Текст книги "Стрела Кушиэля. Битва за трон (ЛП)"

Автор книги: Жаклин Кэри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 32 страниц)

Казалось, что герцог склоняется к отказу, но в конце концов он кивнул. Я не ошиблась, избрав Исидора д’Эгльмора. Мы подошли к краю лагеря, где стоял в карауле один из его людей. Д’Эгльмор отозвал дозорного на пару слов, и тот с готовностью повиновался. Он не виноват, что не заметил, как я проскользнула мимо, поскольку не ожидал подвоха со стороны своих.

Итак, я покинула лагерь.

Сейчас, когда все уже сказано и сделано, кажется несомненным, что бывали в моей жизни более трудные испытания. Та ночь не шла в сравнение с нашим с Жосленом побегом через скальдийскую ледяную пустошь и не угрожала такой опасностью, как сверхъественные ужасы Проливов. Но разнообразных трудностей превеликое множество, причем каждый подходит к ним со своей меркой, и для меня то деяние стало самым сложным на моей памяти.

Отступив от границы лагеря, я осталась совсем одна.

Пришлось приложить немало усилий, чтобы бесшумно спуститься с холмов. Хотелось взять лошадь, но в карауле стояли ланьясские лучники Гислена и им было приказано стрелять во все, что шевелится. Я бы не осмелилась проверять на себе их мастерство даже в кромешной темноте. Они способны подстрелить ворону на кукурузном поле, ориентируясь лишь на звук, а лошадь издает довольно много шума и в лунном свете представляет собой крупную цель.

Я же была маленькой и двигалась тихо-тихо.

На спуск ушло не меньше часа, хотя я старалась двигаться побыстрей, миновав внешнее кольцо караула. По большей части я спускалась на четвереньках, и на руках оставались ссадины от камней. А выбравшись на равнину оценила, что до крепостной стены шагать еще часа два. Чуть больше мили до скальдийского лагеря, а дальше, среди врагов, пробираться придется медленно.

Но времени пока хватало: ночь только вступила в свои права.

Равнина под высокой луной была тихой и гладкой, я пересекала ее с опаской, вздрагивая от каждого шороха. Удивительно, что местная живность – мыши, кролики, змеи – не разбежалась отсюда с началом боевых действий. От уханья совы я подскочила, зацепилась ногой за подол платья и растянулась на земле. Упершись ладонями в плодородную почву Земли Ангелов, постаралась успокоить бешено колотящееся сердце. Пока выравнивала дыхание, нащупала гладкий камень, потом, прихватив его с собой, встала и продолжила путь.

Отвлечь дремлющего на посту скальдийского караульного оказалось детской забавой. Размахнувшись, я швырнула камень подальше. Он упал с глухим стуком, и скальд повернулся в ту сторону. Я прошмыгнула мимо, низко натянув капюшон. «Никогда не отвергай уловку из-за ее простоты, – говорил Делоне. – Старые трюки долговечны, потому что действенны».

Мне казалось, что самая опасная часть пути уже пройдена.

Пока я не вошла в лагерь скальдов.

Оборонительный пояс вокруг Трой-ле-Мона варвары прорвали в дюжине мест с помощью подкопов и таранов. С катапультами штурм прошел бы еще быстрее, но, к счастью, эти тиберийские орудия, видимо, оказались скальдийским мастерам не по зубам.

И без того плохо, что они научились строить осадные башни.

Усвоив недавний урок атаки круитов, Селиг выставил у самых больших проломов в стенах дозорных, но те высматривали армию, а не одинокую лазутчицу. Обходя бастион, издалека я заметила щель, в которую мог бы пролезть разве что ребенок: наверное, нападавшие пробили брешь, но оставили ее, когда их соратники преуспели в другом месте.

Стена из земли и дерева отбрасывала глубокую тень. Присев на четвереньки, я принялась лихорадочно рыть обеими руками, расширяя дыру, чтобы пролезли голова и плечи.

А забравшись туда наполовину, я застряла. Отверстие было узким, и что-то – скорее всего, застежка на поясе – зацепилось за неровные бревна, образующие каркас бастиона. Я отчаянно извивалась, стараясь не поддаваться панике и не шуметь. Но выбраться не получалось. «О, Кушиэль, – воззвала я мысленно, – ты же не для того послал меня сюда, чтобы я вот так глупо погибла». Еще рывок, и сопротивление вдруг исчезло. Я выползла на другую сторону заграждения.

