Текст книги "Рузвельт (СИ)"

Автор книги: Дилан Лост

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 24 страниц)

Глава 26. часть 1

Конечно же, Кара потеряла свадебные кольца. По-другому и быть не могло. «Ни дня без проблем» наше жизненное кредо.

Весь дом стоял на ушах.

Подруга с двумя преследующими ее хвостиками в виде Китти и Айрис носилась из угла в угол, проверяя все ящики, полки, щели в половицах, лежанку с братьями Джонас и даже пасть Тони. Готовая перебрать весь дом по кирпичику, она двигала диваны, столы и кресла, вслух проклиная все на свете.

– Идите сюда, мои сладкие колечки, – елейным голосом напевала она. – Идите к мамочке! Пока она не рассердилась и не переплавила вас к черту.

На заднем дворе тоже велась активная деятельность. Джулиан, Адам и муж Мойры, Том, под руководством миссис Лукас расставляли стулья, вешали гирлянды, параллельно обрыскивая каждый участок земли в поисках пропавших колец.

Брат ползал на коленях, кажется, забыв, что Хайд убьет его за испачканный костюм.

Тем временем у Куин, которой мы предложили провести сегодняшнюю церемонию, уже два раза случилась истерика. Первый раз из-за сломавшегося на ее любимых лакированных туфлях каблука, во второй – из-за струи воды из садового шланга, намочившей ее парик.

Прижимая ярко-красный парик к груди, как раненное животное, Куин с телесным чулком вместо прически, ломанулась к ближайшему фену, чуть не снеся меня на своем пути.

– Убери от меня эту удавку, если не хочешь, чтобы она торчала у тебя из задницы! – возмущался этажом выше Джек.

Послышался чудовищный грохот, и потолок над нами угрожающе задрожал.

– Ты уверена, что с Хайдом все будет в порядке? – спросил меня Чарли.

На правах главного стилиста сегодняшнего торжества мой друг решил основательно взяться за Джека, намереваясь привести жениха в божеский вид перед свадьбой. Учитывая, что Хайд терроризирует его с самого утра, а Джек при этом не выпил еще ни одной бутылки пива для успокоения, Чарли предполагал, что мой полный энтузиазма друг уже может быть мертв.

– Да что с ним будет? – я махнула рукой, отпивая из кружки. – Видел бы ты, как он дерется с Карой за последние остатки мицеллярной воды. Джеку и на ринге в подпольных боях такого не снилось. Так что можешь не волноваться.

– Как скажешь, – отец тоже сделал глоток кофе.

На секунду по всему дому закоротило свет. Это Куин в ванной включила фен на полную мощность в надежде вернуть парику былой вид.

Мы с Чарли даже бровью не повели. Нам не хотелось принимать в общем хаосе никакого участия. Стены ходили ходуном, крики Джека становились все громче, Кара в гостиной уже почти начала отклеивать обои в поисках колец, а мы с Чарли на кухне спокойно пили растворимый кофе, наслаждаясь компанией друг друга.

Чарли решил обойтись без смокинга, но надел парадную (и единственную) бирюзовую рубашку. Я видела ее только один раз. Одиннадцать лет назад, в тот день, когда он забирал меня из приюта.

– Я берегу ее для особых случаев. Это «счастливая» рубашка, – объяснил папа. – Она принесла мне тебя.

Отец сильно похудел. Иногда морщился от боли, держа руку на груди. При нас он сдерживался, но когда никто не видел, он кашлял. Очень-очень много кашлял и задыхался.

Все-таки мелкоклеточный рак лёгких не щадит никого. Особенно когда его друзья, метастазы, размножаются и гуляют по всему организму, ударяя по печени, сердцу и даже по мозгу. Это все Чарли объяснял мне, как маленькому ребёнку, превращая свою болезнь в какую-то детскую сказку. С самым печальным концом.

– Волнуешься? – спросила я, поглядывая на отца поверх кружки.

– Нет.

– Ты рад?

– Я не просто рад, детка. Я чертовски счастлив.

– И как ты только умудряешься? Всегда быть абсолютно счастливым

Чарли действительно никогда не был зол, удручён или хотя бы расстроен чем-то. Он мог только растрогаться или расчувствоваться. Но переживая свою болезнь, он ни разу не пожаловался, не посетовал на вселенскую несправедливость. В отличие от меня, держащейся из последних сил, чтобы не забиться в ближайший угол и не зарыдать.

