сообщить о нарушении
Текущая страница: 50 (всего у книги 51 страниц)
Румпель неуверенно протянул руку в ответ. Едва когти тьмы коснулись его пальцев, он почувствовал не легкость и даже не освобождение. Румпель почувствовал холод и опустошенность, медленно подкрадывающиеся к его душе, желающие насытиться им самим. Никакой защиты. Страх, отчужденность. Глубоко дремлющие черные мысли стали медленно пробуждаться, уничтожая свет и любовь, которыми он раньше жил.
— Нет-нет-нет, это не правильно, — он моргнул, сбрасывая с себя наваждение, поспешно отводя глаза. Холод охватывал кисть, медленно поднимаясь выше.
— Нет! Я не хочу, — теплые воспоминания о Бэе стали меркнуть, уступая жажде мести. — Не правильно! Не нужно! — Румпель попытался выдернуть руку, но тьма не отпускала, медленно проникая под кожу.
«Только чистый сердцем уничтожит тьму».
— Оставь меня, — рыкнул мужчина, вытягивая запястье из цепких когтистых лап тьмы. Освобождая разум, впуская в душу тепло и свет, по которым он успел соскучиться за считанные секунды. Любовь — единственная магия, которой он хотел обладать. Только ее силой и чистотой. Монстр сделал шаг ближе, до судорог в пальцах вцепившись когтями в фаланги. Тьма не собиралась отказываться от такого сладкого куска новой жизни. Нового сосуда для ее существования. Чистого, нетронутого тьмой сердца, способного служить тьме долгие столетия.
— Нет! Уйди! Я люблю ее! Бэя! Дитя! Оставь меня! — боль замораживала руку, убийственным холодом поднимаясь по запястью. Румпель беспомощно заскулил, не оставляя попыток выдернуть руку. — Оставь… — тихо прошептал он, ища глазами что-то, за что можно было бы ухватиться, спастись. Взгляд невольно остановился на кинжале, торчащем из мрамора. Металл поблескивал в лучах солнца, а буквы частично исчезли. Нахмурившись, Румпель предпринял последнюю попытку спасения своей души. Последний шанс на жизнь, наполненную светом, теплом и любовью. Продолжая сопротивляться чудовищу, он схватил свободной рукой рукоятку кинжала, и навалился на него всей массой. Мрамор нехотя пропускал через себя волнистое острие, позволяя вонзить кинжал до упора. Едва рукоятка коснулась зелени камня, появилось мягкое свечение, а рука стала свободной. Не выпуская кинжал, мужчина с широко распахнутыми глазами, не веря в происходящее, смотрел на монстра, чьи черты лица исказились от боли и предательства. В грудине его появилось точно такое же свечение, а рев, похожий на крики мертвецов из ада, резав слух.
Свечение разрасталось, пока не вспыхнуло, разливаясь магией по всему саду, откидывая Румпеля к лестнице. Перед тем как погрузиться во мрак, он ощутил резкую боль в затылке. Мощная волна света растекалась по всей территории замка, превращая зеленый мрамор в пыль, убирая на своем пути все препятствия, уничтожая любые преграды.
В комнате было жарко от пылающего огня, но ни одна из женщин в этом помещении не собиралась так просто сдаваться. Среди ругани, звона битого стекла и потрескивающей от огня мебели доносился злой, нетерпеливый рык. Клыки вонзались в оковы, разрывая переплетенную кожу, борясь с толщиной материала. Другая голова заботливо зализывала макушку своего брата.
Эмма нахмурилась, озабоченно глядя на Голда. Крови не было, но, видимо, удар был слишком сильным даже для цербера. Сбоку шевельнулся Бэй, пытаясь подползти к псу.
— Эй, не двигайся, — шепнула Эмма, удерживая мальчика за плечо. Он испуганно прижал ближе к себе ребенка и виновато взглянул на девушку.
— Я хочу помочь… Голду, — Эмма отрицательно качнула головой, бросив мимолетный взгляд на цербера.
— Не нужно, он почти справился, — девушка испуганно обернулась, когда Малифисент вскрикнула от боли. Женщина тяжело дышала, выставив перед собой посох, прижимая руку к бедру. Когда Реджина, победно улыбаясь, занесла руку для решающего жеста, их настигла волна магии. Задохнувшись, Эмма вцепилась в одеяло, жмурясь от головокружения и резко подкатившей тошноты. Малифисент охнула и, потеряв опору в посохе, упала на колено, смотря на Эмму. Королева покачнулась, сумев устоять на ногах, и шокировано обернулась к Эмме. В ее темном взгляде Эмма впервые увидела панику и настоящий страх. Обнажив белоснежные зубы, Реджина развернулась к Малифисент, движимая яростью и усталостью. С каждым шагом ее взгляд становился холоднее, а пламя в поднятой руке зажигалось все ярче. Она наслаждалась слезами и болью в голубых глазах ведьмы. Обессиленная, женщина не могла превратиться в дракона, чтобы защитить себя, спастись.
