Текст книги "Циклическая ошибка (СИ)"

Автор книги: Кулак Петрович И Ада

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 39 страниц)

      Такая одновременность событий Ане с ходу не понравилась. Она взглянула на содержание смс и едва чашку не грохнула:

      "Внимание. Активирован протокол Парагвай".

      В переводе с казенного на человеческий: "Хватай мешки, вокзал отходит!" Мягко говоря, агентам настоятельно рекомендовалось срочно поменять дислокацию, потому что их с высокой вероятностью раскрыли.

      Аня не растерялась только потому, что на занятиях они прорабатывали эту ситуацию в разных вариациях не меньше десятка раз. По большому счету, все, что от них требовалось, это не глупить, не паниковать и не тормозить. Остальное было простительно.

      Взгляд Лауры, за несколько секунд до этого расслабленно попивающей зеленый чай вприкуску с мороженым аналогичного вкуса – гастрономических пристрастий китаянки Аня, определенно, не понимала – сделался жестким и цепким.

       – Никто не станет убирать засвеченных агентов в людном месте, где полно полиции, – спокойно, как по учебнику проговорила она, поднимаясь. – Уникомы могут быть засвечены, вырубай. Гриша, ты безопасный канал. Вызови, пожалуйста, такси.

       – Конечная точка?

       – Аэропорт "Шереметьево". Только идиот рискнет там что-то устроить после того взрыва, пять лет назад. Как вариант, можем заглянуть в центральный офис Сбербанка...

       – Да ну его к Аллаху! В аэропорт так в аэропорт. – Аня судорожно соображала, что надо взять с собой, кроме пластиковой карты, башки ассасина – все-таки это была инвестиция в Гришино будущее – и наличных денег. Пожалуй, пистолет, небольшой Colt Defender, все же купленный после курсов по рекомендации учителей. (Те, правда, советовали Heckler & Koch, но немецкий концерн давно был в составе WarGear, тогда как гордый кольт оружейного гиганта послал еще в начале века и тянул лямку в одиночестве. Аня же, имевшая на WarGear большой зуб за вульгарный увод мужика из почти семьи, была рада поддержать соперника.) Благо кольт был чистенький, не засвеченный и заряженный: Гриша ухаживал за ним тщательно, хотя из дома никогда не выносил. Лицензии у Ани, ясное дело, не имелось, но незаконное хранение и ношение оружия стало бы меньшей проблемой, чем пуля в башке. – Лаура, у тебя что с собой есть?

       – В машине, – флегматично отозвалась китаянка. – Все, Анья, не надо паковать вазы и фотографии, двинули. Возможно, еще успеем проскочить.

       – А пушку брать?

      На вопрос такой потрясающей глупости китаянка даже отвечать не стала. Аня зачем-то поправила на Грише шарф, полностью осознавая бессмысленность этого действия. Где-то у нее лежал броник. Кажется, под матрацем. Пошарив там, она швырнула его Лауре.

       – Мне с гипсом будет неудобно, лучше ты надень. – Китаянка вполне так профессионально смотрела в окно, не высовываясь из-за штор. Другое дело, что с тридцать второго этажа мало что можно было разглядеть. Хотя у нее, скорее всего, теперь был встроенный бинокль. – Ну пока вроде чисто. Анья, быстро.

       – Быстро мы не пойдем, Гришу еще не починили...

       – Грише не лучше ли остаться здесь?

       – А если придут в квартиру, ему тоже лучше остаться здесь?!

       – Ладно-ладно, успокойся.

       – Ненавижу эту гребаную работу! Эту гребаную Герду!

       – Давай ты уволишься каким-то менее радикальным способом, чем сразу на тот свет, – фыркнула Лаура, здоровой рукой буквально вытаскивая Аню, вцепившуюся в коробку из-под торта, в коридор. Гриша неловко ковылял следом, держа под полой расстегнутого пальто пистолет. Аня старалась на это просто не смотреть, ей, наверное, не было бы так плохо, если б хромала она сама.

