – Не плачь. Я дура. Но я поняла.

       – Я этого козла за ... повешу! – выдохнула Леся.

      Аня даже удивилась. Изумительная она была дура. В общем-то, нужно было не Андрея за что угодно вешать, а ее выпороть. Это она догадалась сравнить одного-единственного человека со всем миром, да еще получить такой интересный результат сравнения, при котором мироздание вдруг обнулялось.

       – Не надо никого вешать за мою придурь. Все.

       – Может, ты простила, а я нет!

      Аня тоже никого не простила. Она просто сопоставила величины, и поняла, что некоторые из них несопоставимы. И заодно обнулила кое-какие переменные.

       – Плевать. Все хорошо, Лесенька. Когда меня отпустят домой?

       – Если ты будешь вести себя хорошо, я поговорю с главврачом. Ты же будешь хорошо себя вести, да?

      Нет, Аня видела, что будет в конце. Она больше вовсе не собиралась вести себя хорошо, спасать детей, котят и пингвинов. Но выкарабкаться отсюда в кратчайшие сроки она еще как собиралась.

      Ее даже несколько удивляло, как в мутной после наркоза голове мысли складываются в такую четкую, почти кристаллическую структуру. Она никогда в жизни не осознавала себя и свое место в мире с такой беспощадной, ледяной ясностью, как в эти минуты.

       – Буду.

      11.

      Сказать, что Гриша с ней не разговаривал, было бы излишне сильно. Тем не менее, Аня воспринимала его поведение именно так. Нет, он заботился о ней как о больном ребенке, готовил каши, проветривал комнату, взбивал подушки и поил теплым молоком, которое самолично заказывал через инфонет, но на вопросы отвечал предельно безэмоционально и кратко, как роботу и положено, а первым не заговаривал вовсе.

       – Я могу извиниться еще сто раз, только, пожалуйста, прекрати изображать пылесос, – не выдержала Аня, услышав очередную "ошибочную модальность" в ответ на предложение поесть с ней за компанию.

       – Директива непонятна, – не стал блистать оригинальностью Гриша.

      Аня уже давно подозревала, что так звучит "пошла на ..." в его исполнении.

       – Все тебе понятно. Я знаю, что там ничего нет и клясться нечем, но я могу дать слово, что больше никогда не стану тебе врать. Ни из каких соображений. Это что-то поправит?

      Визоры, наконец, остановились на Анином лице, хотя проку от этого было не много. Как она наглядно убедилась совсем недавно, бессмертной души и у людей не существовало, так что та едва ли нашлась бы у Гриши. И красивое определение "зеркало души" тут никак не подходило. А эмоции, если андроид их и испытывал, синее стекло не отражало.

       – Ничего не сломалось. Мои системные файлы в полном порядке, насколько я могу судить, – Гриша был как всегда серьезен и обстоятелен. – Обратиться к отчету последней диагностики?

       – Андрей мне, знаешь, тоже не морду разбил, а сердце. Причем фигурально.

       – Тебе будет тяжело разбить мне лицо. А сердца у меня конструкцией не предусмотрено.

       – Да видела я твои ТТХ! Но ты меня простишь?

      Гриша секунду помолчал, потом заметил:

       – Странная постановка вопроса.

       – Да или нет?

       – Категории обиды или прощения в данном случае не применимы.

      Аня едва не взвыла:

       – Гриш, ты уж или прости, или откажись прощать, сделай милость! Хоть ты мне не ври. Тошно.

      Гриша, не говоря ни слова, вышел в кухню, вернулся с тарелкой, устроился на краю матраца – тот жалобно скрипнул и прогнулся почти до пола – и принялся за кашу. Аня даже решила оставить при себе все, что думала о манке, кошмаре ее детства, и, успокоенная, тоже приступила к трапезе. В конце концов, употребление такой гадости без жесткой медицинской необходимости или пистолета у виска, чисто из благородной цели составить компанию страдающему товарищу, само по себе было неплохим доказательством дружбы.

       – Прежде чем навсегда закроем эту тему. Он еще приходил? – поинтересовалась Аня, когда с экзекуцией было почти покончено и большая часть тарелки опустела.

      Гриша, конечно, был мальчик умный. Никаких комментарий к "он" не потребовалось.

       – Да, в больницу, в тот же день. Их встреча с Лесей закончилась бы дракой. Я попросил его не заходить в палату. Он передал письмо. Хочешь его прочитать?

