Текст книги "Победа при Остагаре, том I, Девчонка-Страж (ЛП)"
Автор книги: Arsinoe de Blassenville
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 31 страниц)
«Полагаю, Каллен испытывает чувства к Таре, но трудно сказать наверняка. Он начинает заикаться и краснеет при разговоре с ней, но и при разговоре со мной он ведёт себя так же, а я не верю, что он испытывает ко мне какие-то чувства! По крайней мере, я на это очень надеюсь, потому что в противном случае сложится неловкая ситуация. Если уж на то пошло, он краснеет и заикается и при разговоре с Морриган и Лелианой. А вот с Броской – нет, и это хорошо, потому что она бы точно стала над ним смеяться.
Я часто думаю о тебе и обо всех в Остагаре. Надеюсь, король Кайлан в добром здравии, и тэйрн Логэйн не взваливает на себя дополнительные обязанности из-за некомпетентности остального мира. Я очень стараюсь вести себя профессионально, но кажется, что бы я ни делала, находится что-то или кто-то, решающий помешать мне и устроить препятствие на пути, словно ядовитые ежи.
И ещё кое-что. За время моего пребывания в Орзаммаре у меня открылись глаза на огромные проблемы нашего мира. Наша подруга Морриган изучила данные гномов о порождениях тьмы, собранные ими в книгу „Камень неосвобождённый”, где описывается Мор глазами гномов. Мы, наземный народ, не слишком их впечатляем. Вот некоторые выдержки из книги:
„3:10 Башен – они зовут это Мором, третьим по их счету. Для наших предков это был просто „бой”, который продолжается, даже когда изменяются его условия. Орды, давящие на их границы, вырвались и безудержной рекой хлынули наверх. Они набирают силу и продолжают бой. Не в их обычаях давать врагу передышку.
3:25 Башен – верхние королевства провозгласили победу. Орда сокрушена, натиск остановлен, и люди празднуют, вознося благодарность небесам и своему Создателю. Под ногами у них недоступные людскому взору порождения тьмы отступают к порогам наших тейгов. Поперёк старых линий фронта проходят новые. Порождения обживаются на новом месте и начинают размножаться, как было, по словам Хроник, дважды до того и ещё неведомо сколько раз во тьме перед первым Мором.
5:12 Возвышенной – наверху объявляют четвёртый Мор, но для Камня это число ничего не значит. В недрах земли все происходит наоборот: наш Мор бушует в годы, когда наверху его нет. Семь поколений отступления и тьмы. Благодаря нашим Предкам верхние королевства не знают, как выглядят порождения тьмы, и даже старейшие их жители не слыхали рассказа о Море из первых рук. Они убеждены, что Мор можно победить, собрав в одном месте союзные войска. Рано или поздно они проиграют, порождения возьмут их числом.
Порождения подступают безудержной волной. Мы укрепляемся и продолжаем бой, хотя все чаще нас одолевают сомнения.
7:0 Бури – В недрах продолжается война, и мы потеряли пограничные тейги. Орзаммар укрепляется и держится, но не отбивает потерянных территорий, и они становятся мёртвой землёй, на которой множатся порождения тьмы. Был прилив, но наверх орда не прорвалась, потому что с ней не было архидемона. Мор не был объявлен, не прозвучал тревожный клич. Стражи пребывали в покое.
После многих столетий непрерывных стычек стало ясно, к чему идёт дело. Первая, веками непризнанная линяя обороны слабеет.
9:13 Дракона – близится Мор, хотя пройдут годы, прежде чем его объявят наверху. Однако Хроникам ведомы все его признаки. Легион потерял Бонаммар, хотя, говоря по чести, эта твердыня была потеряна для живых ещё много лет назад. Порождения рыщут вольно, и в таких количествах, которых не знали даже Хроники, скоро они хлынут безудержной волной. Мы укрепимся и продолжим бой. Так было всегда и так будет. До тех пор, пока мы не падём, и тогда верхний мир будет гадать, что же переменилось”.
