Текст книги "Истории тёмного королевства (СИ)"

Автор книги: Anless

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 23 страниц)

========== 1. Румпельштильцхен, Зелена и Моргана ==========

– Обращу ее в зеленую обезьяну! Без хвоста! Или нет, слишком гуманно. Лучше напою зельем, которое вызывает понос! Нет, это уж совсем милосердно! Смешаю все ее зелья перед уроком, чтобы у нее ничего не вышло! Тогда Румпель ее выгонит! Ох, а если она нас всех взорвет? Нет, тоже не пойдет. Что же делать?

Зелена нервничала, ходила взад-вперед, заложив руки за спину, временами сильно кусая губы, почти что до крови. Изгрызла все ногти, и даже стыда по этому поводу не испытывала. Хотя у настоящей ведьмы руки должны быть – высший пилотаж. И Румпель за изгрызенные ногти по голове не погладит.

А, плевать. У Темного теперь новая любимица, разрази ее гром, напади на нее понос. И все-то у ведьмы Морганы получается, а уж какие она шары огненные делает – загляденье! Тьфу, гадость!

А еще у этой черноволосой черноглазой ведьмы грудь больше, зараза! И Румпель, как не подойдет поближе, все в эту пазуху смотрит, как в жерло только что извергнувшегося вулкана. Забацать, что ли, зелье, чтобы грудь до размера незрелых абрикос уменьшилась?

Пятую неделю коварная рыжая ведьма не ест, не спит, все планы по захвату в плен более удачливой (и более грудастой) соперницы строит. Уже голова трещит у Зелены и желудок от злости сводит, а все не получается придумать, чем же еще противной Моргане насолить. Ну ничего, утро вечера мудренее. Уж она то расстарается, уж она выдумает! Ну держись, ведьма Моргана!

Полная решимости, как солдат перед боем, Зелена идет на урок.

Моргана уже там, зажгла в ладони здоровенный огненный шар, улыбается. А негодник Румпель пристроился рядом и на выпяченную грудь пялится.

Все мужики – козлы. И все Темные мужики – тоже.

========== 2. Куинни Голдштейн и Северус Снейп ==========

Каждый год в Хогвартс приходят выскочки, которые, не пойми, за какие заслуги, занимают место преподавателя защиты от Темных искусств. Вопиющая несправедливость, однако же профессор Снейп, в какой-то мере, уже привык к ней. И обычно, когда перед началом нового учебного года на должность, для которой он был создан, назначали кого-нибудь извне, лишь злорадно мысленно желал удачи и наблюдал, как же именно преподаватель будет не справляться со своей работой.

Но в этом году Альбус, похоже, сошел с ума. Или вдруг начали проявляться признаки старческой болезни. Потому как – о, ужас! – преподавать защиту от Темных искусств пришло создание с ярким макияжем и на каблуках. Создание назвало себя «Квинни Голдштейн» и, улыбнувшись так, что он едва не ослеп, протянула руку для приветствия.

Северус нехотя ее пожал. О, если бы мысли умели кричать, если бы их было слышно, то вся школа услышала бы гневное: «Какой моветон! С такими же успехами на эту должность можно было Поттера посадить! И то, кажется, эффекта было бы больше». Но мысли, к счастью для всех вокруг, кричать не умели, а, значит, так и остались сокровенными тайнами.

Первые несколько недель после назначения мисс Голдштейн Северус не изменял своему спокойствию. Традиционно занял позицию наблюдателя. За каждым шагом смотрел и ждал, когда же это ангелоподобное создание, наконец, поймет, что защиту от темных искусств преподавать – не милое развлечение, а серьезная мужская работа.

Квинни, к его изумлению, реагировала на него совсем не так, как все вокруг. Нет, эта волшебница, как будто не от мира сего произошла, мило улыбалась ему по утрам в ответ на холодный кивок, готова была обсуждать книги, что сама частенько и предлагала, и – о, великий Мерлин! – даже с интересом наблюдала, как он работает в своем кабинете с зельями (правда, он ее ни разу не приглашал туда, но Квинни в приглашении, как видно не нуждалась – заходила сама, то чай приносила с конфетами, то вдруг просто пожелать хорошего дня).