Выдохнув, встала в темноте на колени и огляделась.

Я снова оказалась в тылу врага.

Далеко впереди на фоне ночного неба высилась громада осажденной крепости. В темных амбразурах виднелись движущиеся огни, на стене горели факелы караульных, что вышагивали туда-сюда и наблюдали за спящим вражеским лагерем, пролегавшим между мною и крепостью.

Глубоко вдохнув, я вышла из тени бастиона и продолжила свой путь.

Крайние ряды варваров было проще всего миновать: доверяя Селигу и дозорным, скальды крепко спали, завернувшись в плащи, а угли в кострах еле тлели. Захватчикам не приходилось опасаться, что их увидят: осажденные и так знали, где они.

Медленно лавируя между лежавшими, я отмечала племенные различия, заметные любому сведущему. Изучив их еще на Слете, теперь я видела, что там и тут в спящем лагере пролегают линии границ между племенами. Манны и марсы, гамбривийцы, суэвы и вандалы… Я пробиралась между ними по невидимой тропке, стараясь не споткнуться то о вытянутую руку, то о ногу с железным щитком.

Конечно же, сон сморил не всех. Некоторые скальды бодрствовали и оборачивались в мою сторону, как я ни пыталась избегнуть стороннего внимания. Но что именно они видели? Одинокую ангелийку, молодую, растрепанную и смертельно напуганную. Держа голову опущенной, я продвигалась в ту сторону, откуда вечером вели пленных женщин, молясь, чтобы это сработало.

Элуа милостив – так и получилось.

Сколько же там собралось скальдов! Невообразимое множество. И во сне они выглядели до странности безобидными: густые усы и заплетенные в косицы бороды казались забавными украшениями на смягченных сном лицах, а оружие и щиты лежали на земле, словно разбросанные детские игрушки. О, как бы мне хотелось, чтобы захватчики и днем были не более чем невинно сопящими великанами.

Чем ближе я подходила к Трой-ле-Мону, тем сложнее становилось передвигаться. Поначалу я держала путь к лагерю для пленных, но потом пришлось резко повернуть к крепости и обожженному каркасу осадной башни, высившемуся над темными водами рва. Здесь Селиг выставил патрули, которые зорко следили за защитниками твердыни.

Я всячески пыталась ускользнуть от совершавших обход охранников и не однажды оказывалась на волосок от поимки. В очередной раз шмыгнув в тень щита, я задела полой плаща пирамиду копий, и они с грохотом обрушились на землю.

Ближайший скальд, беспечно обнимавший ангелийскую девушку, дернулся и поднял голову. Осоловело моргнул, растянул губы в улыбке.

– Куда бежишь, голубушка? – спросил он на скальдийском и потянулся ко мне. – Идем, покажу тебе твой новый дом!

В страхе ищешь любой помощи где угодно; я обратила перепуганный взгляд к спутнице скальда. Она не дремала, широко открытые глаза были ясными и спокойными. Мы смотрели друг на друга в лунном свете, обе ангелийки, и я заметила, что на ней порванное и испачканное одеяние жрицы Наамах.

Да, мы ведь находились в Намарре, провинции Наамах.

Но я не ожидала, что варвары осмелятся разграбить ее храмы.

– Куда это вы, мессир? – мелодично спросила девушка по-ангелийски, хватая вояку за руку и притягивая к себе. – Неужели вы оставите меня мерзнуть?

Если он не понял ее слов, то жесты не оставляли сомнений, скальд хохотнул и ткнулся лицом ей в шею. Съежившись в тени, я не сводила глаз с жрицы Наамах, сурово и решительно смотрящей на меня поверх плеча варвара. Я беззвучно промолвила: «Спасибо» и побежала дальше в темноту, на ходу благодаря Наамах, которая защитила свою служительницу.

И вот я добралась до разрушенной осадной башни.

Прежде я частенько проклинала Анафиэля Делоне, заставлявшего меня долгие часы заниматься акробатикой. Но теперь, хватаясь за обугленные бревна и подтягиваясь, снова и снова брала обратно свои слова, снова и снова о них жалела. Тысячу раз, не меньше.