Как нерешительно и неубедительно звучат рассказы о наших усилиях – и я включаю сюда Стражей – по сравнению с этим. В этом тридцатом году века Дракона, должны ли мы удовлетвориться малым, или наша честь потребует исполнить долг до конца? Как бы я хотела знать больше о стратегии Серых Стражей против порождений тьмы. Как бы я хотела знать, что у Серых Стражей вообще есть стратегия против них. Наши меры похожи на небрежное латание прорех. А как только порождения тьмы перестают угрожать живущим на поверхности, мы о них забываем.
Для меня очевидно, что гномы на протяжении столетий ведут безнадёжную войну. Медленно и неотвратимо их вытесняли из тейгов, пока не остались только Орзаммар и далёкий, преданный им Кэл-Шарок. Это поражение: причём такое медленное и постепенное, что сами гномы в большинстве своём этого не осознают. Я боюсь, что их ждёт уничтожение, а затем, когда гномы падут и никто не будет сдерживать порождений, орда хлынет на поверхность, беспрепятственно и неотвратимо. Почему мы не…»
– Ладно, ладно! – раздался за спиной громкий голос Андерса. Бронвин оглянулась, отвлечённая от письма. К её радости, это оказалась не ссора, а дружеский спор.
– Быть может, твоё красноречие сработает, – сказала Морриган с лукавым видом.
Тара покачала головой.
– Если подумать, то было бы печально оставаться в стороне.
– И это твой долг, – отметил Стэн. – Наш командир хочет услышать эти истории, чтобы лучше понять наши характеры.
– Так мы услышим историю? – спросила Бронвин, радуясь при мысли, что можно хоть как-то отвлечься.
– История! – взволнованно воскликнула Броска. – Настоящая наземниковая история? А какие истории вы, люди, рассказываете?
– О мире и обо всем в нём, моя маленькая подруга, – заверил её Зевран. Она засмеялась и от души хлопнула эльфа по плечу. Зевран поймал взгляд Бронвин и подмигнул.
– Ну раз так, – сдался Андерс с притворным отчаяньем. – Берите свои напитки, устраивайтесь поудобнее и расслабьтесь. Мы отметим наше погружение в бездну небольшим представлением, предоставьте это мне! Да, Тара, я иду первым, потому что я старше тебя на четверть часа, так что ты просто обязана проявить ко мне уважение. Итак, Бронвин, о чём тебе рассказать?
– О чём угодно, но чтобы там не было подземелий! – не задумываясь, ответила она.
– Но чтобы там были сражения! – предложил Алистер. – Ах, да, ты же маг…
– И что с того? – надменно парировал Андерс. – Напомни мне, чтобы я больше не прикрывал твою немагическую задницу. Или не исцелял её.
– Так, так, дети… – мягко остановила их Бронвин.
– Что-нибудь романтическое и с приключениями, – мечтательно произнесла Лелиана.
– Романтика и приключения – это хорошо, – одобрила Тара и сказала скептически настроенной Броске: – Ну, иногда.
– Скажешь тоже. Романтика обычно означает, что золото из одних рук переходит в другие, а приключения – что кого-то пырнут ножом. Я это понимаю так.
Зевран расхохотался.
– Я не смог бы выразиться лучше.
– Может, мы уже послушаем рассказ? – спросил Стэн, стискивая зубы.
– Уже начинаю, – ответил Андерс. – История прямо-таки сказочная. О магах. Так что готовьтесь к ужасам, – добавил он, насмешливо кивая Алистеру и Каллену. – Она о свободных, романтичных магах, любящих приключения и сражения. Так что каждый из вас найдёт в ней что-нибудь интересное для себя…
«История Андерса об архимагах Вергилии и Флавии»
Давным-давно, в дни величия Тевинтерской Империи, у тевинтерского рыцаря и его леди родился мальчик, названный ими Вергилием. Уже в три года он умел читать, а к семи годам прославился своей учёностью. Много историй ходило о юном Вергилии: как он одолел демона, как нашёл легендарную Чёрную Книгу Заклинаний, как спасся от скучной сельской жизни, обучаясь с величайшими магистрами Империи.
