Текст книги "Рузвельт (СИ)"

Автор книги: Дилан Лост

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)

И прежде, чем я осознала случившееся, дверь в мою комнату неожиданно распахнулась.

– Тэдди, вставай немедленно! Там…Ой!

В разъедающем роговицу пятне света стояла до боли знакомая худая фигура.

– Хайд?! – встрепенулась я. – Какого черта ты тут делаешь?!

– Извините, я же не знал, что у вас тут контент для взрослых! Мне позвонила Мэгги.

– Зачем?

– Да тут уже весь дом на ушах, между прочим! Ты что, не слышала? Тони рожает!

– Что?! – на этот раз была очередь Артура удивляться.

Тони не может рожать. Тони был котом, его потолок – выплюнуть огромный комок шерсти.

Но так как все действительно уже проснулись, нам с Артуром оставалось только одно – нырнуть в происходящее безумие с головой.

Глава 20

– Гладкий корсет с полукруглой проймой и прозрачной вставкой с бисером. Прямая шелковая юбка в завышенной талией и разрезом от бедра. – сказала Кара.

– Фу, нет. – Хайд скривился. – Это будет изысканное платье из атласа цвета слоновой кости. Гипюровый лиф с декольте и ажурными узорами. Юбка будет пышной, со шлейфом из нескольких слоёв прозрачного шифона и блестящим напылением. – друг так замечтался, что зрачки у него расширились раза в два. – Ее под хупу поведут двое отцов, она обойдёт вокруг жениха три раза и…

– Она же не еврейка, дубина.

– Ну и что теперь? Никому теперь нельзя наступить на чертов стакан и закричать «Мазаль Тов»?!

Эти двое планировали мою свадьбу. Точнее нашу с Артуром свадьбу, и получалось у них так ладно и складно, что даже пугало.

– Не хочу прикрывать ваш клуб мечтателей-фантастов, но я всего лишь иду на его выпускной бал. Не выхожу замуж. Не рожаю ему детишек. Comprendre? (*)

– Ты ничего не понимаешь, Тэдди. Он же из Европы. Там приглашение на выпускной бал – все равно, что чек на миллион долларов. Пропуск в богатую, красивую жизнь с хрустальной посудой и оттопыренными при чаепитии мизинчиками.

– Я запрещаю тебе смотреть «Корону»(*), Хайд.

– Тогда предложи мне занятие поинтереснее. – парировал он. – Например расскажи, как весело вы с Даунтауном провели время под покровом ночи?

– Никак. Мы просто… Никак. – снова повторила я.

– Вы целовались!

– Нет!

– Да я же поймал вас с поличным, балбеска!

– Поцелуи на ночь, между прочим, влекут за собой последствия, – подмигнула Кара. – Бегающие такие последствия, которым вечно нужно менять памперсы.

Я закатила глаза.

– Ничего такого не было.

– Он что, импотент?

– Нет.

Я бросила в него ромашку, которую еще не успела вплести в венок. После смены в «Крузе» мне пришлось битый час пыхтеть на крыльце с горсткой цветков, чтобы сделать Хайду венок, который он хотел «с силой тысячи солнц». С рукодельем у меня всегда были натянутые отношения. Но друга последнее время мало что радовало из-за гипса и обесцвеченных волос, теперь напоминавших солому. Раз уж ему так понадобился этот венок, я сплету его, даже если придется стереть пальцы в кровь.

– Он гей? – с надеждой вскинул брови Хайд.

– Нет!

Я наконец нахлобучила на голову друга законченное творение из ромашек. Пусть оно и было сомнительного качества, а несколько бутонов уже успели порядком подзавять, итогом я все равно очень гордилась.

– На мне была пижама с цыплятами, понятно?

Друг призадумался всего на секунду.

– А я думаю, могло быть и хуже. По крайней мере, это не пижама со Снупи и не та огромная голубая мохнатка в виде единорога.

– Это называется «кигуруми», Хайд! – я вступилась за свой костюм единорога, в котором люблю походить в грустные вечера.

– Это называется «я до конца жизни останусь девственницей и умру в доме престарелых во время игры в домино», – настаивал он.

– Вынуждена с ним согласиться, – вздохнула Кара.

