Текст книги "Истории тёмного королевства (СИ)"

Автор книги: Anless

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц)

Лорд Кобблпот, впрочем, делиться ничем не собирался, разве что оргазмами, всегда приходящими, когда чувственное тело любовника дарило сплошные восторги. Но и у него был свой интерес в этой игре. В конце концов, почему нет? Любовник был молод, но опытен, любопытен до жизни, но лишних вопросов не задающий, способный делать выводы из сказанного и из того, что умолчали. Он был статен, красив и интересен, а значит, пожелай того его лорд-покровитель, Томас мог бы позировать для лучших художников.

Освальд почти был уверен, что о пьянящей связи, что продолжалась уже около двух лет, не знает никто. Но иногда ему все-таки казалось, что о ней знают даже птицы и все поют о том, что у Томаса Барроу нежная кожа и попка гладкая, как у младенца, а пахнет он до одури прекрасно…

========== 42. Лорел Лэнс и Деймон Сальваторе ==========

Сара бы решила, что я совершенно сошла с ума и, возможно, снова бы отвернулась. Или позвала бы Оливера, чтобы вершить дела за моей спиной. У них это, как оказалось, неплохо получается.

Оливер? Не знаю, что бы решил Оливер. Наверняка был бы солидарен с Сарой. Даже я сама понимаю, насколько это рискованный шаг – приглашать древнего вампира в любой город, особенно в город, набитый преступниками под завязку.

Сомневаюсь ли я в своем решении? Определенно. Так сильно сомневаюсь, что это стоит мне нескольких ночей сна. Если, конечно, сон вообще возможен в таком городе, как наш.

Боюсь ли я последствий? Да. Очень боюсь. До чертиков. До дрожи в коленях. Что может быть, если я позволю кровожадному существу, возможно, самому жестокому, расхаживать по нашим улицам? Смогу ли я жить с этим грузом потом? Выживу ли я вообще?

Страшно ли мне доверять мужчине, который запросто может выкачать из меня всю до капли кровь? Очень страшно. Не могу вспомнить, когда еще я так сильно боялась. Даже в зеркало на себя боязно смотреть – опасаюсь увидеть поседевшую от ужаса старуху.

Но, в конце концов, что мне остается? Мы все, каждый из нас, в том числе и Сара, и Оливер, стоим перед нелегким выбором, который кто-то бы, возможно, не понял – если не призвать на помощь одно кровожадное чудовище, нас может уничтожить другое. За последние несколько недель город превратился в сплошное кровавое месиво, а убийца оставляет жуткие следы на теле своих жертв. Мы думали, что это волк, но экспертиза показала, что это существо, поцелуй чьих зубов убивает нас по одному, вымерло более триста лет назад. А значит (и никто бы не смог переубедить меня в этом), на наших улицах завелся вампир.

Многие думают, что они лишь мрачная сказка, легенда. Но как объяснить, что эта легенда, приземлившись у меня под ногами, буквально выросшая из-под земли, тенью вышедшая на свет, стоит сейчас передо мной?

– Привет.

– Доброй ночи.

Мы несколько секунд смотрим друг на друга, меряемся взглядами. Он явно оценивает, как будто не прочь поваляться в моей постели. Разве что в твоих мечтах, чудовище. Я же прицениваюсь. Все оказалось не так уж страшно.

– Что? Была уверена, что я выпущу клыки? Или что у меня рога растут?

– Не сомневаюсь, что выпустишь, – парирую я, – когда придет время. Рога? Я думала, ты вампир, а не олень.

Когда он касается моей руки, я едва сдерживаюсь, чтобы не вздрогнуть. Но все же сдерживаюсь, к счастью. Губы холодные, кожа ледяная. Как будто последние лет сто он в холодильнике провел. Впрочем, невозможно не заметить, что касания его легки. А я по наивности думала, будто у вампиров что-то вроде клешней.

Я неспешно иду вдоль аллей, что слабо освещены фонарями. Он шагает рядом, разя самоуверенностью и обожанием себя. Такое сложно не заметить, тем более, если ты долгое время была подругой очень самоуверенного местного миллиардера.

– Так какое же приключение здесь ты мне предлагаешь?

– Охоту.

