сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 51 страниц)
Эмма нехотя отправила пару ложек в рот. Она терпеть не могла кашу, а в его приготовлении и подавно. На кончиках пальцев почувствовалось легкое и знакомое, почти ставшее родным, покалывание. В золотистых глазах мелькнуло лукавство, что заставило мужчину подобраться и приготовиться. Взмах руки, и на его коленях появилась книга. Предмет мерцал, словно магия не хотела до конца выполнять свою работу и дразнила Темную.
— Что это? — он удивленно взял в руки книжку и завертел ее в руках.
— Это поваренная книга, как видишь. Чтобы в следующий раз еда была еще более съедобной, чем она есть сейчас. И не разочаруй меня, — заинтересованный огонек в глазах потух, сменившись грустью, смятением и сожалением. Эмма не поняла, почему его выражение лица так быстро изменилось, не могла же она его этим обидеть. Не могла. Щека мужчины дернулась, приподнимая уголок его губ в неловкой, благодарной, улыбке.
Отложив тарелку в сторону Эмма поднялась, не замечая боль и ворчание Румпельштильцхена. Ей необходимо было навестить Дарка.
— Эмма! Ну, полежи еще немного, тебе сил нужно набраться, — девушка оступилась. Хромой, припав на больную ногу, успел ее подхватить. Эмма выпуталась из его рук и, покачиваясь, побрела в сторону выхода, стараясь не хромать, не показывать, насколько ей больно. Хотелось гордо выпрямиться и прошагать мимо надоедливого мужчины, не обращая на него внимания. Но даже намек на попытку, вынудил ее сдавленно зашипеть. Уже в дверном проеме ее настиг голос Румпельштильцхена.
— Куда ты так торопишься? — он следовал за ней, ненавязчиво, стараясь не попадаться ей лишний раз на глаза, но готовый быть на подхвате.
— Мне нужно проведать Дарка, поблагодарить его за твою спасенную шкуру. А после разобрать Мантикору по частям. Ее яд очень ценен.
— Дарка? Н-нет! Эмма, стой. Подожди. Не надо. Он не... — опираясь на стены, Эмма спешила по коридору, буквально сбегая от мужчины. Расстояние между ними увеличивалось. Со всей своей болью в ноге, опираясь на посох, со всем своим желанием, Румпельштильцхен не мог настигнуть ее. Сейчас он был уверен, слабая, недавно отсутствующая магия, как предатель, скорее подталкивала девушку вниз, добавляя ей сил, скорости, заглушая боль. Он был только на втором этаже, когда услышал сдавленный болезненный вскрик.
Спустившись, он заметил Эмму, стоящую на коленях возле тела Цербера. Пес был мертв. У мужчины не хватило духа, сказать сразу об этом Эмме и сейчас он ни о чем так не жалел в жизни, как об этом. Он не хотел привлекать к себе внимание, поэтому тихо, насколько это было возможным с его посохом, он приблизился к Эмме. Девушка неверяще гладила одну из голов зверя, что-то шепча под нос. Ее когтистые, подрагивающие пальцы погружались в шерсть, расчесывая ее. Он не знал, что сказать, как стоит поступить. Он не думал, что эта собака была так дорога ей. Рука, зарытая в шерсть, сжалась в кулак. Заметная дрожь пробежалась по ее телу. Румпельштильцхену захотелось протянуть руку, прикоснуться к ее плечу в утешающем жесте, но рука зависла на полпути, когда он услышал тихий всхлип. Стало страшно. Стало по-настоящему страшно.
Человек, наделенный магией, ничего не боящийся, тот, в чьем черном сердце жила злость, гнев, раздражение, мрак, тот, о котором говорили "нет души", сейчас сидел обессиленно в его ногах и всхлипывал, как ребенок.
Румпельштильцхен знал, как успокаивать ребенка, намного хуже он знал, как успокаивать свою жену, и совершенно не знал, как успокаивать Темную. Но... схема же должна быть такая же, верно? Он тяжело опустился на одно колено. Больная нога неприятно заныла, но было терпимо.
— Эмма... — ему казалось, что она совершенно не заметила его присутствия, погруженная в свое горе. Он не осмеливался ее тревожить, поэтому ее имя шепотом соскользнуло с его губ. Ладонь невесомо коснулась ее плеча. Девушка вздрогнула и резко обернулась. В ее зеленых глазах, так почему-то сейчас напоминающих человеческие, он увидел ненависть к нему, отчего отшатнулся, отдернув руку и едва не потерял равновесие. Она никогда не смотрела на него так. Ее нижняя губа подрагивала, а слезинка скатилась по щеке.
