Текст книги "Истории тёмного королевства (СИ)"

Автор книги: Anless

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 23 страниц)

21 февраля, воскресенье.

По-прежнему страдаю от последствий колючек. Смотрел новости в отеле. Какого дьявола в Калифорнии опять что-то взорвалось? Нельзя было подпускать неразумных детишек-людей к радиоактивным веществам. Но я опять прое… ну, вы поняли.

24 февраля, среда.

Решили оторваться, потому всей бандой отправляемся в Голливуд. Больше всего рада Рози. Говорит, что, наконец, купит себе брендовую одежду и обувь. Обидно немного. Будто она не могла у меня это попросить.

28 февраля, воскресенье.

Марихуана – это круто. Элиза со мной согласна. Но увлекаться ею всё же не стоит. Вот.

8 марта, понедельник.

Обезумели совсем эти коммунисты, что ли, какой-то Международный женский день праздновать? День защиты детей, День защитника Отечества, Международный женский день – да что за нелепые праздники такие? Кажется, я был слишком бухой, когда создавал их.

9 марта, вторник.

Отправились на Кубу. Санджея чуть удар не схватил – тут до сих пор нет Интернета. Как они, блин, живут? Я и сам не понимаю. Это ж ни Гуглу дурацкие вопросы не задашь, ни в Ютубе фанатские видосики не пролайкаешь. Крейг только что сказал, что даже порно не посмотришь. Думал, что я не расслышу, что он там бубнит, дурашка.

13 марта, суббота.

Много ели в китайском ресторанчике. Вкусно, только, кажется, набрали лишних кило.

14 марта, воскресенье.

Коллективная рвота после посещения китайского ресторанчика. Зачем было есть столько еды? Зачем было там вообще что-то есть?

17 марта, среда.

Чувствую себя всё ещё неважно. Кажется, Санджей уже задолбался носить мне туалетную бумагу. И признания ему в любви, вроде, уже не помогают. Пришлось смотреть новости целый день. Всё плохо. Как всегда. А хотел же создать идеальную планету, мать её!

19 марта, пятница.

Всё бросил и отправился в Тибет. Медитировать.

28 марта, воскресенье.

Вернулся на пост. Когда ты Бог, толком даже медитировать некогда. Несправедливо! Куда жаловаться?

31 марта, среда.

Все мои помощники ушли в отпуск. Нежатся на Мальдивах. А я грустная и одинокая фиалка, и никому я не нужен. Хнык-хнык. А вы что думали, Бог не умеет плакать, что ли?

1 апреля, четверг.

Когда-нибудь я всё же положу конец этой странной планете. Но не раньше, чем закончатся все ресурсы для суши. Определенно, суши – одно из лучших моих творений. Приятного мне аппетита!

========== 175. Ханна Бейкер ==========

Сходить на занятия. Делать вид, что разбираешься в химии. Пересесть на заседании литературной студии подальше от окна. Купить нарезку для салата в маркете. Приготовить тосты. Погладить блузку.

Пойти на занятия. Делать вид, что разбираешься в физике. Соврать на литературной студии, что написала новое стихотворение (прочесть то, котором уже три с половиной года). Купить помидор. Порезать салат.

Пойти на занятия. Подольше задержаться в библиотеке, под предлогом подготовки реферата, на самом деле снова осматривая книги и понимая, что нечего взять. Не уходить с пустыми руками, наконец, отважиться и взять «Керри» Стивена Кинга. Купить овощи. Помочь маме приготовить рагу.

Пойти на занятия. Делать вид, что тебе интересно, о чём говорит учитель информатики мистер Брайерс. Позвонить психоаналитику. Отчитаться, что голова уже неделю не болит, мигреней нет (хотя ночью сгораешь от головной боли, так, что утром сама не своя). Купить печенья к чаю по дороге домой. Вымыть посуду, потому что вчера забыла.

Пойти на занятия. Сидеть на литературе на задней парте, делая вид, что смотришь в учебник. На самом деле читать «Керри» Стивена Кинга. Сбежать в компьютерный центр, сесть за свободный комп, и типа искать материал для реферата, на самом деле около получаса просто пялится в экран. Зайти в магазин родителей, улыбаться, уверять, что всё в порядке. Не забыть забрать лекарства в тумбочке у отца. Прийти домой. Выпить чаю. Сказать, что выпила таблетки, но сунуть их в сумку и выбросить по дороге в школу утром. Читать «Керри» дольше двадцати минут перед сном. Попытаться уснуть раньше двух ночи.