Под покровом ночи я карабкалась все выше и выше, глядя на серые каменные стены Трой-ле-Мона, от которых меня отделял только узкий ров. Высоченную башню подтащили достаточно близко; если бы скальдам удалось перекинуть мостки через ров, они хлынули бы прямо на стену.

Но скальдам не удалось, и отрезок их неудачи стал отрезком моей судьбы. Я залезла так высоко, насколько осмелилась, вся перемазавшись сажей от обугленных бревен. Меня переполняло радостное возбуждение, совсем как в тот день, когда я ползла по потолочным балкам в чертоге Селига.

В ближайшей башенке крепости виднелась бойница, из которой защитники могли обстреливать атакующих. Конечно же, в это непростое время там дежурил караульный. Я принялась отламывать кусочки обгорелой древесины и кидать их в узкий проем.

Внутри загорелся свет факела. Мелькнуло лицо ангелийца и тут же исчезло, а вместо него появился нацеленный в мою сторону арбалет.

Кровь зашумела в ушах.

– Стойте! – воскликнула я, и мой голос далеко разнесся по равнине в ночной тиши. – Во имя Исандры де ла Курсель, не стреляйте!

Караульный не спустил болт, а скальдийский патруль разразился воплями. Внизу к моей башне мчались люди. Арбалет убрался, вместо него в бойнице вновь возникло удивленное лицо.

Цепляясь за бревна, я высунулась наружу, чтобы факелы со стены меня осветили.

– Скажите королеве, – крикнула я, – что вторая ученица Анафиэля Делоне выполнила ее приказ!

Вот и все, что я успела сказать, прежде чем меня схватили за ноги и потянули вниз. Под ногти впились занозы, пальцы разжались, и я упала. Голова сильно ударилась о бревно, и тут меня грубо поймали.

Скальды начали спускать меня с башни, подталкивая в спину, но не позволяя свалиться, когда дрожащие руки меня подводили или ноги соскальзывали с упоров. Со стороны лагеря доносился нарастающий рев, костры заполыхали. Наконец я оказалась на земле.

Едва я утвердилась на ногах, один из скальдов толкнул меня, заставив упасть на колени перед капитаном патруля. Тот тут же связал мне руки.

– Что ты там делала, а? – прорычал он на скальдийском и выругался. – Думала, что доберешься до замка? Твое место вон там, рабыня! – Он указал на лагерь пленных. – Знаешь, какое наказание полагается за побег?

– Она тебя не понимает, Эгил, – усмехнулся один из варваров, хватая меня за волосы.

Я бы тоже рассмеялась, если бы не боялась утратить самообладание. Караульные считали меня беглой рабыней. Меня окружали сталь, пламя и лица скальдов. В нос ударила вонь от поля боя. Откуда-то донесся цокот копыт.

– Нет, думаю, все она понимает, – раздался совсем рядом другой голос, глубокий, властный и ироничный.

Я сразу его узнала. Этот голос глубоко врезался мне в память, куда глубже, чем мне хотелось бы. Пленитель дернул меня за волосы, заставляя посмотреть на новоприбывшего. Тот был высок, даже выше чем я помнила, его широченные плечи заслонили от меня крепость.

Темные глаза сузились при взгляде на меня, а губы изогнулись в невеселой улыбке.

– Не так ли, Фэй-дра? – ласково спросил Вальдемар Селиг.

Глава 87

– Да, милорд Селиг, я понимаю, – выдавила я.

Спрыгнув с лошади и бросив поводья стоящему наготове тенну, Вальдемар Селиг шагнул ко мне и дважды ударил по лицу, слева и справа. Голова закружилась.

– Это я тебе задолжал, – спокойно произнес он. Схватил меня за волосы, дернул и уставился мне в глаза. – Что ты делала на башне?

Я ответила ему долгим взглядом.

И он снова отвесил мне две пощечины.

– Что ты там делала?

Дотронувшись языком до нижней губы, я ощутила вкус крови.

– Она что-то кричала, – услужливо подсказал один из моих захватчиков.

– Что именно? – спросил Селиг, не ослабляя хватки.

