Текст книги "Богдан и Алёшка (СИ)"
Автор книги: Anrie An
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 24 страниц)
Пока Богдан раздумывал, что сказать, рыжий опередил его:
– Я рядом живу, – проговорил он. – Дома нет никого, все на даче. И торт остался почти целый со дня рождения.
– Если ты думаешь, что я к тебе чай пить иду, то… лучше не надо, – предупредил Богдан. – Тебе сколько годиков вообще?
– Много, не переживай.
Это наглое малолетнее чудовище его ещё и успокаивало, надо же. Богдан хмыкнул, затолкал руки в карманы брюк и двинулся за рыжим, по пути откровенно разглядывая его туго обтянутую шортами задницу.
– Вот примерно так всё и было, – выдохнул Богдан, рассказав эту историю Олегу. Тот молчал.
Столько лет прошло, впечатления должны были стереться и померкнуть, пожалуй. Но Богдана словно электрическим разрядом ударило, когда он вспомнил, как трахал рыжего пацана на диване в гостиной под «Лебединое озеро», бесконечно шедшее тогда по телевизору. И как они пили прямо из горлышка коньяк (ох и влетело, наверное, мелкому потом от родителей!) и доедали обещанный торт. Руками и без всякого чая, вот ещё. А мальчишка, нахально улыбаясь, ме-е-дленно облизывал пальцы, измазанные кремом.
– Помнишь?
– Нет, сказал Олег. – То есть конкретно тебя не помню. Я в те дни много кого к себе водил: и парней, и девушек.
– Ничего себе! – Богдан растерялся и даже… расстроился, что ли. Или обиделся? – не думал, что ты такой… Казанова.
– А сам-то! – фыркнул Локи.
Снова замолчали. Надолго. Словно оба прокручивали в памяти прошлое.
– Причём здесь фотография? – вдруг спросил Олег.
– Стояла в рамке на пианино, – объяснил Богдан. – Стащил, когда уходил утром.
Покидал квартиру по-тихому, не стал будить рыжего, потому что… ну, не хотел продолжения. Отчаянно боялся привязаться к кому-либо. А фото всё-таки украл, этакий сентиментальный жест.
– На память?
– Типа того. Карточка чёрно-белая, на ней не видно, что рыжий. На Мишку похож… немного.
– А, понятно. Еврейские дети все похожи.
– Ты разве еврей? – удивился Богдан. Тут же вспомнил – точно, он же обрезан. Как и Яша.
– По маме еврей. А отец – финн, вот и получилась такая гремучая смесь, – виновато улыбнулся Олег.
– Локи – разве финская фамилия?
– Не знаю. Теперь уж и не спросишь, папа умер. А мать уехала… на историческую родину.
– А ты почему не поехал? – поинтересовался Богдан.
– А меня звали? – кисло усмехнулся Олег. – Эх, Богдан, тебе с матерью повезло – понимает всё. А моя, когда меня с парнем увидела, знаешь как смотрела… Будто на… я не знаю, крысу или таракана какого. Или ещё хуже. Типа вот сейчас её стошнит. И всё. Никаких эмоций. Очень быстро после того случая уехала. Сестрёнок забрала с собой. Квартиру в Москве мне оставила – вот за это спасибо ей. Большая, четырёхкомнатная, у меня сейчас там десять жильцов.
– Сдаёшь квартиру в Москве, снимаешь в Славске, – задумчиво проговорил Богдан. – Разница нехилая получается. Ты и в самом деле еврей, Олежка.
– А ты сомневался, Богдан?
– Ни капли. Вот насчёт Яши крупно сомневался, больно уж он бесхитростный… был.
– Стереотипы, Богдан, стереотипы. Мы все разные на самом деле. А твой Яша – он был замечательный, – печально улыбнулся Олег. – Скромный. И талантливый до умопомрачения. Некоторые его картины – это не просто так, знаешь ли.
– Знаю. Как у Грина. «Фанданго». Читал?
– Обижаешь. Когда-то фанател просто. Даже пытался сочинять рассказы, похожие. Но выходила третьесортная фантастика. Хрен знает, почему.
– Бросил?
– Давно. Черновики вывез на дачу и сжёг на костре. С ритуальными шаманскими плясками.
– Жалость какая. А я хотел попросить почитать.
– Обойдёшься. В жизни и так много фантастического.
– Да. Например, ты.
