сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 30 страниц)
- Боюсь тебя огорчить, но искры из глаз я не пускаю, – сказала я все еще пялясь на полотенце на дальней стене. – Только воду, и ту по каплям, - я уже могла шутить. - Я только ауры видела там, в зале. Когда этот Алекс к нам подошел.
- Это здорово! – ответила она, оживляясь и хватая меня за руку. – Теперь все пойдет быстрее, намного быстрее! Ну а что еще, ну вспомни, пожалуйста, хоть что-нибудь: какие-нибудь ощущения, что-то необычное, что угодно!
Она встряхивала мою руку сияя черными горячими глазами в окружении черных стрелочек ресниц. Ее лицо казалось мне словно подсвеченным внутренним медово-розовым светом.
Мне приятно было смотреть на нее, да и прикосновения ее мне нравились. Я подняла руку и коснулась ее волос, похожих на волны тяжелого черного атласа. Она замолчала и ее ресницы вздрогнули удивленно и немного испуганно. Я опять внутренне улыбнулась – странно, но я чувствовала, что она хочет казаться опытнее и сильнее, и, вместе с тем, опасается меня. Мне нравилось это.
- Мне кажется, - сказала я медленно переливая волосы с руки вниз, - что этот Алекс не задал свой главный вопрос. Мне еще кажется, что он не тот, за кого ты его приняла, и еще мне кажется, что эта вечеринка закончится вовсе не постелью.
Она ошеломленно заморгала и чуть отпрянула.
- Ты знаешь как будет?! – спросила она испуганным шепотом. – Это только Высокие Драконы Порядка и Великий Дракон Хаоса… Наверное Ренато был прав и тогда…Тогда ты – это ОНА…
- Я сказала что мне так кажется, - оборвала ее я.
У меня внезапно заломило в висках и кожа на лбу как будто съежилась.
- Если ты видишь что-то плохое, мы можем не идти! – торопливо сказала Карина.
- Мы ДОЛЖНЫ пойти – сказала я, морщась и сжимая ладонями виски.- Что-то у меня голова заболела. Мы должны пойти, и так надо… Подожди… Меня тошнит!!!
Я бросилась в кабинку, чувствуя, что к горлу внезапно подкатило.
- Что случилось? Тебе плохо?! Может домой поедем?! Да что ж такое?! – причитала Карина у дверцы, пока меня выворачивало.
- Погоди… все, мне уже лучше – ответила я.
И действительно: отвратительная пульсирующая боль прошла словно по мановению волшебной палочки, уступив место звенящей пустоте во всем теле.
- Странно, - сказала я уже умывшись. Тут, вроде, паленого ничего быть не может? Надеюсь они тут в спиртное никакой гадости не подмешивают?
- Да нет – ответила Каро, заботливо поправляя мне фуражечку. – Это ты слабенькая еще. Это я виновата, не надо было тебя сюда тащить. Может все-таки домой?
- Нет – ответила я твердо. – Я не хочу больше об этом говорить! – сказала я, ощущая отголоски дурноты при воспоминании о непонятном ощущении ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНОСТИ событий, которое нахлынуло на меня несколькими минутами раньше.
За дверью послышался какой-то шум и голоса.
- Пойдем, - слышишь, там уже рвутся.
Мы вышли в темноту и грохот клуба. Уже садясь в черную машину у входа я на секунду задержалась.
- Каро, японцы с нами не поедут!
Карина распахнула глаза, помедлила, но потом все же быстро сказала что-то охранникам, те поклонились и послушно отошли в сторону, придерживая двери машины.
Я была уверена, что как только они захлопнуться Мицуси и Такаяса предпримут все возможные меры, чтобы последовать за нами.
Машина долго плутала по городу, пока не выбралась в пригород и за окном не начали мелькать стволы деревьев, выхваченные светом фар из сгустившейся темноты.
Алекс сидел в центре и его широкое плечо касалось моего. Беседа вяло крутилась вокруг да около преимуществ жизни на природе и я прикрыла глаза, сосредоточившись на ощущениях. Звуки голосов как будто отодвинулись и в мое сознание цветным потоком полились странные зрительные образы. Сначала это была дорога, стеклящаяся под колеса, потом я словно со стороны увидела несущуюся через ночь машину, а потом и дом к которому она стремилась.
Я точно невидимая птица влетела в открытое окно и пронеслась по комнатам сверху вниз. Здесь были широкие лестницы и пустынные, как бы нежилые залы.
Откуда-то выбивался неестественно желтый свет по полу стелился почти незаметный белесоватый дым. Я словно прошла сквозь пол и увидела обширный подвал, освещенный множеством свечей. В центре зала на полу была вычерчена пентаграмма, внутри которой стоял человек в длинной мантии.
На некотором отдалении от него стоял черный алтарь, покрытый смоляным покрывалом. У противоположной стены стояли какие-то люди, среди которых я с удивлением увидела себя и Каро, наблюдавшую за происходящим скрестив руки на груди и слегка улыбаясь.
Зависнув под потолком, я обозревала эту странную сцену, пока меня не затеребили за колено. Алекс настойчиво хотел узнать что я думаю об индуизме и религии в целом. Я посмотрела в его глаза и увидела в них что-то, напомнившее мне взгляд собаки, когда она из страха лижет вам руку. Каро метнула напряженный и выжидательный взгляд.
- Что вы хотели спросить, мистер Тинькофф? – сказала я, чувствуя некоторую досаду – мне хотелось досмотреть это странное шоу в моей голове. – Я хочу знать что вы на самом деле хотели спросить?
Каро быстро перевела мои слова, напряжение росло. «Дикий» маг улыбнулся кончиками губ, зрачки его метнулись, и он ответил, тщательно подбирая слова:
- Скажите, пожалюйста, мисс Чарма, мисс Каро – ви носферату? Я правий?
Карина нервно хихикнула, и многозначительно стрельнула в меня глазами.
- Об этом можно судить двояко, - сказала она, быстро переведя эти слова на английский.
Алекс обернулся к ней и я почувствовала как деревенеют его мышцы. Сидящие впереди молодые люди напряглись, в зеркале заднего вида появились внимательные глаза Стефана.
- Скажите правда, мисс! Это важно!
- Говоря грубо, это так!
Я чуть прикрыла глаза, изо всех сил скрывая свое изумление. Алекс быстро обернулся ко мне, лицо его отражало бурю эмоций.
- Я отшень, отшень рад, моя госпожа, разрешите поцеловать ваши руки! Спасибо!
Он схватил мою руку и приник к ней губами. Я сидела совершенно ошалев от такой неожиданности. Затем он принялся целовать руки Карине. Оживившись чрезвычайно, Алекс то что-то говорил своим приятелям, или кто они у него там были, то снова рассыпался мелким бисером передо мной и Каро. Из всей этой трескотни я поняла только одно: он пришел в экстаз от мысли, что с ним в машине едут вампиры!
Я и сама несколько обалдела от столь смелых заявлений моей спутницы, однако, видя какие заговорщицкие взгляды она мне посылает, решила принять игру и напустила на себя таинственный и многозначительный вид.
«Дикий» колдун лопотал что-то об обряде и великой чести знакомства с нами, о перспективах и взаимном сотрудничестве – я плохо понимала его тарабарщину, а Карина не успевала переводить его излияния. Машина стремительно неслась во тьме.
Я молчала, улыбалась и думала...
Смутное беспокойство, не воспоминания, а скорее тени воспоминаний, воспоминания о чувствах тревожили меня. Слишком много перевернулось во мне, как будто я лишилась своей души, как кожи, как будто обгорела, и теперь лезет с меня шелухой и клоками прежняя душа. Она уже отмерла, но все еше ощущается подобием зуда, легким беспокойством.
Воспоминания буди похожи на слайды. Эти картинки застывшие и вычурные появлялись вспышкой и вдруг исчезали. Какие то толпы людей , разбегающиеся с искаженными лицами, эта картинка сопровождалась упоительным восторгом и бешеной, экстатической радостью, алтари, с распятыми на них телами, острый запах крови, хлопки крыльев, тугое дуновение в лицо, молящиеся на коленях люди в богатой одежде, золотое шитье риз, удушливый запах ладана и мое омерзение, потому что я знала о них нечто такое, за что следовало бы их разорвать в клочья.
Я много их знала, тех, кто прикидывался служителем Кецалькоатля, Христа, Аллаха и еще тысячи имен одного бога. Я много их знала, я находила их по кровавым следам их преступлений, по мощному запаху чулели и похоти. И узрев меня, они служили мне. Мне и моему Дракону. Узрив и поверив, что пришел конец их безнаказанным злодеяниям, они становились униженными рабами, ползая на коленях и падая в прах с тем же восторгом, нет, даже экстазом и трепетом, с таким же яростным фанатизмом, с каким до этого молились на себя сами, думая, что превосходят всех остальных и нет расплаты в этом мире.
Каждый, каждый получает то, что заслуживает.
Все эти твари, потом, чуть позже, расплатились.
Расплата не всегда была видна остальным, живым, но тем, чьи души , умирая, вопили о возмездии, те души, были отомщены.
Страшны были наказания Хаоса.
И даже сейчас я зябко вздрогнула, вспомнив, как были наказаны те, кто считал нас своими покровителями.
Никому никогда не покровительствует Хаос.
Ни злу, ни добру.
Хаос просто существует в этом мире и во всех мирах.
И в нем есть любые возможности и любые исходы. Те существа выбирали свою судьбу сами, и закон вероятностей приводил их к одному и тому же исходу.
Порядок дает нам судьбу, а Хаос - шанс ее исправить.
Были и такие, кто встал из крови и грязи и поднялся к свету...я улыбнулась.
- Мы приехали! - Карина тронула мою руку.
========== Часть 12 ==========
Подпрыгнув на очередной колдобине, машина встала.
Илья заглушил двигатель и в приоткрытое окно влетел отдаленный собачий лай, мычание и звонкое теньканье молотка по наковальне. Данила понял, что нет уже смысла притворяться спящим, и стянул покрывало с головы.
- О, посмотрите, уважаемый господин Водорезов пробудились! – почти без желчи в голосе констатировал Лискин.
Илья обернулся, окидывая Данилу сочувственным взглядом.
- Ну, ты как?
- Вашими молитвами! – злобно ответил Данька.
- Да ладно тебе ерепениться! Ну, прости, если обидели, честное словно, некогда было дипломатию разводить. Пойдем, мы тебе, право слово, все расскажем, все обрисуем. Ну, хочешь, в морду мне дай!
- Подожду, пока накопится, чтобы потом сразу оптом.
Лискин захихикал.
- Где мы? – спросил Данька, обозревая синеющие в отдалении вершины.
- Славное селение Мраково! Центр высокой культуры. Да мы тут проездом, переночуем, подождем кое-кого - и в горы.
- Я так понимаю, что моего мнения никто не спрашивает? – уточнил Данила, растирая затекшую руку.
- Да пока нет, - согласился Давыдов. - Пошли в избу, там потолкуем.
Они вышли из монструозной машины, марку которой Данила и не пытался определить, и пошли через заснеженную рощицу.
Миновав деревенскую окраину с невыносимо звонкими цепными собаками, они подошли к дому за серым от времени щелястым забором.
Илья деликатно стукнул в калитку. Во дворе скрипнула дверь, и сквозь щели в заборе замелькал синий спортивный костюм. Калитка отворилась и на пороге появилась суровая дама очень средних лет.
- От они, явились – не запылились! – приветствовала она гостей.
- Здравствуйте Елена Васильевна! Как всегда в прекрасной форме! Как Вам удается-то? – рассыпался Лискин.
- А то ты сам не знаешь как! – отрезала Елена Васильевна без тени улыбки. – Ну, проходите, нечего на пороге торчать!
Они прошли широким, покрытым утоптанным скрипучим снегом двором, и, взойдя на крыльцо, оказались в прихожей, которую ну никак уж нельзя было назвать деревенским словом «сени».
- Проходите, располагайтесь! – сказала женщина, пристально взглянув на Даньку. - Баню что-ли заводить?
- Если не трудно, Елена Васильевна! – ответил Илья, околачивая снег на половике.
Отворив внутреннюю, обитую дерматином дверь, он прошел в комнату.
Лискин проследовал за ним, быстро сбросив полусапожки, безбожно вонявшие потными носками. Водрузив на стул, прихваченный из машины рюкзак, он начал неторопливо расстегивать свою «Коламбию».
- Мы не на долго, вот подъедет завтра человечек, и мы уберемся.
- Привезли что-ли? – спросила Елена Васильевна, кидая на объемистый баул беспокойный быстрый взгляд.
- Конечно, как же иначе, Елена Васильевна! Мы же друг дружке помогать должны! Цеховость, взаимопомощь коллективная! – осклабился Лискин, уже рассупонившийся и готовый к действию.
- Ишь, запел! - мотнула головой женщина. – Не забывай, мил дружок – я не в вашем коллективе! И никогда в нем не буду!
- Это как угодно, уважаемая! – остановил их перепалку Илья. – Возьмите, пожалуйста, - он передал женщине блестящий фирменный пакет, за который она поспешно схватилась. – Мы хотели бы помыться и поужинать, если можно.
- Борщ свежий, на второе картошки нажарю. Не услышала, как подъезжали, - она метнула недоверчивый взгляд на Даньку, а потом снова перевела глаза на Илью.
- Дак тихо ехали! - загадочно ответил Илья.
Женщина развернулась и ушла, скрипя половицами.
Лискин фыркнул и продефилировал по комнате, разглядывая и ощупывая все, что попадалась ему под руку.
Илья подошел к окну, выглянул во двор и неторопливо затянул гардины, затем взял стул и уселся у тумбочки так, чтобы видеть окно, дверь и свое отражение в серванте.
Комната наполнилась желтоватым сумраком.
Данила продолжал стоять у входа, чувствуя какую-то внутреннюю опустошенность и нереальность всего происходящего.
Он медленно снял свое пальто, расстегнул ботинки и ступил на пол промокшими от набившегося снега носками.
Осмотрелся, и не нашел ничего странного в прихожей, коричневом паласе, старом серванте, диване с накидкой из серо-зеленого гобелена, развесистой люстре с молочными цветами, столе у окна, и телевизоре на тумбочке темной полировки.
Он вошел в комнату и прошелся вдоль серванта, разглядывая фарфоровые безделушки, тронул зеленую лиану, стоявшую на нем и, наконец, встал у окна.
Из недр дома доносилось позвякивание посуды, воробьи возились над окном, монотонно брехал охрипший барбос где-то неподалеку.
Наконец он понял, что его беспокоило – над деревней стояла тишина. Не та городская тишина, наполненная отдаленным гулом, ритмом никогда не засыпающего зверя, тайным движением, дыханием миллионов человек, а совсем другая.
Покойная, тягучая, вековая тишина, которая создается, сплетается из сонного, едва заметного течения жизни в промерзших деревьях, шелеста снежка, сыплющегося с крыши, изморозью в углах рам, шебаршением птиц под скатами и отблесками солнечного света на беленом потолке. Такую тишину не портил ни отдаленный стук молотка, ни лай барбоса, и фырчанье трактора где-то на другом конце села.
Данила вдохнул пахнущий домашним борщом воздух, прошел дальше, и уселся на жалобно скрипнувший пружинами диван.
Уставившись прямо перед собой, он погрузился в свои ощущения и с удивлением обнаружил, что все чувства его словно обострились, мир стал красочнее, глубже, полнее. Он провел рукой по поверхности гобелена, ощущая пальцами мельчайшие неровности ткани. Откуда-то пришла мысль о 1988 году, об «ивановской ткацкой фабрике номер 4», и Данила удивился, потому что всегда считал, что Ивановцы ткут только ситцы…
Данька встрепенулся испуганно, и быстро заморгал глазами. В который раз, за последнее время, он почувствовал, что сходит с ума. Сейчас, ощущение безумия было острее всего.
- Лискин, поди, погляди, у Елены Васильны дров хватает? – сказал Илья, поглядывая на Даньку.
Лискин покладисто кивнул и удалился, напевая себе под нос.
Потом вернулся, взял куртку и вышел в прихожую, завозился там, обуваясь. Данька словно видел, как он шарит по стене, нащупывая рожок, как борется с подмявшимся язычком сапог, стоя на одной ноге и ругаясь сквозь зубы.
- Что, обнимает? – участливо поинтересовался у Даньки Илья.
- О чем ты? – встрепенулся Водорезов.
- Да Кондратий, говорю, обнимает? Накатывает что-то странное? Видеть стал лучше, чувствуешь, что кожу содрали с тебя?
- Что это за состояние? – взяв себя в руки, спросил Данила.
- Это нормально, не переживай, осваивайся. Ты же и раньше был не такой как все, я прав?
- Я так не считаю!
- Да ну?! – притворно изумился Илья, глаза его сверкнули смешинкой. – А я тогда Кофи Анан! Да ты не сопротивляйся, тут ничего не поделаешь. Лучше будет, если расслабишься и постараешься получить удовольствие! – Он хмыкнул и осекся. – За понуждение еще раз прости, больше никогда не повторится! Я знаю, как это противно, на своей шкуре испытал. Я тебе сейчас вот что хочу сказать: ты не такой как все, колдун, ведун, волшебник, экстрасенс, - называй сам как хочешь. И ты должен, наконец, понять, что за такими, как мы, охотятся.
- Кто же? – спросил Данька устало, доносящиеся из кухни запахи наполняли его сознание, разбиваясь в мозгу на калейдоскоп оттенков. Мысли не покорялись ему и роились, гудя, словно дикие пчелы.
- Известно кто, система! – Илья поднял палец вверх. – Хочешь проработать всю жизнь в «ящике», с неплохой зарплатой, но без права выезда? Вся жизнь по подписке? Занимаешься только тем, в чем нуждается Родина? Вздрагивать и быть готовым по любому звонку? А?
- Нет, не хочу, конечно, – сказал Данила. – Но и под твоим «чутким руководством» - тоже не хочу. Кроме того, сейчас я в плену у тебя, а не у «системы» твоей!
Илья вдруг закинул голову и весело заржал, являя Даниле крупные зубы и неестественно красную глотку.
