Текст книги "Рузвельт (СИ)"
Автор книги: Дилан Лост
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)
Не зная, как расценивать реакцию парня, я уже приготовилась сказать что-то глупое, но Артур меня опередил.
Его указательный палец коснулся моих раскрывшихся на отрывистом вздохе губ:
– Урок ещё не окончен. – хрипло проговорил он.
Его губы снова впились в мои, и это было совсем не похоже на то, как он поцеловал меня в первый раз. То был поцелуй Леди и Бродяги над макаронами с фрикадельками. Сейчас он целовал меня, как в «Грязных танцах» или как в любом старом фильме с Бриджит Бардо.
Языки, зубы и крошечные миллисекунды между ними на то, чтобы вздохнуть.
Я тянулась к нему, стоя на цыпочках, стараясь быть как можно ближе. Каким-то дальним отделом мозга я поняла, что мы начали двигаться, а затем задом уперлась в стоящую позади меня тумбу. Руки Артура скользнули вниз к моей талии и подхватили под бедра. Через секунду я оказалась сидящей на комоде, разворошив все находящиеся на нем вещи. Артур, не прерывая поцелуй и не обращая никакого внимания на устроенный беспорядок, устроился у меня между ног.
Кто бы мог подумать, что из Артура получится такой хороший учитель? В теории поцелуи не внушали мне ничего кроме отвращения, ассоциируясь со слюнями и противным лицом Кёрби Смита, в свое время пытавшимся облобызать мне лицо во время игры в «Бутылочку».
Но поцелуй Артура был идеальным. Настолько идеальным, что в честь него мои конечности успели собрать консилиум и без меня объявили о своей независимости. Руки сами по себе зарылись ему в волосы, а ноги обхватили талию, прижимая ближе к себе.
Не то что бы кто-то из нас был сильно против. Даже наоборот. Руки Артура легли на заднюю поверхность моих ног и резким движением придвинули к самому краю комода, оставляя балансировать между его крепким телом и жалкими дюймами мебели, на которую я опиралась.
Как беспомощная заложница гравитации, я была полностью прижата к нему – от косточки правой лодыжки до груди и солнечного сплетения. Между нами – только звуки вздохов и шуршание моей задирающейся футболки, под которую проникли его горячие руки.
Нетерпеливые губы Артура спустились вниз по подбородку к шраму на шее, который по какой-то причине так ему нравится. А все моё существо перекочевало в ребра, которые он сжимал своими мозолистыми жёсткими руками. Большой палец под майкой упирался снизу в грудь. И тайна моего пропавшего лифчика сразу стала ему известна.
Артур прижался ближе и простонал мне прямо в губы, и этот звук понравился мне настолько же сильно, насколько и напугал.
Все это становилось слишком серьезно. Просачивалось слишком глубоко мне в сердце.
Артур сказал, что восхищается мной, моей выдержкой и отвагой. Он и сам не знает, что ещё никогда в жизни так не ошибался.
Я ведь такая трусиха, я всего боюсь. Боюсь ходить к стоматологу, покупать тампоны, есть рыбу с косточками, кидать макароны с кипящую воду и смотреть «Паранормальное явление». Боюсь спросить у Артура, кто такая Анна, почему он называет меня «Рузвельт», и что он по-настоящему ко мне чувствует. Мне страшно, что после этого разговора я снова потеряю его, но на этот раз уже гораздо больше, чем на две недели. Мне будет страшно даже если, ответив на все мои вопросы, он откроется мне и станет ближе, чем когда-либо. Ведь тогда отпускать его обратно в Лондон будет досмерти больно, но сделать это тем не менее придётся.
Я, на самом деле, боюсь.
Меня до ужаса пугает факт, что я могу полюбить Артура так сильно, что эта любовь размажет меня по стенке. Ведь к концу лета его ждёт новая жизнь и новые люди в месте на порядок лучше выдохшегося Детройта. А я останусь здесь. Навсегда.
Колледж, Лондон, Оксфорд. Все это было для меня другой Вселенной. Так же как и Париж. Так же как и любой другой клочок земли за пределами захолустного Мидтауна.
Все время рядом с Артуром я только рискую слишком привязаться к нему и в итоге остаться одинокой, разрушенной и опустошённой. И эти мысли уже совсем вразумили меня.
