Текст книги "Мы будем жить (СИ)"

Автор книги: Эмма IL.Vento

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 32 страниц)

Тон папы ставит Джеймса в тупик. Он рассчитывал на другую реакцию, ожидал, что получит похвалу, одобрение, ведь он собирается по его стопам, собирается сражаться за будущее магической Англии, помогать людям, спасать их!

– Папа, а почему ты…

Отец поднимается на ноги.

– И думать забудь, ясно? – он игнорирует возмущение Джеймса. – Сириус, тебе я запретить не могу, но надеюсь на твое благоразумие. К тому же я догадываюсь, кому из вас первому в голову пришла эта идея, – Карлус смотрит на сына.

Сириус тут же торопливо вставляет:

– Я сам! Мистер Поттер...

Больше ничего сказать Сириус не успевает. Джеймс растрепывает волосы и запальчиво выкрикивает:

– Прекрасно, папа, а моей жизнью ты можешь распоряжаться?

Теперь вступает мама.

– Родной, ну зачем тебе это? Ты ведь всегда мечтал играть в квиддич, у тебя отлично получается, ты сделаешь блестящую спортивную карьеру!

– Верно, послушай маму…

И тут терпение Джеймса с треском лопается.

– Просто замечательно! – кричит Джеймс. – То есть вы считаете, что мне лучше спрятаться и переждать, пока все закончится?! Думаете, я смогу играть в квиддич, пока мои друзья будут рисковать жизнью?! Чудесно! Вот какого вы обо мне мнения! Спасибо, папа! Спасибо, мама! – он раскланивается. – Мои собственные родители толкают меня на подлость! Вы каждый день твердите, что нужно быть смелым, честным, учите справедливости, а сами… Значит, пусть гибнут другие, пусть все горит огнем и рушится, лишь бы я был в безопасности? Так, пап? Да ты просто лицемер! – бросает Джеймс в лицо отцу.

Злило, что родители были заодно, злило, что они оспаривали его очевидную правоту, еще больше злил Сириус, молчащий как рыба. Мог и поддержать! Друг называется!

Миссис Поттер сердито сверкает глазами.

– Как ты разговариваешь с отцом, Джеймс?

С папой Джеймс спорит часто. Папа вспыльчивый, но отходчивый. Покричит, а через минуту уже смеется и забывает про ссору. Мама – другое дело. Порой ей даже говорить ничего не нужно, так посмотрит, что сразу язык проглотишь и замолкнешь. В отличие от папы, она почти никогда не повышает голос, наоборот, говорит тихо, четко, медленно, но Джеймс всегда моментально понимает: дело плохо. Но сейчас Джеймс бросается в бой.

– А как он со мной разговаривает? Вы… – он задыхается. – Я все решил! Даже не пытайтесь меня переубедить! А если будешь мне мешать, – он поворачивается к отцу, – я тогда вообще уйду из дома! Я думал, вы нормальные, думал, вы меня поймете, а вы…

Он смотрит на родителей, потом отшвыривает в сторону вилку и выбегает из кухни.

– Джеймс… – миссис Поттер пытается схватить его за рукав, но не успевает.

– Джеймс!!! – рявкает Карлус.

Миссис Поттер всплескивает руками, переглядывается с мужем, затем решительно обращается к Сириусу, который все еще сидит на своем стуле.

– Сириус, хоть ты послушай…

Но Сириус встает, пятится боком к двери и бормочет:

– Извините… мне нужно…

Уже спустя секунду мистер и миссис Поттер слышат, как он взбегает вверх по лестнице, спеша догнать друга.

Вздохнув, Дорея садится на стул, устало трет виски и вновь вздыхает.

– Вот! Полюбуйся! Полюбуйся на его поведение! Мы всегда слишком много ему позволяли! И вот результат. Нельзя это так оставлять! В этот раз он заслужил наказание. Чем ты так доволен?! – теперь Дорея сердится уже на мужа.

Карлус действительно улыбается, его карие глаза, окруженные сеткой мелких морщинок, сияют.

– Да-да, ты права, – кивает он, – мы действительно слишком много ему позволяем. Но, знаешь, я им так сейчас горжусь! Мы воспитали настоящего человека, настоящего мужчину. Ты ведь сама понимаешь, что наш сын может думать и говорить только так. Потому что он наш сын, – он ласково берет Дорею за руку.

Дорея сжимает пальцы мужа.

