Текст книги "У любви не всегда красивое лицо (СИ)"

Автор книги: Eriksangelofmusic4ever

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 31 страниц)

Я натянуто улыбнулся и отставил корзинку в сторону:

– Спасибо, я поем позже, – Алиша кивнула и вздохнула.

– Надира не будет дома всего несколько дней, а мне кажется, что это целая вечность. Кажется, будто его нет года два, а не пару часов.

– Я чувствую то же самое, – вздохнул я, – мне тяжело быть вдали от Кристин, но наши страдания восполнятся, и мы, в конце концов, будем вместе, стоит только немного подождать…

Женщина похлопала меня по спине:

– Не забывай отдыхать, Эрик. Густаву ты сейчас нужен как никогда.

Как только она ушла, я поудобнее устроился в кресле, ведь впереди целая ночь. Было ужасно знать, что ты ничем не можешь помочь собственному ребенку, а жить ему, или умереть – это зависит от Бога. Если он умрет – я никогда себе этого не прощу. Как я смогу смотреть в глаза Кристин зная, что я погубил ее ребенка?

– Густав, ты должен проснуться, – прошептал я, посильнее сжав его руку, – ты не можешь умереть, я не смогу с этим жить… Ты нужен мне, Густав!..

Я склонился над ним и поцеловал в лоб. Я больше всего на свете хотел, чтобы он проснулся. Я любил его, любил своего сына так, как никогда никого не любил, я хотел жить, как нормальный человек. Может, хоть в Пенсильвании я смогу жить так, как всегда мечтал? Иметь семью, свой дом, свой собственный сад, ходить на пикники, завести собаку… И жить! Жить счастливо, без боли и без страданий!..

Я вздрогнул, когда вдруг почувствовал, что мальчик сжимает мою руку в ответ.

– Мама? – ребенок застонал и медленно открыл глаза.

– Нет, Густав, – я ликовал, я был так рад, что он, наконец, очнулся, что мне хотелось подхватить сына и закружить по палате, но опять же меня сдерживал здравый смысл. – Здесь нет твоей мамы.

– Г-где она? – тихо прошептал мальчик.

– Она… – я запнулся. Что мне ему сказать? Правду, конечно. Я скажу ему правду. – Она уехала на некоторое время, а я буду заботиться о тебе, пока ее нет.

Мальчик был очень бледным, он только кивнул и закрыл глаза:

– Мистер Эрик? Обещайте, что не оставите меня.

– Я обещаю, Густав. Я буду тут, пока тебя не выпишут из больницы. А ты, в свою очередь, должен пообещать, что будешь бороться с болезнью и побыстрее поправляться.

– Обещаю.

Я, как и обещал, оставался в больнице Густава всю ночь. Должно быть, я задремал, поскольку, когда открыл глаза, то увидел у постели сына Рауля. Что, Христа ради, он здесь делает?! Я выпрямился и скрестил руки на груди:

– Могу чем-нибудь помочь? – ядовито осведомился я. – Если нет, то предлагаю тебе уйти. Нечего тебе здесь делать, особенно после тех слов, что ты сказал в адрес этого ребенка.

– Я просто хотел увидеть его в последний раз, – вздохнул виконт. Он казался расстроенным и… трезвым? В его голосе не слышалось былой надменности и фальши. – Я хотел в последний раз взглянуть на него и убедиться, что он действительно твой сын… Да, он твоя копия.

Когда Рауль посмотрел на меня, то на его лице снова появилось то пренебрежение и отвращение, с каким он обычно смотрел на меня.

– Не могу поверить, что Кристин сделала это, что легла с тобой в одну постель. Посмотри на себя, ты жалкий и ущербный, как ты собираешься воспитывать ребенка?

– Я справлюсь. Это мой сын, и я воспитаю его так, что он вырастет настоящим человеком.

– Ты его не заслуживаешь, – проворчал Рауль. – Ты его погубишь. Он вырастет больным человеком. Как и ты. Ты психически больной.

Я собирался ответить на колкость, когда одеяло зашевелилось. Мы одновременно посмотрели на ребенка. Он проснулся, а когда увидел Рауля, то слабо произнес:

– П-папа? Ч-что ты здесь делаешь?

Рауль посмотрел на меня, потом снова на мальчика, будто сравнивая, а после грубо прорычал:

– Я не твой отец! И никогда не был твоим отцом! Этот монстр, которого ты зовешь «мистер Эрик» – твой настоящий отец!

