сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 51 страниц)
— Ясно, — она шумно выдохнула, перебирая в голове все знакомые ей ругательства. — Хорошо. И прекрати улыбаться, раздражает, — Румпельштильцхен вместо того, чтобы перестать улыбаться, просто закрыл рот рукой. Эмма закатила глаза.
«Инициатива наказуема. А добрые дела и подавно. Где я свернула не туда?»
Взмах руки, и перед ним на столе появляются несколько листов бумаги и чернильница. Эмма не знала с чего начинать, она представления не имела, как нужно учить человека читать и писать. Тем более взрослого человека. Эмма надеялась, что это будет проще, чем она представляла. Пока девушка размышляла, чего еще не хватает для полноты картины, Румпельштильцхен, чьи глаза счастливо горели, был полон энтузиазма. Он нетерпеливо ерзал на стуле, разрываясь между желанием прикоснуться к чистой бумаге или схватить золотистое перо из чернильницы.
Поразмыслив, Эмма молча наколдовала еще пару детских книжек, удивляясь абсурдности ситуации и надеясь, что Румпельштильцхен не начнет возмущаться, иначе ее доброта на этом закончится. К ее удивлению, мужчина радостно схватил первую книгу и стал рассматривать ее.
«Замечательно! Просто замечательно! Хотела помочь, Эмма? Получи и распишись. Всегда хотела быть кем-то другим? Пожалуйста, Темная, практикуйся» — ворчание в ее голове не утихало, и девушка уже не знала, возмущалась ли она сама или тьма кричала вместо нее.
— Тебе, как для ребенка, объяснять? — резче, чем требовалось, спросила Эмма и, подтянув к мужчине стул, села рядом с ним.
— А разве знаешь, как? — парировал он, но встретив ее хмурый взгляд, приструнил себя. — Просто объясни, как считаешь нужным.
— Тебе лучше сначала ознакомиться с алфавитом, наверное, писать будешь учиться одновременно, — Эмма взяла из его рук книгу и открыла на первой странице.
«А-аист... где логика?»
Темная нахмурилась и, взяв вторую книгу, открыла на той же странице.
«А — арбуз... Один автор любит животных, второй садовод-любитель. Просто замечательно».
Эмма положила раскрытую перед ним книгу, где по ее мнению наиболее понятно была нарисована буква «А».
— Первая буква алфавита — «А». На нее начинаются такие слова, как «Аист» или «Арбуз». Это сделано для того, чтобы человек мог ассоциативно запомнить ту или иную букву, хотя логика мне, честно говоря, не очень понятна, — пробурчала девушка. — Какое слово тебе будет проще запомнить?
— Ангел. Оно на эту же букву? — он внимательно смотрел на нее, впитывая в себя каждое ее слово. Ему хотелось запомнить все с первого раза, и он был готов приложить все усилия для этого.
«А тут где логика?!»
— Да, на эту, — Эмма взяла перо и лист бумаги. Осторожно она вывела на ней две буквы. Большую и маленькую «А». — Вот так выглядит эта буква. Большая и маленькая. Попробуй ты.
Она пододвинула ему бумагу и вложила в руку перо. Румпельштильцхен неуклюже перехватил его пальцами и занес над бумагой. Пока он внимательно всматривался в линии ее букв, чернильная капля, сорвавшись с кончика пера, оставила жирную кляксу.
— Ой. Я...
— Не обращай внимания, пиши.
Перо коснулось бумаги и, заскрипев о бумагу, сломалось.
— Нет, — в руках у мужчины снова появилось перо. — Надо мягче.
Он попытался снова, но в этот раз бумага просто пропиталась чернилами.
-Ты не правильно держишь перо. И оно должно быстрее двигаться по бумаге, тогда чернила не будут растекаться.
Мужчина вздрогнул, когда ее прохладные пальцы накрыли его. Девушка, увлеченная постановкой его пальцев на стволе пера, не заметила этого, как и того, что он краем глаза стал наблюдать за ней.
— Вот так, — сказала она, все еще держа перо и его пальцы в своей руке. Румпельштильцхен переключил все внимание на их руки. Было странно видеть, как золотое перо сжимали его худые, длинные пальцы бронзового оттенка, накрытые ее песчано-золотистой рукой. Эмма сосредоточенно направила его руку к бумаге и нарисовала первую букву. Затем, отступив, она хотела написать ее маленькую копию, но мужчина сам постарался вывести ее.
— Следующая буква «Б», — Темная, все так же удерживая его руку, вывела две красивые буквы.