Нашей перепалке помешал звук колес, преодолевающих изрытые дороги мидтаунского малоимущего райончика. Затем из-за деревьев показался приближающийся габаритный мустанг.

Первое, что я подумала – сейчас будет облава. Следы дорожки кокаина, сыплющегося из нагрудного кармана жилетки Джека, вывели федералов на наше пристанище. Возможно, день закончится чьим-то арестом.

Но нет. Мустанг подъехал к лужайке нашего дома, и из него вышел улыбающийся Артур.

– Привет, Рузвельт! – просиял он.

– Привет, Даунтаун!

Потребовалась вся моя сила воли, чтобы не вскочить с крыльца и не броситься ему в объятия.

Артур взял что-то увесистое с пассажирского сиденья и грациозной походкой направился к нам.

– Дорогой, тебе лучше перестать угонять машины. – произнес Хайд, оглядывая припаркованное на дороге авто. – Моего кузена Уоллеса после таких махинаций до комы избили пять эмигрантов.

– Пришлось взять машину отца, чтобы довезти подарки.

– Подарки?!

В глазах Кары, как у мистера Крабса, начали мельтешить доллары, пока она смотрела на коробку в руках Артура.

– Да. Для новорождённых.

– Оу.

Энтузиазм друзей сразу же поник, но они все равно пошли вместе со мной в гостиную, куда Артур направился навестить пополнение в семье Картеров.

И снова – наш дом полон тайн и загадок.

Во-первых, обнаружилось, что Тони теперь мать, и всему ее раздражению вместе со странными шипящими звуками и приступам лени резко нашлось логическое объяснение.

Во-вторых, я видела, как она перегрызает себе пуповину и съедает плаценту – такие вещи крепко связывают двух существ. И, как правило, на всю жизнь.

– Кевин Джонас, Джо Джонас и Ник Джонас, – перечислял Хайд, тыкая поочередно в каждого из котят, ютившихся около брюха Тони.

– А это кто?

Артур присмотрелся к ещё одному маленькому слепышу, который лежал на животе и дрожал всем своим крохотным тельцем.

– Это Фрэнки, – фыркнул друг. – Он все время только спит. И он не умер, я проверял. Трижды.

Подарками Артура оказались комплексный домик для кошек с несколькими отделами и когтеточками и мягкая лежанка, которая выглядела гораздо лучше той, что мы смастерили из старой коробки от кондиционера и детского одеяльца Китти.

– Это здорово, Артур, – улыбнулась я.

– Да уж, Китти тут от счастья описает весь этаж! – обронил проходящий мимо гостиной Джулиан.

Пока я перекладывала Тони с котятами на новую лежанку, Хайд бросал многозначительные взгляды на Даунтауна и нетерпеливо отстукивал пальцами здоровой руки по подлокотнику дивана.

– Артур, – не выдержал он. – Один медвежонок нашептал мне, что у тебя намечается выпускной балл.

Даунтаун усмехнулся.

– Я бы не назвал это выпускным баллом. Аттестат мне выдали еще перед началом лета. Это просто вечер, который моя школа организует для старших классов и спонсоров.

– Спонсоров?

– Ну да, это крупные компании и лица, которые финансируют учебные заведения. Выделяют гранты и дают деньги на летние поездки в Италию.

– И на кой черт они это делают?

– В основном для того, чтобы их отпрыски могли нормально закончить школу, поступить в Лигу Плюща и добросовестно продолжать род именитых толстосумов.

– Твои предки, естественно, вписались в эту сомнительную авантюру? – предположила Кара.

– Вроде того. Приходится же как-то откупаться за пропуск всех родительских собраний.

– Тэдди, а твою школу кто финансирует? – задал вопрос Хайд.

Я призадумалась.

– Тюрьма для несовершеннолетних, клуб анонимных алкоголиков, либо «Уоллмарт». Все выпускники обычно заканчивают только там. Ну и, если это считается спонсированием, Чарли как-то раз починил колесико на кресле нашей библиотекарши.

– Значит, я вовремя свинтил из этого питомника.

– И я тоже, – поддакнула Кара.

Да, каким-то непостижимым образом оба моих лучших друга умудрились бросить школу и оставались этим фактом совершенно довольны.

Из кухни до нас донеслись приглушенные звуки вибрации телефона Кары.

