Текст книги "У любви не всегда красивое лицо (СИ)"

Автор книги: Eriksangelofmusic4ever

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 31 страниц)

– Ты всегда собираешься меня сопровождать?

– Ну, или Эрик, или Надир, если время его работы будет заканчиваться в то же время, что и у Кристин.

Мы были уже на пороге Надира, я протянул руку к дверной ручке, когда девушка остановила меня. Я неохотно повернулся к ней.

– Что-то не так? Алиша пригласила меня поужинать… – но она прервала меня, не дав договорить.

– Эрик, мне нужно серьезно поговорить с тобой. Это важно и займет не больше пяти минут.

Я кивнул и сел на ступеньки, так как стоять уже было невыносимо. Кристин села рядом и притянула колени к груди. Она явно хотела сказать мне что-то очень важное, но немного колебалась. Впрочем, через минуту она решилась:

– Эрик, твоя дружба много значит для меня, но я должна сказать тебе еще кое-что. Твое лицо больше ничего не значит для меня. То, что скрывается под маской, не вызывает у меня страха. Мне бы хотелось всё начать сначала, понимаешь? Ты нужен мне, Эрик…

Я не успел ничего сделать, когда она протянула руку и сорвала с меня маску. Я замер, затем медленно повернул голову, чтобы увидеть её лицо. Она несколько секунд смотрела мне в глаза: сначала я прочитал там только любовь, потом сожаление, ну а после… после неприкрытую жалость – чувство, которое я ненавидел больше всех остальных.

А затем закрыла глаза, хотя успел увидеть промелькнувшее там чувство. Это было не отвращение и не страх. Это была жалость и боль. Ей было просто больно смотреть на меня, на мое лицо. Она жалела меня.

Внутри меня все оборвалось. Хотя теперь я знал то, что она не чувствует отвращения, – это все равно не принесло мне облегчения, ведь теперь она ощущала жалость, а это было вдвойне хуже. Мое сердце сжалось. Всего на минуту она успела подарить мне надежду, а в следующий миг разбить её на куски…

========== Глава 28. ==========

Глава 28.

POV Эрик.

– Зачем, Кристин?.. – очень тихо прошептал я, а затем аккуратно взял из её рук маску и надел обратно. Вся надежда, которая минуту назад пылала в моем сердце негасимым огнем, вдруг угасла, и от нее остались только маленькие тлеющие угольки.

Зачем, Кристин? Зачем ты снова и снова даришь мне надежду, а потом разбиваешь ее? Неужели тебе нравится так мучить меня и изводить?.. Ты столько раз за все это время делала мне больно, но каждый следующий раз, когда мне кажется, что я уже стал нечувствительный к боли, ты умудряешься сделать рану еще больше…

Мне не хотелось больше ничего говорить, поэтому я медленно поднялся на ноги, тяжело опираясь на свою трость. Она же сидела молча, опустив голову, и не делала никаких попыток, чтобы меня остановить.

Не говоря ни слова, я толкнул вперед входную дверь. Я хотел как можно скорее уйти от нее, уйти и не видеть ее глаз перед собой, ее лица и не слышать ее слов, в которых она убеждала меня, что будет со мной несмотря ни на что.

Дверь отворилась с небольшим скрипом, и нам навстречу выскочил сияющий Надир.

– А вот и вы, наконец-то! – широко и улыбнулся перс. – Алиша столько всего наготовила, просто пальчики оближешь! Проходите! – Перс все так же улыбался, пока не встретился со мной взглядом. Его лицо сразу нахмурилось, а с губ слетела радостная улыбка.

Я же развернулся и пошел прочь. Есть мне совсем не хотелось, да вообще ничего не хотелось! Единственное, что я желал в эту минуту, – так это остаться одному.

– Эрик, ты куда? Вернись! Ужин на столе… – закричал мне вслед Надир.

– Эрик не голоден! – крикнул я, не оборачиваясь. Мой голос охрип, и я еле сдержался, чтобы не закричать на всю улицу: «За что?!»

Я почти бежал, закрывая голову руками и сжимая изо всех сил пылающие виски. Ее слова все еще звучали в моей голове. Она сказала, что мое уродство для неё больше ничего не значит, а сама не выдержала и полминуты, так ей стало противно.