      Аня фыркнула:

       – Не то чтобы хочу. Но прочитаю. Если там чек, надо будет отослать его обратно.

      Следовало отдать Андрею должное, чека в письме не было. Это и письмом было сложно назвать, скорее вполне лаконичная записка, причем отпечатанная, а не написанная от руки, чернилами была сделана только подпись. Он коротко сообщал, что с объектом "Машенька" все в порядке и в настоящий момент она находится на одном из островов, принадлежащих Deg-Ra Corp., где созданы оптимальные условия для ее, к сожалению, недолгой из-за ускоренного метаболизма жизни. Но, во всяком случае, над ней никто больше не сможет проводить опыты, и она доживет свой век в довольстве и покое. К записке прилагалась фотография – не цифровая, а самая обычная, распечатанная, с которой объект "Машенька" в смешном розовом купальнике смотрела на Аню. Серьезное выражение ее лица никак не вязалось с окружающей обстановкой. Видимо, этого "ребенка" просто не сочли нужным научить улыбаться: вещи не существуют вне своего предназначения – старая истина. У Машеньки за спиной высился внушительный песочный замок, и синело море. А, может, и океан, такая пронзительно-яркая была вода.

      Пожалуй, отсутствие постскриптума с извинениями подействовало на Аню успокаивающе. Приятнее было считать, что ее покорил умный карьерист, а не идиот. В некоторых ситуациях извинения были равносильны новому оскорблению: вроде как сперва отвесить затрещину, а потом еще и буркнуть, мол, прости, обознался.

      Поэтому Аня не стала устраивать ритуальных сожжений в раковине, а спокойно скомкала послание и швырнула его в угол, к другому хламу, которому предстояло отправиться в недра мусоропровода.

       – Все, Гриш, с этим мы закончили.

      Андроид проследил взглядом полет комка бумаги.

       – Почему люди в одних случаях прощают, а в других – нет?

      Вот уж умел Гриша вопросы задавать. Рано или поздно смысл жизни бы всплыл, не иначе.

       – Хрен его разберет, – Аня отставила тарелку с ненавистной кашей и плюхнулась на подушку. Андрей, воистину, нанес ее жизни непоправимые разрушения: у постели не валялось пачки сигарет. Раньше подобного безобразия, конечно, не случилось бы. Пора было срочно устранять такие вот бреши в реальности. – Тут можно много говорить о глубине обиды, о благородстве натуры там, не знаю, о силе любви... Но у меня, как и у тебя, нет шкалы, которой можно было бы измерить эти величины. Так что, думаю, все это брехня. На самом деле люди прощают или не прощают только потому, что в одних случаях хотят, а в других – нет. Так что мы отряхнемся, утремся, закурим и пойдем дальше, правильно?

       – Курение может сократить срок твоей жизни на восемь лет.

      Эта волынка была настолько знакомой, что даже как-то успокаивала.

      Аня потянулась, поглядела в потолок и твердо пообещала себе, что сегодня же вечером распишет его светящейся краской – хоть какими-нибудь цветами, хоть забористой бранью – только бы не пялиться туда ночами, думая о всяких невероятно серьезных вещах, которые, по сути, играли в ее жизни меньшую роль, чем даже лишняя пачка сигарет или какая-нибудь новая стрелялка. Не говоря уж о сентенциях Гриши.

       – Я знала, что ты одобришь мой план.

       – В остальном план кажется мне хорошим...

       – Я счастлива!

       – ... хотя планом это назвать сложно.

       – Спокойно, Гриша, как только я решу, какое "дальше" будет дальше, я его конкретизирую. Специально для тебя, зануда ты эдакий.

Глава 4.

      1.

      Аня вовсе не была уверена, что после всех ее приключений и почти недельного молчания о них, Smoker вообще станет выходить с ней на связь, чтобы выслушать безрадостные подробности. Вряд ли тот факт, что она облажалась так, как редко кому удавалось, стал бы для него новостью.

      Но, к ее удивлению, по черному экрану затанцевал серый дым.

       – Как понимать этот звонок? – механический голос показался Ане еще более безжизненным, чем обычно. Сложно сказать, что у этого в принципе нечеловеческого тембра был ледяной тон, но такая мысль у нее проскочила.

       – Я хотела убедиться, что не доставила тебе неприятностей.

       – Ты их доставила.

       – Это понимать как то, что меня теперь ждут проблемы?

