355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Julia Shtal » Капелла №6 (СИ) » Текст книги (страница 16)
Капелла №6 (СИ)
  • Текст добавлен: 15 мая 2017, 17:30

Текст книги "Капелла №6 (СИ)"


Автор книги: Julia Shtal


Жанры:

   

Мистика

,
   

Слеш


сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 25 страниц)

– Ты же сам говорил, сын мой, что и желаешь этой жизни.

– Наверное, это самая банальная в мире глупость, но что поделать? Вы уже поняли, насколько я не оригинален… – Джон усмехнулся, скривив лицо, будто от сильной боли.

– Кроме того, этот самый человек говорит мне удивительные вещи… будто я из тех людей, которых называют странными. И чего-то хочет от меня: то ли доверия, то ли чего-то, начинающегося со слова «взаимно-что-то». А я ведь ни черта не странный: обычный мизантроп со своими заморочками. Зачем такие люди, как он, тянутся к таким, как я? Это что, заложено им где-то на подсознательном уровне?

– Может, это притягивание совершенно различных характеров? Тогда это естественно.

– Нет, мы точно не противоположности и не похожие в чём-то. Мы что-то между.

– Тогда ведь всё довольно просто, сын мой: раз вы неплохо ладили в прошлой жизни, то будете также ладить и в этой. Пусть он теперь несколько иной, чем был, но суть его от этого не изменилась. И если люди тянутся друг к другу, то, поверь мне, сын мой, они будут тянуться несмотря ни на что в прямом смысле. И ваш случай не оказался исключением.

– Я даже не думал… что вы вообще всерьёз отнесётесь к моей истории. Рассказывая подобное, люди обычно попадают в психушку, – Джон упёрся лбом в решётку и теперь ухмылялся. Голос священника оставался беспристрастным:

– В жизни возможны всякие происшествия, наша задача – лишь помогать отчаявшимся.

– Ладно… – Джон вздохнул: казалось, он хотел наговорить на целый трактат, но вышло немного и скудно. Слова лёгкими очертаниями кружились в голове, словно дым от сигареты, но стоило пытаться их схватить, как они рассеивались в воздухе, ускальзывая сквозь ладони и возникая где-то рядом. Константину не понравилось неловкое молчание между ними, и он начал с первого, что пришло на язык:

– Очень удивительно, святой отец, что я всегда попадаю на исповедь именно к вам, хотя прихожу в разные часы. Что это? Удача?

– В этой исповедальне принимаю признания только я. Людей немного, поэтому голоса часто посещающих это место прихожан уже запоминаются.

– Вот как… Каждый раз, когда я прихожу сюда, я обычно дохожу до главного алтаря – иначе не могу, и только потом иду на исповедь. В тот момент, когда я оборачиваюсь, слышится громкий хлопок именно из этой часовни. Ну, как мне кажется. И мне всегда хочется верить в знаете какое истолкование этого? Не то что вы опаздываете и спешно забегаете в часовню, хлопая дверью, а будто это у меня в голове так гремит совесть – то ли хочет предупредить о чём-то, то ли просто сожалеет о том, что я сменил её вечно отрицательный знак на нейтральный. Впрочем, это ведь совсем не то… Я даже и сам не знаю, зачем сегодня пришёл. С одной стороны, со мной не происходит ничего не обычного, а с другой – что-то меняется, меняется настолько стремительно… Что-то творит со мной этот адвокат. Что-то, значит, всё же произошло со мной за те два месяца, пока его не было со мной, и это что-то не очень хорошее.

– Было ли с тобой, сын мой, что-то подобное в жизни?

– Сложный… вопрос, – задумавшись, ответил Джон и хмыкнул. – Скорее всего, было. Ведь всё нынче для меня уже не в новинку… Просто в те времена я мог по-другому понять это и по-другому решить. И тогда это связано было с другим человеком. А это… это же Чес… – последние слова уже шептал – слишком неожиданно ему спёрло глотку, стало не хватать воздуха, чтобы произнести это имя. Это он сказал скорее для себя, чем священнику – тому бы это ничего не дало.

