Текст книги "Стрела Кушиэля. Битва за трон (ЛП)"

Автор книги: Жаклин Кэри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 32 страниц)

Исандра бесстрастно наблюдала за нашим разговором, а лорды и солдаты ждали ее решения.

– О, разница есть, и очень большая, – тихо ответила я. – Сейчас Исидор д’Эгльмор жаждет мести. Но не тем, кто противостоял его предательским планам, а той единственной, кто его на это предательство толкнула. – Я коснулась бриллианта на шее. – Он играет не за вас, ваше величество, – обратилась я прямо к королеве, – а против Мелисанды Шахризай.

Повисла тишина.

– Это нас устроит, – медленно признал л’Анвер.

– Милорд де Сомервилль, – приняв окончательное решение, Исандра резко повернулась к командующему. – Мы поддержим наших союзников и контратакуем армию скальдов. Вы готовы возглавить наступление?

Перси де Сомервилль уверенно поклонился.

– Готов, ваше величество. – В твердом голосе прозвучало облегчение: его сын ведь возглавлял союзное войско.

От ворот донесся какой-то шум. Один из защитников ворвался в наш круг и отдал де Сомервиллю честь.

– Скальды ломают свою осадную башню, чтобы навести мост через ров, милорд, – доложил он, утирая пот со лба. – С ними сам Селиг, и он злее разъяренного быка.

– Пустите в ход все, что у нас осталось! – Отдавший команду лорд был мне незнаком, но судя по акценту, происходил из Кушета. После решения Исандры в рядах армии явно начал просыпаться боевой азарт. – Выставьте лучников у каждой бойницы и не жалейте ни стрел, ни огневых снарядов! Нам нужно продержаться всего лишь до рассвета!

Все вокруг разом загомонили, да так громко, что у меня зазвенело в ушах.

– Нет! – пророкотал Перси де Сомервилль, и все вновь притихли. Главнокомандующий свирепо посмотрел на кушелинского лорда. – Слушайте меня внимательно, – обратился он к настороженной толпе. – Последнее, что нам нужно – это дать Селигу понять, что теперь мы можем себе позволить не беречь боеприпасы, отгоняя скальдов от крепостных стен. Едва он заметит, что мы вдруг усилили отпор, то сразу задастся вопросом, что тому причиной. Самое правильное – и дальше оказывать упорное сопротивление, но будто бы из последних сил. Селиг озлился, и это хорошо. Пусть злым и голодным полностью сосредоточится на крепости! Подпустите его так близко, как только возможно, и только потом давайте отпор! – Бросив взгляд на Исандру, которая кивнула, де Сомервилль принялся раздавать приказы командирам, выстраивая оборону. Началась поотрядная перекличка бойцов.

Тут я поняла, что моя роль в этой пьесе наконец-то подошла к концу, и едва не разрыдалась от облегчения, наблюдая, как собравшиеся во дворе войска задвигались, исполняя приказы де Сомервилля. Исандра сочувственно на меня посмотрела и, указав на дверь башни, позвала:

– Идем. Даже со стороны больно смотреть как ты стоишь, а уж тем паче ходишь и держишь речи. При мне есть фрейлины. Давай-ка мы устроим тебя с удобством. Мессир Веррёй, вы не поможете?

– Секунду, ваше величество, – пробормотал Жослен и повернулся, чтобы схватить за рукав проходящего мимо Тибо де Толуарда. – Милорд, не подскажете, мой отец здесь? Его зовут шевалье Мильяр Веррёй из Сьоваля. С ним, скорее всего, мой брат Люк и четверо или пятеро воинов.

Де Толуард подумал и с сожалением покачал головой.

– Простите, мессир Веррёй. Здесь больше полутора тысяч сьовальцев, и я не со всеми из них лично знаком. Вы бы спросили у герцога де Перигё, который ими командует.

– Его светлость де Перигё сейчас на крепостной стене, – сообщил спешащий мимо солдат. – Или был там при последней перекличке. Одна из фрондибол не стреляет, кажется, на южной стене.

– Нет-нет, на западной, – возразил ему кто-то.

Противоречивые уточнения посыпались со всех сторон; видимо, командир сьовальцев всегда спешил на помощь, если какое-то орудие выходило из строя – потомки Шемхазая весьма сообразительны по части машинерии, – но никто не знал отца или брата Жослена.

