Текст книги "Стрела Кушиэля. Битва за трон (ЛП)"

Автор книги: Жаклин Кэри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 32 страниц)

Я не ювелир, чтобы оценить драгоценности, которыми расплатился Квинтилий Русс, и не барышник, чтобы разобраться, хороших ли лошадей он получил взамен. Но думаю, щедрость его превзошла любые ожидания: тсыгане вытаращились на золото и камни и принялись благодарить адмирала в самой цветистой манере, обещая прославлять его имя на каждом перекрестке.

Потребовалось время, чтобы спустить повозку на пляж и заключить сделку, и когда Русс и Неси ударили по рукам, уже смеркалось. Тсыгане собирались переночевать на берегу и отбыть с утра пораньше. Они с обычной быстротой разбили маленький лагерь, а потом Гизелла завела бойкую торговлю специями среди ангелийских моряков, которым поднадоела пресная рыбная похлебка. Жослен напоследок развлекал детей мендакантской историей, в небе загорались первые звезды, далекие и безопасные над огромным беспокойным морем.

Гиацинт взял меня с собой, когда пошел попрощаться с Неси.

– Пусть на Длинном пути тебе сопутствует удача, тсероман табора Неси, – нараспев произнес он и церемонно поклонился. – В нашем путешествии ты показал себя прекрасным товарищем.

Неси огладил свои усы.

– И ты, – кивнул он и с ухмылкой добавил: – Ринкени чаво. – Потом посерьезнел – тсыгане настоящие мастера по части смены настроения. – Чаво, не знаю, правда ли, что ты говоришь дромонд или нет. Мне наплевать. Но если люди при мне скажут, что у Маноха нет внука, я объясню им, что это ложь. И буду произносить твое имя и вспоминать тебя. В моем таборе тебе навсегда положен почет.

– Спасибо тебе. – Гиацинт крепко пожал ему руку. – И твоей семье, твоему табору.

– Отличная сделка на самом западном берегу. – Неси посмотрел на море, на прибой. – Твои слова оказались правдой. Теперь мы богаты. – Он поклонился мне. – И тебя мы тоже будем помнить, чави. Уж ты-то родилась ни в каком не в переулке, или я слепой дурак.

– Спасибо, – я поцеловала его в щеку. – Будь добр к женщинам без лаксты, если собираешься меня помнить.

– Я вспомню тебя в мечтах. – Неси подарил нам последнюю белозубую улыбку и, махнув на прощание, вернулся к своей семье.

– Еще не слишком поздно, – сказала я Гиацинту.

Он смотрел на море, в сумеречном свете казавшееся серебристым.

– А знаешь, может, Русс и прав. Может, Длинный путь не заканчивается там, где начинается море. И если кому и суждено продолжить дорогу по волнам, то, конечно же,  Принцу Странников, да?

– Да, – кивнула я, беря его под руку. Мы вместе смотрели на море, волнующееся и беспредельное, постоянно пребывающее в движении. – Если не застрянем здесь до приезда де Морбана, – добавила я, заметив приметную фигуру Квинтилия Русса на берегу. Адмирал вышагивал по песку, время от времени останавливаясь и глядя на свои корабли.

– Не застрянем, – уверенно отозвался Гиацинт. – Он решится. Другого пути нет. Один корабль, я его видел. – Тсыган помолчал и вдруг вкрадчиво спросил: – А как тебе дражайший герцог де Морбан?

– Вправду хочешь узнать? – Я попыталась разглядеть его лицо в слабом свете звезд

Гиацинт рассмеялся.

– А почему нет? Я и про других тебя спрашивал.

– Ладно, – ответила я, снова уставившись вдаль. – Герцог де Морбан был со мной очень, очень хорош.

– Я так и подумал. Ты вышла от него довольней некуда. – Гиацинт накрутил локон моих волос на палец. – Ты же знаешь, я этого не боюсь, – прошептал он. – Не боюсь того, что ты есть.

– Нет? – я коснулась бриллианта Мелисанды. – А вот я боюсь.

Мы вернулись к шатру Русса, там я оставила Гиацинта и отправилась поговорить с адмиралом, который все еще мерил шагами берег, как разозленный лев. Моряки благоразумно держались от него подальше. Уже взошла растущая луна, и на море легла мерцающая дорожка света, словно Длинный путь.

