сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 30 страниц)
В компанию тут же добавились Лискин и Илья, которые, будучи очень специализированными магами, явно скучали среди зауми и эзотерики остальных колдунов.
Илья, например, был чисто боевой маг, ловко управлявшийся со всеми видами пламени и теплоты, а Лискин был просто шакал-оборотень. Или, как он любил называть, памятуя о любимом им Кастанеде – «дьяблеро».
Конечно, они тоже что-то там изучали, тренировались и ходили к другим на «мастер-классы». Но все это явно не доставляло им особого удовольствия.
Данька же вообще - в последнее время вставал с койки только для того, чтобы поделать кой-какие домашние дела.
Да единственно важным из них было кормление пятерых пестрых кур и горластого злого петуха, прозванного Данькой Баньши, за непередаваемо-мрачный нрав и тоскливый потусторонний крик, вылетавший не из горла птицы, а откуда-то из самых потрохов.
Большую часть времени Данила валялся на постели, переносясь в сознании в самые далекие уголки планеты, или наблюдая за другими жителями Побоища со стороны.
Конечно, это было полезно и познавательно, но Данила почувствовал, что отяжелел и начал покрываться жирком, что прежде для него было совершенно несвойственно. Вот поэтому-то он и вызвался прогуляться за беспутным мишкой в окрестные леса. Было еще кое-что, что Данила тщательно берег от постороннего глаза: он продолжал интересоваться личностью Василия – этого странного типа, который всегда чуял постороннее внимание.
Камча оставался для Даньки этаким «дежа-вю», постоянно бередя его любопытство. Вася то исчезал, то появлялся в селе вновь, всегда приветливый, всегда веселый, с неизменной хитринкой в темном лице и непередаваемым ощущением силы и власти во взгляде угольно-черных цыганских глаз.
Данила, быстро встал, поежившись – печь за ночь погасла, и из сеней тянуло ледяным сквозняком. Воткнув ноги в валенки, он стукнул в окошко, дав понять, что собирается. Быстро одевшись, он схватил рюкзак с притороченным к нему спальником, быстро сунул в карман сигареты, натянул шапку и подхватил стоящие в углу короткие охотничьи лыжи. Скрипнув дверью, он выскочил на крыльцо.
- Привет, соня! – проворчал Илья, протягивая ему руку. – Сколько дрыхнуть можно, охотничек?
Данька быстро поздоровался с остальными, вручил Лискину рюкзак и лыжи проскрипел снегом по направлению к сортиру. Через несколько минут маленький отряд уже шуршал лыжами по направлению к лесу.
- Где медведь узнали? – спросил Данила у широкой спины Ильи, что махал впереди него.
- Да, нет, тебя дожидались! – ехидно, ответил Лискин, сзади. И вообще, возьми винтовку-то!
Данила приостановился, принимая от Димки тяжелый брезентовый чехол.
- Он как чувствовал – на реку пошел. В горы вдоль реки продвигается, – заметил Камча, что шел замыкающим. – Посмотри, Данил, там камни и осыпь крутая. Надо нам будет его там перевстренуть. Поэтому мы ближе туда разделимся. Ты с Ильей повыше у камней засядешь, а мы с Лисом погоним его на вас. Стрелять-то умеешь? А то Лис за свою шкуру переживает.
Данька прикрыл глаза и уже привычно сосредоточился. Перед его внутренним взором пронеслись заснеженные сосны, звериные стежки, тоненькими цепочками стремящиеся к речке. Он словно пронесся над петляющей лентой реки, над обледенелыми берегами, над черными стремнинами.
Увидел нескольких оленей, что настороженно смотрели куда-то на другой берег, пролетел над бегущей вдоль берега волчьей стаей. Нет, это были не оборотни – обычные волки.
Понесся дальше, вверх по реке, туда, где на изгибе образовывался широкий плес.
Там он разглядел черную фигуру медведя, что ворочал лапой коряжистый мокрый пень.
Покружив над ним, Данила отправился дальше и оглядел каменистую осыпь у берега.
Река здесь пенилась по порогам и над водой поднималась водяная пыль.
По сторонам потока образовалось причудливое ледяное кружево, превращающее валуны в сверкающие замки и гроты.
Опустившись пониже, он осмотрел подступающий к осыпи лес и наметил несколько мест, где можно было бы хорошо спрятаться. Затем он открыл глаза и переключился на «другую волну» пытаясь осторожно коснуться сознания зверя, угадывая его желания. Как не старался, Данька не обнаружил в темном мозгу ничего кроме голода и недовольства. Зверь был зол и болен, шкура его чесалась, а брюхо сводило.
Еще полтора часа они бежали по рыхлому, слоистому снегу.