– Иди и отыщи своих, – попросила я, заметив, что Исандра нетерпеливо морщит лоб. – Со мной все хорошо.

– Ври, да не завирайся, – буркнул он, смерил меня взглядом и бесцеремонно взвалил на плечо кверху спиной и назад головой, стараясь не бередить раны, но совершенно не заботясь о моем достоинстве. – Ваше величество, – кивнул Жослен Исандре.

Внутри крепостной башни было гораздо тише, чем во дворе. В окружении толстых каменных стен вполне можно было позабыть, что снаружи идет осада. С королевой в крепости находились всего три фрейлины; очевидно, будучи дочерью принца Роланда, Исандра сочла для себя зазорным призвать дворцовую челядь на войну. Те, кто ей сопутствовал, делали это по доброй воле, а не по приказу. Эйсандинская целительница Лелайя Вале еще раз проверила мои повязки, обработала рану на руке Жослена и с поклоном удалилась.

Переодевшись в платье, любезно предложенное одной из фрейлин, я немного пришла в себя. Слуги принесли хлеба, сыра и вина. Не будучи голодной, я все же немного подкрепилась, чтобы не выказать пренебрежения гостеприимством королевы, и еда приглушила мои тревоги, а бокал вина помог притупить боль.

– Скоро все решится, – заявила Исандра, сидя на краю стула и пристально глядя на нас с Жосленом. – Чем бы сегодняшний день для нас не обернулся, хочу, чтобы вы оба знали: перед отъездом из Города я подписала ваше помилование, объявив вас невиновными в убийстве Анафиэля Делоне. Всем в крепости об этом уже известно.

Глаза запекло от слез.

– Спасибо, миледи, – пробормотала я, бесконечно благодарная королеве за то, что она вспомнила о такой малости в гуще войны.

Жослен поклонился, вложив в поклон всю свою горячность.

Исандра отмахнулась:

– Сожалею, что не решилась помиловать вас раньше, – вздохнула она. – Но для д’Эгльмора или Мелисанды Шахризай такая новость стала бы весомым предупреждением. До самого конца было не ясно, кто предатель, а кому стоит доверять.

– Вы не нашли Мелисанду, – выдохнула я, надеясь, что Исандра возразит, но она лишь досадливо покачала головой.

– Кассилианцы, выступая в роли гонцов, держали уши и глаза начеку, но мы не смели искать ее в открытую по той же причине, по которой я тянула с вашим помилованием. Имея способ связаться с Вальдемаром Селигом, она могла бы сообщить ему, что их замыслы раскрыты и мы готовимся к войне, и тогда он поменял бы планы. Мы и так чрезмерно рисковали, дав осадить себя в этой крепости.

– Конечно-конечно, – вежливо кивнула я, не в силах не сожалеть, что все обернулось так, как обернулось.

Исандра встала и принялась расхаживать по комнате, время от времени бросая обеспокоенные взгляды на дверь. Ее кассилианцы ненавязчиво держались поодаль, зорко следя за происходящим и время от времени украдкой посматривая на Жослена, который не обращал на них внимания.

Наконец королева остановилась и с непривычной нерешительною спросила:

– Значит, это правда, что Друстан маб Нектхана вернул себе трон Альбы? Он что-нибудь мне передал?

Так вот оно что. В пылу войны я и позабыла, что в этом деле на кону сердце юной девы. Я чуть было не улыбнулась. К моему удивлению, губы Жослена растянулись в улыбке, и хотя он быстро отвернулся, скрывая лицо, лучики морщинок в уголке глаза его выдавали.

– Ваше величество, я своими глазами видела коронацию Друстана маб Нектхана перед отплытием с Альбы, – твердо сказала я и честно добавила: – Он ничего для вас не передал, но только потому, что не знал о моих намерениях. Я ведь не рассчитывала, что останусь в живых, обнаружив себя перед скальдами, и сочла за лучшее ничего не говорить круарху, отправляясь к крепости, поскольку честь не позволила бы ему отпустить меня на верную погибель. Сам-то он постоянно рискует собой ради своих людей, но уж поверьте, из всех наших союзников Друстан маб Нектхана единственный, кто стремится в Трой-ле-Мон с высоко поднятой головой и радостью на сердце, потому что он стремится к вам. В нем по-прежнему жива ваша общая мечта о двух могущественных народах, объединенных под вашим общим правлением. Получив ваш призыв о помощи, еще не заручившись поддержкой союзников, круарх был готов попытаться отвоевать трон силами своего отряда, и если бы потерпел поражение, последняя его мысль наверняка была бы о вас.

