Текст книги "Рузвельт (СИ)"
Автор книги: Дилан Лост
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)
Глава 18
Один, два, три, четыре, пять, шесть.
Шесть подпрыгивающих цветов я насчитала на уродливой шляпе Хайда, пока он потрошил мой шкаф и громоздил неподходящую одежду в цветастую кучку на сиреневом ворсистом ковре.
Уже давно пора было его пропылесосить.
– Сколько лет ты уже в розыске у полиции моды? Законом давным-давно запретили скупать столько футболок с «Крутыми бобрами» и этим ужасным клоуном из рекламы «Макдональдса», – жаловался друг, склонившись над кроватью, где я лежала с задранными на стену ногами. – Снимай штаны!
– С чего бы это?
– С того, что они в клетку! Ты как будто не прошла кастинг на съемки клипа «Аббы». Не буду говорить, сколько лет не в моде эта расцветка. Ты, наверно, даже чисел таких не знаешь.
– С дуба рухнул? Угомонись, Хайд! – пропыхтела я, когда друг вцепился в мою штанину, как охотничья борзая в пойманную добычу.
В следующую секунду он удивил меня, когда забрался на кровать и оседлал меня верхом, прижав к матрасу.
– Я голодный, – простонал он, принюхиваясь к запахам с кухни. – Меня в больнице накачали таким количеством куриного супа, что я сам могу снести яйцо. Мне нужна нормальная человеческая еда. Стейк с кровью и приправами!
– Так иди и съешь чертов стейк!
– Я не могу пойти один. Но и выпустить тебя к красавчику-Даунтауну в этих лохмотьях тоже не могу.
– Значит, мы остаемся голодать. – сообщила я, прижав подушку к груди.
– Ты вообще понимаешь, что я мог умереть в тот вечер? Я мог умереть у тебя на руках, Тэдди! Как Бабба в «Форрест Гампе», представляешь? Чуть побольше драмы, поменьше разговоров про креветки, и все, – Хайд щелкнул пальцами, – ты ищешь скидочные купоны на шампуни в «Лаш» в одиночестве!
Я закатила глаза.
– Снимай штаны сейчас же!
У Хайда был по-настоящему свирепый вид, который не производил на меня должного впечатления, потому что я морщилась и еле дышала из-за того, что он бедром придавливал мне ребро.
– Мда-а. Даже если бы Патрик тогда застал такую картину, он бы все равно подумал, что ты гей. – раздалось у изножья кровати, где, как оказалось, уже какое-то время стояла Кара.
Хайд не потрудился слезть с меня, вместо этого он вздохнул и устроился у меня на животе поудобнее.
– Я понял, чего ты хочешь. – трагично протянул он. – И ты права, я больше не могу жить во лжи. Я должен признаться.
Кара присела на кровать рядом с моей головой, и мы с интересом уставились на друга во все глаза. Он, конечно же, выжидал театральную паузу – откашлялся, поправил на голове уродскую шляпку.
– В общем… – он снова откашлялся.
Надоедливый манипулятор.
– Ну говори уже! – прикрикнула Кара.
– Это был Адам! – выпалил Хайд.
– Что?! – хором воскликнули мы с Карой.
Я резко приподняла туловище и оказалась нос к носу с другом.
– Да. – уже спокойнее заявил он, укладывая меня обратно спиной на кровать. – Патрик застал меня с Адамом.
– Не Куин? – уточнила я.
– Конечно, не Куин. Она после двух маргарит уехала женить двух лесбиянок в очереди на какой-то рок-концерт в Ван-Бьюрен! (*)
– Адам гей?! – поразилась я.
Шансы на то, что Адам голубой, были примерно такими же, как и на то, что в конце «Кошмара на улице Вязов» Фредди Крюгер окажется послом доброй воли. У меня никак не укладывалось это в голове. Даже Дастин Хоффман с постера «Полуночного ковбоя» у меня над кроватью в шоке приподнял брови.
– Если что, то вы вынудили меня все сказать.
– Никто тебя не вынуждал. – напомнила Кара.
– Он сказал, что убьет меня, всю мою семью и семью тех, кто узнает про это. Так что вывынудили меня, понятно?
– Ты дурень, Хайд.
– А Адам – гей. – ошарашенно констатировала я.