– Банально. Это моя рутинная работа, красотка.

– Охота за собратом тоже?

– Что ты имеешь в виду? – он напрягся и оказалось, что беззаботность и равнодушие были всего лишь маской. – У тебя есть основания полагать, что в Старринг-Сити объявился вампир?

Остановившись, я протягиваю ему папку. Ту самую, с доказательствами. Которые собирала несколько месяцев.

– Клыки принадлежат женской особи кровожадного существа, вымершего более трех сотен лет назад, – небрежно, в его манере, бросаю я, – быть может, твоей сестричке?

Я не могу быть уверенной, но, по-моему, взгляд его потускнел. В том, что голос его полон печали уверена абсолютно.

– Боюсь, не сестричка.

– Но ты ее знаешь?

– Догадываюсь, кто бы это мог быть.

– Так что, – склонив голову, спрашиваю я, – возьмешься за его поимку.

– И что же я получу взамен? – самоуверенно ухмыльнувшись, спрашивает он.

– Все, что захочешь, кроме человечины, конечно. И учти, Сальваторе, я отлично умею драться, если что.

Он делает вид, будто задумался, а потом подходит ко мне. Теперь расстояние между нами сокращается до нескольких шагов.

– А что, если взамен я хочу тебя?

========== 43. Лена Лютор и Донаван (“Американская история ужасов”) ==========

Они больше не были друзьями, нет. Только разве, если приятные мурашки по телу, что возникали всякий раз, как он касался ее руки, гладил бедра или нежно целовал в шею (но никогда не кусал), можно было назвать дружбой.

Когда это случилось и она влюбилась? Лена не смогла бы ответить точно. Донован был воплощением другого мира – холодно-блестящего, яркого и во многом – жуткого. Впрочем, мир этот Лену не пугал. Скорее наоборот, он манил ее к себе своим жгучим яростным блеском.

Кара говорила ей: «Держись от него подальше». Все вокруг заклинало ее не приближаться к этому дерзкому красавцу, все вокруг предупреждали, чтобы бежала от него, сломя голову и не оглядываясь.

Не в правилах Лены было бежать. Время шло, но она, вместо того, чтобы защитить себя железной стеной равнодушия к этому холодному презренному давнему существу, навсегда застрявшему в привлекательной оболочке молодого мужчины, все больше в него влюблялась. Все сильнее тянулась к нему.

Лена не знала, что хуже – ее чувство, греховное и неправильное, или то, к кому она это чувство испытывает. Но всякое сопротивление, чем больше проходило времени, тем сильнее становилось бесполезным. Любая попытка противостоять дьявольскому обаянию нового друга была бессмысленна.

И в конце концов, Лена сдалась. Она помнила тот вечер с его мягкими сумерками и приглушенными красками до деталей, до мелочей. Это был лучший вечер в ее жизни, когда она, нежно склонившись к его уху, прошептала: «Обрати меня!», а Донаван не стал перечить.

Теперь их было двое – охотников за кровью, что так радостно причиняли другим боль. И Лена ни о чем не жалела.

В конце концов, она была истинной Лютор. Так и должно было случиться. Непременно.

========== 44. Кэтрин Пирс и Артур Пендрагон ==========

Мой возлюбленный! Какая жалость, что теперь общаться мы можем лишь мысленно. Тебя нет. Враги оторвали тебя от меня, уничтожили твою жизнь, остановили твое сердце и кровь в твоих жилах. А мой мир потерял все краски. Исчезли звуки. Растворились запахи в отвратительном кровавом следе. Каждая секунда без тебя – боль. Каждая минута – страдания.

Мой возлюбленный! Какая жалость, что ты никогда не увидишь свою дочь. Маленький ангел, с такими нежными пальчиками, сладко урчащий, сонно дышащий курносым носиком. Она так похожа на тебя. Ей уже полгода. Вечером я выхожу на улицу, к звездам, показываю ей и говорю, что там ее папа. Она так забавно водит глазками. Мне хочется съесть ее, сладкую булочку.

У нее твои глаза. Когда я смотрю в них, то забываю обо всем на свете. Слежу за ее взглядом, таким обдуманным, осознанным, смышленым – и все кажется, будто это ты на меня смотришь. Посылаешь привет из мира мертвых, что разделил нас друг с другом.