Исандра сохраняла сдержанность, но на ее бледных щеках расцвел легкий румянец.

– Спасибо, – прошептала она.

– Ваше величество, – вмешался Жослен, – Друстан маб Нектхана оказал мне великую честь, назвав меня братом. Он отважный полководец и отлично владеет собой, но, насколько я мог заметить, при всей его круитской сдержанности он безумно в вас влюблен.

Исандра залилась краской.

– Не думала, что кассилианцам положено замечать признаки влюбленности, – с ехидством парировала она, скрывая свои чувства.

Ее стражи-кассилианцы хранили невозмутимость.

– Нет, – усмехнулся Жослен, косясь на меня, – не положено.

– Ваше величество! – в дверях показался солдат в кольчуге со шлемом под мышкой. – Светает. Милорд де Сомервилль просит вас пожаловать на совет.

И Исандра ушла, уведя с собой телохранителей и фрейлин. Мы с Жосленом остались одни.

Следовало объясниться, но мысли путались.

– Как ты понял? – тихо спросила я.

Он покачал головой.

– Не знаю. Я проснулся от ощущения, что чего-то не хватает. Увидел, что тебя нет рядом, и сразу понял, куда и зачем ты ушла. А еще понял, что Селиг сделает с тобой, если поймает.

– Я думала, что ты всех нас погубил из-за своего обета. Перед концом. Что не выдержишь пыток и выдашь план атаки. – Я должна была это сказать. – Прости.

– Тут нечего прощать. – Он снова лукаво на меня взглянул. – Знаешь, все кассилианцы учатся терминусу. Но за всю историю Братства никто ни разу его не применял. – Он уставился на свои руки. – Я едва не прикончил нас обоих.

– Жослен, – я коснулась его лица. – Знаю. И до самой смерти буду тебе за это благодарна.

Мне хотелось сказать намного больше, но слова не шли на ум, да и времени на разговоры не оставалось.

Жослен поймал мою ладонь у своей щеки и крепко сжал.

– Терминус избавил бы Гиацинта от трудов, ведь он же обещал утопить меня, если я позволю тебе попасть в лапы Селига, – натужно пошутил он. За дверью раздался чей-то крик, а потом топот. – Ты можешь идти? Хочется посмотреть, что там происходит.

– Я бы и сюда сама дошла, если бы ты не распускал руки, – проворчала я, пытаясь встать. – Ты должен пойти и отыскать отца.

Склонив голову, Жослен, прислушался, а потом нахмурился.

– Уже поздно. Я только помешаю ему, отвлеку от сражения. – Он печально улыбнулся. – По крайней мере, он теперь знает, что я не убийца.

Слабое утешение, но хоть какое-то. Я стиснула его руку, вкладывая в пожатие все невысказанные слова.

– Идем.

Глава 89

Пробираясь крепостными переходами, мы жались к стенам, чтобы не мешать спешащим воинам. Самым трудным стал подъем на юго-восточную башню по винтовой лестнице. Жослен как мог прикрывал меня, но проход был настолько узким, что пару раз я едва не вскрикнула, задев израненной спиной неровный камень.

Но мы все равно упрямо шагали к своей цели и наконец вышли на восточную стену, правильно рассудив, что командование станет наблюдать за битвой именно оттуда.

В свинцовом предрассветном тумане происходившее внизу казалось картиной ада. В лагере скальдов я уже побывала, но до того момента даже не представляла, каково пришлось осажденным в крепости.

На равнине бурлил океан скальдов, волнами накатывая на узкую полоску земли у рва и брызгая копьями и стрелами в защитников твердыни. Дымящиеся котлы с эллинским огнем ждали на стене своей очереди, как и направленная на восток фрондибола. У бойниц изготовились к стрельбе арбалетчики и их подручные со сменными болтами. Умелый лучник успевает выпустить пять-шесть стрел из лука, пока взводится арбалет, но для осажденных последний куда сподручнее, поскольку не требует для овладения ни особых талантов, ни многолетнего обучения.