– Фокусники обычно не раскрывают своих секретов. Но с тобой я, так уж и быть, поделюсь, – он склонился чуть ближе ко мне. – Готова?

– Да.

– Я люблю вас всех, детка.

Чарли улыбнулся.

– Вот так просто?

– Вот так просто. Иногда людям просто нужны…люди, – он пожал плечами.

Разнесся неожиданный выкрик Кары:

– НАШЛА! Боже, я нашла!

Подруга прибежала к нам с Чарли на кухню и по пояс высунулась из окна во двор.

– Я их нашла! – заорала она тем, кто с лупой перебирал каждую травинку газона. – Вот почему я предпочитаю не носить лифчики. От них одни проблемы, – уже повернувшись к нам, заявила она, доставая из чашечки потерянные кольца.

– Они там были все это время?

– Даже не спрашивай, – Кара выудила бутылку водки из дверцы холодильника и двинулась к выходу.

– Надеюсь, это для дезинфекции! – бросила я ей вдогонку.

– Ага. И для употребления внутрь, – она помахала мне бутылкой и скрылась из виду.

Чарли только посмеялся. Ситуация с кольцами мало его волновала. Он твердо решил, что выйдет замуж, даже если наш дом унесет ураганом, как в «Волшебнике из Страны Оз».

Дверь в комнату Джека хлопнула и неожиданно стало как-то подозрительно тихо. Спустя несколько минут Хайд спустился к нам по лестнице с видом хирурга после восемнадцатичасовой операции в полевых условиях.

– Ну и? Каков вердикт? – спросили мы с Чарли.

– Скажу вам так – это самая густая и самая рыжая борода, с которой я когда либо имел дело. И если мне, как Гераклу, не поставят огромный памятник в центре города, я буду крайне возмущен. Где водка?

– Кара ее утащила. Кстати, она нашла кольца. У себя в лифчике.

– Это не худшее, что побывало в ее лифчике. Эй, народ! Все готово? – шефским голосом спросил Хайд, выглядывая в окно.

– Вешаем последнюю дюжину шариков! – откликнулся с улицы Джулиан.

– А что насчет гостей? – друг повернулся к нам. – Все в сборе?

Разношерстность гостей на сегодняшнем празднике напоминала свадьбу из «Крестного отца». В роли Дона Корлеоне – Чарли на своей больничной коляске.

Чтобы поприсутствовать на церемонии, дядя Перси со своей внучкой пропустили рейс до Чикаго, Николь взяла отгул на работе, а миссис Лукас достала из гардероба свое лучшее платье. Помимо членов семьи пришел директор «Круза», Рави, со своей женой и детьми и Густав, столько лет снабжающий нас с Перси сэндвичами, Адам, которого в качестве своего «плюс один» пригласил Хайд. Мы позвали Сильвию Пакстон, выручившую меня с платьем, Грэга и даже Стэнли (при условии, что он наденет какие-нибудь штаны).

– Все пришли. Все кроме…

Кроме Артура. Но говорить этого вслух совсем не хотелось.

– Медвежонок, Даунтаун просто опаздывает. Видимо, ему незнаком принцип работы кармы. Но ничего, когда он соизволит явиться, мы все ему растолкуем.

– Да, точно, – кивнула я.

Вот только Артур никогда не опаздывает. Он – человек часы. Мистер распорядок дня. У него все разложено по полочкам и рассчитано до миллисекунд. Перед походом в супермаркет заготовлен список продуктов и на подписи в документах выведена каждая загогулина.

Либо его засосало в канализацию, либо он не пришел намеренно.

– Если он не появится, то все волосы, сбритые с подбородка Джека, перекочуют на коврик перед его входной дверью.

– Хорошо.

– Вообще-то, тебя это тоже касается! Где твое платье?!

– Я не хочу его надевать.

– Почему?

– Оно леопардовое!

Всем уже давно понятно, что у Хайда какой-то пунктик по поводу сумасшедших дресс-кодов. Тема сегодняшнего праздника – леопард. «Не свадьба, а путешествие по саванне», как выразился Хайд. И ему было по барабану, что леопарды в саванне, вообще-то не обитают.

– Вот поэтому ты и не отвечаешь за костюмы! Между прочим, леопард снова в моде.