– Сидеть! – рявкнул Хайд, когда подруга рефлекторно уже было поднялась со своего места.

Друзья сцепились яростными взглядами и ощетинились, как дворовые собаки перед дракой.

Используя эффект неожиданности, Кара все-таки вскочила и, перемахнув через спинку дивана, со всех ног побежала на кухню, где все еще жужжал телефон. Сунув мне венок из ромашек, Хайд кинулся за ней со скоростью профессионального квотербека первого звена.

– Что случилось? – спросил Артур.

Снова степень его недоумения насчет происходящего в нашем доме побил все рекорды.

– У Кары ломка. Она уже целых пятьдесят шесть часов подряд не переписывалась со своим бывшим-гавнюком Шоном. Хайд курирует ее курс реабилитации.

– Звони в полицию, Тэдди!!! Она укусила меня! – натуженно прохрипел друг из кухни.

Я надела венок на голову, пока все цветы окончательно не завяли.

– А у тебя как дела?

– Я скучал по тебе, – признался Артур.

– Прошло от силы полтора дня! – из меня вырвалось какое-то нездоровое хихиканье.

– Я всегда скучаю по тебе, Рузвельт. Даже моргать больно от осознания того, что ты потеряешься из вида на целую секунду.

Мы с Артуром сидели на ковре около выводка котят. Не выдержав, я на четвереньках подобралась ближе к нему и поцеловала в щеку. Но попав в плен его невероятных глаз, уже не смогла отодвинуться обратно.

Артур осторожно провел пальцем по ромашке, торчащей из венка, затем по поему виску и крылу носа. Я тем временем сосредоточилась на его взгляде. Дуга бровей Артура была какой-то особенно идеальной. Ограда кедрового леса его глаз, где таится какая-то древняя, непостижимая магия.

– Моргнул, – заметила я.

– Черт, – рассмеялся он. – Не знал, что мы играем в гляделки.

– Я всегда играю с тобой, Даунтаун. Поэтому тебе стоит быть начеку.

Улыбка Артура застыла. Его рука легла на заднюю сторону моей шеи.

Он трудно дышал. Я и сама еле справлялась с такой обыденной вещью, как воздух.

Он приближал меня ближе к себе. И еще…

Он так смотрел на меня. Никто никогда так не смотрел. С долей первобытной дикости разъедая мою кожу.

– Я хочу… – склонившись к моему уху прошептал он.

– Что?

Тут с заднего двора донеслись тоненькие визги. Это пищал Хайд, убегающий от Кары, вооружившейся садовым шлангом.

Мы с Артуром весело переглянулись.

– Я хочу позадавать тебе вопросы, Рузвельт, – он поцеловал меня в щеку и придвинулся поближе ко мне.

– Ну валяй.

– Как вы познакомились с Карой?

– В школе. – ответила я.

– А поподробней?

– Ну, Кара была из тех, кто называет всех сучками, громко разговаривает и дерется чуть ли не каждую перемену. Однажды за ланчем она вырвала у Джулии Санчез клок волос и выбросила его ей же в суп.

– За что?

– Джулия сплетничала, что у Кары хламидии. А у Кары, на самом деле, была часотка.

– И как вас свела жизнь?

– Это был седьмой класс. Такое время, когда самооценка зависит даже от того, какого цвета у тебя ширинка на джинсах. Моя ширинка, например, еле застегивалась, потому что я была огромной, как воздушный шар. Меня дразнили самые последние отбросы общества. И даже наш уборщик. После какого-то урока физкультуры я забилась плакать в раздевалку. Кара пришла, чтобы выкрасть у кого-то из сумочки тампон и наткнулась на меня, захлёбывающуюся в слезах.

– И что она сделала?

– По идее, она должна была втоптать меня в такую грязь, что после уроков я бы пошла жить в собачью конуру. Но она проверила, нет ли у меня случайно тампона, а потом приказала прекратить реветь.

– Так просто?

– Нет. Она сказала мне не плакать, потому что я красивая. Она сказала мне, что я самая красивая девушка. Самая красивая «в этой поганой школе с кучной недоразвитых кусков дерьма», если быть точной, – усмехнулась я. – Конечно, она соврала мне. И я это прекрасно понимала. Но она стала первым человеком, который сказал мне, что я красивая. Отцы и брат – они же мужчины, они не знают, как разговаривать с девочкой-подростом. А мне было это нужно. Нужно было услышать, что я красивая, понимаешь?