       – Зависит от того, что ты еще планируешь сказать.

      Хотелось бы Ане волшебным образом извлечь из-под подушки тридцать кусков и отправить их Smoker"у голубиной почтой, но добрых сказок в мире, как выяснилось, не случалось вообще никогда.

       – Я звоню только извиниться. Больше мне нечего сказать. Я не хотела тебя подставить.

       – Привлечение корпоративного спецназа – отличный способ никого не засветить. Странно, что им раньше никто не пользовался.

       – Ты ведь вряд ли примешь тот факт, что я сама дура и моей дуростью воспользовались, как смягчающее обстоятельство?

       – Глупость – всегда отягчающее обстоятельство, – серый дым на экране танцевал все так же бесстрастно, а вот тембр неживого голоса изменился. Стал "поживее", не иначе. – Реанимацию у твоего подъезда я тоже видел. Ты побила все мыслимые рекорды по количеству идиотских поступков на промежуток времени, так что давай не тратить время, оно стоит денег. Заповедь "упавшего – добей" в нашем бизнесе существует, но, скажем так, является общим решением, а я предпочитаю решения частные.

       – И каково твое частное решение? Я готова заплатить неустойку, если ты дашь мне рассрочку.

       – Никакой рассрочки не будет. И неустойки тоже не будет. Я просто прекращаю сотрудничество...

       – Послушай...

       – Нет, это ты послушай. Я могу позволить себе работать с недостаточно компетентными людьми – уровень сложности заданий бывает разный. Могу позволить себе работать с недостаточно честными людьми – вероятность того, что меня кинут, зависит от моей предусмотрительности, а не от их хитрости. Чего я себе позволить не могу, так это работать с неудачниками. Я не могу предъявлять счета за твои провалы самому мирозданию, знаешь ли, оно не выплатит мне страховки.

      Аня промолчала. Не то чтобы у нее уж совсем отсутствовало самолюбие, но чтобы в такой ситуации возражать – это надо было вовсе мозгов не иметь. Ладно, хоть работать отказался. Мог и братков прислать, как-никак вторую сделку подряд загубила. Он, пожалуй, поступал еще если не по-человечески, то уж, во всяком случае, не по-свински. В отличие от Андрея, хоть правду говорил.

      Может, еще месяц назад Аня из-за такой отповеди расстроилась бы или даже расплакалась, но больничная палата отучила ее шмыгать носом по пустякам и принимать чужое мнение близко к сердцу. Так что она спокойно кивнула, хотя собеседник, конечно, видеть ее лица не мог:

       – Хорошо. Прощай.

      Серый дым исчез, остался только черный экран. Аня откинулась на спинку кресла и затянулась сигаретой. Все не то чтобы рушилось – любая вещь, кроме смерти, как выяснилось, была поправима – но ее жизнь летела к чертям с такой скоростью, что она просто не успевала тормозить на особенно крутых ухабах. С работы уволили, любимый человек ушел, денег нет и, в ближайшее время, не предвидится. Где-то рядом точно был указатель с лаконичной надписью "Ад 10 км".

      Единственной константой, увы и ах, оставались две тысячи юаней, в которые обходилось ежемесячное обслуживание Гриши. С другой стороны, хоть что-то постоянное было, пусть "костыль" и очень сомнительный, скорее напоминавший гирю на шее.

       – Гриш, представляешь, меня уволили без рекомендаций второй раз за день. Ну ладно, Бьянка хоть выходное пособие нормальное дал. Как думаешь, может, переквалифицируемся в грабителей банков?

       – И дилижансов.

      Аня фыркнула. Нет, Discovery Гриша точно тайком смотрел. А может и вовсе какой-то канал с вестернами. Да ему, в общем, и сетевизор для этого включать было не обязательно. Вот уж кому было бесполезно угрожать раскрытием истории запросов.

       – Ладно, и дилижансов. И дирижаблей.

       – Вообще я думаю, что это от пяти лет без отягчающих обстоятельств.

       – Зануда. Тогда лежим на печи и ждем чуда. Очень, знаешь, русская традиция.

      Гриша как будто погрузился в себя на нескольку секунд – не иначе про русские национальные традиции в инфонете читал – а потом убийственно серьезно сообщил:

       – Водка – ректификат. Очень вредно для сосудов головного мозга, печени, поджелудочной ...

       – Да-а. Похоже, это безнадежно...

      2.