«Она пытается со мной подружиться» – однажды решил Северус, чью неприступную крепость Квинни продолжала методично брать штурмом. «Но зачем? Шпионка Лорда Волдеморта? Воровка зелий? ПОДРУЖКА ПОТТЕРА???». Мысли бродили в голове нестройной чередой, догадки, одна другой хуже, преследовали его и даже спать по ночам не давали, так что, профессор боялся уснуть на занятиях. А мисс Голдштейн оставалась все такой же милой, дружелюбной и обходительной. И, да, Северус больше не мог отрицать – из нее вышел очень достойный преподаватель.

– Здравствуйте, профессор!

Ну вот. Северус повернул голову в сторону двери, нехотя оторвавшись от колбы, что вертел в руках. Она снова пришла в его вотчину, его святая святых, как к себе домой. И… принесла торт?

– Добрый день, мисс Голдштейн, – сухо кивнул он, стараясь не особо принюхиваться к изумительному аромату клубники, которым веяло от изысканного десерта, – собираетесь учить студентов подкупать злых магов тортиками?

– Нет, что вы, – она рассмеялась, – это вам.

– В честь чего, позвольте спросить?

Северус уже начал было думать, что это такой изысканный способ попросить его провести пару занятий, или научить чему-нибудь, чего умница и красавица Хогвартса не умеет, но пытается тщательно скрывать это. Но нет. Квинни подошла к столу, поставила на него торт и, улыбнувшись, ответила:

– С днем рождения. Надеюсь, вам нравится клубника.

Северусу нечем было крыть. Северо-Ледовитый океан внутри него начал стремительно таять, подобно лавине.

========== 3. Анжелика де Пэйрак и Мелани Уиллкс ==========

Анжелика бледна, напугана, и руки заламывает, а губы кусает до крови. Но она не выступает на устах, потому что кровообращение её почти что остановилось. С тех пор, как её Жоффрея в королевскую тюрьму завистливый правитель бросил, без суда и следствия уничтожить собирается, жизнь в золотоволосой маркизе течёт медленно и неохотно.

В окне навязчивые тучи бродят, бьют землю безрадостные капли дождя. Идеальное состояние природы для тех, у кого душа в мрачную боль погружена.

Анжелика выдыхает резко, как будто весь воздух из лёгких выпускает, заламывает руки, словно для молитвы, и резко останавливается. Она не верит. Ни Богу, ни в Бога. Она не верит никому больше.

Горькая слеза из бархата ресниц выкатывается, медленно по воспалённой, смертельно бледной слезе, ползёт.

Только теперь она взгляд обращает к сидящей за столом леди Уиллкс, будто вспомнила о её присутствии. Мэлли, давняя подруга, как всегда, абсолютно спокойная, почти что умиротворённая, разве что сцепленные крепко пальцы теребят батистовый платок. Край платка влажный. Мэлли тоже плакала.

– Что теперь делать, Мелани? – отчаянно спрашивает Анжелика, солнечные волосы на палец накручивая. – Что нам теперь делать?

Неуверенная, робкая, почти детская улыбка медленно украшает лицо миссис Уиллкс. Положив платок на стол, она встаёт. Мэлли скоро рожать, через пять месяцев, небольшой живот округлился и в складках одежды уже выделяется. Она идёт медленно, но спину держит гордо. Касается плеча Анжелики, острого и издёрганного, тёплыми пальцами. Мэлли волшебница, от одного звука её голоса спокойнее становится. Где берёт она силы, заточённая в слабое хрупкое тело, Анжелике неизвестно.

– Анжелика, дорогая, – напевает Мэлли, улыбка становится чётче, – отчаиваясь и плача, мы меньше всего поможем нашим мужьям. Крепись, милая. Завтра будет новый день. И мы поговорим с адвокатом. Наши мужья – честные благородные джентльмены, и они не одни. У них есть мы – поддержка и опора. Нельзя расстраиваться, потому что, если мы лишимся сил, то как жить Жоффрею и Эшли в темноте, что их окружила сейчас?

Анжелика выдыхает. Слова, которые любимая подруга нашла для неё, как всегда искренни, из самого сердца идут, из души раздаются. Слова, которые Мэлли говорит, как всегда, прекрасны.

– Мелани, Богом клянусь, ты – ангел, посланный на эту грешную землю с небес.

Мэлли тихонько смеётся, маленькая самоотверженная женщина. И заключает Анжелику в объятья, где, как всегда, тепло и спокойно.

И они обе знают, что ей всё по плечу.

========== 4. Нейтан Скотт и Хейли Джеймс (“Холм одного дерева”) ==========

У Хейли лето запуталось в волосах и пахнет она мятой и старыми книгами.

Именно об этом подумал Нейтан, когда они впервые поцеловались. Это был осознанный поцелуй. Вдруг подумалось: «Хочу ее поцеловать» и она, кажется, подумала о том же.

Но, едва оторвавшись от ее губ, Нейтан испытал изумление. Мог ли он предположить, что эта девушка вообще способна ему понравиться? Вряд ли. Она производила впечатление слишком… правильной. Слишком строгой и чересчур дисциплинированной. Если уж совсем откровенно – ханжи. Ему нравились хулиганки с броским макияжем, идеальные красотки из группы поддержки, а на занудного книжного червя Хейли Джеймс Нейтан внимания не обращал. Она нужна была ему исключительно для того, чтобы создать видимость, что подтягивает учебу, и ему, наконец, перестали капать на мозги по этому поводу. Не больше. Ну, может быть, разок-другой затащить ее в постель, так, для самоутверждения. Ни о чем большем Нейтан поначалу не думал.

Но они поцеловались впервые и он подумал, что в ее волосах запуталось лето. И сам удивился тому, откуда такие слова пришли к нему. Разве он способен думать так поэтично?

А потом все стало так просто… и так сложно одновременно. Хейли стала его возлюбленной. Нет, не герл-френд, не девчонкой для развлечений, не красоткой на пару ночей. Он ее полюбил. Она влюбилась в него.

Нейтану нравился звук ее шагов и слушать, как она поет. Он любил ее теплую улыбку и солнечный взгляд. Ему хотелось держать ее за руку и слушать, о чем она говорит.

Она была его женщиной. Его человеком. Его второй половинкой. И, едва последние сомнения насчет этого развеялись, он попросил ее стать его женой. Вот так просто – не выходя из школьных коридоров. Совсем юные, они поженились, но чувство было таким, точно они знакомы всю жизнь.

Хейли была рядом всегда. Она и держала его на плаву все это время. Нейтан часто думал, как долго продержалась бы его красивая обложка, если бы не она – милая девушка, с чудесной улыбкой и теплым голосом, от которого крылья за спиной вырастают? Наверняка, его бы надолго не хватило. Наверняка, жизнь бы не была такой яркой и красочной.

Сегодня, растоптанный травмой, сломанный морально, бессильный инвалид, он проснулся и посмотрел на себя в зеркало. Он услышал горькие слова от сына, слова, которые не должен слышать ни один человек, ни один отец в мире. Он не мог быть больше примером для своего ребенка и хорошим мужем для Хейли. И это испугало его до чертиков.

Нейтан Скотт больше не был блестящим баскетболистом. Травма отняла у него это умение. Разрушилось все – карьера, финансовая стабильность, работа прахом пошла, все успехи остались в прошлом.

Теперь, похоже, единственная битва, которую он вынужден был вести – борьба за выживание. За возможность снова ходить. За необходимость стать человеком, а не бледной растрепанной копией себя. От него снова должно пахнуть дорогими духами, а не дешевым коньяком и водкой, как последние несколько месяцев.

Он должен бороться. И он станет бороться. Не ради себя. Ради своего сына. И ради Хейли Джеймс Скотт – девушки, у которой в волосах запуталось лето.

Нейтан подкатил коляску к полке, потянулся за бритвой, еще несколько секунд смотрел на свое отражение в зеркале и осторожно провел лезвием по пене.

Пора было Чудовищу снова стать Прекрасным Принцем.

========== 5. Тринадцатый Доктор, Мисси и Мастер ==========

Доктор бодро шагала по снегу к своей прекрасной ТАРДИС, с детской радостью рассматривая собственные следы. Она любит Рождество. Всегда любила. Пора обновления, красоты, любви и надежды. Совсем скоро мириады огней будут сверкать, точно живые светлячки, озаряя целый мир. В уютных домах будет пахнуть мандаринами, детишки радостной оравой станут играть в снегу, лепить снеговиков, и каждый взрослый, стоя у окна, будет сентиментально вспоминать бесценную пору, когда деревья были огромными, а добрый Санта пробирался по дымоходу, чтобы порадовать подарками.

Вокруг пахнет ёлками и свежим морозным воздухом. Доктор жадно затягивается, дышит свободно и легко. Хочется петь. У дома, на углу которого довелось припарковаться, светят яркими разноцветными огнями олени, на пороге смеется Санта из проволоки, который, очевидно, скоро будет сиять разноцветными огнями, точно полярная звезда.

Доктор поднимает глаза в небо, замирая от красоты рассыпанных по нему звёзд. Столько космических светил она повидала, на стольких планетах за долгую-долгую жизнь побывала, но оба сердца, всякий раз, когда она глядит в небо, замирают и поют счастливую песню.

Новогодние праздники – время гармонии и красоты.

В нескольких шагах от ТАРДИС, Райан прыгает зайцем, смешно подпрыгивает на одной ноге, оставляя забористые следы.

– Ты что, тренируешься? Уже гораздо лучше, друг мой, – Доктор улыбается и ласково гладит Райана по плечу.

– Да если бы. Не время сейчас тренироваться, – тяжело вздохнув, отзывается Райан, – какой-то мужик минут десять назад Ясмин в будку затащил, видите ли, помощь ему нужна, меня на мороз выставил, как северного оленя. Стою тут теперь, как дурак, трижды вокруг будки обежал, уже волнуюсь, не случилось ли чего. А сделать ничего не могу.

Рассилон побери, чтоб на него понос напал!

Побледнев, Доктор подскочила к другу, потрясая его за плечо:

– Райан, как он выглядел? Быстро, как он выглядел?

– Да что ты меня трясёшь! – возмущенно фыркнул он. – Невысокий. Круглолицый. И бородка еще такая, дурацкая. Женщину, извини, не разглядел.

Он говорил что-то еще, но Доктор уже не слышала. Она рванула в ТАРДИС так, словно её опасный маньяк с ножом преследовал (хотя, маньяк, судя по всему, сидел в ТАРДИС, выжидал). Открыла дверь, едва её не оторвав (ТАРДИС возмущенно чихнула).

– Оставь Ясмин в покое немедленно, не то я тебя отвёрткой проткну, обещаю! Яс, отойди от него, я тебе приказываю. Иначе больше путешествовать с собой не возьму.

Ясмин совершенно спокойно посмотрела на неё, прямо ей в глаза, мило улыбнулась и… продолжила раскладывать на столе мандарины. А стол был накрыт по-праздничному: в центре коньяк, вино и шампанское, на выбор, выбор салатов такой, что глаза разбегаются, комната мясом и апельсинами пропахла.

– Это, значит, так ты старого друга встречаешь, Доктор? – пропел Мастер, перекидывая ногу на ногу. – Ничего не скажешь, приятно. Я, значит, к тебе, через весь мир, в двух экземплярах, чтобы к празднику успеть, а ты вот как со мной обращаешься…

– Ладно, перестань страдать, – Доктор устало вздохнула. Подошла к Мисси и замерла. Руку протяни – и упадёшь в объятья. А что-то держало её, мешало, не давало сделать последний шаг.

Мисси тоже смотрела на неё, устало, улыбалась сонно. Вздохнула:

– Здравствуй, Доктор. С Рождеством тебя. Ты не против, мы тут немножко твоих новых друзей увели, надо же было помочь на стол накрыть?

– Н-не против, – запнулась Доктор, – а где Грэм?

– За сыром ушёл. Сказал, что ты любишь, – отпив коньяка из рюмки, облизал губы Мастер, – садись уже.

Доктор села, поёрзав на стуле. Подняла глаза, рассматривая Мастера. Тот был спокоен, точно они в последний раз виделись пару минут назад, и, взяв Ясмин за руки, спокойно сказал сесть.

Ясмин кивнула. Доктор понимала, что без гипноза дело не обошлось. И еще больше изумилась, понимая, что ни Мисси, ни Мастер не останавливают её, пока она гипноз снимала.

– Всё хорошо, Яс? – едва поняв, что подруга в порядке, спросила она.