– Милорд, – обратилась я к Руссу, опускаясь на колени. Песок оказался влажным и прохладным.

Квинтилий Русс  гневно развернулся ко мне.

– Не надо мне тут штучек из Двора Ночи, девочка! Я должен сделать нелегкий выбор.

– Да, милорд, – отозвалась я, не вставая с колен. – Я понимаю. Нелегко выбрать: выполнять приказ королевы или нет.

– Да не в этом дело! – вскричал он, и его рокочущий голос заглушил шум волн. Адмирал сел на корточки передо мной и заговорил тише: – Послушай, детка, Исандра де ла Курсель предана стране и из нее получится хорошая королева. Я это знаю, и Делоне это знал, и Каспар Тревальон. Именно поэтому мы ей и помогали. Союз с Альбой был бы прекрасен… будь он возможен. Но шансов практически никаких, а у нас, если вы с приятелем не лжете, на носу гражданская война и вторжение скальдов, и все это одновременно. Поэтому, видишь ли, я и выбираю, где лучше послужить короне: в этой глупой миссии, которая скорее всего закончится полным провалом, или сражаясь с мятежниками и варварами за свою страну? У меня сейчас больше сорока кораблей и тысяча отборных бойцов, способных сражаться на море и на суше. Яйца Элуа, они одолели даже аккадианцев, которые дерутся как десять тысяч дьяволов! Исандра де ла Курсель молода и неопытна, она пока мало что знает об управлении государством и еще меньше о войне. Как я лучше ей помогу? Подчинившись ее приказу или нарушив его?

Продолжая покорно стоять на коленях, как меня учили с раннего детства, я подняла голову и посмотрела ему в глаза.

– Ничего у вас нет, – тихо сказала я. Квинтилий Русс уставился на меня, как зачарованный. – Думаете, в битве на суше ваши сорок кораблей что-то изменят? Думаете, ваши бойцы чего-то стоят? Милорд адмирал, я видела скальдов, и их больше, чем песчинок на этом пляже. Сотни тысяч… – Я набрала горстку песка и медленно высыпала сквозь пальцы. – Как вы хотите умереть, адмирал? Мы же ангелийцы. Выбирайте, как лучше принять смерть: от полчищ дикарей или следуя за мечтой?

Презрительно фыркнув, Квинтилий Русс поднялся и повернулся ко мне спиной, обратившись лицом к морю.

– Ты такая же, как твой учитель, – проворчал он, в шуме прибоя я едва улавливала его речь. – Даже еще хуже. Его слова хотя бы не срывались с губ куртизанки. – Я промолчала. Адмирал обреченно вздохнул. – Может, Старший Брат и смилостивится над нами, дураками этакими. Ладно, отчаливаем на рассвете.

Глава 67

Квинтилий Русс собирался отчалить на рассвете. Примерно так и получилось.

Правда, мы погрузились в шлюпку и двинулись к его флагманскому кораблю, когда солнце уже взошло. Приняв решение, адмирал сразу же принялся деловито готовиться к отплытию, но ночи не хватило, чтобы оставить флотским все необходимые указания.

Я пыталась уследить за его распоряжениями, но Квинтилий Русс не желал, чтобы ангуиссетта Делоне ходила за ним хвостом, поэтому мне удалось ухватить лишь обрывки приготовлений. Адмирал назначил своего помощника главным над флотом на время своего отсутствия и среди прочего приказал ему сформировать береговую бригаду для охраны границ королевства. Четверть кораблей Русс отправил в Аззаль, повелев им встать на якорь в Тревальоне, лояльном короне благодаря Гислену де Сомервиллю, и распорядился, чтобы об этом перемещении известили Исандру. Если для королевских курьеров закроется проезд через Морбан, они смогут передавать весточки через Тревальон.

Остальным морякам ставилась задача не просто выдержать допрос герцога де Морбана, но и постараться выяснить его политические предпочтения. У Морбана имелся собственный флот – я этого прежде не знала, – и герцог, буде он окажется предателем, сможет повести свои корабли на север и оттуда совершать набеги на побережье Аззали, тем самым отвлекая береговую охрану от других прибрежных земель и Рейна.