Скальды заспорили, пытаясь собрать воедино мои слова на незнакомом им языке. Покачиваясь на коленях, я наблюдала, как Селиг, вслушиваясь, шевелит губами. Он-то сносно говорил по-ангелийски. Кому знать, как ни мне, – я сама его обучала.

– Сажити… кажити каалеве, что торая… торая уница… учница… дилане вы палнила ийо… – лопотали памятливые скальды, путая звуки и ударения.

Селиг плохо понимал ломаную речь. Досадуя, он встряхнул мою голову, словно погремушку, и приказал привести кого-нибудь из пленных.

Скальды приволокли выручившую меня жрицу Наамах – она подвернулась им первой. С достоинством кутаясь в порванное одеяние, она скользнула по мне равнодушным, неузнающим взглядом и выслушала искаженную фразу, вновь воспроизведенную капитаном патруля.

– Скажите королеве, что вторая ученица Делоне выполнила ее приказ, – невозмутимо повторила она на правильном ангелийском.

Селиг улыбнулся, и на лице жрицы появилось испуганное выражение – вряд ли она рассчитывала, что предводитель варваров ее поймет. Однако его улыбка тут же угасла, и меня охватила горькая радость победы. Эти слова ничего для него не значили.

– Спасибо, – поблагодарил он жрицу на ангелийском и добавил уже по-скальдийски: – Отведите ее обратно в лагерь.

Влекомая прочь женщина разок оглянулась, и больше я ее не видела.

Селиг рассматривал меня, по-прежнему крепко держа за волосы.

– Будет лучше, если ты прямо сейчас во всем сознаешься, – почти ласково произнес он. – Ты не заслуживаешь быстрой смерти, но я готов ее тебе подарить, если не кобенясь все расскажешь.

Для скальда он был красив – о да, на загляденье. Золотая заколка на его волосах и проволока в бороде поблескивали в свете факелов окруживших нас воинов. Натянутая кожа моей головы болела, в глазах стояли слезы. Но я рассмеялась: терять больше было нечего.

– Нет, милорд, – просто ответила я. – Я предпочитаю не получать от вас подарков.

Выругавшись, он разжал пальцы и оттолкнул меня. Затем задумчиво посмотрел на крепость.

– Ты уверяла, что боль тебе в удовольствие, – сказал он. – Тогда пусть Исандра де ла Курсель посмотрит, как Вальдемар Селиг ублажает ее шпионку.

Я уже говорила, что Селиг был очень умен. И умел поставить себя на место врага, проникнуть в его мысли. По приказу своего вождя перед крепостью, как раз за пределами досягаемости стрел защитников, скальды расчистили и окаймили факелами большую площадку. В навесном укреплении над воротами Трой-ле-Мона к тому времени уже светились все бойницы – наверняка оттуда наблюдали за происходящим. Селиг это понимал не хуже меня. Двое его теннов вывели меня в центр площадки и поставили на колени. Белые Братья – в летний зной шкуры небрежно болтались за спиной, а шерстяную одежду сменили кожа и железо.

Их повелитель тоже носил волчью шкуру, в лунном свете казавшуюся белоснежной, поверх туники, но под доспехом. Он шагнул в освещенный круг и дернул за горловину моего платья, разрывая его. Я почувствовала обнаженной спиной ночной ветер.

– Исандра де ла Курсель! – зычно выкрикнул Селиг. – Смотри, какая судьба ждет шпионов и предателей!

Я услышала, как вышаркнул из ножен кинжал, и почувствовала острие на своей левой лопатке. Белые Братья крепче ухватили меня за руки, а Селиг принялся резать.

Вальдемар Селиг славился как охотник. В отличие от ангелийских аристократов скальды не перекладывают на слуг всю грязную работу. В частности, сами свежуют и потрошат добычу. Когда Селиг сделал несколько надрезов на моей спине и начал медленно отрывать лоскут кожи, стало ясно, что он задумал.

Заживо содрать с меня кожу.

Я изведала немало боли – Элуа ведает, сколько мне пришлось претерпеть. Но весь мой опыт ни к чему такому меня не подготовил. Я невольно ахнула, когда мучитель повернул лезвие в очередном порезе, а когда сжал пальцами кровящую полоску кожи и потянул, закричала.

Казалось, боль будет длиться вечно.