— Как Бэй? — в его голосе прозвучало столько надежды, что Эмма невольно улыбнулась, утвердительно кивнув. Мужчина, все еще удерживаемый ее рукой, попытался сам вывести букву.
— Как Бэй. А теперь, попробуй сам, — выпустив его руку она отстранилась от него. На мгновение Румпельштильцхен почувствовал мимолетное сожаление от того, что Эмма отпустила его, но оно было быстро забыто, когда на смену ему пришел какой-то азарт. Повторить эти буквы получалось, но они не были такими идеальными, как у Эммы. И это начинало раздражать.
Так они провели полдня. Эмма показывала ему каждую букву. Каждую букву она выводила вместе с ним, а потом позволяла ему самому вывести ее. К каждой букве они придумывали варианты и каждой букве в его понимании, она удивлялась больше всего. Он не искал легких путей, но, наверное, ему действительно было так проще.
Когда они прошлись по всему алфавиту, Эмма наблюдала за тем, как он старательно по третьему, а может уже четвертому кругу выводил эти проклятые буквы, что мелькали у нее уже перед глазами. Ее забавляло то, как он раздражался, когда его буквы не выходили такими же аккуратными, как ее, как мужчина хмурился, пытаясь вспомнить, как звучала та или иная буква. Больше всего она веселилась, когда он, забыв ту или иную букву, сосредоточенно хмурился, пытаясь вспомнить. Тогда она нетерпеливо подсказывала ему, и он возмущенно сопел, ворча под нос, что прекрасно все помнит.
— Все. На сегодня хватит, — вечер близился к ночи, и освещения в зале было не достаточно, чтобы продолжать писать. Эмма могла наколдовать подсвечник, но мужчина был уставшим, его рука подрагивала от напряжения, а глаза заметно покраснели.
— Но я еще не научился... — тихо пробормотал он, пытаясь удержать ускользающие из-под пера листы.
— Завтра научишься, — сухо произнесла она и не без усилий подтянула к себе его листы.
— Ты действительно научишь меня... всему? — его глаза широко распахнулись, а вопрос прозвучал с надеждой.
— Я же обещала. Давай, теперь спать, — устало произнесла она и вытащила из его рук перо.
«Хотя...»
Она макнула перо в чернильницу и написала длинное слово, буквы были красивыми и аккуратными, но само слово выглядело достаточно угрожающим и колючим.
— Это что? Р... — мужчина нахмурился, всматриваясь в почти знакомые буквы.
— Румпельштильцхен.
— Серьезно?! И так оно пишется? — Эмма хихикнула, качнув головой. Она забавлялась его искренней возмущенностью и негодованием.
— Уж лучше бы я не знал, — буркнул он и стал вставать из-за стола, когда Эмма беззастенчиво громко расхохоталась.
Комментарий к Глава 28.
О дааа! Тонну флаффа за мой счет)
Как всегда мне интересно ваши мнения и впечатления)
========== Глава 29. ==========
Закинув ноги на стол, Эмма сидела в зале и лениво наблюдала за струйками темной магии, выскальзывающей с кончиков ее пальцев. Она наслаждалась тишиной, что изредка нарушалась шелестом страниц. В углу, у окна, сидел Румпельштильцхен и, хмурясь, беззвучно двигал пересохшими губами, сосредоточенно и медленно ведя пальцем по строчкам книги.
Впервые Темная была рада этой тишине. Пожалуй, она могла искренне признаться себе, что эти две недели были самыми тяжелыми в сосуществовании с мужчиной. Он был упрям, он был чертовски упрям. Несмотря на то, что была права она, он все равно упрямился и спорил с ней. Девушка думала, что обучать его будет сложно, но переспорить упрямца оказалось сложнее. Иногда ей казалось, что вот-вот и из ее ушей повалит дым. В такие моменты Эмма фыркала и исчезала из зала, оставив мужчину наедине с его каракулями.
Удостоверившись, что Румпельштильцхену нет до нее дела, Эмма дернула пальцем, превращая струйку магии в осмысленные фигуры, и прикрыла глаза, вспоминая эти недели.
Струйка магии превратилось в черное, дымчатое, перо, что парило над ее головой.