Оттолкнуть его получилось не с первого раза. Мы тесно сплелись в прочный морской узел. Руки, ноги, губы и даже языки.
Артур завёлся уже не по-детски. Мне казалось, у него раздвоение личности. Я не узнавала скромного, застенчивого мальчика из Даунтауна ни в одном из уверенных движений его рук и губ. Звук, который он издал, когда я отстранилась, больше напоминал рык.
Бросив взгляд на мое сконфуженное выражение лица, он все же взял себя в руки и, восстановив дыхание, отодвинулся назад. По всему его виду было заметно, каких неимоверных трудов ему это стоило.
Пользуясь шансом, я поспешно сползла с комода и отошла. Ноги у меня подкашивались, я держалась за стену, чтобы не упасть. Артур остался стоять спиной ко мне в том же положении, свесив голову и расставив руки по бокам от пространства, которое ещё совсем недавно занимала я.
– Пойду… – неловко пробормотала я ему в спину, – проверю, как там девочки.
Я торопливо вышла за дверь, а Артур до сих пор так и не шевельнулся.
Глава 13
Это не синяк.
Даже я не могу быть настолько неуклюжей, чтобы удариться где-то шеей. Конечно же, это не синяк.
С разочарованным выражением лица я уставилась в покрытое слоем пыли и отпечатков пальцев зеркало.
Это самый настоящий засос. И даже не один. Большую часть горла у самого основания покрывали заходящие друг на друга синие и фиолетовые пятна с небольшими красными прожилками. Выглядело это странно. Никогда бы не подумала, что такие страшные на вид гематомы могут оставить поцелуи чьих-то мягких губ…
– Тэдди, сколько можно там торчать? – в дверь туалета начал неистово долбиться Олли. – Еще пара минут и останешься без ланча! Сол уставился на твой бурито.
– Не хочу бурито! – сказала я.
Я слишком преждевременно обрадовалась последовавшему полуминутному молчанию.
– У тебя запор?! – не выдержал Олли.
Закатив глаза и натянув повыше горлышко розовой водолазки, я резко открыла дверь. Олли стоял у порога в тысячу лет нестиранном, заляпанном фартуке.
– У меня не запор!
– Тогда нечего тут ошиваться без уважительной причины. И вообще, сегодня твоя очередь идти к головастикам. – стащив с полки контейнер с объедками, Олли вручил его мне и воспользовавшись моим секундным замешательством, умудрился протиснуться в туалет и закрыть дверь на защелку.
У двери чёрного выхода Сол уже доедал мою порцию бурито.
На протяжный скрип двери и запах рыбьих голов, и косточек от куриных ножек уже успели сбежаться мои блохастые, мяукающие друзья. Свора бездомных кошек сразу же столпилась у миски с объедками. Одного из котят я, улыбаясь, погладила по загривку.
Погода меня совсем не радовала. Ужасная жара донимала всех уже вторую неделю. На солнце можно было превратиться в человеческий стейк самой сильной прожарки.
– Чертовы стажеры! – позади меня скрипнула дверь. Кара открыла ее ногой.
Сдернув с себя покрытый свежими пятнами фартук, она бросила его на землю и протопталась по нему ногой.
– Лучше? – поинтересовалась я, когда она вытащила из кармана пачку сигарет и закурила.
– Будет лучше, только если проделаю то же самое с лицом той тупорылой потаскушки. – сказала она, имея в виду нашу новую официантку Блэр. – Куда вообще делась Ким?
– Слегла с булимией.
– Докатились! Человеку теперь что, даже поблевать в свое удовольствие нельзя?
– Но не по сорок раз на дню.
– Да все блюют от этих дряных «шефских» хот-догов Олли. – подруга закатила глаза. – Все, кроме Блэр, конечно. Она же ест только овощные салаты и мои нервные клетки.
Кара не слишком жаловала нашу новую сотрудницу. Ей уже два раза снилось, как она сжигает Блэр заживо во фритюрнице.
– На кой черт ее вообще сюда взяли? Олли сказал, что у нее хламидии.
– А еще Олли думал, что «масоны» – это название презервативов. – напомнила подруге я.