– Да, – удивлённо переводя взгляд с Мастера на Мисси, медленно ответила она, – а где Грэм и Райан?

– Твой папенька, – Мастер снова отпил немного вина, – отправился за продуктами, и, видимо, назад ползёт как черепаха. Твой бойфренд прыгает на снегу, физкультурой занимается, мышцы разрабатывает. Иди позови, если хочешь. А то еще голодный останется на праздники.

Ясмин смотрела с явным изумлением. Оглядывалась по сторонам, недоверчиво осматривалась вокруг. Доктор ласково гладила ее по руке.

– Позови Райана, Яс, милая, – ободряюще улыбнулась Доктор, – и Грэма дождитесь, он должен прийти. Я думала, что мы будем праздновать ваш главный праздник вчетвером, но, как видишь, у нас ещё гости.

– Ладно, – кивнула Яс и, легонько отодвинув стул, вышла. И даже не стала возражать насчёт «папеньки» и «бойфренда».

Доктор провела её внимательным взглядом. Прелестная девочка, надо обязательно поблагодарить её за спокойствие в любой, в том числе, и критической ситуации.

– Я смотрю, моя дорогая, – придвинув тарелку с виноградом поближе к себе, улыбнулась Мисси, – тело поменялось, а привычки всё те же. Милая девочка. Правда, грудь бы побольше…

– И тебе самой тоже грудь бы на размер больше, – сощурившись, Мастер осмотрел её, – хотя мне нравится, что теперь ты блондинка. Очень мило.

Доктор выдохнула.

– Расскажете мне, что было после того, как мы расстались?

– Обязательно, – становясь серьезной, кивнула Мисси, – но давай для начала отпразднуем. Тебе же всегда нравились праздники. Или что-то изменилось?

– Нет, – покачала головой Доктор, – всё в силе.

– Отлично. Значит, с Рождеством.

Она поднесла стакан к стакану, который держала Мисси, чокнулись. Потом повторила то же самое с Мастером.

– И мне таки определенно нравятся твои серёжки, Доктор, – добавил он, – всё не так плохо с твоим вкусом, оказывается.

– Да уж, дождусь ли я когда-нибудь от тебя истинного комплимента? – усмехнулась Доктор.

И проследила, как он целует краем своего бокала её бокал.

– Хороших праздников, Доктор.

========== 6. Одиннадцатый Доктор и Эмма Свон ==========

– Что за?

Эмма резко затормозила, ругая себя, что едва не въехала в дерево. Верный «жук» жалобно всхлипнул и, выпустив газ, заглох. Эмма задней мыслью понимала, что лучше уносить ноги, или хотя бы посмотреть, что происходит, но героический моторчик сзади, пониже спины, диктовал свои условия.

Она медленно и плавно приземлилась, врастая в землю и урча, точно довольное живое существо. Казалось бы, что такого в обычной полицейской будке? Ничего, если бы не то, что она спустилась с неба. А еще через миг дверь открылась и из будки вышел высокий худой мужчина. Он был странно одет, одергивал странную бабочку, нахлобучил на глаза странную шляпу, и двигался нескладно, неуклюже, точно игрушка, в которой садились батарейки.

За столько лет жизни в маленьком городке, не нанесённом ни на одну карту мира, в глуши волшебного леса, казалось бы, пора уже привыкнуть к любого рода странностей и чудаковатостей, и перестать удивляться даже тому, что с неба внезапно в любой момент могут единороги посыпаться с фиалками в руках. И Эмма, ей-Мерлин, думала, что привыкла. До сегодняшнего дня. До этой минуты, когда из будки, очутившийся на земле с облаков, вышел очень странный мужчина, в котором она заподозрила нечеловека.

Когда он, почти как робот-автомат, повернул голову и посмотрел на неё, прямо в глаза, Эмма на всякий случай протянула руку вперед, грея огненный шар в руке.

– Ох ты, рыбные палочки с заварным суфле! – пробормотал чудак, сокращая расстояние до нескольких шагов между ними, – Эмма? Это правда ты?

Он посмотрел на часы, взмахнув кистью:

– Эх, снова сбой во времени, и серьезный. Пятнадцать лет, вижу, у тебя прошло. Прости, что так долго ждать пришлось. Но теперь всё будет иначе.

