сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 30 страниц)
Глядя на спешащих с работы людей, на серый сумрак, опускающийся на город, я остро ощутила, что просто не могу туда вернуться.
Я просто не выдержу дорогу в переполненном троллейбусе! Меня охватило физическое отвращение при взгляде на эти серые и черные согнутые спины, втянутые в плечи головы. Мне показалось на миг, что по улице бегут огромные, вставшие не задние лапы крысы.
Я поспешно отпрянула от окна, и снова окунулась в мягкий свет и ароматы чая с поджаристыми булочками. Где-то за стеной тренькнул звонок. Девушка поставила на стол три чашки и блюдо с булочками, улыбнулась, и исчезла за дверью. Я напряженно замерла у окна, изо всех сил пытаясь уловить малейшие шорохи, доносившиеся из-за двери. Через минуту послышались приближающиеся уверенные шаги, обрывки разговора, прекратившегося, как только дверная ручка повернулась. Распахивая дверь, моя девушка сияла как именинница.
- Виктория Сергеевна, вот Ренат Константинович, наш генеральный директор, и Карина Ренатовна – заместитель директора по работе с кадрами. Виктория Сергеевна Баркова, наша клиентка.
Девушка, имени которой я так и не узнала, исчезла.
- Ну, здравствуйте! – Ренат широко улыбался, показывая ровные белые зубы. – Я же говорил, что мы скоро встретимся!
На нем был дорогой темно-серый костюм, синюю рубашку у ворота охватывал шикарный галстук. Белоснежные пряди все так же непринужденно падали на широкий ровный лоб. Мне показалось, что с нашей первой встречи прошло всего лишь несколько часов.
- Карина, - позвал он. – Ну-ка, что мы тут имеем? Так, так…, - он погрузился в изучение поданных Кариной распечаток.
Я поглядела на девушку.
Сказать «очень красивая» - это значит ничего не сказать о Карине. Карина светилась изнутри, в Карине горели все разновидности огня: от ленивых колдовских огней, до яростного всепожирающего пламени ада.
Карина сама была огонь, сама – живое пламя. За этой девушкой можно было наблюдать как за языками костра.
Она была столь красива, что пялясь на нее, вы не испытывали смущения, как не испытываете смущение следя за пантерой, волнами и полетом искр в ночном небе.
Сама Карина, видимо, знала обо всем этом столь много, что нисколько не смущалась этого внимания. Она улыбаясь смотрела на меня, и в ее взгляде я не нашла ничего, что напоминало бы взгляд соперницы, взгляд первой красавицы, да и просто взгляд девушки, глядящей на существо одного с ней пола.
Это были глаза хищного сфинкса. Когда ее зрачки скользнули по моей шее вниз, я смешалась, и перевела глаза на Рената. Он читал, и на лице его отражались удивление и надежда. Зрачки бегали от строчки к строчке, и уголки его губ поднимались в сдержанной улыбке.
Меня вдруг затрясло от внезапного возбуждения. Я готова была вцепиться в них и орать: «Не бросайте меня, не гоните в эту серую ночь! Я хочу остаться с вами!!!». Ренат Константинович отложил листки и откинулся на кресле. Он полуприкрыл глаза и застыл, блаженно улыбаясь.
- Девяносто шесть, Каро, - сказал он.
- Я знаю, - ответила Карина, и мое сердце тронула мягкая кошачья лапа ее голоса.
Она опустила глаза, аккуратно помешивая ложечкой свой чай. Ложка чуть касалось тонких стенок, издавая негромкое треньканье. Я сидела, напряженно вытянувшись, и переводила глаза с Рената на Карину. Пауза затянулась. Наконец Ренат выдохнул и, улыбнувшись, хлопнул себя по коленям.
- Нуте-с, - сказал он, и энергия наполнила воздух. – Дорогая Виктория, у вас все очень неплохо! Даже превосходно, я бы сказал!
Он встал и потянулся, так сладко и вольно, словно на нем была пижамка с мишками, а не строгий костюм.
- Виктория, мы можем сделать из Вас совершенно другого человека! Мы можем радикально поменять не только Ваше восприятие, но и самоощущение. Вы больше никогда не будете ощущать себя «не в своей тарелке», мир повернется к Вам лицом и Фортуна будет любить Вас нежно и страстно. Она станет такой верной подругой, что Вы даже устанете от ее внимания!
Карина негромко засмеялась и поднесла чашку к губам.
Глаза ее остро сверкнули и скрылись за пушистым частоколом ресниц. Они наблюдали за мной, словно дозорные за высоким тыном: тайно и внимательно. Ренат бодро прошелся по комнате:
- Мы обладаем самыми передовыми методиками в области психологии и клинической психиатрии. Мы возвращаем людям радость жизни. Если желаете, можете взглянуть на книгу отзывов, - он кивнул куда-то в бок, а я отрицательно мотнула головой, в том смысле, что и так верю.
- Итак, если вы действительно хотите изменить свою жизнь, мы готовы помочь Вам, но…, - он остановился напротив меня и глаза его словно два копья уперлись в мою душу стальными жалами. – Но Вы должны принять твердое решение: «Да» или «Нет». Вы хорошо подумали?
Мои мысли заметались в неуверенности.
- У меня только тридцать тысяч…
Они засмеялись.
- Этого конечно недостаточно, чтобы оплатить новую жизнь, - сказал Ренат Константинович, смеясь. – Мы Вам хотим работу предложить. Очень хорошую, но она требует полной отдачи.
- Совершенно полной! – добавила Карина, она улыбалась, но черные глаза продолжали внимательно следить за моим лицом.
Они улыбались, и я обратила внимание на их зубы. Очень белые и очень здоровые. Слишком белые. По спине вдруг пробежал холодок. Нечеловечески красивые люди… Я мотнула головой, отгоняя внезапный страх. Паранойя, у меня решительно паранойя!
- Я согласна! – сказала я, утвердительно кивнув. – Я действительно хочу изменить свою жизнь, и у меня нет работы. Только я не умею торговать, не работала в сетевом маркетинге и не встречалась с религиозными сектами.
Они захохотали. Карина смеялась запрокинув голову, Ренат щурился и явно получал удовольствие, ухая, словно сытый филин.
- Виктория, ну что Вы, право! – сказал он отсмеявшись. – Я все-таки какой-никакой, но академик!
Он кивнул Карине. Она поднялась и вышла. Движения ее были неуловимо-плавными, будто огонек свечи танцевал на сквозняке.
- Каро приготовит все что нужно. Не беспокойтесь, мы серьезная организация. Я уже изучил ваше досье…, - я удивилась такой прыти. Уже и досье собрали! – И я удовлетворен результатами первичного тестирования. Даже более чем удовлетворен!
Он снова опустился в кресло и, сплетя пальцы, постукивал руками по своим листам.
– Сказать по-правде, мы искали такого человека. Вас, Виктория. Мне сейчас трудно объяснить всю суть нашей работы, но вскоре вы все сами поймете. Для начала необходимо решить Ваши психологические проблемы. Для этого я предлагаю Вам применить наш специальный препарат, помогающий специалисту проникнуть в глубину человеческого сознания. О, не напрягайтесь так! – он снова заулыбался, видя, как я невольно дернулась.
– Никаких наркотиков, можете посмотреть на сертификат соответствия, лицензию, - он кивнул на стену, где действительно висели золоченые документы в темных рамках. – Мы несколько раздвинем рамки Вашего сознания, позволяя Вашему мозгу самостоятельно помочь Вам. А дальше Вы многое поймете сами. Пойдемте!
Он встал и сделал приглашающий жест.
Сомнения охватили меня снова, я поколебалась секунду, но вдруг ко мне пришла уверенность. Уверенность в том, что со мной ничего не случится. Ничего плохого. Я встала и вышла за Ренатом.
Пройдя по длинному салатовому коридору, мой проводник распахнул белые двойные двери, выпуская наружу яркое пятно света. Комната напоминала операционную и одновременно стоматологический кабинет. Карина, вся в белом, стояла у металлического столика. Ренат достал из шкафчика кипельный халат и, не торопясь, облачился в него. На кармане блеснул золотой логотип «Море Спокойствия».
- Не боитесь? – спросил Ренат, когда я уселась в мягкое поуложе-поукресло. - Некоторых пугает белый халат. – Он уселся на вращающийся стул возле меня.
Карина подкатила стойку с каким-то прибором, отдаленно напоминающим УЗИ-аппарат. Ренат достал флакон и смочил прозрачным раствором ватный диск. В воздухе пахнуло ландышами.
- Разрешите, - он аккуратно откинул прядки от моего лица и протер мой лоб и виски. – Расслабьтесь, мы все сделаем сами.
Жидкость холодила лицо, я улыбнулась:
- Вы похожи на Морфеуса. Вот сейчас Вы предложите мне красную таблетку!
Он хохотнул и переглянулся с Кариной, державшей в руках белые диски датчиков.
- А ведь верно! Я Морфеус, это – Тринити, а Вы, несомненно, Нео! Избранный! Только женского пола! – он приклеил датчики к моему лбу и вискам. – И таблетка красная, только жидкая!
Он откатился на стуле, давая дорогу своей ассистентке. В руках Карины был шприц, заполненный чем-то темно-красным, и резиновый жгут.
- Рукав! – кивнула она, склоняясь надо мной.
У нее была очень чистая кожа, золотисто-оливкового цвета. Наверное, она посещает солярий. Я закатала рукав и начала сжимать кулак. От антрацитовых волос Карины струился дорогой аромат. Это был запах сандалового дерева, прогретого полуденным солнцем.
- Как кровь, - сказала я, взглянув на жидкость в шприце.
- Нет, это не кровь, - откликнулся Ренат.
Он сидел теперь выпрямившись, лицо его было напряженным. Я глупо хихикнула, когда игла прошла в вену.
- Все эти сказки про вампиров… Это не про «Море спокойствия»? – попыталась пошутить я.
Ресницы Карины дрогнули.
- Разве мы похожи на вампиров? – промурлыкала она, распуская жгут, и обхватывая мою руку у локтя.
- Нет, у Вас теплые руки, - сказала я, и она мягко улыбнулась.
Эта улыбка была последнее, что я увидела в прошлой жизни.
========== Часть 4 ==========
- Привет, Артемий!
- Ты что-ль, Данька? Прива!
- Что делаешь? Давно тебя не слышал, камрад.
- Да, так, ничего особенного.
- Что смурной такой, случилось что?
- Да нет… Нет, да! Знаешь, Данила, это хорошо, что ты позвонил. Если ты готов, чтобы по тебе сопли размазывали, давай встретимся. Мне надо выпить. Как ты?
- Да, конечно, Тём, какой разговор. Я за этим тебе и звоню. Когда заедешь?
- В шесть – нормально?
- В самый раз.
- Давай!
- Пока.
Как хорошо, что он позвонил!
Удивительно, но Данька Водорезов всегда звонит, когда он нужен. Хороший он парень, этот Данька! Я внутренне улыбнулся: между мной и Данькой всегда существовала внутренняя приязнь, связь, как будто он был моим психологическим зеркалом. Зеркалом наоборот. Когда я был взвинчен – Данька пребывал в депрессии. Когда мне было тоскливо и серо – Даньку накрывала какая-нибудь заполошная мания. Но стоило нам встретиться, как наше настроение выравнивалось, приходя в состояние умиротворенного созерцания, приятного пофигизма и даже легкой нирваны. Не сказать, чтобы мы крепко дружили и часто виделись, но с первой минуты нашего знакомства, возникла между нами взаимная симпатия, духовная комплиментарность.
Бреясь, я припомнил нашу первую встречу: прокуренная общага, початая бутылка водки, запах неизменной жареной картошки, какая-то томная девица, в покрытом истертым плюшевым покрывалом кресле. Хозяин комнаты – Сашка Смольников, пьяный, добрый и огромный, неслышно перемещается вокруг колченогого столика, подливая и подкладывая в разнокалиберные, покраденные из столовки, тарелки и стакашки.
Светка Галкина любимая всеми девчонка - лучший друг, по праву завсегдатая, сидит на диванной и улыбается расслабленно и уже чуть-чуть косит.
Кто-то, кажется Жорик Смирнов, травит байки из сессионной коллекции, пытаясь произвести впечатление на эту новую даму в кресле. Дама, уже изрядно «подшофе», нежится в лучах мужского внимания. Она уже на втором курсе, и ей кажется, что мир познан вдоль и поперек. Припоминаю, что она из педуниверситета, мнится, с факультета иностранного языка.
Ей хочется, чтобы все считали ее женщиной-вамп, женщиной-рок, женщиной-тайной. У нее получается, но получается смешно, и я улыбаюсь чуть-чуть больше обычного. Помню как, Сашка пихает меня в бок, и глухо гудит какие-то непристойные советы по поводу этой «Леди-ин-Ред». Раздается деликатный стук в дверь, и за занавеской возникает тихая перепалка Жорика и кого-то невидимого. Стоящий за дверью отнекивается, они что-то бормочут, слышится какая-то возня, и, наконец, в комнату втягивают худощавого парня лет двадцати. Он щурится на красный абажур и смущенно здоровается, прибавляя: «Да мне кофе грамульку, да я пойду, хвост у меня по «детским»… Не, я пить не буду!» Его никто не слушает, Сашок гудит: «Это вот Даниил Водорезов, восходящая звезда детской психиатрии! А поскольку все мы тут еще дети сопливые, кроме дам, конечно, прошу любить и жаловать! Так, на всякий пожарный. А еще он – потомственный колдун, да! Да правда, вот те крест! Сейчас Даня выпьет водочки, прочистит свои чакры-макры и все нам расскажет про дальнюю дорогу и казенный дом!».
Данила немного краснеет, но, подчинившись тяжелой длани Сашка, падает на скрипучий стул напротив гостьи с «инъяза». Ему наливают «штрафную», и он, все еще немного тушуясь, опрокидывает стаканчик, закусывая хрустким огурцом с малой родины Сашки - села Помольное Тамбовской области. Я сидел в полутени и, украдкой, рассматривал нового знакомого. На первый взгляд, он казался смущенным, но, присмотревшись, я понял, что это всего лишь маска: когда глаза присутствующих отворачивались, уголки его губ слегка приподнимались, и удлиненное лицо приобретало чуть лукавое выражение. Жорик заливался соловьем, живописуя паранормальные возможности своего приятеля. Дама в кресле приоткрыла рот, глаза ее округлились. Светка едва заметно пнула меня в бок, и я понял, что зреет какой-то заговор. В сущности все шло к тому, чтобы развести новенькую. Жорик совсем недавно лишился очередной пассии и изо всех сил старался восстановить пошатнувшееся мужское достоинство.
Я продолжал неприметно следить за происходящим: Санек исправно подливает, походя одновременно на робота Вертера и на цыганского медведя на ярмарке. В глазах его появляется азартный блеск, а движения становятся чуть более оживленными. Жорик все трещит, а гость налегает на картошку, изредка помахивая вилкой, в тех местах, где Жорик явно привирает. Когда он склоняется над тарелкой, глаза его щурятся, он жует улыбаясь, отчего его заостренные уши двигаются и делают его похожим на Братца Лиса.
На какой-то миг, он поднимает глаза, словно ощутив мой взгляд, и я замечаю, как в его глазах прыгают чертики. Он быстро подмигивает мне и снова склоняется над тарелкой.
В курилке Жорик трепал Данила и интимно понизив голос, живописал те плотские утехи, которые намеривался осуществить с будущей училкой. Данила сдержанно улыбался и отнекивался. В голове моей уже шумело, и я рассеянно слушал этот монолог, изумляясь Жориковой прыти и той странной роли змея-искусителя, что так навязывалась нашему гостю. Наконец, Даниле надоело отбиваться, и он послал нашего ловеласа «подготовить все необходимое» Жорик проворно ретировался. Мы остались одни и незаметно разговорились о своих сессионных проблемах, посетовали на особо «полюбившихся» преподавателей и на несуразное, по нашему разумению, размещение лекций. Прервал нас Жорик, возникший в дверях с горящим взором, и сообщивший, что: «Все готово к сеансу!».
Как только он снова исчез, Данила вдруг посмотрел мне прямо в глаза. Я удивился: глаза его, показавшиеся мне сперва черными, теперь стали голубовато-серыми, точно сгущающиеся за окном сумерки.
- У тебя сейчас нет девушки, - вдруг сказал он. – Ты хочешь эту?
Я хохотнул, вопрос был несколько неожиданным.
- А что, ты можешь мне это устроить? – спросил я с сомнением.
- Могу, - просто ответил он.
По его тону, я понял, что он вовсе не бравирует. Я затянулся, раздумывая. Этот Данила определенно странный тип!
- Знаешь, - ответил я, глядя на тлеющий кончик сигареты. – Сейчас Жорику это нужнее. Я предпочитаю всего добиваться сам. Кроме того, она не в моем вкусе.
- Это хорошо, - сказал он, туша сигарету в консервной банке. – Рад, что у тебя есть вкус. И, кстати, не переживай насчет своей биохимии, ты сдашь на «хор».
Он вдруг широко улыбнулся, кивнул, и быстро вышел. Я постоял немного. Все это было странно, и я решил, что, либо я перебрал и мне мерещится, либо этот парень – полный придурок.
В тот вечер Данила гадал на картах девицы Ленорман. Стол был накрыт чистой простыней, красный абажур потушен, и комнату озаряла только свеча, обтекающая в чугунном подсвечнике. Данила нес какую-то чушь про темное прошлое этой дамы. Мне была не особенно интересна вся эта ярмарочная трескотня, но я с любопытством наблюдал за присутствующими.