У меня с Блэр были довольно стабильные средние отношения. Да, она, наверно, перемудрила с обесцвечиванием волос и с количеством татуировок летающих птиц на руке, ее кружевной лифчик вечно выглядывает из выреза футболки, и я сильно сомневаюсь, что ее настоящее имя действительно «Блэр». Но я стараюсь на всем этом не зацикливаться.
Телефон Кары завибрировал, и она уставилась на экран.
– А я как раз подумала, как день может стать еще хуже.
В контактах у неё вместо имени Хайда стоял блюющий смайлик. Сделав глубокий вздох, подруга взяла трубку:
– Говори, дурень.
– Доставка с ветерком, сучка! – проорал голос Хайда в динамик. – Жди у входа!
Затем он сказал что-то еще, но сильный поток воздуха, забивающийся в динамик, заглушал каждое слово.
Со скривившимся выражением лица Кара быстро положила трубку.
Только когда с дальнего конца тротуара послышался визг скользящих по асфальту шин, стало ясно, в чем дело.
Красный «Феррари» Артура с откинутым верхом ворвался на нашу улочку, как танк на военный парад. Только вот Артур сидел на пассажирском сиденье, а вовсе не за рулем. Это Хайд в солнцезащитных очках крутил баранку с самым довольным видом на свете.
Кара с силой потушила сигарету о проржавевшую цистерну, стоящую у двери, явно представляя на ее месте глазное яблоко Хайда.
Сбавив скорость, друг начал искать место для парковки. И я вдруг поняла, как сейчас выгляжу.
Стою на солнцепеке с контейнером, полном рыбьих голов, куриных желудочков и остатков прошлонедельной говяжьей печени. Ничего более сексуального в жизни не придумаешь.
Пока их взгляд не упал в нашу сторону, я напоследок погладила котёнка и быстро ретировалась со стороны чёрного входа, по дороге спотыкнувшись об цистерну.
Посетителей в кафе было не особо много. Пьяный Грэг, мистер Обернатти, читающий утреннюю газету, и Адам с парой своих дружков-татуированных уголовников.
Когда, миновав летнюю веранду, в кафе зашли Артур и Хайд, Блэр сразу же преобразилась. Она поправила на себе юбку, ее брови поднялись, скулы каким-то образом натянулись, и даже лифчик, казалось, стал торчать из выреза ещё больше.
А мне просто оставалось надеяться, что от меня не несёт консервами.
– Девочки, вон того красавчика я забираю себе. – сказала Блэр, приготовившись стартовать от стойки.
– Какого именно красавчика? – зачем-то решила уточнить я.
– Того, который не гей, Тэдди.
Артур не изменял своим привычкам. Все ещё был до неприличия хорош собой. Свежая рубашка, идеальная прическа, высеченные камнем стрелки на брюках и…о нет. Сегодня он не в линзах, а в аккуратных очках для зрения в тонкой оправе. Мой личный крептонит. Я умру к концу дня, вспоминая, насколько он прекрасен.
Надо сказать, я вполне заслужила все эти издевательства. Вчера я разбудила девочек рано утром, насилу покормила, собрала и вылетела из дома Даунтауна, как самая последняя невротичка. Я даже не попрощалась.
Артур не звонил и вообще никак не пытался со мной связаться.
А сейчас стоял в дверях около картонной фигуры Ким Кардашьян, держащей на подносе холодные закуски, и сверлил меня взглядом так, что селезёнка сжималась и подступала к горлу. Не понимаю, как у него это получается – выглядеть, как аристократ королевских кровей, но смотреть глазами серийными убийцы.
Мне вдруг захотелось прикрыть все части тела одновременно. Как будто лифчик торчал у меня, а не у Блэр.
Мою голову всего за несколько секунд успело посетить уже с тысячу бредовых мыслей. Хорошо, что меня отвлёк Хайд.
Образ «крутого парня» он смог сохранить лишь на пару секунд, пока стаскивал с носа солнцезащитные очки. Затем он улыбнулся и радостно засеменил ко мне.
– Ты видела? Видела?? Как я выруливал! – его голос почти сорвался на высокочастотный писк. – Вин Дизель может подавиться моим огромным…
– Я видела! – поспешила ответить я.
– …талантом к вождению, Тэдди. Не извращай ситуацию. В моей жизни и без того достаточно озабоченных женщин. – ухмыляясь, Хайд покосился на Кару.
