Текст книги "Фея из Кореи (СИ)"
Автор книги: Злата Меркулова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 31 (всего у книги 32 страниц)
Послеобеденный отдых достойной корейской матроны был прерван появлением ее драгоценных сыновей. Они приехали к ней прямо из аэропорта, и старший сразу же выложил все собранные аргументы в споре за наследство против Ли Джуна и его семейки.
Но Мичжа готова была рвать и метать.
– Это что? Как вы посмели явиться домой без доказательств. Ну увидели вы этого гермафродита без одежды и что дальше? Где доказательства?
Впрочем, женщина немного смягчилась, когда старший сынок протянул ей планшет с открытой папкой фотографий. Да, действительно, это было занятно. Сразу видно было, что двоих связывает далеко не дружба. А какой взгляд в исполнении Ли Джуна! Эту нахалку, то есть нахала и представить невозможно было таким растерянным и околдованным.
– Ну ладно, это уже что-то... Ваших слов будет недостаточно, хотя и они, признаю, весомы, но это их подтвердит.
– Мамуленька! Так я справился?
– Да, мой милый, несомненно.
– Ох... хён, и кто из нас слюнтяй и молокосос?
Любящие мать и сын отвлеклись на ворчавшего Чжихвана, стоявшего у окна и любовавшегося на деревья, окружавшие изысканный загородный дом его родителей. Старшая мадам Ли недовольно нахмурилась:
– Ты что-то сказал, тихоня?
– Мамуля, он в последнее время стал такой косноязычный – вечно бубнит себе под нос.
– Тошно смотреть, а еще взрослые люди! – отвернулся младший сын Мичжи, которого она родила что называется про запас. Женщина так радовалась рождению первенца мужского пола и так беспокоилась за жизнь и здоровье Хванчика, что на второго сына любви и материнской гордости ей уже почти не хватало. Возможно, Чжихван догадывался, что до звания любимого сына ему далеко, но воспринимал это обстоятельство спокойно, насколько это возможно. Иногда только позволял себе какие-то странные высказывания – вот как сейчас.
– Ладно, некогда мне с вами разбираться, – собралась, придя в себя после радостной встречи, Мичжа. – Завтра я жду от вас слаженного выступления на совете. Кстати, вы уверены, что этот гаденыш не отправился следом за вами?
– Абсолютно! Он так приклеился к этой бесцветной русской девчонке! Даже долговое обязательство мы у нее на глазах подписывали! Ни на секунду с ней не мог расстаться, – поспешил уверить мамуленьку Ли Хван.
Женщина нахмурилась. Она старательно расправила отложной воротник своего классического домашнего платья цвета насыщенного бордо и острым, как края бумаги на свежеотпечатанном кабальном договоре, взглядом кольнула младшего сына.
– Что еще за обязательство? Ты позволил Ли Джуну втянуть вас в какие-то махинации?
"Может, мне стоит поменять родного брата на двоюродного?" – подумалось Чжихвану, и на его счастье, ни мать, ни Ли Хван его мыслей не прочитали.
Кратко изложив затруднения, о которых умолчал в своем рассказе о триумфе их сыщицкого предприятия старший брат, Чжихван вынес шквал упреков и обвинений в тугодумстве. Мичжа негодовала на деверя, проклинала Ли Джуна, обзывала обоих крохоборами и гнусными интриганами, бабами в штанах и подлецами, ... и ... ... . Некоторые ее выражения ни один из сыновей до сих пор не слышал и вряд ли смог бы истолковать, хотя у обоих был достаточно богатый словарный запас.
Потом важная дама совершенно успокоилась и довольно откинулась на спинку изящной оттоманки, обтянутой темно-розовым атласом.
– Все равно, оно не имеет силы, это ваше обязательство. И вообще ему не до него будет скоро. Пусть сначала от разоблачения придет в себя.