Хайд выцепил у меня из рук подушку и кинул ее мне в лицо. Он набрал в грудь побольше воздуха. А затем с непередаваемым ужасом на лице осмелился на то, чего раньше при мне еще никогда не делал.
Он решил найти в лице Кары соратника.
– Не сиди просто так! Скажи ей, что она идиотка! – молил друг.
– Ты идиотка. – смиловалась Кара.
– И на тебе все еще эти отвратные штаны!
– А на тебе, к слову, премерзкая шляпа, которую ты, скорее всего, стащил с трупа.
– Да, но я-то не собираюсь соблазнять красавчика, который стругает с Мойрой салат этажом ниже!
– Я тоже не собираюсь никого соблазнять!
– Нет, собираешься! Во имя всех нас ты не должна упустить этот шанс. Будь я на твоем месте, ну или знай он хоть строчку из какой-нибудь песни «Спайс Герлз», мы бы с ним уже были уже женаты. Он бы составлял на меня все завещание, а я раздумывал над методом его убийства, потому что чертовски хочу прикарманить его денежки.
– Я не собираюсь убивать его.
– Конечно, нет. Ты же влюбилась в него по уши. – сказал друг.
На это мне было нечего ответить.
Когда разговор зашел в тупик, Хайд рухнул на кровать рядом со мной и здоровой рукой начал играться с вьющейся прядью волос, торчащей у меня из хвоста.
– Мы все – часть статистики. Грустной закономерности этого вонючего Мидтауна. Лет через пять у Кары хламидий будет больше, чем извилин в голове, а я буду клеить малолеток в «Тиндере» и в богом забытом баре рассказывать шутки про свой маленький член.
Получив от Кары толчок в бок за упоминание хламидий, Хайд со скрипом продолжил:
– Пойми ты, наконец, что не всем в этой жизни везет, как Джулии Робертс в «Красотке». Мы все поголовно неудачники. Все, кроме тебя. Если твоя задница профукает этот один шанс на миллион, я подвешу тебя на петле, Тэдди.
– Ну ладно, – сдалась я. – Что мне надеть?
Хайд просиял улыбкой самого дьявола.
Двадцатью минутами позже я поняла, почему всю жизнь падала, спотыкалась, билась об углы столов и каждую смену в «Крузе» опрокидывала на себя подносы с пивом. Это была подготовка. Маленькие сражения перед самой настоящей войной.
– Готова, медвежонок? – друг с хлопком опустил руки мне на плечи.
– Нет.
Я стояла перед лестницей в платье. Нет ничего хуже стояния в платье перед лестницей, на которой ты, с высокой долей вероятности, неуклюже навернешься на глазах у всей семьи. На глазах у Даунтауна.
– Ты – приспешник Сатаны, Хайд. – заявила я.
– Не глупи. – ответил он, все еще разминая мне плечи. – Я и есть Сатана. И в угоду мне ты сейчас спустишься вниз по лестнице, как Кейт Мидлтон на званый ужин. И порвешь всем задницы своей элегантностью.
Я схватилась за деревянный поручень и уже было решилась сделать первый шаг вниз.
– Чего тупишь, нос-картошка? – громко хохоча, брат щелкнул меня по вышеупомянутому органу и проскакал через две ступеньки по пролету.
– Иди к черту, Джулиан! – взбесилась я.
Хайд не успел вовремя перехватить меня, так что, ослепленная гневом, я погналась вслед за братом. Все еще гогоча, как злодей из диснеевского мультика, Джулиан бросился в зал, закупоренный перегаром Джека, который без задних ног отрубился на диване. Добравшись до двери, брат выбежал на улицу и обогнув дом крюком ворвался через другой вход в столовую. Неожиданно крутанувшись на месте у обеденного стола, он застал меня врасплох и повалил на пол.
Шесть футов подростковых мускулов и беспощадности. В этот момент я вспомнила, что Картеры всегда играют грязно.
Джулиан начал меня щекотать.
– Отвали, Джулиан! Слезь с меня! – задыхаясь от смеха, молила я.
– Ну что, курноска, сдаешься? – все никак не унимался брат.
