Текст книги "Фея из Кореи (СИ)"
Автор книги: Злата Меркулова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 32 страниц)
– Извини, – виновато пробормотала Лиза. – И краской я тебя вымазала, и работать мешала, и по голове стукнула, и до теплового удара довела...
– Нарушила ты сегодня чуть ли не половину моих правил, – согласилась Джун. – Но я не изверг и выгонять тебя не буду. И потом ты ведь не специально?
– Нет, конечно! – Лиза даже и не думала, что темноволосой жертве ее неловкости может прийти в голову распрощаться с неудобным соседством. Все-таки Джун оказалась довольно спокойной и разумной, хотя и самовлюбленной особой, и сейчас, разумеется, шутила.
– Так что, – хитро прищурилась собеседница, – постираешь мою одежду – и будем считать, что инцидент исчерпан. Пятна от травы на белом – не лучшее украшение сезона.
Лизе оставалось только хлопать глазами. В ванной, куда она покорно направилась, чтобы отбывать наказание и не только, девушка заметила несколько непонятных предметов. Первым был какой-то сетчатый материал, наброшенный на перекладину для душевой шторы (и на саму штору – сверху). Материал был плотный, болотно-зеленого цвета в пятнах. Еще интригующим был маленький предмет дамского туалета, небрежно оставленный висеть на раковине. То есть ничего странного в том, что такая красотка, как Джун, носит изысканное кружевное белье, не было. Но как она могла под белые брюки надеть черные трусики – этого Лиза не понимала. Еще одной странностью было отсутствие верхней части комплекта. Но этому Лиза как раз объяснение нашла быстро: новая знакомая была плоской, как доска, и, видимо, просто игнорировала бюстгальтеры как явление. Вот ведь повезло девчонке, не то что ей, Лизе.
Джун не был склонен драматизировать, хоть и был преотличным актером. Да что там – гениальным, жаль только оценить его талант мог ограниченный круг лиц, а сестричка Соль пока еще многого не понимала. Но тут ему хотелось устроить сцену. Пару секунд – очень хотелось. Только не ясно было, кому.
Просидев с полчаса под кустом, чтобы прийти в себя, юноша собрался уходить и вдруг заметил, что на заборе, скрытом шиповником, висит, приминая нижние, тонкие ветки дерева, тяжелая, пестрая ткань. При детальном осмотре находка оказалась не тканью, а маскировочной сетью. Это открытие заинтересовало Джуна, и он внимательно изучил дерево.
– Так-так, тут у нас кто-то заседал. Кто-то, кого цыпленок приняла за клоуна, – бормотал следопыт, вскарабкавшись на тополь, кажется, и рассматривая примятые ветки и обломанную кору. – И что бы это могло значить? Как в ее представлении выглядят клоуны? Кто их, этих творческих личностей поймет...
Прийти в себя Джуну надо было не только от перегрева. Больше он пострадал от тесных контактов со своей нежданной-негаданной соседкой. Действовала она на него как-то неправильно. Прелестным созданием прикидывалась – а посмотришь: обычная девчонка. Цыпленок и есть. Но когда он инстинктивно положил ее на лопатки, а потом уже разобрался, что никто на него нападал, а напротив, как могли, оказывали первую медицинскую помощь, он вдруг понял, что цыплята тоже могут быть волнующими. Особенно когда так трогательно-беззащитно таращатся на хитрых-хитрых лис.
Размышления-воспоминания, которые подозрительно приятно было раз за разом прокручивать в голове, вновь и вновь переживая случившееся (уж не становится ли он любителем пострадать?), были прерваны появлением Василия.
– Вот ты где! – обрадовался физкультурник. – А Лизу где потеряла?
– Мы с ней разве в комплекте идем? – лениво поинтересовался юноша, соображая, случайно ли непонятно чей поклонник оказался рядом здесь и сейчас. Он неспеша слез с дерева и свернул сетку, собираясь взять ее с собой. Было что-то еще, какая-то мелочь, которая беспокоила глаз. Что-то он там заметил за оградой.