Посреди смертоубийственного хаоса за высоким зубцом стены спокойно стояла Исандра де ла Курсель, королева Земли Ангелов, и что-то обсуждала с Перси де Сомервиллем, Каспаром Тревальоном и Баркелем л’Анвером. Заметив нас с Жосленом на выходе из башни, де Сомервилль отправил нескольких солдат нас сопроводить. Они, сомкнув щиты, создали заслон от скальдийских стрел и копий.

– Хорошо, что вы пришли, – спокойно сказал де Сомервилль. – Селиг, похоже, успокоился. Он все еще лично командует атакой, но только что отправил шесть отрядов разведчиков в разных направлениях и, думаю, укрепил охрану внешней границы лагеря. Откуда будет наступать Гислен?

– Должен с востока, – ответила я, указывая на холмы.

Де Сомервилль приник к бойнице и прищурился.

– Сколько времени займет переход, прежде чем наши освободители ввяжутся в битву?

– Часа два? – предположила я.

Жослен покачал головой.

– Они постараются двигаться возможно быстрее, ведь дозорные на границе лагеря предупредят скальдов задолго до приближения наших основных сил. Разосланные Селигом разведчики круитам не соперники – те их перебьют, – но едва армия выйдет на равнину, ее точно заметят. И тогда скальды не станут выжидать, а ринутся в бой. Думаю, до битвы нашим идти час, не больше.

– Если Селиг разделит свое войско, а не двинется всеми силами на нового противника, мы в беде. – Баркель л’Анвер поплотнее засунул развевающийся конец бурнуса под шлем. – Он может оставить здесь, возле крепости, десять тысяч человек, чтобы продолжали осаду, и все равно чуть не вдвое превзойдет численностью армию, что спешит нам на выручку.

Я приподнялась на цыпочки, чтобы тоже заглянуть в бойницу. Внизу вне досягаемости для стрел гарцевал на могучем коне Вальдемар Селиг, выкрикивая команды своим воякам.

– Варварские племена следуют за Селигом, – сказала я, отодвигаясь от бойницы. – Если он поскачет в бой, скальды ринутся за ним. Исидор д’Эгльмор намерен пробиваться к нему, чтобы убить.

По всей видимости, королевским военачальникам по-прежнему не нравился этот план. Они не доверяли д’Эгльмору, и я их понимала.

– Что ж, так тому и быть, – наконец сказал Перси де Сомервилль. – Кузен, – кивнул он Каспару Тревальону, – поскольку твои люди не здесь, а в Аззали, прошу тебя не выходить сражаться в поле, ведь ты единственный, кому я могу доверить наиважнейшую миссию. Отряды выстроены внизу, сейчас мы к ним спустимся и будем ждать во дворе твоего сигнала. Используй фрондиболу и эллинский огонь. Если Селиг во главе всех скальдов поскачет на восток, стреляй в восточном направлении, и мы атакуем их арьергард. Если же он разделит свое войско, стреляй на запад, тогда мы перестроимся и попробуем зайти с фланга.

– Понял, сделаю, – пробормотал Каспар Тревальон. – Да пребудет с нами Элуа.

Мужчины на прощание пожали друг другу руки.

Перси де Сомервилль поклонился Исандре.

– Ваше величество, – торжественно произнес он, – я много лет служил вашему деду. Но если сегодня мне суждено погибнуть, я умру с гордостью за то, что успел послужить и вам.

На серой крепостной стене королева казалась очень высокой.

– А я горжусь тем, что мне служит такой человек как вы, граф де Сомервилль. Да пребудет с вами Элуа.

К моему удивлению Баркель л’Анвер улыбнулся и поцеловал племянницу в лоб.

– Береги себя, Исандра. Из тебя получилась прекрасная королева. Мы сделаем все возможное, чтобы ты ею и осталась. – Он кивнул на нас с Жосленом. – Не отпускай эту парочку далеко от себя, ладно? Похоже, их чертовски сложно убить, так что стоит держаться к ним поближе.