– Тогда, Джон, ответ есть в тебе. Пусть сейчас совсем иные обстоятельства, иной человек, иные твои мысли, но на самом деле ты знаешь, как действовать. И действовать правильно. Ты можешь сказать, что это звучит абсурдно. Это будет только из-за того, что мысли твои пока ещё немного спутаны, а в душе ещё остался беспорядок. Может быть, ты уже когда-то, пусть и неосознанно, размышлял над этим ответом, но молниеносно отверг, так как это слишком выбивалось из твоего привычного ритма жизни. Попробуй найти это решение. Оно окажется верным. Пусть и слишком странным. Сын мой, я просто чувствую, что в твоей жизни должен произойти переворот. Только ты сам – преграда этому перевороту, который во многом повернёт твою жизнь к лучшему.

– И в каком же направлении мне вообще начинать искать его? – Константин был не столько удивлён, сколько раздражён: опять загадки да ребусы, сиди отгадывай, ищи в себе то, сам не зная что!

– В направлении самых безумных идей. То, что ты считал невозможным. С этого и начинай. Но… хочу тебя предупредить: то самое решение, возможно, заставит тебя поначалу немного отчаяться и даже испытать боль… Однако это лишний раз докажет, что решение верное.

– Почему всё так сложно, святой отец? С одной стороны, решение повернёт мою жизнь в лучшее русло, с другой – заставит страдать. Тогда довольно сложно определить, то ли это решение вообще…

– Ну это же жизнь, Джон. И никто не говорил, что всё самое лучшее начинается в ней с лёгких безоблачных решений, – что-то было в этом восклицании, не убедившее Джона, но он решил молча согласиться и поверить святому отцу.

– Кажется, я понял. Только давайте сегодня без молитв. Пускай это останется грехом на моей душе, но сегодня я не вытерплю молитв, – Константин встал с колен, собираясь уходить. За решёткой не послышалось тяжкого вздоха, как он ожидал – всё-таки его желание было несколько вычурным для исповеди.

– Я освобождаю тебя от твоих грехов во имя Господа, и Сына, и Святого Духа.

– Аминь, – открывая дверцу, сказал Джон и скорее выбежал. Удивительно, что святой отец согласился. Впрочем, на то он, наверное, и святой…

Хотелось бежать, но не было сил на это; спёртый влажный воздух немного отрезвил Джона – секунда, и никуда торопиться уже не хотелось. Но всё же он дошёл скорым шагом до своего дома, хотя и не надеялся, придя в отель, подумать над чем-нибудь важным. В голове витали какие-то пространные «ниочёмные» мысли – вроде, голова чем-то забита, а всё равно бесполезно.

Вечерний дождливый Лион не представлял собой весёлого зрелища: отовсюду, дрожа сквозь ливневое марево, мигали фонари и фары машин, первые этажи домов гудели своей яркой, но такой одинокой среди всего этого серого сгустка жизнью, а люди скорее спешили скрыться в псевдо-уюте своих тёплых квартир. Было в этом что-то жалкое и унылое; Джону не хотелось верить, что это депрессия Кристиана перекинулась на него. Хотя, вероятно, этот парень имел на него какое-то влияние… влияние неоднозначное и мутное.

Самым надёжным и дешёвым средством избавиться от пустых мыслей была работа. Джон, переступив порог, вдруг вспомнил о репродукциях картин, что дал ему Кристиан. Самое время было подумать, что же в них могло быть странного; Джон изначально не верил, что кража картин именно этого художника – это просто лишь зависть какой-то большой шишки. Тогда всё получалось слишком банально, а он сам понимал: в его жизни банальности в такой сфере маловероятны, судьба подкидывала ему всегда новые загадки и каверзы, чтобы он не заскучал. В сфере личной, связанной с отношениями, – вот там да, там одни только штампы да клише, вызывающие зевок даже у самого неискушённого человека.