– Ну так, ключ у вас один на двоих. Разлучаться неудобно, – логично пояснил Вася и поинтересовался, кивая на сверток:
– А это у тебя что? На охоту собралась?
– Как ни странно, ты прав, мой догадливый друг.
– Ты тоже как все? Думаешь, раз спортсмен – значит, тупой? – выдал неожиданно глубокую мысль собеседник. Обижен он не был – просто спрашивал.
– Да нет. Я тоже спортом занимаюсь, так что это не показатель, – пожал плечами юноша.
– Мудреная ты, Джун, – покачал головой Вася. – Была бы еще страшненькая! А зачем такой красивой девчонке умничать?
– Так ты цыпленка искал или со мной пообщаться жаждешь? – фыркнул Джун. Что за непостоянный тип!
– От цыпленка я бы не отказался, – мечтательно пробасил Василий. – Очень у них тут порции маленькие. Но у меня к Лизе дело.
– Знаю я, какое у тебя дело: "Я Вася. Ты Лиза. Давай того и этого!" – проворчал юноша, передразнивая вчерашнюю беседу за ужином.
– Ревнуешь? – ухмыльнулся Василий.
"Вот ведь! А, правда, похоже!" – пришлось признаться самому себе.
– Жди! – отмахнулся Джун. – Просто наивного цыпленка тебе на съедение отдавать неохота.
– Ревнуешь! – покивал своим мыслям изменщик. – Извини. Был неправ. Вчера к тебе подошел. Сегодня к подруге твоей. Так нормальные пацаны не поступают.
Формально подругами его и Лизу назвать было затруднительно, но не придираться же к мелочам, когда тут такие заявления! Раз уж он, Джун, разрешил девчонке делить с собой кров, то должен ей покровительствовать. Во всяком случае, уберечь от нежелательных ухаживаний.
– Слушай, нормальный пацан! – поневоле в голосе зазвучала угроза. – Я тебе так скажу: не лезь ты к Лизе. Она тебе не подходит! Это же сразу понятно!
– Почему? – не понял Василий и набычился. – Я большой и сильный. Она маленькая и добрая. Я ее буду защищать, а она меня будет любить.
– Да есть у нее защитник уже, есть! – втолковывал Джун. – И не один, а целых семеро!
– Наговариваешь? – недоумевал спортсмен. – Она порядочная – видно сразу. О тебе вчера заботилась. А ты говоришь – семеро.
– Отец и шесть старших братьев! – юноша поспешил подтвердить мнение о порядочности его соседки, но причислил к оппам и себя. – Хватит спорить! Сказано тебе: вы друг другу не подходите!
– Ага! – улыбнулся Василий. – Слухи верны. А кто мне подходит?
Джун прищурился и пристально посмотрел на накачанного бабника.
– Неужели кто-то тут вздумал меня одурачить? Хорошо еще, что я не мыслю стереотипами. Итак, Эйнштейн Леонардович, откройте ваши истинные намерения!
– Вот опять ты умничаешь. Ладно. Меня тут научили. Поухаживай, говорят, за корейской свахой. Она, чтоб отвязаться культурно, тебе найдет хорошую девчонку.
– Сам что не можешь? – насмешливо поинтересовался юный купидон азиатской внешности.
– А то ты не видела, как я могу! – неожиданно вышел из себя Василий. – Я ж как слон в посудной лавке. Нормальные девчонки или пугаются моих ухаживаний, или смеются.
– Проблема! – посочувствовал Джун. Ему, правда, было бы еще тяжелее, пожелай он за какой-нибудь девчонкой поухаживать. Пока, к счастью, непреодолимой тяги к хорошо знакомым прекрасным созданиям женского пола не возникало.
– Ладно, герой-любовник, – похлопал юноша неудачливого кавалера по плечу, – что-нибудь придумаем. Но цыпленка – не тронь. Это первое условие. Во-вторых, поведай мне, дамский угодник, кто тебя на меня натравил. А в-третьих, помоги мне в одном дельце, будь другом.
Теперь надо было ждать. А ждать, ничего не предпринимая, Джуну не нравилось. И так его жизнь – сплошное сидение в засаде. Ее можно было только скрасить чем-нибудь забавным, вроде игры в искусную сваху.