Голова шла кругом от возможностей и стратегий. До смерти Делоне я не осознавала, насколько тонка и опасна грань, по которой он шел к своей цели, лавируя между союзниками и врагами. Но раз уж он совершил губительную для себя ошибку, то, значит, и сам этого не осознавал, во всяком случае, не полностью. Мелисанда вела игру изощреннее, чем Делоне, и сумела скрыть от него предательство д’Эгльмора. Эта тайна стала для меня явной благодаря моему проклятому невезению.

А теперь я ввязалась в еще более замысловатую игру, о которой моя врагиня пока еще не подозревала. Наверное. От этой мысли я вздрогнула. Теперь я – Стрела Кушиэля, пущенная в его потомка. Что бы ни готовило для нас море, по крайней мере, оно отдалит меня от Мелисанды. Увидев ее на Гиппокампе, я больше себе не доверяла. Да, в наш последний раз я удержалась и не произнесла свой сигнал, не выдала ей послания Русса… но не поручусь, что и в следующий раз сумею держать себя в руках. С тем же де Морбаном я подошла к заветной черте ближе, чем считала допустимым. Только отчаяние и горестное оцепенение не дали мне проговориться, когда Мелисанда терзала меня в день ужасной смерти Делоне и Алкуина. И даже тогда мне до полного поражения оставался лишь крохотный шажок.

В следующий раз… Я опустила кончики пальцев в воду, пока гребцы взмахивали веслами, а берег отдалялся. В следующий раз все будет совсем по-другому. Помоги мне Элуа, я с нетерпением предвкушала новую встречу со своей главной целью, несмотря на все свои опасения.

Грань между любовью и ненавистью куда тоньше, чем острие флешетты. Однажды Мелисанда сказала мне об этом, но я не смела обдумать эту мысль, когда ее имя готово было в любой момент сорваться с моего языка. А еще она говорила, что во мне ее привлекает не покорность, а наоборот, мятежность. Именно это разительно отличало ее от остальных моих поклонников, которые не умели да и не стремились пробудить мой бунтующий дух.

Именно это сильнее всего вгоняло меня в ужас.

Что ж, если мне не под силу освободиться от ее владычества, по крайней мере, я могу от нее уехать. Глядя на горизонт, я провела пальцем под бархатным шнурком. Наверное, Мелисанда Шахризай хотела посмотреть, далеко ли я убегу в ее ошейнике, далеко ли заведет меня воля к сопротивлению. Хотя вряд ли она предполагала, что мятежность направит меня на зеленые берега недостижимой Альбы. По милости Элуа моя мятежность может даже привести к тому, что изуверские замыслы прекрасной интриганки будут разоблачены и пресечены.

Признаться, я молилась, глядя на грозные воды. Если мне суждено погибнуть в смертоносных волнах, пожалуйста, пусть моя последняя мысль будет не о Мелисанде.

Хотя вряд ли такое возможно.

Пока я сидела, погруженная в эти мрачные раздумья, сильные гребцы Русса подвели лодку вплотную к кораблю. Нам спустили веревочные лестницы, и пришлось карабкаться наверх. Руки и ноги скользили по мокрым от соленой воды веревкам. Я всегда считала себя проворной, но балансировать на постоянно раскачивающейся деревянной палубе оказалось делом не из легких.

Вдобавок Квинтилий Русс потешался над нашей неуклюжестью, а сам расхаживал по кораблю с непревзойденной легкостью, как ни странно, не свойственной ему на суше. На ходу он выкрикивал команды, которые тут же выполнялись, и довольно скоро мне стало ясно, почему именно его назначили королевским адмиралом. Он вверил нас заботам первого помощника, жилистого и востроглазого Жана Маршана, который отвел нас в каюту с четырьмя свисающими с потолка гамаками.

Пока мы раскладывали свои вещи, моряки поднимали якорь и ставили паруса.

Так сложилось, что преподанная мне с детства наука кораблей практически не касалась. До вчерашнего дня я ни разу даже не видела моря, не говоря уж о путешествии по волнам. Матросы с потрясающей ловкостью лазали вверх и вниз по мачтам,  привязывая и отвязывая там какие-то веревки, а я не понимала, что они делают. Мне было ясно лишь то, что Квинтилий Русс отдает приказы, а команда их споро претворяет в жизнь. Тридцать человек спустились в трюм, чтобы сесть на весла, и огромное флагманское судно, медленно развернувшись, двинулось от суши в открытое море. Поднялись три темно-синих паруса с лебедем Дома Курселей: средний был самым большим, а которые спереди и сзади – те поменьше. Ветер тут же их надул, и они захлопали, отчего серебряные лебеди, казалось, забили крыльями.

Отплытие происходило быстрее, чем мне воображалось. Вот корабль медленно поворачивается, неуклюже переваливаясь на вспененных гребнях, а весла с кажущейся бесполезностью бьют по воде. А вот уже волны равномерно набегают навстречу одна за одной и прокатываются дальше к берегу, который все отдаляется и отдаляется.

Матросы одобрительно закричали, когда Квинтилий Русс открыл бочонок вина. Позже я узнала, что по морской традиции в начале путешествия каждому мореходу полагается осушить кубок на дорожку.

Мы не стали отнекиваться. Гиацинт выпил вино залпом, восторженно оглядываясь вокруг. Я глотала понемногу, ощущая, как огненная жидкость согревает меня изнутри на пронизывающем ветру. Позеленевший Жослен опасливо смотрел в свой кубок.

– Боюсь, матроса из меня не выйдет, – пробормотал он.

Проходящий мимо Квинтилий Русс хлопнул его по плечу.

– Пей, парень, – добродушно посоветовал он. – Если полезет обратно, так тому и быть. Просто перегнись через борт и принеси жертву Властелину Глубин.

Совет оказался пророческим. Я сочувственно вздохнула, когда Жослен, осушив кубок, схватился за перила и перегнулся через борт, выворачиваясь наизнанку. Гиацинт ухмыльнулся и сказал:

– Кассилианцы не годятся для Длинного пути, если он ведет через море!

– Зато он умеет запалить костер из мокрых веток в метель, – бросилась я защищать Жослена. – Что-то я не видела тсыган в сердце скальдийской глуши, Принц Странников.

– Тсыгане не настолько глупы, чтобы таскаться по скальдийской глуши, – парировал Гиацинт и отошел понаблюдать за работой матросов.

Его походка уже мало отличалась от поступи моряка. Я кисло смотрела ему вслед, оставленная ухаживать за недужным кассилианцем. Есть что-то бесконечно жалкое в вооруженном мужчине, выплевывающем полупереваренный завтрак.

Русс решил плыть на запад, используя ветер, дующий сквозь Проливы. Он надеялся, что достаточно сильный бриз быстро пронесет нас через владения Хозяина Проливов в открытое море, откуда уже нетрудно будет добраться до южного берега Альбы.

Замысел был неплох, и мы здорово продвинулись. Спустя несколько часов покачивания на волнах мы оказались в горловине между двумя невидимыми берегами: покинутой нами Земли Ангелов и Альбы, куда стремились. Погода оставалась ясной, дул попутный ветер. Пока мы шли на запад, перед нами расстилалось лишь открытое море, и кровь леденела в жилах при виде его бескрайности. Матросы пели. Да, мореплаватели действительно слеплены из другого теста. Даже в самых отчаянных положениях я всегда перво-наперво выясняла, где нахожусь, и намечала себе место, куда двигаться, в согласии со своим внутренним компасом. Для них же все иначе. Неизвестность, пустынный морской простор манит их чем-то, чего я не могу даже вообразить.

Тсыгане называли берега Кушета крайним западом. В тот день я увидела, что Кушет был лишь самым началом крайнего запада, поскольку водная гладь тянулась в бесконечную даль туда, где каждый вечер заходит солнце. Крайний запад находится за пределами наших познаний. Если верить жрецам, в той стороне Мать-Земля и Единственный Бог создали королевство, в котором солнце никогда не умирает, а лишь отдыхает, подлинную Землю Ангелов, где с улыбкой босиком гуляет Элуа, и там, где он ступает, вырастают цветы.

Не берусь судить, правда ли это, – могу лишь верить всем сердцем и душой.

Наше путешествие протекало спокойно и довольно приятно, но ближе к вечеру ситуация переменилась.