– А мне кажется, у тебя просто опять начинается обострение под названием «Сара Джессика Паркер»!

Хайд сощурился, и мне стал заметен его нервно-дергающийся левый глаз.

– Тэдди, ты действительно хочешь проверить, кого я люблю больше – тебя или Сару Джессику Паркер?

– Да, хочу, – я сложила руки на груди и выжидательно уставилась на него.

Друг от обиды топнул ногой. Он никогда не умел блефовать.

– Ну ладно, тебя. Но из этого дома ты выйдешь либо в леопардовом платье, либо голой!

Я закатила глаза. Но сделав вид, что испугалась очередногоего блефа, пошла в комнату переодеваться.

Мне только удалось справиться со странным переплетением бретелек на платье, как в мою дверь постучали.

– Я одета! Заходите!

На пороге оказался Джулиан. Войдя в комнату, он закрыл за собой дверь и устроился на кровати, сразу же потонув в бесчисленном количестве подушек.

– М-м, выглядишь…

– Лучше молчи, – предостерегла я его.

– Да нет. Ты выглядишь классно.

– Ну ладно, живи. Ты тоже хорошо смотришься, – в черных брюках и белой рубашке он был словно совершенно другим человеком.

Присев на краешек кровати рядом с братом, я начала адский процесс заклеивания мозолей пластырями и натягиваний туфель на каблуках.

– Тэдди, слушай, – смущенно начал Джулиан. – Ты извини меня, ладно? Это все брехня – то, что я тебе тогда наговорил.

– Да, но, – я вздохнула так траурно, как только могла. – Ты ранил мои чувства и все такое, понимаешь? Боюсь, у нас с тобой только один путь к примирению.

– И какой это?

– Тебе придется мыть за меня посуду до конца дней. А еще никогда не занимать мою ванну, забирать Китти из садика, смотреть с ней «Бесподобного мистера Фокса»… – договорить я не успела, потому что развеселившийся Джулиан повалил меня в гору подушек и начал щекотать.

От такого громкого и продолжительного смеха я чуть не отключилась. И все же остановить брата мне пришлось не из-за полуобморочного состояния.

– Подожди, – я вдруг перестала смеяться. – Ты это тоже слышишь?

– Ага.

Эти нездоровые хлопающие звуки мы с Джулианом в жизни ни с чем не спутаем.

– Но этого не может быть!

И все же, когда мы со всех ног ломанулись к окну, чтобы убедиться – оказалось, что может.

Наш пикап подъезжал к дому. Пикап с кузовом цвета «красный гранат».

А за рулем пикапа сидел Артур.

Я была готова рискнуть жизнью. Вывихнуть лодыжку восемь раз под всевозможными углами. Не тратя время на скидывание туфель, я прямо на каблуках помчалась к лестнице.

Лишь бы только это было не сном и не плодом моего больного воображения. Спустившись на кухню я увидела столпотворение, собравшееся вокруг Артура. Он не отходил от пикапа, к крыше которого был прикреплен огромный подарочный бант.

– Это подарок для вас, Чарли, – Артур аккуратно похлопал рукой по бамперу машины.

– Черт, лучше бы ты пригнал «Феррари»! – воскликнул папа.

– Знаю, – посмеялся парень. – Но возвращать назад ничего не буду. Я провел сегодня на парковке почти полдня.

– Это все равно не повод для опоздания! – произнесла я так громко, что все на меня обернулись.

Протиснувшись между коляской Чарли и Хайдом, застрявших в проходе, я вышла вперед и неуклюже застыла.

Наши взгляды встретились, и Артур улыбнулся.

Я бы купила эту улыбку на аукционе за миллион долларов.

Не выдержав, я сошла с крыльца. Он тоже медленно отодвинулся от пикапа навстречу мне. Кара, наблюдая за нами, нервно прижимала бутылку водки к груди, все остальные просто смотрели. Первый раз за весь день они все замолчали.

Видимо, на их глазах разворачивалась интрига века.

– Привет, Рузвельт, – нерешительно поздоровался Артур.

Минуту, что мы сверлили друг друга взглядами, на моей кардиограмме тянулась продолжительная прямая линия. Настоящая клиническая смерть.

Кара с открытым от удивления ртом сделала глоток водки прямо из горла.

