Текст книги "Мы будем жить (СИ)"

Автор книги: Эмма IL.Vento

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 32 страниц)

Новинки и продолжение на сайте библиотеки https://www.litmir.me

====== Глава первая. Лили Эванс ======

Поставить точку – это еще не самое трудное

Конец августа выдался необыкновенно жарким. Но Лили очень любила солнце. Она сидела на берегу пруда, вытянув загорелые ноги, и задумчиво смотрела на облака, которые медленно плыли по небу, подгоняемые чуть ощутимым ветром. Среди травы звонко стрекотали цикады, плакучие ивы склонялись гибкими ветвями почти до самой воды, шмели и пчелы деловито жужжали над полевыми цветами. Лили казалось, что в этом пронизанном теплом мире сейчас не было места для обиды и злости, а набирающая обороты война казалась чем-то книжным и надуманным. Ей было семнадцать, и впереди была целая вечность, впереди была длинная жизнь, в которой ещё ничего не было решено. В этот чудесный день уходящего лета Лили думала о Северусе. Снейп все лето нес у её ворот что-то вроде почетного караула, а когда Лили куда-то выходила, ни слова не говоря, следовал за ней мрачной тенью, даже не пытаясь скрываться. После их ссоры на пятом курсе бывшие друзья продолжали обмениваться лишь безликими приветствиями. Лили видела, как он страдает от её равнодушия, как порывается начать очередной разговор, как тихо следит за ней на уроках или в школьных коридорах. В такие моменты девушка, стиснув зубы, вскидывала голову и проходила мимо, убеждая себя, что поступила правильно, что так будет легче и ему, и ей. Но Лили отчаянно скучала по поддержке Северуса, по длинным обстоятельным рассказам, дружеской теплой руке. Даже сейчас, он мог бы быть рядом, читать вслух книгу, которая была небрежно брошена в сторону и забыта. Тоска неприятной змейкой кольнула в самое сердце, разрушая умиротворение, с утра царившее в душе. Пора было уже признаться, что она скучает по Снейпу, что веселая хохотушка Алиса, несмотря на все свои положительные качества, так и не смогла заполнить ту пустоту, которая осталась, когда она вычеркнула этого странного задумчивого мальчика из своей жизни. Лили грустно улыбнулась. Когда-то на этом самом месте она и Снейп давали «страшную» клятву, что всегда будут вместе, а их верной дружбе ничего не сможет помешать. «Ты будешь любить меня через десять и даже через двадцать лет?» – спросила тогда Лили. Когда тебе десять, даже один год кажется целой жизнью, а дальше даже загадывать страшно. Она сжала ладонь Северуса и заглянула в черные глубокие глаза. И увидела, как они в ответ просветлели, и Снейп горячо кивнул ей в ответ: «Конечно. Всегда-всегда». А потом дети выросли, во время войны вообще взрослеют быстро, Лили пришлось делить её Северуса с Малфоем, Мальсибром и Эйвери. До нее стали доходить слухи о его поступках, о резких выпадах в адрес маглорожденных, но Лили упрямо продолжала считать их лишь слухами. Потом она стала замечать, каким одухотворенным делается лицо Снейпа, стоит ему упомянуть о Темной Магии, с ужасом слушала про страшные чары, которые он считал верхом магического искусства, сердилась, когда Северус таинственным полушепотом говорил о собственных заклинаниях, не слушая аргументов Лили, что все это перестает быть невинными забавами. А потом пришел чудесный день, чем-то похожий на сегодняшний, когда близкий и безумно дорогой человек бросил в неё гадким словом «грязнокровка». И как будто ножом рассекли все ниточки, переплетающие гриффиндорку и слизеринца. Вот так просто, одним махом, можно разделить мир на «до» и «после». Клокочущая обида прибавила ей в тот вечер жесткости и холодности, именно она не дала сделать шаг к разбитому, униженному и абсолютно потерянному Снейпу. Потом, накрывшись одеялом, Лили тихо плакала в своей спальне, а Алиса и Мэри гладили её по плечу, сбивчиво утешали, но сквозь эти утешения угадывалось: «А мы тебя предупреждали». С тех пор прошло уже больше года. Светлое и доброе сердце Лили уже давно простило ему все, но упрямый разум, который так четко разграничивал «что такое хорошо» и «что такое плохо», заставлял молчать.

