Текст книги "Дни войны (СИ)"

Автор книги: Гайя-А

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 24 страниц)

Враг, разрушивший некогда до камня многие города, стоял уже у самых дверей. Летящий потянул Молнию на себя, скрутил ее и вжался в пространство за дверью. Несмотря на плачевное для воина положение, мозг его неустанно соображал.

Девушке же он, как и учили в Школе воинов, зажал рукой рот. Пока вражеские рыцари обсуждали вероятность встретить сопротивление, юноша пытался составить план, благодаря которому и он, и Молния вышли бы из переделки живыми и невредимыми.

Но ничего в голову не приходило.

– Мне нечем дышать, – сдавленно возмутилась Молния.

Летящий оглянулся. Под сапогами хрустело тонкое стекло из-под банок и графинов, бутылей и ампул. Аптекарь собрал весьма обширную коллекцию ядовитых веществ – некоторые лужицы уже изрядно поели половые доски.

Летящий осторожно попробовал перенести вес на левую ногу. Стекло предательски захрустело.

«Господи, пусть только они отвернутся. Пусть только минуту не будут смотреть». Но все-таки ему не хватило в этот раз духа дождатья, что будет дальше: он рванул Молнию за руку, и побежал прочь в сторону единственной свободной улицы со всей скоростью, на которую был способен.

Даже старожилы могли плутать по улицам Элдойра не один лишний час. У Летящего не было лишнего часа. У него не было даже минуты. Единственное, что он ощущал – частое дыхание смерти в спину, и сжатую до боли в левой ладони маленькую руку Молнии, которая не переставая дрожала.

Вокруг творилось что-то невообразимое. На улице уже не было никого из горожан; из слабых маленьких домов жители бежали, крупные и каменные забаррикадировались изнутри. Летящий и Молния были на виду, а отступающие войска Элдойра уже оставили эту часть города.

Пометавшись, Летящий втянул Молнию в арку одного из домов.

– Господин мой, побежали отсюда, – прикусывая губы, взмолилась Молния, – пожалуйста, убежим отсюда куда-нибудь на Гихон, а оттуда в Сабу…

– Помолчи, – одернул ее юноша.

– Наймемся батраками за хлеб, будем жить честным трудом…

Молния скулила, слышался близкий треск огня и далекий шум орудий. Но Летящий ясно ощущал, что звуки эти отдаляются. «Неужели? – он постарался не поддаться иллюзии в отчаянии и надежде, – они отходят? Их отбили? Мы оказались сильнее? Или, – тут он ощутил холод, пронзающий с ног до головы, – это нас отбили, и теперь всё?».

Он хорошо знал теперь, что такое это всё. Он уже видел реальность победившей стороны, и представлял, что увидит со стороны проигравшей.

Это заставило его выпрямиться вновь. Твердыми руками он стянул с локтя извивающуюся служанку и повернул лицом к себе.

– Иди в дом Элдар, – отчетливо произнес он, – тебе должны открыть ворота, объяснишь, кто ты такая и будешь сидеть там, пока я не приду. Если не дойдешь, спрячься куда-нибудь, где есть вода, и нет огня. Увидишь мужчин с оружием – не дыши, не высовывайся, будь то наши или не наши. Выбирайся из города. Поняла?

Она могла лишь всхлипывать в ответ. Летящий постарался смягчить свой голос – и испугался, как бы вместе с ним не стала слабее и его внезапно пришедшая решимость.

– Иди! – толкнул он Молнию в спину, и поспешил удалиться по улице вслед уходящему шуму сражения.

Возможно, он опаздывал с проявлением безрассудной отваги, но точно был уверен, что время ее пришло.

***

Сколько ни бывай ранен – к страху смерти не привыкнуть. Им невозможно управлять, его нельзя победить, так или иначе, он остается навсегда. Оседает на периферии сознания, напоминает о себе, вырывается из-под контроля.

«Я был ранен сорок четыре раза. Сорок четыре удара, семь из которых свалили меня с ног наземь, а три – уложили в постель на неделю. Это – еще один удар. Не больше. Не меньше. Это сорок пятый. Это просто сорок пятый…». Ревиар Смелый разжал руку. Кровь побежала быстрее.