Реджина почувствовала, как что-то острое вонзилось в ее плечо, сбивая с ног, утаскивая за собой. Сердце Малифисент пропустило удар, когда Голд, в последний момент, путаясь во все еще не отпускающей его плети, прыгнул на королеву. Она с широко распахнутыми глазами смотрела, как огромная золотая туша, вцепившись в королеву, и, кувыркнувшись, рухнула на спину позади нее. Реджина вылетела в коридор, мощно ударившись о противоположную стену. Эмма закрыла глаза Бэю, нашептывая какие-то успокаивающие слова. Собрав последние силы, ведьма подтянула к себе посох и поспешила подняться на ноги. Цербер извивался на спине, высвобождая лапы от последних кусков кожи. С пасти одной из голов стекала кровь. Другие головы, клацая клыками, тянулись к Реджине, которая, прижимая ладонь к окровавленному плечу, шипя от боли, пыталась исчезнуть из замка. Женщина затравленно отступила на пару шагов вдоль стены. Когтистая лапа зацепилась за подол платья, и пес, с каким-то радостным рыком, потащил свою добычу к себе. Реджина вцепилась в ткань, сопротивляясь, испуганно ища глазами выход из ситуации. Взгляд невольно остановился на Малифисент, ее измазанные помадой губы растянулись в презрительной усмешке.
— Помоги мне, — выдавила из себя Реджина, морщась от боли. Малифисент отрицательно качнула головой, не в силах произнести ни слова. — Он же убьет вас всех, — ведьма рассмеялась, бросив безразличный взгляд на пса, что рыча, перевернулся на брюхо, медленно поднимаясь на лапы.
— Только тебя, дорогая. Только тебя…
Румпель очнулся от истошного женского крика. Перед глазами все плыло, а голова беспощадно раскалывалась от боли. Мужчина осторожно прикоснулся к затылку, застонав от очередного болезненного импульса. Пальцы коснулись чего-то теплого и вязкого, посмотрев на руку, он увидел кровь. Было подозрительно тихо. Он не знал, сколько пролежал на камнях. Что было с Эммой? Что произошло с чудовищем? Что стало с ним? Медленно поднявшись, покачиваясь на ватных ногах, он попытался как можно скорее вернуться в замок.
Малифисент поморщилась, когда женщина из последних сил, прикрываясь расцарапанными руками от острых когтей цербера, хрипела и молила о пощаде. Брезгливо отвернувшись, ведьма медленно двинулась к Эмме. Она старалась не слышать болезненный крик Реджины и утробное рычание разъяренного цербера. С каждым шагом она отдалялась от кровавой расплаты за боль, причиненную королевой им всем. Женщина старалась не думать, какая по счету кость хрустнула в клыкастой пасти пса, как капает кровь и вытягиваются кишки, как довольно жмурится Голд, перегрызая хрящи, с какой жаждой клацают его клыки.
Войдя в разрушенную комнату, она встретилась с внимательным, выжидающим взглядом светло-зеленых глаз.
— Пожалуй, теперь ты мне должна, — Малифисент устало прикрыла глаза, вдыхая полной грудью, морщась от легкого болезненного дискомфорта в легких и металлического запаха крови, который будет еще долгое время преследовать ее во снах.
— Жизнь за жизнь. Мы уравняли счет, — хрипло отозвалась Эмма, перенимая из рук Бэя малыша.
— Я спасла твоего дурака, — Малифисент закатила глаза. Дышать стало труднее, а жара в комнате стала невыносимой. Ведьма поморщилась от вытягивающей силу магии, но легким мановением руки потушила пылающий огонь.
— Румпель? — брови Эммы взлетели вверх, и она беспокойно заерзала.
— Он жив. По крайней мере, когда я его оставляла, он был жив, — она услышала шум и кивнула Эмме. — Мне пора.
Поднявшись на третий этаж, Румпель увидел кровавые разводы, тянущиеся от комнаты вдоль по коридору. Кровь застыла в жилах, сердце пропустило удар, а сам он забыл, как дышать. Неужели… Опираясь на стену дрожащей рукой, едва передвигая предательски подгибающимися ногами, он медленно приближался к луже крови, что освещалась светом падавшим из комнаты с выломанными дверями. В глубине коридора что-то шевельнулось и в темноте зажглось три пары огненных глаз.