Как я мог не предвидеть, что она захочет снять с меня маску? Почему не остановил? Почему снова попался на эту удочку? Ведь я знал, всегда знал, что она никогда не сможет полюбить и принять меня таким, какой я есть.

Я еле слышно застонал. Мое сердце, познавшее столько боли и страдания, молчало. Оно уже давно было разбито. Разбито, но все-таки очень неумело склеено, словно какой-то старый-престарый антиквариат, который уже давно не принадлежит восстановлению… Склеено ее обещаниями и клятвами, ее улыбками и благодарностями, склеено ею. Но теперь оно снова разбилось и уже ничто не сможет слепить его заново, соединить все маленькие осколки, которые разлетелись в разные стороны, когда она вновь не смогла найти в себе сил, чтобы принять меня и мое уродство.

Она говорила, что любит, говорила, что готова пройти всю жизнь рука об руку со мною… Но вся её любовь ко мне умерла, как только она вновь увидела мое изуродованное лицо.

Она говорила, что тем утром хотела подарить мне свое сердце, хотела связать со мной жизнь, но как только я предстаю перед ней настоящим, как только маска слетает с моего лица – все это растворяется в тумане, а любовь в её глазах заменяют страх и отвращение. И жалость. Эта проклятая жалость! Почему она никак не может понять, что это чувство ранит меня во стократ сильнее, чем даже ее страх?..

А, возможно, она не понимает, потому что просто-напросто не любит меня? Может, она внушила себе это чувство и пытается изо всех сил доказать, что оно реальное?..

Я быстро шагал домой, изо всех сил сжимая кулаки и все больше убеждаясь в правдивости своих рассуждений. Конечно! Должно быть, я прав! Она просто хочет найти себе нового мужчину, ведь Рауль прогнал ее. Теперь ей нужен кто-то, кто будет о ней заботиться и ее оберегать!

«Очнись, глупец! – едко прошептал мне внутренний голос. – Как ты можешь даже думать о ней так? Ты же сам в глубине души знаешь, что она бы никогда так не поступила, а особенно с тобой!»

Но я усилием воли заглушил этот голос. Она не любит меня, с каждым разом я убеждаюсь все больше, но глупая вера после каждого ранения вновь и вновь принимается лечить мои раны и нашептывать на ухо сладкие слова утешения… Ах, если бы я мог прекратить верить! Верить и надеяться! Верить в то, что все еще может быть хорошо, надеяться на то, что я все-таки смогу отыскать свое счастье в этой жизни и свою любовь… Но надежда и вера умирают последними.

За своими переживаниями я и не заметил, когда очутился далеко от своего дома. Я так задумался, что пропустил его и прошел вперед еще несколько десятков домов. Когда же я, наконец, пришел в себя, то чертыхнулся и побрел назад. Боль в ноге немного отвлекала меня и не давала снова забыться.

Наконец, когда я снова оказался возле дома, то забрался в окно, развел в камине огонь и сел перед ним на корточки, шевеля железным прутом раскаленные угли. Я был весь в своих мыслях, горькие раздумья съедали меня изнутри, когда внезапная резкая боль в голове заставила меня упасть на колени.

Я застонал, схватившись за затылок. По нему струилась вязкая теплая жидкость… Кровь. Боль пронзила меня так сильно, что я сразу и не понял, то произошло. Я задохнулся от этой боли, все поплыло перед глазами и меня затошнило.

И снова удар, на этот раз по спине. Я растянулся на полу, и даже не успел ничего подумать, как кто-то пнул меня в бок и я покатился вниз по железной лестнице. Я изо всех сил сжался, прижав голову к груди, чтобы сильно не травмировать ее. Внутри меня как будто все перевернулось, я скатился на пол и захрипел. Всё тело ужасно болело. Из уголка рта потекла алая солоноватая кровь…

– Где она?!

Я лежал на спине и сквозь белесую завесу тумана перед глазами смог разглядеть сгорбленную фигуру человека. Что за черт? Кто он такой и что ему от меня нужно? Неужели это…

Когда я моргнул несколько раз, то смог убедиться в своей секундной догадке. И застонал, но скорее не от боли, а от злобы и бессилия. Да, передо мной стоял Рауль. Богатенький виконт, который четыре года назад украл мое счастье и мою любовь. Хотя… какой он теперь виконт! Он теперь и на человека не был похож. Во что же превратился некогда такой завидный жених?