Его замутило, и он поспешил хлебнуть предложенного вина – не пытаясь показушничать и изображать каменное спокойствие. Сложно оставаться спокойным, когда уже в третий раз игла попала мимо. Толстая, еще горячая, накаленная на огне игла.

«Как странно. Половина кувшина крови – и я должен умереть. Но я еще жив, а крови вокруг столько, словно бочки три вытекло, не меньше». Игла вновь вонзилась в рану, и Ревиар заскрипел зубами.

Ему надо было оставаться в реальности, где перед ним, точно такой же пыльный, грязный и окровавленный, отчитывался мастер войны Саймири.

– …удерживаем северную часть города…

Это было, несомненно, важно.

– Ружские лучники укрепились вокруг Военного Совета…

И это – тоже.

– Где Гвенди? – с трудом узнал свой собственный голос полководец.

– Асуры пока стоят вдоль улицы Павших Мучеников.

– Пока?

– Полководец Гвенедор говорит, отступать надо. Сотня из Ахетты разбита. Там крепкие дома, и мы…

– Короче! – мужчина стиснул зубы: игла соскочила уже в пятый раз.

Вместо ответа где-то за ними – на холмах южных окрестностей – зазвучали звуки рога. Мгновение – и на стенах все пришли в движение, надеясь разглядеть, кому именно принадлежит рог.

– Мелтагрот! Загорье! – и у Ревиара перехватило дыхание. Раскаленная игла, рана, боль и весь мир перестали вдруг существовать. Вокруг засиял свет.

– Господин!

«Сорок пять. Сорок пять раз. Я видел свет – много ли я видел его? Что это, если не печать смерти, не ее клеймо?». Сорок пятым усилием воли Ревиар заставил себя вернуться в реальность. На слабость и раны полководцы права не имели. Время завертелось вокруг, на него брызгали водой, ему говорили что-то. Его спрашивали.

Сотня из Ахетты. Разрушенная стена на пути южан. Зажатые между двумя армиями остатки салебов, и где-то там потерявшаяся Этельгунда Белокурая. Дом Элдар на Горской улице, держащий осаду. Ревиар терял сознание и возвращался в него, умудряясь сохранять бодрый вид. И как никогда понимал, что сейчас только это от него и требуется.

Мимо него пронесли кого-то на носилках. Должно быть, воевода или знатный дворянин. Проволоклась измочаленная и избитая Алида Элдар, матерящаяся на асури. Ее сына только что пронесли в обратную сторону мертвым, но воительница не знала. Кто-то просил пить. Два десятка взбешенных оборотней, как будто выпавшие прямо с поля боя, расселись на земле и быстро пересчитывали раны и потери.

Ревиар стискивал зубы и считал секунды. Получалось плохо. Досчитал до пятисот, но не был уверен в точности и готов был начать сначала, когда конское ржание и резкие отрывистые приказания на суламитской хине зазвучали прямо над ним. В эту же минуту сзади его за здоровое плечо дернула чья-то крепкая рука.

– Свои, – задыхаясь, крикнул Иссиэль, почти в ухо, – тихо … свои, брат! Три с половиной тысячи моих только. Уф, жарко у вас тут.

– Целы? – только и спросил Ревиар. Иссиэль стрельнул глазами на южные стены.

– Помяты изрядно.

– Наши салебы?

– Белокурую бестию видел. Лиоттиэль пал, помилуй его Всевышний. Отряд Ганы тоже весь. Мы сменили. Встанешь?

– Встаю. Где ж вы раньше были, – Ревиар попытался откашляться, – а, к степным бесам! – крикнул он на своего лекаря из Бану, – давай жгут, что ты там вышиваешь! Иссиэль, дружище, мы зайдем с севера, вы не тратьте времени, давите с прежних позиций. Общий сбор!

Когда он поднялся в седло, ему показалось, что прошло не меньше века: так переменилась ситуация на поле брани. Полководец не стал наблюдать.

– К оружию! – громко выкрикнул он, – и словно из ниоткуда, появились остальные ревиарцы, – к оружию!

Строй восстановился меньше чем за минуту.

Скорость, с которой неслись отважные воины, испугала воинов Союза, и линия их обороны дрогнула. Ревиар не натянул поводьев. Клин врезался в ломаную линию мирмендельских отрядов и смял их. Казалось, полководец обезумел, но никто не мог бы сказать, так ли это или он в очередной раз все заранее просчитал.

Ответное эхо грома пронеслось по всему Поднебесью, отозвалось в каждом овраге, в каждой мышиной норке. Сквозь тучи показалось небо – черное, далекое.

У армии Элдойра в самом деле не было привычки брать пленных. В этот вечер исключений не было. Все, кто не успел убраться подальше с поля боя, были убиты – быстро и безжалостно. По мирмендельцам словно пронеслась волна – это одиночные всадники Ревиара неслись сквозь отряды врагов, выставив по два коротких меча.

– Разворот! – скомандовал Ревиар.

Скорость, с которой неслись ревиарцы на врага, была настолько велика, что воины противника не успели даже выставить вперед копья.

Пыль, брызги крови, дождь и грязь мешали разглядеть что-либо. Многие из вожаков волков прокусили себе губы насквозь, пока ждали хоть какого-то известия от стен: запахов слишком много, а разглядеть что-либо было невозможно.

Появление дружины из Загорья спутало наступавшим все планы, но еще больше их напугали появившиеся из пролома в стене пять драконов. Если бы не внезапность нападения, осаждавшие никогда не сдались бы, впрочем, они достойно сопротивлялись попыткам сломить ход столь удачной атаки.

Кровь собиралась в лужицы, ветер разносил запах гари и паленого мяса и шерсти, крики и стоны, и множество отрывистых выкриков – ругательств, приказаний, просьб о помощи. Мелькали кельхитские сабли, ружские копья, салебские мечи и длинные клинки Таила. Брызгала кровь и грязь, и грязь, смешанная с кровью. Пепел летел во все стороны и оседал на знаменах.

Мгновение равновесия и битвы на равных длилось недолго. Когда же пыль, поднявшаяся в воздух от рухнувшей стены, слегка рассеялась, перед наблюдателями предстала картина падающих одного за другим стягов Союза.

***

Армии Мирмендела отступали. Угроза для Элдойра была уничтожена. Всадники просто втоптали в грязь значительную часть пехоты противника, а тех, что пытались восстановить строй, раскидали в разные стороны, оставляя идущим чуть медленнее рыцарям оборотней. С южной стороны около тридцати драконов, воспользовавшись замешкой харрумов у орудий, разбросали и орудия, и противодраконные баллисты.

Мирмендел отступал от ворот Элдойра, но в городе никто не торопился снимать доспехи и отдирать доски от заколоченных ставен: с короткой передышкой на отвод раненных, войско Элдойра собиралось в путь. В правилах остроухих было добивать врага, и на этот раз оборотни полностью разделяли их намерения.

Грязные, уставшие, многие едва держались на ногах и в седлах – воины собирались в погоню. Они не слишком спешили, но и не медлили: не больше полудня было у них на то, чтобы отдохнуть, поесть и умыться от налипшей крови и грязи, и уже надо было мчаться на юг, спешить присоединить земли Союза к Элдойру, не давая войскам дозваться подмоги или передохнуть.

Вели преследующих всадников Гельвин, Первоцвет и Регельдан: где Ниротиль, живой или мертвый, никто не мог сказать, Гвенедор тоже был ранен, а Ревиар еще и не мог позволить себе оставить город без руководства. В суете и панике Элдойр был ничуть не менее опасен, чем поля битвы.

Спешно перебинтовав руку и понадеявшись на то, что повязка остановит кровотечение, Ревиар поспешил после раздачи указаний в госпиталь. И он шел не за помощью себе – у него оставался последний шанс попрощаться со многими своими товарищами и соратниками.

Госпиталь был переполнен теми, кто не мог преследовать врага. Немало было здесь тех, помочь которым уже ничто не могло, и кто просто ждал своей печальной участи, как все воины. В прежних обычаях раненных тяжело либо добивали по их просьбе, либо оставляли на милость богов или духов, но теперь старые традиции были забыты. И даже Этельгунде Белокурой, получившей стрелу в грудь, милости умереть без долгих мучений не предоставили: ограничились лишь крепким зельем, чтобы ослабить боль.