Его единственным соперником была умная и красивая Флавия, племянница Архонта. Она тоже была необычайно способной в обучении, и не только магии, но и логике с риторикой. Стоило лишь Вергилию прибыть в Минратос, как они тут же поссорились и принялись соревноваться друг с дружкой, строя козни и устраивая различные магические каверзы в попытке доказать, кто из них лучший маг. Их соперничество стало бесконечным источником беспорядков и неприятностей.
Чтобы унять беспокойства, вызванные их противоборством, Архонт предложил магам устроить соревнование. Тот из них, кто придумает лучший для страны способ избежать угрозы и обеспечит мир, будет провозглашён архимагом и Защитником Империи. Вергилий и Флавия немедленно заперлись в своих библиотеках и принялись готовиться к соревнованию.
И вот они вышли, готовясь бросить вызов противнику своим изобретением. Чуть ли не весь Минратос собрался посмотреть на магическое соревнование, а высоко над ними на мраморном помосте восседали Архонт и весь Магистериум – судьи состязания.
Флавия соединила ладони и мелодично выкрикнула что-то. Толпа вскрикнула и подалась назад – откуда-то выпрыгнули семь огромных бронзовых псов и, вращая глазами, побежали по городу, хватая воров и бунтовщиков, сжимая злодеев мощными челюстями. Преступники пытались залезть куда-нибудь повыше и спрятаться, но псы чуяли их и всегда находили. Менее чем через час в городе воцарился порядок, и горожане переглядывались в страхе и удивлении, твёрдо обещая себе никогда не делать ничего, что привлекло бы к ним внимание псов Флавии.
Вергилий кивнул, а затем церемонно высвободил из ткани несколько статуй: богов соседних народов и подданных Империи. В центре, как символ превосходства Империи, возвышалась большая статуя Думата, могущественнейшего из всех Древних богов-драконов. У остальных богов в руках были колокольчики. Колокольчик в руке ривейнского бога зазвонил, и Вергилий объяснил, что звон колокольчика означает, что Ривейн желает Империи зла. И что так будет каждый раз, когда какая-нибудь страна замыслит недоброе по отношению к Империи. То, что в Ривейне мятеж, знали все, так как Архонт уже направил туда войска. Но преимущество статуй Вергилия состояло в том, что колокольчик звонил даже тогда, когда народ ещё только задумывался о бунте, так что войска можно было послать заблаговременно.
Архонт и магистры принялись совещаться и, наконец, Архонт сказал, что они не могут предпочесть одно великое изобретение другому: ведь псы Флавии будут защищать жителей Минратоса от преступников, а статуи Вергилия – от вторжений врагов и восстаний. Оба изобретения важны для благополучия Империи.
– И посему, – заявил Архонт, – мы признаём и Вергилия, и Флавию равно достойными титула архимага и благодарим их за их вклад в величие Тевинтера!
Флавия и Вергилий зло переглянулись, ведь постановление Архонта не разрешило их противоборства. Флавия превратилась в ястреба и кинулась на Вергилия, метя ему в глаза. Он оборонялся, превратившись в ворона. Птицы боролись и парили над Минратосом, атакуя друг друга когтями и клювами, взмывая так высоко, что терялись на фоне солнца, и тут же пикировали вниз, распугивая людей. Они боролись несколько часов, пока Флавия не сдалась и не долетела до Башни Зазикеля и не превратилась обратно в красивую девушку. Вергилий тоже превратился, и они уставились друг на друга, в их глазах сверкали ярость и гордость.
– Борясь друг с другом, мы ничего не добьёмся, – мягко сказала Флавия. – Подумай, чего мы сможем достичь, если объединимся!
Вергилий был согласен с этим всем сердцем и заключил Флавию в объятия, чтобы страстно поцеловать. Едва его губы коснулись её, как она обрушила на него чары подавления, лишая сил. Флавия быстро наколдовала верёвку, одним концом связала Вергилия, а другим привязала к зубцу башни. Не обращая внимания на протестующие крики, Флавия столкнула его, и Вергилий повис на стене на виду у всего народа, безмолвный и униженный.
– Пусть все видят, кто настоящий архимаг Тевинтера! – воскликнула Флавия. Она спрыгнула с башни, раскинув руки, и превратилась в ястреба. Издав победный крик, она умчалась в свой дворец. Ещё не скоро слуги Архонта смогли освободить Вергилия и развеять чары, подавляющие его магию.