Мне не всегда нравился герцог л’Анвер, но в ту минуту я его почти полюбила.

Когда Баркель и Перси удалились, Исандра поежилась и поплотнее закуталась в темно-синюю накидку с вышитым серебряным лебедем.

– Я должен переговорить с Фарреном де Марше, который командует расчетом фрондиболы на западной стене, – извинился Каспар Тревальон. – Не желаете спуститься в безопасное место, ваше величество?

– Нет, – покачала светловолосой головой Исандра. – Я останусь здесь, милорд. Сегодня Земля Ангелов выстоит или падет, и я вместе с ней.

– Мы с Жосленом тоже здесь останемся, – сказала я.

Возможно, признав справедливость небрежного замечания герцога л’Анвера, Каспар удовольствовался моими словами. Он кивнул и быстро зашагал прочь под защитой солдат с сомкнутыми щитами.

Небеса на востоке рассветно посветлели, а потом на землю пролились первые солнечные лучи. Жослен пристально вглядывался в бойницу, высматривая нашу армию. Лишь горстка гвардейцев Дома Курселей да неотвязные кассилианцы королевы окружали нас, и я осмелилась вызвать ее на откровенность.

– Мне удалось сохранить вашу книгу, ваше величество, – сказала я, чтобы завязать разговор. – Дневник вашего отца. Он остался с моими вещами в лагере. Все это время я с ним не расставалась.

– Ты его прочитала? – Исандра печально улыбнулась. – Мне эта история любви показалась прекрасной и трагичной.

– О да. Ваш отец любил страстно и мудро. Делоне долгие годы жил лишь памятью о той любви. – Я не стала упоминать об Алкуине, хотя в душе радовалась, что наставник познал счастье во второй раз.

– Знаю. – Исандра бросила взгляд во двор, где толпились воины. – Хорошо, что хоть перед смертью он помирился с моим дядей. Наверное, моя мать очень многим причинила боль.

– Наверное, – нет смысла оспаривать очевидное. – Люди часто причиняют кому-то боль из любви или ради власти.

– Или во имя чести. – Исандра сочувственно на меня посмотрела. – Сожалею, что пришлось втянуть тебя во все это, Федра. Знай: как бы ни обернулось дело, я буду вечно тебе благодарна за все, что ты для меня сделала. И за все, что ты… рассказала мне о Друстане. – Она улыбнулась Жослену. – Вы оба рассказали.

Немного помолчав, она внезапно спросила:

– А что сталось с вашим другом? Тсыганом? Он с армией Гислена?

Думать о Гиацинте было больно; у меня перехватило дыхание. Жослен на миг оторвался от бойницы и посмотрел на меня.

– Нет, ваше величество, – выдавила я. – Наше путешествие выдалось долгим, в него вплелись истории многих людей, а история Гиацинта, пожалуй, самая длинная и фантастическая.

– Как байка мендаканта, – пробормотал Жослен.

И мы поведали королеве эту историю на стене осажденного Трой-ле-Мона, пока в крепостные зубцы стучали скальдийские стрелы, а солдаты готовились к решающей битве. Рассказ повела я, но слишком разволновалась, и Жослен перехватил нить повествования. Да, он здорово поднаторел в красноречии, пока разыгрывал роль мендаканта. И я позволила ему воздать хоть такую дань уважения Гиацинту, совсем как Жослен позволил мне почтить друга в ту последнюю ночь на одиноком острове.

Думаю, самому Гиацинту этот вдохновенный рассказ пришелся бы по нраву.

Вернувшийся Каспар Тревальон застал королеву во власти сомнений – ей трудно было поверить услышанному от нас.

– Де Марше готов, – на ходу бросил он, возвращая нас в ужасную реальность. – Мигом начнет стрелять, как только прикажу. Д’Эгльмора или альбанцев еще не видно?

– Нет, милорд. – Я внимательно наблюдала за равниной, пока Жослен заливался соловьем перед королевой. – Пока нет.

Каспар Тревальон посмотрел на небо, уже окрасившееся в бледно-голубой цвет: солнце неумолимо вставало.