Затем, после получасовой передышки, разделились: Данила вместе с Ильей пошли вперед, продвигаясь к той каменистой осыпи, куда Лискин с Камчой должны были выгнать обреченного медведя.
Когда Данила и Давыдов достигли намеченной точки, солнце перевалило за полуденную отметку. Легкая дымка, поднявшись откуда-то из-за леса, заволокла небо грязновато-белесой кисеей. От реки тянуло ледяной сыростью и разгорячившийся от долгого бега Данька начал нешуточно подмерзать.
Они с Ильей расположились неподалеку друг от друга, прячась между больших валунов, покрытых снизу мерзлым мхом, а сверху причудливыми ледяными наплывами.
Хотя между камней ветер не так доставал, но Данила уже приплясывал, выстукивая дробь зубами – промокшая от пота рубашка и влажный свитер мерзко липли к телу, подпуская ледяной холодок вверх по позвоночнику. Некоторое время Илья заинтересованно посматривал на Данькины танцы, потом спросил:
- Тебе че, холодно штоль?
- Ну а че, не видно? – зло ответил Данька, уже десять раз пожалевший, что напросился в эту дурацкую охоту.
- А почему? – спросил Илья, проигнорировав противный Данькин тон.
- Потому что рубашка мокрая, герр Илия, и вообще, я с утра ничем не питался!
- А я завтракал, - спокойно сказал Илья, выставляя вперед ладони с растопыренными пальцами. – Да стой ты спокойно. Не дрыгайся!
Через несколько секунд Данила почувствовал, как рубашка становится горячей и по коже пробегают волны жара.
- Ай-яй, полегче, ты меня-то не зажарь! – воскликнул Данька, расстегивая куртку – из ворота заметно парило.
- Максимум, варка на пару, - посмеиваясь, отпарировал Илья. – Опа! Тихо, Водорезов! Идут.
Тут и Данила ощутил приличный «тычок» в сознание – Камча посылал сигнал о том, что они уже близко.
- В своих-то не попадешь, психиатр? – с поддевкой спросил Илья, наблюдая, как Данила передергивает затвор, прилаживая винтовку поверх обледеневшего валуна.
- Не беспокойтесь, меня папа в детстве четыре раза в тир водил, - так же ехидно ответил Данька, косясь, как Илья стряхивает с пальцев огненные сгустки, которые, шипя, пробивают сквозные дырки в слежавшемся снегу.
- А-а-а… ну тогда оно конеш-ш-шно, - ухмыльнулся Давыдов. – Тогда прошу прощения!
- А неспортивно, сударь, неспортивно! – кивнул Данька на пышущие жаром ладони Ильи.
- Че это «неспортивно»?! Я же не файерболлом, а точечными буду! – возразил Давыдов.
Данька хмыкнул и они замолчали, потому что ниже по реке возникло какое-то движение.
Две черные точки приближались, то и дело, скрываясь за стволами прибрежных сосен. Данила сосредоточенно следил за ними, и вот, на широком каменистом плесе появились две фигуры.
Медведь и какая-то желтоватая псина кружились на камнях в странном беге-танце. Медведь то бросался прочь, то останавливался, вертясь на месте и загребая воздух лапами. Желтая собака наскакивала на него, хватая за мохнатые ноги при любом удобном случае. Медведь ярился, ветер доносил глухой рев и скрежет гальки под лапами.
- Ишь, Лискин, обратился! – кивнул Илья на желтую собаку.
Данила смотрел во все глаза, подняв голову от ружья.
Он впервые видел Лиса в образе койота.
Вдалеке появилась фигура человека, который что-то прокричал и замахал руками.
Медведь рявкнул и побежал вверх по реке, подгоняемый визгливым воем койота.
Данила снова приник к прикладу.
Теперь зверь бежал прямо на них, норовя, однако, скрыться в прилегающем к реке подлеске. Койот, однако, умело оттирал лохматого от кустов.
Несколько раз медведь оборачивался, набрасываясь на докучливого врага, но койот, каждый раз, словно чудом, избегал тяжкого удара лапой.
Загнанный зверь быстро приближался, Данила выжидал момент, чтобы точно прицелиться в голову зверя, не задев мельтешившего вокруг Лискина.
И вот, когда он уже готов был нажать на курок, зверь неожиданно прянул в сторону, подмяв под себя желтое тело койота, сделал странное быстрое движение лапами, отчего собачье тело взлетело в воздух, описывая широкую дугу.
Истошный вопль перекрыл шум воды, бурлящей меж камнями, Данька ахнул, а медведь длинными скачками понесся к лесу.