***
Первые дни обучения проходили как никогда лучше. Мужчина был старателен и полон энтузиазма. Они изучали алфавит и его звучание, то, как звучат те или иные сочетания букв и как их стоило соединять на письме. На следующий день, Эмма так же, как и в первый раз, неосознанно схватила мужчину за руку и помогала ему соединять буквы в простые, нелепые слова. Румпельштильцхену было приятно тепло ее рук, близкое присутствие и дурманящий аромат драконьей кожи, горчащего мандарина, сладостность лилии и свободолюбие хвои. Его мысли путались, а листы и перья сменяли друг друга. Мужчина раздражался, хмурился, пытаясь сосредоточиться на слогах, но ничего не получалось. Эмма, увлеченная выведением тонких, аккуратных линий, спокойно, раз за разом, направляла его руку. Даже тогда, когда Румпельштильцхен понял, что может справиться уже сам, он не спешил говорить об том Эмме. Но наступил тот момент, когда это пришлось сделать. Мужчина прятал за спадающими волосами смущенную улыбку, а Эмма, растерявшись, ходила туда-сюда по залу.
***
Перо стало писать в воздухе и линии приобретали объем, превращаясь в буквы, слога, слова.
Все еще не открывая глаз она водила в воздухе пальцем, в то время как ее мысли текли дальше.
***
Проблема появилась в конце первой недели. К этому времени Румпельштильцхен научился писать слова и составлять предложения. Сначала все выглядело милым и забавным, но потом, когда Румпельшщтильцхен подходил к ней с каждым словом, чтобы она проверила, правильно ли он написал его, девушку стало это раздражать. Замечания превратились в нервное чирканье, вплоть до разрывания его работ.
***
Перо в воздухе перечеркнуло пару слов и пронзило появившийся в воздухе пергамент.
***
Он не беспокоил ее целый день, исписав пару листов бумаги. Успокоившись, Эмма устало забрала его бумагу и проверила, объясняя ошибки. Мужчина благодарно улыбнулся и попросил ее написать свое имя. Полное имя. С этого момента начался ад.
— Вот так? — он сунул ей под нос лист с коряво выведенным ее именем.
— Нет, — она отвела его руку подальше. Мгновение Румпельштильцхен хмурился, а затем, перечеркнув слово, написал новое.
— Так? — Эмма взглянула на имя и ей показалось, что волоски на ее голове встали дыбом или поседели.
— НЕТ! Это вообще ругательство! — взвизгнула она. Из-под спадающих волос донеслось ехидное хихиканье.
— Ты знал! Румпельштильцхен! — зарычала Эмма.
— Ну так напиши мне свое имя и покончим с этим, — улыбаясь пропел мужчина.
— Нет. Тебе это не нужно. Эмма и все. И вообще, учись на слух воспринимать.
Они пререкались два дня. Пока, Эмма не сдалась и не написала свое имя. Румпельштильцхен ходил вокруг да около, но все никак не мог разобрать несколько букв, иногда Эмме казалось, что мужчина специально дразнил ее и выводил из себя. Ей было не понятно его рвение узнать, как пишется ее имя. Но вечером она заметила на столе пергамент, на котором аккуратно, если можно было так сказать для Румпельштильцхена, было выведено два имени. И его имя все равно оказалось длиннее! Девушка злорадно хихикнула и довольно подожгла бумажку.
***
В воздухе воспламенились перо с пергаментом, пепел от них падал Эмме на голову, исчезая на полпути.
***
— Ты своим носом в этой книжке скоро дырку сделаешь, — пробурчала она, лениво смотря на мужчину, что усердно изучал страницы детской книжки, с самым простым легким слогом.
— А ты во мне. Прекрати наблюдать за мной, я сбиваюсь, — зашипел мужчина и пододвинулся ближе к окну.
— Ты же не научишься так читать, — Эмма закатила глаза на его детский жест.
— Я прочитал уже три страницы! — воскликнул он и потряс книгой.
— За два дня! — рявкнула Темная. Шумно выдохнув через нос, она взяла себя в руки. — Румпельштильцхен, я должна знать, как ты читаешь. Ты можешь не правильно сочетать буквы!
— Я уже выучил алфавит, и ты сама это знаешь!
— Но не научился читать! — зарычала Эмма.
— Научился, — фыркнул он и буквально спрятался за книгой.
«Не хочешь по-хорошему, будет по-моему!»
— Если сейчас ты не начнешь читать, я придам твоим мыслям громкости и услышу, какого ты обо мне мнения! — Эмма приготовилась взмахнуть рукой, но остановилась, заметив, как мужчина побледнел, а его глаза испуганно расширились. Это было интересно, о чем он таком мог думать, чего стоило ему бояться.
— Ты действительно можешь это сделать?! — осторожно спросил мужчина.
— Продемонстрировать? — Эмма приподняла бровь, забавляясь его реакцией. Где-то в глубине души захотелось действительно так сделать, она всегда была любопытной.