Мой возлюбленный! Мне до безумия жаль, что ты не увидишь, как она растет. Нашу дочь зовут Надя. Я помню свои корни. Если бы ты был рядом, возможно, захотел бы называть ее Хоуп. Хоуп Пендрагон. Наша маленькая радость. У нее крохотные пальчики и пахнут они сахаром. Она уже ходит, правда, за руку. Стоит мне лишь отпустить ее ладошку, тут же падает наземь и сидит, испуганная. Иногда плачет, внезапно испугавшись. Тогда я беру ее на руки, крепко прижимаю и нежно целую маленькие сахарные щечки. Она – наверное, самое прекрасное, что у меня есть. Самое лучшее, что осталось от тебя. После тебя.

Мой возлюбленный! Каждую ночь я рассказываю нашей девочке сказку – о том, как сильно любила тебя, ее отца. Говорю о наших конных прогулках в лесу, о том, как ты восхищался моей магией и говорил, что хочешь тоже однажды научиться делать мне из воздуха цветы (хоть это и невозможно). Каждую ночь, перед тем, как уснуть, она слушает о том, что ее отец – самый сильный, самый прекрасный, самый мужественный человек на свете. Настоящий герой. Когда она вырастет, будет гордиться этим.

Я говорю ей о том, что ее папа отдал жизнь, чтобы ей жилось хорошо. Чтобы мы все – и она, в первую очередь – были свободны. Я говорю ей, что ее отец отдал свою жизнь за ее счастье. Она мне верит, я знаю. Всякий раз, когда я читаю ей сказки, говорю, что ее папа был самым смелым из всех прекрасных принцев, она улыбается. Она знает, что так и есть. Она верит мне.

Мой любимый! Я плачу каждую ночь, сжавшись в клубок. Мне плохо. Потому что нет тебя. Я не чувствую твоих рук, не ощущаю твоего теплого взгляда. Как это? Как я себя чувствую? Ужасно. Меня как будто разорвали на клочки. Как будто мир вокруг меня погас. Я больше не вижу цветов, краски погасли. Если бы не наша прекрасная доченька, я бы давно сошла с ума.

Жизнь без тебя – это блуждание по черному и безрадостному лесу. И ты должен знать это.

Мой любимый! Я знаю, что веретено твоей судьбы оборвалось не случайно. Знаю и то, что тебе бы очень не понравилось мое решение. Но я отомщу. Я стану карающей дланью для тех, кто отнял тебя. Они отняли тебя не только у меня. Они отняли тебя целого мира.

Мой любимый! Каждый день я вспоминаю наши лесные прогулки, как ты держал меня за руку, как целовал на залитой солнцем лужайке. И как ты обещал мне, что мы всегда будем вместе.

Мой любимый! У нас впереди – целая вечность. И, когда эта вечность наступит, мы снова будем вместе. Обещаю.

Но сначала – я отомщу. Я уничтожу каждого, кто будет стоять у нас на пути. Женщина, которую ты любил, умерла вместе с тобой. Теперь родилась другая женщина. И целый жестокий мир будет бояться меня.

Мой любимый! Ты должен знать, что милая, нежная Кэтрин, которую ты так любил, обязательно вернется к тебе.

Но сначала я отомщу. И пощады не будет никому.

Клянусь.

========== 45. Клэр Бичем и Джон Сноу ==========

Здесь холодно и мрачно. День короткий, а ночь невероятно длинная. Одна бесконечная, долгая ночь. Я шагаю по хрустящему снегу, чувствую, как зябну.

Иногда я просто ненавижу свою жизнь. Иногда мне кажется, будто я в чем-то виновата перед небесами. Каждый раз я путешествую сквозь эпохи. Сквозь время и пространство. Каждый раз думаю, в последний ли раз я пересекаю границы другого мира.

Этот мир – наверное, самый суровый из всех, что я видела. Даже мрачные верхушки гор Шотландии менее суровы, чем снега, что укрывают эту землю.

Я очнулась на холодной земле, посреди густого снегопада. Руки юноши подхватили меня и унесли. Меня хватило ненадолго. Я потеряла сознание. Когда очнулась, обнаружила себя в замке. Его высокие шпили возвышались за окнами, куда я подошла, едва обрела силу ходить. На землю, плавно кружась, падал снег.