Судьба настигла нас как всегда неожиданно, когда уже казалось, будто опасные воды остались позади и дальнейший путь пройдет как по маслу. Никто же точно не знает, насколько далеко простираются владения Хозяина Проливов. Очевидно, дальше, чем считал Квинтилий Русс, поскольку беда пришла, когда он, уже не остерегаясь, уверенно стоял у руля своего флагмана и выкрикивал команды матросам, замерявшим глубину, чтобы определиться, пора или нет поворачивать на север.

Все началось с ветра, поднявшего волны на дыбы.

Конечно, это естественно в море, где ветер – единственный господин, диктующий курс. Да, естественно. Но тот ветер… не могу объяснить. Он задул, стелясь по воде, наперерез легкому бризу, который продолжал надувать наши паруса, и заставил волны покатиться в обратную сторону.

– О нет, – выдохнул Квинтилий Русс, крепче берясь за штурвал и глядя в небо. – Нет, Старший Брат, пощади!

Я тоже подняла глаза к прежде ясному и благожелательному небу. Над головой, закрыв солнце, сгущались быстро темнеющие грозные тучи.

– Что это? – спросила я адмирала, заранее страшась его слов.

Вопросы опасны, поскольку чреваты ответами. Я сама это сказала накануне герцогу де Морбану. Квинтилий Русс посмотрел на меня с ужасом в ярко-голубых глазах. Старый шрам навеки опустил один уголок его рта, и второй сейчас опустился с ним вровень в скорбной гримасе.

– Это он, Хозяин.

И тут небеса разверзлись.

Никому не пожелаю пережить шторм в открытом море. Наш корабль, казавшийся таким устойчивым и безопасным на безбрежной морской глади, швыряло и мотало, как погремушку. Встречный ветер, минуту назад представлявшийся капризом природы, набрал разрушительную силу и вздымал гребенчатые валы выше самой высокой из наших мачт. Небеса, окрасившись в жуткий темно-лиловый цвет, всверкивали молниями. Невозможно было определить, день сейчас или ночь.

– Спустить паруса! – выкрикнул Русс, и его громогласный рык потонул в свисте ветра и шуме дождя. – Спустить паруса!

Матросы каким-то чудом его услышали. Я видела, как они судорожно цеплялись за фок-мачту, видела темные силуэты высоко вверху на фоне расколотого молнией неба. Паруса рухнули, будто камни, и на моих глазах по меньшей мере одна фигурка сорвалась в беснующееся море, когда судно сильно накренилось на правый борт. Пелена дождя застилала обзор, но я каким-то чудом разглядела Жослена, медленно, но целеустремленно пробиравшегося ко мне. Я понадеялась, что хотя бы Гиацинт сидит в относительной безопасности в нашей каюте, но не слишком в это верила: пока светило солнце, он мелькал в толпе матросов, слишком поглощенный их работой, чтобы спуститься вниз отдохнуть. Скорее всего, шторм, налетевший внезапно, застиг тсыгана на палубе, а он не из тех сухопутных крыс, кто празднует труса.

Добравшись до мачты, за которую я держалась, Жослен вцепился в нее и наклонился надо мной, своим телом заслоняя от бушующей стихии. Вымокшая до нитки, я попыталась выглянуть из-под него, но мои же собственные мокрые волосы упали на глаза.

– Мы разворачиваемся, да? – крикнул Жослен. – Милорд адмирал! Мы разворачиваемся?

– Вон он! – проревел Квинтилий Русс, трясущимся пальцем показывая на волны.

Хозяин Проливов явился.

Те, кто никогда не путешествовал через Проливы, наверное, обвинят меня во лжи, но мне бы никогда не измыслить такого кошмара. Съежившись под Жосленом, я увидела Хозяина Проливов – огромную голову, движущуюся к нам над водой. Лицо его складывалось из волн, волосы из грозовых туч, глаза метали молнии, и, клянусь, он разговаривал. Громовой голос обрушился на нас, взламывая уши и заставляя корчиться от ужаса.

– КТО ПОСМЕЛ МЕНЯ ТРЕВОЖИТЬ?

Подобное порождает подобное. Вцепившись в руль, королевский адмирал осмелился ответить, потрясая кулаком и взревывая, чтобы перекричать свист ветра:

– Я посмел, старый козел! И если тебе угодно, чтобы твой драный черный кабан правил Альбой, ты меня пропустишь!

Загрохотал смех, и морское лицом выросло в три раза выше нашей грот-мачты, отчего отважный Русс показался ничтожно малым.

– ЭТО НЕ ТВОЯ МЕЧТА, МОРЕХОД! ЧЕМ ЗАПЛАТИШЬ?

– Назови свою цену! – проревел адмирал, железной хваткой сжимая штурвал. Нос корабля зарылся в волны, но Русс не сходил с курса, выкрикивая непокорные слова: – Просто назови цену, ты, старый козел! Я отдам все, что потребуешь!

Судно поднялось на гребень волны и, как на ладони, понеслось к разверзнувшейся в небе огромной пасти, черной и бездонной. Хозяин Проливов смеялся, готовясь поглотить нас всех разом, и смех его грохотал пуще горной лавины.

«Это конец», – подумала я, зажмуриваясь.

И тут почувствовала, что Жослен больше не закрывает меня своим телом от ударов стихии.

– Песня! – его голос прозвучал резко, громко и уверенно. Он схватил меня за плечо и заставил выпрямиться, несмотря на бешеную качку. – Мы дадим тебе песню, какую ты никогда не слышал, о повелитель Проливов! – выкрикнул кассилианец в нависшее над нами зыбящееся лицо. – Песню!

– Какую еще песню? – отчаянно спросила я, когда корабль вновь вознесся на гребень волны. Дождь немилосердно хлестал Жослена по щекам, его волосы промокли и свисали как водоросли, но он по-прежнему крепко удерживал меня на месте. В пелене дождя мне казалось, будто мы с ним последние смертные, еще не канувшие в бездну. – Жослен, какую песню?

Он что-то сказал в ответ; я не расслышала слов, тут же подхваченных и унесенных ветром. Но мыслимые и немыслимые тяготы, что нам довелось пережить, научили нас понимать друг друга, даже не слыша. Я легко прочитала ответ Жослена по губам.

Селение Гюнтера.

Идея показалась мне дурацкой, но перед лицом смерти разумничать не приходится, и я затянула песню, которую переняла у женщин из селения Гюнтера, Хедвиг и остальных: песню об ожидании и тоске, о погибшем молодым красивом тенне, омытом кровью и скорбью, о севе и сборе урожая, о рано наступающей старости и об огне в очаге, обещающем жизнь, пока дом заметен снегом.

Я не Телезис де Морне, чей голос очаровывает всех и каждого. Но у меня есть дар к языкам, которому помог раскрыться Делоне. Скальдийские песни, прежде никем не записанные, я затвердила наизусть, выскребая слова опаленной палочкой на доске. Домашние песни варварок, не удостоенные вниманием ученых мужей. И сейчас я, надсаживаясь, пела эти песни, хотя ветер срывал слова с моих губ, пела для Хозяина Проливов, чье ужасное огромное лицо плыло по воде.

Он слушал, и море постепенно успокаивалось, а жуткие черты мало-помалу расплескивались на отдельные волны.

Я пела, пока шторм утихал и волны толкались в борта, а Жослен крепко держал меня, не давая шататься. Пела до хрипоты. Набившиеся в трюм матросы начали потихоньку выбираться на палубу. Я охрипшим голосом завела хороводную о малых детушках и молодой еловой поросли, и тут Квинтилий Русс встряхнулся и крикнул:

– Ты принимаешь нашу жертву?

Море заплескалось, и на поверхности вновь выступило лицо, довольное и умиротворенное, но кошмарно огромное! Рот-водоворот мог заглотить весь наш корабль целиком.

– ДА-А-А, – прошелестел ужасный голос. – МОЖЕТЕ ПРОЙТИ.

И Хозяин Проливов окончательно исчез.

Отзыв стихии обрушился на нас как последний удар, а потом море снова стало спокойным: волны мерно прокатывались навстречу, с запада дул ветерок. Тучи рассеялись – еще даже не стемнело. Я глубоко вдохнула и выдохнула. Горло не на шутку саднило.

– Это все? – хрипло спросила я Квинтилия Русса, обмякнув в надежных руках Жослена.

– Ага, все, – подтвердил адмирал. Его голубые глаза рыскали во все стороны, словно не веря тому, что видели. Русс задержал опасливый взгляд на мне. – Значит, Делоне таки научил тебя, как утихомирить Старшего Брата?