– И что, это все? С тех пор вы закадычные подругами?

– Нет, она тогда не хотела дружить со мной. Она вообще ни с кем не хотела дружить. Волк-одиночка. Я бегала за ней хвостиком, носила ей кексы, блестки для век и даже составила ее менструальный календарик, чтобы знать, когда ей в следующий раз понадобятся тампоны.

– Менструальный календарик? Да ты сталкерша!

Я пожала плечами.

– Он был с наклейками «Тотали Спайс»

– Тэдди! – Артур рассмеялся.

– Мне нужно было ее заполучить.

– Зачем?

– За тем, что она была добра ко мне. А в Мидтауне доброту приходится собирать по крупицам и хранить ее у себя в сердце в самые темные времена, чтобы не утонуть в этом болоте окончательно. Каре всю жизнь талдычили, что она неудачница и ничего не стоит. Никто никогда не любил ее, но она все равно была добра ко мне. А я знала, что полюблю ее всем сердцем и всегда буду хорошо к ней относиться, поэтому я гонялась за ней, пока она не сдалась. Пока она не пришла в этот дом и не стала его частью.

– Ты – чудо, Тэдди.

Я улыбнулась.

– Почему Теодор Рузвельт, а не Джим Картер? – спросила я, желая побольше узнать про имя, которым Даунтаун вечно меня называет.

– Шутишь? Картер был идиотом! – воскликнул Артур. – Он однажды оставил коды от ядерного оружия в пиджаке и сдал его в химчистку.

– Правда?

– Не знаю. Источник не проверен.

Непоседа Фрэнки Джонас вывалился из лежанки и, тоскливо пища, вслепую пытался найти свою маму. Я очень аккуратно положила его обратно к Тони.

Вот этим мы по очереди и занимаемся целыми днями. Следим, чтобы никто из котят не уполз в темный угол и не провалился в одну из многочисленных дыр в половицах. А еще держим Джека подальше от гостиной.

Он любитель посмотреть всякие триллеры, боевики и ужастики с расчленёнкой. После такого легко заработать психологическую травму. Как-то раз я целый день провела вместе с ним перед телеком, а потом ещё целую неделю видела сны про то, как отстреливаюсь от бандитов, сидя в окопе.

Артур наблюдал, как я осторожно поглаживаю пальцем одного из братьев Джонасов, прижимающегося к Тони.

– Я последнее время часто думаю про детские приюты. Про обездоленного ребенка по имени Тэдди, которому так нелегко пришлось. Как ты это пережила? – спросил Даунтаун.

– На всех работающих там зверюг и ужасную еду мне было наплевать. Все дело в маме. Первое время я очень скучала по ней. Все спрашивала у сиделок, где она, когда она придет, почему она отдала меня. Помню, когда мне сказали, что мне можно будет с ней увидеться. Она должна была забрать меня на пару дней к себе домой. Я была на седьмом небе. На следующий день встала раньше всех, переделала все дела и выбежала на крыльцо. Пропустила завтрак, обед и ужин. Я все сидела и ждала ее. Ждала на холодных ступеньках до самого отбоя, пока ко мне не спустилась няня и не сказала, что пора идти ложиться спать. Я прочитала тогда все в ее жалостливом взгляде – это конец. Мама за мной больше не вернется.

– Это, наверно, больно.

– В целом, не очень приятно. Как игрушке Фёрби, которую размозжили под гидравлическим прессом.

Артур взял мою руку в свою и осторожно поцеловал царапины, оставшиеся после буйства Тони и ее новорожденных котят. Затем поцеловал все пальцы, даже в тех местах, где они были перемотаны разноцветными пластырями.

Его губы шли дальше по внутренней стороне запястья до самых ключиц, поднимались к горлу и линии челюсти.

Эти поцелуи говорили со мной, давали обещание.

Я люблю тебя, Рузвельт. Люблю твои самые маленькие ранки, твои самые большие шрамы, страхи и кошмары. Я буду любить тебя, пока они болят. Любить, когда полностью заживут.

Любить.

– Это все правда, Даунтаун? Это все по-настоящему?

Я просто не могла поверить.