Мне не было страшно. Может потому, что это третье перемещение во времени и я уже привыкла. Каждый день я думаю о том, как долго задержусь на новом месте. Удивительно, но я не устала. Мне даже нравятся такие перемещения. У меня не жизнь, а сплошное изумление.

Троекратный стук в дверь развеял мои мысли.

– Мисс, меня зовут Джон Сноу и вы находитесь в моем замке. Могу я войти?

– Входите, пожалуйста.

Я быстро заворачиваюсь в плед, что лежит на кровати, и оборачиваюсь к двери.

Он входит – высокий, красивый темноволосый юноша. Легонько кланяется мне, словно я не его гостья, а венценосная особа.

– Вы нашли меня?

– Да, – кивает он, – вы замерзали в снегу.

Он протягивает мне документы:

– Это ваши? Ваш зовут Клэр Ренделл?

– Да. Это мое имя.

Стоять очень сложно. Все еще чувствую дрожь в коленях. Кое-как я добралась до постели и снова легла.

– Простите, – я пытаюсь улыбнуться и, кажется, у меня даже получается, – я чувствую себя слабой.

Он сел на стул, тяжелый, с толстыми ножками, и внимательно смотрит на меня.

– Расскажите мне, что с вами случилось, леди Клэр.

И я рассказываю. О том, как впервые переместилась и меня называли «сасиннех». О том, как пыталась спасти Шотландию, путешествовала в Версале, видела средневековую Францию. О том, как потеряла мужчину, которого любила, и как разочаровалась в мужчине, которого ждала с войны. О том, что там, в далеком сороковом году, я была медсестрой на фронтах войны. О том, как попала за стену к одичалым, едва только очутилась здесь, и пыталась выжить.

Я была почти уверена, что он посчитает меня выжившей из ума. Но он поверил. Он слушал так внимательно, как никто и никогда еще не слушал меня в жизни.

– Хорошо, леди Клэр, – я скажу моей сестре, Сансе, она распорядится принести вам ужинать. Отдыхайте пока, а утром, когда обдумаем, как вам помочь, мы обязательно скажем.

Он встал и решительно идет к двери.

– Джон!

– Да?

– Вы верите мне? Мне нужно спасти свою Родину.

В голосе моем – мольба.

– Да, – спокойно отвечает он, и в глазах его доверие, – я вам верю. Я вас понимаю. Мне тоже нужно спасти мой дом.

Я дарю ему улыбку – в ней облегчение. Больше ничего.

– Теперь отдыхайте, леди Клэр, – спокойно продолжает он, – я поговорю с сестрой. Возможно, вы поможете нам в нашем давнем противостоянии. Взамен мы попробуем помочь вам. Доброй ночи.

И он уходит, слабо закрыв за собою дверь. А я вскоре засыпаю – впервые за последнее время спокойно.

========== 46. Оби Ван Кеноби и Маргери Тирелл ==========

– Ну что же ты, Бен? – нежные губы, точно бутоны алой розы, сладко вонзались в его рот, без спросу и наплевав, чего хотят его губы, – любовь моя? Не хочешь больше меня?

Его меч, раскаленный его злостью и подпитываемый ее игрой, рассыпал мириады светящихся огней. Сжимая его в руках, Оби Ван думал, что этот поединок и есть самым сложным испытанием в его жизни. И врагу бы он не пожелал такого.

– Уходи с миром, – прикрыв глаза, пытаясь смириться с их горькой участью, прошептал он, – я отпущу тебя.

– Хм, – она улыбнулась, обняв его за шею, почти по-свойски, – может быть, милый, я не хочу, чтобы ты меня отпускал? Или ты об этом не думал?

Он укусила его в краюшек верхней губы. Она была хищницей и иначе не умела. А он, даже если бы и хотел, вряд ли смог бы этому противостоять.

– Уходи, – все еще шумно дыша, потому что боль, любовь и долг убить ее боролись в нем с яростной силой, как разбушевавшиеся стихии, прошептал он, – с миром.

– Мир? – она посмотрела на него в изумлении, а потом искренне расхохоталась, откинув голову назад. – Это слишком глупо, Оби Ван. Я думала, ты знаешь об этом.