– Мне очень страшно, Карлус. Как же мне страшно… За тебя, за нашего мальчика, за Сириуса, за всех других детей, за то, что их ждет впереди. Я… ты уходишь на работу, а я не знаю, вернешься ли ты вечером домой, и… если мне придется также думать о Джеймсе… – она стирает со щеки слезу. – Поговори с ним, прошу тебя, объясни все!

Мистер Поттер встает, обнимает Дорею, целует в макушку и гладит по волосам, стараясь успокоить.

– Хорошо, я поговорю, обязательно поговорю, но позже. Сейчас пусть он успокоится, остудит голову, подумает, обсудит все с друзьями… Не нужно так нервничать, дорогая. Вилли! – зовет мистер Поттер.

С легким хлопком эльф появляется посреди кухни.

– Сделай нам успокаивающий чай.

Домовик едва заметно склоняет голову и гремит посудой.

Моррисон указал ему на стул, и Джеймс, поколебавшись, сел. Сердце в груди колотилось, он был напряжен и готов вскочить в любой момент.

– Когда мне исполнилось восемнадцать, казалось, что весь мир лежит у моих ног. Я сдал экзамены, получил очень высокие баллы по основным предметам, сам директор Хогвартса дал мне отличные рекомендации – меня бы взяли куда угодно, стоило только захотеть! Это было спокойное и, как мне казалось, скучное время. Гриндевальд уже около семи лет находился в Нурменгарде, все, кто когда-то примкнул к нему, были или осуждены, или же отказались от своих идей, завели семьи, растили детей… Ты не поверишь, но даже Гриффиндор и Слизерин почти не устраивали склок и ссор. Мне же хотелось приключений, риска и опасностей. Тогда мракоборцы занимались тем, что ловили мелких воришек, ликвидировали родовые проклятия, иногда устраивали проверки в Лютном переулке и, если повезет, находили какого-нибудь спятившего вампира или торговца веселящими порошками, – Моррисон ненадолго замолчал и улыбнулся своим воспоминаниям. – Я ни о чем не беспокоился все три года учебы: заклинания выходили легко, я получал хорошую стипендию, мне нравилась моя новенькая форма, мои однокурсники – веселые, отчаянные, шумные, и, да, мы были героями, стоило «Ежедневному Пророку» написать статью о том, что пойман какой-нибудь захудалый нарушитель порядка, как люди принимались улыбаться и пожимать тебе руку на улицах… Потом я встретил девушку. Удивительную девушку! В нее была влюблена половина моих друзей, но Дейзи выбрала меня. Мы встречались два года, я купил дом, завел счет в Гринготсе, уже присматривал обручальное кольцо… И тут все началось. Сначала никто не воспринимал волшебника, провозгласившего себя Темным Лордом всерьез. Тревожные сообщения в Министерство стали поступать позже: пропавшие люди, нападения на маглорожденных, магловские газеты писали о странных смертях. А дальше… – учитель вздохнул. – Дальше ты сам знаешь. Я хорошо помню тот день, когда я впервые столкнулся с людьми, которые теперь называют себя Пожирателями Смерти. Тогда твой отец спас мне жизнь, – Моррисон кивнул, встречая удивленный взгляд Джеймса. – В своем первом бою я полез в самое пекло – мне уж очень хотелось стать героем! И если бы Карлус не побежал следом, не успел поставить Протего, не залечил бы мою рану и не трансгрессировал бы со мной в Мунго, то мы бы сейчас не разговаривали… После того как я перешел в его группу, Карлус многому научил нас. В первую очередь как остаться в живых. Он был…

На самом деле Джеймс сначала не понимал, для чего Моррисон рассказывает ему о своей жизни, а теперь до него дошло. Очередное нравоучение!

– О, да, он был прекрасным человеком, я знаю! В последние месяцы все только и делают, что повторяют это! Но вот только это не спасло ни его, ни маму. И поэтому мне наплевать на все, что вы говорите! Моих родителей убил Волан-де-Морт и те, кто ему служит. А я убью его.

Моррисон взглянул на ученика с живым интересом.

– Убьете? Серьезно? Считаете, что выпустить Аваду также легко как Люмос?

Кровь снова прихлынула к щекам.

– Пусть вам это и не нравится, но мои оценки одни из лучших на курсе. А сегодня вы не видели и части того, что я могу, – презрительно отрезал Джеймс.

Профессор рассмеялся.

– Да я не об этом, Поттер. В том, что вы в состоянии сотворить любое Непростительное, я не сомневаюсь, с вашими-то способностями! Хотя, насчет Круциатуса можно поспорить… Но вот убить человека глядя ему в глаза, Поттер, это вы тоже сможете?