Тем временем день начинал угасать. Солнце уже окрасило гладь воды в алые цвета. Лили посмотрела на часики, тикающие на запястье, и начала собирать книги. Родители волновались, когда дочь поздно возвращалась. Лили подозревала, что причиной стала забытая в гостиной газета, в которой описывалась череда нападений и смертей. Вспомнив об этой оплошности, девушка нахмурилась. Она изо всех сил пыталась оберегать свою семью, не позволяя родителям узнать, что мир волшебников не совсем похож на добрую сказку, какой он виделся мистеру и миссис Эванс. С тех пор, как ей исполнилось семнадцать, Лили частенько взмахивала палочкой, произнося привычные заклинания. Отец и мать заворожено наблюдали, как посуда сама себя моет в раковине, а разбитые чашки и тарелки вновь склеиваются в целые. Одна Петунья при этом презрительно хмыкала и уходила в другую комнату, не желая наблюдать за «фокусами» сестры. Если раньше, когда Лили приезжала на каникулы, сестра постоянно кричала, оскорбляла её, пытаясь довести до слез, то теперь их отношения перешли в состояние холодной войны. Петунья говорила с Лили подчеркнуто вежливо, стараясь как можно реже оставаться наедине. Ей было уже почти двадцать, она училась в колледже и, кажется, с кем-то встречалась. По крайней мере, делиться с сестрой своими романтическими похождениями она не собиралась. Лили же такое отношение сестры причиняло ещё большую боль, чем открытая зависть и злость. Иногда Лили так хотелось обнять Петунью, рассказать о том, как ей страшно от всего что происходит, спросить совета, что делать, когда не знаешь, друг тебе человек или уже враг.

Погрузившись в свои мысли, Лили брела, почти не видя ничего вокруг, положившись на свои ноги, которые сами вели к дому. Чтобы сократить путь, она свернула к небольшой рощице и нос к носу столкнулась на узкой тропинке с причиной своих душевных терзаний.

– Привет, Лили, – чуть слышно сказал Снейп, приседая, чтобы собрать её рассыпавшиеся книги.

Лили судорожно кивнула в ответ и дернула у него из рук толстый том. Северус резко разжал пальцы и книга упала вновь, в этот раз больно попав по ноге.

– Я… Прости, Лили, – Северус опустил голову, боясь встретиться с ней глазами.

– Ничего, – Лили крепко прижала Диккенса к груди, сделав из толстого тома что-то вроде щита. Они стояли друг напротив друг друга, ни один не делал шаг в сторону, чтобы уступить другому. Пауза стала затягиваться. Девушка злилась на себя, в голове вертелись десятки фраз, но Лили никак не могла подобрать нужную.

– Лили, можно я тебя провожу? – вопрос прозвучал робко и как-то боязливо. Лили неопределенно дернула плечами, стараясь быстро принять решение.

Видно, Северус принял это телодвижение за согласие, потому что продолжая держать остатки вещей, он развернулся в сторону населенного пункта. Тревожная неуверенная тишина продолжала висеть в воздухе. Эванс кусала губы, не зная, как нарушить неуютное молчание. Что с ними происходит? Прежде находились тысячи вещей для разговоров и споров...

– Как ты? – вырвался у неё вопрос, не дававший покоя уже давно.

– Плохо без тебя, Лили, – она заметила, что Северус после каждой сказанной фразы прибавляет её имя, словно соскучившись по его звучанию. Снейп обернулся к девушке, начиная говорить быстро и сбивчиво. – Послушай, послушай меня пожалуйста! Прости, прости, прости, Лили! Лили, я… Я клянусь, Лили, я больше никогда…никогда тебя не обижу! Только пусть все будет как раньше…

– Северус, – Лили почти выдохнула это имя. – Я, наверное, давно тебе всё простила…

Снейп как будто в один миг стал выше ростом. Он вздернул голову и расправил плечи. С них словно упал огромный камень, прижимающий к земле.