– Артур! – радостно воскликнула Китти, прыгая к нему в объятия. – Я соскучила-а-ась!

– Я тоже скучал, Котенок.

Она спрятала кудрявую белокурую голову в его плече, а я просто смотрела. Надеюсь, что не с видимой завистью.

– Это все, конечно, очень мило, но, Красотулька, ты снова не допущен на вечеринку. Где обещанный леопардовый костюм? – сложив руки на груди, возмущался с порога Хайд.

Держа племянницу одной рукой, Артур приподнял штанину брюк, показывая моему другу и всем присутствующим носок с леопардовым принтом.

– Недостаточно леопардово, – друг скептично пригляделся к носку. – Но на этот раз ты отмазался.

– Рад, что ты вернулся, сынок, – улыбнулся Чарли. – Да еще и с моим старым другом.

Папа с любовью посмотрел на старый грузовик.

– Вам же нужно будет поехать на чем-нибудь в свадебное путешествие.

В последующие тридцать минут финальных подготовлений мы с Артуром перекинулись только парой случайных взглядов. Не знаю, как ему, но мне поговорить с глазу на глаз не хватало духу.

Церемония началась незатейливо, под песню Луи Армстронга из пластинки, которую я подарила ему на день рождения. Ради этого проигрыватель пришлось вынести на улицу, и каждый раз, когда он заедал, Хайд пинал его коленкой.

Гости стояли по обе стороны от дорожки, по которой должен был пройти Чарли. Кто-то наполовину пьяный, кто-то наполовину без штанов (зря все-таки мы позвали Стэнли).

Когда я подкатила коляску Чарли к началу дорожки, которую Китти с Айрис посыпали цветами из корзинки, папа попросил меня остановиться.

– Хочу пойти сам, детка, – сказал он.

И я кивнула, понимая, что для отца это было делом принципа. Дорогу в свою новую, счастливую жизнь ему необходимо протоптать самостоятельно.

Взяв его под руку, позволив использовать себя в качестве опоры, я повела Чарли вперед. К Джеку, уже ожидающего его в конце пути под украшенной аркой. Которого уложенная прическа, галстук и сбритая борода изменили до неузнаваемости.

Мы с папой двигались медленно, кособоко, настолько неидеально, насколько вообще возможно, но для Джека все это было неважно. Для Джека существовал только Чарли, без инвалидных колясок, без впалых щек и болезни. Я уверена, он смотрел на него и видел того же Чарли, которого полюбил двадцать лет назад.

Джек принял руку отца из моей и сжал крепко, давая понять и ему, и мне, и всем присутствующим – он никогда ее не отпустит.

Все шло не по плану – «Когда ты улыбаешься» Луи Армстронга вечно прерывалась странными хрипами, вместо шикарного парика (который, видимо, было невозможно спасти) на голове Куин так и остался телесный чулок, пару плохо закрепленный воздушных шариков улетели в небо, и Стэнли ежесекундно порывался избавиться от своих штанов.

Но Чарли с Джеком не обращали на это никакого внимания. Для них это был самый лучший день.

– Леди и джентльмены, мы собрались здесь, чтобы стать свидетелями вступления в брак Чарльза Уилоуби Картера и Джека Картера, – объявила Куин. – Осмелюсь всем вам заявить, что у меня рука набита на гей-браки. Пару месяцев назад я поженила двух лесбиянок, так их после секса в публичном месте выделили одну камеру. Но это так, отступление. Теперь повторяйте за мной. Я, Чарльз Уилоуби Картер…

– Я, Чарльз Уилоуби Картер.

– …беру в мужья Джека Картера…

– Беру в мужья Джека Картера.

– …обещаю никогда не давать против него показания в суде…

Чарли застыл в недоумении.

– Это очень важная деталь. Поверьте, она когда-нибудь спасет вам обоим жизнь, – пояснила Куин.

Папа и Джек повторили за Куион все слова, обещания и клятвы и обменялись кольцами, которые Кара снова достала из своего лифчика.

– Может, кто-то из вас заготовил собственные клятвы? – уточнила Куин.

– Я не подготовил никакой клятвы, – Чарли улыбнулся как-то по-особенному. – Я вообще не вижу смысла клясться тебе, Джек. Потому что ты итак все знаешь. Спустя двадцать лет я наконец перестал удивляться этому. Я хочу сказать только вот что: наша история идет только вперед. Но ты не мой конец, Джек. Ты мое начало и мое бесконечное продолжение. Навсегда.