Глаза заволокла красная пелена. Я понимала, где нахожусь, но одновременно чувствовала себя где-то еще. «Кушиэль», – подумала я, и в ушах зашумело, словно захлопали могучие крылья. Я сделала все, что могла. Какое облегчение – ни за что не отвечать и сдаться, наконец-то сдаться. Словно со стороны доносились мои собственные всхлипы и шепот Селига: «Скажи мне, скажи». Да, знаю, все это происходило наяву, но казалось бесконечно далеким – маленький бурун на краю водоворота агонии, который меня засасывал глубже и глубже. Мир за алой пеленой качнулся, и чьи-то руки силой заставили меня стоять прямо. Боль расцветала в теле от поясницы и выше. Боль затмевала все. Оставалось только вечное, я рушилась в боль, словно в темный бездонный колодец, летя навстречу бронзовой маске Кушиэля, сурового и сострадательного. Его бронзовые губы шевелились, шепча слова, отдающиеся в моих костях. Боль все искупает. Боль – свидетельство жизни и обещание смерти. Я видела лица, много лиц, смертных и любимых: Делоне, Алкуин, Сесиль, Телезис, Гиацинт, Жослен… Их сменяли, как в калейдоскопе, многие другие: Исандра, Квинтилий Русс, Друстан, Близнецы, Парни Федры, мастер Тильхард, Ги… И совсем неожиданные: Хедвиг, Кнуд, Хильдерик д’Эссо, старая дуэйна, Лодур Одноглазый… А в потом смутно вспомнились лица матери и отца, и скальдийского наемника, который подбрасывал меня в воздух, хохоча в густые усы…

И тут я увидела Мелисанду.

Ах, Элуа! Когда-то я ее любила…

Боль резко прервалась, и я вернулась к жизни. Селиг вдруг остановил свой нож, отделявший мою кожу от плоти. Кто-то говорил на скальдийском с жутким акцентом – знакомый голос гремел в ночи.

– Вальдемар Селиг, я вызываю тебя на хольмганг!

Тенны меня отпустили, и я повалилась щекой в пыльную утоптанную землю. Кровь смешалась с грязью. Из рядов скальдов выступил человек, видеть которого было нестерпимо. Я моргнула.

Краденые доспехи и конь для маскировки – ему не впервой – и кассилианское оружие и голубые как летнее небо глаза, сверкающие безумной отчаянной смелостью.

– Элуа, нет… – пробормотала я в ангелийскую землю.

Вальдемар Селиг стоял и смотрел, а потом расхохотался.

– Большего и не пожелать! – радостно воскликнул он, раскидывая руки. – Ох, Один Всеотец, ты воистину щедр на подарки! Да, Жуслин Фирьой, давай станцуем на шкуре, а потом… – Он развернулся и выкрикнул в сторону осажденной крепости. – А потом покажем Земле Ангелов, как Вальдемар Селиг обходится с ее лучшими воинами!

О да, скальды обожают героические поступки и слагают о них песни-легенды. Едва Жослен спешился, на него тут же нацелились двадцать копий, а коня подхватили под уздцы и увели. Краденые доспехи тоже забрали. Сколько-то времени по всему лагерю разыскивали шкуру подходящего размера для хольмганга. Два Белых Брата поставили меня на колени и удерживали за плечи, чтобы я все видела. Карие глаза Селига задорно поблескивали, пока он проверял щит.

С Жосленом никто щитом не поделился. Он стоял налегке, в кассилианской манере, защищенный лишь стальными наручами. Чуть не падая с колен, окровавленная и изнемогающая от боли, я про себя ругала его на чем свет стоит. Неважно, чей выйдет верх в поединке. Селиг не такой дурак, чтобы отказаться от победы ради честной игры. Он сломает Жослена так или иначе, может быть, с моей помощью – и это самое худшее.

 «Жослен, Жослен… – твердила я мысленно, и слезы не останавливаясь текли по щекам. – Ты это сделал, на самом деле сделал, ты всех нас погубил из-за своего треклятого обета».

Противники заняли места на противоположных концах шкуры. Жослен скрестил руки и поклонился. Селиг взмахнул мечом, и тысячи скальдийских глоток разразились дружным ревом. Скальды принялись ритмично колотить копьями по щитам. Селиг повернулся к темной крепости и отвесил издевательский поклон. Я стояла на коленях, изнемогая от боли.