Я замер, внутри меня все оборвалось. Нет, только не так! Я сам должен был сказать ему!

– Что? – мой сын неверующе посмотрел на виконта.

Я схватил Рауля за ворот рубашки. Как он смеет? Как он посмел это сказать?! Мы с Кристин должны были хранить это в тайне! Густав… он необычный, он видел мое лицо – но не убежал, не заплакал, так что же мне теперь ожидать? Как он отреагирует? Зарыдает? Закричит? Будет сердиться?

– Ты слышал меня, ублюдок! Я не твой отец, и, честно говоря, я очень рад! Я никогда не любил тебя, тебя вообще никто не полюбит!

– Хватит! – зарычал я и силой вытащил его в коридор. Будь он проклят за эти слова, как же я ненавидел его в эту минуту, как я хотел его убить!..

– Ты завтра отплываешь во Францию, так что уходи! Кристин оставила ребенка мне, а я о нем позабочусь.

– Вы даже не сказали ему, кто его настоящий отец, – с издевкой бросил виконт, – теперь, когда он знает правду, вряд ли он захочет снова тебя видеть! Вы солгали ему!

– Это не твое дело! – зарычал я. – Теперь уходи и никогда не возвращайся!

– Посмотрим, Призрак.

Я не принял его слова всерьез, а когда он ушел, я медленно вошел в палату Густава. Ребенок сидел в постели, уткнув лицо в колени, и рыдал. Как мне его успокоить? Что мне вообще делать? Я опустился на край его кровати и похлопал по плечу:

– Густав, он ушел. Он больше не вернется, не беспокойся.

Мальчик поднял на меня глаза, полные слез:

– То, что он сказал… это правда?..

– Густав…

– …Ты мой папа?

Я с трудом сглотнул:

– Мы с твоей матерью давно любили друг друга. Мне нужно было уйти, но я не знал, что у нее появился ты. Я… Мне было обидно, что я только сейчас появился в твоей жизни, и что ты всю жизнь считал за отца другого человека…

– …Ужасного человека, он постоянно кричал на меня, бил и ненавидел…

– Теперь он ушел, и вряд ли когда-нибудь еще вернется. Я никогда не оставлю тебя, честное слово… И я никогда не подниму на тебя руку и не повышу голос.

Ребенок выбрался из одеял и обвил руки вокруг моей шеи, уткнувшись лицом мне плечо:

– Я люблю тебя, папа!

Я ахнул, слезы покатились по щекам. Слезы радости. Папа? Он назвал меня папой? Так странно было это слышать и так приятно… Я никогда не знал своего отца, он умер еще до моего рождения, и я понятия не имел, как воспитывать ребенка, но я буду стараться изо всех сил. Я обнял сына в ответ и вдохнул его такой родной запах, ощутил шелковистость его кудрявых волос. Да, он мой! Мой сын! И мы еще будем счастливы!

========== Глава 61. ==========

Глава 61.

POV Эрик.

Рано утром я вышел из здания больницы и направился к причалу. Сегодня должен был отправиться корабль до Парижа, и я не мог пропустить этого, мне нужно было убедиться, что Рауль сядет на этот рейс. Я спрятался за повозкой и, пока не убедился, что виконт поднялся по трапу – не успокоился.

Вскоре Густава выписали из больницы, ему прописали строгий режим. Но мальчик, как и я когда-то, противился ему.

– Где же мама? – спросил он ближе к вечеру. – Когда мы снова ее увидим?

Я вздохнул, так как сам уже по ней соскучился, но сейчас не время было грустить, поэтому я оставил вопрос малыша без ответа.

– Ты слышал, что прописал врач? Постельный режим и лекарства. Ты должен идти в постель.

– Но я не хочу спать, – простонал он, – я спал все время, пока был в больнице. Я хочу играть…

Я вздохнул:

– На улице слишком холодно, уже почти зима. Последнее, что бы я хотел – это то, чтобы ты простудился. Ты и так только из больницы вышел.

– Пожалуйста… Давай куда-нибудь сходим, пап?

О, после этих слов я растаял. Такая мелочь, а приятно. Я кивнул:

– Хорошо, пойдем и погуляем. Но только если ты тепло оденешься. Твоя мать прибьет меня, если ты опять заболеешь!