Артур долго смотрел на меня. Затем коснулся губами моего лба и прижал к своей груди.

– Ты не одна сходишь с ума, Тэдди, поверь. Я никогда ничего подобного не чувствовал. Никогда и ни с кем.

Мы просидели единым целым неподвижно довольно долго, пока не услышали музыку, раздающуюся со двора.

– Пойдем, – сказала я Артуру. – Пора попрощаться со старым другом.

Мы вышли на переднюю лужайку дома, где из грузовика Чарли раздавалась песня Майкла Джексона.

– Ты знаешь, что делать, медвежонок! – прокричал Хайд с водительского сиденья, прибавляя громкость до упора.

Сегодня был грустный день. Мы прощались с членом семьи.

Наш старый пикап «Шевроле» девяносто первого года выпуска с кузовом цвета «красный гранат» доживал последние дни на этой улице, прежде чем превратится в историю.

Незабываемую историю. Ведь на этом пикапе Чарли забрал меня из приюта и на нем же привез в этот дом. Чарли возил нас с Джулианом в школу, на рыбалку и катал ночью вокруг квартала, чтобы мы успокоились и уснули.

Бедный автомобиль пару лет назад стойко стерпел все мои провальные попытки научиться водить машину. В салоне Джек вечно проливал пиво и курил, на кузове было провезено бесчисленное количество досок, кирпичей, шин, покрышек и автомобильных деталей.

Пикап был большой частью нашей жизни.

Играла песня «Black or White», она всегда создавала особенное настроение.

– Это моя песня, детка! – отец показался из гаража, где последнее время безвылазно сидит днями напролет, и пошел к нам.

А мы уже вовсю подпевали словам и двигались в такт музыке. И Чарли присоединился, умудряясь без капли грусти смотреть на пикап.

Только Даунтаун неловко озирался вокруг и переминался с ноги на ногу, возможно, неготовый к такому бесцеремонному отношению к наследию поп-короля.

Мало кого волновал смущенный Артур, все были полностью отданы ритму. Поэтому я прошла к нему и взяла за руку, чтобы вывести в группу танцующих, как он делал это на вечеринке в честь Дня независимости.

Девиз сегодняшнего дня снизошел до нас словами Майкла Джексона.

«Неважно».

Неважно, черный или белый.

Неважно, старый пикап или навороченный мустанг.

Неважно, венок из полевых ромашек или огромный букет роз.

Мы танцуем, чтобы почтить память друга, с которым многие годы разделяли горе и радость, и сломанные двигатели. Мы заканчиваем его историю праздником.

Все остальное – неважно.

Артур хореографическим движением развернулся вокруг своей оси, постепенно приобщаясь к нашему танцевальному психозу.

Может, и к лучшему, что Брайтоны съехали. Мы так несносно подпевали, что ничем хорошим этот день не закончился бы.

И все же.

Прощай, пикап с кузовом цвета «красный гранат». Ты был суровым бунтарем, сорвиголовой, героем, единственным в своем роде.

Настоящим Картером.

Примечания к главе:

(*) «Comprendre?»  (cфранц.) – «понятно?»

(*) «Корона» – исторический телесериал о правлении королевы Елизаветы II, вышедший на «Netflix» в 2016-ом году.

Глава 21

Когда я попросила у Рави отгул, он схватился за сердце, разыгрывая приступ.

Тут действительно было, чему удивиться. Я раньше никогда не брала отгулы. Бывало, мне приходилось вымаливать дополнительные смены или подменять нашего доставщика, чтобы подзаработать лишних деньжат. Бури, оползни, потопы или конец света – мне было без разницы, я работала всегда. И с удовольствием работала бы дальше, лишь бы не проходить каждый день все круги ада, устроенного Хайдом.

К не-выпускному-баллу Артура из-за моего взбалмошного друга пришлось готовиться довольно основательно, просчитывая каждую мелочь. Я вынюхала около пяти тысяч пробников цветочных духов, перепробовала все существующие марки дезодорантов, не оставляющих пятен на одежде, и моя прическа вечно скакала вверх-вниз, пытаясь ответить на самый древний вопрос мироздания: волосы лучше собрать или распустить?