– Я сделаю все, что ты захочешь, – сказал он, не сводя жадных глаз с её личика, обрамленного рыжими, чуть вьющимися локонами.

– Просто будь снова моим Севом, – уголки губ сами собой дрогнули, складываясь в неуверенную улыбку. Улыбка маленьким хлипким мостиком пыталась соединить две жизни, которые стали за этот год такими разными. В эту секунду Лили показалось, что вот теперь все стало «так, как надо», что она обязана взять Северуса за руку и вытащить, снова повести к свету, заставив позабыть про плохое.

– Ты пойдешь завтра со мной в Косой Переулок? – просто спросила она, будто не было многих месяцев тишины.

В это время над их головами грянул гром, сотрясая все вокруг. Лили и Северус вздрогнули, сами не понимая почему – рассмеялись и со всех бросились бежать. Ливень застал их на середине пути, хлынув одним сплошным потоком, от которого не было спасения. Сначала они попытались укрыться под раскидистым деревом, но потом Эванс первой махнула рукой и выскочила на дорогу. Лили закинула голову, подставляя лицо под дождь и потянувшись руками к темным низким тучам. Она кружилась, не обращая внимания на лужи и на промокший, прилипающий к спине и ногам сарафан. Длинные волосы потемнели и потяжелели, разметались по плечам, а глаза казались зеленее промытой листвы. Гроза все усиливалась, порывы ветра трепали ветки, и никто не заметил, как посреди этой бури в жизнь Северуса Снейпа вернулось Солнце.

====== Глава вторая. Джеймс Поттер ======

Человек, когда он влюблён, пишет слова, которым нет конца, и некогда ставить точки, надо писать, писать, бежать впереди собственного сердца и фраза тянется и тянется, в любви нет пунктуации, и страсть истекает слезами; когда любишь, обязательно пишешь и не можешь остановиться...

Фредерик Бегбедер

Джеймс Поттер перечеркнул крест-накрест исписанный пергамент, безжалостно смял его в кулаке и со злостью швырнул комок в стену. На полу уже валялись несколько таких же комков, бывших писем, которые так и не прочитает Лили Эванс. Писать Лили давно вошло у Джеймса в привычку, он уже и не ждал, что девушка будет отвечать на эти письма. Просто Джеймсу было приятно думать, что Эванс берет их в руки, улыбается шуткам и удивляется, какая у него потрясающая, насыщенная жизнь. Сириус подсказывал другой вариант, что Эванс разжигает письмами камин, даже не открывая их. Джеймс в такие моменты всегда хмурился, но перед глазами всплывала Лили, и её образ никак не вязался с той, кто вот так бездушно может уничтожить непрочитанные послания. Джеймс разгладил ладонью новый лист, но подумав пару секунд, с досадой отложил перо. Впервые за все время он не знал, что ей сказать. Нет, это не значит, что из жизни Поттера внезапно исчезли приключения, о которых можно рассказать. Число приключений стремительно росло, но все они неожиданно стали казаться чрезвычайно глупыми. Хотелось написать что-то стоящее, настоящее. Джеймс знал от отца об участившихся нападениях на маглорожденных и всегда первым пролистывал свежую прессу. В душе поселился липкий страх увидеть однажды знакомую фамилию в списке пострадавших. Он написал Лили длинное письмо с просьбами беречь себя и вышвырнул, посчитав строки слишком напыщенным. Пару раз в голову приходила мысль слетать к Эванс в гости, но Сириус красочно описал картину: Эванс бьет Джеймса по спине его же метлой, и об этом пришлось забыть. Вспомнив об Эванс, он улыбнулся.