– Я…

– Да помолчите уже, Поттер! – прикрикнул Моррисон. – Я хочу, чтобы вы поняли, почему ваш отец так не хотел, чтобы вы в это лезли! Не только потому, что он любил вас и боялся за вашу жизнь! Он не хотел, чтобы его сын когда-нибудь узнал, каково это, быть убийцей! Какими бы сволочами ни были Пожиратели Смерти – это живые люди! И, поверьте, вы до к конца своих дней будете помнить каждое лицо… – Моррисон закашлялся.

Несколько ошарашенный и словно прибитый к стулу, Джеймс переваривал услышанное. Папа почти никогда не говорил о своей работе, уходя от расспросов. Привыкнув к этому с детства, Джеймс даже не пытался вытянуть из отца подробности, убедившись, что это дело пустое. Мама, наверное, знала больше, но тоже предпочитала молчать. Лет десять назад Джеймс однажды видел папу, стоящего у раковины в ванной комнате, он брызгал себе на лицо ледяную воду и его руки мелко дрожали. Потом, бывая дома только на каникулах, Джеймс был так увлечен друзьями, своими «серьезными» проблемами, Лили, что родительские заботы просто перестал замечать. Сейчас вспомнились папины бессонницы – он порою до рассвета сидел в гостиной, читал книги, а этим летом часами бродил по саду.

– Дейзи погибла во время череды нападений на маглорожденных детей у Дырявого котла. Погибла, потому что отказалась убраться с дороги, когда один из Пожирателей шагнул к девочке… – глаза Моррисона потемнели. – Когда я узнал об этом, то чуть не свихнулся. Дейзи была смыслом моей жизни, я никогда и никого не любил сильнее, – профессор отвернулся, глядя в окно, за которым сгущались сумерки. – Мы их выследили уже на следующий день. Всех пятерых. Они прятались в Лютном, оттуда же делали набеги. Я убил их, – жестко и резко бросил Моррисон. – Не задумываясь. Не колеблясь. Ранил двух мракоборцев, попытавшихся мне помешать. Я был в ярости, швырял проклятиями во все стороны, пока кто-то не оглушил меня. Уже потом были долгие разбирательства, меня таскали по допросам, я даже ничего не отрицал. Меня бы посадили, но мои друзья написали прошение Министру, ссылаясь на исключительные обстоятельства, на мое стрессовое состояние, на личности убитых. Еще вмешался один человек, Крауч, он сейчас важная шишка в Департаменте магического законодательства, даже в начальники метит, он всегда выступал за наделение мракоборцев особыми полномочиями… Когда все закончилось, я, не дожидаясь приказа, уволился. Меня бы все равно не выпустили бы на боевое задание, перевели бы на кабинетную работу.

Джеймс заставил себя поднять голову и посмотреть Моррисону в глаза.

– Но ведь вы были правы, – тихо, но уверенно сказал он.

Моррисон слабо улыбнулся.

– Ты говоришь как Карлус. Его тоже спасала твердая непоколебимая убежденность в собственной правоте.

Некоторое время они молчали, затем Моррисон встал, уперся руками в спинку стула и вновь усмехнулся, но теперь уже гораздо веселее.

– Когда твой отец узнал, что профессор Дамблдор предложил мне должность, то попросил за тобой присматривать.

А, значит, вот чем Моррисон занимался весь год! Теперь ясно! Джеймс не сдержался.

– Ходят слухи, что эта должность проклята.

Моррисон приподнял брови.

– Спасибо за беспокойство, Поттер, – он посмотрел на часы. – Думаю, что вам пора. Иначе с минуты на минуту Блэк, посчитав, что вас нужно спасать, взорвет дверь кабинета.

Взъерошив волосы, Джеймс хмыкнул и пошел к двери. На самом деле, совесть нашептывала, что есть вещи, за которые перед профессором стоит извиниться. Он ведь, оказывается, не такой урод как считают ученики. Ладно, теперь он перестанет срывать его занятия, пусть это и будет извинением. Или все-таки… Джеймс замедлил шаг, но тут Моррисон бросил ему вслед:

– Ах, да, и минус двадцать баллов с Гриффиндора.

Все благие намерения тут же испарились

– За что?! – громко возмутился Джеймс.

Моррисон прищурился.

– За бардак, устроенный на моем уроке. Вы свободны.

На прощание Джеймс от души хлопнул дверью.

Профессор ЗОТИ покачал головой и, обмакнув перо в красные чернила, положил перед собой домашнюю работу Римуса Люпина.