Мальчик подпрыгнул от радости и побежал наверх. Мне пришлось забрать все его вещи из дома Надира. Спустя пару минут сын уже стоял около меня в теплом пальто и зимних ботинках.

– А шапка где? Твои уши замерзнут, Густав.

Ребенок выудил из кармана черную шапку и надел.

– Ну что, идем? – спросил я, натягивая свое пальто.

– Да, я только возьму свой мяч.

– Твой мяч? – я в недоумении смотрел, как сын достал из-за старых мешков с глиной, что стояли на первом этаже, небольшой резиновый мяч.

– Пап, пошли?

Мы вышли на улицу. Ребенок был такой энергичный, что я еле поспевал за ним.

– Густав, иди медленнее, у меня болят ноги, и я не могу бежать за тобой.

Вокруг никого не было, тротуар был пуст. Так странно, ни одного туриста, город будто опустел. Хотя… так даже лучше, до начала сезона так и будет.

– Давай скорее, папа! – крикнул мальчик и исчез из моих глаз. Я ахнул и прибавил шагу. Сын спустился к пляжу и теперь радостно махал мне рукой. Какой же он активный! Когда я спустился, ребенок кинул в меня мяч:

– Давай поиграем: я буду кидать тебе мяч, а ты мне.

Такая игра мне нравилась, не надо никуда бегать, сиди да кидай мячик. Но эта игра быстро надоела сыну, он откинул мяч, добежал до меня, хлопнул по плечу и отбежал.

– Давай поиграем в догонялки?

– Я… Я не могу.

Мне было тошно оттого, что я не могу поиграть с собственным сыном, но у меня болели ноги… Ребенку нужно было выплескивать энергию, он хотел побегать, поиграть, а что я мог ему дать?

– Хорошо, – сын подошел ко мне и ободряюще улыбнулся, – тогда поиграем во что-нибудь другое.

– Во что?

– Есть одна игра. Мы играли в нее с мамой.

Мальчик лег на песок и уставился в небо. Я повторил за ним.

– Вы должны разглядеть в облаках фигуры и сказать, на что они похожи. Мама однажды разглядела в одном облаке тебя.

– Правда? – усмехнулся я. – Меня?

– Да, было весело, мама так хорошо в нее играет.

Мы пролежали так около часа, разглядывая облака. Было, правда, забавно, так тихо и умиротворенно, что не хотелось никуда уходить, но уже начинало темнеть.

– Пойдем, Густав, солнце садится, холодает, а я не хочу, чтобы ты заболел.

– А ты сделаешь мне горячий шоколад, папа?

– Конечно, Густав.

Когда мы вернулись домой, я набрал сыну горячую ванну. Только я отвернулся, как он засунул в воду свой резиновый мяч.

– Густав, что ты делаешь? – недоуменно спросил я его.

– Мама позволяет мне играть в ванной…

– Играть? – я нахмурил брови. – В ванной нужно мыться.

– Десять минут?.. – умоляюще протянул он.

– Нет.

– Пять минут?.. – он состроил такие жалобные глазки, что я невольно улыбнулся.

– Густав…

– Ну, разреши мне поиграть, пожалуйста, папа!..

Я вздохнул, кивнул и сел за пианино. Отсюда мне было прекрасно видно ванну, и я мог наблюдать за сыном. Он смеялся, нырял, пытался потопить резиновый мячик. Что ж, пусть развлекается, а я пока напишу письмо Кристин.

Пергамент и ручка были под рукой, поэтому я склонился над крышкой пианино и начал писать, усердно выводя каждую букву:

«Дорогая Кристин,

Прошло всего два дня, а я уже скучаю по тебе. Здесь все нормально, Рауль уплыл, а я проследил, чтобы он сел на борт корабля, отходящего в Париж. Он точно уплыл. Навсегда. А еще Густава выписали из больницы. Знаю, мы договаривались держать в тайне правду о его истинном отце, но прошлой ночью виконт заявился в больницу и устроил целую сцену, тогда-то он и выпалил всю правду. Густав теперь знает, Кристин… Он знает, что я его отец. Я так боялся его реакции, но он только обнял меня и сказал, что любит меня. Представляешь, он сказал, что любит меня!

Просто не описать, как я счастлив. Кристин, я люблю тебя больше всего на свете! Тебя и Густава. И я бы хотел, чтобы ты стала моей женой. Я скоро приеду к тебе и сделаю предложение, а пока я хочу передать тебе кольцо…».

