Текст книги "Фея из Кореи (СИ)"
Автор книги: Злата Меркулова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 32 страниц)
"Надо же, как сближает дорога!" – восхитилась Лиза и решила, что попробует уговорить подругу на обратном пути поменяться с ней местами. Ведь ей Роман без надобности – сама об этом тысячу раз твердила, чтобы Лиза не волновалась понапрасну. Чувство одиночества и легкой зависти к подруге, за которой так галантно ухаживает дорогой сердцу человек, немного тревожило, и чтобы не подавать виду и не огорчать немыслимыми подозрениями Инну, Лиза уставилась на свой ужин.
Поклевывая слегка подгоревший омлет и рассеянно кроша на тарелку горбушку хлеба, девушка не поднимала головы. Вроде бы ее никто не обидел, но настроение было мрачноватым. Смотреть на подругу и Романа не хотелось. Конечно, они не любезничали в прямом смысле слова. Просто два вежливых общительным и неплохо знакомых человека сидят рядом и разговаривают. Но могли бы и ее включить в беседу. Смотреть на Джун, сидевшую лицом ко всему залу, тоже не хотелось. Какая-то она неправильная, хотя и невероятно красивая и умная.
Лиза вдруг встрепенулась от резкого приказания, прозвучавшего справа от покончившей с едой Джун:
– Эй ты, Лиза, или как тебя там. Тебя учили обращаться с гостями?
Лиза пару раз хлопнула глазами, а "гостья" продолжила:
– Чаю мне налей!
Машинально подчинившись повелительному тому, очнувшаяся от мечтаний художница подняла тяжелый металлический чайник и аккуратно, не расплескав ни капли так называемого чая, который щедро готовит столовая для гостей, налила в крошечную чашку без ручек горячую жидкость. Раскомандовавшаяся Джун скептически взглянула на светло-коричневый напиток с маслянистой пленочкой ржавчины.
– Это я пить не собираюсь. Что ж, теперь понятно, почему твои друзья собирались пить чай в другом месте.
Обведя стол глазами, девушка поняла, что в переживаниях прохлопала уход однокурсников. Инка и Роман упорхнули. Наверное, пошли готовиться к вечернему костру, о котором упоминала подруга. "Подруга ли?" – мелькнула предательская мысль. "И что там с чаем, который они собирались пить, а меня и Джун не позвали?"
Лиза почти отказалась от мысли уговаривать эту ледышку стать моделью для картины «Закат эльфов». А ведь это полотно уже представало перед мысленным взором художницы.
Нежно-лиловые сумерки. Золотистый месяц смотрит на поляну в дремучем лесу. Вокруг диковинно изогнутые стволы неведомых деревьев. А в центре – древний камень с причудливыми надписями, на который смотрит, спокойно сложив руки на груди, стоящая рядом прекрасная эльфийская принцесса в бирюзовой тунике. Она последняя в роду лесных эльфов и, возвышаясь над семейной святыней, прощается с прошлым и ничего не ждет от будущего.
Да как бы не так! Эта Джун скорее бы уселась на камушек и заставила лесных зверюшек себе прислуживать! А потом отловила бы каждую, зажарила бы и съела. Да нет, вот она какая изящная, много не ест. Поняв, что выполнила самоуверенный приказ новой знакомой, даже не задумываясь, Лиза рассердилась и запоздало возмутилась:
– А что ты вообще раскомандовалась? Сама себе чай налить не могла? К слугам что ли привыкла?
– А ты привыкла делать все, что тебе говорят? – прищурившись с исследовательским интересом, певуче и невозмутимо поинтересовалась кореянка.
Не успела девушка ответить, как у их стола началось странное столпотворение народу.
Сначала к ним пожаловала делегация крупных румяных женщин, словно с картин Петрова-Водкина, в белых костюмах и колпаках. Возглавлял ее, как ни странно, невысокий молодой мужчина лет двадцати с небольшим, рыжий, веснушчатый и улыбчивый. Женщины не понимали, к чему их вытащили с кухни и выстроили перед какими-то двумя тщедушными девчонками, а рыжик водрузил перед Джун поднос с пирожками и довольный собой произнес:
– Дорогая гостья из далекой Корейской Народной Демократической Республики, осветившая своей красотой эти унылые стены! Примите этот скромный комплимент от меня как так сказать шеф-повара этого достойного комбината питания.