====== Глава сорок восьмая. Марлин МакКиннон ======

Марлин так и не смогла понять, откуда в Хогвартсе взялась эта комната. Просторная, с мягким ковром на полу, с золотисто-алыми стенами как в факультетской гостиной, с мягкими диванами и большим граммофоном в углу… Повсюду были праздничные гирлянды, разноцветные воздушные шары, стол ломился от сладостей из магазинчиков Хогсмида и стряпни домашних эльфов, в самом центре возвышался огромный фруктовый торт со взбитыми сливками. Горели свечи, громко играла музыка, Сириус достал из школьной сумки три бутылки огневиски, бутылку хорошего французского вина, Лили наливала сок в кувшины, а Римус и Эмма расставляли тарелки. Сам именинник, нацепив клоунский нос и дурацкие цветные рожки, сидел на импровизированном троне, сделанном из двух стульев и множества подушек, вертелся во все стороны, командовал и болтал не переставая. Сегодня, в честь праздника, Сириус и Питер взорвали в Большом зале десятки фейерверков, которые, грохоча, посыпали головы студентов красными и зелеными искрами. Вокруг все визжали, пуффендуйцы стучали ложками по столу, когтевранские и слизеринские старосты надрывали голоса, стараясь угомонить толпу, а гриффиндорцы, столпившись вокруг Джеймса Поттера, дружно орали поздравления, потом затянули песню. МакГонагалл, прибежавшая на шум, чуть в обморок не упала, увидев все это безобразие. Сириусу здорово досталось, но это не испортило его настроения. Весь день студенты обсуждали утренний бедлам, а Джеймс едва успевал отвечать на поздравления: парни жали ему руку, девчонки норовили обнять и поцеловать в щеку, но Лили не отходила от своего парня ни на шаг, крепко держа его под локоть.

Джеймс уже успел сорвать упаковки со всех подарков. Марлин, не придумав ничего удачнее, подарила Поттеру номерной коллекционный снитч, Питер коробку волшебных вредилок – школьный завхоз грозился голову снять с любого, у кого обнаружит что-то подобное. Римус, несмотря на то, что Джеймс в притворном ужасе вытаращил глаза, несколько книг, но стоило Поттеру взглянуть на обложки, как он радостно заулыбался. Получив от Эммы Уэйн перо, исправляющее все ошибки, Джеймс тут же посетовал, что когтевранцы считают гриффиндорцев глупыми и, как выяснилось, это не предрассудки. Сириус, гадко ухмыльнувшись, сунул Джеймсу железный гребень – такими обычно расчесывали гривы лошадям и какую-то плоскую железную штуку с шершавой поверхностью. Ее применения Марлин не знала, а вот Эванс живо поинтересовалась, зачем Сириус притащил сюда напильник. Сириус покатился со смеху: «Как зачем? Рога подравнивать!». На взгляд Марлин, шутка была идиотская, с дурацким намеком в адрес Лили, но Джеймс почему-то не стал обижаться, а только расхохотался в ответ. Позже Сириус отдал еще один подарок – плакат с изображением квиддичной команды, Марлин никогда не могла запомнить их названия, с автографами игроков и подписью тренера. Лили купила Джеймсу рубашку и, судя по тому, что Эванс проторчала в ванной комнате целую вечность, сюрпризы для Поттера на сегодня еще не закончились.