– Например, я, – самодовольно усмехнулся Локи. – Иди ко мне. То, что было во сне, повторим наяву.
– Почему я тебя слушаюсь, скажи, пожалуйста…
– Не знаю.
– Я думал, ты всё обо мне знаешь.
– Иногда лучше не думать. Богдан, ты начинаешь ко мне привыкать. Не надо, милый. Потом больно будет расставаться.
– Олежка… А оно нам надо – расставаться?
– Придётся. Не забывай: мы с тобой воруем эти встречи у судьбы. Когда-нибудь она нам это припомнит. Ох… Богдан, давай переместимся в машину. Люди с другого берега слишком внимательно на нас смотрят. Мне всё равно, пусть любуются. Зрелище восхитительное, мы с тобой красавцы оба. Но у них ведь шашлык сгорит.
«Мы встречаемся», – уверенно сказал Богдану Олег у ворот санатория. А через какой-то час – другое: «Не привыкай, не нужно». И вот как его понять? Богдану казался непривычным тот формат отношений, который навязывал ему рыжий.
Нет, в постели его всё устраивало. На то, чтобы быть в активной позиции, Олег больше не претендовал, хватило ему одного раза. Впрочем, нельзя сказать, что Богдану это не понравилось. Ощущения оказались специфичными и непохожими на тот негативный опыт, что был у него в молодости. Однако на следующий день чувствовал себя паршиво. И чуть со стыда не сгорел, когда после лекции к нему подошёл студент Костров и молча протянул небольшой предмет, при ближайшем рассмотрении оказавшийся завёрнутым в тетрадный лист смятым тюбиком смазки с анестетиком. Это было то, что нужно, но… не от студента же принимать такую помощь. Тем более, не от того студента, которого привык воображать в разнообразных заманчивых позах.
Позорище…
Олег три дня не отвечал на его настойчивые звонки и на эсэмэски «Олежка, солнышко, отзовись!»; «Ты куда подевался, сволочь рыжая?». На четвёртый день после лекций Богдан отправился его разыскивать. Казалось, адрес той съёмной квартиры, где они встречались первого мая, помнил чётко. Долго и безуспешно давил на кнопку домофона, потом вошёл в подъезд, впущенный сердобольной бабушкой с первого этажа и, не надеясь на звонок, принялся колотить в дверь. Открыла удивлённая барышня в косынке поверх чёрных густых кос, в цветастом халатике, из-за её спины смотрели на него чёрными, круглыми от любопытства глазами пять или шесть ребятишек лет этак от двух до шестнадцати. Попытался разузнать, куда съехал прежний жилец, внятного ответа не получил: дети шумели, а молодая женщина с трудом объяснялась по-русски. Чертыхнулся, извинился, зашагал вниз по лестнице. Его догнал смуглый юноша, перехватил запястье Богдана тонкими горячими пальцами.
– Что вы хотели? – спросил он с лёгким акцентом.
Богдан резко освободил руку и вылетел из подъезда с космической скоростью.
Кружил по улицам до темноты. Зашёл на автовокзал, выпил стакан кофейной бурды из автомата. Повернул, наконец, к дому. Когда увидел свет в окнах своей квартиры, подумал, что с утра не погасил, а гуляющий по всему подъезду аромат жареного мяса и специй отнёс на счёт соседей и даже позавидовал им: сам предполагал ужинать чаем без бутербродов, даже хлеб купить забыл.
Аппетитные запахи доносились с его собственной кухни, шум воды и звон посуды – оттуда же. Богдан подумал было, что мама вернулась почему-то задолго до окончания срока путёвки. Или что приехала Вера. Никак не ожидал увидеть хозяйничающего на его кухне Олега. В трусах и фартуке, а как же.
Оказалось, дверные замки легко вскрываются с помощью заколки для волос и капельки магии.
Олег перетащил к Богдану ноутбук и сумку с вещами. Небольшую на вид, но весьма объёмистую: в неё, похоже, входило больше одежды, чем у Богдана помещалось в шкаф. Да ещё и обувь… Иначе, как той же магией, нельзя было это объяснить. Ну, или тем, что Олег не сидел дома безвылазно, а всё-таки иногда заходил на свою квартиру переодеться. Кстати, на вопрос, что с квартирой и откуда там взялся цыганский табор, он ответил, что Богдан просто перепутал: зашёл не на тот этаж, не в тот подъезд. Возможно, даже не в тот дом, в этом районе несколько похожих зданий. И ведь не поспоришь!