Джон ловким движением вывернул содержимое папки на свою кровать: листы формата А4 аккуратными волнами упали на подушки и одеяло. Различные миры теперь глядели на него снизу: то морской берег, то лесная тропа, то широкий проспект, то воздушный шар, улетающий в звёздное небо… На первый взгляд здесь не оказалось ничего странного: разные, но незамысловатые сюжеты, одинаковый стиль рисования. Джон вздохнул, добрёл до кухни и заварил себе кофе – часть ночи обещала быть интересной. С обжигающей пальцы кружкой он вернулся, очистил себе место на кровати и принялся за первую картину.

Впрочем, он хорошо понимал, что эти его усилия могли быть потрачены впустую: может, это у него паранойя достигла невиданных максимумов, вот и кажется, будто во всём есть двоякий смысл? По крайней мере, именно сейчас это было спасительным средством от тяжёлых дум, которые витали у него после разговора со святым отцом. Даже не зная, что конкретно искать, он исступлённо сверлил взглядом каждую картину, изредка делая пометки в блокноте; когда картины начинали повторяться, он тут же раздражённо исправлял ранее написанное и добавлял новое – редкие фразы остались нетронутыми. Так за работой он провёл полночи, исписав половину блокнота, а остальную половину вырвав и выбросив, так как не мог видеть свои ранние, по его мнению, наивные догадки. Но и та часть, оставшаяся, выглядела как записки сумасшедшего; разобрать там что-нибудь мог только Джон, не иначе.

Перед тем, как лечь спать, Константин сбросил картины на пол, попереставлял их, выложил в определённом порядке, как если бы хотел собрать из них паззл, и, проговорив про себя «И такое может быть», наконец лёг в постель. Столь уставшим и довольным он не засыпал здесь никогда.

========== Глава 15. Странноватые церкви. ==========

– У меня нет души.

– Я тебе её дам.

«Пер Гюнт» Генрик Ибсен ©.

На утро, как-то обычно бывает после высокоинтеллектуальной ночи, Джон проснулся с приятной пустотой в голове, вскоре сменившейся разочарованием, когда он начал просматривать свои записи, пытаться их расшифровывать и вообще складывать криво написанные слова в осознанные предложения.

– Это же слишком банально… даже если и возможно, – заключил Джон, нахмурившись и ещё раз глянув на разложенные ночью картины. Для доказательства или опровержения ему не хватало доброй части картин; хаотично разбросанные чёрные чёрточки на них могли быть просто частью замысла художника, а не составляющей ужасного плана.

Джон понял, что без остальных картин – как украденных, так и, возможно, ещё где-то висящих, – ему не на что надеяться. В итоге он решил отложить это дело и отправиться в то место, до которого он вчера так и не дошёл и где его поджидало какое-то приключение или… банальное изгнание демона, как было с девушкой, лежавшей в трабуле рядом с Девой Марией. В любом случае это было куда лучше, чем ничего.

Утро выдалось брезгливым и тусклым; казалось, будто город вдруг захворал от тяжёлой болезни, что подъедала его изнутри с каждым часом и днём всё сильнее. Если ещё вчера наблюдалось какое-то улучшение, то сегодня оно сошло на нет. Туман ещё гуще и мертвеннее накрыл город своим одеялом, будто «больной» стал куда легче одеяла, которое теперь, можно сказать, хоронило его; старые здания становились более ветхими и серыми, даже те, которые раньше играли красками, теперь представляли из себя палитру художника, который нечаянно уронил тюбик чёрной и белой краски на неё, и все цвета теперь стали мерклыми. Лица жителей вообще мало чего выражали, будучи укутанными до носа в платки и шарфы; лишь ещё сохранившие бодрость туристы оживлённо сновали по улицам, дрожа от пронзительного ветра, но с интересом оглядываясь вокруг. Джон, несмотря на никчёмную погоду, не стал тратить денег на автобус и решил добраться пешком; в целом, та церковь находилась недалеко – вчера они с Крисом встретились в баре, что находился в метрах двухсот от неё.