Вергилий поклялся отомстить Флавии за эту ловушку, и наутро каждый очаг в Минратосе погас, и ни один маг не смог зажечь огонь магией. Архонт, догадываясь, что это дело рук Вергилия, попросил его снять заклятие. Тогда Вергилий приказал установить на рыночной площади помост и привести облачённую в белое Флавию. Он предложил всем желающим получить огонь от неё, и, к стыду и смущению женщины, пламя расцвело у неё между ног. Горожане похватали факелы, солому и трут, и в Минратосе снова запылали очаги. В течении всего дня Флавия были вынуждена стоять на помосте, задрав юбку до бёдер, выставив себя напоказ любому зеваке Минратоса. Вергилий чувствовал себя победителем.
Но Архонт был в ярости, ведь Флавия была его племяницей. Он послал своих магов и рыцарей схватить Вергилия и запереть его в башне в ожидании казни. День был жарким, и Вергилий попросил воды. Ему принесли ведро, Вергилий крикнул: «Да здравствует Архонт! Никто не сможет удержать меня в плену!» Затем он прыгнул в ведро, провалился с головой и исчез без следа.
Он на некоторое время скрылся из города, и волнения улеглись. Однажды до Архонта дошли слухи, что какие-то моряки обнаружили Древо Жизни на далёких восточных берегах, за великим Амарантайнским океаном. Достаточно было взглянуть на листья, которые привезли моряки, чтобы понять, что это дерево обладает изумительной силой. Конечно же, Архонт пожелал заполучить это дерево, или если это невозможно, то хотя бы его живой образец – побег или семена – для изучения. Как архимаг Тевинтера, Флавия должна была исполнить волю Архонта, и она придумала чудесный корабль, который мог плыть без ветра, длинный и узкий, с помещением для целого дерева. На бортах его нарисовали лириумом глаза, так что корабль сам мог видеть опасность в воде перед собой. Флавия взошла на борт корабля, который заскользил прочь по волнам гавани Минратоса и вскоре скрылся из виду.
Вергилий тоже услышал о Древе Жизни и подумал, что найти его и преподнести Архонту – это лучший способ вернуть его расположение. Он тоже построил корабль, украл копию карты, которую вручили Флавии, и отправился на восток, навстречу поднимающемуся солнцу.
Древо Жизни росло недалеко от берега, и было огромным. Его могучие разветвлённые ветви светились от энергии, а ствол толщиной был подобен задней ноге Бога Думата. Земля под Древом была усыпана золотыми орехами, которые сами по себе обладали великой силой. И там Вергилий и Флавия встретились вновь.
Флавия безмерно удивилась, увидев своего соперника, но прежде чем они успели затеять ссору, они оказались в страшной опасности. Моряки увидели Древо летом, они пристали и отплыли незамеченными местными жителями. Корабли Флавии и Вергилия прибыли осенью, когда ветви Древа гнулись от орехов, и местные жители пришли собрать урожай. Услышав крики ярости, оба мага увидели огромное количество дикарей, впавших в бешенство при виде Вергилия, державшего в руках драгоценный орех.
Внезапно с веток Древа на двух изумлённых магов обрушились сети. Они не смогли пошевелить ни рукой, ни ногой, потому что сети были вымочены в зелье, которое сделало их сонными и не давало сосредоточиться. Дикари отобрали у них посохи и отволокли в деревню, осыпая проклятиями, так как ненавидели всех чужаков. Всё больше и больше народу собиралось в деревне: их стало так много, что даже двум великим магам не удалось бы совладать с ними, даже при помощи самой могучей магии крови. Для Флавии и Вергилия настали чёрные дни: они томились в плену, запертые в грязной хижине, думая о близкой смерти.
Наконец, их отвели к месту казни. Там пленников развязали, чтобы их было проще разместить на больших, запятнанных кровью камнях, где дикари вырезали сердца у своих врагов. Это был тот шанс, в котором маги нуждались, потому что дикари не знали, с кем имеют дело.