— Ты, — скалясь, убивая взглядом, выплевывая слово за словом, она шипела ему в лицо. — Ты... это все из-за тебя. Если бы не ты, он был бы жив! Почему ты сразу не сказал мне?! Почему?! — ее слова срывались на крик, руки беспорядочно двигались, то ударяя кулаком о землю, то указывая пальцем на мужчину, то желая применить магию, которая снова пропала. — Почему ты не сказал мне?! Все из-за тебя. Только ты в этом виноват. Ты! Ты это понимаешь?!
Его сердце болезненно сжалось. Да, он чувствовал за собой вину. Не будь его в тот момент там, все было бы по-другому. Он не думал, что это существо так дорого ей. Было действительно больно, он чувствовал ее боль, что исходила из нее и пронизывала острыми копьями его сердце. Поддавшись порыву, мужчина обхватил девушку за плечи, желая утешить и прижать к себе. Ее лицо было мокрым от слез, еще кипящей в ней злости хватило на то, чтобы начать вырываться из рук мужчины. Он не слушал ее ругательств и обвинений, не обращал внимания на ее досадные, раздраженные, удары в грудь, на то, как она отпихивала его. Чем больше девушка сопротивлялась, тем сильнее становились его объятия, пока она не затихла, уткнувшись носом в его рубашку, которая со временем стала мокрой от слез.
Эмма не кричала, но продолжала обвинять его.
— Все будет хорошо... — его голос охрип, болезненный спазм сковал его горло. Сейчас Эмма была не Темной, а хрупкой девушкой, чьи плечи подрагивали от всхлипов, а дыхание было неровным и сдавленным.
— Не будет. Ничего не будет. Он мертв. Ты не понимаешь! Мертв!!! — она снова попыталась вырваться, но Румпельштильцхен крепче прижал ее к себе, одной рукой перехватив ее запястье, пытающееся ударить его. У нее не было магии, сейчас он был как-никогда рад этому.
— Он единственный, кто любил меня. Он единственный, кто у меня был... Кто не боялся меня... Это мой друг... друг... Единственный друг, он моя семья... — голос становился тише, совсем охрипший, надломленный, точно такой же, как она сама. Они оба знали: она сломалась. Сможет ли она теперь поддерживать тот свет, что боролся с ее тьмой. Станет ли она это делать? Румпельштильцхен бездумно погладил ее ладонью по спине, успокаивая, слушая ее сопение, чувствуя неровный стук сердца. Мужчина прикрыл глаза, он не знал, что нужно сказать, как успокоить ее. Он знал, что такое лишиться семьи, но у него был Бэй. Далеко, но он был, был жив и здоров и любил его. А теперь она совсем одна. Со своими кошмарами, со своей тьмой, демонами. Совершенно одна. Ему не хотелось думать о том, что теперь будет с ней. Она будет такой же или станет еще более дикой, отчужденной, испуганной. Или хуже... тьма могла полностью поглотить ее.
Рябь, прошедшая по ее телу, вернула Румпельштильцхена в реальность. Открыв глаза мужчина посмотрел на девушку. Ее дыхание участилось лишь на мгновение, затем стало спокойным и глубоким. Снова прошла рябь и он с ужасом заметил, как ее когти стали удлиняться, а рельеф пополз по рукам. Тьма овладевала ее телом, не было никаких преград, никаких клеток и барьеров. Была разруха и свобода действий.
— Эмма. Нет-нет-нет, — мужчина схватил ее за плечи и вынудил посмотреть ему в глаза. — Посмотри на меня! Эмма, ты здесь. Я с тобой. Эмма, ты не одна. Ты слышишь меня? У тебя есть я. Я рядом.
Ее взгляд стал осмысленнее, когда он ощутимо встряхнул ее за плечи. Он был напуган и растерян, его глаза бегали по ее лицу, задерживаясь на ее золотых глазах, в которых зрачок опасно подрагивал.
— Соберись, Эмма! Я здесь. Ты здесь. Я рядом. Ты не одна, — он спешно поднялся на ноги, не обращая внимания на боль. Нервно осмотревшись, он поднял посох.
— Слышишь? Борись. Я сейчас приду. Эмма! Ты не одна. Повтори за мной! Ну же!
— Я... не... одна...- рябь по телу уменьшилась, глаза посветлели, а зрачок сузился. Но этого мужчина уже не видел, он бежал в сад. Это было единственным решением. Глупым, спонтанным. Но он верил, что это могло им помочь. Когда он вернулся, Эмма все так же сидела на полу, рельеф уже добрался до ее шеи, а руки опасно подрагивали.