Встать на час раньше. Надеть серую футболку. Пойти на приём к мистеру Брайерсу. Думать о музыке, которую хочется слушать, пока он задаёт свои вопросы, на которые хочет получить честный ответ. Поклясться, что пьешь все лекарства и чувствуешь себя лучше, потому что голова не болит почти. Зайти в магазин родителей. Разговаривать вежливо. Попытаться читать «Керри» дольше двадцати минут. Надеяться, что не будет раскалываться перед сном голова. Уснуть раньше четырёх утра.

Встать на два часа раньше обычного. Оставить записку родителям, что ушла гулять в парк, ходить по цветным листьям. Вернуться к девяти. Приготовить кофе. Постараться не обжечься. Всё делать по плану.

Чёрт. Обожглась.

Ханна медленно подошла к шкафчику, где хранились лекарства (первые месяца полтора как её выписали из клиники, мама замыкала шкаф, сейчас, видимо, уже начала доверять больше), брызнула на руку. Белая пена покрыла кожу. Наверное, она не очень хорошо пахнет, эта мазь. Она не слушает запахов.

Бутерброды. Нужно сделать бутерброды. Она достала хлебцы, взяла пару штук, подошла к холодильнику. Масло или паштет? Всё равно, лишь бы желудок не ныл. Она почти не различает вкусов.

Коробка с маслом стояла ближе. Достав её, Ханна возвращается к столу, тонким слоем намазывает хлеб, садится и делает пару глотков чаю. Кажется, горячим, раз даже в её переставшем чувствовать горле закололо. Плевать. Она пьёт маленькими-маленькими глотками и постоянно мысленно повторяет себе: надо откусить бутерброд. А теперь прожевать. И откусить ещё через пару секунд.

Хорошо, Ханна. Делай всё чётко. По плану.

– Чёрт подери, Ханна! – отец стучит кулаком по столу и морщится. Наверное, ударил костяшки пальцев. – Опомнись!

Кажется, это получилось громко. И сильно. Ложка в чашке дребезжит, немного чаю пролилось на стол.

– О чём ты, папа? – тихо, спокойно спрашивает Ханна. – Я не понимаю.

– Ты полгода уже живёшь, словно во сне. Ходишь как призрак. Обожгла руку и даже не вскрикнула. И почти не поморщилась. Перестань нас наказывать! Хватит так себя вести!

– Не понимаю, о чём ты – упрямо повторяет Ханна.

Она берёт в руки посуду и подходит к посудомойке. Включает её. Слушает как из крана течёт вода.

Отец вздыхает. Встав, он уходит к себе. Вымыв посуду, Ханна тоже уходит в свою комнату, прикрыв дверь.

Открывает ежедневник. В плане сегодня – прочесть ещё немного «Керри». Ах да, и посмотреть задания для теста по биологии (делая вид, что она тебя интересует). Надо помнить слова доктора Брайерса: стоит заниматься тем, что доставляет тебе удовольствие.

Придётся притвориться, что чтение и биология ей удовольствие доставляют.

Ханна открывает книгу на закладке, ложится на бок и бегает глазами по буквам, не понимая их смысла. Она прочла тринадцать страниц, но не вспомнит ничего, кроме того, что главную героиню зовут Керри, и она ученица школы.

Телефон гудит в вибро-режиме. Чёрт.

Ханна вздыхает. Закрывает книгу, решив вычеркнуть этот пункт из плана (сегодня она прочла три больших абзаца, хватит). Поднимается. Достаёт телефон с рюкзака.

Клэй. Почему бы ему просто не оставить её в покое. Но он звонит и звонит снова. Один раз, потом другой, третий.

Улыбаться. В её плане – улыбаться, когда будут разговаривать.

– Привет, Шлем.

Плевать на план. Улыбаться не получится.

Теперь в плане новый пункт: слушать Клэя. Слушать, слушать. Отвечать на вопросы. Это нужно. Это необходимо. Это называется – нормальная жизнь.