На щеках недельная щетина, спутанные волосы, а глаза… Глаза, как у животного, – дикие и свирепые. Вдобавок ко всему – он был пьян и покачивался из стороны в сторону. Как он узнал, где я живу? Может, Кристин?.. Да нет. Это нелепо! Она же сбежала от него ко мне! Стала бы она говорить ему, где находится ее пристанище? Вряд ли. Возможно, он шел из бара и, заметив меня, решил проследить. А я был поглощен своими мыслями, чтобы его заметить. Да я вообще в те минуты никого не замечал!

Но это меня не оправдывает! Как я мог не услышать его шагов? Как грозный Призрак оперы мог не заметить того, что за ним следит какой-то упрямый болван, к тому же еще и в стельку пьяный?

«Уймись, герой! – фыркнул внутренний голос. – Какой ты теперь Призрак оперы? Может, когда-то ты и вызывал у людей ужас, но теперь ты вызываешь у них совсем другое чувство – сожаление!»

Да уж. Какой я теперь Призрак оперы?.. Так, обычный человек, к тому же урод, полное ничтожество…

– Где она?! Отвечай! – мои горькие размышления о своем ничтожестве прервал разъяренный голос Рауля, который стоял надо мной, сжимая в руках пистолет. – Я знаю, что она была здесь прошлой ночью! Куда она пошла?

Ах, вот как, значит! Ему нужна Кристин! И он думает, что я знаю, где она! Что ж, правильно думает, но незачем ему это знать.

– Рауль сошел с ума? Эрик не… не понимает, о чем он говорит… – я хотел сказать это со всем своим знаменитым сарказмом, но не смог, и слова вырвались из горла с кашлем и хрипом. Было тяжело говорить, так как из раны в голове кровь стекала в горло, и начинало тошнить еще больше.

Мне было очень плохо, но все равно я понимал, чего он хочет. Он хочет снова найти Кристин и снова обладать ею. Да, именно так: не вернуть, не любить, а обладать. Нет! Этого не будет! Никогда! И мне вдруг стрельнула в голову одна мысль: я ни за что не предам Кристин. Пускай она и поступила так со мной, пускай она не любит меня и вряд ли когда-нибудь сможет полюбить, но я не предам её, не выдам тайну. Я лучше сам за нее умру. Пускай моя жизнь оборвется на грязном заброшенном складе, пусть умру я от рук сумасшедшего пьяницы, но он не узнает, где она сейчас, я никогда её не подставлю, ни-ко-гда!

Поэтому я упрямо промолчал и опустил голову, ожидая новых побоев или выстрелов. Но их не последовало. Выждав некоторое время, я приподнял голову и заметил, что Рауль замешкался, очевидно, он обдумывал, вру я или нет.

Я ухмыльнулся. Не к добру он так замешкался, ой, не к добру. Ну что ж… Настало время для решительных действий. И, собрав все оставшиеся силы в кулак, я рванулся вперед и толкнул его. Бывший виконт рухнул на пол, подняв столб пыли. Я же, тяжело опираясь на трость, которая, к счастью, скатилась следом за мной, поднялся на ноги.

– Эрик приказывает Раулю убираться отсюда! – я сплюнул кровь и продолжил, немного пошатываясь, но продолжая упрямо оставаться на ногах. – Эрик не знает, где Кристин! Ему все равно, где она и что с ней. Он ненавидит её, – почти прошипел я. Может, это поможет ей. Может, Рауль подумает, что это правда и больше не посмеет меня тревожить.

Если бы, если бы он так подумал… Но это же правда! Я действительно ненавижу ее! Из-за нее все мои беды и ненастья. Я должен ее ненавидеть, должен!..

«Ты никогда не сможешь ее возненавидеть, – промолвил мой внутренний голос. – Да, ты можешь хотеть того, чтобы это было правдой, но это не так».

