Текст книги "Свет в океане (СИ)"
Автор книги: -Edelweiss-
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 33 страниц)
Гермиона закусила губу и вдруг улыбнулась совершенно иначе – искренне. Она вручила ему ведёрко так церемонно, будто передавала факел на Олимпийских играх.
– Можешь забрать оставшиеся крылышки! И вообще всё, что хочешь.
То, что он хотел, было рядом – рукой подать, но Регулус гнал от себя мысли, столь не вовремя пришедшие на ум.
– Как твои дела с эльфами? Много подписей собрала?
– Не знаю, как, но ты бьёшь по самым больным местам, – пожаловалась Гермиона. – Нет. Мало. Начиналось всё здорово, а потом заглохло. Я собираюсь выставить свой проект на обсуждение совета чародеев, чтобы обязать всех эльфовладельцев дать эльфам право просить свободы у Министерства!
– Совет не пойдёт на это.
– Ты говоришь, как Кингсли!
Регулус громко вздохнул.
– Министерство магии сотни лет взимает с волшебников налог за владение домовиками.
– Я в курсе, – буркнула Гермиона. – Это камень преткновения! Эльфов рассматривают в качестве части имущественной массы. Я читала законы! Это безобразие! Сколько ты платишь за Кричера?
– Поверь мне, я не разорюсь. В отличие от Уизли, Блэки всегда могли позволить себе эльфов.
– Не начинай.
– Даже не думал.
Регулус пересел ближе.
– Тебе нравится решать задачки, Гермиона? Тогда слушай. Эльфам нравится служить. Так заложено природой. Они умрут без этого. И да – они наша собственность. Нам, волшебникам, это удобно. За удобство надо платить. Мы платим за него Министерству. Так повелось испокон веков. Если эльфа украдут, если он потеряется, то Министерство будет его искать. Если его покалечат, то Министерство снова вмешается. Потому что моё право было нарушено. Мою собственность повредили. Так устроен наш мир. Эльф счастлив служить. Хозяин счастлив, что ему служат. Министерство счастливо, что ему платят. Все счастливы.
– Это отвратительно.
– Бывает, что эльф не хочет служить конкретному волшебнику, но у него нет выбора. Министерство по-прежнему будет оберегать собственность этого волшебника. Счастливы все, кроме эльфа.
– Так и было с Добби, пока Люциус по ошибке не выдал ему одежду!
– Допустим, что нашёлся сердобольный хозяин, заключил с твоим бюро магический контракт и разрешил эльфу прийти к вам за свободой. После его смерти эльф перешёл к его сыну, но тот оказался заносчивым ублюдком. Эльф может терпеть дурное обращение и продолжать быть собственностью, чтобы не навлечь на себя позор, а может скрепя сердце пойти к вам, стать вольным и оставить жестокого хозяина. Тогда тот потеряет слугу, а Министерство – деньги, которые могло бы с него трясти. Кто получает выгоду?
– Только эльф, – как на уроке откликнулась Гермиона. – И всё равно он будет опозорен в глазах сородичей.
– Пять баллов Гриффиндору! Теперь возьмём меня и Кричера. Он не хочет быть свободным, никогда не захочет. Я мог бы освободить его сам в любой момент без договора с вами, без вмешательства бюро, но он сочтёт это оскорблением. Да, я пугаю его, грозясь вручить носок, но никогда этого не сделаю. Я буду и дальше платить Министерству, потому что Кричер по-прежнему моя собственность, хотя финансово мне это вовсе не выгодно. Ты понимаешь, Гермиона? Я могу дать ему свободу. Куда он денется? Ему некуда идти, он всё равно останется в моём доме. Я позволю ему работать, убираться, готовить… но он будет подавлен и обижен, ведь формально от него отказались. Таков мой долг хозяина перед домовиком: щадить его чувства. В то же время это традиция, которая позволяет нам, владельцам эльфов, чистокровкам – называй, как хочешь – считать себя выше остальных, выше полукровок и магглорождённых, у которых нет преданности маленького услужливого существа, доставшегося по наследству. Преданность – это привилегия. За неё, как и за удобство, надо платить. Деньги, которые я плачу Министерству, помогают мне чувствовать себя особенным, потому что так делали мои предки. Я становлюсь ближе к ним. Мой мир состоит из традиций, Гермиона, и не имеет значения, выгодны они мне или нет. Иногда они сковывают меня, мешают, но я не могу от них отказаться. Это моя идентичность. Что же в итоге? – продолжил Регулус, не упустив из вида, что Грейнджер приуныла. – Меня всё устраивает. Кричер счастлив. И Министерство – тоже. Это замкнутый круг, но этим он и хорош.
– Я услышала вас, господин аристократ, – хмуро сказала она.
– О нет! – он рассмеялся. – Волшебники не признают глупых маггловских титулов! Видишь, я тоже кое-что знаю из вашей истории. И до благородства духа мне ой как далеко. Всё, что нас роднит с маггловской знатью, – это чванство и дурацкие условности. Я их раб, Гермиона. Такой же, как Кричер. Они сидят вот здесь, – он коснулся волшебной палочкой виска и покрутил её. – Если бы мои предки драили рамы и стояли на голове по утрам, считая, что это улучшает сопротивляемость к порче, то я бы делал то же самое.
– Не могу понять. Зачем ты подписал договор? – прошептала Гермиона. – Это пустышка. Теперь я понимаю. Для тебя это не имело никакого смысла.
– Во-первых, не пустышка. Никогда не знаешь, какой хозяин в будущем достанется эльфу. Во-вторых, – Регулус замялся, ненавидя себя за сухость, возникшую в горле, – я подписал его, потому что для тебя это было важно. Но мы отвлеклись. Выше нос! Давай искать позитивные стороны.
– Позитивные? – Гермиона обхватила колени руками. – Ну хорошо. Да… да, большинство эльфов всем довольны, пусть и потому что другой жизни не знают. Ладно. Я смирилась. Но есть меньшинство, ради которого я и борюсь! – горячо воскликнула Грейнджер, расправив плечи. – Я хочу, чтобы эльфы, которые не хотят служить злым, жестоким хозяевам, могли от них уйти. Вот только эти хозяева ни за что не дадут им свободу без принуждения, так как иначе эльф от них тут же сбежит. А что до традиции… Если эта традиция причиняет не просто неудобство одной из сторон, а самые настоящие страдания, то от неё стоит отказаться! Я хочу, чтобы Министерство обязало всех эльфовладельцев подписать магический договор! Это не затронет порядочных волшебников, не затронет домовиков вроде Кричера, но поможет таким бедолагам, как Добби!
Блэк одобрительно покачал головой.
– Справедливо. Однако давление может обеспечить только Министерство, а ему не нужны свободные эльфы, – сказал Регулус. – Голый расчёт, Гермиона. Это невыгодно с точки зрения казны. Министерство не препятствует тебе сейчас, так как все там понимают, что на добровольный магический контракт согласятся единицы вроде меня. Сколько человек подписалось, позволь полюбопытствовать? Не уклоняйся от ответа.
– Это была всего лишь разведка боем, чтобы показать волшебникам, что бояться нечего. Если они хорошо обращаются с эльфами, то те не выстроятся в очередь за шапочкой… – пустилась в туманные дали Грейнджер.
– Я жду ответ.
– Ты уверен, что твоё призвание – не докучливый аврор? Как на допросе… Восемь. Восемь из семидесяти шести фамилий, – огрызнулась Гермиона и на одном дыхании выпалила: – Ты, Браун, Блишвик, Джордан, Вуд, Кроткотт, Мисслторп и Оукби.
Блэк снова присвистнул.
– В два раза больше, чем я ожидал.
Она смерила его взглядом, не обещающим ничего хорошего.
Ей было невдомёк, что Кроткотты, Мисслторпы и Оукби давно считались магглолюбами и предателями крови. Они дали подписи Гермионе Грейнджер, победительнице режима Тёмного Лорда, а не защитнице эльфов. Джордан и Вуд, надо полагать, – по старой дружбе. Блишвики и Брауны – чтобы отвязаться…
– Остальные отказались. Даже Августа Лонгботтом, а ведь это ни к чему не обязывало ни её саму, ни скрюченного домовика, который чуть ни рухнул в обморок, когда услышал, что ему предлагают. Если бы официальная власть…
– Пойми наконец, чиновникам в кабинетах наплевать на твои высокие замыслы, Гермиона. Они не понимают твоего языка и ничего менять не захотят. Семьдесят шесть семей, в каждой в среднем два эльфа… – отвлёкся Регулус. – Кругленькая сумма за год. А знаешь, что самое забавное? Чистокровные волшебники, которых сейчас на постах почти не осталось, могли бы пойти тебе навстречу в силу уверенности в верности домовиков, но те люди, что сегодня заняли вместо них почти всю верхушку, не поймут глубину уз между эльфами и хозяевами. Им наши традиции чужды. Они испугаются, что эльфы, получив право выбора, массово предпочтут свободу и кинутся врассыпную, а казна Министерства потеряет статью дохода. Но ты этого не учла.
– Никак не пойму: ты намекаешь, что мне пора сдаться? Что мой максимум – проверка жалоб на дурное обращение?
– Я ни на что не намекаю. Хочешь совет? Попробуй найти компромисс, – предложил Регулус, – альтернативу существующему налогу, что-то весомое, что успокоит чинуш и не ударит по карману Министерства. Не сможешь найти – придумай. Я верю в тебя. Хотя порой ты слишком наивна.
– Я перестала быть наивной, когда научилась читать, но я учту твой совет.
– Тебе недостаёт слизеринской дальновидности.
– Изворотливости тогда уж.
– Нет, этого в достатке, – ухмыльнулся Блэк, склонив голову набок.
– Так чем ваша невероятная дальновидность отличается от обычной?
– Поступая с людьми беспринципно, даже с плохими людьми, ты должна быть готова к последствиям. Ответный удар не последует только в одном случае: если его побоятся нанести.
– Ты знаешь Риту Скитер?
Регулус нахмурил лоб.
– Скитер? Журналистка?
Гермиона тряхнула волосами.
– Мне известна её тайна, то, как она добывает свои сведения. Я дважды использовала это знание против неё, и мне ни капли не стыдно! Так что я знаю, о чём ты говоришь. Я не невинный ягнёнок. Да, я действовала безнравственно, но тем самым защищала себя и своих друзей от её козней. Если понадобится – сделаю это снова.
– Право на бесчестный поступок? – хмыкнул Регулус.
Она сосредоточенно кивнула и замолчала. Тусклая лампочка над их головами издала щелчок и вспыхнула. Гермиона вздрогнула, неосознанно придвинувшись.
– Ты дрожишь, – тихо заметил Регулус и снова завозился с шарфом. Стало невыносимо жарко, а Гермиона, похоже, мёрзла. – Твои пальцы дрожат.
– Это из-за тебя. Я… я имею в виду, из-за твоих слов! Они меня разозлили и огорчили, но в них есть зерно истины. Зёрнышко. Мне надо их скорее записать, чтобы не забыть.
– Ну и у кого из нас проблемы с памятью?
– Во Франции все так одеваются? – внезапно спросила Гермиона. – Ходят на какие-то особые курсы по завязыванию шарфа?
– Шарфа? – растерялся Блэк, прекратив возню с несчастным предметом гардероба.
– Да, – Грейнджер подняла руку по направлению к нему, но, покрутив изящной кистью, безвольно опустила. – Красиво.
Регулус усмехнулся.
– Брось, Гермиона. Ты говоришь это, чтобы меня задобрить? Не стоит. Я дал совет по доброте душевной. Если я действую из корысти, то не предупреждаю. Это касается и Миргурда. Я обязательно напишу ему о твоих родителях. Хотя от награды не откажусь.
Она полностью развернулась к нему, её коленка коснулась его ноги, но он и не подумал отодвинуться.
– Почему ты такой циник?! Нет, ты не заслужил эти крылышки. Отдай назад! – она потянулась за ведёрком, но он поднял руку с ним вверх.
– Поздно, теперь они мои.
– Они пережарились, когда я их подогрела с помощью «Инфламаре», и соус горчит.
– Повезло, что у меня дурной вкус.
Гермиона попробовала добраться до крылышек, пока Регулус с торжеством не поставил ведёрко на три ступеньки выше. Она могла бы подняться за ними, если бы хотела, однако осталась на месте, лишь попыталась ткнуть его в плечо. Регулус перехватил её ладонь, переплетая их пальцы. Лицо Гермионы впервые за многие-многие месяцы очутилось в нескольких дюймах от него.
– Я пообещал тебе помочь, потому что хочу этого сам, хочу, чтобы ты была счастлива, – выдохнул Регулус. – Le cœur a toujours ses raisons.(1)
– Чему ещё ты научился во Франции? – шёпотом спросила она.
Её голос сводил его с ума.
– Вынимать пробку, не разлив вино.
– Для этого есть волшебная палочка, – не впечатлилась Гермиона.
– Ты знаешь, что французы произносят левитационные чары с ударением на последний слог?
Гермиона рассмеялась. Её дыхание искушающе коснулось его губ. Она была восхитительна. Он сглотнул, чувствуя, как стремительно учащается пульс. Подался ближе.
– Ты шутишь? Левиоса? Серьёзно?
– Винга’гдиум Левиоса, – с важным видом просмаковал фразу Регулус.
– Что ещё стало для тебя открытием? Делись!
– Трюфельный соус, сырные палочки…
– У нас они не хуже!
– Чёрно-белое кино…
– Ты просто ещё не видел фильмы Лоуренса Оливье!
– Французский поцелуй.
Она опустила глаза и задержала дыхание, когда он, плохо соображая, что делает, наклонился ниже. Его пальто при соприкосновении с её свитером зашуршало, и этот порочный шорох наверняка был слышен во всём доме. Рука в пальцах дрогнула. Регулус был уверен, что сейчас-то Гермиона уж точно отстранится, вырвется. Она должна встать и оставить его здесь – на холодных ступенях, потому что ничего иного он не заслужил, потому что он – ходячий хаос, собранные наспех обломки того, что было и чего нет, потому что он клялся в любви и верности другой.
Габриэль…
Он не мог поступить бесчестно ни с одной из них.
Регулус прижался губами к щеке Гермионы, вдохнув запах её кожи, и отклонился назад, стараясь не смотреть на неё. Это не ей следовало уйти, а ему. Не стоило появляться на лестничной клетке Гермионы Грейнджер, ставшей ему западнёй, вообще никогда-никогда. Это фатальное влечение ни к чему не приведёт.
– А при прощании французы целуют друг друга в щёку.
На сей раз Гермиона высвободилась, пересев к нему боком. Она прижала ладонь к груди, поглаживая другой рукой костяшки пальцев, и заговорила неожиданно громко и сбивчиво:
– Пора проверить, как там электрик. Он столько возится, что раз пять успел меня обчистить. Из Живоглота никудышный охранник.
– Кошки созданы для любви, а не для работы, – проронил Регулус. – Я соскучился по Усам.
– Глотик сейчас, может быть, шляется по балконам соседок. Потискаешь в другой раз.
Регулус откровенно фыркнул, проворчав: «Потискаешь». Гермиона бросила на него взгляд через плечо.
– Чего ты ждёшь? Мы попрощались.
– Жду, когда ты встанешь. А что? – нагло осведомился он.
Она взялась за перила и заёрзала, затем медленно поднялась.
– Я встала.
– Я вижу.
– Почему ты до сих пор здесь?
– Это общий подъезд.
– Нет, он только для жильцов общий, а ты посторонний волшебник с улицы.
– Это преступление – сидеть на лестничной клетке? Вызывай авроров. Хотя постой. Ты не можешь, ведь иначе по всему дому снова пропадёт свет.
Она издала сердитое «пф», сделала шаг вниз и резко выдохнула.
– Я так и знал! – объявил Регулус, вскочив следом и в последнюю секунду поймав её за локоть.
– Ты не должен быть таким радостным, – жалобно проговорила Гермиона, захромав к своей двери.
– Ты уверяла, что это, – он выразительно указал рукой на её щиколотку, – ерунда.
– Так и есть. Синяк уже сошёл. У меня есть паста для удаления ушибов, которую Фред и Джордж…
Имя погибшего Уизли обладало какой-то тёмной магией. Регулус ощутил, как площадку этажа обдало крещенским холодом, и он отдёрнул руку от застывшей Гермионы.
Молчание было невыносимым. Оно тянулось, тянулось и тянулось.
– Хорошо. Паста так паста.
– Да, она быстро действует.
– Я сказал Андромеде, что ты занята, – Регулус прочистил горло. – Она надеялась, что ты заглянешь на выходных. Соскучилась. И Кричер что-то замышляет. Его энтузиазм меня пугает. Я объясню кузине, что ты хочешь провести время с семьёй. Энди поймёт.
– Спасибо за предупреждение… за всё, – пробормотала Гермиона, благодарно улыбнувшись, а потом положила руку ему на грудь и привстала на цыпочки. Мимолётный поцелуй в щёку стал для Регулуса полной неожиданностью.
– На прощание, – застенчиво сказала Гермиона. – Как французы. Я правильно сделала? Как-нибудь увидимся.
– Да, как-нибудь обязательно.
Когда она скрылась за дверью, лампочка с громким хлопком почему-то опять погасла. Какое-то время Регулус стоял в темноте, прислонившись спиной к стене.
Раз, два, три, четыре…
Комментарий к Глава 19 – Гость
1) У сердца всегда свои причины. (фр.)
========== Глава 20 – Гарри ==========
16 февраля
Бывали времена, когда Гарри гадал, каково это – вести нормальную жизнь. Быть аврором – значит нести службу, хранить общество от всяких опасных личностей (вроде Волдеморта), всегда быть начеку и ставить благополучие, по сути, вовсе не знакомых тебе людей превыше своего. Да, жизнь авроров не так завязана на работе, как у тех же невыразимцев, а Аврорат не был столь законспирирован, как Отдел тайн, но иногда Гарри ощущал себя кем-то вроде агента из исключительно секретной для всего остального мира организации. Типа «Людей в чёрном», но для волшебников.
Гарри потрясла захватывающая вылазка, в которой он принял участие совершенно случайно. Его вызвали в Бембридж составлять протокол на контрабандиста, сбывающего яйца окками, но тот оказался лихим малым. Он бросился бежать, и Гарри оказался в центре погони верхом на фестралах. Потрясающе! Тем печальнее, что небесное приключение сменилось рутинным заполнением отчётов о точном числе изъятых у пойманного беглеца яиц окками, цвета и фактуры скорлупы, вылупившихся из них магических тварей, и подробным описанием фестралов вплоть до подсчёта выпирающих рёбер у каждой «лошади» и других характеристик… Борода Мерлина! Гарри перечитал получившееся и выругался под нос. Он совершенно упустил из вида, что окками бесконтрольно увеличиваются в размерах, поэтому часть отчёта, в которой приведены результаты измерения вылупившихся особей, можно смело отправить в мусорное ведро. Он смял пергамент и щелчком пальцев закинул его в корзину для бумаг. Утробное урчание в ответ означало, что досадный документ успешно пережёван и уничтожен.
Гарри удручённо вздохнул, снял очки, протёр их рукавом и снова водрузил на нос. Взгляд упал на обложку свежего каталога «Выбери себе метлу». Корнер принёс его почитать на досуге, но досуга у стажёров как бы не водилось, и это снова приводило Гарри к мыслям о жизни вне стен Аврората и академии. Он стал хуже питаться: визиты к Кричеру на посиделки в компании пирогов, салатов, крутонов и крамблов при приближении экзамена по травологии отошли на второй план, к миссис Уизли – тем более. Не тогда, когда в «Нору» со сборов вернулась Джинни.
Он взмахнул палочкой, переманив каталог со стола Майкла на свой. Рэндольф Спадмор анонсировал выпуск новой модели мётел. «Молния-миллениум» – красавица с древком из орешника и прутьями из чёрной ольхи. Упор для ног в хвостовой части по форме напоминал крылья – парни в школе часто приделывали такие к своим мётлам, чтобы впечатлить девчонок. Гарри считал эти финтифлюшки совершенно лишними – они влияли на скорость, но волшебники в период полового созревания редко заморачиваются насчёт аэродинамики. Зрелищность превыше всего. Джинни, скорее всего, смогла бы назвать точные характеристики новинки. «Гарпий» пригласили принять участие в рекламной кампании, и Джинни появится на обложке следующего каталога. Кто, если не она: подтянутая, улыбчивая, жизнерадостная… в общем, невероятная. И все парни будут мусолить этот журнальчик перед сном, отпуская пошлые шуточки по поводу прекрасной охотницы женской команды. Гарри уж было решил, что от злости у него повалил пар из ушей, но это вскипел заколдованный чайник.
Гарри посмотрел на пустующее место Майкла. Несколько лет назад он и представить не мог, что тот подастся в авроры. В школе Корнера, как и его друзей Энтони Голдстейна и Терри Бута, привлекала теория, а не практика, однако последний год в Хогвартсе сильно повлиял на него. Гарри вообще не понимал, как Майкл решился поехать в школу, ведь его статус крови наверняка вызывал сомнения. Его мать была полукровкой, а отец так и вовсе магглом – работал в службе охраны природы и ловил браконьеров в лесах. Может, от него Майкл и унаследовал нужные качества для службы?
Невилл рассказывал, как Корнер пытался освободить первокурсников, которых Кэрроу заковали в цепи, но был пойман и жестоко наказан. С тех пор Майкла будто подменили, он изменился, превратившись из одержимого оценками студента в настоящего бойца. Жаль, что они с Гарри так и не стали близкими друзьями. Их максимум – посиделки в «Котле» у Ханны, где время от времени собирались бывшие члены О.Д. Рон, Невилл, Гермиона и Луна всегда оставались на жизненном радаре Гарри. С Чжоу он иногда пересекался в коридорах Министерства. Симус вёл какие-то дела с лепреконами. Рон был уверен, что они пытаются разгадать секрет обработки гоблинского серебра, и только Дин Томас знает точный адрес их подпольной мастерской на улочке старого Дублина. Что до самого Томаса, то он подался в художники – поступил в магическую академию искусств в Вене. В январе он участвовал в выставке и был радушно встречен местным волшебным бомондом. Ребята из О.Д. подняли не один тост, отмечая его успех – Дин угощал. Гарри надеялся, что его кислая мина не испортила всем вечер, но угрюмый вид Избранного остался незамеченным никем, кроме проницательной Луны. Она ненароком поинтересовалась, не поймал ли Гарри мозгокрутку, когда работал над отчётами. Ну конечно же, дело было в загадочной мозгокрутке, а вовсе не в Джинни, которой Дин подарил кулон в виде миниатюрной палитры из благородного металла; вместо красок в украшении переливались драгоценные камушки.
– Это палёное серебро из подпольной лавочки Симуса, – тут же зашипел Рон Гарри на ухо. – Как пить дать.
– Угу, – откликнулся тот.
– А даже если нет… велика заслуга – картинки рисовать. Наша служба – другое дело! Всё куда круче. Девчонки любят парней в форме.
«Сказал брошенный парень, утешая друга, который проводит свободное время, нянча крестника и уплетая пироги чужого домашнего эльфа», – подумал Гарри, поддакивая Рону.
– Наша жизнь не особенно подходит для романтики. Аврор – это призвание, а призвание в карман не положишь, – продолжал Рон, войдя в раж.
Скрепя сердце Гарри не мог отрицать, что у Дина был дар, в то время ему самому нечем было похвастаться. Разве что он мастерски умел влипать в неприятности. Буквально талант.
– Гарри! – воскликнула Гермиона, вихрем ворвавшись в стажёрскую и выбив Поттера из мира переживаний, где он знал каждый уголок. – Случилось нечто ужасное!
«Нет, – уныло подумал он, уронив голову на скрещенные руки, – не талант – талантище».
Подруга бросила на стол выпуск «Ежедневного пророка» и припечатала его ладонью:
– Ты видел?! Ты читал это?
– Ещё не успел, – пробормотал он, взглянув на газету, но уже не ожидая ничего хорошего. Передовица бодро рапортовала о сорванном ограблении в Лютном переулке. Гарри слышал об этом вчера краем уха. – Ну да. Долиш выглядел очень уж недовольным – всё случилось в его смену. К счастью, объявился свидетель.
– Вот именно… свидетель, Гарри! Ты вообще знаком с показаниями? Ты их слышал? Здесь в «Пророке»… смотри, это сущий кошмар!
– Да в чём дело? – рассердился он, потерев шрам в виде молнии. Он надеялся рассказать подруге о Панси и полёте на фестрале, а она…
Гермиона издала возмущённый вздох и ткнула в страницу, не глядя озвучив содержание статьи – выучила, пока торопилась сюда:
– Свидетель утверждает, что на месте преступления был бывший подручный тёмного волшебника, известного под именем «Волдеморт», а именно мистер Регулус Блэк, недавно вернувшийся в страну с континента, где, по-видимому, спокойно пережидал, пока законопослушные граждане Магической Британии забудут о его преступных деяниях. Наш источник не сомневается, что видел мистера Блэка во время ограбления в компании трёх волшебников. Более того, если верить полученным сведениям, молодой человек по возвращению на родину не гнушается использовать Непростительные заклинания. Официальная позиция Аврората по этому поводу пока не обозначена. В прошлый раз наши доблестные стражи порядка отпустили потомка скандальной фамилии на все четыре стороны вопреки показаниям Пожирателей смерти. Неужели чистота крови и содержимое банковской ячейки снова окажется важнее фактов в глазах многоуважаемого министра Шеклболта? Хотелось бы верить, что нет.
– Дерьмо, – заключил Гарри, наконец, улучив момент, чтобы вставить словечко.
– Ты так считаешь? По-моему, всё ещё хуже! Кто этот свидетель?
– Гермиона, выдохни, – Гарри поморщился. – Я не знаю. Уверен, тут какое-то недоразумение. Регулусу попросту нечего было делать в Лютном среди ночи, – сказав это, Гарри неловко замолчал, потому что за Регулуса было сложно поручиться. Иной раз приходилось напоминать себе, что младший Блэк – не Сириус, у него иные приоритеты и взгляды на жизнь. Он вырос в доме, напичканным тёмными артефактами, принял метку и бог знает что ещё натворил, пока ходил с промытыми мозгами, поэтому Гарри добавил менее уверенно: – Наверное.
– Разумеется! – Гермиона счастливо пропустила мимо ушей последнее замечание. – Как ты можешь быть так спокоен? Эта статья ударит не только по нему, но и по миссис Тонкс, по Тедди!
Этого Гарри допустить никак не мог, но подруга не дала ему шанса реабилитироваться, продолжая наступление:
– Ты не понимаешь, какой разразится скандал, пока ты витаешь в облаках! – её обличительный взгляд упал на каталог мётел.
– Я тут, знаешь ли, не в Нэнси Дрю играю! – огрызнулся Гарри, задвинув «Выбери себе метлу» под отчёты.
Пристыженная Гермиона опустила голову.
– Извини. Я переволновалась.
– И ты прости, – выдохнул Гарри. – Я тоже устал, – с его губ сорвался нервный смешок. – Устал уставать.
Прозрачность беспокойства Гермионы немного смущала. Он видел её насквозь – она переживала за Регулуса, и Гарри так и не определился, как к этому относиться. Рон был его другом, близким другом, а тот в глубине души не терял надежды, что Гермиона «одумается», что между ними всё наладится.
– Я пойду и прямо сейчас всё разузнаю, – Гарри поднялся. – Но ничего не обещаю. Стажёры перебиваются крупицами информации.
Гермиона перестала хмуриться и благодарно улыбнулась.
– Между прочим, – заговорил он, заправив палочку за пояс, – я жду объяснений насчёт вчерашнего. Чем это ты была так занята, что не нашла минутки выслушать лучшего друга?
Гермиона внезапно подалась назад, щёки раскраснелись.
– Я обязательно расскажу тебе, но позже. Столько всего произошло, ты не представляешь! Сейчас у нас имеются более важные вопросы на повестке дня.
Гарри уже знал: когда она переходит на деловой тон и использует вот такие вот фразочки, словно сошедшие со страниц детектива, с ней лучше не спорить. Он попросил её набраться терпения, а сам отправился на «разведку». Если Гермиона была свято убеждена, что лучшее оружие – библиотечная карточка, а Рон – волшебная палочка, то Гарри не сомневался, что нет ничего эффективнее сплетен, полученных от любопытного болтуна. Именно такое сочетание представлял собой новоиспечённый аврор и практически бессменный дежурный в вестибюле Аврората – Юджин Кокс. Рон и Майкл постоянно отпускали шуточки насчёт его фамилии, но не Гарри. Он поступал умнее. «Расчётливее», как уличил бы Риддл из медальона. Гарри без труда подружился с растяпой Юджином, и тот служил ему бесценным кладезем информации о делах, к которым у стажёров обычно не было доступа.
– Привет, Юджин! – жизнерадостно окликнул его Гарри, с преувеличенным интересом разглядывая приземлившихся на стол Кокса бумажных журавликов. Юджин аккуратно разворачивал их и делал отметки в журнале для входящей корреспонденции. – Знаешь, я всегда считал, что этот способ обмена сведениями между отделами – настоящая головная боль. Мало того что ты должен быть мастером оригами, так любую записку ничего не стоит перехватить.
– Раньше были совы, – усмехнулся Юджин. – Птичий базар в действии. Кстати, – он подмигнул Гарри, как будто знал его постыдную тайну. – Тебя опять пришла навестить Гермиона, да? Сегодня я обедаю с её коллегой из бюро – Урсулой. Эта девушка – нечто, Гарри! Я в курсе, что много треплю языком, но она меня слушает. Представляешь? Ей со мной интересно.
– Поздравляю!
– Спасибо, – Кокс покраснел до ушей. – Так что случилось? Твоя подруга выглядела, мягко говоря, расстроенной.
– От тебя ничего не скроешь, – ответил Гарри, подкормив его самооценку.
– Ещё бы! Она пролетела мимо меня. Фурией!
– Владелец аптеки, которую ограбили вчера ночью, – её знакомый.
Юджин вскинул брови и понизил голос:
– Не думал, что она водит дружбу с кем-то из Лютного. Можешь её успокоить: преступников скоро найдут. Долиш землю роет.
– У него есть зацепка? – подтолкнул Гарри.
– Слышал, преступников было четверо, и один из них стукнул подельников Империусом. Это похоже на правду, так как один из штатных вредноскопов засёк применение Непростительных в том районе, – он красноречиво возвёл глаза к потолку, где располагалась гигантская карта.
– Откуда столько подробностей?
– Какой-то малый случайно оказался там во время заварушки.
– Кто такой?
– Бартоу Гор.
Имя было Гарри совершенно незнакомо.
– Пьянчужка из тех, что отираются у кабаков в надежде на подачку, – прочитав замешательство на его лице, добавил Юджин и прихлопнул ладонью норовившего упорхнуть журавлика. – Он едва ворочал языком, когда его доставили: то ли пьян, то ли нанюхался пыльцы фей. Но самое интересное – имя этого четвёртого.
– М-да?
– Этот пьяница клянётся, что Непростительное применил никто иной, как Регулус Блэк. Сам знаешь, что это за семейка – вся с душком: тёмные маги и поголовно преступники.
Любезная улыбка слезла с лица Гарри. Кулаки сами собой сжались.
– Сириус Блэк сражался против Волдеморта! Его оправдали, – не сдержался он. Не хватало, чтобы какой-то трепач возводил напраслину на его крёстного.
– Да-да, конечно, – торопливо сказал Юджин, стушевавшись.
– Блэк, значит, – пробормотал Гарри. – Чушь. Какой в этом смысл? Ему незачем рисковать и заниматься банальным разбоем. В его сейфе золота больше, чем мы заработаем за год.
Кокс издал смешок.
– Так или иначе, сегодня его вызвали для дачи показаний. Обвинения звучат странно, ничего ведь не было украдено.
– Как так?
– Преступники ничего не взяли, всё побросали на месте.
– Бессмыслица. Если… Блэк обезвредил сообщников, то что ему помешало взять добычу?
– Сигнальные чары? Понятия не имею, как Долиш собрался это раскручивать. Кое-что уже просочилось в прессу, так что советую тебе не попадаться начальству на глаза. Долиш рвёт и мечет.
Это всё, что требовалось услышать. Гарри поблагодарил Юджина, не сомневаясь, кто был невольно виноват в утечке, и направился обратно в стажёрскую. За время его отсутствия Гермиона навела порядок в помещении, избавилась от пыли на древнем проявителе врагов, крошек, забившихся в стыках кресел, и пятен от чаркофе на столе Рона. В минуты волнения все реагируют по-разному – Гермиона принимается за уборку.
– Ну что? – воскликнула она, подавшись навстречу Гарри.