Та показала ему средний палец.
– Хайд, – вздохнула я. – Что, черт возьми, опять с твоими волосами?
На голове друга снова творилось нечто. Волосы были покрашены в цвет лайма, а кончики представляли из себя что-то необъяснимое – так как несмывшаяся до этого розовая краска наложилась на зелёный цвет.
– Встречный вопрос – что с твоим прикидом? – он указал на мою кофту. – Решила зажариться в этой духовке в своих свитерах?
Правая рука автоматически коснулась горлышка водолазки. На секунду даже показалось, что из заголовка статей в местных газетах все в этом кафе знают:
ДАУНТАУН ПОСТАВИЛ ТЭДДИ ЗАСОС!
Я запаниковала.
Неожиданно позади меня раздался бархатный голос Артура.
– Расскажи ей новость, – предложил он, уже сидя на барном стуле.
– Точно! – Хайд буквально за секунду и думать забыл про мой странный наряд. – Я устраиваю вечеринку! – сказал он.
Это заявление стёрло все мои переживания насчёт моих засосов и волос Хайда.
Потому что теперь я забеспокоилась насчёт наших жизней. Вечеринки Хайда имеют традицию заканчиваться чем-то ужасным: прорванные канализации, затопленные соседи, летучие мыши за занавесками. На утро после последней на моей памяти «вечеринки» Хайда с Карой выселили из дома.
– Волчанка! – взволновано произнесла я.
– Я не шучу.
– Кара, сделай что-нибудь. – пришлось ткнуть подругу локтем в бок.
– Да-да, уже ищу нам новую квартиру. – сказала она, активно печатая что-то в телефоне.
– Хайд, ты уверен? – на всякий случай, уточнила я.
Вдруг его здравый смысл ещё не совсем потерян для общества.
– Конечно, уверен. Эй, Адам! – словно совсем не дорожа жизнью, он развернулся к столу, где сидел Адам и его «банда». – Я устраиваю вечеринку!
– Для неудачников? – поинтересовался он.
– Что делаешь на этот День независимости? – голос друга не убавил ни грамма в жизнерадостности.
Адаму пришлось встать из-за стола. Его тяжёлые армейские ботинки с грохотом топали о деревянный пол, пока он шёл до нас.
Последний раз, когда я видела Адама, его волосы были голубыми. Теперь они отросли и стали черными, как смоль. Я прекрасно помнила, что это дружки Адама избили Даунтауна в начале лета. И так же прекрасно понимала, какая неразбериха сейчас может начаться.
– Привет, брателло. – на удивление, вместо того, чтобы зарядить Артуру по лицу, Адам лишь по-дружески хлопнул его по плечу.
Я так широко распахнула глаза, что глазные яблоки чуть не вывалились наружу.
– Что. За. Черт. – медленно проговорила Кара. – Я же не одна это вижу? Эй, красавчик, ты что, снюхался с Адамом?
Артур, казалось, не знал, что ответить. Поэтому просто пожал плечами.
– Знатно мы тогда помахались. – кивнул Адам. – Вызнать бы у тебя пару приёмчиков. Так что за вечеринка, лузер? – на этот раз он обратился к Хайду.
– Вечеринка у меня дома…
– У насдома. – кашлянула Кара.
– …четвертого июля с фонтанами шампанского и бир-понгом. Пароль при входе – «собачий кайф». Дресс-код – шлюшный.
Я тяжко вздохнула, понимая, что ситуация уже необратима.
– А ты, детка, тоже идешь на это сборище лузеров? – спросил Адам, обращаясь ко мне.
– Я точно иду! – вовсю расхихикалась Блэр.
– Ну тогда и я иду. – повел бровью Адам, не спуская с меня взгляда.
Его рука каким-то образом загробастала мое запястье, но прежде, чем я успела вырваться или хотя бы что-то произнести, до моих ушей донесся звук скрипящего барного стула.
– Где тут туалет? – спросил Артур, резко поднимаясь с места.
– Я покажу тебе! – тут же заявила Блэр, готовая перегрызть деревянную стойку зубами, лишь бы побыстрее добраться до Даунтауна.
Зрение на секунду застелила ярко-красная пелена. Могу поклясться, на тот момент я была готова подержать Блэр обездвиженной, пока Кара включает фритюрницу.
