сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 30 страниц)
Перед моим взором открылась узкая улочка, ограниченная с одной стороны высоким забором из серого камня, а с другой — ветхой оградой, сплошь заросшей кустами и перевитой плющом и виноградными лозами.
Я посмотрела на летучую мышь. Мордочка твари повернулась вдоль улицы, туда, где среди ветвей виднелся угол какого-то строения, почти скрытого в буйной растительности. Поспешив вдоль улицы, За поворотом, я увидела небольшой, крепкого вида дом из желтого кирпича. Каменная стена окружала его, за ней были видны лишь кроны садовых деревьев, да верхний ряд окон, занавешенных плотными кисейными шторами. Кругом не было ни души, да и дом казался нежилым и безмолвным. Нетопырь повернул ко мне мордочку и издал едва слышный скрип — писк.
- Сюда? - спросила я его, уже догадываясь об ответе.
Летучая мышь встрепенулась и вспорхнула с руки, перелетев ограду и устремившись куда-то под скат крыши.
Я прошла еще несколько шагов вдоль стены и обнаружила зеленую калитку с витиеватым рисунком из ромбов и кругов.
Я ухмыльнулась — не думаю, что тот, кто расписывал эту дверь, догадывался, что рисует одну из индейских свастик... Хотя... Кто знает, что за люди живут в этом доме и что за странное стечение обстоятельств заставили Бога Мертвых остановить свой выбор именно на этом доме?
Я ухмыльнулась еще шире, подумав, что могу найти прямо за порогом хладные трупы хозяев — Богу Смерти многое кажется незначительным, чтоб быть препятствием на его пути. Толкая калитку, я уже знала, что найду все двери в этом доме открытыми.
Дом встретил меня тишиной и каким-то, будто бы, напряженным ожиданием. Войдя в полутемную прихожую я осмотрелась. Большой гардероб из темного дерева, зеркало в резной раме, старый комод, стойка для обуви с парой мужских туфель, подставка для зонтика, шелковый темный шарф на крючке.
Все добротное и крепкое, но, ощущение покинутости уже поселилось здесь. Это чувствовалось прямо с порога.
Тонкая полоска пыли, что натянуло сквозняком из едва приметной щели у косяка, говорила мне о том, что здесь давно никого не было.
Я защелкнула дверь на замок и осторожно прошла дальше.
Отодвинув тяжелую атласную портьеру я увидела холл с камином и двумя креслами перед ним, дальше, в глубине зала, поблескивали перила лестницы, ведущей на второй этаж. Осторожно и тихо я двинулась по комнатам, обходя дом.
Он оказался небольшим - всего три комнаты наверху, кухня и холл внизу.
С особенной тщательностью я обследовала подвал, не найдя в нем, впрочем, ничего, кроме старого отопительного котла, садового инвентаря, да целого стеллажа, полного пропыленными бутылями.
Многие из них были пусты, но во многих еще плескалась темная жидкость. Похоже, это было домашнее вино.
Странно, но дом, так долго стоявший пустым, не носил на себе следов грабежа и оставался нетронутым ворами, хотя ни ставень, ни решеток я нигде не заметила.
Не задаваясь этими вопросами, я прихватила одну из бутылок и направилась на кухню, где тщательно изучила холодильник и шкафчики, обнаружив пару консервов с тушеным мясом и сосисками трехлетней давности, банку риса, коробку макарон и банку кофе.
Осмотрев свои находки я почувствовала себя бодрее — это все, что мне нужно, чтобы подкрепить силы.
Газовая плита действовала исправно, кран, чихнув, выдал мне струю ржавой воды, которая, впрочем, быстро очистилась.
Я наконец-то решилась расстаться со своей добычей и положила кости в центр обеденного стола, так, чтобы они все время были на виду, словно я боялась, что они в любой момент растворятся в воздухе.
Повесив пиджак на спинку стула, я опустила жалюзи и зажгла свет. Пыльная лампа загорелась, наполняя пространство золотистым светом и мне стало уютнее, я даже начала отогреваться у синего цветка газа.
Кастрюлю с водой на огонь, открыть банки - мне нужна пища, я не помню, когда я ела последний раз.
Я принялась готовить нехитрый ужин, с улыбкой поглядывая на матово проблескивающие кубики костей. Скоро, дон Хосе, скоро Вы вновь увидите свет!
Быстро утолив свой первый голод — голод человеческого тела, я почувствовала себя бодрее. Тепло разлилось по моим жилам.