Хольмганг начался.

Только поэт смог бы как следует описать этот смертельный танец на тесной шкуре перед гомонящей армией скальдов и молчаливыми защитниками Трой-ле-Мона. Увы, это не в моих силах. Поединщики двигались быстро, очень быстро, а я прошла слишком долгий путь из царства Кушиэля, чтобы ничего не упустить. Мечи мелькали в свете факелов, словно стальные молнии в багровом зареве, слышался звон металла, заглушаемый мерным постукиванием тысяч копий о щиты. В темноте змейками взметывались пшеничные волосы Жослена, заплетенные в косицы на скальдийский манер, когда он уворачивался от жалящего клинка противника. Быстро, но недостаточно быстро. Вот стал темнеть от крови рукав моего кассилианца – меч Селига рассек предплечье чуть выше наруча.

Скальды сбились с ритма, выжидая, что кровь капнет на шкуру. Селиг отбросил треснувший щит и не глядя потянулся за следующим, который уже протягивал верный тенн.

Жослен расслабил завязки на наруче здоровой рукой, подтянул его повыше и закрепил поверх раны, затянув завязки зубами.

Смеясь, Вальдемар Селиг ринулся в атаку, и мерный стук копий возобновился.

Я вижу это снова и снова. Вот готовый к нападению Жослен взмахом меча парирует выпад Селига и тут же сам замахивается, взявшись за рукоять обеими руками. Селиг поднимает щит, готовясь отразить удар сверху. И тут повернутый клинок Жослена чиркает скальда по скуле.

Из раны потекли красные ручейки, обагряя ухоженную бороду. Густая и красная, кровь закапала на шкуру.

Скальды перестали стучать.

В гробовой тишине Жослен поклонился и убрал меч в ножны.

Вальдемар Селиг провел ладонью по щеке и презрительно стряхнул кровь с пальцев.

– За это, – тихо сказал он, направляя свой меч Жослену в сердце, – я позволю тебе прожить достаточно долго, чтобы увидеть, что от нее останется, когда я с ней закончу и отдам на поругание своим воинам.

Я так и знала, что надеяться не на что.

Жослен посмотрел на Селига. В небесно-голубых глазах плескалось спокойствие.

– Во имя Кассиэля, – ровно произнес он, – я служу и защищаю.

И пришел в движение, текучий как вода.

Всем своим приемам кассилианцы дают названия: поэтичные, красивые и благостные, взятые из природы… «птица», «горный ручей», «дерево на ветру». А за мирными словами все та же наука убивать.

И лишь одно название взято из другой области – терминус.

В популярной пьесе ударным был эпизод, в котором кассилианец совершает терминус. Однажды в «Петушке» я видела, как актер разыгрывал эту роль.

И вот сейчас, стоя на коленях между двумя Белыми Братьями перед лицом беспощадного мучителя, я сразу догадалась, что задумал Жослен. Когда он, разворачиваясь в мою сторону, подбросил один кинжал правой рукой и поймал его за лезвие, я утвердилась в своей догадке. А когда левой рукой поднес второй кинжал к собственному горлу, твердо знала, что он сейчас сделает.

Последнее, что может сделать Идеальный Спутник.

Я посмотрела ему в глаза. Кинжал в правой руке готовился вонзиться мне в сердце, кинжал в левой подрагивал у горла Жослена. Я неправильно его оценила. Да, он сумел найти единственно возможный путь, чтобы нас спасти. До того момента я не подозревала, как глубоко во мне сидит страх перед судьбой.

– Давай, – прошептала я.

Жослен глянул куда-то мне за спину и замер.

И тут же молниеносно задвигался: выбросил вперед правую руку, словно хлыст. Кинжал вонзился в горло Белого Брата слева от меня, и тот, захлебываясь, рухнул навзничь, выпустив мое плечо. Я покачнулась. Жослен подскочил и мигом выдернул оружие из шеи убитого. Второй Белый Брат тоже перестал меня держать, нащупывая рукоять своего меча. Слишком поздно: скрещенные кинжалы хлестнули по его горлу с обеих сторон. Не думая о боли, что мне причиняет, Жослен схватил меня за руку, рывком вздернул на ноги и потащил в сторону крепости.