– Навсегда, – беззвучно повторил Джек.

Стоявшие рядом Хайд и Кара громко всхлипывали друг у друга на груди, роняя горючие слезы. Сзади ко мне подобрался знакомый запах парфюма и тепло вздымающейся груди Артура, стоящего слишком близко. Пускающего табун мурашек по всему моему телу.

Родители крепко обнялись, и Куин наконец произнесла долгожданные слова:

– Объявляю Вас мужьями, дорогие мои!

Секунду мы все осознавали произошедшее. А затем радостно воскликлули, кидая вверх конфетти и блестки. Я осталась на месте, а остальные толпой ринулись поздравлять молодоженов, задевая меня подбородками, плечами и животами.

– О, здарова, Тэдди, – прожамкал около моего уха Чак, засовывая в рот раздобытое с сервированного стола пирожное. – Они просто милашки, да? – он показал в сторону родителей.

Видеть Чака не связанным и без кляпа во рту было до того странно, что мне пришлось хорошенько проморгаться, прежде чем что-то ему ответить.

Я и забыла, что он умеет не только мычать, но и разговаривать.

– Э-э, да, конечно.

Продолжить разговор не получилось. Мою руку схватили и потащили подальше от толпы, в дом, где было меньше всего народа. Я бы даже с выколотыми глазами могла определить обладателя этой широкой, слегка суховатой ладони.

Перед лестницей наши руки расцепились, я первая подобралась к ступенькам и начала подниматься вверх. Словно мы снова играли. На этот раз наперегонки.

Мне удалось первее добраться до двери комнаты, к которой спустя секунду меня незамедлительно прижали.

– Попалась, – произнёс он, словно клинком высекая на мне слова.

Его рука скользнула мне на шею, под очередную мудреную прическу, автором которой был Хайд. Артур оказался очень близко, и его губы прижались к моим губам.

И снова рядом эта шуршащая рубашка. Этот душистый запах кондиционера, ставший моей зависимостью.

Пути для отступления были закрыты. Не осталось больше никаких игр. Все они закончились здесь.

Он требовал от меня что-то натиском своего поцелуя. Наверно, признания в том, что я идиотка, раз решила пожертвовать им и променять на то, что не идет с ним ни в какое сравнение.

И я охотно отвечала ему. Потому что да, я абсолютная, полнейшая идиотка.

Наш безмолвный, полный поцелуев спор продолжался. Артур тяжело дышал.

А еще спешил куда-то. Торопился и иногда попадал полуоткрытым ртом мимо моих губ, словно я сейчас исчезну. Испарюсь и стану пустым пространством, которое нельзя обнять и прижать к себе крепко-крепко.

Я вся вытянулась в струну, зарылась пальцами ему в волосы, до боли вжимаясь в него, чтобы дать понять – я здесь, с ним. И судорожно втянула в грудь воздух, когда дорожкой поцелуев его губы продвинулись дальше, к скулам и мочке уха, которую он чуть царапнул зубами.

Платье задралось, из прически повываливались шпильки. Его руки на моей талии, его язык, обводящий контур моих губ. Это было слишком. Из меня вырвалось тихое подобие стона. И Артур, кажется, сошел с ума.

Переплетенные, мы неуклюже ввалились в мою комнату и упали на кровать.

Нависнув надо мной, Артур задыхался уже не меньше меня.

– Красивая, – его указательный палец очертил контур моего лица. – Боже, какая же ты красивая, Тэдди.

– Ты красивее, – я отзеркалила движение, протянув руку к его щеке.

Он поцеловал внутреннюю сторону моего запястья. Прядь волос с его лба нависала надо мной, готовая защитить от всех бед на свете. Как и лес из кедровых деревьев, шишек, сосен, грибочков и камней, покрытых мхом, спрятанный в его глазах. Это два моих личных бункера.

– Не уезжай, ладно? – попросила я. – Ни в какой Оксфорд, ни в какой Лондон. К черту сделку и твоего отца. Останься со мной. Будем жить на улице. И любить друг друга до конца жизни. Давай?

Артур молчал подозрительно, ужасающе и кошмарно долго. Но эта тишина все равно лучше, чем отрицательный ответ, которого я боялась досмерти.