В очередной попытке вывернуться я так резко мотнула головой, что задела макушкой кухонную тумбу, на краю которой все это время балансировала пластиковая миска с салатом. Когда мой нос соприкоснулся с оранжевым дном тарелки, Джулиан засмеялся еще громче и спустя пару минут, обессилев, слез с меня, прислонившись спиной к холодильнику, сдвинув на нем пару разноцветных магнитиков.
– Джулиан! Тэдди! – завопила Мойра. – Господи Иисусе, что вы оба творите?!
Джулиан не смог ответить – он все еще смеялся, как припадочный.
Отлепив наконец кусочек сельдерея с века я обнаружила стоящих у лестницы друзей. Кара наслаждалась устроенным зрелищем. А Хайд прожигал меня осуждающим взглядом, который ясно давал мне понять, что сделка с дьяволом отменяется. Кейт Мидлтон явно не гонялась по Букингемскому дворцу за своим кокер-спаниелем.
Смахивая с лица остатки овощного салата, я безуспешно оттягивала неизбежное. Стоило мне лишь немного приподнять глаза, как я наткнулась на насмешливый прищур Даунтауна, не внушающий мне ничего позитивного.
Прежде чем я успела надвинуть тарелку обратно на голову, лишь бы хоть как-то спастись от этого позора, мои предплечья обхватили сильные руки со знакомыми дорожками морщинок.
– Ну давай, детка, нечего тут разлеживаться, как на цветочной поляне. – Чарли помог мне подняться на ноги, и пока мы шли до обеденного стола, я пряталась от него, чтобы не попасться на глаза Даунтауну.
– Нам нельзя выпускать Джулиана в люди до совершеннолетия. Он становится опасен для социума! – судорожно проговаривала я, пока Чарли вытаскивал листья шпината из моих волос.
Прическа, над которой в комнате столько колдовал Хайд, превратилась во взрыв на овощном комбинате.
– Я неудачница, пап.
– Нет, детка, ты самая настоящая красавица. Никогда не видел раньше этого платья.
– Я тоже.
Платье действительно было красивым. Белое, на бретельках, с оборками по краю и цветочным орнаментом. У Хайда была суперспособность из всяких неприметных ящичков доставать вещи, о существовании которых я давным давно забыла. Я уверена, однажды он обнаружит так миллион долларов наличкой.
– Джек! Тащи свою ленивую задницу сюда! Иначе я скормлю твою порцию подливки Тони! – от громкого голоса Мойры завибрировали стены.
Тетя вроде бы не шутила. Либо Тони съел всех грызунов в штате, либо кто-то в этом доме серьезно взялся за его откармливание. Кот лежал на боку, устало вывалив свое раздувшееся до невозможных размеров пузо.
Но Тони, даже умирая от голода, не впихнул бы в себя все то, что наголовила Мойра. Тетя сегодня переплюнула саму себя – стол просто валился от еды. Отбивная с ломтиками запеченной картошки, мексиканский рис, салат с ростбифом, куриный рулет, тортильи, тарталетки, мясные нарезки, фаршированные яйца с чесноком, соусы всех возможных цветов, консистенций и уровней остроты, ну и, конечно же, подливка. Легендарная подливка Мойры – единственное, что может скрасить весь этот неудачно начавшийся ужин.
Только когда (полностью игнорируя мой жалостливый взгляд и многозначные покашливания) тетя усадила Даунтауна по правую сторону от меня, я поняла, что не смогу проглотить сегодня ни одного кусочка.
Какими ужасами и непотребствами я занималась в прошлой жизни, чтобы заслужить все это?
– Как твоя голова? – склонившись к моему уху, прошептал Артур.
– Бывало и хуже.
– У тебя кукуруза застряла в волосах.
– Прическа похуже у меня тоже была, спасибо.
– Да, я знаю. – обезоруживающе улыбнулся он. – Всегда пожалуйста.
Когда его рука потянулась ко мне, чтобы вытащить остатки салата из волос, я отмахнулась от нее, решив до конца дня гордо просидеть с кукурузой на голове. Самого Артура мое сопротивление нисколько не смутило. Продолжая улыбаться, он схватил зубочистку, острый конец которой был загнан в оливку, и небрежно отправил ее в рот.