      Номер божественной Леси Аня Огру, конечно, не дала, за что была обругана предательницей и вообще бессердечным человеком, но запала его злости, как обычно, не хватило надолго. Все-таки парень тот был добрый и отходчивый, так что один визит Ани на какую-то студенческую вечеринку в качестве его девушки – она по такому случаю накрасилась и юбку надела – решил проблему кризиса доверия. Аня даже, несмотря на последние события, сумела получить какое-никакое удовольствие от вечеринки. Хотя ничего необычного в ней не было: обычная молодежная тусовка с танцами и недорогим алкоголем.

      Это было невероятно, но, судя по блаженно-изумленным физиономиям Огра и Ника, явление Леси в их жизни все-таки состоялось, потому что, когда они пришли в гости к Ане с пакетами наперевес, вид у них был все еще блаженный, с некоторым оттенком идиотизма. Как выяснилось, Огру звонила "Она". Именно так – "Она" – с большой буквы и восторженным придыханием. "Она" сказала, что Аня скучает и Ане полезны натуральные апельсины.

      Что-то подсказывало Ане, что, попроси Леся у Огра ее голову, тот бы уже мчался в атаку с ножом и подносом, поражая Гришу неимоверной для "ботаника" прытью. Пожалуй, у него были бы все шансы отпилить Ане ее непутевую голову, поскольку дуракам и влюбленным, как известно, море по колено. Куда там какому-то боевому андроиду тягаться с пылом юного романтика!

      Но пока цели у всех были сугубо миролюбивые, они пили дешевый синтетический ликер, заедая его натуральными апельсинами, обсуждали стрелялки, предстоящий турнир по игре "Сибирь: Возмездие", идиотов из команд-конкурентов, шутеры, которые должны выйти осенью, и прочие простые земные радости. Аня не то чтобы чувствовала особенный прилив веселья – скорее какую-то несколько отстраненную благодарность к этим людям – и без энтузиазма думала, как после их ухода полезет на тематические форумы, искать приработок. Опасно, не очень прибыльно, однообразно, но уж всяко лучше, чем ничего. Как-то на двадцать седьмом году жизни переходить к кардингу ей не улыбалось: Аня все-таки предпочитала думать, что она, если не раскрашивает целлюлитом задницы "звездочек-себяшек", то ворует информацию у компаний, а не деньги у реальных людей. То есть, конечно, не Робин Гуд была, но и не совсем уж воровка.

       – ... так че, Ань, поможешь?

      Аня сморгнула. Синтетический ликер неплохо бил по мозгам. А, может, это было потому, что она потеряла вес и теперь уж совсем пьянела как школьница-восьмиклассница, впервые попавшая на дискотеку.

       – Что, прости, Ник?

       – Аня, я тут кому полчаса распинаюсь? – обиделся Ник. – Говорю, хорошим людям помочь надо...

       – Из "Зеленой планеты"?

      Ник уныло кивнул. До Ани только теперь стало доходить, что для человека, сидящего на сугубо дружественной тусовке, вид у него был довольно несчастный. А Огр усердно лез к Грише с расспросами в кухне, где, судя по негодующему жужжанию кофемашины, пытался изготовить сей чудный напиток. Гриша, по своему обыкновению, отвечал кратко и глухо.

      Аня фыркнула:

       – Ник, извини, я уже говорила, дикие пингвины Зауралья спасут себя сами. Вон, слышишь, у меня на кухне свой дикий пингвин бурчит. Его бы прокормить...

       – Так я и говорю, работа, конечно, не фонтан, ехать далеко, ну, комфорта не много, дичь и глушь, но платят нормально...

      Аня удивленно вскинула брови. Как-то не очень укладывалось у нее в голове, что теперь платят спасаемые пингвины.

       – В плане? Давай еще раз.

       – Говорю ж, надо за Урал прошвырнуться, в одно местечко неподалеку...

       – "Неподалеку" от чего? От китайской тюрьмы?

      Срок экстрадиции в Россию составлял месяц с момента ареста залетного голубя на арендованной территории. Как раз на тот случай, если кто ехал спасать пингвинов, забыв поставить Поднебесную в известность о своих планах. И только если поймали не на "горячем", а на какой-нибудь мелочевке вроде просроченной визы. Если что-то более серьезное, то все. Совсем все. Увидеть Родину не светит, а при плохом раскладе – и вообще ничего увидеть не светит. Та же "Зеленая планета" – организация, прямо скажем, полутеррористическая – доконала Китай достаточно сильно, чтобы с нелегалами, приехавшими за Урал без визы, по ягоды-грибы, не церемониться. Под какой елкой поймали, под той и закопают, безо всякой там чуши про "права человека" и "презумпцию невиновности".