Спотыкаясь на бегу и дергаясь от боли, я наконец увидела, как опускная решетка поползла вверх. Армия скальдов ревела за спиной, когда подъемный мост с грохотом опустился. Мы сломя голову неслись по выжженной земле, в груди горело, с каждым шагом в теле нарастала боль.

И тут ночные небеса осветились.

Фрондибола на стене принялась плеваться сгустками огня – эллинское пламя, жидкий пек. Огонь пролетел над нашими головами и врезался в первые ряды преследователей, которые принялись вопить и кататься по земле. Вопли заглушил командный рев Селига:

– Вперед! Вперед, на мост, дурни!

Не знаю, все ли скальды его услышали, но наверняка многие. Тут земля под ногами затряслась, и из темной пасти ворот выехал кавалерийский отряд.

Четверо сьовальских латников, вместе с лошадьми с ног до головы закованные в блестящие доспехи, проскакали мимо нас и врезались в приближающуюся стену скальдов. А за ними мчались десятка два по-аккадиански воющих легко вооруженных конников в тюрбанах и шлемах. Один словно ястреб подхватил меня и ловко забросил поперед седла. Корчась от боли, я успела увидеть, как Жослен принял руку другого конника и запрыгнул на лошадь позади него.

Мы тут же развернулись назад к крепости. Латники врассыпную поскакали к мосту, аккадианские конники, выстроившись полукругом, прикрывали отступающих, часто стреляя в преследователей из коротких луков. Фрондибола снова ухнула, и с небес снова полился жидкий огонь, ярко освещая разъяренное лицо Вальдемара Селига, который наблюдал, как сбегает его трофей.

Копыта громко застучали по мосту; защитники ворот уже вовсю крутили подъемный механизм. Замыкавшие отряд конники успели проскочить буквально чудом, несколько лошадей заскользили вниз на быстро поднимавшихся досках.

Мост с грохотом встал вертикально, солдаты обрезали удерживавшие железную решетку веревки, и та с лязгом обрушилась вниз. Мы добрались до внутреннего двора. Окровавленная, я обессиленно висела на седле и едва замечала движение вокруг: защитники ворот хладнокровно поливали дождем арбалетных болтов скальдов, попрыгавших в полный воды ров.

Здесь, в безопасности, всадники, перекидываясь шутками, спешились, похоже, не вполне веря, что остались в живых. Среди них и мой спаситель. Он снял конический шлем, провел рукой по коротко стриженым светлым волосам.

– Кто бы мог подумать, – иронично протянул Баркель л’Анвер, – что я стану рисковать жизнью ради выкормыша из дома Делоне?

Я неотрывно смотрела в его лукавые фиалковые глаза, пока он помогал мне слезть с лошади, но едва ноги коснулись тверди, как силы меня покинули, и я кулем осела на камни двора крепости Трой-ле-Мон.

Глава 88

– Расступитесь! Дайте ей вздохнуть!

Вокруг меня столпилось множество людей, а потом Жослен заставил их отойти, чтобы я смогла нормально дышать. Он встал подле меня на колени, и я вцепилась в его руку, отчаянно благодарная за то, что он рядом.

И тут раздался возглас:

– Дорогу королеве!

Как всегда разумная, Исандра привела с собой целительницу из Эйсанда, которая тут же перевернула меня прохладными руками на живот, чтобы смыть кровь и оценить причиненный Селигом ущерб.

– Все не так плохо, как кажется, – успокаивающе сказала она и отправила свою помощницу за нитью и иглой. – Он хотел причинить вам боль, а не убить.

Я до хруста стискивала зубы, пока отодранный лоскут кожи пришивали на место. Нет, я не стала кричать – наверняка все и так досыта наслушались моих воплей. Исандра что-то тихо сказала Жослену, и он столь же тихо ей ответил. Закончив шить, целительница смазала рану бальзамом и туго забинтовала мой торс. Я поднялась на ноги. Пропитанное кровью разорванное платье лохмотьями свисало с плеч.

К тому времени во двор под завязку набилась королевская армия. Солдаты теснились за лордами и командирами, которые обступили королеву, охраняемую двумя кассилианцами. И все эти люди ждали, что я им скажу.

Голова непривычно кружилась.