– Это не так… – еле слышно прошептал я и отошел к окну. Это не так, это не так, это не так…

Рауль лежал на полу и смотрел на меня со злобой и страхом. В его руках уже не было пистолета, похоже, он куда-то завалился. А без оружия он боялся нападать на меня. Трус!

Это не так, это не так, это не так… Эти слова эхом разнеслись по пустынному зданию. Да, теперь уже пустынному, поскольку Рауль сбежал, как только я немного отошел от него в сторону. Да, какой же он все-таки трус!

Я, едва сделав десяток нетвердых шагов, оперся на перила, чтобы подняться на первую ступеньку, но почувствовал острую боль в груди. Трость выпала из моих ослабевших рук, я потерял равновесие и упал. Дыхание остановилось на несколько секунд, а я просто лежал и задыхался, уставившись в высокий потолок.

Когда кончаться эти страдания? Почему я всегда должен мучаться?! Почему? Вся моя жизнь – это боль: то физическая, то душевная. Чем же я это заслужил?! Я не сделал в своей жизни ничего предосудительного или преступного! За что же судьба так карает меня?

И почему мне так тяжело дышать? Я медленно повернул голову набок и заметил, что из груди торчит рукоятка ножа… Надо же, я и не заметил, когда он его воткнул, я почувствовал только боль…

Безнадежность охватывала меня и с каждой секундой затягивала все глубже и глубже в пучину отчаяния, из которой возвращения нет. С каждым выдохом было все сложнее дышать, я изо всех сил ловил ртом воздух и ощущал себя, как рыба, оказавшаяся на суше без воды.

Все меня оставили, все. Никому я не нужен. Даже Рауль – и тот сбежал, бросив меня умирать. Кто меня здесь найдет? Никто. По крайней мере, живым. Возможно, послезавтра придет Надир, беспокоясь, что я не захожу к ним, или Кристин, когда мистер Гангл начнет сыпать проклятиями, что меня нет на работе. Может, хоть тогда они почувствуют свою вину?..

Мне вдруг стало так жаль… Жаль Надира, который все это время заботился обо мне, жаль Кристин, которая нуждалась в моей защите, жаль Густава, моего сына, который так никогда и не узнает, кто его настоящий отец…

Но усилием воли я заставил себя подавить жалость. Они все будут живы, и это главное, а я… Мои мучения в этом жестоком мире, наконец, закончатся.

Я закрыл глаза, поддаваясь темноте, которая медленно окутывала меня холодом. Мне было так спокойно… Я умру и всё. И не буду страдать. Боль утихала, постепенно исчезали звуки и запахи. Было так хорошо…

И я готов уже был отдать душу Богу, когда передо мной возникло лицо Кристин, моей Кристин. Она смотрела на меня с бесконечной любовью и нежностью во взгляде, слегка склонив голову и нежно улыбаясь. Нет, нет, уйди! Я хочу умереть, я больше не хочу снова видеть тебя, не хочу снова страдать из-за тебя!

Но вдруг в моей душе зародилось сомнение: что, если Рауль найдет ее и попытается заставить снова жить с ним? Её некому защитить, кроме меня, а я лежу тут в пыли, сложив руки на груди, и мечтаю о смерти! И это в тот момент, когда моя единственная любовь в опасности?

А Густав? Мало ли, что в голове у этого пьяницы Рауля! Он же может и ребенку отомстить… Как я могу оставить их одних, без моей поддержки и защиты?.. Я должен жить!

В этот момент я снова ощутил боль, тошнотворный привкус крови на губах, услышал звуки проезжающих машин за соседним домом и ощутил, как мне тяжело дышать. Но я дышу и живу, а значит – еще не все потеряно!

Я любой ценой должен выжить, любой ценой! Пусть я сейчас одной ногой уже нахожусь в могиле, но так просто я не сдамся!

«Но что ты можешь сделать? – предательски зашептал мне внутренний голос. – Ты же совсем один и у тебя никого нет. И разве ты кому-то нужен? Разве не было бы лучше, если бы ты смог наконец-то отдохнуть от всей этой суеты, уйти навсегда и больше не испытывать ни страдания, ни боли, ни тоски по любимой…»

На минуту я заколебался. Меня терзали сомнения. А не будет ли так действительно лучше? Лучше и для меня, и для всех?.. Нет! Меня ждет Кристин. И Густав. Меня ждет сама жизнь, и я не должен лежать здесь и так просто отдавать ее, так просто смиряться с неизбежностью!