Уже прозвучали тосты от всех присутствующих, Сириус снова и снова щедро подливал всем алкоголь в бокалы, поэтому смех и разговоры звучали все громче, хотелось танцевать и веселиться до утра. Марлин болтала с Уэйн, краем глаза наблюдая, как Сириус и Лили спорят у граммофона, решая, какую пластинку поставить. Сириус уступил, поклонившись, поцеловав Эванс руку, Лили в ответ сделала шутливый реверанс. Марлин уколола ревность. Надо же, вот сразу и не поймешь, кому Сириус больше друг – Джеймсу или его девушке. Почувствовав на себе взгляд, Сириус обернулся, подмигнул Марлин и поспешил подойти. Джеймс украдкой ткнул пальцем в одного из квиддичных игроков на плакате. Заметив это, Римус усмехнулся: – Сохатый, ты теперь с ними и спать будешь? – Отвали, – фыркнул Джеймс. – Ооо… – протянул Сириус. – Поглядите-ка, а он занервничал. Что, Сохатый, поймали на горяченьком? Прости, Лили, я же не знал, что он променяет тебя на веселые картинки. Джеймс одним глотком опрокинул свой бокал, обнял Лили за талию и погрозил пальцем. – Но-но, Бродяга! Даже таким крохотным мозгом как у тебя пора сообразить, что Лили самое лучшее и самое прекрасное, что есть в моей жизни! – Поттер поцеловал Лили в губы. После этих слов Сириус в ужасе схватился за голову. – Как? – хрипло переспросил он. – Постой… У тебя ведь уже есть самое дорогое… – Сириус выдержал паузу, а потом завопил. – Ты что, сломал свою новую метлу?! – Нет, но если не заткнешься, то я запихаю эту метлу тебе в… – Лили, тебе достался извращенец! Мерлиновы панталоны, а я ведь живу с ним в одной комнате! – очень натурально изобразил испуг Сириус. – Но ты ведь спасешь меня от него, Эванс, спасешь? Вместо ответа Лили давилась смехом. – Марлин, – Блэк прижал ее к себе и затрясся. – Марлин, мне не нравится, как он на меня смотрит! Мне кажется, он хочет меня убить или, еще хуже, запихнуть какой-нибудь предмет в мою… Подушка, летевшая в Сириуса, попала в МакКиннон. – Все, Сохатый, ты труп! – радостно сообщил Сириус. – За честь Прекрасной Дамы! В атаку! – он рванул за убегающим Поттером. Они швырялись в друг дружку всем, что попадалось под руку и орали. Пол засыпали белые перья из разодранных подушек. Римус вскинул вверх брови. – Это еще ничего, – пояснил он для Уэйн. Хлопушка взорвалась прямо над головой Люпина, обрушивая на него целый ворох бумажного конфетти. Схватившись за правое ухо, Римус вздохнул, а затем, выхватив палочку, бросился ловить Джеймса. Один только Питер не принимал участия во всем этом балагане. Он одиноко сидел в углу и жевал пирог. Заметив это, Марлин направилась к Петтигрю. Ей нравился этот тихий, немного неуклюжий мальчик, с доверчивыми светло-голубыми глазами. Он не был серостью и посредственностью, как считали многие, просто не обладал тем обаянием, теми талантами и той уверенностью в себе, тем, чего в избытке было у его друзей. Марлин замечала, что Питеру очень хочется быть похожим на Джеймса и Сириуса, он невольно подражал их интонациям, копировал их жесты, старался хорошо учиться. К тому же, судя по всему, Петтигрю был человеком добрым и искренним. – Скучаешь? – Марлин села рядом с Петтигрю. Он тут же покраснел, опустил голову и пожал плечами, торопливо стряхивая с брюк крошки. Марлин подумала, что Питер наверняка чувствует себя неуютно, когда вокруг парочки… – А почему ты один, Питер? Не глядя на нее, Питер пробормотал: – Мне некого позвать. Протянув ладонь, Марлин коснулась рукава Питера. Неожиданно Петтигрю шарахнулся в сторону, словно обжегся. Пытаясь сгладить неловкость, Питер покосился в сторону девушки и слабо улыбнулся. – Не верю, – Марлин отбросила волосы, упавшие на лицо. – Тебе что, никто не нравится? Помолчав, Петтигрю поднял голову, замялся, но потом тихо признался: – Нравится… Только она… Она бы никогда не согласилась бы… Как и все девушки, Марлин была любопытна. Она наклонилась поближе, чтобы лучше слышать голос Питера. – Откуда ты знаешь? Ты ведь не попытался. Какой же он все-таки робкий! Скорее всего, привык быть в тени. Между прочим, друзья могли и подумать о Питере! Наверняка Поттеру не составило бы труда затащить на свой праздник