Я перестал писать и выудил из кармана небольшую белую бархатистую коробочку с дорогим изысканным кольцом. Я купил его пару дней назад, так как оно поразило меня своей простой красотой. Вроде бы ничего необычного, но в то же время так красиво и так маняще. Я улыбнулся и положил его в конверт:

«… Если твой ответ «да», то ты носи его, и когда я приеду и увижу его – я буду знать. Знать, что ты согласна. А до тех я не буду переставать о тебе думать.

Твой Эрик»

– Папа, вода остывает! – окликнул меня мальчик. Я покачал головой и поднялся на ноги:

– Именно поэтому я и не хотел, чтобы ты играл в воде.

Я завернул его в махровое полотенце, унес наверх, усадил на кровать и стал вытирать. Мальчик захихикал:

– Стой, – смеялся он, – ты меня щекочешь.

– Щекочу? – усмехнулся я. – А ты что это, боишься щекотки?

С этими словами я начал его щекотать, он заливался задорным смехом, кричал, пытался щекотать в ответ. Мы боролись, он завалил меня на кровать и прижал руки к матрацу:

– Я победил тебя, – смеялся он, – уложил на лопатки!

– Неужели? А сейчас? – я аккуратно перевернул его и снова начал щекотать. Когда сил смеяться уже не было, я вздохнул: – Ладно, Густав, пора спать, уже поздно.

Я поднялся на ноги, когда услышал, как сын окликнул меня:

– Папа?

– Да, Густав?

– Ты ляжешь со мной? Мне одному страшно.

Я улыбнулся и укрыл его одеялом до шеи:

– Да, я скоро приду. Закрой глаза и постарайся уснуть, когда я захочу спать, то приду. – Я развернулся, чтобы уйти, когда он снова позвал меня:

– Папа?

– Что?

– Ты забыл поцеловать меня на ночь.

– Забыл поцеловать на ночь? Как безрассудно с моей стороны! – шутливо воскликнул я, а затем склонился над ним, но ребенок скрестил руки на груди:

– Без маски! Поцелуй меня без маски! Я ведь ничего не почувствую, если на тебе будет маска.

– Как пожелаешь.

Я приподнял маску и поцеловал его в щеку.

– Спокойной ночи, Густав.

– Спокойной ночи, папа! Я люблю тебя.

Я улыбнулся и потушил свет. Как же замечательно быть отцом…

========== Глава 62. ==========

Глава 62.

POV Кристин.

– …Вот и твой новый дом, Кристин.

Мы стояли у небольшого двухэтажного деревянного дома, окруженного хилым заборчиком и давно засохшими цветами. Он выглядел, как заброшенная избушка. Я улыбнулась. Все равно мне нечем будет заняться без Эрика и Густава, так что наведу тут порядок.

Вокруг росли деревья, а неподалеку была целая ферма. Я прищурилась от яркого солнца и увидела людей, которые работали над своим огородом. Они были одеты в темные, неброские цвета. Было странно, так как я привыкла, что люди вокруг меня одеты в яркие блестящие наряды с изощренными украшениями, а эти женщины были в мужских широких брюках и клетчатых рубахах с подвернутыми рукавами. Ничего, придется привыкать…

Я вздохнула и еще раз оглядела домик. Он был такой уединенный и сближенный с природой. Я всегда мечтала о таком доме.

– Здесь так спокойно, – заметила я, переступая порог. В доме оказалось уютно, правда, очень пыльно и немного пусто. Но ничего! Скоро моя семья будет здесь, и мы заживем как люди.

– Да, здесь отлично, – кивнул перс, внося мои вещи, – с семейством Амиры не будет проблем, они мирные люди.

– Амиры?

– Да, это семейство фермеров неподалеку. Амира – очень милая женщина. Они простые люди, не доверяют технике, едят то, что растет на их огороде, ходят всей семьей в церковь.

Надир выудил из сумки шторы и встал на тумбочку, чтобы их повесить:

– Ты уж извиняй, Кристин, я тут много лет не был, да и позабыл уже про этот охотничий домик. Какая уж мне охота на старость лет! И еще, ты, наверное, привыкла, что на Кони-Айленд всегда светло… А тут не солнечная сторона, так что придется приспосабливаться к свечам.

– Ничего страшного, – я улыбнулась персу, – я и к этому привыкну.