Тут Константин вспомнил о Кристиане и вчерашнем дне; было неплохо, если б сегодня они встретились, хотя бы ненадолго. Джон не мог представить, что его так тянуло к нему: то ли он надеялся, что решение придёт к нему само, если адвокат будет просто рядом, то ли он просто желал скоротать этот явно затягивающийся скучный день с пареньком в каком-нибудь пабе за бокалом чего-нибудь крепкого и тем самым приблизить день завтрашний, решающий многое. Константин усмехнулся. «Многое… а по-моему, мне жутко всё равно». Удивительно, но стоило времени немного пройти, как уже та, прежняя проблема, перестала казаться проблемой; теперь появился просто вопрос, что витал в голове неопределённым образом и точно не мог вместиться хоть в какой-нибудь набор букв. Но волнение насчёт этого, вмиг появившееся вчера, уже поутихло; всё это уже перестало вызывать эмоции.

Джон знал, что рано или поздно Форстер позвонит ему, поэтому поставил громкость на максимум. Адвокат умел отлично придумывать предлог, по которому им надо было встретиться, и профессионально заговаривал ему зубы; впрочем, если бы Джон хотел противиться – он бы воспротивился уже давно. Значит, ему совершенно не претило в некотором смысле поддаваться этому влиянию…

Он в это время переходил мост Бонапарта; с Соны нынче дул особенно противный и ледяной ветер, качая провода и тросы. Вдалеке-вдалеке, если посмотреть в ту сторону, откуда он шёл, виднелись строительные краны почти на берегу реки; обычная, ничем не примечательная жизнь проглядывала уже оттуда, простираясь вдаль множеством малоэтажных, но современных домов. Вероятно, пригороды Лиона вообще, наверное, не отличить от пригородов того же Лос-Анджелеса: всё буднично, уныло, а многие жители там даже не подозревают, рядом с каким вдохновляющим местом они живут. Стоит лишь взять билет на нужный автобус…

С точки зрения интересной жизни Джон не жалел, что приехал сюда; а с точки зрения разумной – конечно, зря… До сих пор он не мог определиться, но теперь он больше склонялся к первому, чем ко второму. Этот чёртов город, этот чёртов парнишка даже начинали нравиться ему…

На типичной улочке этого города с длинным названием Монте дю Шмэн Нёф и расположилась почти в конце одноимённая католическая церковь. Точнее, от остальных зданий она едва отличалась, разве что отделкой камнем, чуть более высокими и мощными дверями и большими, узкими и зарешёченными окнами. Казалось, сюда никто не входил уже лет как тридцать: настолько были одиноко и гулко заперты входные двери и так темны и угрюмы были окна. Джон дёрнул дверь, и та, скрипнув, нехотя открылась. В лицо ударило ладаном, сыростью и запахом бумаги.

Внутри было слишком темно, чтобы разглядеть что-нибудь, кроме алтаря, бледнеющего при неярком горении свеч впереди, и зияющих тёмных пятен по бокам, где находились боковые галереи. Ни одного человека не было видно на скамьях впереди. Джон, стараясь даже ступать тихо, направился в основной зал, но на пороге остановился и, подумав, повернул в левую галерею. В первую очередь следовало проверить самые тёмные уголки этой церкви.

Мрачный утренний свет настолько плохо проникал через плотно зашторенные окна, что всё внутри казалось ещё темнее; Джон был будто бы героем одного из старых чёрно-белых фильмов. Чёрно-белых и немых – не было слышно ни звука, ни шороха, кроме его собственных. Казалось, здесь замерло время и движение, суета, свойственные любому общественному месту. В глубине галереи виднелся маленький алтарь, а по стенам висели пыльные подсвечники – вот и всё, что было там. Ещё где-то сбоку, прикрываясь железной решёткой, стояла в углублении чья-то небольшая белая статуя; дверь рядом с алтарём была аккуратно завешана фиолетовой, побитой молью бархатной тканью – это Джон быстро выяснил, слегка приподняв завесу, когда подошёл поближе, будто бы рассмотреть икону.