– Тпру! Попридержи-ка коней, – сказала я, когда она уже поднялась с места. – Лучше покажи мистеру Кальвилло, где раздел со светлым пивом. У бедняги близорукость, он уже тридцать минут пялится на меню.
– Но Тэдди…
– Живо! – рявкнула я.
Я так сильно дернула захваченной рукой, что Адама отбросило в сторону, а секунду спустя я уже утягивала Артура за рукав в сторону коридора, где находился туалет.
Обернувшись ровно на секунду, я увидела шокированных Адама и Блэр, застывших посреди зала, но затем их быстро загородила фигура Артура, с готовностью следовавшего за мной. Только завернув за угол, я пришла в себя и остановилась, чтобы обнаружить, что Даунтаун многозначительно ухмылялся. Наверно, это потому, что я тащила его за собой, как спятивший бурундук, затаривающий берлогу кормом на зиму. Странно, что рукав после моей хватки остался цел, а не разошелся по швам.
Я бросила на него виноватый взгляд.
– Не знал, что ты такая собственница, Рузвельт. – он улыбнулся еще шире.
– Я не собственница.
– Тогда что это было?
– Операция по спасению! Олли шепнул мне, что у Блэр хламидии, так что от нее лучше держаться подальше.
– Хламидии теперь передаются воздушно-капельным путем? – Артур заломил бровь под идеальным девяностоградусным углом.
– Это Олли сказал, – пожала плечом я. – Когда дело касается хламидий, я полностью доверяю его мнению.
Я поняла, что все еще стою, вцепившись в закатанный рукав его рубашки. Артур, словно предвидев мою невменяемую реакцию, успел перехватить мое запястье и прижал ближе к себе.
Мы стояли посреди коридора с освещением, как в подвале серийного убийцы. Воздуха катастрофически не хватало, каждая молекула вокруг меня была полностью пропитана Артуром. Душистый кондиционер для белья и легкий одеколон. Даунтаун заполонил все пространство, словно оно по праву всецело ему принадлежало.
– Хайд прав. – сказал он напротив моего лица. – Слишком жарко для водолазок.
Хайд, Адам… как только он успевает заводить себе новых друзей? Если ему когда-нибудь придет в голову поработить человечество – он и вправду сможет. Люди пойдут за ним, как за новым мессией – бросят дома, работы, детей, лишь бы почтительно ловить каждый его вздох.
Одна рука Артура все еще держала мое запястье, а другая поднялась к шее. Длинные пальцы нырнули под горлышко моей кофты и проворно припустили его на пару дюймов вниз с той самой стороны, где находился…«синяк».
Это не совпадение. Он в точности знал, что и где ему нужно искать. Наличие у меня засоса его даже не удивило.
Подушечки пальцев нежно очертили края фиолетовых следов на коже, и каким-то непостижимым образом улыбка на лице Артура стала еще больше.
– Кажется, я перестарался. Прости. – без тени сожаления в голосе сообщил он.
Его руки не покидали моей шеи, большой палец массировал чувствительное место за ухом. Я и двух слов связать не могла, не то что бы подловить Даунтауна на лжи о том, что он действительно сожалеет.
Артур нисколько не драматизировал по поводу моих засосов. Даже больше – кажется, он склонил голову, чтобы оставить еще один.
Во мне тогда остались только жалкие крохи от того разумного существа, которым мне по рождению суждено было быть. Скорее всего, Артур стирает свои рубашки в каких-то наркотических препаратах, потому что у меня было чувство передозировки. Через секунду я начну метаться на полу с пеной у рта. Ну а пока придется позволить Даунтауну делать со мной все, что ему вздумается.
Теплые губы раскалили кожу, словно клеймо.
– Боже, Тэдди, – он потерся об меня носом.
От удовольствия я прикрыла глаза. Хотела бы я хоть на секунду задуматься о том, что мы творим, но почему-то… не смогла.
Мое состояние было плачевным. Я словно ехала в вагоне метро, который не оборудован кондиционером и задыхалась. Задыхалась.
От приобретения нового засоса меня спас пронесшийся мимо нас один из дружков Адама. Испугав меня досмерти, он с грохотом вломился в мужской туалет.
