Текст книги "Рузвельт (СИ)"

Автор книги: Дилан Лост

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц)

Мы поднялись с места и стряхнули с себя крошки. Артур с дядей Перси пожали друг другу руки на прощание и договорились обязательно встретиться вновь.

Я крепко обняла Перси напоследок, а он вытащил у меня из волос листок, видимо, упавший с ближайшего дерева.

Мы сегодня с ним обо многом не поговорили. На душе у меня скребли кошки, а я не могла рассказать, что мы банкроты, и что у нас забирают дом. Не в присутствие Артура.

Но ничего, это ведь не конец. Всегда будет другая пятница, этот парк и очередной сэндвич с индейкой.

– Буду скучать, малышка. В следующий раз возьми гитару. Я давно не слышал, как ты поешь.

– Конечно, – кивнула я. – Рэй Чарльз или старина Элвис?

– Что угодно, – улыбнулся он. – Тэдди, мне нужно тебе кое-что сказать.

– Если хочешь кантри, то ничего страшного. Я не буду осуждать.

– Не в этом дело. Ты помнишь, я рассказывал, что Кирку предлагали работу в Чикаго?

Кирк – это сын Перси.

– Да, помню. – неуверенно кивнула я.

– В общем, он согласился.

Я развеселилась и снова обняла дядю.

– Это же замечательно! Там Кирку и его детям будет гораздо безопаснее. Я очень рада за них. Передавай мои поздравления!

– Ну, за меня тогда тоже можешь порадоваться, – пожал плечами он.

– Что?

– Я переезжаю вместе с ними, детка.

Улыбка у меня тут же потухла.

Нет. Нет-нет-нет-нет!

– Здорово. – выжала из себя я. – Это… так неожиданно. Когда вы уезжаете?

– В конце лета.

– У нас осталось две пятницы? – подытожила я.

– Я буду приезжать, дорогая, Чикаго не так уж и далеко.

Бороться со слезами стало все тяжелее. Но я все же улыбнулась, несмотря на то, что каждую мышцу лица от этого сводило судорогой.

– Главное, чтобы лавочку не снесли, – хохотнула я. – Она уже старенькая.

– Тэдди, – с грустью произнес дядя, потрепав меня по плечу.

– Мы торопимся, дядя. Еще раз поздравляю! – поцеловав его в щеку на прощание, я схватила Артура за руку и потащила его за собой.

Только когда мы совсем вышли из поля зрения дяди Перси, я отпустила конечность парня.

– Эй, Тэдди? – позвал он. – Ты в порядке?

– Да, конечно.

Но я не была в порядке. И я думаю, он об этом догадался, потому что сразу после этих слов, я сорвалась с места и побежала к выходу из парка.

Бежала уже второй раз за день. От всех плохих новостей, которые преследовали меня по пятам.

Примечания к главе:

(*) Кинсеаньера (с исп. Quinceañera) – в странах латинской Америки возраст совершеннолетия девочек, символизирующий переход от подросткового возраста к взрослой жизни. Празднуется в день пятнадцатилетия.

(*) Pobre cosa (с исп.) – «бедняжка».

Глава 8

Добежав до развилки улицы, я остановилась и осела на тротуар, уже совсем не волнуясь насчет длины своих шорт или вконец испортившейся прически.

В пределах видимости были только мои носки с картошкой фри. Да уж, выглядели они действительно нелепо.

– Тэдди! – со спины донесся голос Артура.

Приблизившись ближе, он положил руку мне на плечо.

– Нет! Не трогай меня. – дернулась я.

Артур поспешно отпрянул, но все же сел рядом со мной на бордюр у проезжей части.

– И даже не вздумай обнимать, – предупредила я.

– Почему?

– Иначе я заплачу.

– И что в этом такого? – не понял он.

Странно, обычно никто не задает таких вопросов. Весь мужской пол боится слез, как чумы. Я бы на его месте уже спряталась в какой-нибудь глухой деревушке на другом континенте, только бы пережить это бедствие.

– Просто так все и начинается. Как первая доза героина – поплачешь разочек, чтобы стало легче, а потом хочется еще и еще. Но легче-то не становится, это просто иллюзия. И вот тебе уже сорок, а своими вечными истериками ты помогаешь компании «Клинекс» выплачивать налоги.

– Не могу понять, чего в тебе больше – наивности или цинизма. Вот, подыши. – он протянул мне крафтовый пакетик с крошками на дне.

Глаза у меня все еще слезились, поэтому я приняла пакет, приложила ко рту и часто задышала. На меня снова все пялились, но я это списала на смешные носки.

– Как я могу тебе помочь? – спросил Артур, наблюдая за моими попытками избежать нервного срыва.

– Зачем тебе помогать мне?

Почувствовав, что уже достаточно истерзала бедный пакет, я скомкала его и выкинула в ближайшую урну.

– Ты однажды мне тоже помогла. За мной должок.

– У меня твои часы. – напомнила я.

– Тем более я заинтересован в сохранении твоего ментального состояния. Я же надеюсь получить их обратно.

Знал бы он, как я ненавидела разыгрывать жертву. Посторонние люди вообще-то редко становились свидетелями моих кризисных ситуаций, поэтому выходы из всех положений я обычно искала самостоятельно. Но, видимо, не в этот раз.

– Увези меня куда-нибудь. – попросила я. – Желательно туда, где хорошо.

Артур взял всего секунду на размышление.

– Будет сделано! – выпалил он, словно только и ждал, пока я скажу именно эти слова.

Он резко поднялся со своего места и протянул мне руку, помогая встать.

Путь до парковки был игрой на выживание. Я старалась не путаться в ногах и идти ровно, но все равно заступалась за люки, лежачих полицейских и пробоины в асфальте. Артур сбавил темп ходьбы до уровня инвалида на костылях. То есть, до моего. Он галантно ловил мое подкашивающееся тело, останавливал меня на красном свете светофора и отодвигал ветви деревьев, если замечал, что они находятся в непосредственной близости от моего лица.

И он до сих пор вкусно пах. И отлично выглядел. Как принц из Диснеевских мультфильмов.

Только вместо коня у него был кабриолет.

Когда мы добрались до места парковки, на фоне его машины фотографировалась шпана подростков.

– Да ну нафиг! – воскликнула я, распугивая слонявшихся вокруг транспорта малолеток. – И ты приехал на этом в Мидтаун?!

– Решил рискнуть.

– Сначала оставляешь «Ролексы» у меня в доме, а теперь заявляешься на шикарной тачке с откидным верхом? Хочешь довести меня до белого каления?

– А что, получается? – усмехнулся он, нажимая кнопку разблокировки на ключах.

Его красная блестящая «Феррари» послушно моргнула фарами. Артур открыл для меня дверь с пассажирской стороны, приглашая сесть.

Конечно, он не оставил мне никакого выбора.

Я бы села, даже если бы точно была уверена в том, что он вывезет меня за черту города, чтобы надругаться и расчленить. Это, наверно, прозвучит жалко, но никто никогда не открывал передо мной дверь. Большую часть жизни двери метро закрывались у меня прямо перед носом. Однажды мне пришлось минут пять стучаться в двери автобуса, чтобы курящий водитель заметил меня и впустил внутрь.

С максимальной осторожностью, стараясь даже не дышать, чтобы ничего не запачкать, я уселась внутрь.

Артур следом забрался на водительское место.

Визуально спортивные машины поражали меня до полуобморочного состояния, но на практике я все же предпочитала пикапы и универсалы, где можно было не бояться сильно дернуть за ремень безопасности или долбануть по магнитоле, чтобы радио не заедало.

Кабриолет был до жути неудобными. Я ерзала на месте и усердно пыталась отрегулировать положение кресла, чтобы не упираться коленками в бардачок. Конечно, без помощи Артура, ничего сделать у меня не получилось.

Чтобы добраться до кнопки регулирования пассажирского сидения, парню пришлось перегнуться через меня. Для удержания баланса он положил руку мне на колено. Во всяком случае, я уверяла себя, что это для баланса.

Хоть в моем сэндвиче и не было лука, я все равно на всякий случай затаила дыхание. Ведь лицо Артура находилось в каком-то жалком дюйме от меня, совершенное, как многолетний плод творения величайших скульпторов. Я видела каждый миллиметр изгиба аристократических губ, складывающихся в улыбку. Его большая теплая рука уже припекала мою коленку.

– Дыши, Рузвельт, – подсказал он, а я еле слышала его за бешеным стуком сердца.

Завороженная, я не могла разорвать с ним зрительный контакт.

Под действием припекающего солнца или этого его чарующего акцента я в трансе поддалась ближе к нему. Как вдруг меня с силой отбросило назад на откинувшуюся спинку сиденья.

– Удобно? – спросило склонившееся надо мной лицо Артура.

– Как на кушетке у стоматолога.

Он рассмеялся.

Даунтаун все-таки поправил мое кресло, даже пристегнул ремень безопасности на тот случай, если я и с этим не в состоянии справиться самостоятельно.

Затем он достал антибактериальный спрей. Продезинфицировал им свои руки, ободок руля, автоматическую коробку передач, да и вообще все пространство на расстоянии вытянутой руки от себя.

– Что? – смутился он, когда заметил на себе мой взгляд.

Вместо того, чтобы начать смеяться над его пунктиком по поводу чистоты, я протянула ладонь. Когда он брызнул на нее немного спрея, я растерла жидкость по рукам и просушила. Теперь они пахли экстрактом алое. Это получше, чем сальса.

Артур был довольно аккуратным водителем. В отличие от Джека он не гнал, как сумасшедший, игнорируя красный цвет светофора. И не смотрелся каждые две минуты на свое отражение в зеркало заднего вида, как Хайд. Он довольно расслабленно мог вести машину одной рукой, не рискуя при этом попасть в аварию.

У меня вот не было водительских прав. За рулем я испытывала такие приступы паники, что даже поездка до ближайшего супермаркета вполне могла бы свести меня в могилу.

Даунтаун безупречно водит, хорошо одевается, не курит, не плюется и не чертыхается через каждое слово.

– А можно взглянуть на твои права? – попросила я, просто чтобы окончательно убедиться в своей теории.

– М-м, да, конечно, – на удивление, без лишних вопросов согласился он. – В бардачке, на самом верху.

Я поразилась, что он вот так просто позволил мне залезть в бардачок. В идеально чистый, полупустой бардачок, в котором не было ни намека на всякий хлам вроде чеков из «Тако Белл» и штрафов за неправильную парковку.

Удостоверение нашлось сразу же.

Что и требовалось доказать. Фотография на правах была идеальной. Даже несмотря на излишнюю серьезность он выглядел отлично. Чего нельзя сказать обо мне на снимке из школьного альбома.

– Тебе девятнадцать? – спросила я, глядя на дату его рождения.

– Да.

– Ты бы мог стать самой молодой моделью для обложки журнала «Эсквайр», – сказала я, указывая на права.

Артур засмеялся, покачав головой. Видимо, он решил, что я пошутила.

Мы с ветерком прокатились до Даунтауна, на территорию к белым воротничкам.

И да, я все еще в одежде стриптизерши.

Артур припарковал свое авто около огромного бизнес-центра, затем мы пешком добрались до набережной, где прогулялись вдоль променада. Было уже темно, город зажегся огнями. С другой стороны реки Детройт на нас смотрела Канада. Вдали горели подсветки Амбассадорского моста, ни от кого из прохожих я еще не услышала ни одного матного слова, вокруг – туристы и офисные клерки в галстуках. Ничего не смердило, не взрывалось, а в радиусе мили от нас в мусорках не шарились бездомные.

Неужели это все правда Детройт? Я словно попала на другую планету.

– Что будешь пить? – я и не заметила, как мы остановились у разрисованного фургончика с напитками и закусками, расположенного у набережной.

– Что-нибудь, что идет с трубочкой.

Артур усмехнулся.

– Молочный коктейль, – заказал он продавцу, выглядывающему из окошка.

– Шоколадный, – кашлянула я.

– Шоколадный, – Артур закатил глаза. – И холодную колу, пожалуйста.

– И рогалик, – попросила я, невинно улыбнувшись. – Я уже проголодалась.

Артур оплатил нашу провизию. Опять же, я бы съела и выпила все, даже если бы еда была начисто пропитана серной кислотой. В этой жизни меня в платил, наверно, только Чарли. Теперь еще и Артур.

Мы уселись на лавочку, откуда было отлично видно и реку, и набережную, и переливающийся огнями Детройт.

Я ела свой рогалик, запивая его молочным коктейлем. Пару раз предлагала Артуру поделиться, но он со смехом отказывался, потягивая свою баночную колу.

– Почему обязательно нужна трубочка? – спросил Артур.

– А почему тебе все обо мне интересно?

– Потому что ты такая.

– Какая?

– Интересная, – улыбнулся он.

Я чуть не закашлялась коктейлем. Пусть персона у меня была не самая заурядная, но тем не менее раньше до нее никому не было дела.

– Нет уж. Ты вызнал почти со всю мою подноготную, а я о тебе практически ничего не знаю. – (ну кроме того, что он водит крутую тачку и пахнет раем). – Так что сегодня я задаю вопросы.

– Ладно, – с легкостью согласился он, вальяжно откинувшись на спинку лавочки. – Начинай.

– Ну… – его реакция ввела меня в ступор, так как с точностью все вопросы я так и не продумала. – Дай подумать.

– А ты журналист года!

– Чего это ты вообще так радуешься? Тебе разве совсем нечего скрывать?

Улыбка у Артура вдруг немного потускнела. Может быть, Густав был прав – я не совсем уверена, что хочу выведать все его тайны.

– Скажи «Гарри Поттер».

– Это не совсем вопрос.

– Зато это хорошая речевая разминка!

– Гарри Поттер, – сказал полный недоумения Артур.

– О боже! – я засмеялась. – А ты и вправду англичанин!

– Тебе это итак давно известно, – он выглядел немного смущенным.

– Да, но теперь нет никаких сомнений. В Мичигане никто и никогда не скажет «Гарри Поттер» так, как ты. «Гхарри Потте-е-ер», – все еще смеясь передразнивала я.

– Сколько тебе лет? – спросил Артур, пока я хихикала себе под нос.

– Семнадцать, а что?

– Ничего.

Усмехнувшись каким-то своим мыслям, он отвернулся, но я все равно поняла, что он имел в виду.

В свои девятнадцать Даунтаун гоняет на Феррари, а я к этому возрасту навряд ли обзаведусь хотя бы водительским удостоверением. И помимо всего прочего я смеюсь над его английским акцентом, как маленький ребенок.

Его шпилька уколола довольно больно, поэтому я распрямилась на скамейке и посерьезнела.

– У тебя есть братья или сестры? – я старалась говорить уверенно и непринужденно, как Ларри Кинг.

– У меня есть пёс Ричард.

– То есть, ты один в семье?

– Да, – поморщился парень.

– А где Ричард?

– Он на передержке. После перелета из Лондона ему делают кучу прививок.

Я взяла себе на заметку ни за что в жизни не упоминать про Ричарда в присутствии Китти. Собаками она одержима даже больше, чем «Холодным сердцем».

– Лондон или Детройт? – поинтересовалась я.

– В каком смысле?

– В каком тебе больше нравится.

– В Лондоне метро почище, зато в местном Макдональдсе никогда не жалеют майонеза в бургеры. В общем, тупик.

– Да уж, – протянула я.

– Да, – поддержал Артур, неловко сцепив пальцы.

– А ты не очень-то любишь говорить о себе, верно? – догадалась я.

– Мне это довольно-таки трудно дается. Почти болезненно, я бы сказал.

Мельком оглядев его сцепленные на груди руки и перекрещенные ноги, мне стали очевидны две вещи: во-первых, у него такая ровная спина, что рядом с ним я чувствовала себя рыболовным крючком. Во-вторых, пусть с детства ему и привили хорошие манеры и идеальную осанку, один факт все еще оставался неизменным – Артур был очень стеснительным парнем, который не особо любил находиться в центре внимания.

– Тогда о чем ты любишь разговаривать?

– Мм-м… о Шекспире, – нехотя признался он. – О Чарльзе Диккензе, о поэзии. Мировая и английская классика меня привлекала с самого детства. Я был книжным червем с близорукостью и сказками братьев Гримм под подушкой.

– Оу, – выдала я.

– Занудство, знаю.

Ни с чем из перечисленного я не была знакома даже поверхностно. Вот если бы он предложил обсудить старые альбомы Бритни Спирс или сериал Эллен Дедженерес – я бы немедленно включилась в разговор.

– Я буду изучать это все в колледже. – тихо проговорил Артур.

– Колледж, точно. – вдруг осенило меня. – Ты, наверно, закончил школу в этом году.

– Я недавно получил аттестат.

– Куда ты поступил?

– В Оксфорд. Занятия начинаются осенью.

– И на сколько ты еще в Детройте? – поникнувшим голосом спросила я.

– До конца августа.

– Это твое последнее лето в Америке?

– Звучит слишком драматично. Это просто лето перед колледжем. Кроме того, – улыбнулся он, – это мое первое лето с тобой.

«И вполне вероятно, что тоже последнее», – вздохнула я про себя.

Температура в воздухе уже понизилась на несколько градусов. Ветра не было, поэтому я решила распустить волосы, чтобы они закрывали плечи. Нужно было сделать это раньше. Руки, скорее всего, уже успели обгореть и завтра будут красными, как поджаренные сардельки.

– У меня чудовищная проблема с горлышками, – призналась я после недолгого молчания. – Жидкости минуют мой рот, как будто я Моисей, перед которым расступается море. У нас дома периодически могут отключать воду, свет или электричество, но вот коллекция трубочек есть всегда, потому что пить по-другому я просто не умею.

Артур смотрел на меня и сохранял серьезное выражение лица несколько мучительных секунд, а затем прыснул со смеху. Не так уж это было и смешно, но я рада, что он наконец-то чувствует себя комфортно.

– Ты давно знаешь Перси?

– Даже дольше, чем Чарли. Он часть семьи.

– Когда он потерял руку?

– Несколько лет назад. Он работал на стройке в жилом районе неподалеку, Когда строительный кран не удержал груз, он не успел вовремя отскочить, ну и… получилось, что получилось. – развела руками я. – Что самое ужасное, застройщик даже не возместил ему ущерб. Семья Перси залезла в ужасные долги, чтобы покрыть все медицинские счета.

– А что за компания? – странным голосом спросил Артур.

– Точно не помню. Что-то связанное с фамилией Роджерс.

– «Роджерс Комбайн»? – тут же выпалил он.

– Да, точно. Ты о них слышал?

– Эта компания застраивает почти весь Нижний полуостров.

– Надеюсь, они однажды загнутся под весом судебных исков.

– Какая ты кровожадная. – усмехнулся Артур.

– Я беспокоюсь о членах семьи.

– Надо признать, у тебя самая большая и разношерстная семья, которую мне доводилось встречать.

– Да, это так. – согласилась я.

– Ты никогда не скучала?

– По кому?

– По своим биологическим родителям. По настоящей семье.

– Но у меня есть настоящая семья.

– Ты не поняла…

– Нет, это ты не понял. Семья – это не кровь. Это обещание. Гарантия того, что в завтрашнем дне ты не будешь одинок. Что за хорошие оценки тебе приготовят вкусную лазанью, что твой порезанный палец обязательно забинтуют, а в твой кофе добавят нужное количество сахара и молока. Это то, что у тебя вот здесь. – я дотронулась до левой стороны груди Артура. – Что у тебя там?

– Пусто. – ответил он, сухо улыбнувшись.

Но выдавленная улыбка нисколько не скрывала тревоги, потаенной в глубине его глаз. Кажется, развод родителей действительно сильно повлиял на него. Застрявший между двумя странами, двумя расколовшимися мирами, Артур, должно быть, чувствовал себя очень одиноко.

Мне вдруг показалось, что жизнь каким-то образом сводит нас с Даунтауном не случайно. В нашем доме всегда было место для заблудших душ, которым нужна помощь. Конечно, иногда Джек требует за это наличку, но кофе мы можем заварить абсолютно бесплатно.

Артуру была нужна семья. Но может ли быть так, что он, на самом деле, нуждался в Картерах?

– У меня есть последний вопрос. – важно произнесла я.

– Конечно.

– Ты…случайно не маньяк?

– И это твой заключительный вопрос? – развеселился Артур.

– Мне еще предстоит поработать над приоритетами. – согласилась я. – И все же?

– Насколько я знаю, нет. Я не маньяк.

– Вот и хорошо. Тогда приходи в воскресенье в гости. Мы с Хайдом и Карой будем смотреть ужастик.

Я успела поймать направленный на меня странный взгляд.

– Что? – озадачилась я.

– Ничего, – усмехнулся он, мотая головой. – Просто ты…ничего.

– Ты придешь?

– Да, я приду. – кивнул он.

Мы уже почти дошли до машины Артура, когда он вдруг спросил:

– Так тебе уже лучше?

– Да. – кивнула я. – Спасибо тебе.

– Это еще не конец развлекательной программы.

Я удивленно уставилась на него.

– Если тебе уже лучше, – нерешительно начал он, – могу я… тебя обнять?

– Можешь даже мне врезать, если хочешь. – улыбнулась я. – Хотя бы расплачусь за твои потраченные нервные клетки.

Конечно, он не ударил меня. Вместо этого с осторожностью музейного реставратора он положил руки мне на плечи и притянул к себе.

Я действительно чувствовала себя древней китайской вазой из какой-то там династии, пока он держал меня в своих объятиях. Я, не будь дурой, обняла его в ответ и даже дотянулась подбородком до его плеча. Хорошо, что умудрилась сдержать мечтательный вздох.

Артур был довольно крепко сложен, но в его руках я не чувствовала себя прижатой к стене, одетую в рубашку. Вместо этого меня обволакивал теплый ветерок, согревающий все продрогшие части тела.

Его размеренное дыхание шевелило пряди волос возле уха. Одна рука покоилась на моих лопатках, другая – на талии.

В моей жизни еще никогда не наступало такой безмятежности. Даже если бы Артур сейчас чихнул мне прямо в ухо или сказал заплатить сорок баксов за потраченный в дороге бензин, эти объятия все равно остались бы самыми идеальными.

. .

Тони нервно ходил по кругу и во всю мочь горланил на крыльце возле дома. Как только я открыла дверь, он проскользнул в образовавшуюся щель и бросился к миске с кормом. Какой же он троглодит.

На кухне возле раковины согнулся Джек, снова заклеивая изолентой наш старый протекающий во всех возможных местах смеситель.

– То, что ты не запускаешь кота в дом – не значит, что ты сможешь от него избавиться. – сказала я, войдя внутрь.

Обрезав последний моток изоленты, Джек вытер руки об джинсы и повернулся ко мне лицом.

– Это все, что ты хочешь мне сказать?

– А я должна сказать что-то еще?

– Мне – нет. А вот перед Чарли тебе лучше извиниться.

Я поникла.

– Он в гараже. Весь день себе места не находил. – Джек прошел к подъемной лестнице, а затем остановился спиной ко мне и решил продолжить: – У него ведь были проблемы со здоровьем, мы просто не стали вам рассказывать. Я заложил дом, потому что ему нужна была операция, Тэдди.

– Я не… я же не знала. – с трудом проговорила я.

– Не смей дать ему даже предположить, что он не заслужил хоть одного потраченного пенни.

Он поднялся по лестнице под протяжный скрип каждой из гнущихся под его весом ступенек.

Чувство вины обрушилось на меня лавиной и свинцовой тяжестью повисло на плечах. Я выбежала из кухни и, спотыкаясь, еле добралась до гаража, где отец разбирался с проколотой шиной грузовика.

Его лицо счастливо просияло, когда он увидел меня в проходе.

– Рад, что ты вернулась, детка. – сказал он мне, поправляя очки на переносице.

Я молча присела рядом с ним.

Подвесная лампа под потолком медленно качалась из стороны в сторону, кидая тени на морщинки в мозолистых ладонях Чарли. Эти бесконечные паутинки давно загрубели и закупорились остатками моторного масла.

Отвлекая отца от починки проколотой шины, я взяла ближайшее полотенце и неспешно принялась оттирать его руки.

Настоящие руки рабочего человека. Руки любящего отца и хорошего человека. Руки, которые обнимали меня, трепали по макушке и гладили мне щеки.

Самые красивые и добрые руки на свете.

– Прости меня, пап. – сказала я, почти закончив с одной его ладонью.

– Я не зол, малышка.

– А надо бы, – пробормотала я. – Почему ты не рассказал про операцию?

– Это пустяки…

– Твоя жизнь – не пустяки! Что, если был риск не выкарабкаться? Как бы я… Джулиан… мы все…

Язык у меня заплетался, то и дело прилипал к нёбу. Разнервничавшись, я скрутила из полотенца морской узел.

– Поэтому я вам и не сказал. На твою с Джулианом долю итак выпало слишком много проблем для такого юного возраста. Ваше детство закончилось слишком быстро. Если, конечно, оно вообще было.

– Конечно, оно было! У меня было самое лучшее детство на свете, ты можешь не сомневаться. Я люблю каждую его секунду.

– Тогда, надеюсь, что ты простишь мне мой эгоизм. Я не сказал про операцию просто потому, что хотел, чтобы вы побыли детьми еще немного подольше.

– Знаешь, пап. – из меня вышел тяжкий вздох. – Мне кажется, что я уже старушка.

– В таком-то наряде? – присвистнул Чарли. – Что это вообще на тебе? И где ты была?

– С Хайдом. – сразу выпалила я.

– А потом?

– Потом я встретилась с Артуром. – пришлось сознаться мне.

– Интересно. – хмыкнул отец.

– Ничего страшного?

Чарли улыбнулся.

– Артур хороший мальчик. Даже Джеку он понравился.

– Понравился?!

– Ну, он его не возненавидел, – поправился отец.

Джеку вообще никто никогда не нравился. Если бы у него была самоходная газонокосилка – Джек бы давно нас всех на ней переехал.

– Артур не из Мидтауна, пап. – не выдержала я. – И его мама не эмигрантка. Вообще-то, он ездит на «Феррари» и на каждом шагу покупает мне пончики. – я нервно ковыряла пальцем зубчики шины. – А еще он поступил в Оксфорд в этом году. Уезжает в конце августа.

– Мне жаль, детка.

– И дядя Перси со своим сыном тоже переезжают в Чикаго. – грустно выдала я. – Мне кажется, пап, что это лето – это все, что у меня осталось. А дальше только пустота.

Чарли за плечи прижал меня ближе к себе.

– Знаешь, Рузвельт в свое время сказал одну очень интересную вещь.

– Рузвельт? – удивилась я. – Теодор Рузвельт?

– Да, старина Рузвельт. Очень мудрый человек. Он сказал: «Делай, что можешь, с тем, что у тебя есть, и там, где находишься».

– И что прикажешь мне делать с его словами?

– Живи так, как тебе хочется, дорогая. Влюбись, укради чье-нибудь сердце, пой, смейся. Воруй, убивай. Просто живи. Я поддержу тебя во всем. Это лето будет только твоим. Никому его у тебя не отнять.

В глазах у отца стояли слезы. Я повернулась у него в объятиях, чтобы лучше видеть его лицо.

– Почему ты плачешь?

– Я всегда был довольно эмоциональным. С возрастом становится только хуже.

– Это лето не только мое. Оно наше. – я протянула отцу мизинчик, и он ухватился за него своим. – Слава богу, у меня хотя бы всегда будешь ты, Чарли. Все остальные потери еще можно пережить.

Он крепко прижал меня к себе, покачивая у себя на коленках. Кажется, больше для своего успокоения, чем для моего.

Так мы с ним и сидели тем вечером.

Я должна была заподозрить что-то неладное в его поведении. Но ослепленная куражом прошедшего дня и тонной свалившихся на меня разом новостей – я все же не придала большого значения слезам отца.