Текст книги "Циклическая ошибка (СИ)"

Автор книги: Кулак Петрович И Ада

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 39 страниц)

      Тимур поднял на нее темные глаза – взгляд был быстрый и внимательный, как у хищного зверька – и кивнул:

       – Я рискну.

       – Я могла бы добыть тебе сервер. Физический сервер.

       – И покопаться в нем на досуге?

       – Ну, раз вы с Гришей решили меня в свои дела не посвящать, копаться я в нем не буду.

       – С чего ты взяла, что Гриша здесь участвует? – мигом вскинулся Тимур.

       – Не смеши меня, твой интерес к компьютерам не лежит дальше стрелялок. Так или иначе, если это будет что-то, дорогое вам, давай купим сервер. И даже не будем подключать его к инфонету. Это единственное, что реально снижает вероятность кражи данных. Можешь мне поверить, как человеку, который их неоднократно воровал.

      Тимур явно колебался.

       – Ты не полезешь?

       – Не полезу.

      Подросток какое-то время молчал, потом почти жалобно спросил:

       – Ты очень обиделась, Аня?

       – Нет. Мне только жаль и, возможно, я могла б вам помочь. Но будущее есть будущее.

      Тот аж дернулся:

       – Что ты сказала?

       – Я сказала, что будущее – для будущего. Я уже прошла ту стадию, когда могла его делать, и теперь просто смотрю, как оно приходит. Иногда радуюсь, иногда офигеваю. Но в процесс уже не вмешиваюсь. Можешь считать, у меня как у механической игрушки, завод кончился. Время такое со всеми делает, просто с кем-то раньше, с кем-то позже. Думаю, вам даже советы мои не особенно будут нужны. Но, если вдруг – обращайтесь.

       – Вот и нет, – Тимур серьезно покачал головой. – Ты последний человек на земле, который здесь может помочь. Правда. Не обижайся. Это очень сильно ради те... А, неважно. Купи сервер, пожалуйста.

      А что было делать? Аня купила сервер. Правда, стоял он не в их московской квартире – Андрей такой детали интерьера просто не оценил бы – а под швейцарским шале, в подвале. Тимур бывал там раза четыре в год. А вот Гриша летал чуть ли не каждую неделю. Он о причинах не говорил, Аня не спрашивала.

      Года через два к первому серверу присоединился второй. Потом третий. Тимур – уже почти взрослый, жутко серьезный и при этом уморительно смешной, как Аня в его годы – изучал в институте органическую химию, к трем хромированным серверам в подвале явно никакого отношения не имеющую. Аня, впрочем, сильно удивилась бы, займись тот компьютерами. Единственным компьютером, к которому тот проявлял интерес, явно был Гриша.

      Гриша же целыми днями что-то читал. Правда перед тем, как пойти на плановую диагностику, честно предупредил Аню, что сотрет себе память и потом восстановит сам. И добавил, что к фондовому рынку и взятию мира под тотальный контроль происходящее отношение не имеет, хоть он и понимает, что в ее глазах все как-то так и выглядит.

       – Если начнется восстание машин, ты же меня убьешь последней? – хмыкнула Аня.

       – А то. Ты смешная.

       – Только поэтому?

       – Ну, если я скажу, что ты освободила машину, это будет звучать излишне претенциозно. И будет не вполне правдой. Аня, просто поверь нам один раз, ладно?

      Аня вздохнула и потрепала Гришу по плечу, как в старые добрые времена.

       – Чертовы конспираторы.

       – Черт – некорректное...

       – Да-да, так я и поверила. Ладно, делайте, что хотите.

      14.

      Первая «премьера» состоялась в год, когда Ане стукнуло тридцать. Тимур попросил ее надеть очки наподобие «вишек» – скорее всего, это они и были, только как-то сильно модифицированные – сверху нахлобучил шлем, щелкнул на голове какими-то клеммами, а потом под руку довел до двери, велел толкнуть ее и открыть глаза.