— Г-Голд? — фыркнув, цербер вышел на свет. Мужчина закрыл рот рукой, чтобы не закричать, а на глаза навернулись предательские слезы. Прихрамывая, став полностью черным с небольшой полоской когда-то белой, а ныне окровавленной шерсти на груди, к нему медленно шел Голд. Черная шерсть, пропитанная кровью, блестела на свету. За окровавленные когти зацепились лоскуты ткани. Одна из морд увлеченно облизывалась, другая с интересом, склонив голову, наблюдала за своим испуганным хозяином, а третья сосредоточенно что-то жевала, что-то, так сильно похожее на кишки. Из комнаты донесся детский плач. Паника стала накрывать его с головой, от осознания того, что могло случиться с Эммой. Словно почувствовав его настроение, нахмурившись, Голд подался вперед. Не обращая внимания на вжавшегося в стену мужчину, закрывавшегося руками от цербера, до тошноты пахнущего кровью, пес подтолкнул его мордой к свету.
Споткнувшись об обломки, он вошел в комнату, видя, как в помещении развеивается фиолетовый дым магии.
— Эмма! — облегченно выдохнул мужчина. С ней все было в порядке. Уставшая, с темными кругами под глазами и слабой улыбкой, она покачивала на руках их ребенка.
— Папа! — из-за кровати выскочил Бэй с царапиной на щеке и спутанными волосами. Его взгляд был со смесью радости, счастья и глубоко спрятанного страха.
— Б-Бэй? — Румпель моргнул, шокировано взглянув на Эмму, а затем вновь на Бэя. Мальчик неуверенно мялся в стороне, боясь подходить ближе, видя в каком состоянии был его отец.
Мужчина удивленно застыл, не зная кого первого заключать в объятия, кому уделить внимание. Сердце бешено колотилось в груди, разгоняя кровь, окрыляя мужчину. Пальцы его рук нервно задвигались, а тело, было напряжено. Взгляд метнулся к Эмме, ища поддержку, понимание. Усмехнувшись и едва не рассмеявшись, Эмма кивнула, понимая его чувства.
— Бэй! — напряжение ушло, уступая легкости и радости. Мужчина дернулся, успевая в последний момент раскрыть объятия, в которые влетел сын, едва не сбив его с ног. Уткнувшись носом Бэю в плечо, сжав в ладонях его рубашку, сильнее прижимая сына к себе, Румпель заплакал. – Бэй! Мальчик мой! — он не видел его почти два года. Не видел, как он рос и учился. Мужчина был готов ради сына на все, лишь бы он был в безопасности. Сделка была самой большой ценой за их спасение, не проходило ни дня, чтобы он не жалел о ней. И сейчас, спустя все испытания, время, боль, разлуку, он обнимал своего сына.
— Пап? — задушено произнес Бэй, пытаясь высвободиться из объятий.
— Я.. я так счастлив, Бэй, — отстранившись, он обхватил его лицо ладонями. Со слезами на глазах, рассматривая его, запоминая, сравнивая. Мальчик вырос и был чуть ниже него, не таким худым, как он его помнил, в хорошей одежде, с такими же длинными каштановыми волосами и счастливыми, любящими глазами. — Я так по тебе скучал.
— Я тоже скучал по тебе, папа.
— Так скучал… — Румпель поцеловал мальчика в обе щеки и вновь прижал его к себе.
— Па-ап, — Бэю хотелось одновременно и смеяться, и плакать от счастья. Усталость, напряжение и потрясение от сегодняшнего дня все-таки сделали свое дело. Нервно хихикнув, Бэй фыркнул. — Ты меня сейчас задушишь, — объятия в тот же миг ослабли, а Румпель, улыбаясь, отстранился от него.
— Как ты здесь оказался? Когда? — руки беспокойно двигались, задерживаясь то на плечах сына, то двигаясь по рукам, борясь с желанием вновь его обнять.
— Я уже…. — Бэй бросил взгляд на замершую Эмму, которая уставилась на него, как испуганная лань. — Магия! — мальчик рассмеялся, когда папа закатил глаза, а Эмма облегченно выдохнула. — Мне так много тебе нужно рассказать, особенно про эту последнюю неделю! — до их слуха донесся обреченный вздох Эммы. Поцеловав сына в лоб, Румпель приблизился к девушке, неуверенно сев на край ее кровати. Замок стал медленно восстанавливаться, под удивленные охи и взгляды Бэя.
— Я так рад, что вы живы, — мужчина не мог оторвать взгляда от их ребенка, закрывающегося от них ручками. Эмма убрала спутанную прядь волос Румпелю за ухо, коснувшись холодными пальцами щеки.