       – Ну так виза же будет, Анют!

       – Неужели? – Аня была девочка взрослая, хоть в сказки верить разучилась и не так давно. Зато качественно. – Туристическая? С целью посмотреть, сколько пеньков осталось от тайги?

       – Транзитная, – совсем уж сник Ник. – Но платят неплохо.

      "Покойникам вообще платить не обязательно", – флегматично подумала Аня. От всей этой истории за милю несло провокацией.

       – Что ж ты сам не едешь? Ты ж у нас идейный.

      Ник сник совсем и попытался отговориться какой-то ерундой, но Аня насела крепко – как-никак человек, всю жизнь спасавший несуществующих пингвинов, внезапно оказался втянут во вроде как серьезные дела, и вместо личной робинзонады почему-то пытался послать туда друга. Ник сопротивлялся для виду, но в итоге вздохнул да и сознался. Подоплека выяснилась быстро: из института его вышибали уже дважды, и вот он висел на волоске уже третий раз. Волосок был очень тонок. А родительское терпение – еще тоньше. Маменька Ника – дама прагматичная, хваткая и, чего греха таить, суровая – сообщила непутевому сыну, что еще один вылет, и спасать пингвинов он станет из картонной коробки в парке, где и будет проживать. Аня с Ником вместе училась, мать его помнила и как-то сразу поверила, что угроза – не пустые слова. "А у меня с прошлой сессии два "хвоста", и как на зло по профильным, а закрывать надо в сентябре. Но не могу же я товарищам сказать, мне впервые поручение важное доверили. А ты, Анька, девчонка храбрая, сообразительная, не пропадешь. Не пропадешь ведь?" – с надеждой закончил он.

      Аня призадумалась. Шансы пропасть где-то в тайге были несоизмеримо выше, чем вот так просто сидя в своей московской квартире и считая ворон за компанию с Гришей. С другой стороны, так и от скуки околеть было недолго. Да и деньги нужны были позарез: скоро пришла бы пора покупать новый баллончик биогеля для Гриши, а ежемесячной выплаты на него не хватало. Не говоря о том, чтобы еще и самой что-то есть надо было. Даже опостылевшая китайская лапша стоила денег. Инфонет, кстати, тоже.

      Конечно, всегда существовал вариант отключить Гришу до лучших времен и подождать, пока финансовые дела поправятся. Но следующим пунктом программы мероприятий для Ани тогда, наверное, стало бы "повеситься на люстре". Иными словами, такую возможность она не рассматривала и гнала от себя саму мысль о ней.

      В общем, наклевывающие приключения – к гадалке не ходи, малоприятные – все-таки были весьма кстати.

       – Что сделать-то надо? Кроме того, что прокатиться в Сибирь с транзитной визой?

       – Да пакет просто передать! – расцвел Ник. – Местным, – тихо и очень значительно добавил он.

      "Ну прям агентура, Джеймс Бонд ты мой доморощенный", – почти с нежностью подумала Аня, наблюдая такой трогательный, как пушистый цыпленок, идиотизм. "Местным", надо же. Обычно их называли "партизанами", "вольными баронами" или "лесниками". С другой стороны, без них Поднебесная гораздо чаще нарушала бы соглашение, извлекая из сибирских недр все, что можно извлечь, и вывозя все, что можно вывезти. Забив на все правила охраны окружающей среды, пункты арендного договора и прочие мешающие "Великому плану" бюрократические заморочки. Нет, правительство партизан, надо думать, спонсировало, если не идиоты. Но тихо и не привлекая внимания. И, поймай Аню кто на контакте с "местными", впаяли бы ей содействие терроризму, бандитизму или еще какому-нибудь неприятному "изму". За милую душу впаяли бы. Это вам не границу без визы пересечь. Месяцем на лапше и соках из пакетиков не отделаешься.

       – Местным кому? Медведям? Лисам?

      Ник понизил голос:

       – Баронам.

      Аня хихикнула:

       – Ты с одной буквой не ошибся, нет? Мне как, прыгать под елками и искать местную сказочную фауну? Эгегей, гой еси добры молодцы, выходи встречать красну девицу? Прям на медведях приедут?