Она обошла его кругом, одарив мириадами сладких запахов, каждый из которых он помнил так ясно, точно вдыхал только вчера. Лениво погладила маленькой ладошкой по спине, от чего по коже побежали предательские мурашки. Приблизилась к самому уху и, вползая туда языком, точно змея, зашипела:

– У тебя великий дар, мой возлюбленный, – жаркий выдох опалил не только его кожу, до самой души достал, – величайший дар, который так глупо тратить на мечтательную сторону света. Тьма дает столько возможностей тем, кто верно ей служит. Ты не будешь слепо поклоняться идеалам, за которые вечно нужно бороться. Ты сможешь испытать опьянение и тебе понравится. Клянусь. Ты мне веришь?

Маргери. Маргери. Маргери.

Они выросли вместе. Бежали по огромным полям, там, дома, который остался в прошлом, держались за руки. Были счастливы. Срывали с губ медовые сладкие поцелуи. Таили счастье в улыбках, любовь во взглядах. Крепко сжимали ладони в ладонях друг друга, чтобы никогда не отпускать.

Маргери. Маргери. Маргери.

Такая яркая, забавная, ни на кого не похожая. Иная.

Его большая любовь.

Его самая большая боль.

Его огромная потеря.

Это уже стало доброй традицией – при каждой встрече (а они бывали слишком часто, так что, если бы он и хотел забыть, не сумел) нежно вонзать свои жала в его сердце. Чернить сладострастными речами и пьянящими обещаниями его душу. Дурманить ему мозг. Обласкать будущим, которое она бы для него так хотела, грядущим, где они оба – солдаты тьмы, вместе вершащие судьбу всех Галактик.

Это было ее единственным желанием, ее сокровенной мечтой.

Он всего лишь хотел, чтобы она была рядом. Стояла вместе с ним. Боролась с ним. Только и всего.

Миллиарды световых лет мечтал лишь о том, что она могла бы быть чем-то большим. Могла бы быть замечательной.

– Нет – тихо произнес он и стало так больно, что яростно содрогнулась земля. Израненное сердце в груди предательски заныло.

– Ты невероятно предсказуем, Бен, – губы ее дрогнули в издевательской ухмылке, за которой (он точно знал) она прячет горькую обиду, – странно, что другие соперники этого до сих пор не увидели.

И она подняла меч, вынуждая его сделать то же самое. Оружие соприкоснулось, бой начался. Разноцветные искры летели ввысь, взрываясь на звездах и обращаясь в пыль. Никто никому не хотел уступать. Они были почти равны. Почти – потому что она выбирала тьму. Всегда. Или, быть может, он просто недостаточно громко и ясно звал ее к свету.

И снова, как много-много раз уже, его клинок вонзился ей в шею, поддевая тонкую кожу. Еще одно крохотное движение, порыв – и ей конец.

Маргери смотрела на него взглядом, который невозможно было описать никакими словами. Это было отображение всей огромной истории, что несли они оба за плечами. Это была горечь обиженной девочки, с которой вместе бегали дома, запутавшись в траве. Это был горький триумф противницы, победа давнего врага и болезненное сожаление друга за то, что не может иначе. И вместе с тем это была тихая мольба о пощаде. Просьба не губить то светлое, что еще осталось. То, что несли в себе столько долгих лет.

– Ну, что ты стоишь! – сжав зубы до хруста, кричит она, подначивая. – Давай, сделай это. Упадешь во тьму, как и я. И мы будем равны.

Она смотрит на него и (он знает) – знает правду.

– Но ты же не осмелишься, так ведь? Трус.

Да. Трус. Он был великим джедаем. Легендой среди воинов света.

И не мог убить своего самого беспощадного противника – любовь к ней и затаенную обиду за то, что так вышло.

Он был жалким трусом. Многоточие.

Оби Ван вонзает меч в землю, наблюдая, как он озаряется мириадами искр. И уходит, снедаемый ее пронзительным взглядом.

До следующего раза.

Как всегда.

========== 47. Реджина Миллс и Локи ==========

– Ты что, преследуешь меня?