Просыпался рыжий рано, успевал приготовить Богдану завтрак, не отрываясь от ноутбука, в котором постоянно набивал пестрящие смайликами сообщения или комментарии. И, возвращаясь с работы, Богдан постоянно заставал его с ноутом на кухне. Как вариант – в спальне на кровати. Или на полу, на ковре. Но непременно строчащим какие-то месседжи или увлечённо болтающим по скайпу. Он чертил маркером в блокноте сложные геометрические фигуры и что-то вроде графиков, жёг чёрную свечку и капал воском на бумагу (доставалось и клавиатуре). Однажды, послушав, как экстрасенс вдохновенно втирает собеседнице про чакры, ауру и космическую энергию, Богдан не сдержался и съязвил:
– Что – снимаешь сглаз, порчу и половину пенсии с банковской карты?
– Ты всерьёз думаешь, что я способен грабить беззащитных старушек? – по обыкновению вопросом на вопрос откликнулся он.
– Вряд ли, твоя целевая аудитория, как я понял, сидит в ВК и фейсбуке, а старушки…
– Сидят в одноклассниках, я там тоже есть, не переживай. Между прочим, к твоей маме в друзья добавился. И отправил ей фото котлет с картошкой, чтобы не думала, что я тебя тут голодом морю. Мой руки и ешь давай, пока не остыло. А старушки… Богдан, их и без того жилищно-коммунальные структуры грабят, куда же больше. Я с пенсионеров копейки беру, не больше сотки за сеанс.
– Не так уж и мало, – хмыкнул Богдан. – В баксах или в евро?
– В рублях, милый. В родных российских рублях. Для обеспеченной публики, конечно, совсем иные расценки. Но с такими господами и возни побольше, – вздохнул Олег. – Сегодня с одной дамочки снимал проклятье. По делу, надо бы, конечно, вживую, а не по скайпу, но она, зараза такая, в Новосибирске живёт, не ближний свет. Ладно, сэкономил время и деньги. Её, не мои – перелёт всё равно был бы за счёт клиента. А уж энергии потратил… Придётся вампирить. И одного тебя мне сегодня не хватит, так что…
Богдан посмотрел на него с недоумением, не решаясь уточнить планы на вечер. Локи расхохотался:
– Видел бы ты сейчас своё лицо! Ты о чём вообще подумал, извращенец? От коллективных эмоций буду энергии набираться. В театр с тобой пойдём.
В театре были после этого ещё несколько раз: и на классических постановках, и на каких-то по-авангардистски сумасшедших. Побывали и в филармонии, куда Богдан до этого вообще ни разу не выбирался, просто в голову не приходило. А тут настырный Локи чуть ли не за шкирку его потащил на концерт:
– К вам Башмет в кои-то веки приехал, а ты собираешься дома отсиживаться?
Разумеется, культурным развитием дело не ограничивалось, взрослые люди всё-таки. И в ресторан ходили, и в клуб с бильярдом, где Олег ухитрился обыграть сурового лысого дядьку, считавшегося здесь королём и чемпионом, и получить в качестве суперприза бутылку шампанского. Заглянули они и ещё в один клуб, о существовании подобного в Славске Богдан и не подозревал. Заведение было «для своих». Без вывески, вход через обычный подъезд с домофоном. Конечно, для него это было не в новинку, за границей посещал такого рода места – и ничего. Но здесь, распознав среди посетителей за столиками две-три знакомые рожи, страшно смутился. А потом… увидел Алёшку.
Решил поначалу, что обознался. Когда думаешь постоянно о ком-то, тебе этот кто-то вечно и мерещится. Во сне и наяву. И нельзя сказать, что с появлением в его жизни Олега мысли об Алёшке стали реже. Ох, нельзя. Богдан зачарованно наблюдал за парнем, а тот вскарабкался на высокий табурет у барной стойки, заказал какое-то пойло в стакане с трубочкой, перекинулся парой слов с барменом, будто со старым знакомым. Нет, конечно, похож просто. Мало ли в Славске высоких длинноволосых блондинов! А рубашки в яркую клетку и обтягивающие джинсы сейчас почти вся молодёжь носит. И… с чего бы Алёшка появился в людном месте один, без Тагира? Они же всюду вместе ходят. Да и кто бы пустил в такое заведение несовершеннолетнего? Но… парень обернулся, знакомым движением поправил волосы, посмотрел вокруг с ласковой и хитрой улыбкой…
– Какого чёрта… – раздражённо проговорил Богдан.