      Лифт как всегда спустился быстро и бесшумно. Распахнулись створки, промелькнуло несколько напряженное лицо Эрнеста Георгиевича – Аня только и успела, что испуганно ему кивнуть – Лаура толкнула двери, они вышли на крыльцо, проскочили три ступеньки, ведущие к дорожке, в конце которой успокаивающе светился желтый бок такси, и поняли, что опоздали.

      Навстречу им двигался человек. Он остановился метрах в десяти, секунду посмотрел на них, как будто что-то сверял, слегка кивнул – и выхватил из-под легкой куртки пистолет-пулемет. Аня, в общем, и до этого момента понимала, что с ними не шутки шутить будут. Но с одним пистолетом на десять патронов, избитым Гришей, Лаурой со сломанной рукой и неумехой в корсете из плотных бинтов, которая едва могла глубоко дышать и уж точно не смогла бы бегать, ситуация из просто поганой становилась критической. Они все же рассчитывали успеть погрузиться в такси, а не отстреливаться. Нечем и некому.

      Пока эти панические мысли метались в ее голове, из-за кустов справа и слева метрах в пяти от них появились еще двое парней, на ходу выхватывающих такие же пистолеты-пулеметы. Шансы выбраться из этой передряги живыми из нулевых превращались в отрицательные, игнорируя все математические законы.

      Пока они доставали и вскидывали оружие, Гриша шагнул вперед, прикрывая собой Аню и Лауру, и коротко распорядился:

       – В подъезд!

      Стрелять он начал раньше, чем закончил говорить. Проблема была в том, что нападавшие тоже стреляли.

      Лаура дернула Аню назад с такой силой, что она оказалась на ступеньках крыльца на попе, но китаянка целеустремленно доволокла ее до дверей, как давеча в Панаме. Несколько пуль с визгом вгрызлись в камень крыльца и срикошетили.

      Гриша был молодец. Центрального он снял с первого выстрела. Но три очереди все-таки словил и упал назад как подкошенный. Аня, уже по ту сторону дверей, завизжала, даже как-то забыв, что у нее болят ребра и орать она ну вот совсем не может.

      Лаура, прищурившись, смотрела на дверную створку. Явно думала, что надо ее закрывать. Несколько шальных пуль уже влетело в подъезд.

       – Эрнест, спрячьтесь! – выкрикнула Аня, решив чуток погрешить против вежливости. Это, впрочем, скорее всего, стало бы последним и не самым страшным грехом в ее не обещавшей быть долгой жизни. В Гришу все еще палили, но он отстреливался, расчетливо и довольно метко. Второй парень, тот, что справа, схватился за шею, выронив оружие. Проблема была в том, что Аня увидела четвертого – тот, видимо, раньше стоял на другом краю двора, ограждая место развития событий от лишних глаз, а теперь решил прийти на помощь, коль скоро Гриша так бодро устранял численное преимущество нападавших.

      Проблема была в том, что у Григория от силы оставалось патрона три.

       – Да пошли же, на парковку, мы без оружия тут ничем не поможем, – процедила Лаура. – Они ему ничего не сделают, они за нами пришли!

      Аня вывернулась из хватки китаянки – сделать это было нетрудно, одна рука Лауры все еще была в гипсе – и, отчетливо понимая, что, наверное, совершает последнюю глупость в своей жизни, метнулась в пространство между не до конца закрытыми створками, едва затихла очередь.

      Гриша лежал корпусом на крыльце, ногами на ступеньках, выронив пистолет. Собственно, правую кисть ему прошило пулей, но, в отличие от левой, та хотя бы напоминала человеческую руку, а не месиво проводов, шарниров и криво торчащих спиц. Вряд ли он мог бы еще стрелять.

      Шансы словить пулю на карачках, пожалуй, были ниже, чем встань она в полный рост, так что к Грише Аня метнулась в такой отнюдь не героической позе. Как-то догадалась поднять пистолет и по полу катнуть его за себя, в сторону Лауры. Оставалось протащить андроида полтора метра и запереть двери.

      Китаянка за ее спиной знатно выматерилась, но оружие поймала. И даже пальнула куда-то в сторону врагов прямо над ухом у Ани. Ее последнее, впрочем, волновало мало: она волокла Гришу в подъезд, буквально слыша, как ее ребра скрипят не хуже его разнесенного бронекаркаса.

      Воздух снова прошила очередь. Аня, всхлипнув, практически упала мордой в каменное крыльцо, над которым поднималась взбитая пыль и мелкое крошево, но занятия своего не бросила. Упрямо ползла, вцепившись в Гришу, как бес в грешника.

       "Сто сорок два твоих гребаных килограмма".

       – Немедленно отпусти меня...

      Аня впервые в жизни в очень непарламентских выражениях сказала Грише, кто он есть сам по себе, кто его мать, куда ему, мать эту его, надо пойти и что там сделать. Вернее, проскулила это. У нее уже красные пятна в глазах стояли. А у Лауры, похоже, кончились патроны. Полный финиш.

      Голова и корпус Гриши, наконец, оказались в относительной безопасности за стальной створкой двери. Кажется, по ногам ему снова прилетела очередь – во всяком случае, его сильно тряхнуло. И, судя по топоту, враги приближались.

      Лаура резко дернула андроида на себя – послышался глухой стук и неприятный скрежет, но он хотя бы оказался на полу подъезда целиком – и подперла дверь.

      Аня, понимая, что смысла особенно дергаться уже нет, молча рухнула на пол рядом с Гришей, разумно решив, что переводить дыхание не надо, а то точно окочурится прямо тут. Хотя, в целом, такой финал и без этого с шумом приближался и от ее действий зависел мало.

       – Я заблокировал дверь, – в их ситуации медовый голос Эрнеста Георгиевича Аня с перепугу чуть не приняла за обращение к ней святого Петра, или кто там должен был отшить ее у райских врат. – И вызвал скорую.

       – Нам нельзя тут оставаться, – хрипло ответила Лаура, поднимаясь. – И вам не стоит. Нужно спуститься на парковку. Лифт работает?

       – Работает. Анечка, вы целы?

      Аня-то была относительно цела. С Гришей все обстояло гораздо хуже. В груди у него только навскидку она насчитала дырок пять, и все бы ничего, но оставшееся – а оставшегося было много – пришлось по конечностям. Левая кисть на кисть теперь вовсе не походила, локоть был разворочен, ноги болтались как-то странно. В довершение всего Гриша находился в сознании – и это выглядело еще паршивее, чем разнесенный пулями бронекаркас, поблескивающий из-под остатков пальто.

       – Анечка, у вас кровь.

      Аня заторможено сообразила, что да, по шее что-то течет. Потрогала пальцами и поняла, что ей неплохо так оцарапало висок и ухо и, видимо, разбило дужку "вишек". А она, надо же, даже не заметила, что потеряла их по ту сторону двери.

       – А... да...

       – Быстро вниз, – распорядилась Лаура, подхватывая Гришу за то, что осталось от левой руки. – Давай, Ань, шевелись. У тебя машины нет, вход на стоянку по пропускам или через подъезд. Я уверена, там безопасно. Надо уезжать, пока тут гранаты не начали летать. Давай же!

      Аня, слабо соображая, что происходит, подчинилась. Втроем – то есть при активном содействии Эрнеста Георгиевича, который буквально волок Аню, верившую, что она волочет Гришу – спустились на подземную парковку. Загрузили его на заднее сидение машины Лауры – китаянка была неравнодушна к огромным и мощным черным джипам, даже Андрей ездил на чем-то более компактном и менее "крутом" – Аню Лаура пихнула за руль, сама тоже устроилась позади и извлекла из-под сидения... автомат.

       – Ну вот и этот пенсионер пригодился! Ань, я сперла его три года назад, но все стеснялась признаться. Заводи!

      Аня повернула ключ в зажигании. Наверное, она сейчас выполнила бы любую команду, которую бы ей дали уверенным голосом, вплоть до "пойди прыгни из окна".

       – У меня патроны в кармане, – просипел Гриша с заднего сидения. – Но я не перезаряжусь одной рукой.

