сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 51 страниц)
- Да ты девчонка еще! – хохотнул ее насильник и старательно, с упорством и рвением стал вдалбливаться в ее беспомощное тело, растягивая, разрывая изнутри. Он имел ее жестко и больно, царапая ее бедра и оставляя красные, кровавые отметины. В агонии она увидела, как перед ее глазами мелькнула сталь кинжала, человек, все это время читавший заклинание, опустил острие кинжала на ее грудь и вывел буквы «Эмм», режущая боль отключила девушку. Когда, не без чужой помощи, она очнулась, на ней был уже другой, с такой же животной страстью вколачивающийся в ее тело. Между ног саднило, мышцы сводило, бедра были изувечены синяками и ранами, а на груди было выцарапано «Эммахэнна». Чувство времени было потеряно, все слезы уже были пролиты, голос пропал от криков. Следующий оказался еще крупнее предыдущих, она не знала, когда прекратится этот ад. В бессильной попытке отодвинуться от него она наткнулась на кулак, упавший на ее лицо, рассекая губы. Струйка крови потекла по подбородку. Помещение закружилось перед глазами, и она провалилась в бездну. Когда Эмма очнулась, что-то согревало ее грудь, придавая жизненных сил и энергии, что-то зарождалось в ней и подталкивало к безумию. Опустив взгляд, она увидела кровавую надпись на своем теле – Эммаханнауэр. Движения очередного незнакомца стали быстрее, стоны громче, было отчетливо видно, что он уже на грани. Достигнув пика наслаждения и с громким стоном, одновременно, в нее вонзился тот самый кинжал, по самую рукоятку.
Девушка закричала и проснулась от жуткого свиста, который, как острие кинжала, вонзился в ее голову, вызвав нечеловеческую вспышку боли. Она спала в кресле главного зала, закинув ноги на подлокотник. Эмма проснулась в холодном поту, а свист, вырвавший ее из тягучего кошмара, не на шутку испугал Темную, от чего она попыталась резко подняться, но грузно рухнула под стол. Вырванная из кошмара, она была слишком дезориентирована, чтобы понять, откуда был свист, но достаточно взбешена, чтобы услышать спешный удаляющийся стук посоха. Эмма подскочила и, вновь зацепившись за что-то, упала, больно ударившись об кресло рукой. Зашипев, она раздраженно посмотрела на ботфорты, шнуровка которых, к ее удивлению, была переплетена между собой и завязана в узел.
«Что за черт? Когда этот поганец успел ЭТО сделать? И что был за свист??»
Эмма нервозно дернула за шнуровку и попыталась распутать узел, ничего не вышло. Зарычав и освобождая бушующую магию, она разорвала шнуры удлинившимся острым когтем. Бурлящий гнев разжигал ее естество изнутри. Наплевав на состояние своих сапог и вскочив на ноги, она с жаром ударила кулаком по столу, разломив ни в чем не повинную мебель пополам. Втянув воздух носом, она тяжело выдохнула, судорожно сжимая рукой край стола, но удаляющийся стук и хихиканье побудили в ней нечто безумное и звериное, доселе спящее в глубине души. Взмахнув рукой, она швырнула часть стола в окно. Под грохот падающих книг и звон сыпавшегося стекла, она взревела:
- Румпельштильцхен!
Напрочь забыв про магию, она бросилась за ним. Настежь раскрыв не плотно запертые двери зала, она снова за что-то зацепилась ногами и с грохотом рухнула в проеме двери. Удар выбил из легких воздух. Послышался едва уловимый лязг и на девушку перевернулось ведро, ранее стоявшее на бортике двери и ожидавшее своего звездного часа. Содержимое ведра оказалось смесью кухонных помой и слизней, жижа растекалась по валяющейся девушке, впитываясь и проникая за шиворот, стекая ручейками по золотистым волосам и на лицо. Все остальное было как в тумане.