— Вот! — он опустился перед ней на колени и протянул ей ярко-желтую розу. — Это тебе! — Эмма безразлично перевела пустой, холодный взгляд на мужчину.
— Т-ты знаешь, что означает желтый цвет? Ну же, Эмма! — отчаянный вскрик мужчины, на мгновение отрезвил девушку. Ее взгляд сфокусировался на красивой розе, что источала медовый аромат с примесью цитруса.
— Да, — отстраненно отозвалась она. — Это... дружба.
— Да-да-да. Это дружба, — он придвинулся к ней ближе. — Ты мой друг, Эмма. Я благодарен тебе за все. Ты слышишь меня? Я обязан тебе многим, и своей жизнью. Без тебя бы не было сейчас ни меня, ни моего сына.
Его слова отрезвляли, рельеф пропадал, а взгляд становился заинтересованным.
— Вот... уже лучше. Все хорошо... Я здесь, рядом.
— Это была сделка. Ничего больше, — отозвалась она, но осторожно забрала из его протянутой руки розу.
— Сначала сделка, да. А потом? Ты мой друг. У меня никогда не было друзей. Слышишь, никогда? Меня... не любили в деревне. И называли деревенским трусом. Со мной никто не хотел общаться, но я был благодарен жителям лишь за то, что это не коснулось моего сына. Я никогда ни с кем не дружил, но мне кажется, что я могу называться твоим другом, а ты моим. Мне интересно с тобой общаться, хотя мы редко разговариваем, а ты чаще всего фыркаешь, — Эмма тихо фыркнула, уткнувшись носом в розу. Мужчина облегченно улыбнулся. – Вот, как сейчас. Ты интересна. Своенравна. У тебя вредный характер, но он мне нравится, у меня не лучше. Я считаю тебя своим другом и я буду верен тебе, как... пес, — последнее он сказал замявшись и немного неуверенно. Румпельштильцхен досадно почесал макушку, когда в ее глазах снова промелькнули нотки грусти.
— Разреши мне... я хочу оставаться твоим другом, — он неловко коснулся ладонью ее плеча. Эмма вздрогнула и посмотрела ему в глаза, буквально заглядывая в его душу, ища подвох, доказательства того, что он лжет, что все это игра ее разума или проделки магии. Но в карих омутах была искренность, верность и доброжелательность. Вздохнув, Эмма кивнула.
— Друг... — его губы искривились в легкой улыбке, которая исчезла, когда он заметил, что повязка промокла от крови.
— Тебя нужно перевязать, наверное, швы разошлись, — он неловко встал и протянул ей свою руку, желая помочь ей подняться. Вдохнув аромат розы, Эмма лукаво взглянула на мужчину снизу вверх и молча провела рукой над повязкой. Магия очистила кровь и наверняка вылечила рану. Румпельштильцхен закатил глаза.
— Ну, конечно же. А может я хотел тебя перевязать? — Эмма скептически изогнула бровь, и он поправил себя. — На правах друга, — теперь девушка еще и фыркнула.
— Оставь меня, пожалуйста, — она посмотрела на Дарка, ласково коснувшись его шерсти.
— Но...
— Все будет хорошо, я обещаю.
Румпельштильцхен молча кивнул, желая еще что-то сказать. Все внимание Эммы было обращено на Цербера, поэтому мужчина тихо выскользнул из холла, доверившись ей.
Комментарий к Глава 26.
Ребят, пускай у вас всегда будет много друзей. Но пусть один зовется с большой буквы Д, тот, кто будет верен вам, будет любить вас таким, какой вы есть и тот, которого вы сможете назвать своей семьей.
Цените дружбу.
========== Глава 27. ==========
Интересно, она избегала его или это было простым стечением обстоятельств? Сколько времени прошло с того дня, когда он предложил стать ей другом, когда предложил поддержку и понимание, тепло и заботу? Неделя? Две? Может, уже месяц? Сделки, новые лица, новые места, любая работа, позволяющая унять ноющую боль в сердце. Эмме хотелось разобраться во всем самой. Понять, как она относится к Румпельштильцхену и стоило ли соглашаться на его предложение. Это было странно. Может, сейчас он жалел об этом. Может, он будет избегать ее, снова прятать взгляд, как делал это раньше, и все вернется на свои места. Все будет как раньше, за исключением Дарка. Стоило наконец-то появиться в замке и побыть с мужчиной наедине больше десяти минут, понять, испытывает ли он такие же смешанные чувства, смущен ли или рад. Сегодня она появится к обеду. Эмма надеялась, что он от корки до корки изучил ее подарок и обязательно приготовит что-то такое, от чего захочется бесцеремонно облизать пальцы.
Он не видел ее почти месяц. Сначала мужчина беспокоился, бросал на нее тревожные взгляды, пытаясь уловить в ее глазах ответы на свои вопросы. Поддалась ли она этому разрушающему чувству, был ли сломан ее стержень, или девушка из последних сил старалась держаться и сохранять спокойствие. Он ни на секунду не пожалел о своем решении, так было правильно. Румпельштильцхен действительно считал ее своим другом. С каждым днем он привязывался к ней, она становилась по-своему родной. Мужчина старался не маячить перед ее глазами, двигался плавно и осторожно наблюдал за ней. Он давал ей свыкнуться с их новым статусом. Давал время, чтобы девушка разобралась в себе, приняла эту новость и нашла в ней свои плюсы. Эмма должна была снова взять под контроль свою тьму, договориться с ней, доказать, что кто-то еще верит в нее. Мужчина верил, что если она договорится с собой, будет намного проще. Он сможет приручить ее. И, как ни странно, Румпельштильцхен сам хотел быть прирученным. Было ли это возможным? Он не знал. Но где-то в глубине души очень хотел, чтобы так и произошло. Какие-то невидимые нити с каждым днем появлялись между ними, связывали их сердца и притягивали ближе.
Сегодня она решила появиться на обед. Румпельштильцхен должен был обрадоваться, но смог лишь одарить ее дернувшимся уголком губ.
Мужчина растерянно готовил обед. Блюдо готовилось на автомате, не требуя сильной концентрации. Поэтому движения мужчины были рассеянными, а взгляд задумчивым. Что-то громко рухнуло в зале, отвлекая его от раздумий. Румпельштильцхен фыркнул и подготовил поднос. Никак иначе Эмма не могла заявить о своем присутствии, никак.
Девушка в наигранно-расслабленной позе сидела в кресле. Только напряженный взгляд выдавал ее с головой. Она наблюдала за каждым движением мужчины, за его мимикой. Хотелось, чтобы он поприветствовал ее или нахмурился, когда ему что-то не нравилось. Хотелось понять, жалеет ли он. Румпельштильцхен не взглянул на нее ни когда вошел в зал, ни когда расставлял тарелки. Девушка шумно сглотнула, и ей показалось, что он мог услышать ее. Легкая волна страха захлестнула ее. Неужели слова, сказанные им, были такими же пустыми, как обещания многих ее клиентов. Захотелось встретиться взглядом и заглянуть в его душу.
Тарелка, звякнув, опустилась перед ней, и мужчина безучастно скользнул взглядом по ее лицу. Эмма поежилась, взгляд его карих глаз был холоден и безжизнен. Мужчина сейчас был не с ней. Он был в своем мире, который почему-то не хотел его выпускать из собственных лап. Она сосредоточенно наблюдала за тем, как Румпельштильцхен неловко присел на стул рядом с ней и подтянул к себе тарелку.
«Ну что ж, мы с тобой поговорим еще об этом», — мысленно пообещала она себе и взглянула на тарелку. Разочарование волной пробежалось по ее лицу. Он был безнадежен, даже с книгой. Хотя, девушка присмотрелась к мясу, оно выглядело съедобным, ровно до первого укуса. Нахмурившись и поджав губы, девушка бросила на мужчину сердитый взгляд. Он всегда ожидал ее реакции, но не сегодня. Сейчас Румпельштильцхен сидел возле нее, смотря в одну точку, и на автомате подносил вилку ко рту. Эмма была уверена, что он даже не чувствовал вкуса пищи, а там было что прочувствовать. Темная склонилась к столу, пытаясь заглянуть в его карие глаза, забыв о том, что она должна была поддерживать свою непринуждённость за столом. Вспомнив об этом, Эмма захотела резко выпрямиться, но заметила, что Румпельштильцхен даже не отреагировал на нее. Он задумчиво, сосредоточенно жевал кусок жесткого мяса, а в его глазах было столько боли и грусти, что у Эммы перехватило дыхание. Ее строгость сменилась растерянностью. Качнув головой, она материализовала перед собой поваренную книгу, что подарила ему, и когда он не обратил даже на это внимание, уныло стала искать данное блюдо в книге. Было интересно, это он бездарен или автор этой книги.