В тот момент где-то в холле стали слышны шаги. Джон молниеносно обернулся. В начале боковой галереи стала видна фигура в свободных одеждах. Между ними было не больше двадцати метров; фигура сделала навстречу ему пару шагов; Константин тоже ступил вперёд, не желая оставаться в тупике у алтаря – после первой колонны он остановился: здесь он мог свободно уйти в основной зал. Фигура продолжила приближаться, становясь всё виднее; ею оказался священник, на вид не более пятидесяти лет, гладко выбритый, с круглым лоснящимся лицом и хитрыми, недобро блестящими глазками, которые неровно перебегали с предмета на предмет. Когда между ними осталось пару метров, он заговорил тихим, устрашающе ласковым голосом:

– Здравствуй, сын мой. Что-нибудь ищешь?

– Разве что одержимых демонами, – ловким движением Джон вытащил пистолет – то, что священник обуян тёмной силой, не подлежало сомнениям, но тот неожиданно оказался куда быстрее и, сбросив широкую накидку, стремительно прыгнул в сторону, потом на Джона. Константин повалился на пол, но в этот раз вышло куда удачнее – он успел сгруппироваться и не выронил пистолет. Толстые пальцы священника сомкнулись на его шее, но дуло уже упиралось тому в грудь. Джон выстрелил; хватка ослабла, священник вскрикнул, и Константин быстро откинул его в сторону. Пару выстрелов вернуло ему человеческую сущность. Возможно. Джон, вставая и отряхиваясь, не был уверен, что, дойдя до довольно серьёзной стадии слияния с демоном, этот человек сохранит здравый рассудок.

На верхних галереях что-то щёлкнуло, и везде загорелись лампы, осветив это тёмное место. Джон дошёл до холла и оттуда глянул в главный зал: наверху никого не было видно. Тогда он аккуратно прошёлся по правой галерее, запрокинув голову и стараясь высмотреть, но никто не появлялся. Тогда Константин, перезарядив пистолет, двинулся к основному алтарю, не спуская глаз с верха. Галерея на втором этаже представляла собой просто коридор, окаймляющий прямоугольник всего здания церкви, с перилами и несколькими дверями. Туда вела белая лестница с неподходящей сюда по стилю приземистой балюстрадой. Джон аккуратно поднялся, оглядываясь. Было тихо; на противоположной стене виднелась панель с выключателями – где-то там стоял человек, что включил их. Константин решил проверить сначала все двери, а потом дойти дотуда. Выстрел и крик просто невозможно было не услышать, к тому же, для чего-то здесь включили свет; всё это наталкивало Джона на не очень приятные мысли.

Держа наготове пистолет, он осторожно пошёл по правой галерее; первая дверь с потёртой медной ручкой оказалась открыта. Джон заглянули в неё: маленькая тёмная комната без окон с серыми обоями, из мебели был виден только стул и пустой пыльный стол. На стенах висело очень много картин – создавалось ощущение, что это секция какого-то огромного музея, а не келья обычной церкви. Константин хмыкнул и пошёл дальше. Вторая дверь, находившаяся через метров пятнадцать после первой, была кожаной, с массивной ручкой и несколькими замочными скважинами. У Джона не было надежды, что он сможет открыть её, но ручка в виде когтистой лапы какого-то зверя легко поддалась, и, скрипя, дверь тяжело отворилась. В этой комнате атмосфера стояла куда более уютная, чем в прошлой, хотя не менее подозрительная: вовсю мощность горела хрустальная люстра под потолком, пол был устлан белым мягким ковром, около стен и в середине комнаты расположилось много белых кожаных кресел и диванов, на них в беспорядке валялись листы бумаги, а стены были вновь усыпаны множеством картин.

Следующая комната находилась как раз на той стороне, где были выключатели. Джону стало даже интересно – а это с ним происходило редко: обычно его работа была самой заурядной, тут же он надеялся найти что-то необычное.

Первые две комнаты были самыми что ни на есть обычными и оказались похожи на настоящие кельи. Джон подошёл к третьей, ветхой двери, и прислушался; в комнате едва слышно переговаривались не более трёх человек. Такие вещи Константин уже давно научился определять. Убрав руку с пистолетом за спину, он решился войти туда и поговорить с этими людьми, ведь просто выбивать из них нечистую силу было бы слишком скучно. Учитывая то, что священник прекрасно говорил на английском, он надеялся узнать побольше, чем знает сейчас. Сначала он дёрнул ручку и толкнул дверь; голоса затихли. Перед этим Джон мельком оглядел комнату через скважину и не обнаружил ничего подозрительного, потому и вошёл просто так, даже не сделав пару контрольных выстрелов.