У Румпельштильцхена было немного времени на разработку какого-либо плана, поэтому мужчина воспользовался идеей своего сына, который когда-то так пошутил над собственным отцом. Тогда, Румпельштильцхен посмеялся над находчивостью своего мальчика, но сейчас он был не уверен, что Темная посмеется над этой идеей. Однако месть, вперемешку со злобой и обидой, диктовали свои правила. Ожидая появления Темной в замке, мужчина вырезал из кусочка дерева небольшую свистульку, такую он делал сыну в детстве и учил насвистывать простые мелодии. Эта свистулька должна будет разбудить хозяйку этого замка. Дождавшись глубокой ночи, когда уставшая и изнеможденная блондинка заснет на кресле, мужчина тихо прокрался к ней и на свой страх и риск попытался завязать ей шнурки. К его удивлению, девушка совершенно ничего не чувствовала. Она была вовлечена в глубокий сон, иногда дергала ногами, шептала мольбы о помощи и учащенно дышала. Ему было жаль блондинку, он смутно догадывался, что за свои годы жизни она сотворила и повидала немалое, что теперь это, в наказание, преследует ее каждую ночь. Но сегодня никакой пощады. Завязав шнурки, подготовив растяжку у порога и устроив удобнее ведро, он стал ждать первых лучей солнца. С рассветом, крики девушки стали отчетливее. Когда она вскрикнула особенно громко, мужчина посчитал, что ее необходимо срочно будить, и с силой дунул в свистульку. Услышав грохот и рассмеявшись, он постарался скрыться в своей комнате, но не успел. Уже на пороге, в попытке запереть комнату, перед ним материализовалась совершенно сухая девушка, с черными, как ночь, глазами. Этой шалости она не засмеется, эту шалость не простит. Хромой отшатнулся от нее, но был схвачен когтистыми руками за воротник рубашки. Послышался треск ткани, вспарываемой когтями. Сердце мужчины пропустило удар, когда Темная прищурившись рассматривала свою добычу. Судорожно сглотнув, Румпельштильцхену показалось, что это услышала даже сама Эмма, отчего приблизилась к нему совсем вплотную. С силой дернув его рубашку вниз, он ощутил, как земля под ногами исчезает и они проваливаются куда-то вниз. От стремительного падения, сердце мужчины сделало кульбит и упало в пятки, неуверенно подавая признаки жизни. Прежде чем по щелчку пальцев зажглись факелы, в нос мужчины ударил металлический запах крови, сырости и смерти. Девушка молча потащила хромающего мужчину за собой по коридору. Напротив каждого факела находилась металлическая дверь, украшенная засовом и небольшим окошком с прутьями. Они оказались в темнице, он и подумать не мог, что в глубине этого замка могла находиться темница. Внутренне он был расстроен тем, что снова так глупо позабыл о ее магии и о том, кем она являлась и что могла с ним сделать. Но не он же был виноват в том, что она спустила на него всех своих чудовищ. Мужчина обреченно и едва поспевая тащился за ней.
========== Глава 13. ==========
С каждым шагом в темнице в нем просыпался какой-то животный ужас. Воображение играло явно не в его пользу и подбрасывало с каждым разом картинки все ужаснее и ужаснее. Сквозняк был настолько силен, что продувал до костей, а его чуткий слух улавливал лязг цепей на ветру, свист ветра, хрип и… рычание? В последнее он не хотел верить. Поравнявшись с одной из многочисленных дверей, блондинка с силой втолкнула мужчину в камеру. То, что он увидел, было действительно пугающим. На полу и стенах виднелись следы крови, в помещении стоял характерный запах с примесью рвоты и разложения. Хромой с опаской перевел взгляд на стол, на котором располагались различные пыточные инструменты, в стены были вбиты цепи с оковами, а посреди камеры стоял деревянный столб с крюком. Все не новое, можно было с уверенностью сказать, что эти вещи использовались часто и по назначению.
- Выбирай! – Темная жутко оскалилась, обнажив отросшие клыки, и кивнула в сторону стола. В ее глазах была лишь пустота, невозможно было что-то предугадать в ее действиях, увидеть душу, что глубоко была спрятана в клетке собственного проклятия, магии и ненависти ко всему живому. Он медлит, оттягивая неминуемое.
- А что ты думал, тебе сойдет с рук такое поведение? Ты здесь никто, - девушка шипела, вкладывая в каждое слово всю свою злобу. – Может, выберешь это? – она продемонстрировала огромные кусачки, и мужчина отчаянно замахал головой, он даже не хотел знать, что она может откусить этим предметом. – Нет? Жалко-жалко, может, тогда это? – Темная продемонстрировала массивное клеймо, с какой-то витиеватой длинной надписью. Мужчина тяжело сглотнул и неосознанно попятился в сторону столба. – Столбик выбираешь? Значит, розги. Как тебе эта вещица? - она подняла со стола небольшую плеть, с плотной рукояткой, на конце которой свисало множество плотных кожаных жгутов, концы которых были украшены металлическими наконечниками. С ее словами мужчина испуганно отшатнулся от столба и по неосторожности выронил посох.