Так уж вышло, что у Джеймса Поттера с самого раннего детства было все, о чем только можно мечтать. Видно, в день его рождения Госпожа Удача пребывала просто в великолепнейшем настроении. Джеймс был поздним и обожаемым ребенком, привыкшим, что каждое его желание тут же выполняется. У Джеймса была мама, которая пекла вкусные пироги, целовала перед сном и обожала папу. У него был папа, который учил сына летать на метле, гордился каждым его шагом и бесконечно любил маму. В доме Поттеров по праздникам собирались родственники и близкие семье люди, всегда находившие здесь тепло и поддержку. Поттеру повезло с верными преданными друзьями, всегда готовыми подставить плечо и вытащить из любой передряги. Джеймс обладал изрядным обаянием, блестяще играл в квиддич, учился легко и успешно, мог похвастаться умом, сообразительностью, а одноклассники ценили Поттера за честность, храбрость, искренность и умение пошутить. Ровесники притягивались к нему, как к огромному магниту, младшекурсники подражали, а девушки посылали многообещающие улыбки. Лили Эванс была единственным, чего не было у Джеймса. Стоит заметить, что Лили, считавшая, что Джеймс хочет заполучить её как очередной кубок или награду, поначалу была не так уж далеко от истины.

На третьем курсе Джеймс сидел на Истории Магии и от нечего делать рассматривал своих однокурсниц. Приближался поход в Хогсмид, и Джеймс с Сириусом, воображая себя взрослыми, решили непременно обзавестись дамами. Блэк уже давно пригласил хорошенькую Челси Остен, а Джеймс все никак не мог определиться с выбором. Его взгляд упал на Лили Эванс. Эванс всегда ему нравилась, она была милой и доброй, но какой-то слишком правильной, порой занудной, да к тому же общалась с разными придурками... Лили сидела у окна и сосредоточено записывала бормотание Бинса. На её лицо падал свет, и Джеймс, заглядевшись, поразился, как он раньше не замечал, какая Лили... солнечная. Рыжие волосы, сегодня безжалостно собранные в пучок на затылке, блестели. А ещё ни у кого не было таких глаз – ярко-зеленых, сияющих, лучистых. Перед Травологией Джеймс без колебаний направился к Лили. Она стояла одна, поеживаясь на осеннем ветру и согревая дыханием пальцы. И тогда впервые Джеймс ощутил горячее желание, странное для тринадцатилетнего мальчишки: накинуть на Лили свою мантию, чтобы она не заболела или даже обнять, оберегая от холода и от всего остального. Джеймс тряхнул головой, подошел к ней и уже открыл рот сказать заготовленную фразу, но Эванс вдруг распахнула зеленющие глаза, посмотрела в упор куда-то прямо в центр лба Джеймса и его как бладжером шарахнуло. Язык стал работать сам по себе и Джеймс, умудрившись вложить в тон все имеющееся у него высокомерие и пренебрежение, громко ляпнул: «Эванс, ты знаешь, что мы идем вместе в Хогсмид?». Причем просьбы в тоне не было ни на грамм. Лили молчала полные десять секунд, и по лицу Джеймса расплывалась торжествующая улыбка, как вдруг:

– Нет.

– Как так нет? – Джеймс решил, что он ослышался. – Эванс, ты чего? Это же первое посещение Хогсмида! А тебе выпала удача пойти со мной, – добавил Джеймс уверенно.

– У меня другие планы, Поттер.

Джеймс часто мигал, пытаясь сообразить, какие такие планы могут быть важнее его приглашения. Все ещё казалось, что Эванс вот так шутит, но посмотрев на неё вновь, он понял: Лили действительно не горит желанием провести с ним вечер.

– Ой, Эванс, будешь потом локти кусать, – Джеймс с трудом сдерживал обиду и разочарование. – Да я сейчас могу кого угодно позвать и она…

– Удачи, – Лили отвернулась, дав понять, что разговор окончен.

Чувствуя себя глубоко оскорбленным и растоптанным, Джеймс сначала хотел никогда в жизни не приближаться к Эванс, которая, кажется, возомнила из себя принцессу. В Хогсмид он тогда пригласил подругу Эванс – Мэри МакДональд, надеясь таким образом досадить зазнавшейся девчонке. Но Эванс вообще не реагировала. Разозлившись ещё больше, Джеймс собрал военный совет, надеясь составить план мести. Совет получился каким-то странным: Питер молчал и, кажется, вообще не понимал, в чем дело, – кроме Лили Эванс в школе много других девушек. Римус посоветовал вообще забыть эту идею, так как она была, на его взгляд, дурацкой и жестокой. Сириус, вдоволь посмеявшись над тем, что Эванс Джеймса отшила, вознамерился пригласить её куда-нибудь сам, чтобы показать, как правильно кадрить девчонок, даже самых принципиальных. Джеймс погрозил Блэку кулаком и громко заявил, что настанет момент, причем очень скорый, когда Эванс будет сама за ним бегать. Надеждам Джеймса суждено было с треском провалиться. Шло время, а Лили отвечала такими же категоричными отказами на все его многочисленные просьбы о прогулках, встречах и свиданиях. Джеймс бесился, изо всех сил пытался доказать свою исключительность, даже учиться стал лучше, чтобы обратить на себя её внимание. Но Лили не волновали ни отличные оценки, ни пойманные снитчи, ни грандиозные по своей дерзости проказы. Джеймс наблюдал за Эванс так долго, что почти выучил наизусть. Она забавно морщила нос, когда сердилась, задумываясь, закусывала губу, любила ванильный пломбир и молочный шоколад, белый и зеленый цвета, много читала, писала письма домой три раза в неделю и мечтала стать целителем. Джеймс и сам не заметил как со временем детский каприз получить желаемое перерастает сначала в искренний интерес, затем в обожание, а следом в горячую влюбленность. На это обратил внимание Римус; именно Лунатик первым прижал Поттера к стенке, обвинив в том, что игра начинает затягиваться. Джеймс долго мялся, упрямо отпираясь, а потом выдал горячую речь, о том что теперь ему необходимо, чтобы Лили была рядом, а если такого не случится, то тогда пусть все горит синим пламенем... Сириус хохотал, крутил пальцем у виска и не переставал подкалывать лучшего друга. Джеймс, сообразив, что попал в зависимость от рыжей, решил: нужно принимать меры. Клин вышибают клином, и Джеймс ударился в череду коротких романов и встреч с другими девушками. Где-то через полгода осознав, что как бы умны и красивы те ни были, никто из них даже на миллиметр не подвинул Лили в его сердце. Не привыкший сдаваться без боя, Джеймс снова прилип к Эванс. На этот раз он заваливал её письмами, подарками, превращал сумку с книгами в букет цветов, продолжал выделывать головокружительные пируэты на играх, доводил учителей, устраивал дуэли со слизеринцами, показывая собственную ловкость и безрассудность. Лили же только хмурилась, громко отчитывала Поттера за потерянные баллы и старалась по возможности реже попадаться ему на глаза.

Она с каждым годом становилась все красивее и красивее, за ней стали ухаживать другие парни, а Джеймс устраивал разборки с каждым, популярно объясняя что бывает, когда заришься на чужих девушек. Люпин утверждал, что так Джеймс растеряет последние симпатии Лили, но Поттер не собирался спокойно наблюдать, как она воркует с разными кретинами, потерявшими страх. Но больше всех других, посмевших претендовать на его Лили, раздражал Снейп. Этот крючконосый патлатый гоблин таскался за ней как преданная псина. Все вокруг знали, что они только друзья, но Джеймс жутко ревновал, глядя, как Лили позволяет этому убожеству брать её за руку, улыбается Снейпу с такой теплотой, с какой никогда не улыбается Джеймсу. Добил Поттера момент, когда Лили посреди коридора коснулась щеки мерзкого слизеринца губами. Если до этого Джеймс Снейпа не любил за гадкую душонку и старался всячески достать просто по традиции, то теперь Нюнчик превратился во врага номер один. Как Лили может не замечать, какие гнилые у Снейпа внутренности, что он помешан на Темной Магии, почему вечно заступается за этого слабака и труса?! Снейп, питая ко всем Мародерам во главе с Поттером не менее «теплые чувства», жаждал сделать грандиозную пакость и постоянно вынюхивал, чем занимаются веселая компания. Какой дементор его понес под Гремучую Иву! Тогда, уводя Снейпа по темному узкому коридору от оборотня, Джеймс не знал, для кого он спасает слизеринца. Для Сириуса, своей глупой шуткой подставившего их всех? Для Римуса, который не жаждал никого кусать? Для Лили, чей друг мог умереть или же для себя, осознавшего, что одной только школьной вражды и ревности недостаточно, чтобы оставить человека на растерзание волку. Этот случай стал для Джеймса первой ступенькой, заставившей понять, как непросты бывают взрослые, настоящие решения. Никогда он с такой серьезностью не думал о близких людях, понимая, что их благополучие для них гораздо важнее, чем собственное. Разумеется, Снейп не испытывал ни капельки благодарности за спасенную жизнь. Он продолжал злобно смотреть на их четверку, и все также ходил за Лили. Хотя нет, рядом с Лили Джеймс стал замечать его реже. Снейп внезапно заинтересовался не только темной магией, но и политикой, приобрел достойных себя приятелей и, наверное, уже готовил предплечье для Черной Метки. Стычки становились все опаснее; ни та, ни другая сторона не стеснялась в проклятиях. Кульминацией стал случай на озере. Джеймс, уязвленный поведением Лили, совсем потерял голову. Потом время от времени совесть нашептывала Поттеру, что они перешли все рамки, но тот отмахивался, уверяя себя, что Нюниус это заслужил.

Следующей ступенькой на пути к взрослости стал Сириус, сбежавший из дома после пятого курса. Джеймс слишком хорошо знал друга, чтобы понять: несмотря на беспечную улыбку, Сириус тяжело переживает случившееся и беспокоится за брата, на которого он теперь не сможет влиять. Джеймс впервые осознал, как насколько же ему повезло с семьей, и что далеко не всем удача так благосклонна.

А в-третьих, был Волан-де-Морт. Как-то Лили сказала, что война не оставляет им шансов побыть детьми. Когда погибли его дядя и тетя, просто так, потому что оказались не в то время не в том месте, Джеймс резко сменил свое решение профессионально заняться квиддичем. В ту ночь в их доме никто не спал. Джеймс и Сириус в уютной гостиной сообщили мистеру и миссис Поттер, о своем решении стать мракоборцами. Мама тогда много говорила о том, что они даже не представляют, во что хотят ввязаться, отец угрюмо молчал и потирал шрамы от старых проклятий, но тоже был недоволен. Но Джеймс Поттер был готов делать мир лучше. Джеймс хотел для себя другого мира. Мира, в котором слово «смерть» должно звучать как можно реже.

– Сохатый, ты чего притих? – в комнату заглянул Сириус, который последние дни перед школой решил провести у друга. – Слушай, а ты никогда не задумывался о карьере писаря? – съехидничал он, показав взглядом на листы валявшиеся вокруг Поттера.

– Отвяжись, – Джеймс поморщился. – Хочется сказать ей что-нибудь такое, такое…

– Ты через пару дней её увидишь. Так что можешь начать репетировать речь. А сейчас тебе лучше спуститься вниз, иначе от завтрака ничего не останется. И я тут подумал: какой сюрприз мы устроим любимой школе в честь последнего года пребывания в ней великих Мародеров? В глазах Джеймса засветились задорные искорки, в голове тут же замелькали идеи и способы воплощения их в жизнь. Подталкивая друг друга, они шумно сбежали по лестнице и направились на кухню, с которой доносились соблазнительные ароматы.

====== Глава третья. Сириус Блэк ======

Говорят, что друзья познаются в несчастье, а по-моему, и в счастье они тоже познаются.

Чингиз Айтматов

Сириус любил возвращаться в Хогвартс. Он всегда скучал по друзьям, ему не доставало их в летние каникулы, и спешил поскорее покинуть мрачный дом, где его не особо ждали. Собственно говоря, и сам Сириус уже давно перестал радоваться встречам с родителями. Единственным, пожалуй, светлым пятном оставался младший брат, который в этом году связался с крайне мерзкой, на взгляд Сириуса, компанией. И если раньше Сириус имел возможность объяснять Регулусу, что к чему, удерживая от глупых поступков, то после разрыва с семьей общаться с братом стало крайне трудно. В школе Регулус проводил время в обществе Эйвери и Снейпа, а когда Сириус сталкивался с ним один на один, Рег гордо вздергивал подбородок и проходил мимо, не желая диалога с братом. В прошлом году, Сириус, озлобившись, схватил Регулуса за локоть и велел немедленно прекратить общение с этими уродами, пытаясь втолковать, что Волан-де-Морт – съехавший с катушек маньяк, а не предмет восхищения. Регулус в ответ заявил, что не желает иметь с предателем семьи ничего общего и будет поступать, как считает нужным. Затем он направил на Сириуса палочку. Сириус, будучи более быстрым, шарахнул строптивого младшего братца «ступефаем», в слабой надежде, что удар, возможно, прочистит ему мозги. Но с тех пор Регулус стал смотреть на него ещё с большей неприязнью. Сириус, справедливо полагавший, что теперь на брата больше влияют его скользкие дружки, с двойным энтузиазмом стал участвовать в стычках со слизеринцами.

– И, мальчики, давайте в этом году обойдемся без писем от МакГонагалл, – Доротея Поттер старалась придать голосу строгость, но её глаза улыбались.

– Да, а если все-таки она вас поймает, вспомни – в наследство от меня тебе достался дар красноречия, и даже вашего декана можно заболтать, – подмигнул мистер Поттер Джеймсу.

– Вот именно поэтому наш сын вырос безобразником. Твое воспитание, – миссис Поттер сокрушенно покачала головой и потрепала вертящегося во все стороны сына по волосам.

Когда-то в детстве Сириус мечтал, чтобы Вальбурга с таким же обожанием говорила про него, чтобы также гордилась им не за что-то, а просто потому что он есть. Со временем он смирился – некоторые женщины на проявление нежности просто не способны. Что такое настоящая семья, Сириус узнал на третьем курсе, приехав к Джеймсу на Рождественские каникулы. Поттеры с первой минуты относились к нему как к любимому родственнику, а чуть позже – как ко второму сыну. Поттеры не устраивали шикарных приемов, на которых собирается знать, чтобы поупражняться в лицемерии и похвалиться своим достатком и влиянием. В уютной гостиной красовалась небольшая пушистая елка, наряженная Джеймсом собственноручно, жарко пылал камин, стоял накрытый заботливыми руками стол. Здесь говорили то, что хотели, громко смеялись, придумывали сюрпризы друг для друга. Ни в то Рождество, и никогда позже Сириус Блэк не чувствовал себя чужим в доме друга, – не в пример собственному особняку. Частенько к ним присоединялись Лунатик и Хвост и им доставалось не меньше тепла и заботы.

– Я обещаю хорошо на него влиять, – пообещал Сириус родителям Джеймса, вызвав их дружный смех. – Манерам обучу, причешу, рога подпилю, – последние слова он произнес так, чтобы слышал только младший Поттер. Но Джеймс никак не отреагировал. Он, наконец, перестал вертеться и застыл, уставившись в одну точку. Сириус проследил за взглядом друга и усмехнулся. Только Эванс могла заставить Джеймса перестать вести себя как бешеный снитч и уронить нижнюю челюсть. Сириус вначале не воспринимал серьезно увлечение Сохатого, полагая, что болезнь Поттера быстро пройдет. Но болезнь прогрессировала бешеными темпами. «Сириус, кажется, я совсем не нравлюсь Эванс», «Сириус, представляешь, я чуть-чуть ей нравлюсь», «как ты думаешь, Эванс оценит эту рубашку», «ты не слышал, Эванс любит цветы», «Эванс, Эванс, Эванс…». А сейчас неповторимая Эванс стояла в небольшом отдалении от них. Сириус оценивающе взглянул на девушку. Лили расправила юбку белого платья, оттеняющего загорелую кожу, и Бродяга отметил длинные стройные ножки, которые снились Поттеру уже не первый год. Рыжие волосы мягко струились по спине, глаза искрились весенней зеленью, щеки заливались румянцем. Лили была хороша ярким, живым очарованием. Словно само олицетворение юности и свежести. Теперь понятно, почему у Джеймса такой обалделый вид. Лили весело смеялась над словами красивой женщины, в которой легко угадывалась её мать.

– Миссис Поттер, а как вы отнесетесь к тому, что у вас будет много рыжеволосых внуков? – громко спросил Сириус, и Джеймс, наконец, отвлекся от созерцания Лили и перевел взгляд на Сириуса.

– О, милый, это она? – Доротея с улыбкой посмотрела на Лили, а Сириус с удовольствием наблюдал, как щеки Джеймса слегка покраснели.

– Джеймс, а почему ты нас не познакомишь со своей девушкой? – Карлус Поттер близоруко прищурился, в попытке получше рассмотреть Эванс.

– Она не моя девушка, – быстро сказал Джеймс, не сумев спрятать разочарование в голосе.

– Жизнь – боль, – прокомментировал Сириус. Джеймс обреченно развел руками и взъерошил волосы.

– Не кисни, Сохатый, – сказал Сириус, когда они вошли в свободное купе. – Когда-нибудь Лили обязательно тебя оценит. Возможно, лет через пять, но какие твои годы.

– Пошел ты, ещё друг называется, – надулся Джеймс. – Луна-а-а-тик, – Джеймс обрадовано улыбнулся появившемуся на пороге парню и коротко обнял его за плечи.

– Господин Лунатик, – Сириус шутливо поклонился Люпину. – И Господин Хвост, – он пожал руку Петтигрю. – Приветствую вас перед этим, слава Мерлину, последним и, несомненно, самым прекрасным годом нашей школьной жизни. Пусть все планы и мечты непременно осуществятся. Питеру поменьше кошек во главе с МакГонагалл, Римусу выучить все учебники, – мы знаем, ты давно тайно мечтаешь, – Поттеру свадьбу, кольца и все такое…

– Бродяге шампунь от блох, – подсказал Джеймс.

– Нет, шампунь все-таки отдайте Нюнчику,– Сириус сделал вид, что серьезно размышляет над этим вопросом, – да, так и быть, жертвую.

Купе ещё не раз взрывалось веселым смехом. О том, каким непростым будет этот год, сколько решений им придется принять за это время, сколько опасностей ждет их за стенами Хогвартса, – обо всем этом они будут говорить завтра. А сейчас всем четверым верилось, что все будет хорошо.

====== Глава четвертая. Северус Снейп ======

… а мне ни один не радостен звон, кроме звона твоего любимого имени. В.Маяковский

В жизнь Северуса вернулось Солнце. Иногда Снейп щипал себя за руку, чтобы удостовериться, что ему не снится какой-то чудесный сон. Лили снова рядом, так близко, что он может слышать её дыхание, видеть, как вздрагивают пушистые ресницы, чувствовать, как пахнут рыжие волосы.

Если бы Северуса спросили о самом дорогом, что есть у него, он, не задумываясь ни на секунду, назвал бы нежное цветочное имя. Лили была не только самым дорогим, но и самым светлым в жизни Снейпа. Сама по себе жизнь с самого рождения была довольно унылой. Первое детское воспоминание – комната, где он сидит на полу и зажимает руками уши, чтобы не слышать, как за стеной ругаются родители. Вернее, отец орет на мать, а та почему-то не спешит достать волшебную палочку, чтобы заткнуть рот мужу. Частым было воспоминание, как мать плачет за кухонным столом и потихоньку мажет бадьяном следы ударов. У Снейпа никогда не было игрушек, каких хотелось, не было одежды, о которой он мечтал, не было даже самой захудалой метлы. Перед первым курсом, подклеивая старые, ещё материнские учебники, он обещал сам себе, что однажды он получит все самое лучшее. Лучшее появилось неожиданно. И вопреки ожиданиям оно оказалось не новой мантией или новым учебником по зельям, а девятилетней девочкой. Впервые Северус увидел Лили Эванс в самом начале лета, их семья только переехала в новый район. Она сидела на траве и плела венок из ромашек. Скажите, вы знаете, как выглядит счастье? Северус знал. До мельчайших черточек и родинок на тонкой шее. У счастья был звонкий и заразительный смех. То, что он будет любить её всю свою жизнь, он понял в тот же день, когда первый раз увидел. Всегда. «Моя Лили», – так любил Снейп думать о ней.