В ответ я невольно хихикнула и прошептала:

– Нет, не Делоне меня научил, это были песни скальдийских женщин, чьи мужья и братья собираются нас всех убить.

А потом сомлела.

Очнулась я в темной каюте, лежа в раскачивающемся гамаке, как в колыбели. Мрак разгоняла единственная лампа с мерцающим тусклым огоньком. Рядом с ней на стуле дремал знакомый силуэт.

– Гиацинт, – прошептала я.

Он тут же вскинул голову, и в темноте сверкнули белые зубы.

– Думала, я смылся?

– Не была уверена. – Я попыталась сесть, но не сумела и рухнула обратно в гамак. – Видела, как одного матроса смыло за борт.

– Четверых, – тихо внес поправку Гиацинт, больше не улыбаясь. – И погибло бы еще больше, если бы Жан Маршан не заставил каждого принайтовиться к какой-нибудь опоре.

– Значит, ты это видел. – Я все еще хрипела. Да уж, орать песни, перекрикивая море, – то еще испытание.

Гиацинт кивнул – едва различимое движение в густой тени.

– Видел.

– Где Жослен?

– На палубе. – Тсыган зевнул. – Пошел посмотреть на звезды и определиться, куда нас занесло. К счастью, его больше не тошнит.

Я засмеялась, но тут же перестала. Смех царапал горло.

– Мы все обязаны ему жизнью.

– Ему? Но это же ты пела. – Гиацинт с любопытством уставился на меня.

– По его подсказке. Это он вспомнил про песни из селения Гюнтера… – Я утомленно откинулась на подушку. – Никогда не думала, что буду за что бы то ни было благодарна скальдам.

– Лишних знаний не бывает, – отозвался Гиацинт, повторяя слова Делоне, многократно слышанные от меня. – Даже то, что ты переняла у варваров, может оказаться полезным. Даже дромонд. – Он встал, отведя волосы, поцеловал меня в лоб и задул лампу. – Спи.

Глава 68

Рассвет следующего дня выдался спокойным и ясным, словно Хозяин Проливов извинялся за вчерашний шторм. Ночью мы повернули на север, огибая южное побережье Альбы, и теперь справа по борту виднелись далекие размытые очертания зеленых берегов.

– Где будем высаживаться? – спросила я у Квинтилия Русса.

Мы с адмиралом стояли рядом на палубе. Ветер трепал полы моей накидки, но казался тише, чем вчера, и не таким пронизывающе-холодным. Я уже почти полностью оправилась после вчерашних испытаний и в тысячный раз воздала хвалу Благословенному Элуа за свою способность быстро исцеляться.

– Хороший вопрос, – сухо ответил адмирал. Он выглядел осунувшимся и усталым: поспал-то, наверное, всего ничего, поскольку доверил управление судном кормчему только после того, как окончательно убедился, что опасность миновала. Могучей рукой он махнул в сторону берега. – До Альбы, при всей ее труднодоступности, мы таки добрались. А вот где сейчас искать низложенного круарха Исандры – загадка не из простых.

– Я думала, вы знаете, где его искать, – разочарованно протянула я. – Вы же говорили, что уже нашли принца. Среди далриад.

– Я знаю, где живут далриады. – Русс изготовился было сплюнуть, но глянул на меня и сглотнул. – Они занимают западный берег Альбы недалеко от острова Эйре. Мой источник сообщил, что Друстан маб Нектхана как раз туда и сбежал. Но земли далриад весьма обширны.

– А есть ли уверенность, что это сообщение соответствует действительности?

Русс пожал плечами:

– Делоне то же самое говорил, да и Телезис де Морне. Они каким-то образом обменивались посланиями с альбанцами, с которыми Телезис свела знакомство во время своего изгнания. Потом письма перестали приходить, и Делоне решил, что Маэлькон-Узурпатор их перехватывает. Тогда-то я и провел полтора десятка кораблей до Альбы длинным путем, минуя Проливы, но так и не смог встретиться с принцем пиктов.

Да, напрасно я возмущалась, когда Русс назвал затею с нашей миссией дурацкой. Задумавшись, я присела на перекладину у его ног. Жослен на носу корабля выполнял свои кассилианские упражнения – темный силуэт на фоне рассветного неба, рассыпающий с клинков солнечные зайчики. Похоже, он наконец обрел устойчивость на морской зыби.