Ревиар убедился, быстро глянув на ее рану – надежды выжить у воительницы не оставалось.

– Прощай, друг мой, – Этельгунда была пугающе бледна, и Ревиар не смог не отвернуться, однако женщина улыбалась, – я знаю, что ночь мне не пережить, – она с трудом подняла руку и коснулась быстро наложенной повязки под его плечом, – тебя… тоже успели порезать…

– Я пропустил удар, когда… о чем я говорю, о чем!

– Мне, по крайней мере, не особо больно, и я не проиграла, – струйка крови ползла из ее рта.

– Ты всегда была и будешь победительницей, – голос полководца срывался от сдерживаемых слез, – Этельгунда Белокурая из салебов… Эттиги!

– Побудь со мной, ладно? – Этельгунда сжала губы, но они все равно дрожали, – как ни стыдно признавать, но мне страшно сейчас.

Ревиар Смелый сдержал свое слово. Он сжимал руку воительницы до тех пор, пока она не перестала дышать. Ему не пришлось ждать долго.

Месяц назад – не более – держал он эту женщину в объятиях. Месяц назад она просыпалась с ним, и с ним засыпала, когда ей того хотелось. Он перебирал руками ее сияющие волосы, золотые, словно поле спелой пшеницы, и целовал ее полные розовые губы, забывая рядом с ней о горестях войны. Вместе они смеялись общим шуткам, вместе пили вино, вспоминали прежние свои встречи – если бы Этельгунда Белокурая любила посещать храмы или была набожной, ее страсть к перемене мест, любовников и намерений не одобрили бы священники.

Спустя столь короткое время Ревиар лишался еще одного близкого друга. И потерь было много. Как много было в ту ночь потерь!

Он брел, чуть прихрамывая, по госпиталю – хотя на его постройку и размещение и потратили десятки тысяч золотых, помочь обреченным это не могло. Ревиар не должен был быть здесь. Никто не ждал от него этого. И все же он не мог уйти, снова и снова обходя все этажи, как разъяренный зверь в клетке, не обращая внимания на головокружение и собственную слабость.

Имен, которые он произносил в последний раз в своей жизни в ту вечер, хватило бы на тридцать добрых отрядов.

Найденный, наконец, Ниротиль тоже умирал – по крайней мере, лекари не давали ему шансов: три ранения, в ногу, в спину и в голову – любой бы трижды умер на месте, но каким-то чудом Лиоттиэль дотянул до госпиталя, и более того – по-прежнему оставался в сознании.

На рассвете Ревиар Смелый сидел на ступенях Храма, совершенно потерянный.

– Господин полководец!.. как ваши раны? Вас ждут в шатре!

– Скажите моей дочери, чтобы не ждала, – глухо попросил полководец, не оборачиваясь, – если смогу, я сегодня буду на тризнах.

– Ваша дочь сопровождает господина Гельвина в наступательных войсках, – почтительно доложил рыцарь, – они вывели отряды два с половиной часа назад, чтобы ваши знамена присутствовали на битве… господин, леди Элдар в шатре… вам надо отдать распоряжение о городских воротах…

Предстояло множество дел – до утра город необходимо было успокоить. Но как бы Ревиар ни старался, он не мог удержаться на ногах, и рана беспрестанно кровила. От слишком частого дыхания кружилась голова, и полководец нуждался в отдыхе, хотя и не собирался им себя порадовать.

Он развернулся было, поднял голову. Затем зашагал в свой шатер. Он старался заставить себя не упасть от усталости. Пока этого позволить он себе не мог. Его шатало, и он слабел. Шатаясь, он добрел до ложа, покрытого мехами. Мутно плыло перед глазами, и Ревиар понимал – еще несколько шагов, и он свалится.

Но сопротивляться не было сил, и прославленный вождь сдался.

Над Элдойром, едва лишь стемнело, разразилась гроза. Завесами обрушились потоки воды… дождь, который так долго собирался, наконец, рухнул всей своей тяжестью вниз. В его целительных потоках скрылись город, воины и все тела погибших. Это был великий плач – но когда дождь кончился, над городом открылось ясное звездное небо.