– Привет. Рада, что ты в городе. Да ещё и на три дня. Отлично. Читала. Да так, решила, наконец, познакомиться с творчеством Кинга. Ну да, книги очень интересные. Сейчас читаю, «Тёмную башню». Самую первую часть. Да. Мы обязательно обсудим её, когда встретимся. Нет, сегодня не могу, прости. Нужно подготовить выводы к реферату по биологии, а ещё план ответа по истории. От меня давно не было активности, думаю, пора поразить своими знаниями. Да. Я очень рада, что смогла тебя рассмешить. Угу, хорошо. Да, возможно, встретимся завтра. Я тебе напишу с утра. Нет, ничего не планирую. Ладно. Внесу тебя в свой план. Угу, и я тебя обнимаю. До завтра. Пока.

Ханна смотрит план.

«Проявлять эмоции в разговорах по телефону, особенно с Клэем».

Берёт ручку и ставит галочку напротив пункта. Выполнено. Эмоции были. Наверное. Если нет – плевать.

Следующие пункты – расстелить кровать, сбить подушку. Сходить в душ. Провести там не более пятнадцати минут.

Она не очень охотно берётся выполнять их по очереди. Осторожно сбивает подушку.

Это и есть жизнь. Так нужно. Так правильно. Да.

Тихий стук в дверь. Она по приближающимся за секунду до него шагам поняла.

– Входи, мам.

Мама улыбается. Это значит, ей тоже нужно улыбнуться. Этот пункт плана выполнен незамедлительно.

Мама садится на постель. Ханна тоже. Наблюдает как мама, взяв её за руку, нежно гладит по ладони, водит пальцем по пальцам.

– Ханна, детка, – мягко говорит она, – это неправильно. Ты уже год сама не своя. Ты как робот. Так нельзя.

– Всё в порядке, мама – отвечает Ханна. – Я уже в порядке.

– Нет, не в порядке, – продолжает говорить мать, – мы видим, какая ты. И что с тобой совсем не то происходит. Разреши нам помочь. Мы хотим помочь.

Ханна спокойно смотрит на неё и абсолютно ровным тоном говорит:

– Тогда, пожалуйста, оставьте меня в покое с этими расспросами. Я уже дала вам на них ответ. Всё в порядке. Со мной всё хорошо.

Мама готовится возражать. Открывает рот. Ханна снова перехватывает инициативу.

– Слушай, мне ещё нужно подготовить реферат по биологии, и просмотреть план ответа по истории на завтра. Я займусь учёбой.

Мама не хочет уходить, но капитулирует перед реальностью. В которой Ханна Бейкер – год назад вернувшаяся из психиатрической клиники —ученица Хьюстонского независимого школьного округа.

Мама уходит, сокрушенно вздохнув и бросив в её сторону ещё один отчаянный взгляд. Этот разговор снова перенесён на будущее. До лучших времён.

Ханна сидит на своей постели, поджав под себя ноги, и спокойно смотрит на закрывшуюся только что дверь.

Отец спас её тогда, вытащил из ванной. Они хотели, чтобы она жила.

И она живёт.

Именно это – настоящая жизнь. Точно. Именно так.

Да.

========== 176. Кроули и Мадам Сатана ==========

Эх, отличный сегодня выдался денёчек! Любимое кафе иностранных туристов он с помощью пожара недели на две закрыл, премьер-министра изменить жене искусил, на показе мод побывал и лучшую модель показа в публичный дом уже почти отправил, нужно будет только завтра закрепить успех и сам в показах участвуй как главная звезда, зря он что ли, походку практиковал? А ещё его на их скамейке в парке, конечно, уже ждёт ангел. Осталось только уточек покормить. Отличнейший выдался сегодня денёчек!

Кроули улыбался во все свои тридцать два демонских зуба, и, натянув очки, шагал к заветной лавочке быстрыми шагами. Можно сказать, летел на крыльях любви. Сейчас своего ангела увидит, и искусится и на блинчики, и на пончики, и на голубое небо под Парижем. Будет практически парить в небесах. Кто сказал, что демоны не могут этого делать?

Но он подошёл к скамейке на пятнадцать шагов, и радость его вмиг начала таять. Подошёл на десять – и от неё не осталось и следа. Вместо Азирафаэля на их лавочке влюбленных сидела какая-то женщина.