Я замерла, положив руки на синюю столешницу. Время застыло, остановилось, растворилось в тишине этого дома.
Затишье перед бурей — подумалось мне.
Краткий миг безмолвия и покоя. Без мыслей, без тревог. Тишина и пустота покинутого дома. Вечерний, бледно-сиреневый свет лился из щелей жалюзи, и растворялся в золотом свете лампы. Я замерла на грани сна и яви.
Скоро... Сердце отбивало размеренный ритм, словно удары метронома. Скоро! Мне пора сделать то, что мне предназначено!
Открыв глаза я встала и быстрым жестом сгребла кубики костей в руку. Мне пора! Моя судьба зовет меня. Делай то, что должно и пусть будет то — что будет! Время пошло...
Что-то нужно одеть потеплее — подумалось мне, я прошла в прихожую и распахнула дверки старого гардероба.
На плечиках печально болталось два старых мужских пиджака, пальто и какой-то доисторический полосатый халат — да не густо, а за окном дождь...
А это что такое? Из под халата, задетого моей рукой сверкнул вдруг ярко-зеленый отблеск. Я сдернула плечики с вешалки и скинула с них полосатое чудовище...
О-о-о! Черно-зелено чудо, усыпанное стразами и блестками, простроченное золотой нитью и отделанное по рукавам каким-то феерическим золотым позументом. Это камзол?
Я повертела это чудо в руках, похоже, это был какой-то театральный костюм, то-ли из сказочного представления, то-ли из исторической постановки, или, может быть с карнавала? Я осторожно встряхнула его, сморщившись от облака пыли и накинула себе на плечи — он был мне почти впору, человек, носивший его был небольшим и худеньким, может это был мальчик, или женщина?
Повернувшись к зеркалу я сначала выпучила глаза, потом зажмурилась и рассмеялась — зрелище было сногсшибательным!
Я походила на сбежавшего из потустороннего мира лепрекона, впрочем, надо признать, довольно хорошенького. Зеленый камзол сверкал и переливался всеми оттенками изумруда искры и отблески фейерверком летели вокруг него при каждом движении.
То, что надо, для моей миссии — подумала я, главное сейчас — обескуражить и сбить с толку... потенциальную жертву.
Жертва! Мне нужно поднять мертвеца, дать ему новое тело, возродить его к жизни. Мне нужна кровь! Моя кровь оживит его дух, вернет из забытья, моя кровь даст ему новое дыхание, но тело, тело должно быть мужским, мне нужна новая оболочка, вместилище духа Святого Хосе.
Я еще раз окинула себя взглядом и решительно вышла из дома.
За дверью смеркалось. Непогода немного успокоилась, ветер утих и дождь перестал моросить. Влага все еще наполняла воздух, делая его тяжелым и вкусным, словно родниковая вода.
Летучая мышь спорхнула мне на плечо. Я прикрыла ее рукой и почувствовала как холодеет и твердеет ее тельце.
Подарок Бога Мертвых словно окаменел, превращаясь в экзотическую брошь на лацкане камзола. Я вздохнула, расправила плечи и быстро пошла по улочке, туда, откуда слышался шум машин и приглушенное гудение города.
Выбравшись из пригорода, из утопающих в зелени особняков, я вошла на пустынные, еще отдаленные улицы окраин.
Редкие прохожие, спешащие по делам скользили по мне удивленными взглядами, глаза их сначала останавливались на моем странном наряде, потом взгляды быстро перепрыгивали на лицо и тут же убегали, натыкаясь на мой изучающий взгляд.
Это все было не то. Женщина средних лет, старик, мальчишка, едва вышедший из подросткового возраста, семейная пара с маленьким ребёнком в коляске, все не то!
Я пошла дальше, углубляясь внутрь города. Прохожих становилось все больше, стали попадаться небольшие компании, за ярко освещёнными витринами магазинов мелькали люди, слышалась музыка и приглушённый смех, машины сновали туда-сюда, но я шла дальше и дальше.
Какое-то чувство, сродни голоду, толкало меня вперед — инстинкт охотника в поисках своей жертвы! Да, мне нужна жертва! Не просто человек, не просто существо этого мира, мне нужен тот, кто предназначен. Тот, кому судьба прикажет умереть сегодня ночью.
Улица, по которой я шла внезапно оборвалась и передо мной раскинулась площадь, брусчатка, покрывающая ее, влажно блестела, отражая сотни огней, множество людей, несмотря на непогоду, толпились и сновали вокруг памятника, изображающего мужчину на коне.
Там, за скульптурой, среди деревьев, воздвигалось что-то, наподобие сцены, или помоста, на высоких древках полоскались разноцветные флаги, музыка и аплодисменты доносилась оттуда, неслись в сыром воздухе и рвались ветром, звуча то тише, то вдруг громко и требовательно.
Я остановилась.
Мурашки пробежали по хребту, тонкие волоски приподнялись на загривке и внутри меня что-то екнуло и напряглось. Это здесь.
Я двинулась вперед, не торопясь, внимательно разглядывая каждого человека, что попадался мне на глаза.
Вернее, это были спины и профили людей, почти все лица были обращены к сцене, где кто-то пел и танцевал в перекрестье лучей прожекторов. Я расслабила глаза — они больше не могли мне помочь. Ноздри мои затрепетали. Запахи и нечто такое, нечто, ощущаемое как теплота и прикосновение прямо к нервам, как будто к усам зверя — вот то, на что теперь следует ориентироваться.
Я пошла сквозь толпу, и пробиралась через тела, касаясь их, трогая их и скользя между ними, как кот скользит, обтекая ноги гостей, почти незаметно, плавно.
Я шла до тех пор, пока не почувствовала тонкую струйку тепла, прерывистую и почти незаметную, подобную сквозняку из щелочки в окне.
Я поймала эту нить и, глядя прямо перед собой расслабленным мутным взглядом, пошла навстречу этому запаху-теплу, так же как при игре в жмурки. Теплее, теплее, холодно, теплее, тепло, горячо... Горячо!
Я сфокусировала взгляд. Прямо передо мной на лавочке, заваленной рюкзаками и сумками, в окружении пивных бутылок и банок, сидела компания. Все они сплошь в черной коже, начесанные «хаеры» переливались всеми цветами радуги, звенели металлические цепи и браслеты, обилие кожи и металла бросалось в глаза.
Голоса и смех их тотчас смолкли, изумленные глаза уставились на меня. Но это все было уже не важно. Только один черный, непроницаемый взгляд приковал мое внимание. В нем было то, что стояло на тонкой грани, колеблясь между жизнью и смертью, то, что было растеряно и не знало куда идти, словно чувствительные чаши весов дрожали в глубине его глаз. И запах — сильный и горячий, запах здорового тела, запах огромного существа, приютившего туманную и непрочную душу. Я нашла!
- Пойдем! - сказала я ему на испанском, слова появлялись из ниоткуда, не оставляя следа в мыслях.
- Ты? Кто? - ответил он изумленно, не отрывая взгляда от моих глаз.
Я протянула ему руку и он словно во сне взялся за нее и медленно поднялся с лавочки. Он был огромного роста, почти двухметровый, черная кожа и шипастые браслеты, длинные смоляные волосы были взлохмачены в гриву.
- Пойдем! - снова сказала я и потянула его за собой.
- Кто это? Что это за чудо, кто эта девчонка? — послышались удивленные голоса его товарищей.
Он растерянно обернулся и, как-будто во сне, двинулся за мной. Его рука осторожно сжала мою.
- Эй, куда ты, Тони? - какая то девчонка с огненными волосами вскочила с лавочки и схватила его за руку.
- Он скоро вернется, — сказала я ей.
- Я скоро вернусь? - словно спросил он, вновь заглядывая мне в глаза, он был пьян, или может быть какой-то легкий наркотик дурманил его.
- Он скоро вернется, - снова сказала я девушке и крепче сжала его руку.
Он осторожно освободился из рук девушки и пошел за мной, оставив ее в растерянности смотреть нам в след.
Я быстро повела его прочь и начала говорить с ним, так же, как говорят цыгане — постоянно, не переставая, не сбиваясь с ритма, чуть неразборчиво, тихо, но настойчиво.
Я говорила ему про то, что ему пора, про то, что настало время помочь мне, про то, что он самый лучший человек на свете, про то, что я давно его искала и теперь нашла, я говорила и вела его прочь, тем же путем, что пришла сюда.
И он шел за мной, точно очарованный, не споря, не возражая, слушая мой голос и покорно передвигая ноги, наклонив голову, прислушиваясь, точно огромный бык на поводу.
Иногда он растерянно поднимал взгляд, обводил глазами улицу, по которой мы шли и тут же, снова склонял ко мне голову, прислушиваясь и все более теряясь в бессмысленно, но настойчивом потоке моих слов.
Конечно, это был гипноз. Конечно. Я не имела понятия, когда и где я научилась этому, но я чувствовала, что так надо.
Тайное знание легко и без затруднений делало свое дело и мы без помех и без малейшей задержки добрались до дома за каменной стеной. Он спокойно вошел в калитку и остановился перед дверью в дом, а я все так же не отпускала его руки.
Странная легкость и воодушевление овладело мной, казалось, что я чувствую, как за спиной распахнулись черные сильные крылья.
- Сюда! - сказала я ему и провела его в холл.
Я поставила его в центре и принялась раздевать осторожно касаясь его плеч, рук, мощной груди...
Он покорно стоял, глядя стеклянными глазами сверху вниз.
Он дышал глубоко и ровно, словно спящий. Когда я опустилась вниз и расшнуровала его высокие сапоги он склонился, чтобы помочь мне, но я отвела его руку прочь, снова заговорив с ним.
Уговаривая, заговаривая, будто мать успокаивающая своего малыша.
И он снова выпрямился и остался стоять безвольно опустив руки вдоль тела, расслабленный и покорный. Я полностью раздела его и оглядела с ног до голову, обошла его вокруг, касаясь плечей и рук, мощных бедер, поясницы и спины.
Он был великолепен, на вид ему можно было дать не более двадцати, смуглая кожа и прекрасно развитые мышцы, крепкий костяк, сильная шея.
Все было в нем хорошо, но тонкая вуаль разрушения уже окутывала его. Его душа искала путь уйти. Я видела, что она искала выход, наркотики и алкоголь были для него уже привычным времяпрепровождением. Это прекрасное тело было похоже на огромный замок в котором только одна маленькая каморка приютила одинокое существо.
Его душа была слабой и робкой, словно потерявшийся ребенок, ей не по силам было владеть таким телом.
- Ты больше не будешь одинок, я помогу тебе. - сказала я и взяв его за руки, потянула вниз, заставив улечься на ковер.
На секунду в его глазах мелькнула тень разума, точно спящий на миг открыл глаза.
- Что ты делаешь со мной? - спросил он.
- Ничего страшного, расслабься, я сделаю тебе хорошо, - сказала я, улыбнувшись. - Держи это, это поможет тебе! - и я аккуратно вложила в каждую его ладонь по кубику.
- Что это? - спросил он невнятно и беспокойно шевельнулся.
- Это твой счастливый талисман, - сказала я и погладила его по рукам, - теперь все будет хорошо, спи, мой славный.
- Спокойной ночи, мама, - пробормотал он и улыбнулся.
Лицо его расслабилось и он задышал тише, откинул руки с зажатыми в них кубиками вверх, точно спящий младенец.
Я некоторое время еще поговорила с ним, рассказывая о том, что теперь его ждет сладкий сон, чудесные путешествия в спокойных мирах, о том, что его встретят теперь все, кто любил его и все, кого любил он, о том что он найдет все, что потерял и станет таким, как мечтал...
Затем я некоторое время молча смотрела на него, убеждаясь, что он погрузился в глубокий сон, затем поднялась и начала быстро, почти лихорадочно готовиться к священнодействию.
Символы пришлось нарисовать мукой и рисом, мне некогда было искать мел в этом доме, да впрочем это и не важно, хорошо, что я заранее заприметила связку свечей в подвале — это существенно облегчало дело.
Вино у меня было, огонь был, воды было сколько угодно, земля и воздух тоже не составляли проблемы.
Я совершала свои приготовления, тело вспоминало ритуал, как вспоминают давно заученный танец, а душа моя ликовала, так наверное ликуют души актеров, купающихся в овациях, так же, как ликуют души воинов, возвращающихся с триумфом, души спортсменов на пьедестале и души любовников, возносясь на вершины оргазма.
Прошло некоторое время, совершенно стемнело. Я посмотрела в окно — близилась полночь, когда все было завершено.
Осталось самое последнее. Я сняла с лацкана пиджака летучую мышь и принялась гладить ее по спине, чувствуя как тельце отогревается и размягчается, точно пластилин, члены животного сминаются, вытягиваются под моими пальцами.
Мне нужен ритуальный клинок. Темная бесформенная масса вытянулась под моими руками и застыла, когда я подула на нее.
Сетка муара пробежала по грубому лезвию, послышался легкий треск, и пепел вспорхнул с того, что когда-то было летучей мышью, а теперь стало клинком из черного камня.
Я разделась донага.
Моя жертва все еще спала и улыбалась во сне. Среди свечей и знаков, на пороге своей смерти.