По всей видимости, у него не такие плохие отношения с оливками, как у меня. В начальной школе я сломала об косточку передний зуб и выплюнула его прямо в тарелку с картофельным пюре. Просто ради интереса я наблюдала за двигающейся челюстью Даунтауна, но не последовало никакого трескающегося звука или признаков того, что косточка попала ему в дыхательные пути.
Разочарованная, я повернулась обратно к членам семьи за столом.
Сегодня был важный день. Мэгги решила познакомить всех нас со свой девушкой Николь, с которой они встречаются уже больше полугода. Сестра постаралась на славу, пытаясь выставить Картеров в лучшем свете. Естественно, она наврала стрикороба.
Перед самым ужином она даже раздала нам небольшие шпаргалки с правилами поведения.
– Не забудьте свои легенды, ладно? – раздавала указания Мэгги. – Если что, то Джек – наш дальний родственник с ранним паркинсоном, отец Китти – это просто донор спермы из новороченнной клиники, Джулиан занимается шахматами, Тэдди поет в хоре при церкви.
Николь была довольно милой, тридцати с чем-то летней работницей банка, которая помогла Мэгги справиться с банкоматом, зажевавшем ее кредитную карту. Сестра сказала, что это была любовь с первого взгляда, поэтому на следующий день снова отдала свою карту на съедение.
Во время молитвы я пыталась сосредоточиться на том, чтобы не опозориться перед Николь, что было практически невозможно из-за пальцев Артура, выводящих узоры на внутренней стороны моей ладони. Когда я попыталась отнять руку, он цыкнул на меня. Действительно, цыкнул!
– Не балуйся во время молитвы, Рузвельт. Это богохульство. – тихо проговорил он, незаметно переплетая наши пальцы.
Его руки пахли антисептиком. На этот раз со вкусом жасмина. На ощупь они были все также сухими и даже немного шершавыми. Не будь я такой разгневанной, я бы не вырывалась.
Не будь я такой разгневанной, бедной и глупой, я бы сделала слепок его руки и отнесла в какую-нибудь научную лабораторию, чтобы сделать максимально биологически точный протез этой конечности.
– И это тыговоришь мне про богохульство? – я уперла в него свой яростный взгляд.
Мы держали зрительный контакт, пока я не услышала, как все начали говорить «Аминь». Поборовшись еще немного, я все-таки отвоевала свою конечность обратно.
Теснота нашего обеденного стола дала о себе знать в полной мере, когда все принялись раскладывать себе по тарелкам закуски и всевозможные гарниры. Слева от меня сидела Мэгги, полностью сосредоточившая свое внимание на Николь, а справа всей боковой поверхностью тела ко мне прижимался Даунтаун. Бедра, руки, плечи – мы срослись, как сиамские близнецы. Я ощущала теплоту его тела каждой молекулой, словно между нами и не было никакого слоя одежды из платья и его льняной рубашки. Внутри живота начали плодиться разноцветные бабочки, и им как будто было недостаточно просто порхать – живот крутило так, словно они прогрызали себе выход наружу из моего организма.
Мышцы, кости и перекатывающиеся вены на его запястьях – вот о чем я думала вместо подливки, запах которой до меня не доходил из-за парфюма Артура, который закупорил каждый капилляр у меня в носу. Я краснела, дрожала, рвано дышала и, кажется, немного сходила с ума.
Хватаясь за последние капельки сознания, я слабо улавливала небольшие кусочки разговоров с разных концов стола. Как Чарли уговаривал Китти съесть небольшой кусочек брокколи, как Мойра кричала на весь дом, пытаясь поднять Джека с дивана в гостиной, а затем ругала Хайда за то, что он сидит в головном уборе за столом.
– Шляпа правда идиотская, мужик, – пробормотал с набитым ртом Джулиан.
– Я бы сказала, уродская, – заметила Кара.
– Вместо того, чтобы отпускать язвительные комментарии, предлагаю тебе заняться увлекательной арифметикой. – Хайд повернулся к подруге, тянувшейся к тарталеткам в середине стола. – Из чего состоит твой буррито, м? Я бы сказал, что здесь примерно две тысячи калорий, три подхода приседаний, час качания пресса и литр твоих горючих слёз.
– Я сяду на диету со следующейнедели, придурок.
– Не произноси при Мойре это слово! – шикнул Хайд. – Забыла про табу?