Иногда Джун гадал, не было ли его перевоплощение ошибкой. Может, Мугёль-арабоджи перестраховался, и его родители напрасно пошли на поводу у стареющего патриарха? Но одного взгляда на улыбающегося дядю Тхэсона, частенько наведывавшегося к ним в гости во время летних визитов Джуна домой, было достаточно, чтобы понять: ждать необходимо. Затаиться, усыпить бдительность, укрепить свои позиции, обзавестись нужными знакомыми – для этого всего нужно время. У девчонки Ли Джун, которую никто всерьез не воспринимает как возможного президента, это время есть. Но будет ли оно у молодого, но достигшего совершеннолетия мужчины?
Вот и сейчас, глядя, как маленькая соседка выносит его выстиранную одежду на улицу, где между подпорок, держащих небольшой навес над входом, привязаны веревки как раз на случай разных постирушек, Джун понимал, что с разговором лучше подождать. Нельзя на ночь глядя допрашивать и запугивать девушек.
Но как же ему хотелось узнать, кого именно видела на дереве Лиза! Клоун – это слишком расплывчатое определение. Его самого так можно было обозвать. Еще больше ему хотелось предупредить малышку, чтобы она была осторожнее. Ничего конкретного пока сказать было нельзя: для выводов было мало фактов, но таинственно исчезнувший и вновь появившийся планшет и средство камуфляжа настораживали. Возможно, быть рядом с ним опасно.
Поэтому юноша не сводил глаз с хлопотливо развешивающей его серый верх и белые штаны хозяюшки, освещенной тускло-желтым светом круглых фонарей. Только когда она вернулась под защиту стен, он отправился облачаться в свою удобную клетчатую пижаму, а пока цыпленок сама переодевалась, уютно устроился в постели. Нельзя было допустить повторения вчерашнего. Его чудом не разоблачили!
Увидев цыплячью ночнушку, Джун мысленно застонал, закрыл глаза, отвернулся и подумал, что ему потребуются оптовые поставки чудес и в кратчайшие сроки.
– Спокойной ночи, Джун, – гася свет, прощебетала облаченная в облегающий прохладный голубой шелк прекрасная дева. Впрочем, было уже поздно: нежная ткань не маскировочный костюм, и тайн она приоткрыла много. Но еще больше загадок загадала.
Фланелевая пижама больше не казалась такой уж удобной и практичной.
Глава 11
Свою игру в вершителя судеб Джун вел уже давно – со школы. Когда долгое время притворяешься, то невольно становишься хорошим наблюдателем. Осторожничаешь, продумываешь каждую мелочь – сначала с помощью родителей и близких, посвященных в твою тайну, потом – самостоятельно. Люди, от которых ты зависишь, становятся первыми объектами для наблюдения.
Ему повезло, и он рос в счастливых семьях – и в Сеуле , и в Татринске. Мог видеть, что такое семейное счастье, когда муж и жена по-настоящему, искренне и беззаветно любят друг друга. Отец ему рассказал, как познакомился с мамой и как полюбил ее, и этот рассказ, тревожный и радостный, запал мальчику в душу. Ему было страшно: а вдруг бы отец понял свои чувства слишком поздно, а вдруг служение Терпсихоре, музе танца, оказалось бы для талантливой балерины важнее еще не родившегося ребенка. Как бы ни сложилась его собственная жизнь, он был благодарен, что было чему складываться – в какой угодно причудливый узор. Так он учился ценить способность понять, что у тебя на сердце, и принять правильное решение, сделать нужный выбор.
Идеализировать свою семью он бы не стал. И мама частенько поругивала отца, и отец жаловался на пресловутую загадочную русскую душу. Но несомненной была любовь, легко читаемая в мелочах. Та же, что мелькала в грустной улыбке Мугёля-харабоджи, когда он вспоминал о жене – прекрасной и мудрой, бабушке, которой Джун не знал. То же чувство Джун видел и в лицах Строгановых-старших, когда баба Аня встречала деда Петра, после его посиделок с сослуживцами, – с притворно-грозным видом, со скалкой и мокрым полотенцем.
И Джун никак не мог понять, почему другие не замечают очевидного. Как, например, почтальон нарочито медленно проходит мимо киоска по ремонту обуви – и не потому, что ей приятно слушать мерное постукивание молотка, а потому, что ждет, чтобы сапожник выглянул и пожелал ей доброго дня. И он выглядывает. И на лицах обоих одно и то же выражение. А учительница пения вдруг начинает интересоваться лошадиными силами, и в "Полете шмеля" ей слышится работа мотора. Что же удивительного, если она через полгода выйдет замуж за автомеханика? И опять Джун увидит, что молодожены чем-то неуловимо похожи друг на друга. Не внешне, нет. И даже не по характеру. И сходство привычек пока еще не успело бы появиться. А вот похожи – точнее, близки, как две половины целого, как будто созданы друг для друга.
В образе маленькой скромной Жени Джун наблюдал за одноклассниками и одноклассницами и всякий раз узнавал раньше остальных, когда возникала новая парочка. И даже мог точно сказать, что Петров с Мухиной разругаются через неделю, а Ненашева может уже в седьмом классе начинать планировать свадьбу с Гусейновым – от судьбы не уйдешь. И ведь оказывался прав. Пару раз даже подтолкнул в тайне родственные души друг к другу. То откажет веселому разгильдяю Сметанину помочь на контрольной, и тот, обозвав Женю Ли жадиной, начнет толкать впереди него сидящую скромную Синицыну, а потом в благодарность проводит ее домой. То подставит незаметно подножку старшекласснику, чтобы тот свалился прямо к ногам заботливой умницы Лялькиной, которая поохает, посочувствует, подует на больное место – и новая пара возникнет как бы сама собой.
Все это Джун проделывал просто из любопытства, никому, разумеется, не рассказывал, кроме домашних. Дед над ним, правда, смеялся и говорил, что девчоночьи одежды сделали из него сплетницу и сводницу. А баба Аня деда ругала, садилась со своим любимым внучком Женечкой рядом, подпирала щеку рукой и вздыхала: "Восток – дело тонкое" или "Судьба и на печке найдет".
В годы учебы его умение видеть, предназначены люди друг другу или нет, очень пригодилось, а раз Джун его начал использовать, то и развилось. И в последнее время юноша начал гадать, увидит ли он свою судьбу, узнает ли. Ведь он-то судил о других людях со стороны, видел две половинки одной судьбы! Поймет ли он сразу или его затянувшееся представление, театр одного актера, помешает? Пока ясно было лишь одно: до этого лета своей суженой он не встречал. Хотя и были симпатичные ему девчонки – парень он или кукла? – но юноша чувствовал, что их судьба где-то рядом или где-то далеко и это не он.
С Лизой он пока ничего не понимал. Возможно, все дело в том, что они еще слишком мало общались. Ведь и дома он не всегда с первого взгляда мог сказать что-то определенное.
Но после сегодняшнего явления красавицы в голубом кое-что определенное он сказать все же мог.
"Определенно, третий", – мечтательно улыбнувшись в темноте, прикинул остроглазый парень и уснул.
Утром Джуну удалось без приключений сбегать потренироваться и поплавать. Никто его врасплох не заставал. Вернуться он успел до того, как проснулась хорошенькая питомица, разбудил ее со всей любезностью, проводил наслаждаться морем и солнцем в обществе других беззаботных студентов и принялся изучать новости, появившиеся со вчерашнего дня в Интернете. Разумеется, он сперва рассмотрел планшет – нет ли на нем каких отпечатков пальцев, но неизвестные похитители их тщательно стерли. «Вот аккуратисты нашлись!» – ворчал про себя юноша, сам очищая плоский корпус специальной салфеткой.
Статья о турне любимого актера его мамы по Юго-Восточной Азии привлекла внимание, тем более что это был актер одного из агентств, принадлежащих "Санрайз Компани". К удовольствию молодого человека, отзывы были отличными, фотоотчеты их подтверждали: толпы и толпы восторженных шанхайских, бангкокских, тайпейских и манильских фанаток, улыбающаяся звезда, огромные концертные залы, заполненные до отказа, – все свидетельствовало об успехе и сопутствующих успеху прибылях. Ну и вложено в него было тоже порядочно – отец по секрету называл сумму, втрое большую, чем сообщалось официально. Расходы, впрочем, окупались.
Подсчеты были прерваны противным звуком. Терзая уши, ныла и гудела сирена, а в громкоговоритель резкий женский голос велел "господам отдыхающим" немедленно собраться у столовой.
"Интересные методы приглашать народ на завтрак", – подумал несколько обеспокоенный Джун, но вспомнил, что вчера такого оригинального сигнала не было. Хоть он и поздно пришел, но такой шум и далеко в море был бы слышен. Как бы его соседка не учудила что-нибудь.
Лиза болтала с подругой... нет, она могла теперь думать – с подругами, потому что чувствовала в обществе Даши, Жизель, Аллочки и Вики себя почти также хорошо и свободно, как и с Инной... Девушка предложила маленькую историю в картинках, высмеивающую лежебок, которые только и знают, что валяются на пляже, и не желают двигаться с места: на первом рисунке такая парочка греется на песочке, на втором они засыпают и их засыпают песочком, на третьем на песочке деловитые строители воздвигают замок, на четвертом парочка выползает из-под земной поверхности метрах в ста от замка, все грязные и несчастные. Пятая картинка – самая большая: та же парочка сидит в автобусе, довольные парень и девушка обнимаются, в окне виднеются виноградники, дворцы и церкви. И надпись – «Айда с нами!»
– Лиз, а как ты это все нарисуешь? – поинтересовалась Инна. – Очень уж подробностей много.
– В стиле комиксов, наверное... – задумалась художница.
Упомянув этот жанр, Лиза сразу вспомнила вчерашний разговор Джун по телефону. И саму Джун вспомнила: вчера – деловитую, чуть ли не воинственную и при этом любезно цедящую английские слова, сегодня – энергичную и бесцеремонную.
– Проснись и пой! – первое, что услышала утром Лиза. И сразу же с девушки сдернули простыню, шикнули, опять прикрыли белой в зеленую полосочку тканью и велели быстро выметаться.
Лиза наспех оделась во вчерашнее платье-рубашку и удалилась. На сегодня у нее были грандиозные планы: она почувствовала решимость поговорить с Ромой и убедить его. Он ее непременно выслушает – уж она постарается.
Сейчас, обсыхая на песке после плескания в теплых волнах, обсуждая предполагаемую поездку с девчонками, тоже решившими зря не тратить время до завтрака, Лиза почти представляла, как это будет. Она, Рома и картина. Она рисует. Роман развлекает ее беседой. Его-то изобразить не составит труда – все-таки год разглядывала его пристально.
"Изображу его одиноко сидящим на пенечке и отдыхающем от игры на свирели! Или попросить Инну с соседками позировать в образах красавиц-селянок, окружающих молодого пастуха?" Но Лиза от последней мысли тотчас же отказалась: многофигурные композиции ей пока плохо давались.
Как все-таки хорошо было бы – согласись одногруппник помочь! Вот сидят они вдвоем. Веет ветерок. Птички поют. В отдалении шумят волны. Гудит сирена.
"Почему сирена-то? Какие тут могут быть учения?" – удивилась Лиза и поняла, что этот настырный звук не часть ее мечты, а вполне реальное явление.
Несколько ошеломленные, немногочисленные на пляже в этот утренний час купальщицы и пловцы поспешили пойти туда, куда их созывал не слишком приятный женский голос, – к столовой. А там...
Размахивая мегафоном, по площадке перед зданием нервно вышагивала сама директор базы, за ней бегал, чуть подскакивая, Лапиков и пытался успокоить свою тетушку. Остальных обитателей видно пока не было.
– Я не потерплю на вверенной мне территории такого разврата! Ты мне говорил, что это приличное учебное заведение! Ты говорил, что иностранцы приедут! – слово "иностранцы" женщина средних лет, смесь старухи Шапокляк и пионервожатой, выделила особо, произнеся с придыханием. – А твои студенты меня под статью подводят! Наркотики употребляют и следы по всей базе разбрасывают!
– Да ведь ты его за забором нашла, тетушка! – вмешался ярко-рыжий племянник. – Значит, не на вверенной территории.
– Очень умно! – фыркнула директриса. – С одной стороны дороги виноградники полузаброшенные, с другой мы, а рядом – никого до самого города. И кто же источник этой заразы?
– Эльмира Булатовна, может, выключим уже сирену? – робко предложил Лапиков. – Почти все ребята в сборе.
Спорить ответственная руководительница не стала.
Лиза бежала со всеми и гадала, что могло случиться. Ее тревожило то, что случилось вчера. Пусть Джун сколько угодно называет это галлюцинациями! Но она не слепая и видела! А что если эти галлюцинации с пронзительно-желтыми шевелюрами уже добрались до ее соседки? Пока она там резвилась с подругами, Джун-бедняжка была одна-одинешенька, беззащитная... Нет, это слишком неприятное предположение.
Задумавшись, девушка уткнулась носом в чью-то спину. Студенты уже собрались на клич.
– Цыпленок, так ведь можно и клюва лишиться, – повернувшись, вполголоса заметила Джун.
– Ты жива! – на радостях Лиза вскрикнула и обняла высокую красавицу за талию. Вокруг зашикали девчонки с дизайнерского отделения. Кто-то засмеялся, но строгий взгляд Эльмиры Булатовны пресек дальнейшие разбирательства. Лизе не было никакого дела до общественности: то, что ее замечательная модель уцелела, было прекрасно.
Джун несколько опешила, но затем легко высвободилась и буркнула:
– Лишнего себе не позволяй! Давай лучше послушаем, что самонним скажет.
А самонним было что сказать.
Эльмира Булатовна кратко и грозно объявила, что на территории базы был обнаружен шприц странной формы с каким-то веществом. Для нее нет никаких сомнений, что вещество наркотическое. Она собрала всех отдыхающих, чтобы довести до их сведения: любой, кто будет пойман с этой мерзостью, будет выдворен за пределы базы и более того – сдан в компетентные органы. "Сдан на органы?" – попробовал кто-то неудачно пошутить, но весельчака уняла сама же публика.
"Этого еще не хватало! – ругнулся про себя Джун. – Кто-то мне обещал спокойный отдых на берегу моря... Надо было знать, что то, что предлагают "буки", опасно изначально. Теперь еще наркотики. Да стоит только узнать дома, что я связан с этим... Может быть, все специально подстроено? Минуточку, не инструмент ли для инъекций заметил я вчера, слезая с дерева навстречу галантному Василию?"
Юноша огляделся вокруг, но пока никто не выдал в себе тайного агента дяди Тхэсонга. Да и что это за тайный агент, которого легко обнаружить! Оставалось надеяться, что этот скандал – случаен.
– Вопрос! – не то спросил, не то констатировал непостоянный и несчастливый в любви, а также легкий на помине Вася.
– Да молодой человек? Пожалуйста! – среагировала директор.
– Вы говорите, шприц странной формы. Есть мысль, – Василий был краток.
– Да говорите же скорее! – рассердилась и без того выведенная из себя Эльмира Булатовна.
– Охотники или животноводы, а не наркоманы, – быстро, но непонятно сформулировал мысль Вася.
А его товарищи по факультету растолковали, что, возможно, шприц странной формы, найденный на базе, был дротиком со снотворным, который иногда применяют в охоте или когда просто надо усыпить бешеное животное. Парни оказались заядлыми охотниками, еще и теоретически подкованными.
– Посмотреть надо, – согласился Вася с интерпретацией своих слов.
Посмотрели. Дирекриса с радостью дала убедить себя в том, что, возможно, кто-то из желающих поохотиться на благородного оленя или кабана сделал привал именно у забора их базы, не доезжая до угодий, стал проверять снаряжение и совершенно случайно потерял один "патрон".
И Джун посмотрел. Ему не верилось немного, но, похоже, новый клиент его "агентства знакомств" не ошибался. Дротики со снотворным, значит. Какому идиоту это понадобилось? Какому клоуну?