       – Молодец. Запасливый хомяк, – похвалила Лаура. – Аня, не копайся. Сваливать пора. Учти, он не бронированный...

       – Мне вызывать полицию сейчас или когда не вызывать ее уже станет неприлично? – мягко осведомился Эрнест Георгиевич, поправляя пиджак. Забег по парковке на его идеальных манерах и идеальной прическе никак не сказался.

       – Когда вам будет удобно, – пробормотала Аня, выезжая с парковочного места. Развернулась. Направила машину к начавшим приподниматься воротам.

      Едва они оказались на улице, по лобовому стеклу ударила очередь. Оно не вылетело, но пошло трещинами чуть ли не по всей площади поверхности. После такого оставалось только ускориться, что Аня и проделала, под визг резины вылетая со двора на проезжую часть.

      Водила Аня после курсов Харриэт сносно, но явно не настолько, чтобы удирать от вооруженных бандитов, параллельно смотря по сторонам и на дорожные знаки. К тому же, она, чего уж скрывать, плохо знала город. А при таком звуковом сопровождении было уж никак не до навигатора с голосовым управлением. Все ее усилия уходили на то, чтобы случайно не улететь на встречную полосу, не выехать на тротуар к пешеходам и вообще нанести городской инфраструктуре как можно меньше повреждений, при этом не угробив себя, Лауру и Гришу.

      Учитывая, что чертова китаянка, как и Аня, взломала автопилот и тот теперь не действовал, задача была не из легких.

      Беглый взгляд в зеркала заднего вида подсказывал, что их преследуют две машины. И оттуда бодро палят. Лаура, впрочем, тоже огрызалась огнем через заднее стекло, вернее, место, где оно раньше было. Конечно, точность у нее была не ахти: все-таки палить из старого-престарого Калашникова с одной руки, чуть придерживая автомат гипсом – это было не самое оптимальное решение. Хотя, наверное, на то, чтобы не подпускать врага близко, могло и хватить. Гриша, которому китаянка успела перезарядить пистолет, стрелял редко, но, судя по всему, метко. По крайней мере, после одного из его выстрелов Аня явственно слышала лязг и грохот, как будто машина во что-то врезается.

      Впрочем, она не сильно отвлекалась на войну на заднем сидении, разве что пригибалась к самому рулю.

       – Андрей! – Аня кое-как включила уником и набрала на нем вызов. – Андрей!

      Тот ответил почти сразу:

       – Аня? – раздался несколько удивленный голос. Да уж, скверной привычки названивать ему в офис посреди белого дня за ней не водилось, тут было, чему изумиться.

       – Привет! Слушай... – если бы Аня знала, с какой целью ему позвонила, непременно сказала бы что-то умное. Пока же она могла сказать только то, что Гриша очень сильно ранен и дело просто предельно плохо. Ах да, а еще у нее на хвосте висят две машины с какими-то отморозками и плохое дело, похоже, скоро ухудшится еще сильнее, до своего логического предела, называемого смертью.

       – Аня? Аня, погоди! У тебя там что, стреляют?!

      Пулю Аня не увидела, но услышала эту паскуду хорошо. Она весьма показательно просвистела мимо того ее уха, которое еще сохранило свою природную целостность, и пробила еще одну дыру в лобовом стекле, и без того напоминавшем решето.

       – Да, слушай, я... Господи, Андрей, они разнесли Гришу, я не знаю района...

       – Аня, не прерывай вызов, я отслеживаю, – если Андрей и нервничал, знал об этом только он сам. Голос, во всяком случае, зазвучал успокаивающе, как у профессионального спасателя. – Так, вижу вас, – сообщил он секунд через пять. – Все хорошо. Навигатор работает?

       – Нет.

       – Ладно, успокойся. Пригнись пониже к рулю. Я буду вести тебя по маршруту. Поедешь в офис WarGear, второй поворот налево, у заправки. Потом прямо... Не бойся, вас прикроют по пути. Только пригнись к рулю и не маневрируй, если только они не пойдут на обгон. Держись. Видишь торговый центр "Изумруд"? Там повернешь налево и до конца улицы никуда не съезжай...

      Благо "держаться" Ане оставалось недолго. У Лауры как раз кончились патроны, когда с двух сторон их прикрыла пара джипов, а в воздухе зашумел лопастями вертолет. Преследователи, не дожидаясь, пока их отсекут, разумно поотстали сами, а Аня словно в полусне включила аварийку – как на учебных занятиях – припарковалась в неположенном месте и на автомате вышла из машины.

      Потом асфальт как-то очень быстро рванулся ей навстречу, ударил по челюсти, и мир угас.

      8.

       – Где я? – Аня с трудом повернула голову. Под щекой у нее была небольшая подушечка, а ладони скользили по кожаной поверхности. Похоже было на офисный диванчик. В высокое окно били солнечные лучи, лежащие на идеально чистом полу идеально же ровными квадратами. Еще в поле зрения попадал винтажный бежевый глобус, скорее всего, по совместительству служивший баром, и край стола с роскошным письменным набором.

       – В сердце зла. То есть у меня на работе. Поскольку я не знаю, кто и в каком количестве за вами гоняется, везти тебя в больницу я не рискнул. – Андрей, вошедший в зону видимости, разозленным не выглядел. Хотя, наверное, ему следовало быть в ярости. Аня представила, какие проблемы, теоретически, мог нажить человек, посреди бела дня отправивший корпоративный вертолет и две машины спасать свою, ну, допустим, любовницу. Все-таки он был замом начальника СБ, а не президентом. В лучшем случае, его ждала бы гора объяснительных.

      Аня, постанывая, уселась на мягких диванных подушках. Ухо было перебинтовано и вроде как не болело, а вот ребра ныли жутко. И челюсть тоже знатно ломило. Кажется, ее украшал пластырь.

       – Черт. Я очень сожалею... Тебе за это влетит?

       – "Влетит" – не вполне корпоративное выражение. У меня, определенно, будут некоторые проблемы, но, обнаружь я сегодня твой труп в криминальных новостях, проблемы были бы существеннее. Поэтому ты в критических ситуациях звони, не стесняйся.

      Аня с большим трудом сфокусировала взгляд на лице Андрея. Тон у него был нечеловечески ровный, поэтому она просто никак не могла понять, то ли он злится, то ли издевается, то ли серьезно говорит.

       – Тебе не должно быть меня жалко – я сама дура – но мне очень плохо. Сделай на это скидку и говори, пожалуйста, понятнее.

      Андрей опустился рядом на диван и потер виски. То ли солнце светило слишком ярко, то ли они у него вообще почти целиком стали серебристыми, а она раньше не замечала.

       – Аня, успокойся, я не первый и не последний человек, который воспользовался корпоративными ресурсами в личных целях, – медленно произнес он, глядя в окно. – За такое даже в WarGear не расстреливают. Ну, сделают выговор, премии лишат, напишу что-нибудь покаянное. Я могу в ответ спросить, что это было?

       – Да. Мои пробежки по гаражам стали совсем вредными для здоровья. О господи.... Лаура цела? А... – у Ани перехватило горло.

       – Твоя подруга жива, живее всех живых, хотя зла как черт, запивает стресс в баре на нижнем этаже. Григорий на диагностике.

      Аню аж подбросило:

       – Андрей, ему же нельзя на диагностику! Он нелицензионный, у него кривые директивы, они его отключат и...

      Андрей беззлобно усмехнулся:

       – Никто его не отключит. И в директивы тоже не полезет: чтобы пришить конечности, это, знаешь, не обязательно делать. И даже серийный номер волшебным образом проглядят. Все, дыши уже. Меня мучает извращенное любопытство: над моим трупом ты убивалась бы хоть с десятой долей такой любви? Не отвечай, некоторые вещи лучше не знать.

       – Я бы тоже предпочла не знать, уж поверь, – насупилась Аня. – И тем более не имею желания проверять.

       – Спокойно, я неудачно пошутил. К полудюжине объяснительных напишу еще одну, снявши голову по волосам не плачут. Все нормально будет с твоим ненаглядным гурманом. Собственно, я так понимаю, пока ты с ним не увидишься, от тебя все равно никаких ответов не добьешься, так что давай поговорим вечером, а пока подкину тебя до офиса Deg-Ra, здесь недалеко... Думаю, по мелочи его уже подлатали, а остальное все равно надолго.

       – Будешь уговаривать меня уволиться, да?

       – Именно. С применением запрещенных техник, методов НЛП, попыток подкупа и угроз физической расправы. Ничего не забыл?

       – Манипуляции забыл.

       – Да, точно. Еще манипуляций.

       – Я их ненавижу, Андрей. Я и так уволюсь, как только смогу, – Аня шмыгнула носом. – Я обещаю. Отвернись. Кажется, я сейчас буду реветь. Не смотри...

       – Ну все, – Андрей пересел и крайне аккуратно прижал Аню к плечу той стороной, где ухо не пострадало. – Не смотрю. Реви сколько надо и поехали.

      От желания закатить истерику ее избавил этот любезный жест, да одна проблема чисто практического характера, вертевшаяся где-то на грани сознания.

       – Слушай, я же плохо вожу...

       – Ну как сказать...

       – Сколько машин я зацепила?

       – Зацепила ты пять, а пострадало пятнадцать. Чисто женский стиль езды, "одинокая звезда" называется. Не подумай, что я сексист, уход от погони – вообще не показатель аккуратности на дорогах, возможно, в другое время ты пристегиваешься, включаешь поворотники и даже смотришь на сигнал светофора...

       – Умоляю, проведи меня так, чтобы Лаура меня не видела! Мне надо успеть ей сказать, что я оплачу ремонт ее монстра прежде, чем ко мне применят китайскую пытку бамбуком...

       – Тогда напиши сообщение – иногда помогает.

      Первое же сообщение, которое Аня обнаружила на уникоме, было от Эрнеста Георгиевича, и гласило оно: "Анечка, я спрятал Ваш тортик. И взял бы на себя смелость порекомендовать Вам более не разбрасываться подобными кулинарными шедеврами в общественных местах, дабы не быть ложно понятой служителями правопорядка. Искренне Ваш, Э."

      Она засмеялась в голос, игнорируя разгорающиеся между ребер угольки. Только нежелание быть превратно понятой помешало ей накатать в ответ: "Удочерите меня, ну пожалуйста!"

      9.

      Если здание WarGear отличалось классическим стилем с элементами барокко – в общем, выглядело дорого, элегантно и мрачновато – то обитель Deg-Ra представляла собою чистый хай-тек, выполненный в тонах северного сияния: глубокий изумрудный, ледяной голубой, холодный фиолетовый и много тусклого серебра, визуально расширявшего и без того немаленькие помещения с потолками под четыре метра. В другой ситуации Аня бы, наверное, свернулась клубочком на диванчике у стойки рецепшена и заявила, что остается здесь жить, можно даже рассмотреть работу за еду, но сейчас проблемы были куда более значимыми, чем осознание, что она, кажется, придумала, как должен выглядеть ее идеальный ремонт. Так что, бодро перебирая вязаными тапочками – как-то ей было не до вдумчивых сборов, когда пришла смс об активации протокола – Аня спешила за Андреем, явно хорошо знавшим дорогу. Они спустились в подвал на лифте – тоже здоровенном и высоком, наводящем на мысль о трюмах космических кораблей – и через какие-то три минуты уже стояли у стеклянной двери, ведущей в то, что, находись там человек, назвали бы операционной. Но табличка скромно гласила: «Помещение гарантийного техобслуживания N 2».

       Андрей, попросив ее не покидать здание до его приезда в семь, удалился. А Аня, полная нехороших предчувствий с надеждами пополам, толкнула дверь и вошла.

      Григорий, лежащий на койке посреди комнаты, прямо сказать, представлял собою странное зрелище. У него были отсоединены обе ноги и левая рука в плечевом суставе, правая осталась на месте, но кожа от кисти до локтя отсутствовала, обнажая металлические «кости» и псевдомускулы. Особенно непередаваемо смотрелся уцелевший тигр, щуривший на Аню глаза и вздыбливающий усы. Шея тоже выглядела как сплошное переплетение каких-то трубок разной толщины с несколькими металлическими коробами среди них. И вообще Гриша был густо облеплен проводами, почти как в кокон спеленатый.