– Похоже, твой мальчик здесь работает, – сказал Олег.
– Ты хочешь сказать…
– А что ему ещё тут делать, как ты считаешь? Мы можем позвать его за свой столик, – предложил Локи. – А там – по обстоятельствам. Хочешь?
Так заманчиво и пошло прозвучало в его устах это: «Хочешь?»
– Нет, – мотнул головой Богдан. – Олег, поедем домой, пожалуйста!
– Может, всё же посидим немного? Выпьем по коктейлю. Скоро шоу начнётся.
– Не уговаривай. Можешь оставаться, я вызову себе такси.
– Одного не отпущу. Ты сейчас нервный и непредсказуемый.
Уже дома (сразу, как вошли в квартиру и, не раздеваясь, рухнули на неразобранную постель) Олег спросил:
– Скажи, ты действительно не догадывался… об этой стороне его жизни?
– Был осведомлён, вообще-то, – нехотя признался Богдан. – Приводы в полицию у него были не только за нарушение общественного порядка, но и за проституцию. Мне, как куратору группы, полагается знать такие вещи. И на автозаправке его видел, в компании ему подобных… этаких персонажей фильма «Мой личный штат Айдахо». Смотрел? Это было два года назад, он ещё в школе учился.
– Подожди… Если тебе всё известно, отчего тогда разволновался?
– Олег, я трус, – сказал он. – Струсил и тогда, на заправке, и сегодня, в клубе. Надо было хватать пацана в охапку и тащить к себе домой. Всё сомневался, знаешь, не безнравственно ли это. На самом деле безнравственно – оставлять его там, где он сейчас.
– Безнравственно, Богдан, уже то, что мы с тобой вместе. Два мужика. В этой стране. Да в любой: как бы старушка-Европа ни носилась со своей толерантностью, а в Средние века таких, как мы с тобой, там сжигали на кострах. Меня бы дважды сожгли – ещё и за колдовство.
– Трижды, за то, что рыжий, – грустно пошутил Богдан, зарываясь лицом в его кудри.
– Вот именно. Богдан, а если серьёзно, то ведь моя работа – ужас какой-то. Я вторгаюсь в личное пространство людей, я лгу или, наоборот, говорю такую правду, какой им лучше не знать. Свожу и разлучаю. Помогаю ворам и убийцам. Я сам не раз убивал, Богдан!
– Успокойся, Олежка, – Богдан обнял его, погладил по волосам, по спине. – В конце концов, кто у нас нервничает сегодня – ты или я?
– Подожди. Богдан, а ты? А твоя работа? Я не об учительстве… хотя тут тоже не всё гладко. Богдан, скажи, когда ты оцениваешь картины… Ведь тебе попадались такие, о которых ты точно знал, из какого музея они украдены? Ты ни разу не отказался от денег и не сообщил в полицию или владельцу.
– Всё-то ты обо мне знаешь…
– Ага. Сам говоришь, что колдун. Так вот… к чему я вообще?..
– Действительно… Такое долгое вступление.
– К тому, радость моя, что нам и так гореть в аду за все наши грехи. И если бы мы с тобой сегодня почти взрослого, почти совершеннолетнего, Богдан, парня оттрахали к его и нашему удовольствию и заплатили ему за это… Поверь, хуже бы не было.
– Олег, нет. Он мой студент, и это…
– Почти инцест, да?
– Если тебе в такой терминологии понятней, то – да. Во всяком случае, окажись он у меня дома, я бы до него не дотронулся. И тебе бы не позволил, рыжая ты сволочь.
– Ревнуешь?
– Да. Только пока не пойму, его или тебя.
– Хм. Так моя идея насчёт «тройничка» – не такая уж и бредовая? Тебя это заводит?
– Олег, я тебя убью. Честно.
– Убей. Только сначала трахни, ладно? Сил моих больше нет.