— Нет! — резче, чем следовало вскрикнул он. — Я верю тебе. Хорошо, я буду читать, — Эмма довольно хмыкнула. Удобнее устроившись на кресле, она приготовилась его слушать.
— Ко-ро-ле-вство Ан... Ан- в- о...
— Анволии, — выдохнула она. Будет тяжело, он совершенно не научился читать, только упрямился. Румпельштильцхен бросил на нее недовольный взгляд и поправился.
— Нах... Нах-о-ди...
— Находится.
— Ты можешь меня не перебивать? — фыркнул мужчина.
— Разве ты что-то говоришь? — невозмутимо спросила Эмма. — Ты только нечленораздельные звуки издаешь.
— Не нравиться, не слушай! — Румпельштильцхен снова уткнулся в книгу и единственным звуком, издаваемым им, было его злое сопение.
Эмма тихо щелкнула пальцами.
— «...елль. Почему принцессу Анволии назвали Мебелль? Странные обычаи. Эй!» — мужчина чуть не упал с подоконника, выронив книгу. — «Мои мысли слышно?» Эмма, прекрати! «Зачем ей слушать мои мысли?!»
Эмма сотрясалась от беззвучного смеха, когда услышала, как Румпельштильцхен обозвал бедняжку Белль, самую красивую девушку Анволии. Кажется мужчина не понимал, как остановить поток мыслей и на Темную обрушилась просто лавина его мыслей, кричащих разными интонациями, истеричных и злых, что эхом разносились по залу.
— Хватит! «Боже, как заставить себя не думать?» Прекрати смеяться! «Почему она смеется?» — Эмма не могла остановиться, ее смех становился все громче и громче. — «Эмма!» — мысленно пискнул его голос и, кажется, Эмма хрюкнула от смеха. — Это не я сказал! «Что с моим голосом?!» Ну все. Достало. Я ухожу, — мужчина слез с подоконника и потянулся за посохом. — «Главное не забыть книжечку...» — он замер. Он замер, медленно втягивая воздух через ноздри. Но тишину замка нарушал только смех Эммы. Мужчина удивленно обернулся и увидел, как девушка, уткнувшись в руки, сотрясалась от смеха. Она сняла заклятие.
— Повеселилась, да? — угрюмо спросил он, подтягивая к себе книжку. Когда девушка убрала руки, ему показалось, что она прекраснее всех на свете.
-Белль, Румпельштильцхен. Девушку зовут Белль, а не мебель, — хихикнула она. Смех и искренняя улыбка преобразили ее. Чудовище, смотрящее всегда на него, отступило. Сейчас перед ним была обычная девушка. Это было мало заметно, но рельеф ее кожи пропал, а окрас стал более блеклым. А глаза, на секунду в них пропала та дикость, тот животный, пугающий взгляд, наполненный тьмой, только человечность. Он засмотрелся, недоуменно скользя взглядом по девушке. Этой заминки хватило, чтобы Эмма, тряхнув головой, снова стала собой. Их глаза встретились, и на мужчину снова смотрели золотисто-зеленые рептильи глаза. А ведь на самом деле, они были зелеными. Румпельштильцхен был уверен в этом. Улыбнувшись, Эмма подошла к мужчине, пытаясь понять, что изменилось за эти минуты, что заметил он, но не могла понять она. Взяв из его рук книгу, Эмма подтолкнула его к подоконнику и села рядом. Весь вечер и последующие дни, не без споров, упрямства и ворчания, они проводили вместе.
***
В воздухе зависла та самая книжка, созданная черными нитями магии и плавно стала переворачивать страницы. Мысли куда-то неконтролируемо ускользнули, и книга превратилась в посох. Палка парила над ее головой, но девушка все еще не открывала глаз. Посох быстро завертелся в воздухе и превратился в розу, черную розу. Эмма нахмурилась, кода роза постепенно стала терять краски, и дымка стала светлеть. Сбоку послышался шорох, и девушка резко распахнула глаза. Ее глаза встретились с зависшей, полупрозрачной розой, к которой осторожно тянулась рука Румпельштильцхена. Пойманный с поличным, он замер и неуверенно улыбнулся.
— Тебе не говорили, что трогать чужое нельзя? — зло спросила она, и роза исчезла. Румпельштильцхен отдернул руку и отошел от Эммы на шаг, позволяя ей взглянуть на него.
— Тут весь замок — чужое, — фыркнул он и сел рядом с ней на стул. Эмма нервно поменяла расположение ног, закинув левую на правую, сложила руки в замок и выжидающе посмотрела на него.
— Что? — невинно поинтересовался мужчина, нервно покручивая пальцами посох вокруг своей оси.