Надир повесил шторы и повернулся ко мне:

– Возможно, мы как-нибудь заедем с Алишей и Кори навестить вашу семейку, – улыбнулся Надир. – Ну, что тут еще… Ах, да! Наверху четыре спальни, правда, небольшие, но вам сойдет. Прежде чем вернуться на Кони-Айленд, я свожу тебя в город, покажу, что да как. Ты сможешь ездить на рынок с Амирой. В воскресенье они не работают, это для них святой день, день отдыха.

Перс вышел на улицу, а я последовала за ним. Мы прошли на задний двор, и я увидела старенькие качели.

– Мы были с Алишей тут пару лет назад, и я соорудил качели для Кори, пусть теперь тут развлекается Густав. Тут скучно, Кристин, но ты можешь заниматься садоводством, ведь здесь очень плодородная земля.

Я кивнула, внимательно слушая его и мотая всё себе на ус.

– А тут почтовый ящик. О, здесь письмо! Совсем новое, к тому же оно для тебя! – с этими словами Надир вытащил из почтового ящика письмо и с улыбкой протянул мне.

Сердце застучало чаще, я дрожащими руками взяла его, моля бога, что бы оно было от него. Да, в самом деле, оно от Эрика! Я аккуратно распечатала конверт и начала читать.

Слава Богу, мой сын жив и здоров! Слезы потекли по моим щекам, а сердце разрывалось от боли, что я не могу быть рядом со своим ребенком и любимым человеком. А потом, когда я дочитала до конца, то судорожно выдохнула. Предложение… Это было так трогательно.

Заглянув в конверт, я обнаружила кольцо. Оно красиво сверкало в лучах зимнего солнца, и я, не раздумывая, одела его на палец левой руки. Конечно, я согласна, Эрик, разве может быть иначе?

– Что там? – спросил Надир.

Я улыбнулась:

– Густав жив…

POV Эрик.

Я спал вместе со своим сыном, он прижимался ко мне и держал за руку всю ночь, будто боясь, что я исчезну. Я не привык так рано ложиться спать, но сын капризничал и не засыпал, пока я не приду. Сначала меня это раздражало: как только я его уложу и спущусь вниз, чтобы поработать над нотами, он спускается вниз и снова требует, чтобы я тоже отправлялся спать. Но потом я привык.

Однажды, в мой выходной, мы с Густавом заглянули в ресторан пообедать. К нам подошел поздороваться директор, а сын сказал:

– Мы с папой рады вас видеть, мистер Гангл!

Шеф ошарашено посмотрел на меня, а потом принес Густаву чай и пирожное за счет заведения, а еще позволил ему помогать нам в ресторане. Таким образом, я мог брать его с собой на работу. Да, сначала мне было дико и страшно оставаться наедине с ребенком, ведь я не знал, как с ним надо обращаться, но потом все само собой решилось, мы здорово сдружились.

Утром я проснулся и взглянул на сына. Он еще крепко спал, поэтому я не стал сразу его будить. Я лежал, смотрел в потолок и думал. Прошло три недели после того, как Кристин покинула остров. Когда вернулся Надир, что сопровождал ее туда, то сообщил, что ей все понравилось. Мне так не терпелось уже приехать к ней и зажить нормальной жизнью…

– Густав, – я потрепал сына по плечу, – пора вставать, нужно идти на работу.

Как я уже говорил, сын ходил со мной в ресторан и помогал доктору Ганглу. Я предупредил директора, чтобы он не заговаривал о смерти Кристин, что для Густава это очень больная тема.

– Я не хочу на работу, – простонал сын. – Я… Я хочу спать.

– Пора вставать, – я покачал головой, – как же так? Доктор Гангл надеется на тебя, что ты придешь и поможешь ему, а ты останешься спать?

Я не знал, что за работу найду там, в Пенсильвании, и это немного беспокоило меня.

– Вот твой фартук, Густав.

Я завязал на нем фартук, но мальчик вздохнул:

– Я не хочу сегодня идти, пап.

– Но ведь ты хотел накопить на что-то, верно?

Мальчик закатил глаза, так же, как обычно делаю я:

– Да!

– Ну вот. Чтобы что-то купить – нужно как следует потрудиться. Если я пойду и куплю тебе то, что ты хочешь, разве это тебя чему-то научит? Я уверен, если ты будешь ходить со мной на работу и помогать доктору Ганглу, к тому времени, как нам пора будет уезжать из города, – у тебя уже все будет!

– Но еще так далеко… – простонал мальчик.