В комнате было накурено до такой степени, что всё тонуло в аспидно-серой дымке. Окна были завешаны чёрными бархатными шторами, а за столом перед ними сидело три человека в тёмно-синих дождевых плащах: двое мужчин и одна женщина. Они разглядывали какой-то лист, лежащий перед ними, под яркой настольной лампой, так как в комнате горела всего одна лампочка, одиноко болтающаяся под потолком. Как только Джон вошёл, люди повернулись к нему и, не двигаясь, смотрели где-то с полминуты очень внимательно и задумчиво, будто бы его приход имел за собой какое-то сокровенное значение. Потом один из них, с бородой и круглым лицом, с туманным взглядом, (на вид ровесник Джона) пробормотал что-то на французском.

– Я не понимаю, – Константин покачал головой. Тот приподнял в лёгком изумлении свои густые брови и несколько погодя спросил:

– Как же я мог забыть, что вы ещё не могли успеть выучить французский, Джон Константин, – Джон пригляделся внимательнее: мужчина произносил слова слишком беспристрастно, не соответствующе тому выражению, которое должно быть в них. Безусловно, он под влиянием адского отродья; вопрос в другом: какого именно? Это оказалось слишком интеллектуальное отродье: оно знало его имя и факт того, что он временно находится здесь. Остальные двое смотрели на него также: отрешённо, но вместе с тем и внимательно. Это был особенный взгляд, хорошо знакомый Джону; когда он только начинал заниматься этим ремеслом, много обжигался именно на этом взгляде – вероятно, несколько добрых десятков демонов ушли от него, прикрываясь отнюдь не яростным взглядом. Теперь-то обмануть его было почти невозможно.

– Что ж вы так, упустили такую важную деталь! А говорят, демоны куда более проницательные… – Джон невозмутимо стал оглядывать комнату: тоже в картинах. – А у вас тут неплохо: как в картинной галерее.

– А теперь послушай сюда, мразь! – вдруг воскликнула женщина, ударив по столу кулаком, при этом её лицо не поменяло выражения. – Может быть, сегодня ты нас и обыграл, но это дело ещё не окончено. Нас десятки, а ты один! И ты будешь слаб, Джон, морально убит… – потом добавила чуть тише: – Тебя ждут бесконечные огорчения…

– А, так это моя обычная жизнь, – Джон сделал три размеренных выстрела, а потом ещё столько же, только быстрее. Эти демоны уже навряд ли могли сказать что-нибудь годное; тела людей грузно попадали на пол. Джон хотел было идти, даже уже думал о другом – ведь то, что случалось дальше с охваченными демоном людьми: умирали они или нет, его ни в коем случае не интересовало, как его взгляд, меланхолично прошедший по стене, вдруг наткнулся на чудесную картинку: оранжевый воздушный шар с тонкой кудрявой ниточкой улетал в синее небо.

Константин на некоторое время решил, что это совпадение, не больше, но уже жадно оглядывал все стены. Потом, ещё не веря, выбежал из этой комнаты и ворвался в другую: снова картины, ранее оставшиеся без внимания, теперь поглотили его всего. Затем следующая комната и так до той, в которую он вошёл первым. Джон вышел из неё и, уперевшись о перила, заворожённо смотрел вниз, на главный зал, но на самом деле его взгляд скользил мимо всего, он был направлен в никуда. Он не был взволнован, скорее, лишь слегка удивлён; с его губ сорвалось тихое «Как же всё просто!», а потом показалась усмешка.

Все картины, висевшие здесь, были настоящими и являлись плодом неиссякаемой фантазии художника Н. Уильямса. Для Джона всё встало на свои места, хоть и не до конца. То, что эти люди и их сообщники охвачены тёмными силами и как-то связаны с разгромом в его прошлом номере отеля, было неоспоримым; осталось узнать только причину: зачем им понадобились эти картины? Вероятно, это демоны что-то нашёптывали им в их мозгу. Впрочем, у Константина было несколько вариантов, но они нуждались в доказательствах.