– Флавия, летим! – воскликнул Вергилий, сам превращаясь в птицу. Народ этим мест никогда прежде не видел подобного волшебства, и пока они на время застыли от удивления, маги сумели сбежать. Они летели прочь, а дикари гнались за ними, осыпая градом стрел, копий и слабых заклинаний. Первой мыслью магов было найти свои корабли, но когда они достигли берега, то с ужасом увидели, что дикари нашли их первыми и сожгли. Дикари усилили натиск, и Флавия с Вергилием полетели на запад, в море, желая лишь оказаться как можно дальше от этой ужасной земли.
Они долго летели вместе, дни и ночи, но магия и голод изнуряли их. Они ослабли и с трудом могли поддерживать свою форму. На мгновение Вергилий превратился в человека, и орех, который он подобрал, выпал из его одеяния. Не успел орех коснуться воды, как пророс в могучее дерево, вокруг него из пучины поднялась земля, и посреди океана возник остров. Флавия и Вергилий упали на него, вне себя от радости, что сумели спастись. Они успокоились и заключили мир, и нашли, что новый остров так красив, что у них нет никакого желания покидать его и возвращаться к бесконечным противостояниям и интригам Тевинтера. Вместе они творили чудеса, создав на острове дворец несравненной красоты, который назвали Аурелиан – «Золотой». Там они и остались, довольные друг другом, и говорят, что они живут там и по сей день, приглашая любого странствующего мага жить на этом волшебном острове, как в своём доме.
– Когда закончим со спасением мира, – сказала Тара, – давайте все вместе отправимся туда!
– Мы никогда не закончим спасать мир, – проворчал Алистер. – Так что это спорное предложение.
Морриган ухмыльнулась.
– Ты не маг, следовательно, тебя приглашение не касается. Думаю, при таком условии мне бы там понравилось. – Она повернулась к Андерсу и промурлыкала: – Ты так и не перестанешь умолять меня научить менять форму, не так ли?
– Никогда! – без тени смущения признался Андерс. – Это может спасти мою шкуру сотни раз. А может и больше. Думаю, все маги должны научиться этому.
Стэн обдумывал историю.
– В этом рассказе есть и сражения, и романтика, и приключения, но он не об этом. Это история про побег. Ты хочешь сбежать из Серых Стражей?
Бронвин решила, что он прав, и задумалась о том же самом. Андерс, наверное, заметил это по её глазам.
– Ничего подобного! Мне хорошо, я в чистоте и уюте, окружён красотками и могу кидаться молниями в дураков. Разве можно желать больше?
*
Когда они подошли к входу на Глубинные тропы, на них налетел рыжеволосый и рыжебородый, воняющий перегаром вихрь с огромной секирой. И прогудел пропитым басом:
– Чужаки, вы тут не видали Серого Стража? Я слышал, что принц приказал ему – или ей – найти Бранку.
Бронвин остановилась, разглядывая возникшего на их пути плотного, широкоплечего гнома.
– Серый Страж – это я, так что правильно будет «приказал ей».
– Это усложняет дело, – пробормотал гном и, заметив, что она его слушает, громко добавил: – Эй, могу я попросить тебя об услуге?
– Можешь, – ехидно сказала Бронвин. – Все просят.
Он устремил на неё взгляд своих покрасневших, чуть навыкате глаз.
– Раз уж ты ищешь Бранку, то тебе надо поговорить со мной, потому что я единственный в Орзаммаре знаю, какую такую хрень она разыскивает.
Алистер посмотрел на Бронвин, подняв брови. Она вздохнула.
– Хорошо, давай поговорим.
– Ага, – согласился гном. – Я всё расскажу, но только если пойду с вами. Если мы объединимся, может что и найдём. А так у вас ничего не получится.
Стражи скептически переглянулись. Броска встала на цыпочки и шепнула на ухо Бронвин:
– Это Огрен, муж Бранки. Тут его все знают. Он ссыт пивом и убивает сопляков на дуэлях до первой крови.
Огрен фыркнул и сказал:
– Верно… почти. Берёте вы меня с собой или нет, а я единственный, кто знает, что ей нужно и куда она ушла.