Я изо всех сил напряг мозги, стараясь придумать что-то. Решение пришло почти сразу, как только я перестал думать о смерти и сосредоточился. Рядом с моим домом был госпиталь для уродов, что работают в Луна-парке. Мне нужно туда попасть. Там мне обязательно помогут.

Я еле поднялся на ноги и медленно поковылял туда, всем весом опираясь на трость, чтобы не упасть. Я знал, что если сейчас упаду, то больше никогда не встану. Никогда. Но мне нужно добраться туда. Я знал, что это не очень далеко, и если я напрягу все силы, то обязательно доберусь туда. Я должен!

Что было на протяжении следующих полчаса, и как я добрался до госпиталя – это я не помню. Помню только свое отчаяние, от которого я так стремился убежать, и веру. Веру в себя. Веру в то, что все еще будет хорошо.

Помню безлюдные улицы, окутанные сумерками, помню, что за мной тянулась кровавая цепочка следов…

Помню как не вошел, а почти вполз в дверь госпиталя, и привалившись к стене, медленно сполз на пол, бессильно закрыв глаза.

А затем… затем меня окутала мгла, и я потерял сознание.

POV Надир.

Не знаю, что случилось вчера вечером с Эриком, но он выглядел ужасно разбитым. И ужасно расстроенным. Мне даже стало жаль его, и я искренне недоумевал. Что же могло такого случиться, что это вывело из себя такого человека, как Эрик?.. Может, все-таки нужно было пойти за ним и поговорить? Но он явно не хотел этого. Ладно, все равно сегодня узнаю.

Этим утром я спустился вниз пораньше, чтобы выпить перед завтраком воды. Сделав пару глотков, я уже собрался снова пойти и немного прилечь, но случайно бросил взгляд в окно и обнаружил Кристин, сидящую на ступеньках. Она смотрела вдаль, как будто чего-то ждала. Или, быть может, кого-то? Я еще вчера вечером, когда она ушла спать без ужина, начал подозревать, что между ней и Эриком что-то произошло.

– Кристин? Всё в порядке? – спросил я, выходя на улицу и поплотнее запахивая халат. Было достаточно холодно, и я заметил, как она кутается в свое пальто. И зачем она здесь сидит? Замерзнет же!

Она обернулась ко мне и кивнула, но не смогла скрыть разочарования, которым был полон её взгляд.

– Я думала, что Эрик придет проводить меня до работы, как и обещал, но он не пришел… – ее голос был печальным и грустным. – Я не виню его, ведь я сама виновата. Повела себя прошлым вечером, как дура, – после этих слов она спрятала свое лицо в ладонях, и я с трудом смог уловить ее слова: – Ну почему я не учусь на своих ошибках?!

– Что ты сделала? – Неужели они снова поругались? Этого мне только не хватало!.. Я вздохнул, сел рядом с ней и закурил.

– Я… Я говорила с ним о прошлом, о том, что люблю его, а потом, сама не знаю почему, стянула с него маску. Это как-то само собой получилось… Тогда, пять лет назад, перед расставанием, я не боялась того, что таится под маской. Вчера я решила проверить, так же мне безразлично его лицо или нет?.. – Она замолчала, отчаянно кусая губы. – Я бы хотела, хотела полюбить это лицо так же, как люблю его душу, но не могу пересилить свои чувства… Это не страх и не отвращение, нет. Это жалость, это боль. Мне больно оттого, что с ним такое случилось! А он… он не понимает, он ненавидит жалость, я чувствую это, но никак не могу с собой справиться! Я обидела его вчера, и он ушел домой, – она опустила голову и прошептала: – Как видишь – сама виновата…

Я вздохнул. Как же мне надоели их ссоры и недопонимания! Неужели так трудно отбросить все свои предрассудки и страхи и просто признаться друг другу в любви? Тогда все бы было хорошо, и все были бы счастливы! Но нет, они предпочитают снова и снова обижаться друг на друга, склонять головы перед придуманными препятствиями и растравлять себе раны!