Мойра думает, что слово «диета» придумал дьявол. Она выбросила из обихода еще в девяностых, перед тем, как родила Джулиана.
– О господи! – удивленно воскликнул Артур.
Я вся напряглась, когда он громко втянул носом воздух.
– Что случилось, дорогой? – запереживала Мойра.
– Это самая вкусная подливка, которую я когда-либо пробовал в жизни. – с улыбкой произнес он.
– Добро пожаловать в клуб. – хмыкнул Хайд. – Но не разевай сильно варежку! Вторую порцию подливки нужно еще заслужить.
– Точнее отвоевать её у проглота вроде тебя, – со смешком заметила я, наблюдая, как друг щедро поливает подливкой мексиканский рис в своей тарелке.
– Я стану вегетарианцем, – в полным ртом еды заявил он.
Мы с Чарли переглянулись, не успев вовремя спрятать улыбки.
– Я серьезно! – настаивал друг, так резко повернув голову, что искусственные цветы на ней опасно зашуршали. – Джаред Лето уже двадцать лет сидит на моркови и латуке и выглядит, как бог. Бог, который играет в рок-группе, понимаете?
В один момент распинания Хайда стали напоминать объявления водителя поездка в метрополитене. Я почувствовала прикосновение большой ладони к своей ноге у самого подола платья и забыла, как дышать. Да и вообще функционировать. От неожиданности я уронила поднос с фахитос, который через стол передавала Николь, а Хайд, уже в десятый раз признавшийся Джареду Лето в любви, запнулся на полуслове.
– Снова грациозна, как бульдозер, Тэдди. – пошутил друг.
Но мне было не до шуток. Потому что рука так никуда и не сдвинулась.
Невозмутимо задавая Мойре уточняющие вопросы по поводу сорта бальзамического уксуса в заправке овощного салата, Артур не переставал гладить мою ногу под столом.
Я остолбенело сидела, боясь даже моргнуть. Если Мойра нас заметит, она пустит наши с Даунтауном внутренние органы на мясной фарш и завтра приготовит из него суп с фрикадельками.
– А рис? Как вы готовите такой восхитительный рис? – даже не поведя бровью, продолжил расспрашивать этот мерзавец.
Ну и где же хваленые закидоны джентльмена? Окружение Картеров всех доводит до греха, говорю вам.
– О, милый, я просто добавляю в соус немного соленых огурцов, чтобы фасоль не была слишком сухой. – хохотала Мойра.
Длинные пальцы приподняли подол платья и забрались внутрь, ложась на внутреннюю сторону моего бедра. Запаниковав, я сжала ноги, заключая ладонь Артура в тиски. Он не растерялся, вместо этого только сильнее обхватил мою ногу, так сильно дернув к себе, что я всем телом съехала по стулу вправо.
Как бы сильно я не стискивала коленки, между ними все равно было небольшое пространство, которого Артуру вполне хватало для проворачивания своих грязных делишек под столом.
Бабочки, чертовы бабочки в животе. Кажется, из-за адреналина в крови они мутировали в чудовищ, которые скоро медленно начнут поедать мои внутренние органы. Они начнут с сердца. О да, мое сердце сейчас в огромной опасности.
Я резко поднялась с места. Скрип стула обратил на себя внимание всех сидящих за столом.
– Цезарь! – выпалила я. – Самое время его вынести. Гренки уже достаточно пропитались.
– Вот я тупоголовая! – хлопнула себя по лбу Мойра. – Я и забыла совсем про «Цезарь». Сейчас принесу.
– НЕТ! – немного истеричным вскриком я заставила Мойру усесться обратно. – Сиди. Я принесу сама!
Пока я шла до чердака, меня еще немного пошатывало. Благодаря Даунтауну нервы у меня теперь ни к черту. Расходы на психиатра не покроет ни одна страховка. Да даже если и покроет, я все равно уже клинический случай.
Меня спасет только могила и то, что Мойра постоянно забывала про засушенные гренки для «Цезаря». Она оставляла деревянную миску на чердаке, чтобы сухарики успели пропитаться приправами и чесноком, так как ненавидела обжаривать их в масле на сковородке.
В кладовой, забитой старыми сервантами, удочками и велосипедными рамами, было темно и прохладно – то, что нужно для моих разгоряченных щек и бедер, все еще ощущающих уверенные прикосновения пальцев Артура. Глубоко вздохнув и наконец придя в себя, потянулась к полке с гренками.