Он сам не заметил, как стал набирать номер Кристиана, причём по памяти, а не из последних входящих. Голос его адвоката был звонок и ясен – на удивление в это не слишком прекрасное утро.

– Свободен? Приезжай на улицу Монте дю Шмэн Нёф, к церкви, она в конце. Это недалеко. Зайди сюда. Тут есть, на что посмотреть, – Форстер не спросил ничего и положил трубку. Через пятнадцать минут он уже был на месте.

Джон, заметив его сверху в главном зале, несколько запыхавшегося, но розовощёкого и заинтересованного, непроизвольно усмехнулся; всё же нечто было в этом парне, что заставляло в глубине его каменистой души взращиваться какому-то прекрасному цветку. Что это за растение, Джон не знал и, наверное, уже и не хотел знать, но заметил, что корни оно пустило там задолго до их встречи здесь… Может быть, когда-то оно не росло, будучи затаптываемым самим Джоном, но теперь снова что-то подпитывало его. Это не есть хорошо, когда внутри зреет нечто неизвестное, думал раньше Джон, но теперь-то его не трогало: в его голове была вообще нынче полная оранжерея.

Он спустился к Кристиану. Тот был удивлён, заметив, откуда Джон спускался.

– Пойдём наверх. Только побыстрее. Здесь люди скоро могут очнуться. Мало ли.

Когда они вошли в первую комнату, Джон сказал:

– Вчера я допоздна рассматривал те копии, что ты мне дал. Если походить по остальным комнатам, там будут встречаться эти картины в оригинале. А вообще, здесь всё – пера Уильямса. Не наталкивает на мысли? – Крис стоял, слегка приоткрыв рот, потом перевёл изумлённо-вопрошающий взгляд на Джона и тихо проговорил:

– Ты же понимаешь, что это может дать нам завтра… Полную победу. Надо сфотографировать! И, если получится, я сегодня постараюсь это прикрепить к нашему делу; конечно, судья всё равно увидит их только на заседании, но это будет нехилым перевесом на нашей стороне.

Форстер принялся всё тщательно фотографировать, вплоть с входа в церковь и заканчивая каждой комнатой и стеной. Лишь только потом, немного отойдя от шока, он спросил у Джона:

– Откуда ты узнал?.. Да ты сыщик получше меня!

– Это чистая случайность. Видел трёх людей без сознания? А внизу ещё священник валяется. Это моих рук дело. У меня здесь была очередная работёнка. Буквально в последний момент обратил внимание на картину, она показалась мне знакомой. Оттуда всё и пошло. Меня больше интересует другое: почему эти люди украли именно эти картины? Чего они пытаются добиться?

– Это уже узнает полиция, – Кристиан внимательно просматривал фотографии: все они должны быть чёткими. – Наше дело лишь доказать, что это не ты.

– Полиция-то полицией… – задумчиво говорил Джон, когда они спускались по лестнице. – А всё-таки это моя сфера. И мне действительно интересно узнать. Эти были особенные демоны. Они меня даже знали. И даже пытались прогнозировать, что со мной будет. Конечно, это не впервые, что демоны узнают меня, но всё же…

– Это… это не слишком опасно? – косо посматривая на него, осторожно спросил адвокат. Джон усмехнулся, выдержал паузу, зачем-то пропустил его вперёд себя на выход из церкви и только на улице ответил:

– Как всегда опасно. Наверное, даже смертельно опасно. Но это довольно стандартно для меня.