Койот грянулся оземь и Данька, кинулся к пляжу, скользя и рискуя свернуть себе шею на обледенелых валунах.
На полпути он мельком обернулся, оглядываясь на хриплый рев медведя. Его морда уже коснулась голых кустов, опушки, как вдруг прямо перед ним вспух и лопнул малиновый жаркий шар, ослепляя зверя.
Медведь завертелся на месте, поднялся на задние лапы, совсем как человек схватившись передними за опаленную морду.
Несколько секунд поревел, мотая башкой, затем опустился вниз и, развернувшись, кинулся к реке, как раз на Данилу.
Руки Даньки вспотели, пока он прицеливался в несущегося прямо на него зверя. Он прекрасно понимал, что в этой ситуации единственный выход – это свалить медведя одним выстрелом.
Он прицелился.
Сердце в груди бухало так, что подпрыгивала мушка на стволе.
Даньку окутал первобытный ужас – он уже видел блестящие черные глаза, пену на темной морде, чувствовал звериный запах, смешанный с запахом горелой шерсти.
И тут он совершенно успокоился: точно кто-то отгородил его пуленепробиваемым стеклом от несущейся прямо на него лютой смерти.
В голове пронеслось: «все хорошо, руку чуть вправо». Прицел плавно повело и палец, словно сам собой нажал курок. В тот же момент в перекрестье попал правый глаз медведя. Грянул выстрел, и зверь кувыркнулся через голову, оглашая окрестности, не воем и не рыком, а, скорее тяжким стоном, переходящим в жалобный всхлип.
Пропахав гальку, он проехал в метре от Даньки, ткнувшись мордой в пенистую воду реки. Задняя лапа дергалась, по телу пробегали конвульсии, из ноздрей вырывались розовые пузыри. Данька замер, глядя на сотрясающуюся в последних судорогах тушу, затем снова повернулся к упавшему койоту и с радостью обнаружил, что тот приподнялся на передних лапах и, пошатываясь, пытается встать.
- Лис, ты как? Живой?
Морда койота изменялась, вытягиваясь точно резиновая маска, Данька заворожено глядел на это жутковатое зрелище.
- Нииичегооо, баашкооой тлессснулссся, нолмааально, – гугниво протянул Лискин, продолжая меняться.
Ноги его распрямлялись, потрескивая суставами, позвоночник изгибался и словно вытягивался. Под шкурой бурлило, будто там переливались какие-то студенистые массы. Данька содрогнулся и отвернулся в сторону, его затошнило.
- Ну, ты давай, Лис, побыстрее, - сказал Данила и пошел к туше, у которой уже стоял, склонившись, Илья.
- Здорово ты его, прямо в глаз! – заметил Илья, ворочая голову, залитую черной кровью.
На эволюции Лискина он не обращал ни малейшего внимания, словно ничего не произошло. Данила подошел и встал, глядя, как в прозрачной воде тонкими струйками извивается кровь медведя.
- За Лиса не боись, он же оборотень – сказал Илья, глянув на Данилу снизу вверх. – Щас обернется и будет как новенький! Ишь ты, доктор, побелел аж! – хмыкнул он. Ничего, привыкнешь. Ну-ка где там наш Цыган? – добавил он, распрямляясь и глядя вниз по реке, где совсем недавно маячила фигурка Василия. – Странно… - протянул он, - лесом, что ли подходит?
Данька тоже взглянул, и опять его взгляд наткнулся на корчащегося на камнях оборотня.
Вид розоватой копошащейся массы с торчащими из нее худыми конечностями, вызвал новый прилив дурноты, и он поспешно уткнул взгляд в каменистый берег.
Вдруг он замер – между камней что-то блеснуло. Все еще борясь со слабостью, он поддел носком невзрачный камешек, оказавшийся неожиданно тяжелым. Илья снова присел на корточки, тормоша медведя и бормоча что-то про раскладные сани, что нес Василий.
Данька наклонился и рассеянно поднял странный камень с блестящим боком, повертел его в руках, стирая налипшую грязь. Под пальцами отчетливо сверкнул желтый металл.
- Илья, гляди, это что, золото что ли? – удивленно проговорил Данила, протягивая находку Давыдову.
Тот глянул, и поднялся, удивленно присвистнув.
- А ну-ка… Илья подкинул камень на руке, поднес к глазам и поцарапал ногтем блестящий бок. – И впрямь, похоже, самородок! Ну, ты даешь, доктор, золотой самородок, грамм на триста, не меньше!
Данька забрал находку из рук Давыдова, недоверчиво посмеиваясь.
- Правда, что-ль? Ну, надо же… Никогда ничего больше десяти копеек не находил!