Даже привстав на носочки, я смогла задеть тарелку только кончиками пальцев.
– Ты не вышла ростом для всех полок в этом доме, – раздалось позади меня.
От неожиданности я дернулась и сбила локтем несколько алюминиевых кастрюль. Злобно простонав, я повернулась к Артуру. В тесном пространстве кладовки я начала понимать, насколько он все-таки выше и больше меня.
– Пока меня пускают на американские горки, с моим ростом все в порядке.
– С твоим ростом все отлично. Я бы даже сказал идеально. – под тусклым светом пыльной лампочки сложно было определить, что выражает его взгляд.
– Какого черта ты тут делаешь? – буркнула я, подбирая упавшие кастрюли.
– Пришлось тянуть жребий, гадая, кто пойдет тебе помогать. Мне попалась короткая соломинка.
– Если мы задержимся больше, чем на пять минут, Мойра подумает, что мы решили устроить здесь оргию, и вызовет священника.
– Для оргии нужно больше двух человек, Тэдди.
Снова раздался звук ударившейся об пол кастрюли. Только на этот раз я уронила ее нарочно.
– Поздравляю! В оргиях ты разбираешься гораздо лучше меня. Как и в Шекспире. Как и в Стивене Кинге. В политике, в тригонометрии, в открытиях Колумба! А я ничего не знаю. Разве что с божьей помощью окончу школу, да? Глупая неудачница Тэдди!
Я изливала на него всю накопившуюся злость и обиду, а он и глазом не моргнул. Даже не сменил позу, так и оставшись прислоненным к заваленному шкафу напротив меня.
Так и прошло пару секунд.
– Прости. – вздохнула я.
Перевернув валяющуюся на полу кастрюлю дном вверх, я уселась на нее сверху. На голову, с которой все еще сыпалась кукуруза и зеленые листья салата, я натянула дуршлаг и опустила его до самых глаз.
– Я истеричка.
– Нет.
– Я невропатка.
– Нет.
– Я два в одном. Мне нужно принимать таблетки и слушать для успокоения Шопена.
Или что там обычно слушают в психбольницах?
Шкаф слегка пошатнулся, когда Даунтаун оттолкнулся от него и сделал шаг навстречу мне. Повеял мягкий аромат одеколона, и зашуршал дорогой материал его одежды – он опустился на корточки рядом со мной, а я не показывала глаз из-под дуршлага.
Его руки опустились мне на плечи и легко прошлись по самых локтей, отчего у меня сбилось дыхание.
Я не двигалась, но заметила, как Артур сел прямо на пол, схватился на ручки кастрюли, на которой я сидела, и передвинул ее вместе со мной в центр кладовой, словно я вовсе ничего не весила.
Устроив мою сгорбившуюся фигурку между своих длинных согнутых ног, Артур завел руки мне за спину и наклонился так близко, что наше дыхание перемешалось. Его теплые ладони легли мне на талию и немного сжали, заставив податься еще ближе. Я дышала, как во время панической атаки или приступа клаустрофобии.
Когда кончик пальца Артура поддел дуршлаг на затылке, сдвигая его с моих глаз, я посмотрела на него исподлобья и утонула в глубинах кедрового леса, который каким-то образом уже успел стать мне вторым домом.
Это было выше моих сил.
– Я скучаю, Даунтаун. – вырвалось у меня.
– Я тоже, Тэдди, – с какой-то глухой болью отозвался он, опуская лицо в пространство между основанием моей шеи и плечом. – Я тоже.
Кастрюля сдвинулась еще на пару дюймов, и мои колени уперлись прямо в его грудную клетку, а носки сандалий оказались в опасной близости к его ээ-э…промежности. Не желая оставлять это человечество без потомства Даунтауна я расставила ноги по обеим сторонам от его талии.
И поняла, что совершила ошибку.
Потому что под усилиями Артура кастрюля буквально задрейфовала по деревянному полу кладовки, и я впечаталась в Даунтауна каждой клеточкой тела.
Дуршлаг слетел с моей головы, оставив совсем беззащитной в кольце его твердых рук. Я чувствовала, как от прикосновений к лопаткам крохотные волоски на шее электризуются и встают дыбом.