Да как она может сидеть на месте, где должна восседать пятая точка его дорогого ангела, негодяйка? Ну сейчас он её проучит! Лишит её Интернета. А, может, вовсе новенький айфон сломает!

Но женщина, как он убедился секундой позже, была вовсе не случайная, и из тех, что могут сами кому угодно что угодно заблокировать и сломать.

Она тоже сняла очки, откинула на спину непослушные густые волосы и, обменявшись с ним долгим проницательным взглядом, улыбнулась.

– Привет, дорогой.

– Лиллит – выдохнул он и сел рядом. Что женщине главы его конторы нужно от него? Или она экстрималка, хочет проверить, что будет, стоит пофлиртовать с другим?

– Разочарован тем, что хотел увидеть тёплого ангела, а увидел горячую женщину? – она продолжала проницательно смотреть ему в глаза. – Прости. Я не нашла более подходящего тела.

Кроули лениво осмотрел её с головы до ног и пожал плечами:

– Хорошее тело. Особенно волосы хороши.

– Ну спасибо, дорогой, – самодовольно хмыкнула она, – даже не знаю, что бы я делала без твоего одобрения.

Кроули решил не тянуть резину и, прямо посмотрев на свою неожиданную собеседницу, спросил:

– Что тебе нужно, Лиллит? Решила как Гавриил – познакомиться с порнографией?

– Порнографии, милый, я сама могу Гавриила обучить. Я тебя повидать пришла.

– Да ладно? – Кроули спустил очки на нос и впервые посмотрел на неё не сквозь тёмные стекла.

Они виделись пару раз, и, больше было похоже, что случайно. Обменивались короткими взглядами, иногда – быстрыми фразами. Пару раз пили коктейльчик, но на противоположных сторонах столика.

– Да, представь себе – деловито кивнула Лиллит и, сняв очки, положила их себе на колени. – Чисто из-за тебя явилась.

– Зачем? – недоуменно спросил Кроули. – Неужели соскучилась?

– Ну, можно и так сказать – снова кивнула Лиллит.

– О, я польщён. Ну да, конечно. Я ведь такой очаровательный демон, грех не устоять…

– И именно поэтому некий ангел со времён сотворения мира предпочитает тебе блинчики и суши – хмыкнула Лиллит.

Кроули обиделся. Встал и театрально зашагал на месте.

– Злая ты. Уйду от тебя. Навечно. На Альфа-Центавру свалю.

– Угу, – Лиллит прикрыла рот рукой и постановочно зевнула, – хорошо-хорошо. Только мне известен кое-какой секрет Люцифера, Кроули. Я думаю, мне пришла неплохая идея поделиться им с тобой.

– Обожаю секреты! – Кроули сияюще улыбнулся, снова сел и выжидающе уставился на коллегу. Та достала из кармана лёгкого пальто небольшую свёрнутую вчетверо записку, и протянула ему.

«Уничтожение Земли должно произойти через два месяца. Люцифер. Не оповещать моих подчинённых до последней недели перед Армагедоном. Люцифер».

Кроули вглядывался в буквы, а потом вздохнул. И, чувствуя, как злость разливается в груди, сжал кулаки.

– Твою мать!

Ему срочно нужен был его ангел. Как минимум – для снятия стресса.

Кажется, пора идти бухать.

========== 177. Бернард Блэк (“Книжный магазин Блэка”), Кроули, Азирафаэль ==========

«Нет, ну вот опять, опять! За что ему всё это? Грёбанный мир! Грёбанная Англия! Грёбанный книжный магазин, мать его!»

Дождь только прекратился, он решил, наконец, заправиться джином, или потянуть виски, и тут прозвенел чёртов колокольчик и хлопнула дверь.

– Мэнни! – заорал Блэк. – Мэнни! Где тебя черти носят?

Но да. Мэнни уехал к родственникам в Шотландию. Очень вовремя. Не надо было его отпускать, так он и знал. Придётся теперь обслуживать чёртовых клиентов самостоятельно.

Он вышел в главный зал, закрывая дверь подсобки, где уже полчаса как успешно пил. В магазине стояли двое. Если бы Бернард Блэк был поэтом, то сказал бы, что они словно день и ночь – разные, но две стороны одного целого; один в сияющем белом костюме, с милыми кудряшками, какой-то пухлый, второй – высокий, худой, весь в чёрном, с ног до головы, ещё и в солнцезащитных очках, как будто в них сейчас была необходимость.

Но Бернард Блэк был хамом и мизантропом, потому лишь хмуро буркнул:

– Что надо?

– Нам точно не нужна порнография – улыбаясь, словно милая фиалка, ответил блондин.

– Ну да, – кивнул Блэк, – педикам порнография ни к чему.

– Ты что сейчас сказал? – угрожающе прошипел тот, что в чёрном, но его спутник его остановил, погладив по руке.

– Кроули, всё в порядке.

Они стали расхаживать вдоль книжных полок. Если натыкались на книги на полу, мужик в чёрном подбирал их и пытался пристроить на книжные полки. Блэк терял над собой контроль (с этим у него и без того всегда были проблемы).

– Слушайте, вы, – фыркнул он, достав сигарету из кармана брюк и сунув её в рот, – либо покупайте что-нибудь, либо валите к чёртовой матери отсюда.

– Простите, – мгновенно отреагировал брюнет, – но у дьявола нет матери.

– Очень умный, что ли? – огрызнулся Блэк, испытывая дикое желание зарядить визитёру в нос.

– Гениальный – отозвался его дружок из дальних полок.

Он притопал к кассе с книгой под мышкой и, улыбаясь, положил на стол.

Блэк мельком глянул на название и усмехнулся: «Тысяча лучших рецептов приготовления вкусных блинчиков».

Пухляш был уже сам как блинчик, куда ему ещё блины есть?

– Всё? – спросил он, решив, что если этим двоим захочется купить у него что-то ещё, они вылетят из магазина пулей.

– Да, – кивнул блондин, – и, мистер, у вас здесь такой бардак, ужасно. У меня сердце останавливается, когда я всё это вижу!

– Что? – мгновенно разволновался тип в чёрном. – У тебя сердце останавливается? Ангел, тебе плохо? Плохо? Как ты себя чувствуешь?

Он схватил своего любовничка в охапку и тряс. От такого сердце могло бы у кого угодно остановиться.

– Кроули, – пытаясь вырваться, пискнул тот, – нет же. Всё в порядке. Я же фигурально выразился, неужели не понятно?

– В следующий раз используй другие фигуры – пробурчал Кроули и разжал руки.

Ну вот. Ну что это такое? Когда уже случится сраный конец этого сраного мира? Блэк чувствовал, что сходит с ума.

– Так, чёртовы педики, вы всё купили? А теперь проваливайте из моего магазина, чтоб ноги вашей здесь больше не было!

Он не понял, как это произошло, но тут же оказался прижатым к стенке настойчивым Кроули, и, когда отлетел под силой его удара, услышал хруст, а потом почувствовал острую боль в ноге.

Твою мать! Он, кажется, ногу сломал! Где эти два засранца, Мэнни и Френ, когда они так нужны?

– Еще хоть раз оскорбишь моего друга, – Кроули снял очки и сверкнул глазами, Блэку показалось (наверное, болевой шок сказался), будто у него во взгляде змеи пляшут, – и я сломаю тебе голову. Идём, ангел.

Он взял дружка под руку и повёл к выходу.

– Я тебе не «чертовый», говнюк ирландский! – фыркнул так называемый ангел, и задрал нос.

Дверь захлопнулась. Блэк снова остался один.

– Куда попёрлись, ублюдки? – заорал он. – Вы не заплатили!

Но впустую.

Кое-как он сел на полу, пытаясь, если не встать, то хотя бы доползти до двери. Не получилось, было слишком больно.

– Френ! – завопил он тогда. – Френ, чёрт тебя дери! Помоги мне, я ногу сломал!

По радио передали, что прямо сейчас по всей Ирландии погодные беспорядки. Особенно сильный ураган беснуется в Дублине.

Этому гребанному миру явно пора, наконец, закончиться!

========== 178. Бернард Блэк (“Книжный магазин Блэка”) и Кроули ==========

В один прекрасный день Бернард Блек решил покончить жизнь самоубийством. Вот прямо так и было – проснулся утром и подумал: «Покончу-ка я с собой».

Нет, ну, а что? Посетители, если и есть, то нежные утончённые фиялки, которые приходят в его книжный магазин и начинают выделываться. То им Драйзера подавай, то Фитцджеральда, то Достоевского вообще, и желательно в оригинале. Недавно один подкаченный мужик прибегал, настойчиво требовал порнографию. А тут ещё и новые книги придётся скоро заказывать. И сигареты, бляха, подорожали. В общем, на кой-чёрт нужна такая жизнь? Блэк проснулся и решил: «Самоубьюсь нафиг!»

У него, правда, почти тот час же возникло ощущение, что с ним что-то не так, и это решение как будто бы не он принял.Но он быстро на эту мысль забил. Ну, может, это алкоголь решил, что ему делать, подумаешь. Алкоголь – отличный советчик, самый лучший. Вот.

Потому, пообедав сигаретой и джином, Блэк решился: пора. Захотел повеситься, и пошёл в подсобку. Но вместо верёвок нашел только какие-то порванные лохмотья и парочку старых лифчиков Френ, которые некоторое время задумчиво созерцал.

Потом вздохнул: ладно уж, повешанье отменяется. Тем более, мыла в магазине всё равно нет, а бежать в соседний, покупать, не хотелось. Да и что он скажет? «Привет, мне нужна верёвка, чтобы повеситься, у вас есть со скидкой»?.

Лучше порезать вены. Обдумав это ещё пару секунд, он довольно кивнул и отправился на поиски лезвия или хотя бы ножа. Спустя двадцать минут безуспешных поисков, найти удалось только старую ложку.

– Ну и ладно, – пробурчал Блэк, – попробую ложкой.

Он сел в угол, на пол, задницей прямо на собрание сочинений Диккенса, и провёл концом ложки по вене на правой руке. Потом проделал то же самое на левой.

Он пыхтел, кряхтел, старался, пыжился, тужился и маялся. Спустя минут десять оставил и эту затею. Гиблая она оказалась.

Тогда стал лихорадочно искать по всему магазину таблетки. Неважно, какие, важно, чтобы побольше. Обшарил все шкафы, заглянул на книжные полки, даже некоторые книги открыл. Найдя пластинку с лекарствами, сперва обрадовался. Но, когда вытащил её из глубины верхнего ящика стола у кассы, тут же ощутил смесь истинного горя и истинной злости: во-первых, таблеток было мало, а, во-вторых, это оказалось лекарство от менструальной боли – Френ забыла.

– Твою ж…! – сквозь зубы выругался Блэк и отчаянно рухнул в кресло.

Ну что за жизнь такая – самоубиться свободно нельзя!

Он сидел и, тяжело дыша, бухтел себе под нос о том, как всё фигово, и что все вокруг мудаки. И тут – о ужас, он не верил собственным глазам! – в помещение стали проникать клубы дыма, изящно ползущие по полу. Через пару минут они трансформировались в змея, а тот, ещё через пару минут, обратился в высокого худого мужчину, одетого во всё чёрное и в чёрных очках.

Как такое может быть? Бернард готов был ящиком джина поклясться, что он запер дверь перед тем, как пытаться свалить в закат.

– Какого Дьявола? – уставившись на неожиданного гостя, спросил Блэк.

– Зачем спрашивать? У меня только один начальник. В едином экземпляре, – улыбнулся странный чувак, и проворчал следом: – натуральный кретин, на всю страну такой один.

Ну вот и всё, блин. Допился. Докатился. Кукушечка поехала.

Блэк, пожалуй, впервые не знал, что ответить. Ведь не скажешь же тому, кто прошёл сквозь двери, чтобы он шёл в задницу? Или можно попробовать?

– Скучный ты, человек-ирландец, – едва ли не с надломом в голосе, признался визитёр, и вздохнул, – я, значит, тут стараюсь, соблазняю тебя пополнить ряды самоубийц, а ты и этого сделать не можешь, ленивая задница.

Ну вот, безумие окончательное и бесповоротное. Оказывается, он не сам решил свалить в ад. Приехали.

– А ты вообще кто такой, чёрт тебя дери?

– Я – демон Кроули. И мне вовсе не нужно, чтобы меня драл чёрт. В жизни есть много других развлечений, поинтереснее.

Он приспустил очки на нос и подмигнул.

– Ай, ладно, – быстро потеряв интерес, проворчал Блэк, – вали уже. Или принеси верёвку, а можно и лезвие. Ну хотя бы таблетки. Иначе я надышусь запахом книг, отравлюсь, да так и помру. Всё равно жизнь херня.

Назвавшийся Кроули как-то странно пристально поглядел на него. Бернард мог бы поклясться, что тот под очками прищурился.

– Это у тебя жизнь дерьмо? – возмущённо воскликнул он, в конце концов.

– Ну, а что? – апатично пожал плечами Блэк. – Вокруг люди, они достали. Книги надо заказывать. Скоро и джина качественного не найдешь, одна фигня кругом. Что это за жизнь?

– Слушай, – у Кроули зубы скрипнули и он как-то особенно зло засопел: Бернарду показалось, что сейчас он его в стену впечатает, – да что ты знаешь о плохой жизни? Ты знаешь как это – когда твой парень тебе со времён сотворения мира сперва улыбается, а потом говорит либо: «По-любому, я с тобой не буду», либо «По-любому, я не буду с тобой»? Или что когда ты пытаешься ему признаться в чувствах, он сначала выпрашивает блинчиков, ты ведёшь вас двоих в ресторан, и там он просто…”Сейчас я буду кушать, сейчас меня покормят!»? Или, когда ты был резок, спешишь просить прощения, а он уже умчался прочь на ночной электричке? И главное, не целует, не любит, ночами не обнимает (озябнуть можно), к сердцу не прижимает. Один я мучаюсь от боли, блин, со своей любовью со дня сотворения мира!

Блэк растерянно проморгался. Люди были предсказуемы так, что ему хотелось то ли блевать, то ли зевать, а временами вообще впасть в кому. У них было два интереса: пожрать, и потрахаться. Ну, ещё бухло, но его можно было смело отнести к категории еды. Какой же дурак откажет в ласках, когда халява сама в руки бежит? И ладно бы просящий ласк был таким же неряшливым недотёпой как Мэнни, но этот! Весь в чёрном, с ногами, которые составляли большую половину его тела, с явным шотландским акцентом! Если бы секс был человеком, у него было бы лицо вот этого вот Кроули.

– Ого – наконец, огорошено сказал Блэк. – Это что ж за чувак такой?

– Он не чувак, – мгновенно откликнулся Кроули, – он ангел. Мой ангел. И он такой ой-ой, что хочется плакать. От умиления.

Кроули романтично вздохнул.

– И глаза у него просто два бриллианта в три карата. И локоны его…

– Знаешь что? – перебил его Блэк, который, скорее, сбежал бы домой, в Ирландию, чем слушал любовные истории. – Давай я тебя бухлом искушу.

– Искушать – это моя работа.

– Ну, значит, у тебя сегодня выходной, подумаешь. У меня тут бутылка отличного коньяка есть, погоди.

И он ушел за своим сокровищем, наконец-то позволив себе закурить.

Придётся, похоже, всё-таки выслушивать страдания влюбленного демона. Видимо, весь день.

М-да. Ничего не скажешь, отличная у него жизнь. Всегда, блин, о такой мечтал. Дайте таких две. Оптом. По скидке.

========== 179. София Фальконе и Айви Белфри ==========

[В этом городе никто не живёт. В этом городе все выживают].

София красит губы красной помадой, ослепительно-яркой, а всё равно в зеркало смотрит с недовольством. Нет, не то. Не выглядит она шикарно, а выглядит, точно побитая кошка.

София волосы в новую причёску собирает, и тяжёлый вздох прячет у края глотки. Она должна работать. Она больше ничего не смеет делать иного. Она не должна ни о чём другом думать.

Но думает только об Айви Белфри. В каждом отражении видит её глаза, взгляд с поволокой и улыбку. В каждом лице ищет её лицо.

[Отпусти меня, Айви Белфри. Умоляю! Пожалуйста…].

София дорогие туфли обувает, вертится на каблуках, чтобы было устойчиво. Она к этим шпилькам не очень привыкла, хоть приходится из себя королеву гламура корчить. Проклятый город, в котором ни у кого нет лица, одни только маски.