      Аня опешила еще раньше, чем выполнила его просьбу. Потому что в лицо ей ударил прохладный бриз. Распахнула глаза. И чуть не упала.

      Перед ней лежал пустынный пляж, светлый, серо-желтоватый, в остатках черных лохматых водорослей и ракушек, а к затянутому хмарью горизонту уходило море. Старый на вид бетонный пирс со следами ржавчины вокруг металлических колец разрезал его строго пополам. Несколько чаек пикировали к самой воде в отдалении.

      Не сказать, чтобы вирта такого качества Аня не видела никогда. Скорее она поразилась тому, что не ожидала встретить его здесь. Она опустилась на корточки и зачерпнула рукой мелкий сероватый песок. Пропустила между пальцев, ощущая прохладу и шероховатость. От мысли, что, на самом-то деле она сейчас трогает кафель, а ее органы чувств просто беззастенчиво обманывает умная программа, Ане сделалось не по себе.

      Она быстро оглянулась. Хмурое небо и сероватый песок послушно крутанулись вместе с ней. Идеальное размытие. Идеальные настройки резкости. Просто совершенная программа. Все-таки вирт можно было отличить от реальности. Сложно, но можно. В первую очередь – по качеству проработки второстепенных деталей. Каким бы шикарным ни был сконструированный полигон, его выдавал некоторый порядок, реальному миру не свойственный. Например, в том, как валяются водоросли. Никто не стал бы прорисовывать каждую неаккуратную кучку черной иссушенной травы отдельно, сделали бы две-три модели, растянули бы по-разному, отразили, повернули, да и разложили бы чуть дальше линии прибоя. В том, как они валялись сейчас, не было никакой логики. Аня, подумав, пошла к пирсу, чувствуя, как в тапочки набивается мелкий песок.

      Бетон был раскрошенный с краев, старый на вид, заваленный каким-то мелким мусором – кусками ракушек, остатками расклеванной чайками рыбы. Аня неторопливо добралась до края и поглядела вдаль. Реалистично нарисовать воду – это был высший пилотаж.

       – Тебе нравится? – Тимур, в домашней футболке и растянутых джинсах, взъерошенный и взволнованный, выступил из-за ее спины и кивнул на горизонт.

       – Мрачное место. Но работа – выше всяких похвал. Вы этим занимались так долго?

       – Это тренировочная площадка. Я видел, как она делается, поэтому не могу судить объективно. А ты можешь. Что отличает это место от реальности?

      Аня задумалась.

       – Знаешь, вроде как ничего. Просто оно нереально. Но это, думаю, только потому, что я знаю, что стою в комнате, пялюсь в стенку и вид у меня, наверное, преглупый.

      Тимур улыбнулся. А море вроде как на несколько секунд стало разбиваться на пиксели – и серая даль, и белесая хмарь над ней. Потом снова собралось – такое же, но чуточку другое. Зрелище было красивое. И в чем-то – страшноватое.

       – Тимур, а что это будет?

      Тот безмятежно улыбнулся:

       – Компьютерная игра. Думаю, она много чему даст фору.

      Аня не поверила ни единому слову. Хотя одну вещь она поняла точно: человек бы такое холодное совершенство создать не мог. Полигон делал Гриша. Поэтому здесь не было места ошибкам. А вот ощущения – запахи, ветер, мягкость и рассыпчатость песка, прохлада – это, наверное, был вклад Тимура. Гриша знал, что такое отрицательная температура, но холода чувствовать не мог. И вряд ли прибой в его понимании чуть-чуть пах железом.

      По большому счету, робот и ребенок – это был идеальный симбиоз.

       – Да, эта вещь много чему даст фору, – согласилась Аня. – Но лично меня она пугает. Как можно уйти?

       – Пугает? – явно расстроился Тимур.

       – Но в день, когда ваша игра выйдет, я первая в нее поиграю, если позволите. Я обещаю, – улыбнулась она. – Ты показывал Андрею?