Я покачал головой, так как никогда не мог их понять, да и вряд ли смогу. Кристин, сидящая рядом, подняла голову и с надеждой взглянула на меня, словно ожидая то ли совета, то ли помощи. Но я, увы, не мог ей ни посоветовать что-то путное, ни помочь, так что я просто поднялся на ноги и сказал:

– Что ж, идем, Кристин. Я провожу тебя на работу.

Я скрылся в доме, все так же сердито размышляя, как можно их помирить и не на некоторое время, а навсегда, и вернулся через пару минут, уже надев рабочую одежду. Кристин сидела там же и ждала меня. Мы уже спустились с крыльца, когда к нам подошел почтальон с сумкой, полной писем.

– Я могу вам чем-нибудь помочь? – поинтересовался я.

Мужчина, копошась в своей толстой набитой сумке, кивнул.

– Меня просили передать вам это… Доктор из госпиталя на Кони-Айленд.

Доктор? Госпиталь? Кони-Айленд? А при чем здесь я? Может, это ошибка или чья-то глупая шутка?

– Госпиталя на Кони-Айленд? – переспросил я, взяв из его рук небольшой запечатанный конверт. – Вы уверены? – Я еще раз вопросительно взглянул на почтальона, но он опять кивнул и поспешил прочь.

Я нахмурился. У меня слишком мало знакомых на Кони-Айленд, а уж докторов-то среди них и подавно нет. Ну, ничего. Сейчас узнаем. Я распечатал конвент и взял письмо в руки. Кристин все так же стояла возле меня, с интересом поглядывая на письмо.

– Кто пишет? – в ответ на ее вопрос я пожал плечами и развернул письмо.

Первая строчка поразила меня настолько, что я забыл, как дышать. Все еще не веря своим глазам, я быстро пробежал глазами по неровным корявым буквам и только затем с ужасом выдохнул.

Эрик. Беда с Эриком. Эрик в госпитале и находится в критическом состоянии. Боже! Что могло случиться?.. Как он мог туда попасть? Ведь еще только вчера он был здесь и был здоровым и полным сил! Ну, быть может, не полностью здоровым, но уж точно не настолько больным, чтобы оказаться в госпитале, да еще и в тяжелом положении!

Надо идти к нему! А Кристин?.. Черт! Я почти забыл за нее и вспомнил только тогда, когда она попыталась заглянуть в записку. Нет, не нужно ей пока об этом знать. Не нужно. У нее и так жизнь нелегка, а теперь еще и Эрик… Поэтому я быстро свернул записку и убрал в карман. Кристин явно заметила мою взволнованность и поспешность, с которой я припрятал письмо, поэтому она нахмурилась и спросила:

– Что там написано? Что-то важное, да? – она попыталась заглянуть мне в глаза, но я отвернулся. Видимо, это удивило ее еще больше, поскольку ее голос внезапно стал обеспокоенным: – И почему тебе пишут из госпиталя на Кони-Айленд?

Я прикрыл глаза. Что делать? Скрывать? Нет, это не выход. Сказать правду? Но она, несомненно, будет винить себя в том, что произошло. Хотя… Мы же еще не знаем, что именно произошло. Да, это и есть разумное решение. Нужно сказать правду, она и так наслушалась лжи. Да и она имела право знать.

– Эрик… – Когда я сказал это, она вздрогнула, словно от удара, и схватила меня за руку.

– Что? Что с Эриком? Не молчи же, ну! – в ее глазах я прочитал панику и страх. Она боялась того, что может услышать. Поэтому я решил не томить ее и быстро произнес:

– Эрик в госпитале. Он в критическом состоянии…

POV Кристин.

Я не могла сконцентрироваться на работе, все мои мысли вращались вокруг Эрика. Точнее о том, что с ним случилось. Наверняка, кто-то ранил его, ведь просто так он бы не оказался в госпитале, да еще и в тяжелом состоянии…

А ведь это всё моя вина! Если бы я не сняла эту чертову маску или хотя бы умела контролировать эмоции, – он не убежал бы, он остался бы рядом со мной, и никто бы на него не напал… Никто. Он был бы жив и здоров.