*
Чем дальше они шли по подземным дорогам Глубинных троп, тем сильней сгущались тени вокруг них. Древняя система освещения, придуманная гномами, пусть и не сохранилась в первозданном виде, свою задачу выполняла, хотя бы частично. В прорытых между туннелями переходах приходилось полагаться на магов, чьи заклинания хоть как-то освещали путь. Бронвин была рада, что с ними идут двое гномов – их «чувство камня» не давало отряду сбиться с пути и даже позволяло более-менее точно определить время суток. Как оказалось, не одни они бродили по Глубинным тропам, и если бы им пришлось полагаться только на свои инстинкты наземников, то они заблудились бы уже после первых нескольких сражений.
Получив обещание, что его примут в экспедицию для поиска Бранки, Огрен расслабился и выложил всё, что Стражам требовалось узнать про неё. Как оказалось, Бранка искала артефакт под названием «Наковальня Пустоты», созданный Совершенным Каридином для производства големов, даровавших Орзаммару несколько веков мира.
– Она отправилась на поиски в тейг Ортан, так как там был дом Каридина. До того, как его сделали Совершенным, он был из рода Ортан, и он ещё долго продолжал жить в этом тейге. Туда уже больше пяти веков не ступала нога гнома. Думаю, вы туда сможете добраться через Перекрёсток Каридина, но…
– У меня есть карта Перекрёстка Каридина, – сказала ему Бронвин, похлопав себя по набедреннику.
Огрен усмехнулся.
– А у меня есть карта дороги от Перекрёстка Каридина до тейга Ортан. Дело на мази.
Бронвин тоже так подумала. У них имелись карты, план и довольно сильный отряд. Огрен врывался во все стычки первым, рубя направо и налево, словно безумный. Или словно берсерк, поправила себя она, вспомнив более подходящий термин. Он покосился на Броску, Броска вернула ему такой же косой взгляд, но Бронвин дала ясно понять, что в её отряде никакого деления на касты не будет. Они могут драться так далеко друг от друга, как им этого хочется, но в глазах Бронвин они равноправные союзники.
Углубляясь в подземный мир, они сталкивались с порождениями тьмы: сперва с небольшими группками, а затем количество тварей возросло. К тому времени, когда они достигли Перекрёстка Каридина, порождения тьмы чувствовали себя вольготно – бродя не только по промежуточным туннелям, но и по главным залам Глубинных троп.
Отряду бросали вызов ловушки и баллисты, и даже некоторые из огромных вьючных животных, которых гномы называли «бронто». Затаившись, эти великаны были похожи на глыбы веридиума, а убить их было так же трудно, как и огра.
Огров они тоже встречали, если на то пошло, и до, и после этого. Они навевали ужасные воспоминания о Башне Ишалы, от которых заходилось сердце. Бронвин постоянно напоминала себе, что она не одна: рядом было трио могучих магов, а она с Лелианой и Зевраном могут обстрелять монстров из луков, серьёзно ранив их ещё до того, как они приблизятся.
Здесь не было ни дня, ни ночи, вокруг царили сумерки, такие же бесконечные, как и залы, кишащие порождениями и несущие постоянную угрозу отвратительной смерти. Они ели, когда чувствовали голод, засыпали, когда уставали. Не было ни свежего воздуха, ни мягкости травы под ногами, ни аромата цветов, ни благословенного света солнца, луны и звёзд.
Зато здесь были сокровища. До их отряда здесь побывали другие искатели приключений: Зевран наткнулся на тайник с оружием и золотом в одном из боковых туннелей. Вокруг было так много сокровищ, что они начали сами сооружать тайники и прятать там то, что не могли унести с собой. Взяли лишь немного золота и прекраснейших украшений, а кое-что из своего оружия поменяли на найденное, которое оказалось настоящим шедевром оружейного дела.
На Глубинных тропах палатки были не нужны. Они могли разбить лагерь и развести костёр из чего угодно: корней, мусора, старых рукоятей от топоров и обломков угля, выпавшего из стены туннеля. Они заворачивались в одеяла, прятали глаза от тусклого подземного света и старались заснуть.