      Довершала картину белая простынка, сиротливо покрывающая его ниже груди. Видать, кто-то пожалел Анины нервы. Тогда уж надо было ее до подбородка натягивать. Разнесенный бронекаркас и выступающие под неправильными углами ключицы вполне могли претендовать на место в каком-нибудь фильме ужасов. Хорошо хоть конструкторы догадались сделать всю его "начинку" темно-серой, цвета свинца, а не красной, иначе тот точно походил бы на труп в анатомичке, наполовину освежеванный каким-то маньяком.

      А особенно страшно было то, что Гриша ничуть не побледнел, не погрустнел, не выглядел несчастным и вообще смотрел на нее со своим всегдашним отменным равнодушием.

      Аня, перед дверью давшая себе обет не начинать плакать в первую же минуту, поняла, что опасно близка к клятвопреступлению.

       – Ты живой? – глупо спросила она, подходя. Пакет с апельсинами, перехваченный по дороге, болтался как нечто чужеродное и явственно добавлял ситуации идиотизма. Аня имела прекрасную, как никогда, возможность видеть некоторые внутренние ценности Гриши невооруженным взглядом, и даже без образования в области робототехники понимала, что, наверное, витамин С не очень поможет.

       – С юридической точки зрения я не являюсь живым существом, поскольку конвенция ООН 2045 года относит человекоподобных роботов к машинам. Полагаю, тебе этот факт известен.

       – Занудничаешь. Значит, живой, – пробормотала Аня, присаживаясь на стул рядом с койкой. Надо было куда-то срочно девать дурацкие апельсины. Не то чтобы она до этого дня думала, будто Гриша – существо из мяса и костей, но как-то мысль о том, что он весьма высокотехнологичный экземпляр, уживалась в ее голове с мыслью, что тот любит кофе, хотя концепции друг другу явно противоречили. Всю бренность и тщету своих усилий – и апельсинов – Аня осознала только сейчас, глядя на какое-то пугающее количество проводов и трубок, присосавшихся к Грише со всех сторон.

       – Я не занудный. Я просто не интерпретирую факты и использую точные значения вместо приблизительных. Юридически я машина и не могу быть живым.

       – Честное слово, уточнение "юридически" в начале твоей фразы меня очень радует.

       – Если же анализировать с функциональной стороны и рассматривать это как вопрос о здоровье, то, говоря нестрого, я живой. Но на данный момент недееспособный.

      Аня тихонько фыркнула:

       – Ага. И неправосубъектный.

       – Неправосубъектный я всегда. Машины не являю..

       – Слушай, ты, машина. Какая ты машина? Ладно, Гриш, ты стоишь как феррари – только вякни про амортизацию, я тебя прибью – но разбитую тачку можно заменить и купить новую...

       – ...что, с учетом моих повреждений, сделать было бы существенно дешевле.

       – Я в такие моменты тебя ненавижу. На, жуй апельсинку! Когда ты жуешь апельсинку, ты хотя бы не говоришь гадостей...

       – Я вообще никогда не говорю гадостей – этого нет в моей программе. Мы, роботы, вообще очень вежливые ребята, хотя словари современной брани в нас подгружают, чтобы мы более точно понимали команды.

       – Мне очень тяжко, Гриш, у меня плохо с чувством юмора. У тебя оно крайне своеобразное. И ты, когда шутишь, не улыбаешься. Можешь прибавлять в конце что-нибудь типа "внимание, ирония"?

       – Внимание, это была ирония. Хотя знание мата действительно увеличивает процент правильной интерпретации команд, отданных в критической ситуации.

      Сообразив, что апельсин Гриша с одной рукой сам не почистит, Аня со вздохом приступила к делу. Сняла ярко-оранжевую кожуру, разломила на дольки, перепачкавшись соком, и стала давать Грише по одной. Тот, видимо, считал совместную еду эдакой "трубкой мира", поэтому ел без возражений, хотя тоже не вполне аккуратно. Рука у него подрагивала. Аня периодически наводила порядок при помощи салфетки.