Хотя Джун оставалась сидеть, на говорившего она умудрилась глядеть свысока:
– Я из Южной Кореи вообще-то, но, конечно, поварам знать географию или историю необязательно. Хотя готовите вы тоже так себе.
Одна из мрачных женщин вдруг разулыбалась и добродушно проговорила:
– Да ладно тебе, кореечка! Республика Корея, Корейская Республика. От перемены мест слагаемых сумма-то не меняется. Не ругай ты нашего Федьку, он парень неплохой – тоже студент ведь. Кушай пирожки. Они у него знатные! На банкет для директора нашего пек, а как тебя увидел, так парочку и отложил. Дай, говорит, эту неземную красавицу подкормлю.
– Ну тё-отя Катя! – протянул их Федька – Что ты меня перед иностранными гостями позоришь!
Сотрудницы столовой во главе с тетей Катей подхватили "шеф-повара" и утащили в кухню.
Джун смотрела на пирожки, как на клубок змей. Наверное, за фигуру беспокоится. Лиза решила ее немного подбодрить:
– Не переживай, один-то пирожок попробовать можно! Вряд ли ты от него сразу станешь толстой!
– Аmuse bouche? Комплимент от шефа? После ужина? Бесподобно! – словно не веря своему счастью, протянула кореянка.
Лиза с ней согласилась, кивая головой и улыбаясь:
– Правда, пахнут они чудесно! Попробуй, не бойся! И тетя Катя говорила, что пирожки знатные.
Соседка по столу внезапно вспылила:
– А когда тетя Катя скажет, что ты приехала не из России, а из Папуа Новой Гвинеи, ты станешь спокойно есть все, что она похвалит?
Джун вскочила со стула и попыталась удалиться из зала. Но даже не успела выйти из-за стола. К ней подкатил пятикурсник с физфака, высокий, хотя и не намного выше стройной кореянки, крепкий парень боксерской внешности. Короткая стрижка, перебитый в нескольких местах нос.
– Я Вася! – веско сказал он. Обойти эту гору мышц было затруднительно, и Джун уставилась на атлета, скрестив руки на груди – точь-в-точь как на воображаемой Лизиной картине.
– Я с физкультурного факультета! – попытался Вася продолжить разговор, но ответа так и не получил. Только еще один взгляд, и опять же сверху вниз, несмотря на некоторую разницу в росте в пользе физкультурника.
– А ты красивая! – еще один пробный камень был брошен Васей в тихое болотце так и не начавшегося диалога.
Джун почему-то покосилась на пирожки и хмыкнула, а потом, не сумев сдержаться, рассмеялась. Ее низкий мелодичный смех сопровождался фырканьем. Девушка согнулась почти пополам, похлопывала себя одной рукой по бедру, а второй то хваталась за голову, то тыкала нового поклонника изящным, но немаленьким кулаком в грудь, обтянутую белой футболкой с мордой медведя.
Поникший было Вася гордо расправил плечи. Сегодня его чувству собственного достоинства удар не был нанесен.
– Так я приду после костра? – утвердительно бросил он, собираясь удалиться от все еще хохочущей кореянки. – Ты ж одна живешь. Третий домик – я узнавал. Никому мешать не будем. Нормально посидим, потолкуем. Ну и там... сама понимаешь.
Довольный собой Вася подхватил своей лапищей пару пирожков с тарелки и, подмигнув своей, как он думал, очередной подружке, направился к выходу, предвкушая томный вечер, а Джун, устав смеяться, вновь опустилась на стул. Потом, когда до ее сознания дошло, что ей только сказал новый знакомый и кавалер, от веселья на ее экзотически прекрасном, чуть смуглом лице не осталось ни следа!
Лиза на сцену ухаживания в исполнении шкафа с антресолями смотрела с любопытством, а изумление на лице Джун ее тронуло. Гордая красавица на мгновение стала похожа на обиженного ребенка, которому предложили вместо конфеты пустой фантик.