– Джун, – схватила его за руку Лиза. – А помнишь вчера...
-Тихо! – скомандовал юноша, не заботясь о том, чтобы смягчить тон. – Я понял.
Не хватало еще, чтобы окружающие тоже поняли, что им двоим известно чуть больше.
Дротики, клоуны, идиоты... Джун мог немного расслабиться. Если все так, как он предполагает, ничего страшного случиться не должно. Но вот огласка все равно нежелательна.
Глава 12
После устроенного шума многим показалось, что они напрочь лишились аппетита. Когда Эльмира Булатовна, немного сконфуженная тем, что затеяла такой переполох из-за чьих-то охотничьих забав, бодрым вожатским тоном пригласила взбудораженных студентов в столовую, те нехотя побрели внутрь. Но здоровые молодые организмы потребовали своего, и вскоре помещение наполнили стук передвигаемых тарелок, чиркание и звон столовых приборов и бульканье разливаемого чая.
О, этот непередаваемый вкус чая заведений общепита. Кто хоть раз попробовал его – разве сможет забыть? Не питайте надежд, оптимисты, – как бы вы ни старались повторить за поварами – все-все возможно приготовить: и хлебные котлеты, и водянистые голубцы, и кисель со вкусом мыла, – но только не этот чай! Из какого ведьминого котла проистекает этот напиток? Ах, оставим, оставим эту загадку грядущим поколениям и лучше на досуге откроем томик Гоголя или Диккенса. ()
За пятнадцатым столиком пока сидели лишь Инна и ее тайный молодой человек и явный однокурсник Роман. Жизель задержалась снаружи, болтая по телефону со своим Хрюшей о каких-то сфинксах и львах. Лиза и ее соседка-зазнайка тоже пока не дошли. Рома попытался обнять девушку, но неудачно. Инна все еще не решалась сделать их отношения достоянием общественности. Она вновь, почти в тех же выражениях объясняла парню, что боится за подругу и не хочет ее шокировать. А Рома почему-то все настойчивее просил объявить об их отношениях и почему-то очень критично отзывался об их с Лизой дружбе. Даже выразил сомнение, дружба ли это. Инна еще поняла бы, скажи ее парень, что это она плохая подруга для Лизы, – все-таки заслужила. Из-за кого, спрашивается? Но виновник ее непорядочного поведения на Лизу взъелся – и это было что-то новенькое.
На их столик начали коситься Даша и Вика, Аллочки видно уже не было – девчонка, отличающаяся отменным аппетитом, побежала к какой-то тете Кате и Федору, вчерашнему спутнику нагловатой кореянки, – узнавать, как у них получается такая вкусная манная каша. Кому-то и такое нравится, как ни странно.
Инна осторожно, чтобы никто не заметил, погладила парня по руке и шепнула, что скоро соберется с духом и все расскажет. А тогда можно хоть круглые сутки ходить в обнимку. Она даже пошутила, что Роману еще все это надоест, а про себя подумала, что еще больше это будет надоедать ее подруге, если она вообще перенесет такой удар и не сбежит домой. Была у Лизы такая особенность – сталкиваясь с грубой действительностью, она пряталась, а если не могла спрятаться буквально – дома или в библиотеке – то отмалчивалась или еще чего похуже. Вот и с так называемым принцем вышло не иначе: раздосадованный парень, которого преследовала, как он считал, неуемная художница-извращенка, пожаловался в их деканат на домогательства. Лизу вызвали для порядку на ковер, хотя декан и посмеялся над здоровым старшекурсником, который не мог сам отделаться от назойливой малышки. Конечно, талантливую студентку наказывать никто не собирался, тем более что Роман, как староста группы, защитил Лизу, просто рассказав руководителю факультета, как на самом деле Лиза просит людей позировать для своих картин: настойчиво, конечно, не выходя за рамки приличий. Но после этого девушка на какое-то время замерла – так лучше всего Инна могла выразить свои ощущения от того, что происходило с ее странноватой подругой.
Лиза говорила мало, вежливо смеялась, если Инна пыталась рассказать какой-нибудь анекдот, но почти не рисовала – если только на занятиях. Это было жутковато – после привычной подруги, что-то творящей с карандашом и красками день и ночь. Как потом она объяснила nbsp;Инне, она не могла поверить, что человек, которого она просто попросила помочь, не удовлетворился тем, что обругал ее, но стал почти что доносчиком. "Где были мои глаза, когда я его вообразила героем такой чудесной сказки? – сокрушалась Лиза. – Для художника такая ошибка непозволительна".
Пока ни о чем не подозревающая Лиза, переговариваясь довольно оживленно с этой странной Джун, двигалась по залу. Как всегда, неуклюжа. Зацепилась чем-то за ножку отставленного стула и чуть было не упала. Точно свалилась бы и с синяком ходила, не схвати спутница ее за шкирку, как какого-нибудь котенка. Грубая особа... и силища у нее какая! Лиза хоть и маленькая, но ведь и кореянка не работница со скульптуры Мухиной. А как Ромочка на узкоглазую стерву уставился! Пришлось Инне отвлечь его внимание на себя, осторожно под скатертью ступней коснувшись его ноги и лучезарно улыбнувшись. Эту улыбку в манере Скарлетт О'Хара, подсмотренную в фильме, девушка не раз тренировала – и у зеркала, и на поклонниках. И она как всегда сработала: Роман и думать забыл о появившихnbsp;ся девчонках. На Лизу ему тоже ни к чему долго смотреть.
Что за беспокойное хозяйство у него появилось. Джун еле успел поймать малышку-соседку, заглядевшуюся на своего пастушка. И как можно не замечать очевидного? Ему-то, Джуну, ее бестолковость на руку – так она и его не вычислит. Но он-то ладно: поживут вместе три недели – и все. А с этими двумя Лиза общалась целый год – и ничего не поняла. Удивительно, как невнимательны люди к своему окружению.
Прежде чем войти в зал, он заставил цыпленка замолчать, тихо объяснив ей, что не хочет, чтобы ее самое приняли за наркоманку – раз уж директор так сильно обеспокоена этой проблемой (и ее понять, конечно, можно). Ведь если она начнет распространяться о том, что видела каких-то клоунов ("Хорошо, не клоунов, а клоуна!"), то кое-кого это наведет на неприятные мысли. Лиза сморщила недовольно нос, но согласилась. И Джун великодушно выразил готовность после завтрака наедине выслушать ее описание этого самого клоуна ("И со всеми подробностями, так уж и быть. Можешь хоть нарисовать его – будет занятно"). А потом иронично поинтересовался, не освободит ли его руку маленькая соседка. Все-таки выглядели они со стороны странновато: его высокая фигура с идеальными пропорциями и, как довесок, эта коротышка, схватившаяся за него.
Поэтому до того, как попытаться шлепнуться, Лиза, послушно вняв его совету, о клоуне не заговаривала, а выспрашивала, привыкла ли принцесса Ли Джун к русской кухне, и очень удивилась, узнав, что одно "традиционное" блюдо продается в России повсеместно и называется "лапша быстрого приготовления". А потом светская беседа была забыта ради этого пастушка... как его там, их же еще знакомили до отъезда, когда подразумевалось, что этот как его там будет помогать Джуну с коммуникацией. Нормально? Помогал с организацией поездки Лапиков с журналистского, и он знать не знал, что из себя представляет Джун – насколько его интеллект и знание языков выше среднего. Вот и выдумал всякую чушь. Роман – так его зовут. Непонятная забывчивость Джуна позабавила. А вот внимание Лизы к Роману раздосадовало – как все же можно быть такой наивной!
Джун оглядел столовую. Пока народу было не так много – в основном только студенты. Это облегчало задачу. А что делать, когда приедут очередные гости? Это неизбежно – ни один бизнесмен, даже такой неуравновешенный, как госпожа-директор, не будет держать столько номеров пустыми. А значит, скоро здесь будет людно... Может, это заставит неведомых охотничков держаться подальше? Почему бы им не охотиться сейчас в Африке, если уж приспичило. Юноша ломал голову над этой проблемой: логика идиотов и клоунов всегда для него была непостижимой.