Еще раз кинув взгляд на фотографии, Но Мичжа усмехнулась. Слабости влюбленных мужчин всегда можно выгодно использовать. Уж ей ли не знать – ведь именно влюбчивость Ли Тхэсонга в свое время послужила ей хорошую службу. Легко было подловить богатенького бездельника, уверенного в своей неотразимости. Но заманивая в брачные сети Тхэсонга, теоретически подкованная в деле соблазнения дочка главаря преступной группы не учла одно маленькое обстоятельство: практика настолько ей понравилась, что она влюбилась в своего жениха и продолжала любить мужа. А вот он... как был влюбчивым и непостоянным, так и остался. Так что в этой ее усмешке презрения и грусти было почти поровну... а еще, вполне возможно, где-то неосознанное закралось и сочувствие. Не к Ли Джуну... еще чего! А к этой безымянной для нее девчонке, маленькой и бесцветной, с таким доверием вглядывающейся в лицо этого малолетнего комедианта.
Будь проклята вся эта семейка Ли! Что за мужчины из нее происходят! Лишь в своем старшем сыне Мичжа могла бы быть уверена – сама воспитывала как никак.
Лиза всю дорогу смотрела в окно. Когда их машина обгоняла попутчиков, но перед ее взором пролетали сначала виноградники, потом море, потом степь и опять море. Иногда ехали бок о бок с остальными, смотрящими свысока из высокого автобуса. Братья за год, пока Ванечка им владел, как-то привыкли к «неправильному» праворульному микровэну и не хотели с ним расставаться. Чудно было немного сидеть справа и все-таки за водительским креслом. Сменить братьев за рулем она бы не могла, к тому же братское трио отлично справлялось и без ее вмешательства. Ванечка на сквозняке не сидел – она специально ему напомнила, что простужаться ему нельзя. Жизель переглядывалась с Костиком в зеркало, когда тот был за рулем, или перешептывалась, когда его сменял кто-то из оставшихся братьев. Все было прекрасно. Поэтому нет-нет – и ее взгляд падал на бирюзовые бока автобуса, на котором ехали домой остальные студенты.
Сейчас за рулем был Валя. Девушка, как самая коротконогая из всех пассажиров обреченная на место за водительским креслом, время от времени чувствовала, что ее мимолетно касается чей-то грустный вздох, чей-то безнадежный взгляд.
"Просто кажется? Или все потому, что мне не хватает Джуна рядом?" – гадала Лиза, продолжая ощущать чье-то смятение и маету.
В очередной раз уловив отсвет чужой печали, девушка быстро посмотрела в окно. Ну конечно! Бедной Вике сейчас, может быть, очень грустно и одиноко. Аллочка уломала своего преданного и немного запуганного Федьку проводить ее до границы. "Твои проблемы, как вернешься обратно, но я так хочу!" – это был самый вежливый из ее аргументов. Да уж... если бы Лиза такое сказала Джуну, то получила бы в лучшем случае насмешливый взгляд...
Даша всерьез решила в поездке со спокойным Василием, невозмутимо выслушавшим ее, тренировать навыки борьбы на руках. Впрочем, что-то подсказывало Лизе, что немногословный спортсмен найдет, как отвлечь свою подругу от атлетических подвигов.
Жизель ехала отдельно от подруг. А Вика сидела сейчас одна, совсем как Лиза, и тоскливо сопровождала взглядом машину попутчиков.
"Так не пойдет! У меня хотя бы Джун в мыслях! Воспоминаний о вчерашнем дне мне до дома хватит. А если еще представить, что могло бы случиться... Но лучше все-таки воображению не разыгрываться. И так что-то жарко, несмотря на кондиционер..."
Ненадолго удалось спровадить подальше образ Джуна, обнимающего ее, свои ощущения от первого поцелуя... которые даже нельзя было никак выразить словами, а только цветовыми пятнами – самых любимых цветов – алого, золотистого, сладко-апельсинового и чарующе-кофейного сменяющихся свежестью бирюзового, лазурного и жемчужного. Девушка поняла, что просто обязана сделать еще кого-то если не счастливым, как она – что просто невозможно, то хотя бы менее грустным и покинутым.
– В следующий привал я переберусь в автобус! – заявила она, отвлекая братьев впереди от обсуждения дороги, а Костика и Жизель от шуточек и смешков.
– Что случилось, Лизочек? Тебе неудобно? Может, мне на переднее сидение пересесть?
– Кто тебе даст сидеть рядом с этим оболтусом Валькой? – вскинулся Костик в ответ на обеспокоенное замечание Толстушки.
– Нет-нет, Жизель, все в порядке. Мне удобно... просто...
Художница не знала, как объяснить свое желание какую-то часть пути проехать отдельно от братьев, в менее удобном и более шумном автобусе, когда известно, что она в общем-то не ищет оживленного общества. Говорить о Вике ей казалось неправильным. В конце концов, это могли быть лишь ее домыслы. И все равно нельзя было отказывать человеку в участии, даже если считаешь, что тебе только кажется, будто оно ему необходимо.
Молчание прервал водитель:
– Ясно, ты уверена в безопасности пути, только когда я веду машину как прелестную партнершу в вальсе. Или фокстроте – двигатель-то четырехтактный!
– Ты-то о чем? – Костик непонимающе моргал.
– Все просто: после следующей остановки кто-то из вас меня сменит. Хуже всего, если это будет наш Тыдашкин. Он и так меня постоянно подгоняет. Одно хорошо – хоть не ноет, что ему холодно или жарко или жестко сидеть.
– Я не нытик! – отозвался с переднего пассажирского Ванечка, томно обмахиваясь ракеткой для пинг-понга. К его сожалению, партнеров для любимой игры ему найти не удалось, как, впрочем, и подходящего стола. – Но скорее бы уже остановка.
– Тетушка, вы точно хотите, чтобы этот совет состоялся именно сейчас? – нахал заявился к ней домой вечером без предупреждения, да еще и в женских тряпках. И почему это на нем такие платья лучше сидят, чем на ней, настоящей женщине? Эх... молодость, молодость... Наверное, эта смешная девчонка тоже ему завидует, и потому ее тоже жаль. Впрочем, долго задумываться о посторонних предметах было глупо.
– Конечно, дорогая племянница, – хищно-приветливо улыбнулась Мичжа, делая маленький глоток чая эрл-Грей. Разумеется, из настоящей веджвудовской чашки.
– Что ж... вы мне не оставляете выбора, – юноша в элегантном платье персикового цвета поставил хрупкую фарфоровую вещицу на самый край столика, за которым тетушка и "племянница" попивали чай и болтали, казалось бы, о пустяках, до той поры как "девчонка" не заговорила о предстоящем собрании директоров-акционеров.
– Какая красота, какое совершенство линий. Вы так любите все изящное, тетушка, так цените традиции старой доброй Англии... как будто вы наследница британских аристократов...
Подумать только, одно неосторожное движение...
– Что ты делаешь, глупая девчонка! – не выдержала Мичжа, невольно привставая с венского стула. Этот непочтительный мальчишка, похоже, собирался разбить ее драгоценный фарфор. От ее движения столик покачнулся, и женщина судорожно вздохнула, ожидая надтреснутого звона.
– Это не я, тетушка, это вы... – невозмутимо провожая взглядом падающую чашку, издевательски улыбнулся Ли Джун и все-таки успел ее подхватить у самого пола, выложенного дубовым паркетом. – Вы ставите под угрозу непрочное равновесие. Ваше. Поэтому я еще раз спрашиваю: вы уверены, что необходимо созывать совет именно в это время?
Каков наглец! Он еще попрыгает на раскаленных углях неодобрения директоров и акционеров, он еще почувствует, что такое изгнание из общества приличных людей...
– Айгу! Зачем юной красавице строить такое серьезное и умное личико! Морщины появятся. И ловить кусок глины было опасно – а вдруг ручка напоролась бы на осколки? Шрамы юных дев не украшают.
"Что? Съел? Говорят, что шрамы украшают мужчин. Но ты так ответить мне не можешь -условия тебе известны. Знаю я о тебе или нет – мучайся до завтрашнего дня", – Мичжа была довольна, видя, как сдержал назревавший ответ Ли Джун.
– И то верно. Пойду выбирать наряд покрасивее, чтобы очаровать наших старомодных директоров.
Церемонно раскланявшись, ряженый прохвост удалился. Нет, но как он успел так быстро явиться за ее драгоценными сыновьями? А этот неповоротливый Чжихван ее еще уверял, что все в порядке. Конечно, присутствие Ли Джуна при разоблачении будет ей только на руку... но... слишком уж благосклонны некоторые директора к этому существу. Может, для них и не станет шоком его долгое притворство...
Вернувшись в Сеул, Джун первым делом оттаскал за уши сестру. Нет, конечно, не буквально, хотя и об этом задумывался. Но внушение о болтливых девчонках, портящих жизнь братьям, сделал. Заодно и узнал еще кое-что интересное. Он-то все голову ломал: кто это братьев надоумил, где его искать. Бабушка Аня и дед уверяли его, что никакие корейские родственники его не спрашивали, что было вполне обычно: они никогда его не баловали вниманием. А Ли Соль, оказывается, и тут ему удружила – она болтала с Чжихваном о летних путешествиях и тому удалось выведать у малышки, что ее «онни» собирается поехать на странный полуостров с каким-то кондитерским названиемКхырим. «На правда же, на мороженое похоже!» – делала щенячьи глазки Ли Соль, почуяв, что брат недоволен.
– Ладно, Пуговка, – вспомнил ее давнишнее прозвище брат, не желая долго пугать своим недовольством малышку, – лучше расскажи, как тебе понравилась русская онни?
И после этого невинного вопроса брат и сестра Ли провели прекрасный час в беседе о светловолосой художнице, которая нравилась им обоим, хотя и по-разному.
– Кстати, оппа, если ты пригласишь Лизу в гости, то спать она будет в моей комнате, а не в твоей! И корейскому языку я ее лучше научу.
– Так ты и об этом проболталась!
– Ну не каждый день мне в любви признаются вместо приветствия!
"Моя доверчивая, наивная Цыпленок Лиза! И ведь не выдала Ли Соль!" – улыбнулся Джун, с сожалением понимая, что надо заниматься делами, надо вместе с отцом просчитывать, что задумала Но Мичжа и почему бездействует дядя Тхэсонг.
Полтора дня, проведенных в дороге и дорожных хлопотах, его вымотали. Но отдыхать было некогда. Двоюродные братья опередили его всего на полдня, но и это было много, очень много.
Краткий разговор с отцом привел к его незапланированному визиту к тетушке. Ни одна веджвудовская чашка не пострадала. Джун выяснил только, что Мичжа уверена в своем успехе на совете. Что ж, братья выполнили, по их мнению, свою миссию – увидели Ли Джуна во всей красе. Они думали, он не заметил их подглядываний утром на пляже, и совершенно напрасно. Не случайно он во время их беседы в кладовке, когда пришел выручать Лизу, немного затянул с дракой. Позаимствовать ключи от автомобиля было парой пустяков. А уж вытащить батарею из фотоаппарата и посадить зарядку у телефонов – и подавно. На другой день они могли бы вернуться с камерой, заряженными телефонами, но этого дня у них не было – если бы они сами не уехали после получения заветной пластиковой карты, и это ничего бы не изменило – ведь он-то совершенно точно собирался выехать. Быстро, незаметно, не привлекая внимания. Так и сделал, почти для всех, кроме Лизы. Проводы ему запомнятся надолго. Хотя бы потому, что поцелуям ее учить было еще приятнее, чем корейскому языку.
Но сейчас не время было мечтать. Хотя отцу Джун о переменах своего положения рассказал. Рассудительный начальник и отец пожал плечами, но, к счастью, ничего не сказал о том, что это лишь увлечение молодости, а не что-то серьезное, только предложил поговорить об "этой девушке" позже. Надеялся, что Джун сам придет к мысли о том, что все это пустяки, обычный летний роман. Его дорогой отец, такой деловой, такой разумный. Но Джун-то знал, что порывы этого спокойного мужчины могут быть очень и очень непредсказуемыми и далекими от прагматизма. А то Джун просто бы не появился на свет – не получил бы такого прекрасного шанса встретить в свою очередь свою судьбу.
– Так что ты будешь делать, если Мичжа и сыновья начнут тебя разоблачать?
– Покажу маленький фокус, – пожал плечами Джун.
– О Господи, скорее бы ты стал нормальным сыном, а не ряженым! – почти стукнул по столу родитель. Но время было позднее – жена и дочь уже спали, и заботливый Ли Тхэун не хотел их беспокоить. – Джун, ты, конечно, молодец, и идеи у тебя бывают неплохие, да и с Ричардом ты отлично договорился. Обычно он на телефонные переговоры не реагирует, а тут прислал своего представителя чуть ли не на следующий день после вашей беседы. Но это не отменяет твоей беспечности и шутовства. Будь серьезнее, пожалуйста!
– Не-а, если я буду серьезнее, выйдет не так сногсшибательно забавно.
– Ли Джун! – чуть повысил голос отец.
– Ладно. Обещаю, что на роликах не буду раскатывать по конференц-залу.
Такого Джун себе никогда и не позволял. Наоборот, всегда держался на тех собраниях, на которых ему доводилось побывать, корректно, строго. Свои проекты излагал четко, не без юмора, обоснования под них подводил солидные. (Не без его участия рынок издаваемой в России манхвы увеличился на двадцать процентов – предпочтения русской публики Джуну были известны. Благодаря знанию языка и местных особенностей, изучая сетевые дневники и сайты с любительскими переводами, юноша выявил, какие жанры наиболее востребованы, а также предположил, что самой востребованной печатной манхвой будет та, которая, подходя по прочим параметрам, никогда не переводилась на английский язык. Именно ее он и предлагал продвигать издателям, советуя настаивать на поиске молодых переводчиков, которым интересен сам жанр, а не заслуженных метров-академиков, не понимающих комиксы или даже брезгующих ими. И в общем не прогадал.) Выступления молодой девицы Ли благосклонно выслушивали и принимали к сведению. Но так как генеральный директор и отец не всегда считал нужным поддерживать своего отпрыска – не потому, что идеи были плохи, а просто из понимаемых им по-своему благородства и беспристрастности – Джуну часто приходилось стоять и смотреть, как его же идеи, но сформулированные иначе, воплощали в жизнь другие и чуть позже. А время, как известно, деньги. И компания теряла часть прибыли, медля.
Пока на окраине огромного континента семейство Ли решало свои деловые проблемы, в благословенной середине его крошечный по сравнению с вселенной автобус, сопровождаемый, как Земля Луной, серым автомобилем, продолжал свой путь. Мимо прекрасных золотистых полей Полтавы, мимо великолепного Днепра, о котором лучше не говорить, а думать в благоговении...
Во время очередной остановки Лиза перекинулась парой слов с Викой, пока обе разминали ноги и придорожной растительности. Ей казалось навязчивым просто пересаживаться к ней без предупреждения. Но хотя спокойная и не самая разговорчивая из подруг девушка, вечно сочиняющая в уме какие-нибудь стихи, далеко не все из которых она читала друзьям, уверяла художницу, что прекрасно проводит время, глядя на пролетающие пейзажи, Лиза все больше уверялась, что она ничего не выдумала: новой приятельнице действительно тоскливо.
– А знаешь что, Лиза? Может, это покажется странным с моей стороны... но можно у тебя кое-что попросить? Ты только не смейся и ничего плохого обо мне не думай.
Выслушав сбивчивую просьбу Вики, которая раза три повторила, что можно и отказаться, потому что это действительно довольно нагло с ее стороны, Лиза задумчиво улыбнулась.
– Ну это придется отложить до дома. Я в движении рисовать не могу, хоть и знаю его черты почти наизусть.
– И ты даже не спрашиваешь, зачем мне это понадобилось?
– Ты же все равно скажешь правду, – в ответ Вика кивнула. – Так зачем я буду тебя смущать, добиваясь, чтобы ты сказала это вслух?
– Ты ведь не от Джун узнала?
– Джун? Да это такая скрытная особа, знаешь ли! Нет, просто по твоей просьбе и так понятно, – улыбнулась Лиза. – Уж не знаю, чем тебе это поможет, но обещаю постараться как следует.
– Только не говори... ему не говори... – прошептала собеседница, оглядываясь. Большинство выходивших полюбоваться красотами природы студентов уже возвращались группами в автобус. – И... останься с братьями в машине, а то мне будет неловко сейчас сидеть рядом с тобой.
Так и договорились. Лиза вновь притулилась за водительским креслом, которое еще дальше отодвинул самый длинноногий из всех ее родственников – Ванечка. Ждали только недавнего извозчика, который, должно быть, любезничал со своими красавицами и очаровательницами. Он немало преуспел за время отдыха, утешая обиженных невниманием известного татринского дизайнера Ивана Самойлова студенток-модниц.
Автобус уже отъезжал, а Вали не было. Даже Костик начал беспокоиться и собирался "вытащить этого бабника из-под куста, куда его забросил какой-нибудь ревнивый студентик". И тут телефон Лизы пропел одну строчку песни о цыплятах, и девушка, удивляясь, прочитала полученное сообщение.
"До границы еду в автобусе. Догоняйте, черепашки!"
Больше всех негодовал Иван, и так считавший, что необязательно было тащиться со всеми. А тут еще братец родной так его подставил. Жизель и Костик недоумевали. А Лиза улыбалась. Конечно, дома она выполнит просьбу Вики, но той сейчас и так нескучно.
– Уж не знаю, зачем тебе копия моей физиономии понабодиласт, но пока можешь любоваться оригиналом. Еще не поздно передумать обзаводиться моей иконой в иконостасе, – шепотом, но все-таки нахально поинтересовался непрошенный попутчик.
Вика таращилась на героя своих двухнедельных грез. Она, забравшись по высоким ступенькам, уверенно направилась к своему двойному сидению на левом ряду. Девушка спешила скорее к окну, надеясь уловить момент, когда Валентин будет садится за руль. Ведь она, беседуя с его милой сестрой, упустила его их виду. Но Вику ждал неоднозначный сюрприз. Объект ее наблюдений, сердцеед, возмущающий спокойные пруд ее мыслей, расселся на е месте у окна. Пути Господни воистину неисповедимы.
– Даже не будет отнекиваться? – без очков Валентин был просто невыносимо хорош. Даже страшно, что бывают такие красивые люди.
– От чего отнекиваться? – еще более тихим шепотом спросила Вика.
– Ну как это все скромницы делают: поймаешь их заинтересованный взгляд, а они оскорбляются.
– Я не хотела, чтобы ты знал, но врать не хочу тем более. Грех это.
– А мои ухаживания за красотками – тоже грех?
– Это между вами и Богом. Зачем меня спрашиваешь?
– Ну так это тебе я, такой развратник, нравлюсь.
– А это уже между мной и Богом.
– Ошибочка, дорогуша. Я тут тоже не последнюю роль играю, раз уж привлекаю тебя. Не хочешь мне стихи почитать о том, какой я плохой и как ты хочешь меня перевоспитать и спасти?
– А ты жестокий...
– Теперь уж потерпи – на следующей остановке я сойду. Или к другим красоткам пересяду.
– Держать не буду.
– Расхотела моим портретом любоваться?
– Да нет пока... Разве что теперь он мне нужен для других целей.
– Неужели тихоня будет заниматься черной магией? – довольный парень усмехнулся. – Это вроде бы тоже грех.
– Зачем же? Просто прикреплю его на стенд "Особо опасны. Разыскиваются". Как раз неподалеку от твоей танцевальной студии ей отделение полиции.
– А ты знаешь, где она находится?
Вика пожала плечами. Ей было одновременно и легко и очень стыдно. Легко потому, что о ее интересе он узнал и, разумеется, отверг, и уже не надо сомневаться, а что было бы если... А стыдно... просто из-за своей глупости – ясно же, что этот человек ей ни капельки не подходит.
И вот начался совет, который экстренно созвала Но Мичжа. Точнее, заставила Ли Тхэсонга его собрать. Джун так торопился домой, расставаясь со своей девушкой и не закончив всех объяснений, которые он ей задолжал, именно потому, что отец спешно вызвал его домой. Он подчеркнуто серьезным тоном сообщил, что Тхэсонг потребовал от него созвать экстренный совет, заявив, что его малыши собираются сделать какое-то важное заявление. На вопрос Тхэуна, почему же его малыши сбежали от их обязанностей, свалив заключение контракта с противоречивым американцем на его малышку Джун, старший брат ничего не ответил, но заметно смутился. Видимо, подробностей ему его малыши не сообщили.
– Уж, конечно, не скажут же они папе, что прятались по кустам и подглядывали за двоюродной сестрой, – ухмыльнулся Джун.
– Ты же не собираешься об этом заявлять на совете? – обеспокоился отец и начальник.
– Без необходимости – нет. Но пара улик у меня с собой будет.
Эти самые пару улик юноша действительно прихватил с собой во вместительном деловом портфеле, несколько не сочетающемся с кремово-белым брючным, но несомненно женским костюмом, в который Джун облачился.
Крупные акционеры, не принадлежащие к семейству Ли, представляли серьезную силу, хотя и относительно. Их доля совокупно составляла тридцать процентов от всего капитала. У покойного Ли Мугёля изначально были остальные семьдесят. Но когда совершеннолетия достигал каждый его сын, он выделял ему пятнадцать процентов, Тхэсонгу же в тридцать лет выдал доверенность на свой акции, которую, впрочем, быстро отозвал после коррупционного скандала. В результате преимущественным голосом в 55 процентов стал обладать младший сын. До поры до времени.
Ожидая приезда неродственников-акционеров в конференц-зале, Джун оглядывал своих дорогих братьев. Те, похоже, были уверены в себе. Неужели у них есть еще что-то против него, кроме того, о чем ему известно? Ждать оставалось совсем недолго. Ли Хван, заметив интерес "сестренки", салютовал Джуну каким-то небольшим ярким прямоугольником. Ага, его пластиковая карточка. Ну-ну...
Один из многочисленных секретарей и помощников сообщил, что их дорогие гости скоро прибудут.
Пятеро древних дедов – сколько Джун их помнил, они всегда были древними и несколько замшелыми, хоть и все были ровесниками его деда и хорошими его приятелями – в дорогих костюмах и с молодыми сопровождающими прибывали торжественно. Каждый хотел немного опоздать, чтобы подчеркнуть свою значимость. В результате от их старомодных, хотя и новеньких лимузинов у парадного подъезда главного офиса "Санрайз компани" – великолепного здания, сверкающего хрусталем огромных окон, – образовалась пробка. Шоферы переругивались, парковщики, раскланиваясь, извинялись. А старинные во всех смыслах приятели покойного Ли Мугёля оставили служащих разбираться с беспорядками и, постукивая дорогими тростями, поскрипывая роскошными ботинками, покряхтывая, отправились в конференц-зал.
В просторном помещении их поджидали в напряженном молчании все представители семейства Ли, кроме жены нынешнего генерального директора и его младшей, а на самом деле единственной дочери. Мария Строганова никаких акций от свекра не получала и в дела вмешиваться не имела ни малейшего желания. А малышку Ли Соль ни брат, ни отец брать с собой не согласились, хотя той было жуть как любопытно, чем там эти взрослые занимаются.
Когда все собрались и уселись за огромный черный стол, двоюродные братья Джуна, каждый из которых был каким-нибудь директором по каким-нибудь вопросам, но так как они и сами не очень хорошо знали, чем занимаются, то и мы не будем вдаваться в подробности, – выступили со своим сенсационным заявлением.
Еле скрывая торжество, Ли Хван заявил, что его дорогая сестра Ли Джун, работающая в компании, всего-то третий год, обманщица, а точнее обманщик, который ставит под угрозу репутацию и семьи и компании. Он упомянул, что общественность их дорогой страны, великой и могучей Республики Корея, с ужасом отвергнет "Санрайз Компани", когда станет известно, что в ее рядах работал трансвестит...
Пятеро акционеров перешептывались и кивали, пока старший сын Но Мичжи начинал говорить, и восклицали все громче, когда он подобрался к сути дела.
Ли Хван сделал драматическую паузу и продолжил. Он сокрушался, рассказывал, что их с братом не раз беспокоило поведение их родственницы, что они гадали, почему довольно талантливая девушка скрывается вдали от родины, прозябает в глуши, отказывается получать достойное своего положения образование. Поэтому они решили этим летом понаблюдать за Ли Джун и выяснили ужасную правду.
– Наша сестренка оказалась... нашим братишкой, – притворно утирая слезы, вымолвил оратор.
В оглушительной тишине раздались аплодисменты. Фальшивая сестренка улыбалась и хлопала в ладоши.
– Вам есть что сказать, моя дорогая? – самый старый, но не потерявший остроты ума бизнесмен Ким. – Или вас надо называть иначе?
– Безусловно. Мне есть что сказать. Впервые слышу, чтобы для прогула и саботажа находили такие изощренные причины. Позвольте мне изложить свою версию событий. Мои заботливые родственники умолчали об истинной причине своей обеспокоенности. Возможно, адвокат Ко прольет свет на эту туманную историю.
Все верно, тот самый адвокат, который с таким удивлением вглядывался в наследницу-наследника, которого разговорила Но Мичжа и который потом от своей же болтливости и пострадал. Ли Тхэун и Джун не очень долго ломали голову над тем, как могли столь важные сведения дойти до Но Мичжи и ее сыновей. Ограничив круг людей, которым было известно сразу и то, что Джун – не девушка, и то, что он, выполнив небольшое условие Ли Мугёля, станет обладателем крупного пакета акций и самым вероятным генеральным директором вслед за нынешним, отец и сын пришли к выводу, что утечка информации на совести юристов. А изучив движение кадров фирмы, занимающейся их делами, они нашли весьма интересное совпадение: через небольшой промежуток времени после объявления Джуну последней воли его деда из фирмы был уволен молодой, но перспективный адвокат Ко. Поговорить с обиженным специалистом не составило труда. Молодой мужчина изложил подробности своего визита к достойной Но Мичже.
– Это ничего не значит, – возразил старший кузен. – Ли Джун – обманщик и не важно, как мы об этом узнали. Он позорит нашу семью и наше дело.
– О позоре мы еще поговорим. Прошу дорогих братьев рассказать, как конкретно они узнали, кто я и что я, – Джун слегка поклонился в сторону родственников.
– Обыкновенно, – начал мямлить Ли Хван. – Пусть мой младший брат расскажет. Мне слишком тяжело говорить.
– Могу и я избавить своего родственника от этого бремени, – усмехнулся Джун.
Итак, оставив свои обязанности в фирме, поставив под угрозу срыва крупную международную сделку с далеко идущими последствиями, выведав обманом секретные сведения и собираясь ими воспользоваться в своих корыстных целях, мои дорогие родственники не пришли ко мне и не спросили прямо: Ли Джун, правда ли то, что ты наш брат. Нет, они решили поиграть в охотников. Прошу внимания: маскировочная сетка и шприц со снотворным. Были оставлены на территории мирного лагеря для туристов на берегу ласкового теплого моря, где ни о чем не подозревающие отдыхающие подвергались ежедневной опасности по ошибке быть подстреленными нашими дорогими Ли Хваном иЛи Чжихваном.
– Это не доказуемо.
– Ну вы пока доказательств того, что я мужчина, тоже не предъявили. Заявляете, что я позор семьи, а сами на территории иностранного государства занимались охотой на людей. Кстати, на маскировочной сетке наверняка найдутся какие-нибудь следы.