Я отскочила от Артура, успев заметить его разочарованное выражение лица. Он устало привалился к стенке позади себя. Обретя возможность двигаться, я сделала то же самое.
Мы стояли друг напротив друга под звуки рвоты из туалетной кабинки. Я лихорадочно натягивала горлышко водолазки чуть ли не до самого подбородка, а Артур загадочно улыбался.
Словно какофония мерзких запахов и звуков, которые нас окружали, нисколько его не смущала.
Я пыталась придумать, как управиться с конечностями. Всковырнула пальцем отваливавшуюся плитку на стене. Почесала нос, завязала потуже узел фартука.
– Пошли на свидание. – ни с того ни с сего заявил Артур.
Я моргнула.
– С кем?
– Со мной, конечно же.
– Нет.
– Нет?
– Я не хожу на свидания, забыл? У меня детская моральная травма, отцы-геи, сестра-лесбиянка и пятнадцатилетний брат-шалопай, который прячет повсюду заначки с гашишем. С таким багажом мне уготовано только умереть в одиночестве.
– Именно поэтому ты должна отчаянно хвататься за любую возможность, которую тебе подбрасывает жизнь. Сходи на свидание, Тэдди. Со мной.
– Нет. – упрямилась я.
Он оттолкнулся от стены, чтобы подойти ко мне, но я предупредительно вытянула перед собой руки.
– Это не шутки, Даунтаун. Мы можем играть в «Вопрос-ответ», но все остальные игры для нас под запретом. У меня нет желания демонстрировать перед тобой полное отсутствие всяких манер и незнание этикета и опозориться перед тобой еще больше, чем уже есть. Давай оставим все как есть, ладно?
Артур улыбнулся улыбкой психопата. Словно сейчас подвесит меня на крюк и разделает, как свиную тушку.
– Прости, Тэдди.
Я вся напряглась, когда он окинул меня взглядом с головы до ног. В следующий момент он снова оказался неимоверноблизко. А я тем временем – сплошная пульсирующая кабельно-сосудистая система огромной бомбы. До взрыва – секунды, и я трачу их здесь, с Артуром.
Шепчущие губы склонились к моему уху.
– Боюсь, что «как есть» ничего уже не останется.
Он заправил мне за ухо торчащий в сторону локон, и тот покорно остался лежать там. Что за чертовщина?! Обычно с этими мелкими волосинками на подобие младенческих кудряшек не способно справиться ни одно косметическое средство на свете.
– Но почему? – спросила я.
Его взгляд стал жестче. Рука вместо легкого поглаживания зарылась в волосы у меня на затылке, привлекая к себе.
– Потому что я не хочу, чтобы кто-то еще касался тебя. Так же, как и ты не хочешь, чтобы кто-то касался меня. Не знаю, как ты, Тэдди, а я устал от игр.
– Я…
У меня не было слов. Он загнал меня в тупик. Официально.
– И кстати, я тебя заметил. Когда ты кормила кошек. – усмехнулся он. – Я всегда вижу тебя, Тэдди. И каким-то невероятным образом мне с каждым разом все больше нравится то, на что я смотрю.
Затем Артур ушёл, а я осталась восстанавливать дыхание и слушать, как в кабинке мужского туалета за стеной наизнанку выворачивается чей-то желудок, и мистер Обернатти у столика за углом кашляет так, что скоро выплюнет на пол кусочек своих бронхов.
И чертова картонная Ким Кардашьян все так и стоит со своими холодными закусками у входа, все ожидая когда на Рави подадут в суд за нарушение авторских прав.
. .
Со смены в тот день я ушла пораньше, Рави отпустил меня, когда понял, что единственным нашим посетителем всю вторую половину дня остаётся один лишь пьяный вдрызг Грэг. Когда я добралась до дома, солнце уже село. Пахло костром, зеленой листвой и сверчками. Я прислонила велосипед к торчащему из крыльца гвоздю и прошла к входной двери.
С самого порога я наткнулась ногой на одну из разбросанных повсюду игрушек Китти. Ее роботы-трансформеры, детская посуда и уродливая крыса на пульте управления раскуроченными минами усеяли весь пол.
На кухне меня ожидала удивительная картина. Босая, растрепанная Китти, задорно виляя ногами, чистила за столом вареное яйцо. Мой братец в это время составлял ей компанию, с заинтересованным видом сгорбившись над наполовину-собранным пазлом с изображением сцены из «Холодного сердца».