      Ник, бедняга, аж задумался. Видимо такие тонкости в его голову не приходили. Может, и счастье, что он сессию завалил. Парень Ник был хороший, но из породы "вечных студентов". С такого и прям сталось бы сойти с поезда где-нибудь не там и спросить первого местного полицейского, как пройти к местному же подполью. И можно ли магнитиков по дороге прикупить для мамы.

       – Там все схвачено, – не очень уверено сообщил Ник. – Это же маленький пакет. Внутри не наркотики – они обещали! Довезешь?

      За распространение, перевозку и употребление наркотиков в Поднебесной, на минуточку, была предусмотрена смертная казнь. Без альтернатив. Причем исполнение подобных приговоров транслировали по всем местным телеканалам в прямом эфире. Сибирь, конечно, была арендованной территорией и там действовали законы Российской Федерации, но от елки уником не подзарядишь и в самый гуманный суд мира через спутник не позвонишь.

      Пожалуй, Ане, вопреки ее всегдашнему любопытству, даже не хотелось знать, кто были эти загадочные "они". Ну, раз уж обещали, так это, конечно, круто меняло дело.

      Впрочем, она на месте загадочных защитников животных, почему-то связавшихся с националистически настроенными криминальными элементами, наркотики такому одуванчику и не доверила бы.

       – Слушай, а может я вместо тебя на экзамены схожу? Что ты там завалил? Математику?

      Ник совсем взгрустнул:

       – Социологию и основы философии.

      О философии Аня еще что-то в школе слышала, а вот "социология" в ее понимании была чем-то, чем порядочные люди не болеют, если соблюдают меры предосторожности.

      Аня задумчиво почесала затылок под косичками.

       – Хрен с ним, я съезжу. Платят сколько? За минусом комиссии пингвинам, конечно.

       – Э... Не знаю. Семь кусков. По возвращении.

       – Половина авансом сейчас же. И пусть купят на мое имя экскурсионный тур по российской стороне Урала, обязательно групповой. Это будет в разы полезнее транзитной визы. Так своим пингвинам и передай.

      3.

      Загадочные руководители Ника совещались недолго: аванс упал на оставленный Аней счет на следующий день. А на электронную почту пришла бронь на экстрим-тур «Чудеса приполярного Урала». Раздумывать, в общем, стало не о чем. Она быстренько докинула пятьсот юаней – почти все, что у нее оставалось – и с чувством невероятного облегчения положила в виртуальную корзину две упаковки биогеля FOX-06. С будущим Гриши на ближайшие два месяца проблема была решена. Оставалось придумать, как решить проблему с зауральскими пингвинами, очевидно, очень злыми и дикими, скорее всего, вооруженными автоматами и вовсе не ждущими ее в гости.

      Ну и попутно не поругаться с Гришей. Тащить андроида в приграничные горы в качестве экстремального туриста – это было как-то слишком даже для настолько идиотской ситуации. Но что-то Ане подсказывало, что логичный Гриша ее логичных выводов не одобрит. Поэтому она решила вместо лобовой атаки провести фланговый маневр, двухходовый.

      Сначала позвонила Лесе, поблагодарила за ликер с апельсинами и дружбанами на закуску, и поинтересовалась как Леся насчет того, чтобы приютить Гришу ненадолго. А то ей уехать надо, а он будет на копателя смотреть и скучать как кот, и прочее-прочее.

       – Едешь-то куда? – подозрительно поинтересовалась Леся, щуря голубые глаза. Судя по боевому раскрасу, она то ли готовилась идти на свидание, то ли возвращалась с него.

       – Да путевку подарили. В горы, на квадроциклах гонять. Красотища!

       – Ань, ну врешь же?

      Аня немедленно выслала Лесе снимок экрана с ваучером.

       – Экстрим-тур. Квадроциклы. Не помрешь своей смертью, – проворчала подруга. Осеклась. Аня, чтобы разрядить обстановку, немедленно фыркнула:

       – Так чужой смертью, Лесенька, еще никто и никогда не умирал. – Но внутренне глубокую правоту подруги в очередной раз признала.

      Леся, разумеется, была рада составить Грише компанию. Тем более, бархатный сезон в разгаре и все такое прочее, она как раз летела в теплые края. И была бы счастлива взять его с собой, если только он не обидится за транспортировку в багажном отделении, потому что тур горящий, билетов больше нет и все такое прочее.