Я еле сдержала всхлип, грозящийся вырваться из моей груди. Эрик, Эрик, Эрик… Что с ним сейчас? И что будет дальше?.. Сможет ли он выкарабкаться? Я ощутила внезапный прилив уверенности: сможет, он ведь и не из таких передряг выходил. Он сможет! Он должен! Ради меня и ради Густава.

Что я здесь делаю? Мне уже давно надо было бежать в тот госпиталь и быть рядом с ним, а не торчать здесь, выслушивая крики доктора Гангла по поводу того, что два его работника пристрастились посещать работу, когда им вздумается. Он рвал и метал, и я его прекрасно понимала: мало того, что несколько дней назад меня весь день не было, так теперь еще и его лучшего пианиста нет на месте.

Я бросила тряпку, которой протирала стол и, вздохнув, подошла к директору. Он должен узнать, ведь иначе он может уволить Эрика, подумав, что тот нарочно не пришел, а этого я не могу допустить.

Когда я рассказала все хозяину, он сначала непонимающе выпучил на меня глаза, а затем сорвался на крик и так внезапно, что я аж подскочила на месте:

– Он ЧТО?

– Он… Он был ранен прошлой ночью. Врач сообщил моему другу, что он пробудет в госпитале еще неделю или две. Я думаю, что после всего ему еще понадобится время для реабилитации.

– Это ужасно! Крах! Мне как никогда нужен пианист, а мой лучший виртуоз в госпитале! – на тонкой и бледной шее доктора Гангла забилась жилка, мгновение спустя он выдохнул, потом закрыл глаза, а когда открыл – в них больше не было ярости и злости, только спокойствие и разочарование. Я даже ощутила невольное уважение и восхищение его потрясающей способностью контролировать и подавлять свои эмоции. Мне бы так… – Что ж, ладно… Мисс Дае, передайте Эрику, что я желаю ему скорейшего выздоровления, и если понадобится какая-нибудь помощь – пусть он свяжется со мной.

– Хорошо, сэр, – я с радостью вернулась к своей работе, раздумывая, что еще легко отделалась, ведь он мог сорвать свою злость на мне.

Работая, я постоянно смотрела на часы. Время так медленно тянулось, словно поставило себе цель нарочно подольше задержать меня на работе, а я очень хотела сегодня пойти и проведать Эрика. Наконец-то часы пробили пять часов вечера, и я, едва услышав их бой, на ходу скинула фартук, надела пальто и быстрым шагом, даже почти бегом направилась к Госпиталю.

По пути я изо всех сил старалась успокоить нервы, но это мне не очень хорошо удавалось, поскольку я была очень встревожена. Будет ли он мне рад? Вряд ли. Только не после того, как я с ним поступила.

Наконец я достигла своей цели и остановилась у небольшого белого здания. Оно было старинным и было видно, что никто особо не занимается его обустройством. «Конечно, – горько подумалось мне. – Кому нужно украшать больницу для уродов?»

Я вздохнула, сжала кулаки и вошла внутрь. Сначала я шла по длинному мрачному коридору, лампочки в котором почти перегорели и сейчас слабо мигали. Вдоль стен тянулись скамейки, на некоторых сидели люди. Я сначала не поняла, почему госпиталь предназначался для уродов, но, присмотревшись поближе к людям, я все осознала.

На скамейках их было много: молодые и старые, высокие и низкие и у каждого было что-то не так. Всяческие уродства, язвы, искривленные ноги и руки, люди без глаз или без ног…

Это было ужасно. Я старалась смотреть вперед или под ноги, чтобы не выдать своего страха или отвращения, а они наоборот очень пристально смотрели мне вслед.

– Простите? – Я прошла уже половину коридора, когда увидела более-менее нормальную женщину, не считая того, что у нее были ярко фиолетовые волосы и разного размера глаза. На ней был длинный голубой халат, и я поняла, что она здесь либо доктор, либо медсестра.

Она стояла у стойки с объявлениями, и когда я к ней обратилась, женщина внимательно меня оглядела, как бы ища изъяны. Видно, не найдя ничего такого, она наконец-то прекратила меня оглядывать и уставилась мне прямо в глаза. Мне даже стало неловко, и я еле выдавила из себя простейшую фразу:

– Мне нужно посетить одного человека… как я могу его найти?