– Молитесь, чтоб они не подвели, – проворчал он. – Ров у барбикана уже почти засыпан, саперы Селига роют подкоп под северо-западным донжоном. Фарренс сказал, что у его людей камень дрожит под ногами. А к северной стене скальды тащат осадную башню. Мы подпустили их так близко, что окажемся в смертельной опасности, если подмога не подоспеет.

– Подоспеет, – успокоила я графа с уверенностью, которой отнюдь не испытывала. Здесь, на стене, армия Гислена и Друстана представлялась почти нереальной, как и легендарный Хозяин Проливов.

– Наши уже на подходе. – Жослен, приникнув к бойнице, всматривался вдаль. Он уперся ладонями в каменную стену. – Уже идут! Милорд! Посмотрите! – Забыв о высоком положении графа, мой кассилианец схватил его за руку и подтащил к стене.

Глянув в бойницу, Каспар Тревальон отошел.

– Ваше величество, – позвал он королеву.

Исандра надолго замерла у щели, а потом отпрянула с судорожным вздохом.

– Федра, – прошептала она. – Это ты их привела. Ты тоже должна увидеть.

Я шагнула к бойнице, приподнялась на цыпочки и, пытаясь не обращать внимания на боль в израненной спине, снова всмотрелась вдаль.

Там, у холмов, шла в наступление на захватчиков, осаждающих крепость, сверкающая сталью армия.

С высокой стены Трой-ле-Мона мы издалека первыми увидели спешащее нам на выручку войско, но вскоре его заметили и караульные Селига. Никто из скальдийских разведчиков не вернулся и не предупредил о приближении противника, и Гислен милостью Элуа нашел путь, которым солдаты смогли спуститься с холмов незамеченными, но на открытой равнине спрятать армию было невозможно.

Я уступила место у бойницы Исандре – королеве ведь нельзя не уступить, – но тут меня стали терзать муки неведения. Наконец, не выдержав, я вышла из-за зубца и встала перед низким парапетом. Жослен не отставал ни на шаг, на секунду мне показалось, что он хочет оттащить меня обратно под прикрытие зубца, но, бросив на меня внимательный взгляд, он остановился рядом, скрестив закованные в сталь руки.

Оказалось, что скальдов уже можно не бояться, поскольку их внимание начало переключаться с крепости на неожиданных противников.

Мне не с чем сравнить то, что я тогда увидела, кроме моря, приведенного в волнение Хозяином Проливов. Она была огромной до безбрежности, эта рассредоточенная по равнине армия северных варваров. Весть о приближении врага принесли с восточного фланга: кажущиеся сверху крохотными конники во весь опор скакали через лагерь к крепости, и по мере их продвижения все больше скальдов хватались за оружие и принимались бестолково метаться.

Волна хаоса быстро неслась к крепости, а когда достигла, разметав осадные порядки захватчиков, серебристый таран наступающего войска уже значительно продвинулся вперед.

Со всех сторон скальды верхами и бегом понеслись по равнине навстречу врагу. Сверкающее воинство остановилось, первые ряды опустились на колени, и над их головами понеслись стрелы ланьясских лучников Гислена, чтобы черным дождем пролиться на скальдов. Затем солдаты встали, подняли перед собой щиты и двинулись дальше.

То были камаэлиты, рожденные для войны, с младых ногтей постигавшие ее искусство. Неорганизованные варвары яростно нахлынули на них, как волна на утес, и так же отступили. А утес продолжил наступление.

У крепости царила неразбериха. Саперы и строители заодно с воинами покидали осадные позиции. Втиснувшись в центр всеобщей свалки, Вальдемар Селиг на гарцующем коне принялся громко призывать соплеменников оставаться на местах. И строптивые, вспыльчивые скальды ему подчинились: их осталось достаточно, чтобы удерживать наше войско взаперти.

А вдали, на равнине, серебристые ряды камаэлитской пехоты неудержимо шли вперед, сминая скальдов перед собой, но те уже заходили сбоку, грозясь одолеть количеством.

И тут в бой вступили альбанцы.

Кавалерия ринулась в атаку на правый фланг скальдов, боевые колесницы – на левый, пехота устремилась следом, выбегая из-за рядов камаэлитов. Дикие и повергающие в ужас, островитяне устроили на поле боя настоящее месиво.