Через какое-то время просыпались и снова двигались, следуя указаниям карты и доверяясь аккуратности переписчика. Бесконечные мили величественных, разрушенных залов, бесконечные мили извилистых туннелей, шаг за шагом, ставя одну ногу перед другой.
Бронвин испытала неимоверное облегчение, когда последний туннель вывел их на огромное открытое пространство, и Огрен объявил:
– Вот он, тейг Ортан.
Он был одновременно похож и не похож на тейг Эдукан, который они посетили ранее. Он был обширнее и грязнее из-за веков господства порождений тьмы. Тейг Эдукан был чем-то вроде предмета спора: туда часто наведывались гномы, стремившиеся восстановить его. Этот же, судя по всему, долгое время заброшен, о чём свидетельствовал его внешний вид: стены гномьих домов, искусно вырезанных прямо в скалах, покрывала грязь. В лучшие дни империи гномов этот тейг, видимо, был густонаселён. Каменные мосты нависали над реками с тёмной водой и раскалённой лавой. Некоторые участки Глубинных троп, примыкавшие к тейгу, до сих пор оставались шедеврами искусства каменщиков.
Разумеется, в тейге было полно порождений тьмы, однако на этой территории также обитали гигантские ядовитые пауки. Бронвин обнаружила, что некоторые из её спутников чрезвычайно не любили пауков. Каллен нашёл их настолько омерзительными, что еле смог рассмотреть одного из убитых им. Он даже пытался удержать Тару от приближения к этим тушам.
– Каллен, не будь ребёнком, – сказала эльфийка, стряхивая его руку, – нам нужно немного этого яда. Он пригодится для изготовления обезболивающего.
– А также необходим для большинства ядов! – ухмыльнулся Зевран, аккуратно извлекая ядовитые железы.
Андерс самодовольно улыбнулся Каллену и пробил хитин другого паука, чтобы Тара смогла извлечь яд.
– Она права, – сказал он надменно, – не будь ребёнком, Каллен.
Бывший храмовник свирепо посмотрел на целителя.
Они разбили лагерь, чтобы каждый смог сварить необходимое зелье. Бронвин помогала, одновременно получая начатки знаний у Зеврана и Лелианы. Рядом уселась Броска, прислушиваясь и сопоставляя услышанное с тем, что знала о пауках. Маги работали вместе, причём очень продуктивно.
– Морриган, – прошептал Андерс, – твоя эмульсия такая ровная и жирная…
Тара захихикала.
Бронвин закатила глаза, но она была рада этому разбавляющему гнетущую однообразность подколу. Она послушно размешивала смесь и разливала её по маленьким прозрачным фиалам, чувствуя, что делает нечто нужное.
Пока Бронвин убирала обратно своё снаряжение, Огрен подошёл и присел рядом с ней.
– Я тут осмотрелся. Бранка тут везде свою писанину пооставляла.
Он протянул свою крупную ладонь. В ней лежал кусок камня. Бронвин непонимающе посмотрела на него.
– Видишь? – сказал он нетерпеливо. – Ясно же, что эти сколы на стенах – метки. Бранка всегда так делала, отмечала путь и брала пробы для проверки состава породы. Она точно была здесь.
– Карта показывает, что тейг тянется очень далеко.
– Ага, точно.
Он убрал свою карту, засаленную и испачканную чем-то, о чём Бронвин предпочла не думать.
– Наверное, она где-то здесь. Или мы найдём ещё подсказки. Давай чуток отдохнём, а потом, – он показал на туннель, начинающийся за самым большим залом позади них, – пойдём вниз этим путём. Это – сердце старого тейга. Возможно, они заходили в один из старых домов. В конце концов, в доме Бранки было больше двухсот гномов. Они должны были оставить какой-нибудь след!
Бронвин оставалось только удивляться, что среди этих двухсот гномов почему-то не оказалось мужа самой Бранки.
*
– Бронвин.
Она вынырнула из сна и мгновенно схватилась за кинжал. Над ней склонилась Лелиана, теребя её за плечо, и на один миг её хорошенькое личико слилось с мордой Архидемона из сна Бронвин. Бронвин зашипела и откинулась назад, чувствуя слабость.