еще одну девчонку! – Просто знаю… Она бы только посмеялась. Марлин снова дернула Питера за рукав. – Ерунда! – отрезала МакКиннон. – Уверена, она бы обрадовалась. Питер просиял, выпрямился, улыбнулся и сразу стал симпатичнее. – Ты правда так думаешь? – в его глазах было столько надежды, что Марлин даже растерялась, сразу не сообразив, что ответить. От этой необходимости ее избавил Сириус. Он шел к ним, катая на губах улыбку. Растрепанный, в помятой рубашке, с красным пятном на щеке, но все это ни капли его не портило. Создавалось впечатление, что Блэк минуту назад выбрался из постели. Не успела Марлин об этом подумать, как ее губы тут же обжег поцелуй. Сириуса никогда не смущали ни обстоятельства, ни люди вокруг. Вот и сейчас он словно не заметил, что Питер сидит в полуметре. – Я победил, – сообщил Сириус, глотнув огневиски стакана. – Эй, Хвост, а что у тебя здесь? – Где? – не понял Питер, уставившись на свою грудь. Сириус, когда Петтигрю наклонился, схватил его за нос, тут же отпустил и рассмеялся. И тут Питер со всей силы толкнул Сириуса в бок. Блэк, чуть не слетев с дивана, медленно повернулся. Выглядел он при этом так, словно Петтигрю только что ударил его по лицу перед всей школой. Перепуганный Питер сжался в комок. – Нервы шалят, Хвост? Сейчас вылечу, – угрожающе протянул Сириус. Намечающая ссора могла испортить вечер, но тут раздался громкий голос Джеймса Поттера. – Эй, мы собираемся резать торт! Вы идете или как? Схватив Сириуса за руку, Марлин поторопилась утащить его к столу. Когда торт был съеден, а все тосты были произнесены, Джеймс сделал музыку громче. Они уже танцевали вдвоем, но сейчас все было иначе. Тогда вокруг было много людей, звучал вальс, Сириус умело вел ее за собой, а Марлин так боялась сбиться с такта или случайно наступить ему на ногу… Сейчас она крепко прижималась к Блэку, обнимая за шею, из похрипывающего репродуктора лился неспешный французский напев, Марлин было жарко, колотилось сердце, а ладони Сириуса ласково скользили по ее спине. Никогда прежде школьная блузка не казалась такой тонкой, а кожа такой чувствительной. Сириус посмотрел ей в глаза, и Марлин, смутившись, уткнулась ему в плечо, стараясь справиться с головокружением. Не зря по Блэку сходили с ума все девчонки в школе! Марлин часто ловила себя на том, что порой засматривается, когда Сириус улыбается, говорит с кем-нибудь, смеется, забрасывая голову назад, ест, читает… Он был хорош во всем, за что брался, он рассуждал смело и уверенно, он не боялся выступать один против целой толпы, он был умным, упрямым и решительным. Но самое главное, что рядом с ним она чувствовала себя счастливой. Вряд ли ей с кем-то было также легко и в то же время так сложно. Она старалась думать трезво, старалась не попадаться на уловки Сириуса, но как только Блэк оказывался рядом, Марлин хотелось лишь одного: нравиться ему. – Зачем ты придираешься к Питеру? Дыхание Сириуса переместилось с ее виска на шею и по позвоночнику побежали мурашки. – Ерунда. Тебе показалось, – губы защекотали мочку уха, а затем несколько раз коснулись скулы. – Но… Он запустил пальцы в ее волосы, наклонился и поцеловал так крепко, что Марлин задохнулась. Поцелуй был настойчивым и долгим – все прочие мысли тут же потерялись. Потом Сириус заставил Марлин крутнуться, отбросил на правую руку так низко, что кровь хлынула к лицу, поднял и снова поцеловал. От Сириуса пахло алкоголем и мускатом, Марлин и сама чувствовала на языке вкус вина, которого, пожалуй, сегодня было слишком много. – В последнее время я только о тебе и думаю… – мягкий шепот Сириуса заставлял волноваться еще больше. – Ты удивительная. И такая красивая… – он погладил ее лопатки. – Ты мне безумно нравишься, слышишь? Чертовски нравишься, – он прижал Марлин еще ближе к себе, ладони опять прошлись по всей спине, прежде чем медленно сползти ниже талии. Сначала она хотела убрать его руки, но синие глаза смотрели пристально, ласково, внимательно, Сириус шептал и шептал ей на ухо чепуху, одна песня сменялась другой, а они все танцевали, вернее, просто топтались на одном месте, тесно обнявшись. Марлин не