Процесс мог быть почти очаровательным, если бы Хайд резко не превратился в тираншу Миранду Пристли из «Дьявол носит Prada». Сейчас он с задумчивым видом смотрел на меня, как сапер на разноцветные проводочки бомбы, которую предстоит обезвредить.

– Говорю вам, мой талант просто прозябает в этой глуши. Я мог бы готовить моделей к показу «Виктории Сикрет». А в итоге где я?

– Чертова «Кинсианьера», – усталым хором повторили мы с Карой.

Хайд настаивал на том, чтобы я пила огуречную воду, делала по два подхода приседаний утром и вечером и по два часа в день тренировалась ходить на шпильках. Я замучалась до кожного зуда и коликов в печенке. Натерла мозоли везде, где только можно. Но все-таки не выкинула паршивца из окна. Потому что Хайд – волшебник. Хайд – золотая антилопа в мире барахолок и третьесортных секонд-хендов.

Он сотворил со мной чудо.

Я крутилась возле зеркала, понимая, что выгляжу странно. В хорошем смысле этого слова. Мои мешки и синяки под глазами убрала волшебная вещь под названием «консиллер». Никогда не видевшие света скулы выделил какой-то непонятный «контуринг». В один прекрасный момент момент косметики на мне оказалось больше, чем одежды. Тушь, подведённые глаза, блестящие тени. И, святой боже, красная помада.

Но самое главное – платье. Лучшее платье на свете, которое в своём затхлом магазинчике продавала бывшая звезда Бродвея Сильвия Пакстон.

Актриса из Сильвии, может, была и некудышная (ей удалось сыграть лишь «девушку с балкона № 2» в мюзикле «Бульвар Сансет» в девяносто четвёртом году) но гардероб у неё был просто потрясающий. Хайд торговался за это нежно-розовое платье в стиле старого Голливуда до посинения и в итоге урвал за полцены. Оно почти доставало до пола, а сверху было обшито стразами и перламутровыми полубусинками.

Чтобы не закрывать скромный цветочный орнамент на груди, Хайд вынес вердикт моей причёске – волосы было решено собрать.

– Не смей! – спохватился друг, когда я потянулась к духам.

– Почему?

– Сильвия в этом платье обнимала Гленн Клоуз! Ты перебьешь запах истинного величия!

– Нет, Хайд, она перебьёт запах старухи и тридцати лет в плесневелом чулане. – сказала Кара.

Когда миссия «Клеопатра» была выполнена, я спустилась по лестнице на первый этаж. Чарли, заметив меня, отложил газету и снял очки для чтения.

– Детка, – обомлел он, часто моргая. – Какая же ты красавица.

– Спасибо, пап.

– Кхе-кхе! – Хайд помахал мне загипсованной рукой.

– И вам тоже спасибо. – я повернулась к Каре и Хайду.

– Если бы не мы, то…?

– Я бы была похожа на Дастина Хоффмана в «Тутси», – закончила я.

Мой смутный силуэт отражался в кухонном окне и даже близко не напоминал Тутси. Так красиво я ещё никогда не выглядела. Даже больше – так красиво я себя никогда не чувствовала.

– Тик-так, – Кара указала на время в экране телефона. – Феи крёстные выполнили свою работу, туфли надеты, платье сшито, Золушка готова. Где носит принца? Или нам нужно позаботиться буквально обо всем? Типа дрессировать крыс и искать тыкву?

Хвала богам, превращать тыкву в карету было не нужно. Принц приехал за мной сам.

На лимузине.

– Боже, ну почему не я? Почему все это не для меня? – простонал Хайд, привалившись загипсованной рукой к окну, из которого мы следили за Артуром, приближавшемся с букетом цветов и подарочной коробкой в руках.

После его стука в дверь никто почему-то не пошевелился.

– Если позволите мне открыть дверь, то я за себя не отвечаю. – предупредил Хайд. – Возможно, мне придется содрать с Тэдди платье, пробраться под ее личиной в это пристанище богачей, а потом жить на вилле в Малибу долго и счастливо.

Молитвенно сложив руки, я посмотрела на Чарли.

– Ладно, расслабьтесь, – отец прошел к двери, по ту сторону которой стоял Артур.

– Добрый вечер, Чарли, – улыбнулся Даунтаун, протягивая ему руку для приветствия.