Локи отреагировал слишком эмоционально, непростительно взрывоопасно. Ему бы не знать, как чрезвычайно опасно проявлять любые эмоции в компании людей. Да еще женщины. Да еще королевы и, в добавок ко всему, злой.

Но отреагировать иначе он не мог – их слишком многое связывало. И это многое было черной бездной, засасывающей трясиной, сущим кошмаром для всего живого, но, прежде всего – для них самих.

– Я пришла к тебе, мой возлюбленный Бог. Только и всего.

Она пожала плечами, притворно-беспечно. Они оба знают, что это игра.

– Зачем? Я думал, ты умерла.

– Как видишь, – изящные руки сложены в замок на груди, – я жива. Ты ведь меня еще любишь, правда?

Да. Скрывать это бесполезно, от себя самого – тем более. Но она не должна об этом знать. Стоит лишь признаться – и токсичный яд, от которого столь долго искал противоядие, вновь заполонит каждую клетку организма, врастет в кожу.

– Что тебе нужно? – он говорит жестко, требовательно, каждое слово рвет, отчеканивает, точно звонкую монету.

Ее порочно-прекрасный рот вонзается в его губы раньше, чем Локи успевает что-либо предпринять. А потом она шепчет, вливая сомнения в душу бога сомнений и обмана.

– Твоя любовь. Твое болезненное помешательство на мне. Драматизм твоих прикосновений. Я так люблю их, касания твоей руки. Мне нужна твоя любовь и твоя месть.

Ложь. Локи закрывает глаза, отстраняясь. Но не сильно, просто не может противиться ей, удержаться от растекающейся в каждой клетке отравы ее красоты и желания. Он тоже жаждет ее.

– У нас ничего не получится. Мы уже пытались. Сотни раз.

Они смотрят друг на друга, ищут взгляда. Он готов поклясться собственной свободой, что (больше не его) Регина видит перед собою теперь то же, что и он – разрушенные города, уничтоженные жизни. Кровавый след, один на двоих, что они оставили, уничтожая миры и сжигая вселенные.

Регина подходит максимально близко снова, теперь он еще более отчетливо ощущает жар ее плоти. Взывающей к нему, точно искушение к грешнику.

Тон ее сладок, голос приятен, а слова медовые. Она шепчет, манит, зовет к себе.

– Мы можем получить максимум, если ты хочешь. Если пожелаешь, взорвем багрянец в небе. Если пожелаешь, я снова стану твоей. Мы взорвем весь мир и заляжем на дно.

Нет. Локи закрывает глаза и снова уговаривает себя: не ведись, не ведись. Не нужно. Ее речи сладки и полны обмана. Вы через все это уже проходили. Ей нужна власть и тебе нужна. Каждый хочет править миром.

Никакой любви, как бы сладко ее обещания не обволакивали. Ему ли не знать, что такое ложь и как она действует. Он сам хотел обмануть ее когда-то, но слишком увлекся, и она обманула его. Второй раунд за ним. Второго раза не будет.

Королева Регина не намерена отступать. Она многое от него узнала и многому научилась. Нежная речь, приправленная восхитительными обещаниями, льется еще слаще.

– Закрой глаза. Пусть тебе приснится сон, где ты идешь по лепесткам из роз. Правда же, он сладостен, мой дорогой возлюбленный?

Когда она, как бы невзначай, касается кончиками пальцев его щеки, Локи снова вспоминает картины прошлого – разрушенные цивилизации, захлебывающихся в крови людей. Все, что они создали вместе. Все, что в итоге она разрушила без него.

Он теперь точно знает: она думает, что он – ее слуга. Чем выше королева, тем ниже подданные. Но слугой Бог обмана быть не собирается.

Он не знает, как нашел ее, ее звезду. Но проклинает себя за это.

– Всё вокруг, Регина, говорит, что ты пришла мстить. Что ты меня ненавидишь. Тебе известно, что я это знаю.

– Нет! – она воскликнула это горячо и до чертиков фальшиво. – Независимо от того, что они говорят, я люблю тебя! Все обдирают мою душу до нитки. И ты тоже, ведь ты веришь чужим словам.

Она действует порывисто, берет его лицо в ладони, гладит, точно атлас перебирает. В ее взгляде – гипнотическое: «Верь мне!»