Часто даже секс со случайным партнёром Богдан припоминал по прошествии времени подробно, в мельчайших деталях. Что уж говорить об их ночах с Яшей, нежных и страстных! С Олегом было не так. Оставались в памяти не действия, не картинки – только ощущения. Видимо, крышу у него сносило основательно. В этом, впрочем, были и свои плюсы: можно расслабиться и ничего не контролировать, Олег предпочитал руководить процессом, даже когда занимал заведомо пассивную позицию. То есть всегда. Время, когда они оставались наедине, было заполнено либо высококачественной еблей, либо разговорами о чём-то конкретном. Пообниматься в постели, шепча друг другу на ушко нежные глупости, удавалось редко. После секса обоих просто вырубало, даже сны Богдан перестал видеть – ну, это уж наверняка Локи постарался, его присутствия хватало и наяву, нечего в эротических грёзах на посторонних парней любоваться. А утром Богдан вскакивал ни свет, ни заря, потому что надо было то в училище к первой паре (в том числе и в субботу), то в мэрию к началу трудового дня – решить очередные вопросы насчёт музея в Фёдоровском.
Или вот на прошлой неделе – добровольно-принудительно на парад Девятого мая вместе со всеми преподавателями и не успевшими в законный выходной разъехаться по родительским гнёздам общежитскими студентами. Правда, «домашние» дети, к его удивлению, тоже пришли. По крайней мере, Кострово-Бровкинская компания была в сборе. Он-то думал, что обязаловка вызовет отторжение у свободолюбивых ребят. Но нет, выходит, зацепилась в их душах какая-то патриотическая жилка.
В воскресенье собирался выспаться, однако не удалось. Коварный однофамилец скандинавского божества разбудил его ещё раньше, чем в будни, и уволок на пейнтбол. Оставалось только удивляться, откуда москвич знает всевозможные места для развлечений в Славске и его окрестностях. Явно не из интернета и не по отзывам знакомых – Богдан задумался об этом, когда услышал, как кто-то из персонала безошибочно называет рыжего по имени-отчеству, Олегом Видуровичем. Создавалось впечатление, что прежде бывал он здесь неоднократно. Хотя… мог и с одного далёкого раза приобрести известность и популярность. Почему нет? Такое чудо поди забудь…
После беготни со «стрелялками» тянуло мышцы и ломило спину. Когда пошёл в душ, то заметил, как по всему телу проступают небольшие синяки. Пусть шарики с краской – не пули и не камни, они всё же ощутимы, весьма. Наверняка у Олега то же самое. Богдану захотелось увидеть это. И поцеловать каждую отметину.
В понедельник на кухне застал знакомую картину: турка с кофе на плите, гора бутербродов и Локи, пристроивший на краю стола ноутбук с перепиской по своим колдовским делам. Сначала спас кофе (и плиту заодно), переставив джезву на подоконник. Затем поцеловал Олега (и почувствовал на его губах солоноватый вкус собственной спермы от предрассветного минета). Наконец, взял в руку бутерброд, рассмотрел внимательно. Он был с расплавленным сыром, но не зажаренный снизу, явно не на сковородке такую красоту готовили.
– Олег, у нас разве есть микроволновка? Доброе утро. Извини.
– Привет тебе, Богдан! Я свою привёз. Зачем она в пустой квартире? А здесь пригодится.
Надо же! Когда успел только?
Он откусил от остывшего бутерброда, запил глотком обжигающего кофе. И чуть не подавился, услышав:
– Богдан, ты едешь со мной в Аргентину?
– Аргентина манит негра, – нараспев сказал он. – Запишите эту волшебную фразу и прочтите её наоборот. Зачем, Олег?
– Работать. И отдыхать. То есть я – работать, а ты со мной за компанию.
– У меня экзамены.
– Ты что? Скоро лето!
– В июне экзамены, Олег.
– И ничего нельзя поменять? Перенести, например.
Олег выглядел реально расстроенным.
– Солнце моё, я их не сдаю, а принимаю. Поэтому – нет.
– Зря, – сказал Олег. – Хотел увезти тебя отсюда как раз на июнь и июль.
– Предсказание? – догадался Богдан.
– Оно, родимое. Сегодня ещё разок раскинул карты и увидел, что сроки определились. И что есть варианты.
– А до этого не было? Подожди… то есть, если я уеду, никто не умрёт?
– Ох, Богдан, как бы мне хотелось сейчас тебе соврать! И ты бы, как благородное чёрт знает что, всё бросил и умчался за море со мной. Думая, что этим спасаешь ребятишек.
– Значит, нет?
– Нет. Умрёт всё равно. Кто конкретно – не могу сказать пока. Варианты – для тебя. Для нас. Не хочу с тобой расставаться.
– Ах, вот в чём дело! Но ты понимаешь, что теперь я точно никуда с тобой не поеду? Если что-то случится с кем-то из ребят, я должен быть рядом.