Она в руки зонтик берёт и неохотно из дому выходит. Дождь капает на асфальт густыми пятнами, мелкий, противный, омерзительный. Она бы посмела надеяться, что дождь её душу очистит, да только душа в таком дерьме, что не очистится никогда.

Ты живёшь в Готэме, детка, напоминает София себе. Оставь надежду, всяк сюда входящий. И детскую наивность тоже оставь.

София по мокрому асфальту шагает спешно, почти бегом. Летит вперёд не оглядываясь. Боится быть пойманной в толпе. Боится быть остановленной.

[Дура ты, София Фальконе. Бояться нужно бежать к, а не от].

Она Айви сидящей за столиком кафе видит, как всегда, тянущей мартини через трубочку, нетерпеливо, медленно всех вокруг разглядывающей. Она бы Айви за километр узнала бы, в любой толпе, рядом с любыми людьми, плевать, что зрение какого-то чёрта в последнее время упало. Люди – безликие. Айви – одна такая. Личность. Персона.

София к столику подходит неспешно, руку на холодное покрытие кладёт, медленно садится, стул поближе придвигает.

[Соберись, София. Нужно смотреть в будущее. И видеть цель.].

Да только видит София лишь Айви Белфри и смотрит на её чертовски прекрасные губы, шальной улыбкой манящие, и нежно шепчущие:

– Привет.

И понимает София, что пропала безнадёжно, в мрачную бездну свалилась навечно, в вихре барахтается, тайфуном по имени Айви наслаждается. А все разговоры об общем деле, и что мужчин они уделают однажды, и что влияние в свои нежные дамские пальчики получат – самообман.

Пропала София Фальконе в любви, больше ей не выбраться.

[В этом городе никто не живёт. В этом городе выживает не каждый].

========== 180. Алиса и Чеширский Кот (Alice: Madness Returns) ==========

Безумие никуда не исчезло. Оно никогда не отступает полностью.

Оно льётся по венам, бьется внутри сердца тяжелыми ударами, стучит по голове, разъедает мозг. Оно почти что ослепило её, сделало пустой и жестокой.

Девочке Алисе страшно. Она боится, что умрёт завтра. Что откроет глаза – а перед ними темнота. Чёрная ночь, вечная и беспросветная.

Она дышит через раз и лишь по принуждению, когда каждая клетка в груди умоляет от этом. Втягивает воздух, пышет жаром, вскидывает голову, чтобы не плакать.

Ей кажется, что этот воздух отравлен, и, затянись она им чуть сильнее, как крепкими сигаретами, лёгкие рассыпятся как паззлы, разлетятся на куски. А на месте аорты появится густая рваная рана. Ей кажется, что если она будет дышать нормально, как все, глотка развалится по частям и заразит её саркомой.

Девочка Алиса напугана. Ей кажется, что сейчас начнётся война – мерзкая, гадкая. Которая высасывает всю кровь, до последней капли, и ничего не оставляет живым. Она думает, что война, новая, безумная, той, которую не клялись не повторять раньше, уже в пути. Стоит на пороге, курит жестокость и запивает насилием.

Девочке Алисе боязно. Она считает, что мир, такой, каким она знала его раньше, умер. Что сейчас летят и падают на толпу последние его куски – как во взорванном здании. Как обломки самолёта.

Девочка Алиса придумала, что все они живут во времена мировой войны, третьей по счёту, и финальной, увы – эта война их всех уничтожит.

Девочке Алисе жутко интересно, что будет сейчас, в следующую минуту, через час, пять, десять, этой ночью, завтра и через год. Она комкает в руках ностальгию по прежнему миру, предвкушает человеческую боль, которая уже рвёт барабанные перепонки людям особо чувствительным, проводит языком по губам, на которых ощущает вкус крови, и хочет убивать.

Девочка Алиса затаилась и ждёт, когда сможет, наконец, выйти на свою кровавую жатву.

Безумие никогда не отступает полностью. Оно дышит жарко за её спиной и корчится улыбкой Чеширского кота.

[Каждый твой вздох,

Каждое твое движение,

Каждое твое нарушенное обещание,

Каждый твой шаг,

Я буду следить за тобой].