– Ты не ошиблась больницей? Может, тебе дали не тот адрес? – довольно грубо спросила женщина, а, увидев недоумение на моем лице, продолжила. – Ты не похожа на тот тип людей, что посещают уродов на Кони-Айленд.

– Мне нужен Эрик… – я запнулась, вдруг осознав, что даже не знаю его полного имени. – Простите, я не знаю его фамилии.

– Эрик? – переспросила женщина, явно забавляясь. Она не верила, что мне здесь действительно кто-то нужен. – Здесь лежат три Эрика.

Три? И как мне теперь искать его? Я же не знаю никаких его особенных примет! Черт! Думай, Кристин, думай!.. О, как я могла забыть!

– Его правая часть лица под маской! Под белой маской.

– Ах, он… – женщина, кажется, поняла, о ком я говорю. Теперь она уже смотрела на меня более дружелюбно, и ее голос потеплел. – Какие у вас отношения?

– Отношения? – переспросила я. А разве это ее дело?

– Да, – кивнула она. – Мы можем пускать к нашим больным только семью, ну и полицию, конечно же. Так кто вы ему? Сестра? Жена?

– Нет, никто… Мы очень близкие друзья, и я беспокоюсь о нем. Прошу вас, пропустите, я просто хочу его увидеть…

– Вы его жена, – эта женщина уже не спрашивала, она утверждала. Как мне объяснить ей, а?

– Да нет же, я… – но она перебила меня, лукаво сверкнув на меня глазами.

– Ты хочешь его увидеть? – она вопросительно взглянула на меня, а я только кивнула в ответ. Очевидно, ответ ей понравился, так как она усмехнулась и добавила: – В таком случае, ты должна представиться его женой, если кто-нибудь тебя спросит. Идет?

О, наконец-то я поняла! А она, наверное, хороший человек. Я кивнула и благодарно улыбнулась ей.

POV Эрик.

Когда я открыл глаза, то ощутил, что мне все еще тяжело дышать. Я опустил глаза и увидел, что моя грудь была перевязана бинтами. Тело немного ныло, но боли как таковой не было. Я вздохнул и почему-то почувствовал себя немного не так, как обычно. Почему же?.. Ах да! Маска. Она лежала на прикроватной тумбочке. Мне сразу захотелось надеть ее, но я вспомнил о том, где я нахожусь, поэтому сдержал минутный порыв.

Минуту я лежал без движения, мучительно пытаясь вспомнить, что же случилось вчера. А потом вспомнил. Кристин, ссора, Рауль, выстрел, боль, почти смерть… Почти. И тогда я вдохнул воздух полной грудью. Жизнь. Я жив! И это было прекрасно – опять чувствовать себя живым.

Через несколько минут пришел врач. А точнее – женщина-врач. Она сказала, что все уже более-менее в порядке, только нужно много отдыхать и лежать в кровати, стараясь поменьше двигаться. Тогда я попросил ее написать записку моему другу Надиру, что я тут. Она обещала передать.

Время тянулось ужасно медленно, было невыносимо лежать вот так часами на кушетке без дела, совсем одному. Оставалось только либо спать, либо опять погружаться в неприятные мысли. А этого мне очень не хотелось. Очень не хотелось снова вспоминать то, что мне вчера пришлось пережить.

– Эрик? – кто-то прервал мои мысли. Я узнал этот голос. Кристин.

Я открыл глаза и пристально посмотрел на дверь, где она стояла. От неожиданности я на миг застыл, а затем схватил со стула, что стоял рядом, небольшую подушку, и прикрыл ей уродливую часть лица. За маской было долго тянуться, я бы просто не успел. К тому же я очень не хотел снова пугать ее.

Что ей нужно? Зачем она пришла? И зачем Надир – а я не сомневался в том, что сказал ей именно он! – рассказал ей?

Она была в платье, что я подарил ей, а на ее плечи был накинут больничный халат. Даже сейчас, в такой неподходящий момент, я восхитился ее красотой. А потом встретился с ее глазами и прочитал там такую боль и переживание, что мне самому стало больно.

Кристин же медленно подошла ко мне и села на краешек кушетки. А затем накрыла мою руку своей ладонью. Мое сердце замерло, а затем забилось гораздо быстрее.