– Ты ничего не исправишь, только издёргаешься весь, – вздохнул Олег.
– А в Аргентине твоей я не буду дёргаться, хочешь сказать?.. Зачем ты, кстати, туда едешь, что за работа? – спросил не из праздного любопытства. Хотел понять, что-то значимое для Олега там будет происходить или это просто повод умчаться в дальние края. С ним, Богданом, или без него – неважно. Ну, и получил в ответ сказку про вдову наркобарона, про необходимость поболтать с духом её покойного супруга, чтобы выяснить, куда тот припрятал денежки. Олегу с этой сделки полагался якобы немалый процент.
– То есть это всего лишь деньги, – разочарованно протянул Богдан.
– Всего лишь деньги, всего лишь интересная работа, всего лишь возможность на халяву Латинскую Америку посмотреть, ни разу там не был. А ещё – всего лишь «выполняй, раз пообещал», вот такие у меня с детства дурацкие принципы.
– У меня такие же. Иногда это очень мешает жить. Иногда помогает.
– Но не сейчас.
– Не сейчас.
========== 16. Алёшка Костров ==========
Не сейчас… За дверью Тигра гремел ведром, плескал водой и ронял швабру – мыл пол в длинном коридоре, на этой неделе их комната была дежурной по местам общего пользования. Никто, конечно, график уборки не соблюдал, кроме них да ещё бабы Любы, похожей на одуванчик (тоненькой, с пышными седыми волосами), которая сама же его и рисовала цветными карандашами. Баба Люба иногда угощала голодных студентов пирогом с капустой, но за швабру и тряпку они хватались не поэтому, а просто… ну, не в грязи же сидеть. В комнате у ребят, правда, идеального порядка не было. Но всё же время от времени Тигра пытался запихнуть вещи на какие-то невообразимые «свои места» и выбросить пару пакетов мусора, а потом повозить по полу той же бабкиной шваброй. Остальные обитатели коммунальной квартиры предпочитали именно что сидеть в грязи. И грустный тихий пьяница Ионыч, и шумная, суетливая мамаша-одиночка Ларочка, забившая коридор коляской и двумя трёхколёсными велосипедами, ни разу даже в протирании за собой лужи, натёкшей с обуви в дождливую погоду, не были замечены. Считали, видимо, что так и надо. Притом, Ионыч мысли свои чёрные всё же держал при себе, а вот Ларочка права качала громко и обстоятельно, с битьём посуды и хлопаньем дверьми. Последним она, кстати, в данный момент и занималась: то ли замок у неё не закрывался, то ли злилась на Тигру, занявшегося уборкой в понедельник с утра пораньше.
Следовало, конечно, встать с кровати и помочь ему. Воду в ведре, что ли, поменять. Ну, или хотя бы просто встать. Одеться, умыться, стянуть резинкой волосы в хвост, кинуть тетради в рюкзак. Потому что иначе был риск опоздать и ко второй паре. Но Алёшка лежал, уткнувшись лицом в подушку.
– Алёшка! – заглянул в комнату Тигра. – Ты вообще учиться собираешься?
– Не сейчас, – отмахнулся он. – Ты иди. И так опоздал из-за меня.
– Не из-за тебя, а из-за коридора. Надо же вымыть, если в выходные забыли. Ты чего, правда не пойдёшь? Совсем?
– Сегодня – точно нет. Потом – не знаю. Подумаю.
– Алёшка, ты это… из-за Богдана? – догадался Тигра.
– Ага. Не могу я так больше.
– Чего ты перед сессией дурить начал? Сдал бы экзамены, потом и впадал в свою депрессию, – проворчал Тигра.
– Нахуй экзамены. Может, я вообще свалю.
– Из училища?
– Из города. Из страны. Не знаю. Автостопом куда-нибудь подамся. Давно хотел.
– Алёшка… а как же я?
Костров долго не раздумывал:
– Вернёшься к родителям. Мама твоя зачем приходила в училище? уговаривать? Вот и уговаривайся давай.
– Не-е, я с тобой. Ты меня не бросишь?
Бросить Тигру – в голову бы такое не пришло. Тем не менее, мечты об автостопе подкидывали вариант путешествия в одиночку. Свободен, как ветер; идёт, куда хочет; знакомится с теми, кто понравится; ночует, где придётся… ну, или у тех, с кем познакомился. Прекрасная такая жизнь. И Тигрёнку в ней места не было. Жаль.