Не в силах сдержаться я расцепила скрещенные на груди руки и устроила их у Артура на плечах, притягивая в свои объятия. Я все еще сидела на кастрюле, а он – в пространстве между моими бедрами, положив подбородок мне на плечо.
Теплые губы то и дело касались выемки над моими выступающими ключицами, и с каждым прикосновением дышать становилось все труднее и труднее.
– Артур, я…
– Ты была полностью права. – сказал он, немного отстранившись.
– Да? Когда? – в голове творился полный хаос.
Наши глаза были примерно на одном уровне, но Артур смотрел только на мои безмолвно шевелящиеся губы.
– Мы и правда не можем быть друзьями.
– Да, точно, – на автомате кивнула я.
А потом резко пришла в себя.
– Стой, что? Не можем?!
– У тебя есть Хайд и Кара, и мне их никогда не заменить. – снисходительно улыбнулся он, поправляя локон моих волос. – Да я и не хочу твоей дружбы, Тэдди, разве не ясно?
Мне стало нечем дышать. Несмотря на ласковый жест, брошенные слова были как удар под дых ногой в тяжелом армейском ботинке.
– Как солнечный день. – пробормотала я, борясь с желанием потянуться обратно за своим дуршлагом.
Выражение его лица вдруг изменилось. Казалось, он отчего-то обозлился на меня.
– Ничерта тебе не ясно, – хрипло проговорил он.
Артур приблизился со скоростью света и, сжав мои предплечья, рывком прижал к себе. Его губы обрушились на мои и начали двигаться в таком привычном ритме, словно на протяжении десятилетия мы целыми днями только и делали, что целовались.
Не знаю, почему, но перед его поцелуями я бессильна. Мое тело разваливалось на части, и голова кружилась так, словно я пересекаю Атлантический океан во время шторма.
Руки Артура сжимали мою талию до хруста ребер, пересчитывая каждую косточку. Разгоряченный торс прижался к развилке моих бедер так, что платье задралось неприлично высоко и одновременно неприлично приятно.
Ну вот я и снова пассажир поезда, ведущего вникуда. Каждый легкий вздох, поцелуй на моей челюсти и скольжение пальцев Артуре между лопаток – просто очередные семена сомнения, из которых на мне скоро вырастет целая плантация вопросов без ответов.
Я должна была оттолкнуть его. Я должна была подумать о Мойре и о том, что мы оба закончим в супе с фрикадельками.
Я должна была, но…не могла?
Не могла заставить себя оторваться от его скользящих по моему рту губам.
Была причина, почему полторы недели без Даунтауна казались мне вечностью. Была причина, почему от окутывающего меня такого знакомого запаха его рубашек хотелось заплакать от счастья.
Хайд прав. Я по уши влюбилась в Даунтауна, который целует меня в чулане, где Джек хранит то барахло, которое уже не помещается в гараже.
Поэтому я соскользнула с донышка кастрюли и опустилась Артуру на колени, практически оседлав его. Положив руки ниже спины, он придвинул меня еще ближе к себе, и от этого резкого, самого восхитительного скольжения из моих глаз посыпались искры. Мы выдохнули одновременно, и я поймала себя на мысли, что хочу увидеть нас двоих со стороны. Прижатых друг к другу в тех местах, где мы еще никогда не прикасались. Целовавшихся, словно последний раз в жизни. С руками Артура у меня под юбкой, сжимающих внутренние стороны раздвинутых бедер до самых синяков.
Мне кажется, мы тянули на сцену из бразильского сериала. Жаль только, что я далеко не грудастая красотка с темными кудрями и идеальным маникюром.
Я задела языком его нижнюю губу и почувствовала, как глухой мужской стон провибрировал у меня в горле. Руки резко вцепились в меня мертвой хваткой, удерживая на месте.
– Черт, Тэдди, – ругнулся он, опустив лоб мне на подбородок. – Не двигайся.
Его грудная клетка поднималась и опускалась с ритмом бумбокса. Все тело пульсировало – от жилки на виске до крепких мышц на ногах. Я впивалась в его плечи, трогая, трогая, упиваясь его…беззащитностью? Артур сжимал меня в объятиях, дрожа при этом всем телом. Я хотела посмотреть сверху вниз на этого гиганта. Вечно собранного, ухоженного. Разбуди его посреди ночи – и он наизусть расскажет биографию Марии Антуанетты.