– Это тебе так кажется, просто продолжай трудиться и ты не заметишь, как пролетит время.

Когда мы пришли в ресторан – я направился к пианино, а Густав пошел заниматься своими делами: разносить меню и наливать посетителям напитки. Директор с умилением наблюдал за моим сыном. Я знал, что он думал: конечно, маленький красивый мальчик привлечет как можно больше посетителей. И он был прав: клиентов становилось все больше, и все только и говорили о маленьком прелестном официанте.

– Одна леди дала мне пятерку сегодня, – довольно сообщил сын, когда мы шли домой после работы, – а один мужчина дал мне пенни.

– Это неплохо для четырехчасовой смены, – кивнул я.

Когда мы проходили мимо кафе-мороженого, мальчик заворожено остановился:

– Мороженое…

– Густав, на улице так холодно, и ты все еще можешь думать о мороженом? – усмехнулся я. – Ты работал полдня, чтобы потратить деньги на мороженое?

– Да, – серьезно кивнул сын. Я пожал плечами:

– Хорошо, только потом не жалуйся, что не можешь накопить денег!

Я приоткрыл дверь, пропуская ребенка вперед. Мальчик кинулся к прилавку:

– Нам две большие порции мороженого с шоколадной крошкой и мармеладом. Это для меня и моего папы.

– Густав, тебе вовсе не нужно платить за меня… – хотел было возразить я, но сын прервал меня.

– В последний раз ты платил, пап. Будет справедливо, если сейчас расплачусь я.

Он был таким особенным, таким добрым и справедливым, что я не мог в который раз не порадоваться, что у меня есть такой сын.

– Я думаю снова попробовать сыграть на скрипке дедушки, – сказал Густав, когда мы заняли последний столик, – может быть, сейчас я достаточно подрос для нее?

– Как пожелаешь, Густав.

Как только с мороженым было покончено, мы отправились домой. Первым делом сын бросился к пианино и бережно вытащил оттуда скрипку. Кристин не взяла ее тогда утром, оставила на постели, и я вернул ее на место.

– Осторожно, Густав, – предупредил я, – она хрупкая.

Я показал ему, как ее надо держать, но она вновь чуть не выпала из его рук. Но он снова взял ее и провел смычком по струнам. У него ничего не вышло.

– Она слишком тяжелая, – пожаловался он, – и она не работает.

– Не работает? – я поднял брови, забирая у него инструмент. – Она не сломана. С виду кажется, что она очень старая и не работающая, но на деле она творит чудеса.

Я подхватил скрипку как надо, и, бережно проведя смычком по струнам, начал играть. Я не играл на ней очень много лет. Помнится, в последний раз я играл для Кристин, когда она была ребенком и не могла уснуть – красивая убаюкивающая мелодия лилась из недр подземелий, и только тогда юная мисс Дае засыпала. Сейчас, спустя десятилетия, я не забыл ни одной ноты той колыбельной и с виртуозом исполнил ее для сына. Мальчик стоял, широко распахнув глаза:

– Ничего себе…

Я вложил скрипку обратно в руки сына:

– Она не сломана, Густав, просто для нее нужно немного любви и терпения, вот и все.

– Научи меня так же! – пораженно выдохнул ребенок.

Заняло чуть больше часа, чтобы из скрипки донеслась единая, непрерывная мелодия, и это стоило того. В нем текла музыкальная кровь: я, Кристин, его дед – все это объединилось в одном мальчике, который схватывал все на лету. Скоро мир узнает нового гения, который затмит всех, кто был до него…

========== Глава 63. ==========

Глава 63.

POV Эрик.

Я проснулся от очередного кошмара. Они терзали меня уже несколько ночей подряд. Опустив глаза, я увидел, что Густав спит, прижавшись к моей груди. На улице шел снег, зима окончательно вступила в свои права. Я почувствовал, как сын дрожит. Да, было действительно холодно. Я как можно осторожнее встал с постели, чтобы не потревожить ребенка, подкинул в камин немного углей, проверил, чтобы окно было плотно закрыто, и вернулся в постель.

Как только я уснул, меня разбудил шум внизу. Я резко поднялся, посильнее укутал сына в одеяло, накинул халат и медленно спустился вниз. Склад был пуст, а странный шум доносился снаружи. Когда я распахнул дверь, то увидел Надира. Он стоял с красными щеками, одетый как эскимос, и расчищал дорожку от снега.