Алёшка часто вспоминал, как ещё в художке Богдан Валерьевич, отвлекаясь от темы занятия, рассказывал о своих путешествиях по Европе. Эти истории всем нравились, обычно девчонки начинали упрашивать: «Ну, пожа-а-алуйста! Расскажи-и-ите!» И пищали от восторга. Алёшка тоже чуть не пищал, чего скрывать. Воображал, как отправится когда-нибудь вместе с ним в Чехию, или Польшу, или Германию. Или в Данию? А, может быть, они случайно встретятся в каком-нибудь далёком городе: в музее, в кафе… Проведут вместе день, ночь, неделю, вечность… От таких мыслей начинало сладко щекотать внутри где-то.
Не будет ничего такого. Ни сейчас, ни в его долгожданные восемнадцать, ни через год-два-три. И не в рыжем тут дело: подумаешь, рыжий. В то же время понимал, что ни разу и не «подумаешь», рыжий нереально крут. В клубе тот сидел рядом с Богданом, они даже за руки не держались, но чувствовалось между ними какое-то электрическое напряжение. Алёшка, лишь краем глаза на них взглянув, понял: он попался. Если сейчас ему скажут: «Давай-ка, Костров, третьим в эту милую компанию!» – он согласится, не раздумывая. Причём, бесплатно. А проценты Артуру, владельцу клуба, отстегнёт со своей стипендии – ага, щас. Самая жуть была в том, что Богдану он, Алёшка, был, скорее всего, не нужен. Так подумалось ему. А те нежные, задумчиво-печальные взгляды, что изредка бросал историк на него в училище… ну, мало ли кто на кого смотрит. Может, он думал в тот момент о чём-то другом. Или о ком-то.
Тогда Алёшка сразу спросил у бармена:
– Вик, за третьим столиком длинный и рядом с ним рыжий – знаешь их?
– Понравились? – хихикнул Вик. – Рыжий – москвич, раньше клуб ему принадлежал. По-моему, Артур до сих пор ему какие-то долги выплачивает. Второго не знаю.
– Я знаю зато, – нахмурился Алёшка. – Это мой препод.
– Вот блин. Серьёзно? – фыркнул Вик. – Слу-ушай! У тебя с ним было что-то?
– Ага. Во сне, – зачем-то признался Алёшка.
О близких к реальности снах они с Виком разговаривали не раз, тот был любитель мистики-фантастики не хуже Тигры.
– Ал, ты… влюбился, что ли? – догадался Вик. – Давно?
– Семь лет и три месяца.
– Ни хрена себе, – ошалел от такой новости приятель. – Ты раньше не рассказывал. Это тебе сколько было, десять?
– Одиннадцать. И это не то, что ты думаешь. Он ко мне даже не прикоснулся ни разу.
– Я с тебя охреневаю, Ал! – сказал Вик, почти машинально наливая в стакан виски одного из дешёвых сортов и ставя перед Алёшкой. – Думал, что у тебя вообще никаких чувств и эмоций нет. Что тебе всё равно, с кем, где, когда и в каких позах.
– Правильно думал, Вик. Так и есть.
– И как это сочетается с вот этим твоим признанием? Где ты врёшь, Ал? С какой стороны ты настоящий?
– Не знаю.
Алёшка выпил виски одним глотком. Обернулся снова. Третий столик был пуст.
– Блин! Ушли.
– Только что, – сказал Вик. – Успеешь догнать. Если тебе это надо.
– Надо. Вик, я деньги за бухло потом отдам. Ладно?
– Не нужно. Пусть за мой счёт будет. Что-то мне подсказывает, что ты сюда не вернёшься.
Алёшка выскочил за дверь, от волнения запутался в лестницах и коридорах. Когда выбрался (почему-то через другой подъезд, даже не соседний), никого во дворе уже не было. Ну, правильно, они ведь не пешком. И не на такси, которое нужно ждать. У рыжего машина – Сабина говорила ему: оранжевая, как апельсин, её это смешило очень. И номер она записала, да он не запомнил, у него память на цифры не очень. Во всяком случае, ничего похожего на апельсиновый «рено» во дворе не было. Уехали. Обидно.
Возвращаться в клуб не стал, подумал, что это выглядело бы глупо. Пошагал домой пешком. Тоже не очень умно, конечно. А что делать? Троллейбусы не ходят, на такси денег не заработал.