заметила, что Питер ушел первым, ушел в дурном настроении, расстроенный и мрачный. За ним засобиралась в свою гостиную Эмма, Римус, еще раз поздравив Поттера, отправился ее провожать. Очнулась она, только когда поняла, что Сириус смотрит не на нее, а на Поттера. Друг друга эти двое поняли сразу. Судя по всему, Джеймсу не терпелось остаться с Лили наедине. Напоследок Сириус бросил пару колких фразочек о брачном периоде парнокопытных. Смысла этих шуток Марлин не понимала, но вот Поттер здорово обозлился, даже покраснел, а Лили только вздохнула. – Ладно, – Сириус забросил руку Марлин на плечи. – Веди себя хорошо, Сохатый, будь пай-мальчиком. И… – он усмехнулся, – удачи. Поттер дернул уголком рта. Уже в дверях он хлопнул Сириуса по плечу и сунул ему карту. – Филч не дремлет, – предупредил Поттер. – Бродяга, – он улыбался, но глаза были серьезны, – не гони лошадей. Ночной Хогвартс был таинственным, гулким, непривычно пустым и огромным. В темноте фигуры рыцарей выглядели пугающими и грозными, при слабом свете чадящих факелов поблескивали доспехи, за окнами мелькали силуэты сов, круживших вокруг замка. Они, не торопясь, шли по коридорам, болтали, вернее, говорил в основном Блэк. Казалось, что у Сириуса есть история о каждой ступеньке, о каждой лестнице, а еще он знал все закоулки, все тайные проходы и повороты. Люди на картинах возмущенно вскрикивали, когда на них попадал свет от палочек, и сердито махали руками. Потом, не без труда преодолев ступени Астрономической башни, Марлин и Сириус долго стояли на открытой площадке, вдыхая весеннюю прохладу, смотрели на черное закрытое тучами небо и говорили, говорили, говорили… Гриффиндорская гостиная встретила их тишиной и полумраком. Все свечи погасили, на столах дремали забытые учебники, кое-где на спинках стульев и кресел висели мантии и полосатые шарфы, студенты, судя по всему, разошлись по спальням около часа назад. Единственным источником света был пылающий камин. Марлин и Сириус сели на диван, вытягивая к огню замерзшие руки: несмотря на весну, по замку гуляли сквозняки. – ... МакГонагалл вопила так, что чуть стекла не вылетели! Но слизеринцы, покрытые прыщами и бородавками – зрелище отменное! Джеймс три дня уговаривал эльфов добавить это зелье в кашу! – Вы не боитесь, что однажды МакГонагалл вас убьет? – Скоро выпускной. Не успеет, – беспечно махнул рукой Сириус. Они замолчали. Марлин чувствовала на себе пристальный взгляд, нервничала, затем подняла на Блэка глаза. Сириус протянул руку, погладил ее по щеке и осторожно потянул девушку к себе. Первые поцелуи были мягкие, нежные, осторожные, порой почти невесомые. Она, не выдержав, обхватила его лицо ладонями, хотелось, чтобы Сириус снова стал таким же близким как прежде. И тут Сириус резко перехватил инициативу. По телу прошла жаркая волна. Сириус рывком уложил ее на спину, губы заскользили по скулам, по подбородку, затем по шее, прижимаясь к бьющемуся пульсу, к яремной ямке, по ключицам, все быстрее и быстрее. Губы горели, едва успевали отвечать его губам, сердце колотилось, Марлин неосознанно прижималась все крепче и крепче. Сильные умелые руки касались бедер, коленей, забирались все выше под юбку, прощупывали ребра через тонкую ткань, словно случайно пробегали по груди. Марлин не хватало дыхания. Сириус знал, что делал. А она старалась не думать, где, когда и с кем он всему этому научился. Пальцы Сириуса распутали и сорвали сначала ее галстук, затем свой. Волосы растрепались и намокли на затылке. Не прерывая поцелуя, Сириус стал торопливо расстегивать пуговицы на ее блузке. Опомнившись, Марлин попыталась поймать ладони Блэка, но он перехватил запястья девушки, завел ее руки за свою спину, заставляя обнять. Оторвавшись от губ, он опять припал к шее, теперь уже прикусывая кожу, затем, обдав дыханием грудь, прикрытую белым кружевом, Сириус поцеловал ее живот, смещаясь все ниже. – Сириус, постой… – попросила она. – Подожди… Он словно ее не слышал. Сел, сильным рывком поднял Марлин с дивана и перетянул к себе на колени. Попытался окончательно снять с нее рубашку, сразу же накладывая поцелуй на правое плечо.