– Ну что ты так переживаешь? Может, он не такой и страшный. В дом ты его, конечно, не пускай. Все-таки парни легкодоступных не любят, – по-дружески посоветовала Лиза. – А вообще он смелый. Так подошел, признался. Я тебе даже капельку завидую.
– Молчала бы ты лучше, если чего не понимаешь, – раздраженно прервала Джун попытку Лизы поболтать с ней о своем о девичьем.
Девушка представила себе, как однажды Роман подойдет к ней и скажет: "Моя дорогая Лиза. Как я был не прав, что не замечал тебя все это время! Жить без тебя не могу, дышать без тебя не могу! Я готов ради тебя на все, даже Леля можешь с меня писать! Расскажи нам, что в моде в Корее!"
Последнюю фразу Роман из ее грез произнес почему-то тоненьким девчачьим голосом. Лиза очнулась и увидела, что, пока она мечтала, Джун вновь осадили. На этот раз стайка юных модельеров с факультета дизайна. Девчонки страстно хотели узнать о тенденциях азиатской моды.
Прикусив слегка щеку, Джун улыбнулась и сказала:
– В моде скоро будет арабский шик – все будут ходить в непрозрачных паранджах с золотистыми узорами, широких шальварах и носатых шлепанцах. А главное, будут молчать.
– Почему молчать? – спросила одна из жертв моды. Лизе тоже было любопытно, и она не вставала из-за стола, ожидая ответа. Да и вытаскивать свои вещи из-под стола на виду у толпы народа было неудобно.
– Ну как почему? Самым модным украшением будет серебряная прищепка на нос. А с зажатым носом много не поговоришь, – любезно ответила Джун.
– Ой, дорогая, ты такая интересная! Вступай в наш кружок "Королевы подиума"! Будет очень кстати! Ты ведь живешь одна, значит, будет удобно собрания проводить в твоем домике! – воодушевленно предложила одна из модной стайки.
– Сожалею, но придется отказаться. Я плохо разбираюсь в моде! – мягко пробормотала, почти мурлыкнула Джун.
– Не скромничай. Сама такую лекцию о тенденциях высокой моды нам прочитала – и отказываешься! Ладно, мы к тебе еще зайдем на днях, будем уговаривать! А пока удаляемся. Надо еще переодеться и накраситься к посиделкам у костра! До встречи! – и ярко одетые, пахнущие разнообразными духами, от цветочных до восточных, позвякивающие браслетами и цепочками модницы упорхнули, пересмеиваясь. Пирожков на тарелке перед Джун не наблюдалось.
Раз уж путь оказался свободен, то решила и Лиза двинуться прочь из столовой. оставалось только придумать, где бы ей сегодня переночевать. Она с трудом вытащила чемодан из-за стола, пока Джун сидела и что-то напряженно обдумывала, наверное, решала, что бы надеть для вечера знакомств.
Толкая багаж на колесиках перед собой, Лиза мрачно обдумывала свои шансы на спокойный и здоровый сон. Может, кто согласится приютить бездомную художницу. На одну-то ночь какие-нибудь добрые люди должны согласиться. Да вот из знакомых у Лизы тут только Инна и Роман. Последний сразу отпадает. Эта база отдыха славилась как приличное место – здесь неженатым парочкам домиков не сдавали, не то чтобы могли разрешить ночевать вместе студенту и студентке, даже и однокурсникам и без всяких там намерений. Да и не один же Роман был в номере, а с незнакомыми студентами Лиза не хотела бы ночевать. Еще Ромочкин храп она готова терпеть, но никак не рулады в исполнении какого-нибудь Василия, вроде поклонника Джун. А Инна сама к каким-то однокурсницам Джун подселяться собиралась...
В таких вот невеселых думах девушка вышла из зала, спустилась по ступенькам и покатила вещи прямиком к морю.
– И куда ты тащишься со своим хламом? Решила утопить его в море? – обманчиво мягкий голос слегка приукрашивал смысл слов.
– А что нельзя? – разозлилась Лиза. Гостеприимство – это хорошо, но в Крыму-то и она сама гостья, так что на равных правах с этой надменной красоткой, привлекающей столько приятного внимания людей. Нет, вниманием-то Лиза и сама не была обделена. Почти каждый ее шаг удостаивался интереса окружающих. На факультете всегда ждали от нее какой-нибудь выходки и интересовались: что вытворила Самойлова на этой неделе? Пыталась выйти в нарисованную на декорациях к спектаклю дверь? Налепила кусок глины на череп мастера по скульптуре, наклонившегося рассмотреть вылепленную ей копию портрета Юлия Цезаря, попутав живого преподавателя с глиняным императором? Или, может, гоняется за очередной жертвой, требуя стать ее натурщиком или натурщицей? А преподаватели удивлялись, как в такой собранной и аккуратной ученице и талантливой художнице просыпается иногда абсолютная растяпа, недотепа и незадачливая клоунесса поневоле.
– Да можно, конечно. Но оставить вещи в комнате будет удобнее. Заставлять тебя, правда, не буду. Может, у тебя хобби такое – тяжести таскать, – невозмутимо пропела Джун.
– Да какое хобби! – пропыхтела девушка. Тяжесть собственного багажа ей уже надоела. – Какое хобби? Сама же меня вытолкала взашей, капиталистка проклятая, буржуйка!
– Ну-ну, ты еще скажи, эксплуататор с загнивающего Запада!
– И скажу! – выдохнула красная от натуги и злая Лиза и поперхнулась.
– Вы с этим поваренком Федей не у одной учительницы географии учились? – поинтересовалась Джун. На фоне закатного неба ее щеки отливали розовым перламутром, а глаза блестели как огромные черные агаты.
– Знаю я, где ваши Кореи находятся корейские! Что ты ко мне привязалась?
– Да вот думаю, может, сделать доброе дело... – усмехнулась почему-то кореянка. – Давай сюда свои сумки, а то до утра не доберемся.
С этими словами Джун легко подхватила и сумку и чемодан и, беззаботно насвистывая, быстро зашагала по тропинке.
– Ты что? Ты куда? – побежала следом Лиза. – Я же еще по твоей милости не знаю, где буду ночевать.
– По моей милости ночевать ты будешь в третьем номере, – непререкаемо заявила кореянка. – Только на моих условиях.
Лиза изумленно молчала, а восточная красавица хищно улыбнулась и продолжила:
– А нарушишь их – лучше сразу прыгай вместе с вещами в море или в песок закапывайся.
Некоторые примечания
(уверена, что мои читатели это все знают, но просто на всякий случай)
Корейская Народная Демократическая Республика – она же Северная Корея. Столица Пхеньян. Режим коммунистический (как будто бы))).
Республика Корея – Южная Корея. Столица Сеул.
Лель – герой пьесы А.Н. Островского "Снегурочка", красивый молодой пастушок, хорошо поющий и играющей на свирели, чем привлекающий к себе девиц-красавиц.
Аmuse bouche (амюз буш) – крошечная порция закуски, приготовленная шеф-поваром ресторана и поданная гостям бесплатно, обычно чтобы скрасить ожидание основного заказа и разрекламировать новое блюдо (а вот эти подробности я узнала только в процессе работы над данной главой).
Глава 4
Отвратительная еда. Сумасшедшие студенты. Еще и качок какой-то кадрить пытается. Да что там пытается! За такие предложения по-хорошему ему бы врезать пару раз. Но разве должна пленительная азиатская красавица, совершенство красоты, стиля и характера, решать проблемы насильственным путем?!
«Эх, отец-отец! Ты, конечно, хотел как лучше. Ты, конечно, решил правильно. Но мне-то каково играть роль принцессы в изгнании!» – уже не первый раз Джун сокрушается про себя, но постоянно возвращается к своему образу.
Для семьи дяди Тхэсонга Джун опасности сейчас не представляет – вот они мало и интересуются родственницей, по прихоти главы семейного бизнеса, перебравшейся чуть ли не на постоянное жительство в далекую холодную Россию. Им хватило объяснений Тхэуна. Девочка, мол, как подрастет, будет разрабатывать русское направление, изучать российскую специфику книгоиздания, отбирать перспективных авторов для сотрудничества. А пока пусть живет с родными дедом и бабкой, изучает русский язык и культуру изнутри.
Джун знает, что и дядя Тхэсонг, и тетя Мичжа успокоились, когда их русская невестка родила чудесную девочку Ли Соль. Хрупкое здоровье балерины едва позволило завести им с мужем первого ребенка, так что рождение Соль самое настоящее чудо, и уж о третьем малыше речи быть не могло. «Что, Тхэун, мало в тебе мужской силы, вся в бизнес ушла, – посмеивался дядя. – Не переживай, мои парни будут тебе достойной заменой. Сам знаешь, совет директоров девчонок на посту президента не потерпит!» А тетка Но Мичжа за глаза сокрушалась, что, думала, мол, все русские женщины крепкие и сильные, а в их семью вошла какая-то слабачка. Конечно, доброжелательницы находились, и Мария Строганова о мнении старшей невестки узнавала быстро, но заметного огорчения не показывала.
А что плохого в том, чтобы быть девчонкой? За двадцать один год и не к такому привыкнешь. Да деду Петру и десяти лет хватило, чтобы перестать ворчать и просто тихо пытаться делать из навязанной ему внучки-принцессы, капризули и неженки, нормального, крепкого, здорового ребенка. В конце концов, отец был прав. Его решение всем пошло на пользу. В России до наследницы корейских миллионов дела никому не было, к тому же для европейцев все азиаты на одно лицо.
Небольшие проблемы начались с поступлением в институт. Появилось много непрошенных любителей экзотической красоты. В школе удавалось держаться дружелюбно и нейтрально, так что никто не задевал, но и близко не подбирался. А вот студентов держать на расстоянии получалось с трудом. То какая-нибудь модница подсядет в перерыв поболтать о том о сем, и Джун судорожно пытается сообразить, чем ботильоны отличаются от ботфортов и почему пайетки – это фу, а стразы – это класс. То приходится отбиваться от приглашений в кафе-мороженое, а то и в модный клуб от опытных сердцеедов-сонбэ. Как-то раз одному старшекурснику удалось, как он потом хвастался, вытащить «красотку-японочку» на прогулку по городу. Красотка-японочка «совершенно случайно» услышала хвастливые речи своего поклонника и заявила: «Я из Кореи, и лучше тебя знаю Татринск. Сам хвастался, что об истории города расскажешь, что у тебя отец-археолог, а завел меня на какие-то помойки. У меня каблук из-за тебя сломался, идиот,бёнтэ-сэкки!» При этом оба – и «японочка» и ее кавалер умолчали, что каблук сломался, после того как дитя востока изящным ударом ноги успокоила незадачливого гида, попытавшегося ее настойчиво приобнять, и с силой опустила потрудившуюся конечность на покоробленный асфальт. Приставания после этого случая ненадолго уменьшились. Но ведь кому не хочется приручить такой вот непокорный цветок. Мужчины – завоеватели по своей натуре. А Джун – настоящее совершенство и роль принцессы играет с рождения.
Джун смотрит в спину удаляющейся малышке Лизе. Светлые пушистые волосы отливают краснотой в лучах заката. Хрупкая спина напряжена. Тонкие ножки все в тех же штанах с бахромой оставляют на дорожке, заметенной песком, маленькие изящные узкие следы. Она, определенно, может быть полезна. Нельзя же переколотить всех, кому взбредет в голову поухаживать за красавицей-иностранкой! Так никакой обуви не хватит! Да и дизайнеров принимать у себя в номере как-то не хочется. Остается только догнать бездомную и сообщить о том, как ей повезло.
Как и ожидалось, Лиза вытаращила серые глаза и чтобы поддразнить ее, с языка сами собой сорвались слова, немного похожие на угрозу: мол, нарушишь, голубушка, мои условия совместного проживания и не жалуйся потом на головную боль.
– Ты что якудза? – пробормотала, попятившись, глупышка.
– А говоришь, что знаешь все о корейских Кореях. Якудза – это к японцам. А я – хангук сарам. Да не бойся, бестолочь! Шуток не понимаешь, что ли? Лучше выслушай мои условия, а то жизни под одной крышей не получится.
Девчонка приободрилась и стала похожа на бойких цыплят, которых выращивала одно время баба Аня.