Было время, когда Локи верил. Бог обмана поверил кому-то. И горько пожалел.

Но не сейчас.

– Не нужно комедий.

– Ты думаешь, что я ломаю комедию? – она тут же горячится, как и следовало предполагать. Выдала себя с головой. Люди, даже самые умные, все же до чертиков предсказуемые. – Что же мне делать? Чтобы ты мне поверил?

Локи небрежным движением сбрасывает ее руку со своего плеча. Подходит к окну, где ничего не видно из-за заполонившей землю мрачной ночи. Он хотел бы, чтобы она длилась вечно.

– Когда-то я жил в счастливой семье и был королем, сидящем на золотом троне. Было время, когда я частенько смотрел в глаза отца. Мне казалось, что они открывают передо мною весь мир. Теперь это время в прошлом и я иногда слышу лишь его отголоски, воспоминания о том крае, где родился. Я потерян, Регина. И ты тоже. Нам больше не быть союзниками. И любовниками тоже. Как бы ты не старалась.

– Почему? – она почти что заломила руки. О, какое великолепное представление разыгрывает сейчас. Для всех других она была тем, кем была – злой владычицей, язвой на теле цивилизации, самым мрачным злом в любой сказке. И только для него, для Локи, королева Регина играла другую роль – несчастной угнетенной, страдающей жертвы. – Почему же все обдирают мою душу? Почему же и ты хочешь так поступить со мной?

Но он больше не слышит. Когда-то они были смертоносной силой, поражающей всех вокруг. За это можно было бы продать душу, если бы она была у Локи, дьяволу. Все трепетали и боялись и не было никакого спасения.

Но прошлое – только осколки воспоминаний, часто разрушенных. Его не вернуть. Есть настоящее, в котором она снова пришла к нему. И теперь он ни капли не сомневается – должна умереть.

В мгновение ока, не успела она опомниться, он жесткой рукой хватает ее тонкую шею, сжимая в смертоносных объятий. Легкость его прикосновений – тоже мастерский обман, не более.

Настал его черед шипеть ей в ухо падшим змеем.

– Не возражаешь, если я сделаю тебе больно?

Она смотрит изумленно, увы, но прелестница была в этот раз слишком самоуверенна, думая, что на него подействуют ее чары. И поплатится за это.

– Пойми, – взгляд его становится притворно жалостливым, пусть Реджина вспомнит, наконец, что и он тоже великолепно умеет играть, – что мне приходится. Мне бы хотелось, чтобы у меня был другой выход. Но я не пощажу тебя.

Она сопротивляется, отчаянно барахтается в лапах стремительно приближающейся смерти. Даже старается защититься с помощью магии, теплит в ладонях едва проступающий адский огонек. Нет, Регина. В этот раз все напрасно. Ты проиграла.

Секунда – и шея ее с хрустом сломана. Еще секунда – и она, точно раненная птица, летит вниз, мягкой патокой стелется к его ногам. Безжизненная.

– Что ты наделала, Регина? – притворно ужасается он. Это все – лишь продолжение игры. Он больше ничего не чувствует, но по привычке повторяет: – Что же ты наделала?

Он оставляет ее тело, стремительно остывающее, в одиночестве, а сам выходит под черную мглу звезд – туда, где в глубоком океане мглы, в отражении света, больше нет гармонии.

Гармония стала лишней.

========== 48. Марла Сигнер (“Бойцовский клуб”) и Андреа Сакс ==========

Когда, устроив бунт на корабле Миранды, я ушла и (с ее подачи) нашла отличную работу своей мечты, я была уверена, что попала в сказку о Золушке. Как мне и говорили, «Подиум» открывал любые двери. Даже если работал там уборщицей.

Первые два месяца после своего ухода от Миранды, я жила будто в сказке. Любимая работа, постоянная не проходящая эйфория от того, что я ее все же получила, столько мечтаний, связанных с будущим, теперь кажущимся не таким уж далеким, как когда-то. Запах свежей бумаги, новых книг, способный свести с ума любого. Знакомство с интересными рукописями. Милый и мягкий шеф, который, после работы на Миранду, казался сущим ангелом во плоти.