Эмма не успела отреагировать, когда он схватил её за руку и побежал в сторону своей будки, нескладно перебирая ногами.

– Давай-ка ко мне в будку, Эмма Свон, нас ждут потрясающие приключения!

«Неужели очередной чудик из книги Генри?» – ломала голову Эмма, бесполезно пытаясь привести в порядок разбежавшиеся мысли.

– Эх, мы с тобой всю Вселенную теперь объездим! А Новый Год поедем праздновать в Лапландию!

– Ага, – выдохнув, наконец, сказала Эмма, – скажи мне, пожалуйста, ты кто такой?

Зачем, спрашивается, она это спросила, зачем?

Чудик остановился так резко, что едва сам не упал и её за собой не потянул:

– Так ты что, ничего не помнишь?

– А что я должна помнить? У нас в Сторибруке, в принципе, потеря памяти – частое дело…

Он сел прямо на ступеньку своего оригинального транспорта.

– Давай-ка я расскажу тебе, Эмма Свон, как к тебе, когда тебе было тринадцать, прилетал инопланетянин, который называл себя «Доктором». Только для Доктора полтора дня прошло, а для тебя – намного больше.

Эмма провела гостя изумленным взглядом. Нет, думала она, о таких чудаках ни в одной книге не сказано.

========== 7. Александра Ноздрёва и Андрей Леваков ==========

Саше в Москве не нравится. Другой бы кто у виска покрутил, сказал бы, мол, чокнутая, радоваться нужно, что в столицу вырвалась, да только ей всё равно. Она не любит шума мегаполиса, и пафос, сквозящий из всех щелей, ей не по душе.

– Саша, вот я окончу училище, и мы уедем отсюда. Вернёмся домой или куда захочешь поедем, – обещает Андрей, уплетая за обе щеки приготовленный ею обед.

Она улыбается, ласково гладит его по руке, успокаивающе обещает подождать. МГУ, где все так красиво расписано, ей тоже не по душе – слишком много всего, много шума, много требований, мало реального результата, который можно было бы на практике применить. Саша учится на финансиста и думает, что было бы куда проще по итогу работать в отделении банка в маленьком городишке, потом, когда-нибудь, по окончании университета, чем зубрить науку в аспирантуре (преподаватели пророчат ей большое будущее).

Странная девушка Саша Ноздрёва куда больше любит сидеть за ужином рядом с будущей свекровью, заедать чай приготовленными ею оладьями, гулять с любимым парнем, на которого, красавца в форме, так много девчонок заглядываются, на Патриарших, есть мороженное в парке, и звонить отцу – каждый вечер, ровно в девятнадцать часов. Ритуал. Однажды не позвонила, были с Андреем в театре, на «Мастере и Маргарите», папка телефоны обрывал часа три, а потом шумно пыхтел в трубку, что сразу не предупредила.

Саше нравится разговаривать по вечерам о планах на будущее, обсуждать фильмы, вместе просмотренные, и составлять план, где побывают на выходных, как у Андрея будет увольнительная. Уже недели две она зовёт его в музей Булгакова, но у её упрямого Левакова с этим писателем отношения совсем не задались. Он фырчит и всеми руками упирается, зато с восторгом сидел на представлении цирка, раскрыв рот. Саше нравится просыпаться среди ночи, когда он обнимает её вместо подушки, кладёт мохнатую голову на грудь или на плечо, и сонно сопит.

У него чудесная мама, уставшая от жизни, запутавшаяся, еще тяжело отходящая от серьезного лечения и всё ещё его проходящая. Ей нравится, когда будущая невестка называет её без отчества, по-простому: «Мама Нина», губы касается уставшая улыбка. Она извиняется временами, что живёт вместе с ними, ёрзает в соседней со спальней комнате, кается, что не хочет мешать. Саша отмахивается, просит не придумывать, говорит, что ей же лучше, что она рядом, помогает, и каждый вечер встречает из университета, кормя вкусным ужином. Андрей шуточно-сердито ворчит, что больше не хочет ничего такого слушать, и искренне сердится, что мама допускает самобичевание. Говорит, что, раз уж нашёл, то больше её не отпустит. Мама Нина частенько (Саша знает, потому что звонит ей в перерывах между парами) выходит в скверик напротив дома, где живут, сидит на лавочке за книжкой. Андрей притащил домой котёнка, рыжего и смешного, у мамы появился новый ребёнок, хвостатый, о котором она, лишь для порядку немного поворчав, мол, на что здесь им живность, в маленьких комнатках, с готовностью заботится, и шкурку с отварной курицы отдаёт в качестве деликатеса – балует.

У них ничего особого не происходит, ужинать на Эйфелеву башню они не летают, на мировых курортах не нежатся, на огромную Москву смотрят с подозрением, стараясь убежать от её шума, пыли и задымленности, а все планы на будущее – осторожные и простые, только бы было здоровье, где жить и что есть, остальное приложится.

Саша Ноздрёва теперь только еще сильнее поняла, что имел в виду отец, философски покачивая головой повторяя, что счастье – в мелочах. Уж теперь-то она точно об этом знает. Как, наверное, никто другой.

========== 8. Двенадцатый Доктор и Симм Мастер ==========

Пустота горьким отчаянием разливалась по телу, коробила душу, рвала на куски. Пересохло в глотке и хотелось заплакать, но не было сил. Разочарование двигало им теперь, остальные чувства словно атрофировались. Осознание собственной слабости и бесполезности заставляло ощущать себя ничтожным. Единственное, чего хочется – закрыть глаза и перестать существовать. Как он дожил до такого? Как позволил этому случиться?

Ковыляя на уставших ногах, Доктор добрался до спасительной ТАРДИС, ввалился внутрь и рухнул за стол. Он должен был удивиться гостю, что ждал его, сидя за столом в немой задумчивости, но нет: он перестал удивляться внезапным визитам старого друга/врага.

Доктор выдохнул, устало потер лоб, пытаясь сосредоточиться.

– Что ты здесь делаешь?

– И это приветствие? – с наигранным возмущением усмехнулся Мастер. – Так ты встречаешь дорогого друга?

Доктор ничего не ответил, лишь продолжил сверлить своего посетителя уставшим взглядом. Губы Мастера на миг озарила мерзкая ухмылка, но потом всё вернулось на круги своя – он стал впечатляюще серьезен, как несколько минут назад, когда Доктор его обнаружил.

– Тебе не надоело? Превратился в тряпку – в его тоне слышалось презрение.

– Не нуждаюсь в твоем резюме, – отрезал Доктор, – но, спасибо, что сообщил.

Мастер встал. Начал вальяжно расхаживать по комнате, нажал пару кнопок на консоли, проворчал, что состояние двигателей, как всегда, оставляет желать лучшего и что он, Доктор, как обычно, идиот; выдохнул и сел на противоположный стул, внимательно смотря на Доктора.

– Ну, чего тебе? – устало спросил Доктор, закатив глаза. Еще не хватало нотаций.

Мастер вскочил, пока Доктор не успел среагировать, сгрёб его растрепанные волосы в ладонь и изо всех сил приложил головой о стол – один раз, второй, третий.

У Доктора всё внутри загудело, глаза заслала пелена.

– Какого черта ты творишь? – пытаясь отдышаться после внезапного нападения, сказал Доктор. – Заняться больше нечем? Жить без издевательств надо мной не можешь?

– Это какого черта, – Мастер склонился к самому его лицу, опалив жарким дыханием, – ты расплылся, как кусок жира? Ты тряпка, или Властелин Времени? Соберись!

Доктор видел, как тот заносит руку для удара, и опомнился лишь тогда, когда тяжелая ладонь отхлестала его по щекам. Кожа горела. Выдохнув, он внимательно посмотрел на разъяренного Мастера.

– Что дальше? Во взгляде Мастера читалось презрение и непонимание, как мог Доктор так низко пасть, как они оба дошли до такого?

– Приходи в себя, Доктор, – спокойно сказал Мастер, – – вспомни, кем ты был. Каким ты был. Перестань барахтаться в болоте, куда сам себя загнал. Того, кто есть ты сейчас, я не знаю. Не хочу знать. Мне не нужен отчаявшийся самовлюбленный упрямый баран. Я хочу видеть Доктора. Моего друга. Тету.

Доктор вздохнул. Они говорили о важном. Несмотря ни на что, продолжали оставаться друзьями. Это не могло не радовать. Но у него попросту не было сил – ни говорить, ни спорить, ни пытаться понять, в какой бездне барахтается долгое время. Потому он только закрыл глаза, устало выдохнув. Тишина длилась недолго. Доктор сам нарушил её.

– Хорошо, что ты пришёл. Я рад.

– А я не рад видеть уставшего отчаявшегося монстра, – отозвался Мастер, – приходи в себя. Возвращайся.

Мастер прав. Нужно вернуться к себе – беззаботному путешественнику, который любит познавать Вселенную, исследовать звёзды и планеты. Он всегда был таким. Он должен стать таким снова.

– Я не уверен, что у меня получится, – горько усмехнулся Доктор, – но попробую. Ты мне поможешь? Мы можем путешествовать вместе. Как хотели раньше, помнишь?

Мастер молчал. Доктор знал, что он думает о славных временах, когда они были друзьями. Возможно, еще есть шанс вернуть все назад. Стать лучше. Снова дружить.

Мастер ничего не ответил. Подошел к консоли и стал сосредоточенно изучать рычаги движения, как будто Доктора здесь вовсе не было.

– Их нужно смазать. И верхний пора заменить. Я займусь этим в ближайшее время. Доктор промолчал, но его взгляд должен был дать понять Мастеру, что он согласен. На всё, что угодно. Только бы вместе, как раньше. Вдвоём

========== 9. Клэри Фрэй и Поло (“Элита) ==========

Ей совершенно не нравилась идея переезда. Да, отец сорил деньгами, точно мусором, и убеждал, что у него бизнес. Но с другой стороны, она-то при чём? Это папеньке стоило бы заботиться о том, как не потерять деловых партнеров и не играться с репутацией серьезного делового человека. Её же, Клэр, заботой было хорошо выглядеть и стараться не опорочить честь семьи в глазах светской хроники.

Мать, увы, решение Клэри остаться в Штатах, не поддержала. Вместо этого заладила петь на разные голоса: «Мне нужно выходить на европейский рынок, ценители живописи там ждут моих картин, а Штаты никуда не денутся!».

Как бы то ни было, Клэр не оставили иного выбора, так что уже вскоре она сидела на заднем сиденье авто, меланхолично провожая взглядом знакомые виды, с которыми, кажется, надолго придется попрощаться.

Они явились в Мадрид в один из тех жарких дней лета, когда каждый последующий похож на предыдущий. Никаких сюрпризов Клэри не ждало – раскаленное солнце, богатый район, огромный дом и бассейн во дворе. Всё, как и полагалось их высокому статусу. Отужинав салатом из креветок и запив дорогим вином, каждый разошелся по своим комнатам – в особняке их было три, включая гостевую. Делать было особо нечего, так что, оставшуюся часть вечера мисс Фрэй провела, лежа на широкой кровати и листая ленту Интернета.

Новая школа не то, чтобы не понравилась ей, но никакого особого удивления не вызвала. Всё, абсолютно всё было как в прошлой, дома, разве что предметы велись на испанском языке. Ну что же, надо поблагодарить маман за то, что бесконечно гоняла её на курсы – с семи лет. Трудностей в понимании возникнуть не должно.

Она выбрала третью парту среднего ряда, села и, окинув беглым взглядом симпатичного смазливенького одноклассника, без особого энтузиазма представилась:

– Клэри Фрэй.

– Поло, – блеснув взглядом, ответил он, – всегда рад тому, что в мою гавань заплыла такая рыбка.

Рыжеволосая упрямица одарила его улыбкой, которая должна была выглядеть максимально циничной:

– Я не рыбка и не надо льстить себе, будто в твои сети заплыву. Они у тебя, видимо, не особо впечатляющие.

Не то, чтобы юный Ромео ей совсем уж не понравился, нет. Просто она была девушкой, как минимум, неглупой, общалась в кругу таких же избалованных подростков, и прекрасно знала, что ни к чему дельному подобный флирт не приведет.

Потому уже через миг Клэр сделала вид, что ее совсем не интересует новый знакомец, и отвернулась. Он же до конца дня сыпал шутками, в блистательности которых, вероятно, не сомневался, стрелял глазами в её сторону и, если Клэри всё понимала правильно, уже представлял, как она будет смотреться в его постели.