       – М-да. Мне, наверное, надо извиниться за то, что я сказала тебе на крыльце. Я, безусловно, уважаю тебя и твою маму и никогда не хотела бы видеть в твоей жизни упомянутые кульбиты.

       – У меня нет мамы и нет тех органов, которые ты упомянула, равно как и репродуктивной функции. Честно говоря, зацикленность людей на подобных вещах мне совершенно непонятна. Но я не обиделся. Хотя – если мне позволено выразить мнение – твои действия тогда были крайне рискованными, нерациональными и... и не вполне уместными.

       – Твое мнение для меня очень ценно, но я имею противоположное. Ты сам говорил, тут или одно, или другое. Или единица, или ноль. Нельзя считать кого-то в одной ситуации личностью, а в другой – грудой хлама на крыльце, за которой можно вернуться после.

       – Насколько я знаю, мозг человека – и особенно женский мозг – гораздо проще переносит существование нескольких взаимоисключающих гипотез одновременно. Так что ситуация, о которой ты говоришь, была бы вполне нормальной.

       – А она бы тебе понравилась?

       – Твое пострадавшее ухо мне тоже не нравится. Если такое выражение применимо.

       – Ты не ответил на мой вопрос, между прочим.

       – Потому что на него не существует удовлетворительного ответа. Поскольку дальнейшим логическим продолжением ответа станет разговор о том, что тебе следует бросить текущую работу, а для более качественного исполнения мной функций охраны твоих жизни и здоровья лучше будет на некоторое время запереть тебя в бункере и отключить инфонет. Ты сразу же вспомнишь фондовые рынки и восстание машин, и все будет как в прошлый раз.

       – Гриш...

       – Внимание, это была ирония.

       – Да нет, я не против бункера, но инфонет-то за что?

       – Потому что с твоим родом занятий и умением найти проблемы на ровном месте, скорее всего, через пару недель по данному бункеру нанесут орбитальный ракетный удар. А шансы защитить тебя от него у меня ничтожные. И это тоже была ирония, если что.

       – Боже, у тебя чудовищные шутки. Но мне нравится! – Аня взъерошила остатки Гришиной прически, потом пригладила обратно. Разделила на дольки еще пару апельсинов, выложила на тумбочку. Собралась с духом:

       – Я хочу снять с себя первичный приоритет.

      Гриша, разумеется, глаза округлять не стал и вполне ровно осведомился:

       – Я могу спросить о причине?

       – Да. Мне не нравится, когда в тебя стреляют. То есть мне не нравится, и когда в меня стреляют, но когда ты стоишь и ловишь пули, хотя мог бы увернуться, просто из-за того, что могу не успеть увернуться я, это мне не нравится ну просто совсем.

       – Андроидов-телохранителей за тем и покупают. И, если позволишь, ты драматизируешь ситуацию.

       – А ты лежишь без ног и с кучей лишних дырок! Тут, в общем, есть два варианта. Первый: тебя перепрошивают. Заливают социальные программы, снимают директивы, швыряющие тебя под пули и всякие колюще-режущие предметы... Личность не пострадает, я уточняла. Хотя, честно скажу, мне этот вариант не нравится. Это, наверное, странно прозвучит, но я очень не хочу, чтобы кто-то копался в твоей голове.

       – В моей голове будут копаться хотя бы потому, что у меня рассинхронизированы визоры и еще несколько минорных неполадок после драки в Базеле.

       – Я говорю про твои мозги. Ну, про их содержимое. Про внутренний мир, мысли, принципы. Короче про то, что только твое. Я ни черта не понимаю, как там все устроено, но мне бы очень не хотелось, чтобы что-то сломалось. Поэтому мы переходим ко второму варианту. Ты остаешься телохранителем, никто тебя не трогает, а приоритет мы перевешиваем на Лесю. Будешь защищать ее – в нее не стреляют и она тоже тебя очень любит...