У меня перехватило дыхание, когда я увидела Артура в смокинге. Его рубашка была выглажена до совершенства, пуговицы на пиджаке переливались, и галстук завязан совершенно непостижимым обычному разуму узлом.

Взгляд Даунтауна устремился за плечо Чарли прямо на меня, и я запуталась в стуках собственного сердца. Оно забарабанило в висках, сводя с толку.

– Тэдди? – вырвалось у Артура. – Я…привет, я….ты выглядишь просто…просто…

– С-спасибо. Ты тоже! Просто…

– Спасибо!

Артур так и стоял в дверях, громко сглатывая.

– Ну прямо диалог из мультфильма для умственно-отсталых, – прокомментировала Кара.

Запинающийся на словах Даунтаун, как любой из всадников Апокалипсиса, не предвещал ничего хорошего. Наверно, планета сегодня сойдет с орбиты или закрутится в другую сторону. Первый раз на моей памяти Артур не знал, что сказать.

– Так, позвольте-ка помочь вам, детишки, – Чарли встал между нашими окаменевшими, приклеившимися к полу фигурами. – Что это у тебя там, сынок?

Артур, немного смутившись, протянул мне небольшой букет цветов – произведение искусства какого-то очень талантливого флориста, завернувшего в пергамент необычные пурпурные цветы, похожие на фиалки. Вместе с цветами он вручил мне коробку, которую я приняла трясущимися руками. Поборовшись с подарочной упаковкой, я сорвала ее с продолговатого бархатного футляра, мешкая, прежде чем открыть. Друзья затаились за моим плечом, и кто-то из них ткнул меня пальцем в лопатку, поторапливая.

Аккуратное ожерелье внутри футляра сияло, кажется, тысячами каратов. Хайду после такого щедрого жеста сразу же поплохело, он только чудом не хлопнулся в обморок. Что уж говорить обо мне.

– Надеюсь, у твоего водителя не почасовая оплата, Артур, – покачал головой Чарли. – Эти трое не отомрут до рассвета.

У меня в желудке все бултыхалось и переворачивалось. К такому я не была готова.

Я посмотрела на Артура полными невообразимого ужаса глазами и поняла, что он смог перебороть неловкость и успел взять себя в руки.

– Позволь помочь, – он двинулся в мою сторону, как вдруг Хайд выскочил перед ним, словно сторожевой пес.

– Не так быстро, мистер Смокинг! Мы убили на ее образ почти четыре часа, так что запасись скрижалями – я сейчас буду перечислять наиглавнейшие заповеди сегодняшнего вечера. Во-первых, строго-настрого запрещается трогать Пизанскую башню на ее голове. Во-вторых…

Не дослушав наставлений друга, я бросилась к Артуру и крепко обняла его. На каблуках было приятно доставать ему не только до подбородка.

– Спасибо! – просопела я ему в плечо.

– Пожалуйста, – он прижал меня крепче к себе.

Хайд от такого зверского пренебрежения макияжем потерял дар речи.

После того, как Артур (под строгим присмотром Хайда) помог надеть мне ожерелье, а Кара сделала несколько фотографий (точнее, несколько тысяч фотографий, я поцеловала Чарли в щеку и со всеми попрощалась.

– Вау, – присвистнула я, уставившись на лимузин.

Всегда думала, что самой длинной машиной, на которой мне доведется покататься – это катафалк.

Лимузин переливался в свете уличных фонарей, а обивка салона внутри пахла новой кожей и легким налетом одеколона. На таком, наверно, не каталась даже принцесса Диана.

Мне стало даже обидно за наш бедный доисторический Шевроле, который даже в лучшие свои годы не смог бы посоперничать с этой машиной для перевозки богачей.

– К чему вся эта роскошь? – спросила я, пока Артур разливал по бокалам шампанское. – Мы по дороге должны заехать за какой-то знаменитостью?

– Роскошь? – усмехнулся он. – Поверь, Тэдди, если бы я знал, что ты будешь так сногсшибательно выглядеть, я бы арендовал приватный самолет и постелил тебе красную дорожку.

Я театрально прыснула шампанским во все стороны.

– А у тебя разве нет своего самолета?! Тебя в школе не дразнили за то, что ты живешь за чертой бедности?