Пелена спала после корпоратива, когда я оказалась зажатой в туалете шефом. Выяснилось, что он действительно ангел, только черный.

Я ушла на следующий день. И, увы, больше мне не суждено было познать милосердия от начальника, как в случае с Мирандой. После увольнения из издательства работу было найти невозможно. Падший ангел позаботился об этом основательно. Я бегала точно загнанная в угол, металась, как раненое животное, стучалась в двери, которые всегда оставались закрытыми для меня. Я не оставляла попыток найти работу, любую работу, даже после того, как поняла, что начальник в наказание за отказ, подрезал мне крылья, вычеркнул из профессии.

И мне пришлось довольствоваться работой в мелкой газетенке, где я писала желтые новости, непроверенные сплетни, откровенную грязь и сенсации о знаменитостях, высосанные из пальца. Короче говоря, все, что и полагается писать, когда работаешь в желтой прессе.

Я сгорела изнутри. Теперь не было ничего, что мне доставляло бы удовольствие. Как я безумно себя ненавидела! Иногда посещало невыносимое желание пойти к Миранде, броситься перед нею на колени, просить прощения, каяться, говорить, как она была права (ведь иначе не бывает), как ошиблась я, просто держать ее за руку и признаваться, что только сейчас оценила – она была лучшим начальником, которого мне довелось встретить. Но я не делала этого. Из чувства вины, но больше – от того, что знала: она не оценит. Я видела как наяву – Миранда поджимает губы и отворачивается к окну. Может быть, она бы бросила мне свое фирменное «Я вас предупреждала. Это все». В любом случае, не нужно было быть слишком умной, чтобы не понять – назад она меня уже не примет. Нельзя войти дважды в одну и ту же реку, особенно, если река эта – Миранда Пристли.

Так в моей жизни появился психотерапевт. Было неловко, странно и почему-то смешно. Знай я раньше, что все до этого дойдет, наверняка бы не поверила. Вместе с психотерапевтом появились методики (каждую он, кажется, пробовал на мне), таблетки, снотворное (не очень помогающее уснуть, всякий раз утром, после его приема, я чувствовала себя алкоголиком), релаксирующая музыка. Ничего не помогало. Я чувствовала себя овощем и овощем ходила на работу. Все эмоции и чувства отключились, а разум посылал лишь слабые сигналы, подтверждая, что я еще жива и кое-как функционирую.

Это был кошмар. Огромный безумный кошмар.

Казалось бы, что может быть хуже? Но нет – могло. В моей жизни вскоре появилась она – наркоманка в черной одежде с сигаретой в зубах. Марла Сингер. После сеанса она брала меня за руку и тащила, как говорила, познавать жизнь. На самом деле – в дешевый бар, где напивалась до чертиков.

Я стала пить потому, что мне было ее жаль. Известная и самая частая ловушка, в которую попадают все пересекающиеся с алкоголиками. Мне стало жаль ее, и я опомниться не успела, как пришлось жалеть себя. Я тоже пила теперь. Пора было идти в клуб анонимных алкоголиков.

Марла, как выяснилось скоро, сидела на героине. Я почти уверена – на за горами тот день, когда я стану раздражать свои ноздри белым порошком. Из жалости и сочувствия к ней. Из ненависти к себе.

Встреча с Марлой стала кошмаром моей жизни. Но, знаете, в чем главная проблема?

В том, что мне плевать. Абсолютно совершенно плевать.

========== 49. Эльза Эррендел, Мерлин и Артур Пендрагон ==========

– Конечно, зверушек он подкармливает, как же. Травку на полянке для зелий собирает, – Артур презрительно хмыкнул, забравшись на вершину холма, и, крадучись, пошел дальше, прячась за деревьями.

Благо, это была дубовая роща, столетние деревья распластались до небес и заметить человека было весьма сложно. Артур, естественно, принял дополнительные меры – одел черный плащ, закрыл лицо капюшоном. Как тать крался за другом, а все потому, что просто не мог, наконец, не раскрыть тайну, которую скрывал хитрый Мерлин.

Мерлин стал странно вести себя около двух недель назад. Он отводил глаза, юлил, когда попадал под череду вопросов своего короля, а еще – и в этом Артур мог бы поклясться – краснел, как дитя, которое за воровством конфет застали.