Едва уловив шорох игрушек, завалы которых мне приходилось отодвигать ногой, чтобы прочистить себе путь, Китти слезла со стула и тут же бросилась ко мне в объятия.
– Привет, малыш. – я поцеловала ее в щеку. – Привет, Чак.
Связанный Чак снова сидел на табуретке с микроволновкой на коленях и кляпом во рту. Он промычал что-то нечленораздельное мне в ответ.
– Пытаешься стать умнее пятилетки? – спросила я брата.
Джулиан посмотрел на меня с таким осуждением на лице, словно я отвлекла его от величайшей головоломки на свете. И он, на самом деле, решает проблему глобального потепления, а не ищет недостающий кусочек от платья Эльзы.
Хохотнув, я щелкнула брата по носу.
– Где Джек?
– Эм…где-то. – пожал плечами он, отвечая на мой самый глупый вопрос на свете.
Действительно. Это же Джек. Его вечно несет туда, куда дует ветер. Или где раздают бесплатную выпивку.
– А папа?
– Наверху. Отдыхает.
Мы с братом переглянулись. Спустив Китти с рук, я тут же скисла, когда поняла. Чарли снова было плохо.
– Дедушка весь день был моей лошадкой. Он отдыхает в стойле. – счастливо поделилась со мной Китти.
Я потрепала ее по макушке.
– Накорми ее и уложи спать, – сказала я Джулиану. – Пойду проведаю папу.
Неуклюже гремя чашками и тарелками, я все же умудрилась добраться до комнаты Чарли, не обронив на себя поднос.
Папа лежал поверх одеяла на своей половине их с Джеком кровати.
– Привет, детка. – устало проговорил он, с трудом поднимая голову.
Я застыла на пороге.
– Ты ужинал?
– Честно? Не помню. Ну и денёк сегодня выдался, ты бы меня видела.
– Да, Китти мне рассказала. Ты решил занять первое место на следующих лошадиных скачках?
– Через рвы и барьеры, детка. Я достоин первого места хотя бы за выслугу лет. Мои плечи пережили Джулиана, Китти, тебя и даже Мэгги.
– И пьяного Джека. – улыбнулась я.
– И рыдающую в истерике Мойру.
– Ты тот ещё жеребец, пап.
Он посмеялся.
– Что это у тебя там? Печенье с молоком?! Тащи сюда.
Чарли похлопал рукой по краю кровати у своего бедра. Он приподнялся, принимая сидячее положение. Голос у него уже был без усталой хрипотцы, и глаза не слипались от сна. Довольная его преображением, я уселась на кровать рядом с ним.
– И в каких кровавых побоищах ты это для меня достала? – спросил отец, откусывая кусочек печенья.
– В таких кровавых, что у Джулиана больше нет руки.
– Жаль, конечно. Руки-то были, что надо.
Чарли впихнул в себя всего лишь одну печеньку и сделал пару глотков молока. Сколько бы он ни изображал чувство голода, заговаривая мне зубы и вертя в руках шоколадный крекер, я прекрасно понимала, что съесть он его не сможет.
– Как ты, пап?
Чарли устало усмехнулся и отложил миску с печеньем на прикроватную тумбу.
– Пустяки, просто замотался. Я старею, Тэдди, пора это признать.
– Если честно, то я даже не помню, сколько тебе лет.
Папа рассмеялся.
– Это коммерческая тайна.
Для меня никогда не были важны эти условности вроде возраста, социального статуса или материального положения. Чарли – это всегда просто Чарли. Мой Чарли.
В каждый седой волосок на его висках была вмещена какая-нибудь великая мудрость человечества.
– Сверлить кору для кленового сока нужно в футе от земли, детка. И самое время для него – в конце марта.
– Спасибо, пап!
– Оттереть ржавчину с велосипедной цепи можно алюминиевой фольгой, пропитанной уксусом.
– Ты лучший, пап!
– После красных закатов начинаются сильные бури, детка. Надень завтра куртку.
– Хорошо, пап!
Мою вселенскую безграничную любовь к Чарли не описать словами простых смертных. Это что-то вне понимания, вне времени. Отдельное, живущее своей жизнью, обнимающее меня крепкими объятиями и отгоняющее ночные кошмары.