- А можно...просто плеть, - дрожащей рукой он указал на плетку, висящую на крюке в стене. В его голосе слышались нотки мольбы о помощи, но ее затуманенный магией разум отказывался мыслить трезво. Хромой увидел, как девушка едва уловимо пожала плечами, магией подманила к себе черную кожаную плетку и выжидающе посмотрела на него. Колеблясь, надеясь, что это жестокая шутка и до последнего вглядываясь в темень ее глаз, он лишь встретился с беспристрастностью. Поборов дрожь в коленях, без помощи посоха, он, подойдя к столбу, обнял его.
Тишину, нарушаемую его рваным беспокойным дыханием, разрезал свистящий звук взмаха плети.
Удар. Плеть полоснула по спине мужчины, едва рассекая ткань льняной рубашки. Мужчина поборол рвавшийся наружу стон. Девушка ощутила, как ей становиться легче.
Удар. Этот удар сильнее, плеть рассекает ткань и вспарывает смуглую кожу мужчины. Хромой дернулся и едва застонал. Девушка с наслаждением отметила для себя, что этот звук ей приятен. Она хотела выплеснуть на него всю свою боль, хотела, чтобы он прочувствовал.
Удар. Удар. Удар. Кончик плети болезненно полоснул по костяшкам торчащих ребер. Струйки крови сбегают по спине, пропитывая светлую ткань рубахи и окрашивая в красный цвет. Запах кожи с металлической примесью крови распространялся по помещению. Мужчина болезненно застонал. Он не хотел верить в реальность происходящего и в то, что девушка получала от этого удовольствие. Она не остановится на паре ударов, их будет больше. Он зажмурился и представил перед собой сына, ради которого он должен продержаться, который где-то там, в чужой семье, ждет его. Он ощущал, как рассеченная плоть горела огнем, как горячая кровь неприятно стекала по телу. Ткань рубашки, превратившаяся в лохмотья и едва державшаяся на плечах мужчины, неприятно прилипала к ранам и при малейшем движении причиняла невыносимую боль.
Удар. Удар. Она била со всей силы, вымещая на него всю свою злость, всю свою горечь и отчаяние. Липкий кошмар не хотел отпускать ее из своих лап, с каждой встряской напоминая ей события трехсотлетней давности. Она била его за себя, за ту обреченность, что она испытывает каждую ночь, видя этот сон, за те пролитые слезы и страдание, за то одиночество, навсегда поселившееся в ее сердце. Удар. Удар. Столько лет прошло с той ночи полной боли, унижения и отчаяния. Но пустота, поселившаяся в ней вместе с темнотой, не позволяли ей забыть. Удар. Рука дрогнула, а глаза наполнились слезами.
Удар. Ноги мужчины подкашивались под шквалом ударов. Он не старался себя сдерживать, вскрикивал и стонал до хрипоты в голосе. Захлебывался собственными слезами. Он был не глуп, он чувствовал, что она наказывает его не за сегодняшний день, она вымещает на нем свою боль и злобу. Ему хотелось развернуться и встряхнуть ее, но страх и чувство самосохранения приказывали стоять из последних сил и крепче обхватывать сырой ствол дерева.
Эмма видела, как ноги мужчины дрожат. Предательски темная часть души ехидно заметила, что ей было бы приятно увидеть, как этот несчастный упадет на колени и больше не сможет подняться, и шепнула на ушко свою безумную идею. Поддавшись наитию, девушка послушно замахнулась и прицелилась кнутом в больную ногу мужчины. Уже на полпути к поставленной цели, ее прошибло током осознания. Эмма едва успела остановить кнут, что упал ненужным жгутом кожи между ними. Стряхнув наваждение и давящую, негодующую темноту с плеч, она подошла к мужчине.
Он почувствовал, как его буквально отдирают от столба и без особых усилий куда-то толкают. Он плохо осознал, что произошло, но смутно догадывался, что Темная швырнула его сквозь стену. Затуманенным взглядом он отметил, что оказался в похожей камере, с одинокой жесткой кушеткой, на которой он сидел. В душе было ощущение пустоты и благодарности за то, что боль наконец-то прекратилась. Он думал, что, ступив на этот путь, он сделал правильный выбор, но сейчас сомнение разъедало его изнутри. Силы были не равны. Он бежал от войны, а попал в ту же войну, в закрытое помещение, сталкиваясь в нем лицом к лицу со своим противником и каждый раз проигрывая. Приложив огромные усилия, мужчина попытался прилечь на бок. Адская боль пронзила всю его спину, сковав позвоночник, сжимая легкие и выдавливая с хрипом весь воздух. Стараясь больше не тревожить изувеченную спину, хромой аккуратно перекатился на живот и забылся глубоким сном.