- Эй, Лис, давай закругляйся и шуруй сюда! – крикнул Давыдов. – Наш психиатр самородок на полкило нашел!
Данила опустил находку в воду, и отмытый металл тускло замерцал под ледяными струями.
- Удивительно… - ошеломленно прошептал Данила.
Вдруг его словно холодом обдало. Он медленно обернулся. Илья стоял вытянувшись, глядя прямо на Данькины руки. От него исходило жгучее ощущение опасности.
- Брось это! – проговорил Илья изменившимся, глухим голосом.
Данька начал медленно подниматься, ничего не понимая.
- Брось это немедленно! - повторил Илья угрожающе.
Тело его разворачивалось, в то время как лицо оставалось повернутым к Даниле. Под ногами что-то заскрипело, и земля куда-то поехала. Данька покачнулся, пытаясь удержать равновесие, и вдруг рухнул, куда-то вниз, судорожно взмахнув руками.
Земля расступилась, камни брызнули во все стороны.
Данила истошно заорал, хватаясь за осыпающиеся края образовавшейся под ним воронки. Все вокруг завертелось, под ногами образовалось какое-то шевеление, Данила судорожно подтянулся, цепляясь за убегающую землю, и вдруг оказался в воздухе в месте с тучей камней и песка.
Через мгновение, он грохнулся оземь, крепко приложившись затылком.
Чудом не потеряв сознание, ослепленный и ошарашенный он поднялся на четвереньки - в глазах двоилось.
Где-то в стороне кричал Илья, почва дергалась и ехала, перемещаясь в разных направлениях. В панике, Данила, поднялся, все еще ничего не соображая и замер: прямо перед ним, из развороченного берега поднималась золотисто-пестрый столб, оканчивающийся огромной змеиной головой, увенчанной колеблющимися перьями.
Два изумрудно-желтых глаза смотрели прямо на Данилу.
Не соображая ничего от страха, Данила заорал. В руке все еще был зажат самородок, Данька замахнулся, пытаясь метнуть его прямо в засасывающий взгляд, но золото словно приросло к коже.
Самородок дернулся, словно живой, и потянул Данилу к сверкающей змее. Данила схватился за свою руку, и поехал вперед, что есть силы упираясь, и вопя, как полоумный.
Откуда-то сбоку ему вторил звериный рык Давыдова.
Его тоже тащило к чудовищу – толстая золотая цепь с крупным распятием натянулась и влекла своего хозяина к свивающей крупные кольца твари. Давыдов рвался, схватившись руками за крупные звенья мудреного плетения. Галька фонтаном летела из-под ног.
- Змей! Это Змей! – орал откуда-то Лискин.
– Вас-я-я-я! Вася, Вас-я-я-я! Помог-и-и-и! … Мать-перемать!!! – хрипел Илья.
Через миг, Данила уже приклеился к чешуйчатой колонне и в ужасе дергался, взирая на покачивающуюся в вышине голову с золотистыми треугольными челюстями.
Голова эта начала медленно опускаться, разворачиваясь и играя раздвоенным языком. Рядом с Данилой впечатался Илья, с треском врубившись мордой прямо в гладкое золотисто-черное тело.
Змей свивал кольца, накрепко прижимая брыкающихся людей к самому себе. Вскоре у Даньки затрещали ребра, и свет померк перед глазами.
Илья хрипел рядом.
Только Лискин метался вокруг них, тонко подвывая и перескакивая через шевелящиеся витки.
Он еще не до конца обратился, и теперь по развороченному берегу скакало ужасное лысое существо, словно сошедшее с полотен Иеронима Босха, довершая апокалипсическую картину хаоса и ужаса, заполнивших зимний день.
Вскоре, давление змея чуть ослабло, и Данька со всхлипом втянул воздух. Огромная голова опустилась и по очереди осмотрела свою добычу.
Данька зажмурился, когда раздвоенный язык коснулся его лица. Пахнуло металлической окалиной, чем-то кислым и едким.
Сердце Данилы остановилось, и он сжался, ожидая неминуемой смерти. Однако тварь отодвинулась, осмотрела Давыдова, который все еще дергался, плюясь паром, и покраснев, как пожарная машина.
Змеиный язык коснулся его лица, и голова чудовища отдернулась.
Раздалось оглушающее шипение, словно огромный паровой котел стравливал пар. Змей стянул кольца покрепче, и Давыдов обмяк, повиснув, точно тряпичная кукла.
Данька заорал и задергался снова. Что есть силы, он пытался оторвать руку от предательского самородка, что накрепко припаял его к змеиной шкуре.
Лискин что-то орал и прыгал вокруг.
Змей обратил на него свое внимание и несколько раз пытался ударить головой в мельтешащую внизу тварь.