Глава 26. часть 2

В груди у меня стало тесно, и я выбралась из под него, чтобы вдохнуть немного воздуха.

– Просто скажи мне прямо, Артур. Это как пластырь – как бы ни было страшно, лучше срывать его быстро.

– Мы не будем жить на улице.

– Не будем. Ясно.

– Что тебе ясно, Тэдди? – улыбаясь, он покачал головой.

– Что не будет никакого хэппи энда.

– Разве я могу? – Артур обвил вокруг меня руки и усадил к себе на колени. – Оставить тебя без хэппи энда?

Его усмешка пустила в меня лучик надежды.

– К черту сделку! Я очень даже согласен любить тебя до конца жизни, но жить на улице мы не будем.

– Повтори-ка еще раз, – попросила я.

– Я не бросаю учебу, но перевожусь из Оксфорда в Чикагский университет.

– В университет не на другом материке?

– В четырех часах езды от тебя, вообще-то. Так что каждые выходные я буду торчать тут, с тобой, пока ты не выгонишь меня ночевать на улицу.

– Ты перевелся в Чикаго, чтобы не держать Ричарда снова на передержке? Или ради, – я боялась выговорить это вслух, – ради меня?

– Ну конечно же, ради тебя, Тэдди.

– Но почему?

– Потому что я люблю тебя. И я не смогу стерпеть эту разлуку, она убьет меня еще на трапе самолета, понимаешь?

– И твой отец совсем не против?

– Мы с ним пришли к компромиссу. Он не будет забирать дом. И пикап тоже. И не будет мешать нам видеться.

– Но как?

– Ты была права. Кажется, в итоге он действительно любит меня. Хотя ему еще предстоят длинные сеансы с психологом по этому поводу. Теперь ты понимаешь, почему меня так долго не было? Со всеми этими бесконечными бумагами выскакивала одна проблема за другой. Я потратил на международные звонки около тысячи долларов.

Корочка, которой покрылось мое сердце за время отсутствия Артура, начала понемногу отколупываться. Я вся начала оживать, как журчистый ручеек с приходом весны.

– Скажи мне что-нибудь по-французски? – зачем-то попросил Даунтаун, посматривая на стенд вырезанными картинками Эйфелевой башни.

– Что? Нет. Я не буду так позориться.

Это все равно что третьекласснику пытаться удивить Майкла Джордана трёхочковым броском.

– Пожалуйста?

– Мерси, – сконфуженно бросила я. – Мерси боку.

Артур не выглядел особо впечатленным.

– Над твоими навыками нам еще придется поработать.

– Вообще-то я бы могла поговорить с французом.

Точнее с маленьким трехлетним, пускающим слюни французиком.

– Да. Тем более, что у тебя будет такая возможность. Потому что это самые приятные бумажки, которые я держал в руках за последние пару недель, – он достал из внутреннего кармана пиджака конверт с названием авиалинии.

– Нет! – ошарашенно вскрикнув, я слетела с его колен.

– О да!

– Ты сошел с ума?

Даунтаун спустился ко мне на пол. Я была беспомощным маленьким кенгуренком, у которого отказали конечности, а он – самым добрым работником этого зоопарка.

– Полетели со мной в Париж, Тэдди.

В его глазах – ни намека на шутку. Это все правда. Передо мной – Даунтаун. В его руках билеты в Париж.

Борясь со всем своим существом, скандирующим только «Париж! Париж! Париж!», я произнесла:

– Нет.

– Почему нет?

– Чарли, – сказала я. – Я не могу его оставить.

Он отложил билеты.

– На билетах открытая дата. А насчет Чарли, – взгляд Артура притупился. – У него довольно сложная болезнь, но мне известно, что при хорошем лечении, уходе и соблюдении медицинских процедур…он будет жить дольше.

Я подтянула к себе колени, упираясь в них подбородком.

– Ему дают не больше месяца.

– Я смогу дать год, – заявил Артур. – Или два. Или даже больше. Мне только нужно, чтобы вы пошли мне навстречу, позволили помочь вам.

– Ты имеешь в виду, помочь деньгами.

– Да. В конце концов, вы с Джеком облапошили уже не одну партию наивных туристов, из Лондона в том числе. Можешь расценивать в меня в качестве очередного улова.

– Такой крупной рыбины, как ты, у нас еще не было, – проговорила я сквозь слезы.

– Просто я сам поплыл в твои сети. Ты меня заворожила. Я ничего на свете не хочу так сильно, как быть твоей холодной, мокрой рыбешкой.

Я из последних сил грустно рассмеялась. Меня всю трясло.

Артур взял мою руку, поцеловал, а затем прижал к своему солнечному сплетению.

– Твой смех, Тэдди. Он украл мое сердце. Твой настоящий смех. Который ты издаёшь, когда закидываешь голову на плечи или сгибаешься в три погибели прямо посреди улицы, – его пальцы держали мою руку крепко у себя на груди, запечатывая каждое сказанное слово. – В этом мире сотни тысяч закономерностей, и ты каким-то образом не подчиняешься ни одному из них. Это сводит с ума и одновременно заставляет любить тебя ещё сильнее. Поэтому я хочу дать тебе обещание, Тэдди. Чтобы ты больше ни на секунду не усомнилась во мне.

Мое собственное сердце тревожно трепыхалось, пока я смотрела в его серьёзные глаза.

– Я обещаю всегда быть рядом. Вечно напоминать тебе, сколько хромосом у картошки, и изувечивать каждого, кто до сих пор называет тебя «Тэдди-костыль». Я обещаю поднимать тебя, когда ты падаешь. И поверь, я отдаю себе отчёт о том, как часто ты падаешь, когда говорю это. Я никогда не буду осуждать тебя. Сколько бы коров не было на твоих носках, и какие бы ужасные песни ты не напевала в душе. Я обещаю показать тебе Париж. Чтобы ты споткнулась там об каждую торчащую плитку и поперхнулась круассанами во всех кофейнях. Чтобы ты с выпученными глазами спрашивала у меня, как есть устриц и улиток. А если я нарушу хоть одно данное обещание, я клянусь, что сам приду к Джеку с огромной битой и разрешу ему хорошенько себя ей отдубасить. Потому что если я подведу тебя, Тэдди, хотя бы раз – я буду заслуживать сломанного в трёх местах носа и пробитых коленных чашечек.

Мое тельце начало напоминать маленький спичечный коробок. Слишком крохотный для той невероятной, огромной любви, которую я испытывала.

Все во мне поднималось и опускалось. Вверх, вниз. Вверх, вниз. Как морской прибой во время штормового предупреждения.

Я все еще тряслась от обуревавших меня чувств.

– Я увижу Париж?

Мне не верилось.

– Ты не просто увидишь его. Ты его почувствуешь. Потрогаешь, понюхаешь и если нужно, то даже облизнёшь. Ты покоришь его, Тэдди. Беспощадно завоюешь этот город.

– А если я в него влюблюсь?

– Влюбишься в Париж?

– Да.

– Это неизбежно. Но я постараюсь не ревновать. Или хотя бы не слишком сильно.

Артур озорно усмехнулся, каким-то образом покоряя меня еще больше.

Знаете, я, может, не разбираюсь ни в Прусте, ни в Ницше, ни в биографии Теодора Рузвельта, но мне известна одна простая истина:

– Я люблю тебя, Артур.

– Артур? Я целую вечность уговаривал тебя произнести мое нормальное имя, а сейчас хочу услышать другое. Просто, чтобы знать. Что мы – это все ещё мы.

– Артур Кемминг из Восточного Суссекса по кличке Даунтаун. Я люблю тебя.

– Я тоже люблю тебя, Рузвельт.

– И я в шоке, что ты правда надел леопардовые носки.

– Хайд был довольно убедителен в своем приглашении.

– Он пугал тебя состриженной бородой Джека?

– Да. И скунсами.

Я усмехнулась. Типичные грязные приемы Хайда.

– Это твои первые цветные носки.

– Мои первые любимые носки.

– Это посвящение. Поздравляю. Теперь все официально, – объявила я.

– Что?

– Ты. Официально. Картер.

Артур бережно поправил прядь волос, упавшую мне на глаза.

– Да. И я объявляю перемирие в каждой войне, которую ты ведёшь. Тебе больше не нужно будет бороться или что-то доказывать. Оставь все битвы мне.

– Все, кроме одной.

Потому что мы с Джулианом снова соревнуемся. В этот раз за лучший подарок на свадьбу родителей.