Немного заерзав, я попробовала приподняться на коленях.
– Я же сказал не двигаться, – затылок Артура впечатался в шкаф за его спиной.
– Почему? – прошептала я.
– Потому что я в той ситуации, в которую джентльмены обычно не попадают.
– Да уж, джентльмен навряд ли бы сунулся в эту паршивую кладовку. – хмыкнула я, пытаясь сосредоточить взгляд на чем угодно, кроме его ширинке.
– Ради такого платья можно сунуться и в волчью яму. – он поддел указательным тонкую лямку, сползшую с моего плеча.
– Дать тебе его поносить?
Артур рассмеялся. Тихо и немного горько.
А затем дверь чулана, скрипнув, приоткрылась, показав на пороге шатающегося в разные стороны Джека. Учитывая, что он до сих пор не наставил на Артура пистолет – Джек был оченьпьян.
– Это не толчок? – щурясь, пробубнил он.
– Нет, – прохрипела я, все еще находясь в объятьях Артура.
– Понятно.
Слабо моргнув пару раз, Джек почти закрыл дверь чердака, а затем, вроде как опомнившись, вдруг дернул ее на себя обратно и пьяно прищурился, разглядывая нас.
– Иисусе, Джей, она ж твоя сестра, отлипни от нее. – заплетающимся языком пробубнил он, махнув на дверь и шаркая в направлении кухни.
Несколько секунд мы боялись пошевелиться и даже вздохнуть. Только чуть позже Артур набрался смелости спросить:
– Что это только что было?
– Невероятное везение. Восьмое чудо света или благословение господне – что-то из этого, точно. – выдавила из себя я.
– И что нам делать?
– Рвать когти, пока он не очухался!
Приведя себя в порядок, мы с Даунтауном вернулись на кухне, успев застать, как Мойра отчитывает Джека за то, что он опоздал на молитву. Сам Джек при этом невозмутимо уселся за стол. Он отказался от горячего, заменив его выпивкой. Джек из тех людей, кому нужна одна бутылка пива, чтобы вернуться к жизни, вторая – чтобы прожить ее, и третья – достать до радуги.
– Старуха Пибоди померла, – во всеуслышание объявил он после пары глотков.
За столом, да и вообще на целой кухне, стало тихо, как в городском морге. Все и думать забыли о подливке. Все, кроме Джулиана, конечно же.
– Наконец-то! – с набитым ртом проговорил он. – Я ей памперсом сменил даже больше, чем Китти. Если бы она не откинулась сама, придушил бы ее собственными руками.
Старуха Пибоди – наша дальняя-предальняя родственница. Я даже не помню, по чьей линии. Знаю только, что у нее был частный дом с постриженной лужайкой и отличная коллекция белого золота.
И все с нетерпением ждали, когда она отойдет в мир иной, чтобы все наконец-то по наследству досталось нам. Знаю, звучит ужасно, но таковы реалии Картеров.
– Ну и? – требовала продолжения Мойра. – Кому по наследству достается все ее добро?
– Мне. – сказал он, но поднял палец вверх, прежде чем все мы начали пищать от счастья.
– Ну что на этот раз? – закатила глаза тетя.
– Я не могу вступить наследство. – пожал плечами Джек.
– Почему? – спросил Чарли.
– Я чертов банкрот, вот почему! По закону все барахло старухи Пибоди уходит банкам, понимаете?!
Глотнув еще пива, Джек безразлично откинулся на спинке стула и добавил:
– В следующую субботу приставы забирают грузовик. Еще через месяц – дом. Кто-то выкупил этот участок под чертову парковку.
– Кто? – без особого интереса зачем-то поинтересовалась я.
– «Роджерс Комбайн». Олухи из Чикаго.
Мы с Артуром встретились взглядом. По его лицу сложно было понять, что он думает по поводу всех грязных банкротских скелетов в шкафу Картеров, которые выбрались наружу.
– Ну все, – Хайд снял шляпу и пошел к холодильнику. – Я достаю водку.
– Господи боже, Хайд! – воскликнула Мойра. – Что ты сотворил с волосами?!