– Ну, ты там поосторожнее… – Форстер хотел сказать, что волновался; Джон даже не удивился бы, если б услышал это, но сам позже понял, как это глупо могло прозвучать. Некоторое время они шли молча по улице дю Шмэн Нёф вперёд; это была удивительно тихая, даже какая-то траурная улочка: сначала по левую руку находилась старая чёрно-коричневая стена какого-то заброшенного здания, всего сплошь покрытого граффити, а потом с двух сторон их облепили унылые покоцанные серо-розово-жёлтые домики с плотно закрытыми окнами на первых этажах. Улица уходила вниз по склону небольшой горки; лишь однажды им открылся пустырь, занятый парковкой, по правую руку, и они оба повернули головы туда: там был виден город, точнее, вся его центральная и правая часть, что находилась за Роном. Лион сверху был похож на черепаху с бело-коричневым панцирем (это были типичные лионские домишки с рыжеватой крышей) и тёмными ажурными наростами (а это возвышались шпили разных церквей, замков, соборов).

– Ты сегодня…

– Да, – улыбаясь, ответил Кристиан, весело на него глянув. – Я тоже подумал об этом, посмотрев туда. Сегодня у меня не такие уж и важные дела.

– Я не особо даже представляю, как может выглядеть та сторона Лиона.

– Она чудесна! Ты не пожалеешь. Там больше пафоса… и там прошла моя студенческая жизнь, – Форстер заулыбался сильнее. – Будет лучше добраться на автобусе… ты готов?

– Да.

Джон почувствовал себя легко. Пропало то некоторое нервозное чувство, что почти постоянно роилась у него в груди, когда он находился рядом с Крисом. Оно стало утихать ещё недавно, но сегодня уже точно пропало. Джон уже не хотел врать: ему нравилось гулять по умирающему от осени Лиону с какой-то всё нарастающей и, кажется, убивающей его самого эмоцией внутри и при этом говорить о чём-то слишком банальном или даже важном с этим когда-то умершим для него человеком. Какую-то потрясающей красоты депрессию вселили ему эти готические соборы и средневековые улочки; да и невольный житель среди этого великолепия, насильно впитавший в себя безысходность, всё больше и больше утягивал его в какую-то пропасть, откуда пахло кофе, выпечкой и холодным лионским дождём. Джон впал в меланхолию? Возможно. Только нынче это была слишком приятная меланхолия, хоть и разъедающая душу, прежние принципы, прошлые выводы, но желанная. Если тонуть, падать, умирать, отравляться или сгорать, то только здесь и только с этим человеком.

Джон начинал догадываться, что же есть счастье на самом деле.

Они только переехали мост через Сону, как мелодично затрезвонил телефон Форстера.

– Да… да… неужели это так важно сейчас? – Джону был слышен чей-то противный писклявый голос на том конце провода. – Ох… я понял. Да, буду, – Кристиан сбросил вызов и, многозначительно приподняв одну бровь, устало глянул на Джона.

– Нервные клиенты?

– Мне неловко, что так вышло. Кажется, последующие полдня я буду точно занят…

– Если у тебя хватит сил и времени вечером… Можно так, – Джон усмехнулся, повернувшись к нему. – Выйдем на следующей остановке.

– Да, конечно… это я у тебя хотел спросить, можешь ли ты… было бы замечательно! Всё-таки, это, наверное, наше последнее приключение… – Форстер отвернулся к окну, а повернулся уже улыбающимся, грустно улыбающимся… Константин догадывался. Когда Чес сожалел о чём-нибудь, он всегда делал это настолько искренне, что у него не получалось врать. Казалось немного странным видеть эту тяжкую печаль, осевшую где-то на глубине этой светлой души, когда по факту они знали друг друга не более двух недель. Глупо ли это? Совершенно. Только вот Джон и сам ощущал нечто подобное.

– Выходим, – Крис кивнул на дверь автобуса и поспешно встал. Как нелепо, но остановка находилась как раз недалеко от церкви Святого Бонавентуры; Джон только что увидел её в окне. Когда автобус тормозил, Форстер вдруг заговорил, подняв на Джона задумчивый, но ясный взгляд:

– Сегодня я придумаю что-нибудь более грандиозное. Надо, чтобы наша последняя прогулка запомнилась тебе больше всего. И из Лиона ты привёз бы не только воспоминания о хозяине отеля, потраченных деньгах, остальных неразберихах… но и кое-что ещё, более светлое.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю