Текст книги "Молчаливый (СИ)"

Автор книги: elSeverd

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 28 страниц)

Вспышка! Учитель Маркус медленно завалился назад, его глаза закатились. Ударом ноги я отшвырнул появившегося перед ним меченого, и вспыхнувшая передо мной стена пламени заставила жрецов отшатнуться.

Бородач, пошатываясь, встал на ноги и что-то забормотал себе под нос. Я скосил взгляд на учителя, тот медленно приходил в себя.

Вспышка! Маркуса отбросило от места сражения, а я снова прыгнул вперёд, прямо между тремя жрецами.

Ни один из ударов не прошёл – меченый оказался ловким бойцом, и отразил несколько калечаших ударов. Всё, что я сумел сделать, – обойти его, заставив жрецов разойтись в стороны, чтобы не попасть в своего.

Вспышка! Выросший в руках старика посох из белоснежного света ударил в то место, где я только что стоял. Зачарованное лезвие возникло и у меня в руках, но бессильно разбилось о вскинутую руку меченого.

Вспышка! Бородач возник перед Маркусом и схватил его за горло. Пальцы тут же покрылись коркой льда, учитель мощнейшим разрядом молнии в упор ударил жрецу в грудь. Тело мелькнуло в воздухе, словно получив удар великанского кулака, но старик, оставив попытку достать меня посохом, поймал силовой петлёй своего неудачливого товарища и затушил на нём тлевшую одежду.. Воспользоваться этим я не успевал – меченый заставил камни вокруг меня взорваться, осыпая осколками окружающее.

Вспышка! Учитель переместился в сторону, а на его месте к небу рванулся огненный смерч. Проверка была закончена, и в ход пошли по-настоящему сильные чары.

Вспышка! Сразу два жреца – меченый и бородач – обрушили на меня пресс. Давящее заклинание, убивавшее за счёт чистой силы. Скрепы моей защиты затрещали, распадаясь, когда я в последний момент швырнул им под ноги сплетённое ещё в крепости заклинание.

Полыхнуло так, что я едва не ослеп, и даже старик, теснивший Маркуса, сбился с такта, и сплетавшиеся перед ним белоснежные копья чистого света развеялись. Пресс, почти раздавивший мою защиту, пропал, когда жрецы метнулись в стороны.

Вспышка! На мостовой, где я только что стоял, раздавило камни, отдача от сработавшего не так пресса заставила вздрогнуть бородача, и он на секунду потерял концентрацию. С противным хрустом одежда на его спине вспучилась – божественная сила защищала от стали и многих заклинаний, но бессильна была против укреплённой магией голой руки. Вырванное из груди жреца сердце полетело в лицо старику.

Вспышка! Меченый, оказавшись возле Маркуса, резко ударил.

Время остановилось.

– Нет! – Я видел, как учитель, нелепо взмахнув руками, оседает на землю, а меченый, держась за окровавленный бок, отпрыгивает назад.

Удар! Меня бросило на спину, и я с трудом перекатился, увернувшись от нового замаха посохом. Камни брусчатки разлетелись под сияющим древком.

Меченый, отвернувшись от упавшего Маркуса, отправил в меня волну сжигающего белого сияния. В груди расползалась боль. Удар старика оказался с подвохом, и теперь попавшее в тело проклятье начинало переваривать меня заживо.

Тело бородача, лежавшее на площади, подёрнулось дымкой и растаяло – божество забрало своего раба-неудачника в свои чертоги. Старик и меченый взяли меня в клещи: приходилось вертеться, как рыбе на сковороде, отбивая сыпавшиеся удары кулаков, каждый из которых мог пробить меня насквозь. И одновременно держать его между собой и стариком, швырявшим в меня комья божественного света.

Вспышка! В долю секунды, когда меченого отбросило назад сломавшим ему нос ударом ноги, я перенёсся к старику. Облако сжигающего света пронеслось над моей головой, в последний момент я успел прогнуться в поясе.

В спину ударило пламя, проминая защиту. Мои ноги оторвались от земли – брошенное сзади облако оказалось вполне материальным. Инерция бросила меня прямо на старика, в чьих руках почти сформировался посох. Кипевшее вокруг пламя, казалось, не причиняло вреда жрецу, но моё тело, со всего размаху врезавшееся в старика, сбило его концентрацию. Удар кулака заставил меня захрипеть от боли – жрец снова попал мне в грудь, где уже и так булькала кровь. Раздирающим мышцы рывком я сместился в сторону, – и кулак меченого с силой ударил не мне между лопаток, а в голову старику. На пределе скорости я развернулся, впечатав стопу в колено меченому, и тот опрокинулся, с воем хватаясь за нелепо вывернутую назад ногу.

Вспышка! Меня бросило на землю, старик успел собраться с силами и воспользовался моментом. Все защитные чары, бывшие на мне, окончательно распались, и жить мне оставалось до следующего пропущенного удара. Жрецам же о нормальной защите заботиться не было нужды – божество защищало их тела без малейших сознательных усилий.

Меченый всё еще лежал на камнях, сжимая покалеченную ногу, однако я понимал – скоро он опять встанет.

Сжав посох в руке старик шагнул мне наперерез, прикрыв калеку. Ярко засиявший посох столкнулся с чёрным клинком, нас откинуло друг от друга. Старик, не заметив этого, встал на том месте, куда упали несколько капель моей крови, и я воспользовался этим.

Вспышка! Причудливо изломанное тело старика с навсегда застывшим на лице удивлённым выражением, рухнуло на землю. А я пошатнулся от нахлынувшей волны слабости: магия крови никогда не была моей сильной стороной.

Меченый, увидев, что остался в одиночестве, привстал на одно колено и почти сразу растворился в воздухе.

Молчаливо стоявшие вдалеке отряды орденских бойцов, взревев, двинулись вперёд».

Я с глухим криком подлетел на кровати. Сон о последнем сражении владетеля Северного предела снился мне почти каждую неделю. И я до глухой боли в висках разбирал каждый такт использованных заклинаний и приёмов, пытаясь понять, где ошибся, позволив смертельно ранить учителя и пропустив несколько почти убивших меня ударов. По всему выходило, что шансов у нас почти не было – Маркус был уже слишком стар, и как бы он ни храбрился перед боем, самым слабым звеном в нашей связке оказался именно он. Будь рядом ещё хоть кто-то из моих лучших друзей в Академии, хотя бы тот же Архи, погибший три года назад в засаде в лесах под Ру-Ло, и бой мог бы закончиться иначе. Грязно выругавшись про себя я поплёлся на завтрак. Мне предстояло проторчаьт сегодня на двух бессмысленных уроках – прорицании и уходе за магическими созданиями, пользы от которых я не видел никакой.

– Директор Дамблдор, – я поймал собравшегося было уходить из Большого зала директора у дверей.

– Да, Гарри? – он доброжелательно улыбнулся мне, жестом предлагая идти рядом.

– Я хотел бы уточнить, по поводу нашей беседы перед моим отъёздом к мистеру Уизли...

– Я слышал, что вы рассорились с Роном? – мгновенно отозвался директор, и я воспользовался подвернувшимся шансом.

– Мне жаль, но он не смог принять тот факт, что летом я встречался с одной своей знакомой, – я сделал вид, что раздосадован этим, хотя внутри меня разбирал смех.

– Прощение – великая сила, Гарри, – медленно произнёс директор. – Я думаю, такие вещи не должны вставать между настоящими друзьями.

– Возможно, директор Дамблдор, – ответил я. – Но я хотел бы спросить у вас о другом... Вы говорили, что не возражаете против моих уроков у Сириуса...

– Сириуса Блека, как я подозреваю, нет в Англии, – задумчиво ответил Дамблдор, и глубокая складка пролегла по его лбу. – Ты хочешь спросить, разговаривал ли я с профессором Флитвиком?

– Да, сэр, – я смущённо потупился.

– Я поговорю с ним, Гарри, – хитро посмотрел на меня директор. – А ты постарайся помириться с Роном.

Мысленно я скривился от отвращения. Теоретически, имевшихся у меня денег хватило бы даже на оплату обучения у мастера дуэлей Флитвика, если бросить все остальные дела. Здесь же платой за мою учёбу будет возвращение дружбы с Рональдом Уизли. Мотивов директора понять я пока не мог, может быть, он действительно был очарован «волшебной силой любви и дружбы», хотя иногда мне казалось, что Дамблдор как-то особенно тонко издевается над всеми, кто слушает его речи о пользе добра и всепрощения.

– Я постараюсь, сэр, – закивал я с жаром. – Обязательно постараюсь. Но я продолжаю встречаться с одной девушкой... И Рональд завидует мне, я не могу ничего с этим поделать...

* * *

Добравшись до кабинета Прорицаний, который успел возненавидеть, я хладнокровно разложил под учебниками свежий выпуск «Пророка» – как бы я ни относился к этой министерской газетёнке, некоторые намёки, проскальзывавшие там, были весьма интересными. В прошлом выпуске я к своему удовлетворению услышал про два организуемых в поместьях Малфоев и Эйвери бала в честь неизвестного мне события из истории магического мира. Девушка-корреспондент расписывала, что на балах будут проведены благотворительные лотереи, прибыль с которых Люциус Малфой и Руфус Эйвери обещали передать на нужды клиники Святого Мунго.

Профессор Трелони с благосклонностью посмотрела на меня – когда она впервые спросила меня, какого дементора я кладу газету на стол, я вежливо ответил, проигнорировав хихиканье всех учеников, что не хочу пролить, к примеру, заварку или кофейную гущу на скатерть, а газета позволит сохранить их. К некоторому моему стыду, профессор Трелони купилась на это нехитрое объяснение. Как я уже успел убедиться, дела здесь и сейчас мало интересовали женщину, и большую часть времени она пребывала в странных грёзах... то ли пророческих, то ли наркотических, пока что я не мог точнее сказать. Да и это не было мне интересно.

Однако уже первый разворот газеты заставил меня напрячься. Началось.

«Сенсация на заседании Международной конфедерации волшебников!

Директор Хогвартса, кавалер ордена Мерлина 1 степени, победитель Гриндевальда сделал невероятное заявление на заседании Международной конфедерации волшебников, председателем которой является уже больше пятнадцати лет.

– Мои источники сообщают, что темный лорд Вольдеморт, почти поставивший Англию на колени пятнадцать лет назад, сумел вернуться из мертвых этим летом, – сказал директор Хогвартса.

Заседание Конфедерации закончилось, не успев даже толком начаться, чудовищным скандалом: многие почтенные члены этой организации даже требовали объявить вотум недоверия председателю и провести повторные выборы.

Министр магии Англии, Корнелиус Фадж прокомментировал этот инцидент следующим образом:

– Прискорбно видеть, как величайший ум и могучий волшебник прошлого Альбус Дамблдор, славный своими свершениями в начале и середине века, столь неосторожно и поспешно заявил о невероятном событии, скомпрометировав Англию на международной арене. Тот-кого-мы-не-называем мёртв и не вернётся».

Я мрачно уставился на прочитанную статью, сделав вид, что поглощен стоявшим на газете хрустальным шаром. Профессор умильно покосилась на меня, продолжая рассказывать о важности правильного взгляда в шар для достижения нужного «состояния сознания».

Директор Дамблдор, судя по всему, изрядно переоценил своё влияние на политику. Я помнил из газетных статей и прочитанных мемуаров тот период, когда после Второй мировой каждое слово Победителя Гриндевальда, великого светлого волшебника было фактически законом, и только его собственное нежелание не позволило Дамблдору занять пост Министра магии взамен ушедшей в отставку Бэгнолд.

Однако с тех пор прошло почти полсотни лет, и слава – вещь преходящая. Так что сделанное директором Хогвартса заявление оказалось слишком пугающим для английских волшебников, чтобы они могли поверить в возвращение Тёмного лорда. Позиция министра Фаджа объяснялась ничуть не сложнее, как мне казалось. Судя по отдельным высказываниям Сириуса во время нашего долгого разговора, министр любил золото, а у старых семей, былых сторонников Вольдеморта, золота было предостаточно.

Жесткая и стремительная реакция Министра означала, похоже, его нежелание признавать проблему или же... или же лояльные былому господину семьи вскладчину купили бездействие этого человека. И значило это для меня многое: официальная власть в стране не будет предпринимать никаких серьезных движений до тех пор, пока не станет слишком поздно. Или до тех пор, пока случайный кинжал, заклинание или яд не прервут жизнь Корнелиуса Фаджа.

Для Гарри Поттера это меняло многое, если не всё. Для Туора Норда это не меняло почти ничего. Директор Дамблдор сделал свой ход, раскрывая свои намерения, и заинтересованные игроки его услышали. В ближайшее время должны были вспомнить и того, с чьих слов началась вся эта история. Значит – от Гарри Поттера потребуют либо подтвердить слова Дамблдора, втягивая беззащитного подростка в бой против всей государственной машины, подкрепленной золотом старых семей, или же выступить против директора Хогвартса и этим раздавить свою репутацию сторонника Света. Мне предстояло как можно быстрее решить, что и как делать и говорить, чтобы мальчик Гарри Поттер мог, не вызывая подозрений, находиться в одном из фокусов грядущих событий. Хогвартс не останется в стороне, его однозначно будут штурмовать ради заложников.

– Гарри, что ты видишь в своём шаре? – мои размышления прервал вопрос Сибиллы Трелони, близоруко взглянувшей мне в глаза.

– Я вижу... – Заранее подготовленный ответ сорвался с языка, – я вижу тёмную тучу, нависающую над Хогвартсом, профессор. Её недра полны неизлившихся молний и дождя. Грядёт буря, которой этот замок ещё не знал.

Мне показалось на мгновение, что Сибилла Трелони сейчас прослезится.

– Пятнадцать баллов Гриффиндору, мистер Поттер, – выдавила она. – Класс, запишите толкование грозовой тучи и варианты её сочетания с замком Хогвартс.

Моя улыбка увяла. Профессор Трелони исповедовала странную технику толкования смутных образов, собранную из галлюциногенных трав, каких-то непонятных ассоциативных цепочек и фантазии. Если бы я не знал, что именно эта женщина произнесла когда-то пророчество, разрушившее жизнь семьи Поттеров, то ни за что бы не подумал, что Трелони не шарлатанка.

– Как ты увидел это в шаре, Гарри? – С завистью спросила меня Парвати Патил, бывшая любимой ученицей профессора Трелони. – У тебя так хорошо открылось Внутреннее око, что мне становится завидно. Как ты это сделал?

– А ты сходи со мной в Хогсмид, – ухмыльнулся я. – И я раскрою тебе все мои тайны.

На смуглом лице девушки появилась насмешливая улыбка.

– Что я слышу? – хихикнула она. – Гарри Поттер предлагает мне сходить в Хогсмид? Это приглашение на свидание, Гарри?

– Я тебе не скажу больше ни слова, – преувеличенно загадочным тоном сказал я, стараясь не рассмеяться. – Пусть твоё собственное Внутреннее око подскажет тебе правильный ответ.

Парвати звонко расхохоталась, уронив сумку, и я стремительно нагнулся, не позволив ей упасть на пол.

– Спасибо, Гарри, – всё ещё хихикая, сказала девушка и ушла своей мягкой, почти танцующей походкой.

Я забросил рюкзак на спину и последовал за ней. Девушка выгодно отличалась от большинства однокурсниц своим спокойствием. Она походила на тех красавиц, которые очаровывали важных гостей в становище Великого хана кочевников. Главное же – за последнюю неделю я уже дважды обнаружил у себя в стакане приворотное зелье. Кто его подливал – выяснить пока что не удавалось. К Парвати в первую же неделю подкатывались с предложением встречаться сразу двое старшекурсников с Равенкло, которых она отшила. Однако упрямое выражение лица одного из равенкловцев во время объяснения в Большом зале намекало на то, что Кристофер Отсби не привык отступаться. Общество же по-своему очаровательной Парвати было выгодно и мне, и ей. Она, помимо настоящей дружбы с печально известным Избранным и защиты от назойливых ухажеров, получала бы и регулярное, как я подозревал, попадание на страницы светской хроники. Мне же, коль скоро я собирался развивать имидж Мальчика-который-выжил, выжимая из своей сфабрикованной славы максимум, нужна была умная и красивая девушка рядом. Туор Норд – вздумай я покинуть Хогвартс и действовать самостоятельно – мог многое, но пока ещё не мог держать руку на пульсе событий. Ни Сириус Блек, ни Аластор Грюм не стали бы общаться с неизвестным им магом-убийцей. Директор Дамблдор потребовал бы принесения обетов и клятв, прежде чем поделиться информацией. Министр Фадж услышал бы только звон монет, а достаточной для его перекупки суммы у меня пока не было.

Ну а слово Гарри Поттера – при соответствующей подготовительной работе – могло значить весьма многое. Этим я и собирался заниматься параллельно с поиском союзников.

* * *

Флитвик, пришедший на занятие продвинутой группы Защиты, на этот раз буквально лучился довольством. По его виду можно было заключить, что он только что получил какое-то радостное известие.

– Итак, господа и леди, – хохотнул он, взмахом палочки заставив сложенные в углу подушки и коврики подтянуться поближе к нам, – у меня есть для вас приятная новость.

Обведя нас довольным взглядом, профессор продолжил.

– Когда мы с мистером Поттером случайно столкнулись в коридоре Хогвартса этим летом, он, сам того не желая, подбросил мне интересную идею. И весь остаток лета и первую неделю сентября я посвятил её обдумыванию и продвижению в жизнь.

Я молча слушал, пытаясь понять, к чему клонит Флитвик. Любопытствующие взгляды учеников сконцентрировались на мне.

– Мистер Поттер задал мне вопрос о том, проводятся ли в Англии соревнования по магическим дуэлям, – мечтательно произнёс в пространство Флитвик. – В Англии они не проводятся уже добрых двадцать лет. Не те волшебники живут, не те. Однако, благодаря помощи моих друзей, мне удалось выбить из Министерства магии спонсорство команды студентов на молодёжном чемпионате по дуэлям в Европе.

Дождавшись взволнованных возгласов, Флитвик, ухмыльнулся.

– На молодёжном чемпионате может присутствовать три студента от каждой магической школы. Это, так сказать, та дырка в правилах, которой я воспользовался. Потому что в обычном случае в чемпионате принимают участие только юноши и девушки до восемнадцати лет, которые сумели победить в таких же соревнованиях внутри страны. А поскольку в Англии они не проводятся... Единственный способ провести туда кого-то из студентов Хогвартса – заявить их защитниками чести нашей школы на международной арене.

– А как вы собираетесь выбирать участников? – с неприкрытым интересом спросил Энтони Голдштейн. – Из тех, кто посещает ваши занятия?

– Как бы мне ни хотелось сделать именно так, – протянул Флитвик, – поскольку я довольно хорошо представляю себе потенциал всех студентов, которые приходят ко мне на Защиту, но нам придётся соблюдать формальности. К тому же, в ходе отбора в Хогвартсе мы можем найти талант, который я проглядел. Посему с ноября начнутся отборочные соревнования по магическим дуэлям. Директор Дамблдор обещал организовать процесс так, чтобы каждый вечер, за час до ужина, в Большом зале собирались все претенденты на участие.

– А как будет проводиться отбор? – уточнил я, участие в турнире могло выгодно сказаться на имидже Поттера.

– На выбывание, мистер Поттер, – хмыкнул профессор, – каждый студент принимает участие в тренировочных схватках до первого своего поражения. Последние трое, кто останется «в строю», делят между собой места с первого по третье и отправляются вместе со мной и свитой министерских чиновников в Мюнхен.

Я сосредоточенно слушал, как профессор рассказывает правила, по которым будут происходить дуэли, и оглядывал зал. Голдштейн, Чамберс, Нотт, Сандерс, Брэдли, Стеббинс, Сайрес, – все они смотрели на профессора Флитвика с горящими глазами. Флитвик, как истинный профессионал, сумел подобрать в свою группу только таких же увлечённых искусством дуэлей людей с каждого курса.

Правила были несколько более сложными, чем во «взрослых» состязаниях. Если регламент Европейского чемпионата запрещал использование тройки Империус, Круциатус, Авада, и ещё нескольких особо тяжёловесных заклятий, то несовершеннолетним разрешалось использовать гораздо более узкий репертуар чар. В него не входила изрядная часть тёмной магии, некоторые самые мощные стихийные заклинания, а вот высшая светлая магия была разрешена вся без исключений.

– Из списка убраны те заклинания, от которых в первые десять лет существования так называемой молодёжной дуэльной лиги гибли на соревнованиях перспективные студенты, – пояснял тем временем Флитвик. – Любопытный казус, который видят многие, но который до сих пор остаётся в силе... Вы заметили, что светлая магия разрешена без каких-либо ограничений? Как вы думаете, чем это вызвано?

– Я бы сказала, что от неё не гибли люди, – осторожно начала Селена, – но это будет неправдой. Может быть, это результат более строгих запретов на темную магию в последнее столетие?

– Приятно, что кто-то учит историю не по лекциям моего дражайшего коллеги, – несколько желчно усмехнулся Флитвик. – Да, вы частично правы, мисс Сандерс. Однако парадокс в основном заключается не в этом. Как ни странно, несмотря на запреты, большинство перспективных дуэлянтов и будущих боевиков или наёмников изучают именно тёмную магию. Темному легче стать опасным бойцом, поскольку светлая магия в боевом аспекте часто несколько сложнее. Однако те, кто освоит высшую светлую магию на должном уровне... они не уступают тёмным почти ни в чём. Другой вопрос, что за все годы, сколько я сидел в жюри чемпионата, было всего пятеро студентов, использовавших в бою высшую светлую магию. Парадокс. Ужесточение законов не изменило ни-че-го. Ни в Европе, ни у нас. Просто стало больше лицемерия.

Осёкшись, Флитвик прокашлялся и взглянул на часы, висевшие на стене.

– А теперь приступим к тренировке, леди и джентльмены, – он поднялся и взял в руки палочку. – Первая пара – мистер Нотт и мистер Стеббинс. Начали!

Я отпрыгнул в сторону: Флитвик на этих занятиях не признавал барьеров и дуэльных помостов, так что если кто попал под случайное заклинание, не успев отойти – то были только его проблемы.

* * *

– Ты выглядишь слегка уставшим, – мягко заметила Парвати, спустившаяся с женской половины общежития.

– Профессор Флитвик сегодня гонял нас до седьмого пота, – я с наслаждением потянулся, встав из кресла у камина.

– А что вы делаете на своих занятиях? – с лёгким любопытством спросила девушка.

– Почти то же самое, что и на уроках Защиты, – я предложил ей опереться на мою руку.

Парвати осторожно положила руку мне на сгиб локтя, и мы направились к выходу, сопровождаемые хмурыми взглядами сразу двух человек: Рональда и Джиневры Уизли. Я невольно поёжился – возможно, одно из найденных мной зелий, простенькое и дешёвое, могло выйти из рук Джиневры.

– Мы так же отрабатываем заклинания, – продолжил я, когда мы вышли в коридор. – Только самих заклинаний несколько больше, и они требуют больше выкладываться.

– Получается, профессор Флитвик отобрал в свой маленький клуб только самых сильных учеников? – с ноткой ревности уточнила Парвати.

– Не думаю, – я покачал головой. – Скорее его интересовали те, кто хочет посвятить себя дуэлям.

Слово «война» звучало бы слишком пафосно и взросло для нашей беседы, да и не стоило омрачать один из немногих солнечных дней начала осени разговорами о грядущих испытаниях.

На выходе из ворот – а я решил не пускать пыль в глаза Парвати и выйти через обычные ворота, а не пробраться тайным ходом – нас поджидал завхоз Филч. Старый, полностью седой человек на мой взгляд находился не на своём месте – сложно работать в магической школе, если ты сквиб и ненавидишь детей без исключения. Однако дело, которое он делал, было нужным, и потому сам я относился к старику с уважением.

– Не вздумайте протащить сюда что-то запрещённое на обратном пути, мистер Поттер, – хрипло сказал завхоз, проведя вдоль моего тела странным артефактом.

Я молча показал ему подписанное родственниками разрешение на посещение Хогсмида. Не знаю, как его раздобыл директор, но ещё вчера профессор МакГонагалл после занятий по трансфигурации вручила мне свеженький, ещё хрустящий свиток, на котором значилось, что «Вернон Дурсль, эсквайр, настоящим письмом удостоверяет, что даёт разрешение опекаемому им Гарри Джеймсу Поттеру посещать волшебную деревню Хогсмид». Пикантность листу придавал тот факт, что ниже была старательно стёртая приписка: «и пусть он сдохнет в вашей волшебной деревне, чёртовы волшебники». Я заметил слегка промятый пергамент, и с трудом восстановил исходный текст по вмятинкам на нём – сами чернила оказались удалены каким-то заклинанием, а вот про то, что маглы пишут не перьям, не вминающими материал, а более жёсткими ручками, неизвестный мне маг забыл. Ручка у Вернона Дурсля писала плохо, или же он был в отвратительном настроении, так что он очень сильно давил ей при письме.

Филч так же молча прочитал разрешение, поморщился и отдал его назад.

– Хорошего дня, мистер Филч, – произнёс я на прощание. – Обещаю, что не принесу назад ничего из вашего запрещённого списка.

Недоверчиво покачав головой, старик что-то буркнул себе под нос.

– Ты серьезно? – приподняла брови Парвати.

– А почему нет? – вопросом на вопрос ответил я. – В его списке только совершенно бесполезные вещи. Они нужны только для нелепых шуток и жульничества на экзаменах.

– Ещё скажи, что ты читал этот список! – звонко рассмеялась девушка, привлекая к нам внимание спешивших в Хогсмид парочек и групп студентов.

– Ну... – Я демонстративно задумался, поднеся палец ко лбу, – я не помню его наизусть, ты простишь меня?

Парвати хихикнула.

И зря – список я действительно читал, чтобы по глупому не попасться с каким-то безвредным, но запрёщенным артефактом или зельем. Хогвартские студенты за всё время составления списка умудрялись протаскивать в замок только многочисленные сомнительные зелья для стимуляции памяти, удачи, для имитации болезней, чтобы сбежать с уроков, да еще более нелепые предметы для розыгрышей. Лично я не находил ничего смешного во взрывающихся перьях для письма, блевательных батончиках и прочих глупостях.

Даже в Академии мы развлекались гораздо более тонко: использовать сторонние артефакты или зелья считалось дурным тоном. Самой лучшей шуткой, которую я видел, был телепортированный на крышу Башни восходящего солнца куратор нашего курса. Для чего я, Архи и Карр потратили почти две недели на расчёты переносящей пентаграммы, маскирующих чар для неё, чтобы куратор, отличавшийся редкостной паранойей, не заметил, что на выходе из личных покоев его ждёт ловушка, и собственно нанесение рисунка на каменный пол. В итоге шутка удалась на славу – ругавшегося, словно последний простолюдин Бифура де Сэ сняли только спустя пятнадцать минут. При всех своих достоинствах и способностях чарами левитации достопочтенный куратор не владел. И, что считалось особым шиком в Академии – виновников шутки так и не нашли, хотя де Сэ свирепствовал, рвал и метал.

Впрочем, положа руку на сердце, самым главным шутником в итоге оказался глава Академии. Как мне рассказал уже после выпускного курса отец, в Академии сознательно культивировалась традиция самостоятельных изысканий студиозусов – изощрённые, сложные в исполнении розыгрыши требовали постоянного саморазвития юных волшебников. Так что со своей ролью въедливого ехидного человека де Сэ справлялся отлично, за что регулярно становился объектом шуток со стороны старших студиозусов. Это откровение отца заставило меня по-иному взглянуть на многих пристрастных кураторов и на поведение самого главы Академии.

– Мне кажется, что хорошую шутку нужно готовить самостоятельно, а не использовать покупные артефакты, – усмехнулся я.

– Фред и Джордж, наверное, с тобой согласятся, – Парвати лукаво взглянула на меня.

– Я бы уважал их чуть больше, если бы, при всей их гениальности в зельях и чарах для розыгрышей, они не скатывались в учёбе по этим же предметам, – честно ответил я. Нужно было забрасывать семена сомнений, и Парвати для этой роли подходила как нельзя лучше.

Девушка внимательно посмотрела на меня, но промолчала. Я буквально видел, что она могла бы сказать нечто вроде: «ты изменился». Но эти слова не прозвучали.

– Самый сложный выбор, – когда мы дошли до окраины Хогсмида, начал я, – куда сходить с девушкой, с которой хочешь подружиться...

– Неужели совсем нет вариантов? – лукаво взглянула на меня Парвати.

– Почему же? – откликнулся я с хищной улыбкой, – Начиная с кафе мадам Паддифут и «Двух мётел», также в списке есть «Приют короля». А для ценителей уединения и тишины можно заказать обед с собой в любом кафе и пойти куда-нибудь на берег озера или ручья.

Парвати мягко улыбнулась.

– «Приют короля»... это интересно, но для первого свидания это чересчур... В кафе уже все места заняты...

– Значит, мы берём еду и идём в лес, – подытожил я, и Парвати согласно кивнула.

Зайдя в ближайшее кафе, я затребовал сладостей и фруктов, однако Парвати удивила меня, придирчиво отобрав только самое лучшее, по её словам, из принесенных фруктов. Два запечатанных кувшина с ягодным соком дополнили картину.

– Думаю, наших скромных способностей в трансфигурации хватит, чтобы создать то, на чём мы будем сидеть, – улыбнулась Парвати.

Спустя полчаса мы уже сидели на берегу небольшого ручья, протекавшего недалеко от Хогсмида в лесу. Парвати, ловко поджав под себя ноги, устроилась на созданном из травы мохнатом одеяле и немного смущённо поглядывала на меня.

– Сидящие в «Мётлах» могут нам только позавидовать, – хмыкнул я, отпив сок из своего стакана.

– Почему? – подхватила разговор Парвати.

– Ну, – я ухмыльнулся. – Они сидят в тесном зале, иногда официанты проливают им на мантии сливочное пиво, где-то там ходят злобные слизеринцы, ищущие драки.

Парвати рассмеялась.

– Кстати, Гарри, – начала она, – я не стала спрашивать... тогда, возле класса Защиты, Рон что-то говорил...

Я поморщился, разговор вышел на тему, которая была не самой удобной.

– Рон не соврал, мы действительно столкнулись как-то летом с Малфоем и его прихлебателями. Они зачем-то погнались за Луной Лавгуд с Равенкло, и я случайно оказался свидетелем их стычки. Пришлось вмешаться.

Я пожал плечами, показывая, что рассказал всё, но Парвати продолжала внимательно смотреть на меня своими чёрными глазами.

– Малфой, как и всегда, начал бросаться оскорблениями, – вынужденный продолжать, заговорил я, – и тогда я сломал ему нос.

– Без магии? – с каким-то странным интересом в голосе переспросила Парвати.

– Без, – я пожал плечами. – Малфой сам подставился под удар, так что я даже не вытаскивал палочку.

– Ты меня удивляешь всё больше и больше, – лукаво улыбнулась девушка.

– Ну... – я снова пожал плечами, – должны же и во мне быть какие-то сюрпризы.

– За что ты так не любишь Малфоя? – помолчав, спросила Парвати.

– Знаешь, – медленно заговорил я, тщательно подбирая слова. – На самом деле мне он мне безразличен. Соперничество Драко Малфоя и Гарри Поттера происходит только в воображении Малфоя. А началось всё с того, что в поезде перед первым курсом Драко оскорбил меня и Рона.