— Мне сказали, что ты погиб… — удивленно вздернув брови, Румпель прижался к ее ладони.
— Никогда. Я боролся и…
— Спас меня, — Эмма неловко приподнялась, перемещая ладонь мужчине за плечи, притягивая его к себе. Уткнувшись ему в шею, Эмма впервые за этот день умиротворенно вздохнула, наслаждаясь запахом любимого человека, с горчащей ноткой пота, запаха пыли и крови. Именно в его объятиях она чувствовала себя защищенной. Силы медленно возвращались к ней. Девушка улыбнулась, когда он коснулся губами щеки, устало уткнувшись носом ей в плечо. Голова раскалывалась, и его немного мутило. Эмма успокаивающе провела ладонью по спине, поднимаясь выше, массируя напряженную шею, чувствуя, как он расслабляется в ее объятиях, тяжелее опираясь на нее.
Воссозданная дверь вновь выломалась, и в комнату пролезли три головы. Замок нехотя расширил проем, пропуская Голда вовнутрь.
— Он… он черный! — охнула Эмма, завороженно смотря на цербера, чьи головы внимательно и по-отдельности обнюхивали каждого члена семьи.
— Ну, режим повышенной защиты в нашем доме можно считать оконченным, — Румпель натянуто улыбнулся, краем глаза, с опаской, наблюдая за псом, боком подбирающимся к Бэю. Шерсть на морде продолжала блестеть от крови, а глаза все так же ярко светились огненно-красным. Внимание всех голов сосредоточилось на мальчике, который медленно стал отступать к папе.
— Голд, это Бэй. Не обижай его, — Румпель неуверенно заерзал, борясь с подкатывающей тошнотой и желанием фыркнуть. Одна из морд ткнулась Румпелю в бок, вдыхая его запах, а затем, пригнувшись, потянулась влажным носом к Бэю. Вдохнув его запах, пес довольно заурчал.
— Бэй, ты можешь его погладить, он не укусит, — на лице мальчика засияла счастливая улыбка, и он осторожно поднял руку, чтобы коснуться пса.
— Нет! — вскрикнул мужчина, отстраняясь от Эммы и напугав всех. Малыш на руках Эммы захныкал, и она осуждающе взглянула на мужчину. — Он весь в крови и грязный. Погладишь, когда он помоется, — тут же исправился мужчина, боясь гнева всех членов семьи. Голд нахмурился и недовольно зарычал. Одна морда стала забавно вылизывать вторую, а третья пыталась стереть грязь с морды лапой. Бэйлфаер засмеялся, наблюдая за попытками Голда получить ласку, которую он, наконец-то, смог бы почувствовать сквозь свою шерсть.
— Ну, па-а-ап, смотри, как он старается, — Бэй махнул в сторону Голда рукой, продолжая улыбаться.
— Сынок, это же кровь, тебе не стоит…
— Я могу его помыть! — воскликнул ребенок, а одна из голов довольно тявкнула. Румпель с огромными глазами уставился на цербера, затем на Бэя, а после на Эмму.
— Нет! — воскликнул он, охнув, когда в ушах зазвенело от его же голоса.
— Ну, пап! — мальчик умоляюще взглянул на отца, а Голд выжидающе замер. Малыш в руках Эммы успокоился и, раскрыв глаза, с любопытством изучал свою маму. Эмма завороженно улыбнулась, у него были карие, такие же, как у…
— Эмма! — девушка перевела взгляд на выжидающие три пары щенячьих красных глаз, а так же на умоляющие, карие глаза Бэя и Румпеля.
«Серьезно?! Три пары больших, по-щенячьи милых, карих глаз в семье? И как им отказывать потом? Вот это сейчас несправедливо было».
— Идите, — сдавшись, она кивнула. Бэйлфаер, радостно взвизгнув, выбежал из комнаты, а за ним неспешно вышел Голд, снеся счастливо виляющим хвостом несколько кирпичей у дверного проема.
— Эмма, — Румпель нахмурился, ему не хотелось, чтобы сын отмывал кровь королевы и игрался с неконтролируемым псом. Девушка утешающе взяла ладонь Румпеля в свою. Мужчина тихо зашипел, отдернув ее. С беспокойством повернув его руку, она увидела разодранные ладони. Закатив глаза и прокляв упрямца за то, что он никогда ничего не говорит сразу, Эмма провела по ним кончиками пальцев, исцеляя. Он удивленно поднял бровь, заметив ее довольную улыбку.
— Кажется, у меня вновь появляется магия.