Он привёл меня в этот дом диким зверьком, шугающимся каждого постороннего звука. И посмотрите на меня сейчас. Здороваюсь с Чаком, связанным прямо посреди нашей кухни.
– Если тебе что-то нужно… что угодно– ты только скажи, пап.
– Кое что бы не помешало, ты права.
– Что? – воодушевилась я.
Папа улыбнулся.
– Я бы душу продал, чтобы сейчас послушать дружище Сантану.
Вполне ожидаемо. Плохое самочувствие, дождливая погода, кризис или инопланетное вторжение – отцу только дай повод заслушать до дыр все свои старые пластинки.
– Задай-ка жару, детка. Вон та синяя пластинка, третья слева.
Я похлопала глазами от удивления.
– Я?! Мне включить музыку?
– Не дрейфь, руку тебе там никто не оттяпает. – улыбнулся отец.
Я медленно подошла к комоду, где стоял старый проигрыватель пластинок. Раньше нам с Джулианом нельзя было даже дышать рядом с ним. А теперь Чарли разрешает мне включать на нем музыку. Все эти изменения не внушали мне особого оптимизма.
Предварительно покопошившись у шкафа несколько минут, я взяла с полки нужный виниловый диск.
Включать проигрыватель – это очень ответственное дело, требующее максимальной концентрации, как при операции на открытом сердце. Я так заволновалась, что вспотели ладони. Пришлось вытирать их об джинсы.
– Дави на диск, если плотно идёт по штырю, не бойся. И смотри, чтобы он опустился на мат, иначе винил раздербанится вхлам. – Чарли подсказывал мне, не вставая с кровати.
Следуя четким инструкциям, я закрепила пластинку на металлический стержень и плавным движением руки опустила иглу.
И вот – чудо свершилось. Пластинка начала вращаться.
Карлос Сантана заиграл «Луну Гаваны», и мы с Чарли легли бок о бок. Доедая печенье, я рассказывала, как Олли все утро собачился с доставщиком овощей, который вместо гигантских бразильских помидоров привёз кубинские перцевидные. Как заявила Артуру тогда, что дрянной вкус хот-догов Олли зависит вовсе не от сорта помидоров. И как Артур дал покататься Хайду на своём «Феррари» и угостил Грэга огромной порцией тако. И как Артур…
Артур. Артур. Артур.
– Ты влюблена, детка? – совершено будничным тоном поинтересовался отец.
– Эм… Что? В Даунтауна?! – чтобы он не заметил моих раскрасневшихся щёк, пришлось отвернуться. – Это какая-то бредятина.
После вырвавшегося нервного смеха я вздохнула.
– Я такая дурочка, Чарли.
– Значит, влюблена. – сделал вывод он, улыбнувшись и протянув мне руку.
Я соединила наши руки плашмя, чтобы можно было сравнить их размеры. Помню времена, когда вся моя пятерня была размером с одну только его ладонь. Теперь кончики пальцев дотягиваются почти до самой последней фаланги огромных рук Чарли.
– Люби, пока любится, детка. Падай в эту несносную яму с разбега. – дал мне совет отец. – Все мы там рано или поздно оказываемся. Просто кто-то успевает обжиться на дне, а кто-то…
– Становится сюжетом «Молчания ягнят»?
– Вот именно.
Я спрятала своё пылающее лицо между подушкой и плечом отца.
– Не хочу влюбляться. Это ужасно. Хочу любить только тебя, Чарли, и никого больше. До конца своих дней.
– Я бы тоже этого хотел, детка. Но есть одна загвоздка.
– Что ещё за загвоздка?
Папа погладил меня по голове.
– У меня нет чертового «Феррари».
Я рассмеялась. Как же хорошо у Чарли под крылышком. Где нет никаких бед и несчастий, банкротства, повесток из судов, и где не нужно вечно ждать плохих новостей.
Я бы хотела, чтобы это лето длилось вечно, чтобы Хайд не облысел от своих экспериментов с волосами, Чак постоянно сидел с кляпом во рту у нас на кухне перед тестами на наркотики, а Артур не паковал чемоданы, грезя об Оксфорде.
Какая же я мечтательница. Самая настоящая чудачка.