Но скальдов все равно было больше.

Даже издалека я ясно видела, как текут реки крови, как убивают наших спасителей. Не сознавая, что делаю, я обеими руками вцепилась в предплечье Каспара Тревальона.

– Дайте сигнал! – отчаянно взмолилась я. – Они ведь там гибнут!

А вдоль крепостного рва, послушные приказу Селига, оставались на позициях десять тысяч скальдов.

Каспар покачал головой, даже не пытаясь высвободиться из моей хватки.

– Нашим солдатам придется выходить из узких ворот, – медленно проговорил он с отчаянием в голосе. – Толку не будет, если их перебьют по одному.

Я с криком отскочила от него и вновь обернулась к битве.

Утопая в бурном море скальдов, камаэлитская пехота каким-то чудом все еще сохраняла строй. Воины с поднятыми щитами каменно противостояли бесчисленным наскокам противника, и вдруг они начали расступаться.

Медленно, словно створки тяжеленных ворот, бронированная пехота разошлась, освободив проход. Протрубил рог, его песнь широко разлилась по равнине, перекрыв рев сражения.

В открывшуюся брешь ринулась камаэлитская кавалерия: все оставшиеся Союзники Камлаха во главе с Исидором д’Эгльмором.

Да, он предал нашу нацию и все, что нам дорого, и за это ему нет прощения. Но поэты не зря воспевают последний бой окаянного герцога. Уж я-то знаю, ведь я там была и своими глазами видела, как его кавалерия клином врезалась в скальдийское полчище. Лица Союзников Камлаха сияли предвкушением смертного боя, их мечи пели в замахе.

И варвары дрогнули.

Даже с высоты я слышала вопли скальдов, расступавшихся перед всадниками – кто-то падал, сраженный мечом, многие в панике бежали.

– Кильберхаар! – кричали они, улепетывая со всех ног. – Кильберхаар!

Восседающий на рослом скакуне Вальдемар Селиг повернулся, возможно, чувствуя, что именно он является целью этого безудержно приближающегося клина. Уже по всей равнине бушевало сражение, в отчаянной кровавой схватке сошлись скальды и альбанцы, но скальдов было больше, гораздо больше.

А конный отряд д’Эгльмора продвигался прямиком к Селигу.

Тот проехался туда-сюда. Вынул из ножен меч и поднял мощной рукой. Белые Братья окружили его; войско бурлило как кипящий котел.

Исидор д’Эгльмор спешил свести счеты с обхитрившим его варваром.

– Кильберхаар! – взревел Селиг, потрясая мечом. Развернув коня, он помчался на врага, вынуждая собственных людей расступаться. – Кильберхаар!

Скальды с воем последовали за ним.

– Давайте! – крикнул Каспар Тревальон.

Его знаменосец бешено замахал флагом Дома Курселей, и солдаты у фрондиболы подпалили факелами снаряд и убрали противовесы. Пылающая бочка полетела за стену на восток, окатив жидким эллинским огнем осаждающих.

Во дворе крепости Перси де Сомервилль отдал долгожданный приказ.

С грохотом поднялась решетка, опустился подъемный мост. Арбалетчики с барбикана принялись выпускать болты, обеспечивая прикрытие. Четверка за четверкой защитники Трой-ле-Мона полились на равнину, выстроились и обрушились на подставивших спину скальдов.

О да, захватчики оказались между молотом и наковальней.

Теперь мы без опаски, открыто стояли на стене – о нас все позабыли, – а внизу неистовствовала битва. Солдаты Перси де Сомервилля обрушились на скальдов как львы, истомившиеся в клетке, круша и убивая всех на своем пути.

А посреди равнины Вальдемар Селиг скакал навстречу Исидору д’Эгльмору.

Не стану вдаваться в подробности – эту историю не устают рассказывать по всему миру. Как они встретились в центре истребительного сражения, два титана, два прирожденных воина. Со стены мы видели, как сверкающий клин камаэлитской кавалерии мало-помалу редел, истончался, замедлял ход и наконец остановился. Как пало знамя д’Эгльмора с серебряным орлом смерти и исчезло под ногами скальдийских полчищ.

Но даже в одиночку Исидор д’Эгльмор продолжал сражаться, продолжал пробиваться к Селигу.