– Дура, – сказала Морриган, сидевшая чуть в стороне. – Не трогай её, когда ей снятся эти её кошмары.
Она протянула Бронвин дымящуюся чашку.
– Вот. Выпей, – сказала она. – Это поможет успокоить твой разум.
Бронвин грела ладони о чашку и вдыхала прозрачный дым, напоенный ароматами летних трав и диких цветов, растущих наверху. Она медленно тянула отвар, желая продлить удовольствие. Немного погодя она снова легла на одеяло, уставившись на пыльный каменный свод, желая оказаться в любом другом месте Тедаса.
«Сколько времени мы уже здесь? Не было ли всё это ужасной ошибкой? Что, если я веду всех этих людей на смерть, потакая честолюбию гномьего принца?»
Умирать не хотелось. Только не здесь, не сейчас, не так глупо и бессмысленно, не в этом чужом и омерзительном месте.
Зашевелились, просыпаясь, остальные, а гномы уже собирали свои вещи. Значит, «день» настал. Готовить сегодня выпало Стэну, и он сварил овсяную кашу; её было достаточно, чтобы насытиться, но больше от неё нечего было ждать. Бронвин вздохнула и постаралась убедить себя в том, что она голодна. Скаут вылизал свою миску и тихонько заскулил. Бронвин отщипнула немного вяленого мяса и кинула псу. Нужно экономней расходовать еду. Потому что настанет момент, когда им придётся вернуться в Орзаммар и пополнить припасы, и нужно быть уверенными, что им хватит еды на обратный путь до Орзаммара.
Броска шепталась с Зевраном. Он рассказывал ей о снах людей и эльфов, о Тени и о том, что они там видят, пока спят.
– Клянусь Камнем, как я рада, что я гном! – воскликнула Броска. – Не хотелось бы знать, что босс видит во снах!
– Да уж, – кисло сказал Алистер, садясь и вяло почёсывая голову. – Вряд ли тебе это понравилось бы.
Бронвин решила определять время по дневным переходам. Они двинулись дальше, Броска шла впереди. Вскоре они нашли дневник Бранки и оставленные её отрядом припасы.
– Она отправилась в Мёртвые Рвы! – тряхнув головой, сказал Огрен. – Тогда и мы должны выдвигаться туда.
– Мёртвые Рвы? – шепнул Алистер Андерсу. – Звучит как-то… зловеще.
– То есть, мы ещё больше должны углубиться в эти туннели? – спросил Стен. – И когда же ты скажешь «достаточно»?
Бронвин посмотрела ему в глаза.
– Только когда король Орзаммара согласится выполнить условия договора с Серыми Стражами. Выдвигаемся!
Здесь были големы, ещё больше пауков и какой-то несчастный гном, живший в укромной пещерке. Рук (именно так звали этого гнома) испугал Бронвин больше, чем пауки. Его пищей была плоть порождений тьмы, и гном уже почти стал вурдалаком. Самым страшным было то, что он почувствовал Скверну внутри Бронвин и назвал её родственницей.
– Красивая леди. Красивые волосы, красивые глаза, синие, как блестящие камни… Когда ты впустишь Тьму в себя, ты не будешь жаждать увидеть Свет вновь. Ты знаешь, о чём я…
– Бронвин, – прошептал Алистер, хватая её за руку, – пошли отсюда.
– Ага, – согласилась Броска. – Психованный ублюдок.
Она сердито посмотрела на Рука через плечо и показала ему средний палец.
И опять вперёд, переставляя ноги одна за другой. Порождения тьмы, злобные, как и всегда, преграждали им путь. После трёх долгих переходов Огрен наконец-то воскликнул:
– Ура! За этим поворотом – дорога в Бонаммар, Город Мёртвых!
Завернув за поворот, Бронвин поняла, что город, несмотря на название, полон жизни, и именно здесь ей во сне являлся Архидемон; её кошмары стали реальностью.
Он был большим. Очень, очень, очень большим драконом и выглядел он… неправильно. Бронвин видела его в Тени, но сейчас она видела его живьём, не искажённым. Он стоял по ту сторону ущелья, громким рыком ободряя своих слуг. А по дну скалистого ущелья маршировала новая Орда.