– И сколько нам осталось идти до земель далриад? – спросила я.

– Таким ходом примерно день, не больше. – Квинтилий Русс вновь пожал плечами. – А там, будем надеяться, удача нам снова улыбнется и местные тебя послушают и отведут нас к друстановским круитам.

Признавшись, что не имеет четкого плана, адмирал вывел меня из равновесия. А я и без того сомневалась, достанет ли мне познаний, чтобы объясниться с островитянами. Одно дело осваивать иностранную речь по книгам, с учителями, которым ангелийский родной, как и мне, и совсем другое – искать общий язык с урожденными альбанцами; к тому же не факт, что далриады пользуются тем же диалектом, который мне преподавали. Эйре – это отдельный остров; пойму ли я наречие людей, которые, по неподтвержденной гипотезе, относительно недавно переселились оттуда на Альбу? Или оно окажется совершенно мне незнакомым? Ученые не располагают достоверными сведениями о далриадах, поскольку тиберийская армия не успела добраться до их земель, прежде чем была изгнана восстанием Кинхила Ру. А если, не приведи Элуа, их язык разительно отличается от всех, которыми я владею… как мне растолковать им наши намерения? Если просто предъявить кольцо Исандры и сказать «Друстан маб Нектхана», вряд ли далриады поймут, чего нам от них нужно.

Я размышляла над этой проблемой довольно долго, пока в голове не сложилась цельная картинка. «Лишних знаний не бывает».

– Гиацинт, – подумала вслух я. – А вдруг он нас выручит? Он же может заглянуть в будущее и подсказать, куда нам лучше высадиться.

– Ты так в него веришь? – Русс искоса посмотрел на меня с явным сомнением в голубых глазах. – А по мне, так достаточно того, что по его подсказке мы вышли в морскую экспедицию на единственном корабле. Даже Делоне не был абсолютно надежен, девочка, а уж он-то умел добыть правдивую информацию из самых неожиданных источников.

Подперев рукой подбородок, я смотрела на бегущие за бортом волны.

– Знаю. Но, милорд адмирал… дромонд не ошибается. Когда мне было тринадцать, мать Гиацинта безо всякой моей просьбы сделала мне предсказание. Тогда я пыталась выведать что-нибудь о Делоне. А она мне сказала, что я пролью горькие слезы в тот день, когда тайное станет явным.

– Полагаю, так оно и случилось, – проворчал Русс, когда я надолго замолчала.

– Предсказанный ею день растянулся на два. – Волны поглощали мое внимание – бесчисленные, но такие разные. – Первым был день Самой долгой ночи, когда Мелисанда Шахризай купила меня для себя и обманом заставила проговориться, что от вас, милорд, ожидается посланник, чье прибытие и побудило людей д’Эгльмора напасть на Делоне. Тогда я узнала, что Делоне был возлюбленным принца Роланда. А вторым стал тот страшный день, когда моего наставника убили вместе со всеми домочадцами, вместе с Алкуином, которого я любила как брата. В тот день я узнала, что Делоне дал клятву любой ценой защищать Исандру де ла Курсель – этот завет передал мне умирающий Алкуин. Да, милорд, я по сию пору лью горькие слезы, оплакивая те роковые дни, когда тайное стало явным.

Квинтилий Русс недолго помолчал, занимаясь штурвалом.

– Такое предсказание мог сделать кто угодно, – наконец буркнул он. – Любой сообразит, что опасно охотиться за тайнами прошлого.

– Верно, – согласилась я. – Но мать Гиацинта на моих глазах прибегала к дромонду дважды. Во второй раз, впав в транс, она произнесла: «Не пренебрегайте Куллах Горрьим». Знаете, что это означает, милорд?

Русс подумал, а затем покачал головой. Рыжеватые волосы развевались на ветру.

– Вот и она тоже не знала, – подняла я палец. – На круитском языке «Куллах Горрьим» означает «Черный Кабан». И совершенно непонятно, милорд, откуда она взяла эти слова и почему сказала их мне. – Я встала и потянулась. – Когда покажутся берега далриад, вы позволите Гиацинту заглянуть в будущее?