И ему это удалось. Правда, герцог остался пешим – вороного коня под ним зарубили. Мгновение казалось, что он и сам погиб, но тут он встал. Из-под шлема струились серебристые волосы, рука сжимала скальдийский боевой топор. Когда Селиг подскакал к нему поближе, д’Эгльмор левой рукой метнул топор.

И убил коня.

Всегда страдают невинные: животные, беззащитные женщины, служители Наамах. Так всегда было и будет на войне. Скакун рухнул на землю, Селиг, ругаясь, выбрался из-под него. И там, на равнине, два великих воина сразились между собой, пешие и одинокие. Их бой напомнил мне единение любовников на Сеансе во Дворе Ночи. Многие сочтут такое сравнение недопустимым, но я там была. И все видела своими глазами.

Не могу сказать, сколько увечий получил Исидор д’Эгльмор, пока пробивался к Селигу. Когда потом с него сняли доспехи, на теле насчитали семнадцать ран, не меньше. Какие-то нанес Селиг, но наверняка не все.

Скальды верили, что их предводитель неуязвим для оружия, верили истово и непререкаемо. Но вот посреди беспощадного побоища Вальдемар Селиг вступил в битву с Исидором д’Эгльмором, герцогом-предателем из Земли Ангелов.

Он бился и пал.

Не постыжусь признаться, что, когда меч д’Эгльмора вонзился по самую рукоять между пластинами доспеха Селига, я испустила возглас облегчения. Вальдемар Селиг качнулся и осел на колени, наверное, не веря в случившееся. А д’Эгльмор упал на колени вместе с поверженным врагом и, даже умирая, сжимал рукоять меча, загоняя клинок все глубже.

Так они и встретили свой конец.

Глава 90

После гибели Вальдемара Селига скальды начали беспорядочно разбегаться, хотя их по-прежнему было больше, чем солдат королевы.

Застарелая вражда между племенами, признаки которой я заметила, пробираясь в ночи по лагерю захватчиков, без верховного владыки проявилась в полную силу: от их орды то и дело отделялись целые отряды – где по тысяче человек, где по несколько сотен, а чаще всего по несколько десятков воинов, должно быть, из одного селения.

Солдаты Перси де Сомервилля безжалостно преследовали беглецов и добивали. А посреди поля боя…

– Ваше величество! – я указала на северо-восток, где отряд круитских всадников смертоносным серпом прорывался к месту схватки Селига и д’Эгльмора.

Над кавалеристами гордо реяло знамя Куллах Горрьим с черным кабаном, а во главе, без устали размахивая мечом, скакал круарх в развевающемся алом плаще.

– Друстан. – Исандра поднесла пальцы к губам, во все глаза глядя на суженого. – Это правда он?

– О да, – заверил ее Жослен. – Это Друстан маб Нектхана!

На наших глазах круиты пронеслись вперед и окружили место, где упал Исидор д’Эгльмор. На юго-востоке бешено сновали туда-сюда боевые колесницы далриад, сея хаос и ужас среди скальдов. Далриадская пехота сражалась под знаменами Фалер Бан, Белой Лошади Эйре.

Внезапно во дворе началась какая-то суматоха.

Позже я узнала, что там случилось: отряд отчаявшихся скальдов, брошенных Селигом и захваченных врасплох неожиданной контратакой гарнизона Трой-ле-Мона, прорвался в крепость до поднятия моста. Нападавшие оказались так близко к нашим солдатам, что арбалетчики с барбикана не осмелились стрелять.

Вот так скальды и попали во двор.

Сверху было прекрасно все видно. Горстка ангелийских пехотинцев де Сомервилля сбилась в строй, чтобы не пустить врага дальше. Если на поле боя наши догоняли и добивали, во дворе все было иначе: перед внутренними воротами завязалась отчаянная схватка – маленький ангелийский отряд противостоял наскокам скальдов, которых было в три раза больше.

Каспар Тревальон резко окликнул наших лучников, и половина из них понеслись вниз по ступеням башни, чтобы выстроиться на возвышающемся над двором парапете внутренней стены. Но они столкнулись с той же проблемой, что и арбалетчики на барбикане: невозможно было стрелять, не рискуя попасть в своих.