Так прошло трое суток. Румпельштильцхен был настолько физически вымотан, что практически проспал сутки в одной позе. Очнувшись, он не сразу понял, где находился, но картинки прошлого дня и пульсирующая боль в спине красноречиво напомнили ему о происшедшем. Прилипшие и засохшие лохмотья когда-то бывшей рубашки раздражали вспоротую кожу, не позволяя ранам затянуться и сковывая движения. Едва уловимое движение, судорожный вздох приводили к ощущению сходному со сдиранием кожи с живого человека. Румпельштильцхену оставалось неподвижно лежать на кушетке и ждать, когда Темная выпустит его из темницы, и тогда, возможно, ему удастся избавиться от этой тряпки. Уткнувшись лицом в деревянную поверхность кушетки, и уставившись стеклянным взглядом в стену, он прокручивал в голове события последних дней. Было много вопросов, и ужасно мало ответов. Он пытался зацепиться за что-то, что смогло привести его к ответам, но не мог. Мужчина чувствовал, что ходит вокруг множества ответов. Сопоставляя увиденное, аргументируя те или иные поступки, прикладывая все усилия к пониманию, но все равно не мог ухватиться за ниточку, ведущую к выходу из путаницы его мыслей, не мог точно объяснить поступки Темной. За мыслями он не заметил, как погрузился в беспокойный сон. На следующие сутки, предательски урчащий желудок напоминал о голоде, который не собирался мириться с обстоятельствами, в которые попал мужчина. В горле пересохло от жажды, и сухие губы пошли трещинами. Даже в таком замкнутом помещении ходили сквозняки, хромой попытался подтянуть к себе ноги, но движение раскрыло едва зажившие раны на ребрах. Помещение наполнилось едва уловимым запахом крови, стекавшей из потревоженных ран. Что-то рыкнуло и отчаянно стало скрестись в стену, что прилегала к его кушетке. Этот бы факт испугал мужчину, будь он в нормальном состоянии, но ослабленный организм требовал покоя и сна.
Он очнулся от стука собственных зубов, его знобило, на лбу проступил холодный пот. Тошнота от недостатка еды подкатывала к горлу, а потрескавшиеся губы были покрыты засохшей корочкой крови. Животное рычание, глухие удары о стену, скрежет чего-то о стены, лязг металлических цепей ему казался лишь уловкой воображения уносящей за грань беспамятства. Не отдавая себе отчета, он с трудом, все еще дрожа, прижался к каменной стене, от которой веяло теплом. Камни были прогреты, но совершенно не спасали от озноба. Сон утянул мужчину за собой.
Из забытья его вырвал громкий хлопок раскрывшейся и едва не слетевшей с петель двери. Остальное он помнил фрагментами. Помнил, как впервые увидел испуганную Эмму, глаза которой выражали настоящий ужас и панику. Какое-то обеспокоенное бормотание, убаюкивающе действующее на него и утягивающее обратно в сон. Болезненный удар по щеке и что-то холодное прислоненное к губам. С трудом повинуясь, и приоткрыв губы, ощутил прохладную воду, полившуюся в пересушенный рот и стекающую струйками по подбородку. Он слышал звуки, будто между ним и миром была воздушная прослойка, все отдавалось эхом, и было приглушенно. Помещение поплыло перед глазами, снова крик и удар по щеке, вырвавший его из темноты. Он с трудом разлепил глаза и к губам грубо прислонили что-то еще, а пальцем, надавив на подбородок, заставили открыть рот. Это была не вода. Вязкая жидкость с травяным привкусом горечи, обволакивая, стекала по горлу. Достигнув своей цели, он почувствовал, как по телу разливается спасительное тепло, становясь жгучим в районе сердца и унимая дрожь в теле. Стало легче дышать, Румпельштильцхен почувствовал, словно в него вдохнули жизнь. Тело наполнялось энергией и силой, озноб пропадал, а взгляд становился более осмысленным.
***
В тот вечер Эмма стегала мужчину со всей злобой и ненавистью, что хранило ее черное израненное сердце. В последний момент ее словно кто-то одернул, заставил взглянуть на все другими глазами, увидеть несчастного человека, едва стоящего на ногах и истекающего кровью. Швырнув его в соседнюю комнату, девушка исчезла в фиолетовой дымке. Два долгих дня она скиталась по далеким землям, заключая сделки и взимая непомерно великую плату. Отдохнув, набравшись сил и энергии, что была заключена в свежем морском воздухе, солнечных лучах и запахе хвои, она вернулась в замок. В голове была какая-то подозрительная легкость, на душе спокойствие и ничто не тяготило душу.