Сменив каблуки на удобные высокие кеды, я взяла с креслица свою маленькую гитарку и вместе с Артуром вышла на задний двор, где уже вовсю разворачивалось празднование.

Играла музыка, лопались шары, летали пробки из-под шампанского. Сумасшедшее леопардовое месиво вреди праздничных шариков.

Все дети в отдельной кучке разыгрывали собственную «свадьбу», где Айрис была невестой, а сын Рави – женихом.

Увидев нас издалека, Хайд с победным кличем возвёл руки к небу.

– Аллилуйя! Голубки снова сошлись! Добро пожаловать в семью, мистер Красотулька. Свадьбы по воскресеньям, полицейские облавы по пятницам. Надеюсь, ты втиснешь все эти мероприятия в свой плотный график.

– Ну что, шизик, поздравляю тебя со званием «третьего колеса», – этот комментарий бросила подошедшая Кара.

– Я – третье колесо, ты – четвертое, – с гордостью сообщил Хайд, вклинившись между мной и Артуром и положив руки нам на плечи. – А вместе мы…

– Свингеры? – хохотнула Кара.

– Мы машина! Как Тесла. Бэтмобиль. Молния Маккуин. Я же не один так считаю, да?

– Хайд? – позвала я. – Знаешь, леопард действительно не так уж и плох.

– Я же говорил тебе! И Сара Джессика Паркер тут не при чем. Ну может, чуть-чуть.

Мы рассмеялись, и Кара увела несущего бред друга подальше от нас.

В руке у меня все еще была гитарка, и я уже заприметила себе место, где могла бы спеть.

– Удачи, Рузвельт, – сказал Артур.

– Так все-таки «Рузвельт»? – я вцепилась в его рукав, не давая уйти.

– Да, Рузвельт. И я не боюсь тебя так называть. Потому что в этом имени теперь совсем другой смысл.

– Приоткрой завесу тайны.

– Когда Теодор Рузвельт в 1912 году баллотировался в президенты, во время одной из встреч с избирателями в него выстрелили, – поведал Артур. – Пуля попала в грудь, пробив футляр от очков и толстую рукопись с речью, которую он хотел произнести. Однако Рузвельт не покинул места – он привлёк внимание публики к тому, что в него только что стреляли, и говорил затем полтора часа. Понять то, что ранение неопасно для жизни, помог охотничий опыт – так как он не кашлял кровью, значит, пуля не пробила лёгкое. Впоследствии подтвердилось, что пуля вошла глубоко в грудь, но извлекать её было даже рискованнее, чем оставить как есть, и Рузвельт носил её всю жизнь.

– Интересно.

– Ты тоже носишь пулю, Тэдди. И ты никогда от нее не избавишься, понимаешь?

Я думала, что в свое время удачно увернулась от пули на одной из перестрелок Джека, а теперь понимаю, что она настигла меня гораздо, гораздо раньше.

Витая в своих мыслях, я отошла от Артура и устроила складной стул под небольшой аркой, где Куин совсем недавно поженила моих отцов.

Раньше у меня все никак не укладывалось в голове. Чарли называл Джона Бонджови чересчур эксцентричным, говорил, что у Ванды Джексон голос, как у наждачки, никогда не добавлял в еду кетчуп, потому что он забивает вкусовые рецепторы, но дом Картеров он всегда считал самым прекрасным местом на земле. Несмотря на крики, оры, перебои электричества и пьяниц, с самого утра стучащихся в наше кухонное окно.

«Вот так вот просто. Иногда людям просто нужны…люди», вспомнила я слова отца.

Кажется, теперь я действительно поняла.

Как же Чарли до чертиков любил это место. Здесь во все дырки и прорехи светит солнце. Здесь каждый визг – музыка для ушей. Каждый ор – знак, что ты не один и никогда один не будешь.

Я прижала гитарку к груди, окидывая взглядом всех присутствующих. Пользуясь моментом, пока никто меня не замечает, я тайком начала следить.

Как Куин в обнимку с дядей Перси пили ром и распевали песни из «Пиратов Карибского моря».

Как Хайд, которого так непривычно было видеть без гипса и без волос, выкрашенных в очередной невообразимый цвет, танцевал медленный танец с Адамом.

Как родители просто сидели рядом и наслаждались каждой секундой происходящего. А раньше мне казалось, что Джек больше никогда не будет счастлив.