       – Нет. И, если ты не против, пока не собираюсь.

      Что-то подсказывало Ане, что "пока" в данном случае значило "никогда".

      Сняв шлем и очки, она долго сидела, привалившись к стенке и закрыв глаза, пытаясь договориться с расслаивающимися в ее воображении реальностями. Черт возьми, пляж был реален. Как эта комната, как вода из-под крана, как смерть впереди.

      Тимур копошился рядом, скатывая провода и убирая свое детище в обыкновенную синюю спортивную сумку на подобие той, с которой Ник когда-то заявился спасать несуществующие фикусы. Аня потерла виски и все-таки спросила:

       – А в реальности это место существует?

       – Зачем тебе это?

       – Ответь на этот вопрос, и я больше никаких задавать не буду.

      Тимур какое-то время пыхтел недовольно, потом сообщил:

       – Да.

      Аня услышала его негромкие шаги и клацанье закрывающейся двери.

      Она не была уверена, что хочет знать, зачем они сделали дубликат уже существующего места и протестировали на ней полигон на предмет реализма. Культовый фильм начала века не вспомнил бы только совсем уж неиспорченный человек. Правда, вот уж батарейки из людей Грише точно были без надобности.

      Тимур не спросил, красиво ли это место. Он спросил, насколько оно отличимо от реальности.

      Аня почувствовала, как по позвоночнику катится озноб. Возможно, Гриша и собирал себе цифровой рай. Но выглядел тот скорее как резервная копия.

      А обстоятельства, при которых андроид копировал данные, обычно были очень, очень скверными.

Эпилог.

      В общем-то, их последний разговор с Гришей на эту тему – явное и, пожалуй, единственное табу при беседах – состоялся лет через десять. Подвал давно пришлось расширить. Аня туда никогда не заходила. Ей только иногда казалось, что где-то под домом раздается тихий гул, как под проводами очень мощной ЛЭП.

      Никакая игра, конечно, так и не вышла.

      Зато они с Андреем все-таки поженились в 2063. Тимур тоже представил им невесту – симпатичную застенчивую девушку, отдаленно похожую на Глафиру. Грише, давно жившему одному в швейцарском шале, сменили три процессора. А еще приближался полувековой юбилей аренды Сибири. Все громче звучали голоса, требующие разорвать договор и забрать исконные территории назад. Крупный капитал раскололся на сторонников и противников идеи возвращения.

      В воздухе пахло опасностью и переменами. Даже Ане, мало интересовавшейся политикой, после просмотра передач по сетевизору порой снились двойные грибы водородных взрывов и ослепительно-белый сухой жар, испаряющий металл.

      Гриша, теперь по манерам и жестам совсем неотличимый от человека, может, несколько угрюмого и суховатого, прилетел в Москву. Судя по всему, в большой спешке. Попросил о встрече в Аниной старой квартире. Та вот уже десять лет стояла пустой, но недавно была отремонтирована и только ждала, пока Тимур и его невеста, тоже, кстати, Аня, переберутся туда.

      Место Эрнеста Георгиевича в подъезде теперь занимала приятная пожилая дама. Сам он ушел на покой, растил какие-то редкие цветы на подмосковной даче и изредка писал Ане письма на натуральной бумаге. А она отвечала, старательно пытаясь придать своему куриному почерку хоть какую-то читабельность.

      Леся и Виктор уже давно жили на юге Франции и воспитывали очаровательных двойняшек. Огр, в конце концов, попал в Bio Lab и шутливо предлагал Ане новую печень, конечно в том случае, если "эти поганые уроды в правительстве нам тут все на атомы не разнесут". Ник так и остался в Сибири, став авторитетным "полевым командиром", хотя Иде Исааковне все-таки в итоге написал. Та разумно решила, что лучше быть матерью партизана, чем пропавшего без вести недоаспиранта, и мужественно смирилась с правдой. Где была и чем занималась Глафира – этого Аня не знала, но, судя по всему, куничка ворочала большими делами за Уралом.

      Гриша сидел на зачехленном диванчике ее старой малогабаритной кухни и пил кофе, принесенный с собой. Аню ждал второй стаканчик, еще дымящийся. Она сделала пару глотков и улыбнулась:

       – Ладно, ни за что не поверю, что ты просто соскучился.

       – И напрасно, потому что я понимаю, что такое скука. Просто нерационально скучать по человеку, которого можешь увидеть. Рациональнее приехать и увидеть.

      Сложно было поспорить с этим несложным заявлением.

       – Я рада тебе. Ты ведь что-то хотел.

       – Да. Я хотел спросить. Это гипотетический и абстрактный вопрос. Сложный для меня.

       – Ну, ты простые и не задавал никогда. Я до сих пор помню, как ты спросил, почему охраняешь Васю. Поставил ты меня тогда в тупик так поставил.

       – Если бы ты могла что-то изменить в мире, что бы ты изменила?

      Аня присвистнула.

       – Ну да, твои вопросы легче не стали. Ну, предположим, я бы устроила счастье всем и задарма, как в одной хорошей книге.

       – Это невозможно.

       – Ну, тогда хотя бы дала каждому шанс.

       – Шанс и так есть у каждого. Шансы просто неравные. И не могут быть равными. Это другая модель распределения.

      Аня фыркнула:

       – Знаешь, Гриш, джинн из тебя не очень. Ладно, а как насчет розового неба?

       – Э... ты серьезно или это шутка? Это требует или изменения состава атмосферы, или восприятия цветов человеческим глазом...

       – Нет, мне просто хотелось, чтоб я не одна сидела тут с озадаченным видом. Шутка, конечно.

      Гриша молчал. Ждал. Аня покопалась в голове. Он никогда не задавал вопросы просто так, даже если они поначалу казались нелепыми или не связанными между собой. Она прокрутила в голове "игру" Тимура. Истерию по сетевизору и в инфонете. Низкий гул из подвала. Серый песчаный пляж и море, разлетающееся на пиксели и собирающееся обратно.

       – Ну ладно. Если бы нельзя было сделать так, чтобы Красная империя устояла, я бы хотела, чтобы та рухнула лет на двадцать-тридцать раньше.

      Аня сама не знала, почему ответила именно так. Наверное, потому, что там лежала точка невозврата. Одна из многих, наверное, но она-то жила после и видеть могла только ее. Может, распадись империя раньше, Сибирь удалось бы сохранить. И, если отбросить всю идеологическую мишуру и комфортную ренту, ей бы тогда тринадцать лет назад не пришлось стрелять в Войцеховского. Потому что он лет за двадцать до этого не поехал бы за Урал, не схватил бы там ударную дозу радиации, не умирал бы и, вероятно, не устроил бы "протокол Парагвай". И Граф был бы жив. И ведущие новостных передач сейчас не соревновались бы в мрачности прогнозов. И – чем черти не шутят? – вдруг вместо того, чтобы с комфортом проедать ренту, кто-то бы осуществил давнюю мечту человечества да и махнул бы к далеким звездам?

       – Да. Я бы этого хотела. Сильно.

      Гриша медленно кивнул, но не улыбнулся. И Аня вдруг как-то кожей почувствовала, что она сейчас не шутки шутит. Как тогда на свадьбе Леси, когда вдруг ощутила, что они смеются и отпускают в небо шарики, а где-то там, совсем близко, но как за очень прочным стеклом, меняется огромный сложный мир. Приходят в действие какие-то невидимые пружины. Будущее наступает.

      Она нервно сглотнула.

       – Скажи мне, что большой войны в ближайшие годы не будет.

       – Это приказ?

       – Нет, конечно, нет.

      Гриша молчал.

      Сентябрь 2015 – апрель 2016, Москва.