– Черт бы тебя побрал, перс, я думал, что меня грабят, – проворчал я.

Услышав мой голос, он поднял голову и улыбнулся мне:

– Прости, Эрик, я не хотел тебя разбудить.

– Трудно уснуть, когда у тебя под окнами скребут лопатой. Что ты делаешь? Я не просил тебя расчищать мою дорожку, я не инвалид, могу и сам о себе позаботиться.

– Эх, Эрик, ты никогда не бываешь благодарен. Я просто хочу помочь тебе, у тебя и так болят ноги, а я не хочу, чтобы ты поскользнулся и размозжил себе череп о лед.

– Тебе не о чем беспокоиться, я сам в состоянии…

– Да ну? – усмехнулся Надир, прервав меня. – Ну, давай, я хочу на это посмотреть.

Да, я был слаб для того, чтобы откидывать снег, поэтому лишь покачал головой:

– Я не собираюсь ничего доказывать, нужно будет – расчищу снег без чьей-либо помощи.

– Что ж, как хочешь, – с ухмылкой произнес довольный перс. – Может, любезно пригласишь меня в дом погреться?

Я закатил глаза, снова пораженный его наглостью, однако пропустил его внутрь, сказав:

– Да, проходи, – и отошел в сторону.

– Благодарю.

– Может, ты соизволишь отряхнуть ботинки от снега? Здесь сейчас все будет в воде, я не хочу, чтобы мой сын наступил в эту лужу.

– Ты так придирчив! – фыркнул перс, а я невольно улыбнулся – кто-кто, а он всегда мог поднять мне настроение.

Перс опустился на диванчик, что стоял на первом этаже, я заварил чай и, протянув одну из кружек Надиру, сел рядом.

– Спасибо, Эрик. Я сегодня прогулялся до почты… И тебе письмо.

Я чуть не выронил кружку, когда он это сказал. Кристин! Это точно от нее, я не сомневался. Когда друг протянул мне конверт, я жадно ухватился за него и сразу взглянул на адресата. Да, это от нее. Мгновение, и пустой конверт уже валялся на полу, а я с упоением и радостью читал строчки написанного ею письма.

«Дорогой Эрик,

Мой ответ – да! Я люблю тебя больше всего на свете, как я могу ответить отказом? Ведь это то, о чем я мечтала долгие годы. Кольцо замечательное, я никогда не буду его снимать. Когда вы уже приедете ко мне? Единственным развлечением тут являются вылазки в город за покупками. Здесь так скучно.

Иногда я сажусь на скамейку, что стоит на заднем дворе, и смотрю на соседнюю ферму. Эти соседи такие странные люди, они одеваются во все темное. Вот я когда надену свои красочные платьица и пройдусь по улице – они так на меня смотрят… Прошу вас, приезжайте скорее ко мне, я так за вами скучаю!

Твоя Кристин»

– Ну, пишет что-нибудь интересное? – поинтересовался перс, допивая чай.

– Пишет, что скучает, – вздохнул я, сворачивая письмо. Сердце кровью обливается, хочется все бросить и ехать к ней…

– Да, там абсолютно нечем заняться, даже хорошей компании нет. Сидишь там один на один, с ума сойти можно. Зато когда вы наконец-таки воссоединитесь…

– Папа?

Я обернулся, услышав сонный голос Густава. Ребенок стоял посреди лестницы.

– Ах, «Мистер Эрик – младший» – усмехнулся перс. – Как дела, малыш?

– Я голоден… – насупился мальчик. – Очень голоден.

Ребенок спустился вниз, бросил взгляд в окно и вскрикнул:

– Как много снега выпало за ночь! Да он и сейчас идет… Папа, давай слепим снеговика, пожалуйста!

Перс улыбнулся и поднялся на ноги:

– Ну, я вас оставлю. Приходите сегодня вечером на ужин. Алиша постряпает пирог с яблоками, к тому же Кори очень соскучился по Густаву.

– Мы придем, – я пожал плечами и посмотрел на сына, – если удастся оттащить Густава от снега.

– Удачи!

– Иди и одевайся потеплее, сходим в булочную, а потом слепим снеговика, – приказал я сыну.

Я хмуро наблюдал, как сын натягивал шапку. Я ненавидел снег. Когда я был ребенком, мать наказывала меня: просто выставляла за дверь босиком под снегопад и не впускала несколько часов. Это была пытка, поэтому даже сейчас снег наводил на меня ужас. Мы вышли из дома. Я закрывал дверь на ключ, а когда повернулся, то мне в лицо влетел здоровенный ком снега, а потом донесся заливистый смех сына.