Срезая углы, шёл полузнакомыми дворами. В одном из них пьяная компания прокричала что-то похожее на комплимент. Даже не обернулся. Наверняка приняли за девушку; если познакомятся поближе, то набьют морду, а ему это совсем ни к чему, хватило и первомайского приключения. Вспомнил – и заныла спина, как назло. А идти ещё ого сколько!
Медленно поднялся по ступенькам на высокий мост через Волгу. Перегнулся через перила, глянул на тёмную спокойную воду. Там, внизу, была глубина – могучая и умиротворяющая. Она манила, притягивала. Похожее ощущение было, когда они с Тигрой после его ухода из дома лежали в обнимку на рельсах, ожидая приближения поезда. Тогда одумались всё-таки. Испугались. Не смерти – того, что выживут, но останутся калеками. Или что погибнет один, а у второго не хватит храбрости завершить начатое. Одно мучение: и умереть никак, и жить невмоготу. Читал про такое. Ощущение мерзкое.
А сейчас? До утра Тигра не будет беспокоиться. Может быть, подождёт ещё пару дней, подумав, что Алёшка завис надолго с очередным клиентом – несколько раз такое случалось. Потом… в училище начнут спрашивать, бабушка занервничает. Тело найдут не сразу – может, никогда: утопленников вообще редко вылавливают. Тигра не выдержит неизвестности, позвонит или пойдёт в клуб. Артур решит, что Алёшка попросту сбежал, и заставит Тигру выплачивать (или, не дай бог, отрабатывать) какой-нибудь его несуществующий долг. Фиг докажешь, да? Нет уж, доказывать-то они как раз умеют. И не факт, что его отпустят. Фотки – родителям, может быть, даже видео. И всё. Тогда уже не будет ему пути назад. Сейчас – есть. Мама Тагира, женщина с печальным усталым лицом и седыми нитями в чёрных густых волосах в свои тридцать семь, долго о чём-то разговаривала с сыном в коридоре училища и ушла с дорожками от слёз на щеках. Тигра поделился потом: мать приходила сказать, что отец не против возвращения сына домой. С одним условием, разумеется: чтобы Алёшки рядом с ним не было. Ни в каком качестве.
Тигра не согласился.
Возможно, зря. Возможно, это было бы лучше для обоих. Так думал Алёшка. Тигре он этих мыслей не поведал. Не смог. И по меньшим поводам приходилось выслушивать: «Ты меня прогоняешь, ты меня бросаешь». А тут уж – совсем край.
Наверное, если бы не Тигра, не острая необходимость жить вдвоём и обеспечивать себя самостоятельно, Алёшка не попал бы в кабалу к Виктору Львовичу. Сладкая кабала была, что ни говори, до поры, до времени – пока не надоел большому боссу смазливый блондинчик, пока тот не начал делиться им с приятелями. Платил босс, кстати, исправно. Каждый раз после всего Алёшка получал от Юрочки конверт с такой суммой, какую и за месяц каждодневного труда не «насосал» бы на автозаправке.
Именно в мужском туалете у заправки и отыскал его Юрочка.
Алёшка там оказался впервые ещё тринадцатилетним, привёл его Генкин знакомый (не из детдома) со странным прозвищем Шнырь. Сам он, правда, с этого места вскоре исчез неизвестно куда, а вот Алёшка быстро стал своим среди таких же, как и он, малолетних хастлеров. Поначалу приходил время от времени, когда нужны были деньги, а клянчить у бабушки было неудобно. Неудобнее, чем… В общем, понятно. Когда увёл Тигру от его родителей и стал жить с ним в съёмной комнатушке, понял, что деньги нужны всегда. И стал ходить на заправку по вечерам, как на работу.
Юрочка был не похож на типичную заправочную клиентуру – усталых небритых шоферюг, которые и мальчиков-то выбирали по причине дешевизны их услуг (тех, кто побогаче или порасточительней, поджидали на трассе размалёванные грудастые девахи в коротких юбках). Юрочка носил элегантный деловой костюм, был подстрижен художественно неровной лесенкой – вероятно, за немалую цену. Тогда Алёшка не знал ещё, что он – Юрочка, секретарь и любовник небезызвестного Виктора Львовича. Вообще не понял, кто это такой, откуда взялся, и почему этот красавчик оглядывает мальчишку со всех сторон, сравнивая с картинкой в телефоне. Приблизился вплотную, больно сжал плечо цепкими пальцами.