Марлин запаниковала.

– Нет. Сириус, перестань! – она дернулась. Сириус попытался вновь уложить ее на спину, в этот раз уже применяя силу. Разозлившись, Марлин толкнула Блэка в грудь. – Пусти, я сказала! – крикнула она, рискуя разбудить студентов. После окрика Блэк послушался. Марлин вскочила, запахивая блузку и отступая от Сириуса на несколько шагов. Щеки пылали огнем, впрочем, горело каждое место, где еще секунду назад были его руки и губы. Сам Сириус, распаленный, с растрепанной челкой, явно очень недовольный, остался сидеть. – Ты оглох?! Я просила тебя прекратить! – Марлин вполне отдавала себе отчет в том, как жалко она сейчас выглядит. Голос прозвучал сдавленно, она все еще тяжело дышала, а Сириус был достаточно опытен, чтобы понять, как ей было хорошо. Марлин смотрела в пол, волосы упали на лицо, она все еще придерживала блузку и старалась успокоиться. Он медленно подошел к ней. Нежно взял за подбородок, провел большим пальцем по губам, в его глазах мелькнула обеспокоенность и растерянность. – Что такое? – мягко спросил он. – Я что-то сделал не так? Марлин отрицательно затрясла головой. – Обидел тебя? Вкрадчивый тихий голос Сириуса обволакивал. Марлин подняла на Блэка влажные глаза и снова покачала головой. – Нет… Он прижался своим лбом к ее лбу, теплая ладонь забралась под блузку, поглаживая талию. В камине громко треснули угли, и Марлин вздрогнула от неожиданности. – Ты боишься? – Нет… Дело не в этом… – поддавшись порыву, она обняла Сириуса, уткнувшись в его плечо. – Просто… я не знаю как сказать… мы спешим… и… Сириус поцеловал Марлин в макушку, а его пальцы бежали по позвоночнику, ребрам и животу девушки. – Пойдем отсюда, – шептал Сириус. – Я знаю места, где нам никто не помешает, можно будет не торопиться… – его ладонь вмялась в бедро, полезла под юбку, а губы снова попытались прижаться к шее. Теперь Марлин разозлилась всерьез. – Не трогай меня! Я не хочу, что непонятного?! В эту секунду Сириус разжал руки так резко, что Марлин чуть не упала. Она, отступив, принялась застегивать пуговицы. – Ну, и чего ты ломаешься? – вдруг со злостью бросил Блэк, прищуриваясь. На нее словно вылили ведро холодной воды. От того Сириуса, который еще минуту назад так нежно прижимал ее к себе, ничего не осталось. Сунув руки в карманы брюк, Блэк сверлил Марлин взглядом. – Не смей со мной в таком тоне, – предупредила Марлин. Сириус холодно усмехнулся. – Не нравится? Хорошо. Подхватив с пола свой галстук, Сириус направился к портрету Полной Дамы. Сначала Марлин, кипя от возмущения, молча смотрела на его спину, затем все-таки окликнула: – Куда ты собрался? Повернувшись на ступеньках, Сириус огрызнулся: – Найду кого-нибудь более… покладистого. Доброй ночи! Вслед ему Марлин швырнула тяжелый книжный том, врезавшийся в стену. Блэк вышел, не обратив на это внимания. Злость и возмущение, достигнув предела, погасли, сменяясь обидой. Марлин села прямо на пол, обнимая колени и притягивая их к груди. Зажмурилась, надеясь сдержать слезы, но они повисли на ресницах. Марлин, сделав несколько жадных вдохов, размазала влагу по щекам. Пусть. Пусть пройдется, освежится и подумает над всем случившимся! Нет, какой же он все-таки самоуверенный идиот! Считает, что стоит ему только захотеть чего-нибудь… Марлин прикусила нижнюю губу, провела указательным пальцем по шее и поморщилась. На ключице кожа припухла и болезненно ныла. В горле стоял комок, а глаза снова зажгло. Да что же это такое! Нет, не плакать, только не плакать! У Сириуса Блэка в школе была весьма сомнительная репутация. Рассказывали про его побег из дома, говорили, что однажды он чуть не прикончил какого-то слизеринца, болтали про дядино наследство, про его кузину Беллатрису, про весь древнейший и благороднейший дом Блэков, практикующий темную магию и, конечно же, про его многочисленных девушек. Пуффендуйки уверяли, что Блэк давно и безнадежно влюблен (неизвестно в кого), но она ответила ему отказом еще пару лет назад и все нынешние романы от безысходности. Лили убеждала, что все это чушь, что Сириус просто еще не встретил ту девушку, которая заинтересует его по-настоящему. Мэри МакДональд при этих словах фыркнула: «Ерунда! Блэк жуткий бабник и всегда им останется!». Кто-то из слизеринок оговорился, что Сириус обручен. Личную жизнь Сириуса обсуждали с удовольствием, злорадствовали над теми, кого он уже бросил, шепотом передавали подробности его романов, без стеснения обсуждая самые грязные подробности. Порой хотелось заткнуть уши. Когда они начали встречаться, Марлин уже в первую неделю поняла, что никто из этих сплетниц даже не представляет какой Сириус на самом деле. Сильный. Нежный. Заботливый. Знают ли они, что Сириус много читает? Что он терпеть не может маленьких комнат и замкнутых пространств? Что из всех сладостей больше всего любит запеченный на костре зефир? И еще сотни и сотни мелочей… Сегодня Блэк, конечно, повел себя как урод, но…