Я присела перед Исандрой в неуклюжем, болезненном реверансе. Наверное, будь мы наедине, она бы меня остановила – я заметила, как у нее перехватило дыхание.

– Ваше величество, – выдавила я, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

– Федра но Делоне. – Она слегка склонила голову. – Как нам понимать твое послание?

Я набрала в грудь воздуха и окинула взглядом море ожидающих лиц.

– Семитысячная армия готовится атаковать тылы Селига на рассвете, – громко ответила я.

Люди начали передавать мои слова в задние ряды.

Смурной и усталый Перси де Сомервилль внезапно ожил:

– Элуа! Нам на выручку приплыли семь тысяч альбанцев!

– Нет, милорд, – покачала я головой. – Только половина войска прибыла из Альбы, а другая половина – это силы Исидора д’Эгльмора.

На этот раз ропот превратился в рев, волнами раскатываясь по двору. Я пошатнулась, но Жослен поймал меня за руку и помог удержаться на ногах. Растрепанный и грязный, с выбившимися из косы лохмами и заскорузлым от крови рукавом, он совсем не походил на своих собратьев-кассилианцев при королеве, но выглядел гораздо более опасным.

– Силы д'Эгльмора? – с видимым отвращением переспросил Баркель л’Анвер. – Кому только в голову пришла дурацкая идея с ним объединиться?

– Мне, милорд, – спокойно ответила я. – С подачи сына милорда де Сомервилля.

– Моего Гислена? – Огонек в глазах Перси де Сомервилля разгорелся еще ярче. – Он там, с войсками?

Борясь с усталостью, я согласно кивнула.

– Ваш Гислен и несколько сотен его солдат. Он оставил Марка де Тревальона и адмирала Русса держать оборону в Аззали. Утреннее наступление планировали вместе Гислен, д’Эгльмор и Друстан. И Близнецы. – На непонимающий взгляд командующего я пояснила: – Владыки далриад.

– Значит, Русс и Марк живы, – раздался голос Каспара Тревальона.

Со времени нашей последней встречи волосы графа сильно поседели. Позже мне стало известно, что он слишком надолго задержался, помогая Исандре и де Сомервиллю с подготовкой к защите Трой-ле-Мона, и оказался отрезан от Аззали, куда намеревался вернуться, чтобы сражаться бок о бок с герцогом де Тревальоном.

– Да, милорд, – кивнула я. – Были живы, когда мы с ними расстались.

– Слава Элуа, – пробормотал он, ласково глядя на меня серыми глазами, – за то, что хранил их и вас.

– Почему вдруг Исидор д’Эгльмор принял нашу сторону? – последовал чей-то негромкий вопрос. Я узнала Тибо, графа де Толуарда из Сьоваля, который теперь куда больше походил на солдата, чем на ученого.

– Потому что… – Я переступила с ноги на ногу и поморщилась от боли. Спина горела огнем. Д’Эгльмор был прав: защитникам крепости отвратительна сама мысль ему довериться. Я не рассчитывала столкнуться с этой трудностью, поскольку не надеялась дожить до встречи с ними. – Он ангелиец, милорд, и понимает, что так или иначе погибнет. Вот и ухватился за возможность пасть смертью героя.

Баркель л’Анвер пристально на меня посмотрел.

– Ты настолько в нем уверена, ученица Делоне, что готова рискнуть нашими жизнями?

– Да, милорд. – Я бестрепетно выдержала его взгляд. – Почему вы рискнули выехать за мной? При всем вашем презрении к моему учителю.

– Потому что… – Глаза герцога блеснули: он меня понял. – Потому что мы с тобой ангелийцы, Федра но Делоне. И юный Веррёй очень удачно отвлек людей Селига. – Л’Анвер хлопнул Жослена по плечу. – Радуешься, небось, что подмога подоспела раньше, чем ты разыграл кассилианский эндшпиль, а? – Он рассмеялся, встретив спокойный взгляд Жослена. – Но д’Эгльмор все равно предатель. Что бы ни приписывал мне Делоне, я никогда не пускал скальдов на порог. Какая теперь д’Эгльмору разница, кто сидит на троне, если он в любом случае покойник? Мы устроили ему ловушку, отправив под его начало верных королеве людей Бодуэна. Думаешь, он сейчас не воспользуется возможностью отплатить нам той же монетой?