– Я вся внимание, – звонко произнесла она, вызвав еще одну улыбку.
Для долгого перечисления в грудь надо было набрать побольше воздуха:
– Первое, никаких посиделок в комнате с подружками и друзьями.
Второе, в вещах не копаться, одежду не одалживать, косметику не брать.
Третье, переодеваться, краситься и делать маникюр только в ванной. Увижу неодетой в комнате – пойдешь в таком виде вон. Не люблю распустех.
Четвертое, свои вещи держать только на своей тумбочке. Краски и прочую дрянь вообще в моем присутствии не доставать.
Пятое, с разговорами и расспросами не приставать. Когда я заговорю, тогда и беседуем. Когда ты заговоришь – будет так, как я посчитаю нужным.
Шестое, на вопросы других студентов о моих привычках, моем белье, моей косметике не отвечать. Знать ты ничего не будешь, если другие условия будешь соблюдать, но и выдумывать ничего не смей.
Седьмое, если мне нужно твое общество, ты меня сопровождаешь, если нет – под ногами не крутишься.
Восьмое...
Каждый пункт правил Лиза сопровождала кивком головы и нерешительной улыбкой, видимо все еще не веря собственному счастью. Глаза ее становились все шире, потом тонкие бровки на гладком лобике нахмурились, как будто от напряженных раздумий, а наивно-пухлые детские губки сжимались все плотнее. Неужели сейчас от радости расплачется? Забавное будет соседство!
Однако, не дослушав последний пункт, коротышка попыталась вырвать у искусного оратора свой обшарпанный чемодан.
– Ну в общем ты правильно угадала. Восьмое условие – не просить у меня никакой помощи и не вмешивать меня в свои проблемы. но ты нарушаешь пятое условие и не слушаешь меня, когда я говорю. Ладно уж, сегодня я проявлю доброту и донесу твой багаж.
– Не нужно! – Голос девчонки дрожал. – Не нужно мне такой милости. Живи себе одна. Я как-нибудь уж устроюсь.
– Интересно, как это ты в разгар сезона отпусков надеешься на базе найти другое место?
– Это уж пусть тебя не волнует, – отклонила малявка попытку успокоить ее. – Только знаешь, что я тебе, Джун, скажу? Может, я и наивная, но не идиотка.
– Спорное утверждение, но ладно, поверю. И что дальше?
– А то, что в доброте тебя сложно заподозрить. Значит, тебе почему-то будет выгодно держать меня при себе, – спокойно разложила Лиза по полочкам всю восточную хитрость и коварство. – Так дела не делаются. Я могу хоть и в столовой попроситься заночевать, да и ночи сейчас теплые. Не повезет – и на пляже подремлю. А вот тебе от ухаживаний Василия еще надо отбиться.
Вот какие, эти русские девицы. Посмотришь, наивное чудо с пушистыми волосами, а, оказывается, она прямо-таки деловая акула. Скрещенные на груди руки и спокойное выражение лица, внимательному наблюдателю все-таки не помешали бы понять, что Джун забавляется тем, как мелкая пташка вздумала качать права. Усмешка коснулась губ:
– И как, по-твоему, должно выглядеть наше соглашение?
Вопрос, казалось, ненадолго озадачил переговорщицу, но она собралась и достойно ответила:
– Справедливо. Оно должно выглядеть справедливо. Ты – мне, я – тебе. Мне нужно где-то жить, тебе нужно держать Васю на расстоянии. И мы в расчете. Хотя в целом я твои требования выполнять согласна: собираемся, одеваемся каждая в ванной, вещи обе не раскидываем, порядок наводим каждая на своей половине. С Инной пообщаться я могу и в ее номере. Да я вообще могу в твоем шалаше только ночевать!
– И что тебя тогда в моих условиях не устраивало?
– А вот что, – непонятное торжество загорелось в светлых глазах. – Тебе ведь не только от Василия заслон нужен?
– Как будто ты можешь быть заслоном от такого здоровяка! – Не удалось удержаться от ехидного замечания.
– Не могу и поэтому буду ночевать на пляже, – насмешливо согласилась Лиза и опять потянулась за сумкой.
– Хорошо, хорошо! Не будем спешить. Чего ты еще хочешь, кроме крыши над головой? – Корейцы терпением не славятся, и Джун в некоторых случаях не исключение.
– Исполнения трех желаний! – серьезно выдвинула свое условие маленькая вымогательница.
– Я тебе золотая рыбка или фея-крестная? И почему целых трех?
– Ну тебе-то моя помощь будет нужна регулярно, ты ведь у нас мисс Популярность, – подколола девчонка, видимо догадавшаяся о большей части своих обязанностей. – А мне нужно немногое. Если честно, пока мне от тебя нужно лишь одно, а два других желания – пусть будут вроде сбережения на черный день.
Было любопытно, чего же хочет эта ненормальная.
– Ладно, допустим. И что нужно сделать?
Торжествующая улыбка Лизы немного пугала: маленькая птичка в ее свете казалась очень симпатичной барышней, которая знает, чего хочет.
– Да ничего особенного. Позируй мне для картины час в день, – высказалась наконец художница.
Нет, впечатление было обманчивым. Эта пигалица не знает, на что нарывается. Джун в гневе – это землетрясение, цунами и метеоритный дождь, прекрасный и ужасный.
– Ага, вот почему тебя за глаза называют извращенкой! Позировать обнаженным – да никогда! Мечтай дальше! – Сверкающие гневом глаза, сжатые в кулаки руки.
– Не обнаженным, а обнаженной! То есть... Тьфу! – задохнулась Лиза. На ее серых глазах показались слезы, и сразу захотелось ее пожалеть. – Где ты такое могла слышать? Кто вообще мог такое сказать? Я в жанре ню не рисую – только на занятиях в институте, и то по необходимости! Да и не извращение это вовсе – нормальное направление живописи, просто не мое.
– Да-а? – сомнение в голосе скрыть не удавалось. – Нормальное оно может и нормальное, а вот методы поиска моделей у тебя, как говорят, весьма эксцентричные. Преследуешь бедных парней по всему городу, требуешь отдаться искусству, рассуждаешь о мускулистых телах и блестящей от пота коже.
– Откуда, ну откуда ты это взяла? – Отчаянье в голосе девчонки заставило посмотреть на нее внимательнее. Интуиция не обманула – Лиза всерьез собиралась разрыдаться. Пара слезинок уже скатилась по нежной щеке.
Может, и не было в этих слухах правды. Уж Джун-то в ложных слухах эксперт, может проконсультировать кого угодно.
– Все-все, хватит. Мы оба погорячились...
– Обе, – шмыгая носом, поправила мелкая заноза.
– Пусть обе – это мелочи, – пришлось отмахнуться от дотошности Лизы. – Просто сегодня в столовой о тебе говорили, и раньше, когда мы повздорили из-за комнаты, тоже. А пока ты, как черепашка, ползла на ужин, кое-кто в зале смотрел на тебя в окно и комментировал. Самойлова, мол, оригиналка, бегает за мальчиками и домогается их живописно, чтоб в голом виде рисовать. Ну а когда твои друзья тебя по фамилии назвали, а слащавый Лель еще и рассказал о твоих привычках – плевым делом было сопоставить факты и сделать выводы. Поспешные. Нельзя верить всему, что говорят сплетники. Извини, я был не прав.
– Я была не права, – улыбнулась сквозь слезы Лиза.
– Ну ты, конечно, тоже! – С этим трудно было не согласиться.
– Да нет же! Это ты неправильно сказала, а я поправила. Ты ведь девчонка, и говорить должна о себе "я была не права"! – Хихикнула девчонка.
– Ну ты и зануда! Поправляешь меня, поправляешь, а вот в столовой ачжумма меня вообще свининой обозвала. Кореечкой! Это, по-твоему, нормально? И вообще, пойдем-ка вещи твои отнесем.
– А мои три желания? – не хотела сдаваться храбрая птичка с мокрыми глазами.
– Позировать буду, раз ты клянешься, что не в голом виде. А остальные рассмотрю по мере их поступления. Но учти: по мелким поручениям бегать не буду, так что за прокладками не вздумай меня посылать!
– Выдумала тоже! Я же знала, что на месяц едем, и запаслась. – Улыбнулась Лиза. – Тебе даже одолжить смогу, если понадобится.
– Боже упаси! – вырвался невольно испуганный протест. – И не вздумай мне их показывать!
Лиза успокаивающе погладила испуганное совершенство по предплечью:
– Бедняжка, наверное, они у тебя болезненные.
– Молчи уже! И двигайся, а то могу и передумать.
– Ладно-ладно! Условия надо соблюдать. Никакой болтовни – слушаюсь и повинуюсь.
Две фигурки, одна маленькая и изящная, вторая, высокая и стройная, покатили багаж Лизы к месту их совместного на предстоящий месяц проживания. Им повезло, что все обитатели базы были увлечены подготовкой к посиделкам у костра и вечеру знакомств и никто не подслушал эту занимательную беседу.
"Не такая эта Джун и надменная. Задается немного, но с ее внешностью и умом это понятно. Все-таки она необыкновенная. Может быть, мы даже подружимся. А уж картину я напишу наверняка!", – думала Лиза Самойлова. Она была счастлива, что не нужно беспокоиться о ночлеге.
"И во что я ввязался?" – сокрушался внешне спокойный Ли Джун, с рождения живущий двойной жизнью, большую часть которой волею судьбы проводивший в России, в школьные годы притворяясь тихой и нелюдимой отличницей Женей Ли, а в институте превратившись в очаровательную и загадочную студентку по обмену.
Глава 5
Как же случилось, что мальчик от рождения был вынужден притворяться девочкой? Зачем это понадобилось родителям? Их-то трудно заподозрить в грязных делишках иnbsp; враждебности к собственному чаду!
Странно, всnbsp;еnbsp; это очень странно. Однако совсем не так странно, как может показаться на первый взгляд. В океане людского притворства, когда злой притворяется добрым, развратница выставляется скромницей, богач жалуется на бедность, а палач на плохие условия работы, быть мальчиком, а притворяться девочкой не самое ловкое мошенничество.
Когда родители Джуна познакомились, они не собирались связывать свои судьбы. Просто два красивых и самодостаточных человека хорошо провели друг с другом время. Но в один прекрасный день, среди обыденных забот: у нее – театральных интриг, у него – деловых махинаций, то есть, прошу прощения, операций! – они поняли, что друг без друга не могут. Он сорвался с переговоров в Японии. Она отказалась делать аборт и уволилась из труппы.
– Все-таки ты мой суженый, – выдохнула она, увидев его на пороге своей квартиры, из которой должна была назавтра выехать. Беременной женщине без работы дорого и тяжело жить одной в холодном Петербурге. Да где бы то ни было! Она собиралась уехать в тихий городок на приветливой реке, к родителям.
– Все-таки ты моя судьба, – прошептал, уткнувшись в макушку любимой, он. Он искал ее целую неделю и летел сегодня сломя голову, узнав, что она отменила договор аренды.
Конечно, им пришлось трудно. Уговорить семью Тхэуна принять невесту-иностранку казалось невозможным. Но, к счастью, отец Тхэуна Ли Мугёль очень любил балет и хорошо разбирался в людях. Он-то и прикрикнул на расшумевшуюся было родню и на своего старшего сына:
– Сами, молокососы, французскими винами напиваетесь, английские костюмы носите, американских долларов на счета от меня требуете, а Тхэун всего-то на русской девчонке женится. От его иностранных забав мне меньше всего убытков!
И правда, покутить это семейство Ли любило. К счастью, зарабатывала компания Мугёля быстрее, чем тратили его многочисленные кузены, племянники и сестры. Разумеется, наследником должен был стать Тхэсонг, старший сын, надежный и уверенный в себе, может быть, чуть менее сообразительный и изобретательный, чем младший брат, но вполне достойный. И тут вдруг газеты конкурентов раздобыли на него чудовищный компромат, да еще и напечатали его, когда тот отказался платить. Такой надежный старший сын оказался тесно связанным с мафией. То, что при этом газеты еще и обвиняли обоснованно его во взяточничестве, Мугёля почти не разозлило. Ну с кем не бывает-то! А вот преступные кланы – это уже серьезно. От этого не отмоешься.