– Попал! – смеялся он.

Холодный снежок обжег щеку, я был в ярости, смахивая его с лица.

– Хватит! – прорычал я. – Не смей больше кидать в меня снег, слышишь? Если ты еще раз сделаешь это, я буду сильно ругаться!

Улыбка сползла с лица мальчика, он опустил глаза. Я знал, что напугал или даже обидел его, но я не мог промолчать.

– Прости, пап… Я… Я думал, что ты тоже посмеешься.

– Думаешь, если бы тебе в лицо кинули холодный и твердый снежок – ты бы посмеялся? Идем в булочную, Густав.

– Я… Я больше не буду, я буду хорошим, обещаю, папа…

– Надеюсь, – я взял его за руку и повел к пекарне. По пути я не мог не заметить, с каким интересом Густав смотрит на детей, что развлекались на пляже. Дюны были запорошены снегом, и ребятишки катались на санках.

– Рауль никогда не катал тебя на санях? – спросил я.

– Он? Да он вообще ничего не делал, – проворчал сын, а потом мечтательно добавил: – А это выглядит весело…

– А мама? Она играла с тобой зимой?

– Да, с ней было очень весело, мы лепили снеговика и играли в снежки.

Я улыбнулся и похлопал Густава по спине:

– Ну, значит тогда, когда мы приедем к твоей маме, мы все вместе построим огромного снеговика с меня ростом, хочешь?

Ребенок поднял на меня восхищенный взгляд и кивнул. Я понимал его грусть по матери. Мне и самому-то не терпелось увидеть мою Кристин, что уж говорить о ее сыне…

========== Глава 64. ==========

Глава 64.

POV Эрик.

Я вполне нормально переживал дни разлуки с Кристин, но дни превращались в недели, недели в месяцы, и я начал беспокоиться. Уже февраль, а я все никак не могу отправиться к моему Ангелу. Я планировал к Рождеству уже быть у нее, но ничего не получалось. Густав уже начинал думать, что мама бросила его, и становилось все труднее и труднее заставить думать его иначе.

– Давай еще раз! – я протянул сыну скрипку, ведь это отвлекало его, он упивался музыкой и ликовал, когда у него получалось. Но я знал, что это не надолго, и скоро он опять начнет расспрашивать меня о матери. Надир должен был наблюдать за подозрительными людьми, которых мог подослать виконт, и каждый раз, когда я спрашивал об этом перса, он говорил, что еще не все чисто и надо подождать.

– Ты нетерпелив, Эрик, – говорил Надир. Мы встречались с ним в Центральном Парке, и, пока дети играли на площадке, беседовали.

– Эрик, ты слушаешь меня?

– Нетерпелив? Глупости, – я в задумчивости смотрел на землю, – просто мне тревожно. Каждый раз, когда я прихожу сюда, ты говоришь, что еще не все чисто. Уже несколько месяцев подряд. Я готов покинуть остров прямо сейчас!

– Не думаю, что это мудрая мысль, Эрик, – покачал головой перс, – вчера вечером, возвращаясь с работы, я видел одного парня. Он стоял на тротуаре и всматривался в твои окна. Не знаю, что он там хотел увидеть, но полагаю, что Рауль еще не успокоился.

– Мне уже все равно, Надир. Я уже не могу так жить! Густав волнуется, я тоже… Уже пора уехать с этого острова!..

– Эрик, я знаю, что тебе плохо, – вздохнул перс, – но ты не можешь оставить Кони-Айленд. Не сейчас.

– Если не сейчас, то когда? Когда, Надир? Я не могу больше сидеть, сложа руки, и чего-то выжидать, я должен отправиться к Кристин. Сын думает, что она бросила его, это гнетет меня, я пытаюсь его переубедить, но с каждым разом он верит все меньше. Я устал, Надир, сейчас самое время уехать.

– Нет, – перс посмотрел на меня, – если ты уедешь сейчас, люди Рауля последуют за тобой! И что будет тогда? Они увидят Кристин и вам не быть вместе. Они расскажут все виконту, и он на первом же корабле примчится обратно, чтобы забрать ее. Ты не должен рисковать, дружище, не должен ставить под угрозу свою новую жизнь.