Забрызганный маленькими капельками, Артур развеселился, и каждая черточка его улыбающегося лица преобразилась до такой степени, что мне хотелось начать сыпать угрозами: «Ты останешься без своих сверкающих запонок, если и дальше будешь таким безупречным, Даунтаун!».

Я умудрилась не пролить ни капли содержимого своего бокала, когда машина неожиданно тронулась с места.

Лимузин пробирался сквозь узкие улочки Мидтауна, где мне была знакома каждая пьяная компания и темная аллея, все тупики, полуподвалы, мусорные контейнеры и подвыпившие продавцы в круглосуточных гастрономах.

У границы с Даунтауном я почувствовала, как в голове у меня запузырилось выпитое шампанское. Артур нащупал на сиденье мою руку и положил ее себе на колено, начиная скромно играться с моими пальцами.

Я еще раз взглянула на подаренный мне букетик цветов, на бутылку удивительно вкусного шампанского в ведре со льдом, на свою руку, которую Артур успел переплести со своей.

– Жулик! – заявила я. – Ты все-таки затащил меня на свидание!

– Это не свидание, – покачал головой Артур, придвигаясь ближе.

Кажется, не на одну меня подействовало шампанское. В глазах Артура кто-то запустил фейерверки, похожие на пузырьки, поднимающиеся у самого дна наших снова полных стаканов.

Словно под гипнозом я следила, как он приближается и склоняется к моему лицу.

Свет от искр отдавался на его губах, которыми он накрыл мои. На кончике его языка происходили взрывы. Он словно говорил мне: «Не смотри. Почувствуй, Рузвельт. Это фейерверк в честь тебя. Это праздник сердца».

Разорвав поцелуй, Артур так и не раскрыл глаз.

– А вот теперь свидание, – улыбнулся он.

Покрасневшие щеки и эта лучезарная улыбка ослепили меня настолько, что я простила ему устроенную ловушку.

– Тебе повезло, что ты очаровашка, Даунтаун, – хмыкнула я, отворачиваясь обратно к окну.

Лимузин не успел толком остановиться около огромного пятизвездочного отеля, как мой желудок уже подкатил к горлу. Я прилипла к окну, выворачивая шею под опасными для жизни углами, но так и не смогла полностью разглядеть утопающий в подсветках небоскреб, где нам предстояло провести весь вечер.

Около центрального входа происходило что-то невероятное – кажется на не-выпускной-балл по ошибке пригласили всех богачей из списка «Форбс» и моделей из недели моды в Милане. Мои глаза разбегались, не понимая, на ком стоит остановить взгляд – каждый следующий человек каким-то образом был красивее предыдущего.

Осознав, что водитель уже припарковался и открыл пассажирскую дверь со стороны Артура, я вдруг застыла.

– Подождите. Дайте нам минуту, – сказал парень шоферу, заметив мое смятение. – Тэдди, все в порядке?

Когда дверь снова закрылась, стало легче дышать.

– Да! Просто кое-что вспомнила.

– Что?

– У нас через улицу открылась забегаловка, где жарят самые лучшие острые крылышки в городе.

– Тэдди? – прищурился Артур.

– Это так, пища для размышлений. У них сегодня скидки. Моим долгом было тебе рассказать. Ну все, можем идти.

Артур пресек мои неуклюжие попытки перелезть через него к двери.

– Тэдди, посмотри на меня, – его пальцы легли мне на подбородок и развернули к нему мое лицо. – Что случилось? Скажи мне.

– Что за школа у тебя такая?! – не выдержала я. – Для везунчиков, срубивших абсолютный генетический джек-пот?

– Боже, – Артур засмеялся.

– Я не шучу. Меня даже фейс-контроль не пропустит. Подумают, что я поберушница.

– Прости меня, Тэдди. Я идиот. – на него вдруг снизошло озарение.

– Потому что притащил меня сюда?

– Потому что до сих пор не сказал тебе, какая ты невероятно красивая.

Я закатила глаза.

– Ma jolie, – он поцеловал меня чуть выше переносицы. – Mon amour(*). Ты такая красивая, Тэдди, что мне хочется разговаривать с тобой только на французском. Хотя даже самого изящного языка в мире кажется не достаточно.

Этот козырь в рукаве Даунтауна оставил меня ни с чем. Сердце, сойдя с ума, сделало тройное сальто назад. Решив добить меня окончательно, Артур сказал: