Текст книги "Исправление настоящего (СИ)"

Автор книги: Юрий Терновский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 30 страниц)

Глава 50

Хозяина особняка гости застали за обеденным столом на первом этаже особняка. Уставившись в одну точку на стене, он сосредоточенно молчал, погруженный в свои тухлые мысли и даже не сразу среагировал, когда его снова окликнули. А зачем, чтобы снова послали куда подальше? Не делай людишкам добра и зла никогда не получишь.

– Владлен Ильич, мы вернулись, – произнесла нараспев явившаяся мегера, будто ничего и не случилось, словно и не посылала старика никуда до этого. Правду говорят, Владлен с ненавистью взглянул на вошедших, что непрошенный гость хуже татарина, а уж если в дом заявились татары…

– Легки на помине, – буркнул он, – не верю глазам своим, частенько выдающие желаемое за действительное, я так вам рад, гости дорогие, вы даже себе не представляете.

– Ну извини, – обняла она его за шею, присаживаясь рядом, – нервы. Столько пришлось за последнее время пережить, еще больше, чем навалилось.

– Сладкая ложь всегда предпочтительней горькой правды, – вздохнул хозяин, – проехали… В моем доме самое лучшее всегда гостям, а все остальное уже кому придется. Банька готова, а гости так и не попарились. Злой похититель принцессы оказался добрым волшебником, а добрый хозяин, приютивший путников, злым колдуном, заманившим их в свою ловушку. Верь ему больше, принцесса, этот сказочник тебе еще и не такого наплетет. Небось напел уже, что я во всем виноват, про маски наплел, что и на тебя тоже маску нацепили. Дурное дело не хитрое, вешать дурам лапшу на уши.

– Так может вы мне скажете, – спросила его Кэт, – кто заказчик всего того дерьма, в котором эта дура оказалась?

– Так сама, – пожал плечами Владлен Ильич, – кто же еще… Всяк всегда сам кузнец своего дерьма. Не сядь ты тогда за руль, так и продолжения бы никакого не последовало. Своими действиями ты загнала его в угол, – ткнул он пальцем в сторону несостоявшегося киллера, – да так серьезно, что ему ничего другого больше и не остается, как валять дурочку дальше, пока окончательно ее не завалит.

– Тогда уж будем все дураками, – заметила спокойно Кэт, пройдясь взглядом по присутствующим, – чтобы мне не одной-то в этом вашем дерьме копошиться. Владлен Ильич, а что там у нас с тендером на строительство в этом городишке, как его?

– Так это, ты разве не в курсе еще? – удивился делец, точнее, сделал вид, что удивлен так, что она ничего до сих пор не знает, что произошло с их тендером в том сраном Краснохлмске, что у него даже сил уже не осталось об этом рассказывать.

– И каким это образом я должна быть в курсе? – пришло время удивляться и Кэт, – Вы мне в подвал по селектору не докладывали.

– Так это… – замялся Владлен Ильич, – так сразу и не ответишь, там такая каша заварилась.

– А вы уж постарайтесь, голубчик.

Последнего от неминуемого разоблачения спас звонок телефона в соседней комнате, с чем тот и удалился, прикидывая на ходу, как бы помягче сообщить этой сучке, что с тендером они, мягко говоря, пролетели. Разорвет ведь в клочья!

– Все нормально, – тут же успокоил он ее елейным голоском, как только вернулся, – тендер мы почти выиграли, остался последний штрих к чужому портрету и объект, можно сказать, у нас в кармане. Кэт такой ответ не устроил, но и обострять ситуацию тоже не хотелось, поэтому она и не стала задавать больше вопросов. Хотелось домой, но она тут же поймала себя на мысли, что совершенно не помнит ни своего дома, ни в нем своей спальни, не своих любимых в ней книжек и безделушек, кроме одной, какого-то «Прощального вальса» неизвестного автора. Причем увидела книгу так отчетливо, что у нее даже сомнений не осталось, что когда-то она ее даже читала, но вот про что эта книга, так и не вспомнила. Вспомнила только обложку с девицей, кружащейся в сигаретном дыму в танце с каким-то скелетом. Бред! И тут же вспомнила, где видела уже эту вещицу – в джипе у Альберта, когда ездили с ним к сгоревшему дереву. Она тогда даже ее полистала немного, прочла абзац про замурованную в подвале и вернула книгу на место, удивляясь, какую ерунду читает ее новый знакомый в промежутках между знакомствами с хорошенькими дамочками. Наткнулась на свое забинтованное отражение в зеркале, представила позади себя скелета и содрогнулась: уж не по этой ли книжице все и разыгрывается? А если это так, то и ее новый союзник вовсе ей не союзник, а сообщник Босяткина со компанией. Снова захотелось выпить. Только какое там к черту сладкое блаженство, горько усмехнулась Кэт, вспомнив минутное удовольствие от спиртного, когда вокруг творится такое. Блаженство в банке с ядовитыми пауками удовольствие может испытывать только сумасшедшая. А может она и в самом деле сумасшедшая, засомневалась Кэт в своей пригодности к нормальному обществу. Придумала сама себе новую жизнь после аварии, что она миллиардерша и радуется. Пока еще радуется, пока ей позволяют это делать, ведь все мы живем, чтобы завтра сдохнуть.

И тут ее осенило, а не прочла ли она еще и о том, что была возле того сгоревшего дерева в той проклятой книжке, а затем примеряла все на себя. Ерунда какая-то, отмахнулась она тут же от непонятного, постаравшись пока вообще об этом не думать, чтобы не вогнать себя окончательно в ступор. Другими словами: забить вообще на все с высокой колокольни, пока не решив для себя главного: кто она есть такая? И пока она сама этого не знает, ухо держать востро надо было со всеми, а посему, как не страшно ей было сейчас находиться в обществе похитителя, но оставаться один на один с хозяином дома, темнящего и не договаривающего, было еще страшнее. Первый хоть разрешил себя подстрелить, чтоб втереться в доверие, второй же не сделал и этого, истопил только баньку, чтоб угарным газом уморить там обоих.

– Развяжите ему руки, – попросила она Босяткина.

– С ума сошла?! – вытаращился тот, – он же нас всех порешит в пюре как терка картошку.

– Развяжи, я сказала, – процедила она сквозь зубы, теряя терпение, – или дайте мне нож, я сама.

Вот так раненый узник снова и стал свободным человеком со слегка подмоченной репутацией. Более того, ему даже предложили составить компанию в бане одной не очень приятно пахнущей особе. Оказали милость, так сказать, из соображения безопасности. Странное решение, объяснить которое можно только женской логикой. Оказавшись, наконец у своих, Кэт все больше и больше почему-то стала доверять чужому, тому самому, который дважды уже чуть не отправил ее на тот свет и продержал несколько дней в вонючем подвале, которого и она сама чуть не отправила туда же, продолжая уже сама с собой непонятную игру в кошки мышки. И хорошо, если бы она оказалась кошкой, гоняющейся за мышками, а не том единственным, загнанным уже в угол грызуном, на чью шкурку сейчас и нацелились, истекающие слюной, собравшиеся вокруг коты. Или скоты, как кому будет угодно. Один из которых от парилки тут же отказался, ему сейчас только веничка и не хватало, чтобы рану попарить, воспользовался душем, да и то очень осторожно, чтобы не замочить. И зачем Владлен Ильич так упорно приглашает их в эту свою баньку, уж не собирается ли и в самом деле отравить их угарным газом, а потом все свалить на печку? Но тут же и отбросила эту мысль, какой из этого пьяницы убийца, да и запах сразу почувствуется. Не знала, что угарный газ без всякого запаха. Память выдал противный запах от газовой плиты, которую когда-то в детстве залило выкипевшим молоком. Узнать бы еще, в какой стране это молочко выкипело, много бы вопросов сразу отпало.

Совершенно не обращая внимания на чужого мужика, она, как только они оказались в бане, находящейся в подвале этого же особняка, тут же скинула с себя опостылевшее рваное платье и направилась в одних трусиках, прикрывающих лишь лобок, в парную, сообразив лишь там, что и ей тоже с забинтованным лицом парилка противопоказана. Плюнула и продолжила париться, здраво рассудив, что ее изуродованному лицу все равно уже хуже не будет. Представила, как она голая вываливается из нее вся такая распаренная и дымящаяся, и тут же с диким криком восторга бросается в шикарный бассейн с голубой водой, и настроение еще больше улучшилось. Двум смертям не бывать, а одной не миновать, чтобы еще из-за всякой ерунды расстраиваться. Не убили до сих пор, уже было хорошо, а с лицом она еще разберется. В Америке самые лучшие в мире косметологи, все так заштопают, что будет лучше прежнего. И с этой оптимистичной мыслью она и принялась осторожно снимать прилипшие к лицу бинты. Больно не было… Было страшно, какую уродину она уже вскоре увидит в зеркале. И увидела, но при этом даже не упала в обморок, на самом деле все оказалось гораздо лучше, чем она себе представляла. У нее даже появилась мысль, вообще избавиться от бинтов, однако, немного поразмыслив, рассматривая себя красивую в зеркало после парилки, она решила оставить все как есть, сменить лишь грязные на чистые. Чмокнула висящего на шее кенгуренка и попросила через дверь, чтобы Погорел кликнул Босяткина с новыми бинтами, но при этом, чтобы сам к ней не заходил, не хотелось, чтобы еще кто-то пялился на уродину. Стащив с себя последнее, Кэт погрузилась в ванную с пеной, услужливо приготовленную для нее вдруг потерявшим доверие Босяткиным, который уж так старался, так старался, чтобы ей угодить, что чуть снова не довел себя до инфаркта. Но эта заграничная стервочка все равно была чем-то недовольна. Сама же, дура, в мышеловку и притащилась, прикидывала она, погружаясь в теплую воду. Лучшего способа, чем утопить ее прямо здесь, списав все потом на то, что она сама якобы захлебнулась, внезапно лишившись чувств, лучше и не придумаешь: дернул резко за ноги и порядок – вода уже в легких. Осталось дождаться лишь того, кто это сделает. Кэт закрыла глаза и ушла с головой под воду почему-то уверенная на все сто, что этим кем-то мог быть кто угодно, не обязательно Погорел или Босяткин, еще один, к примеру, нанятый киллер, спрятавшийся специально для этого за ширму. И все это было более чем реально, ведь если она докажет, что к покушению на нее Босяткин имеет самое прямое отношение, тому в этом большом доме больше не жить и в этой ванной не купаться. Единственное, о чем она сейчас пожалела, было то, что она отправила за бинтами этого бестолкового киллера, который даже сумкой с деньгами не смог как следует распорядиться, спрятать ее до лучших времен, когда сам вернется с зоны через несколько лет и хоть оставшиеся дни провести по-человечески. А то, что и его, придет время, Кэт тоже отправит за решетку, в этом она даже не сомневалась, выведет на чистую воду всю банду. Если конечно те быстрее не утопят ее в этой шикарной ванной. Оставила без присмотра двух хищников на свою голову, чтобы те поделили ее шкурку.

Раненый свои семейные трусы снимать постеснялся, предпочитая полному оголению более консервативный вид перебинтованного вояки. В таком виде он и отправился на поиски бинтов в этом доме, не дозвавшись хозяина. Позже он даже не смог вспомнить, на каком этаже за одной из дверей он услышал всхлипы. Дверь оказалась запертой, но ключик торчал в замочной скважине, так что ему не составило никакого труда его повернуть и заглянуть внутрь. Ожидая снова увидеть черную комнату с белой видеодвойкой в ней и с вставленной в нее очередной видеокассетой, только уже с записью всхлипов, а не душу раздирающих криков, он даже разочаровался, когда ничего подобного не обнаружил. Если кто-то сводил его с ума, то все именно так и должно было произойти, но он ошибся, этот некто даже и не думал повторяться. Зато он обнаружил нечто другое, гораздо более неожиданное и еще более шокирующее. Из фиолетового полумрака комнаты без окон, стены которой были сплошь увешаны портретами пропавшей актрисы, с голого пола прямо в глаза ему смотрел сам оригинал, прикованный за лодыжку цепью к батарее; без шикарного блеска в волосах и далеко не с такой завлекающей радостью в глазах как в рекламных роликах, скорее даже с равнодушием, не ожидая ничего хорошего от вошедшего, сменившимся неожиданным удивлением. На него испуганно таращилось бледное, растрепанное и совершенно голое, прикрытое лишь рваной простыней, слабое подобие той себя прежней, улыбающейся всем с рекламных щитов, существо.

– Вы?! – удивился и он такой неожиданной встрече, и это было последнее, чему он смог удивиться, потому как уже в следующую секунду, только еще собираясь сделать шаг вперед, был веревочной петлей, стягивающей горло, вытащен за порог, повален на пол и брошен приходить в себя в коридоре. Когда же, очнувшись через какое-то время, он снова заглянул в комнату с прикованной к кровати актрисой, там, естественно, никого уже не было. Никого и ничего… Кроме странной картины маслом, украшающей всю противоположную стену этой крохотной конуры с габаритами совмещенного санузла, которым она, впрочем и оказалась, только без ванной. Унитаз же был расписан под стену, поэтому он сразу его и не заметил. Впрочем, картиной назвать эту мазню по штукатурке назвать было трудно, как и отказать в стараниях художнику, но что-то узнаваемое в ней все же просматривалось. Размазанный по стене лик слезливого скомороха в бледно-зеленом балахоне кручинился чему-то на черном полу, являющемуся как бы продолжением реального. Опершись за спиной руками о пол и поджав к себе ножки в белых гольфиках и черных идиотских, с квадратными мысами, туфлях, несчастный лил слезы над той, которая весело расположилась прямо над ним почти в таком же, только в синем балахоне, почти сливающемся с фоном. Глову смеющейся, темное лицо которой было так же обозначено лишь штрихами, как и того, над кем она потешалась, украшал великолепный колпак с бубенчиком, а вытянутая вперед грациозная кисть руки расположилась прямо над шикарным белым воротником страдальца, собранным из множества рюшек, кружевным веером окружающих его тонкую шею. Такие же кружева украшали и рукава этих странных персонажей без лиц, с кисти одного из которых на голову и воротник другого тонкой струйкой стекала кровь. Впрочем, кровь, как успел разглядеть ошарашенный Погорел, стекала и со второй ее кисти, заляпав красным уже прилично вокруг расположившегося на полу. Веревочная, слегка перекрученная лестница была изображена слева, дающая понять, что весь этот кошмар творится в цирке. Такая же, но только уже в реале, веревочная конструкция свисала и в комнате, как бы продолжая действие сюжета из штукатурного зазеркалья и в эту жизнь. Кто-то в этом доме явно не дружил с головой. И этот «кто-то» очень хотел свести с ума и всех остальных. Был и еще один, не менее странный персонаж на картине, все в том же колпаке шута со стенки скалилась вполне узнаваемая, как бы коряво и не была она намалевана, физиономия… хозяина дома. Всякому умному человеку дающая понять, кто, собственно, всем этим цирком и заправляет. Или специально уводя в сторону от истинного кукловода. Этого Погорел еще не решил, но уже одно то, что ему показали две эти странные комнаты, говорило о том, что с ним все еще продолжали забавляться, причем даже этого уже не скрывая.

Входить внутрь непрошеный гость не стал, остерегаясь быть запертым на ключ, вместо этого он прошелся по всем остальным комнатам в этом мрачном коридоре, в двери каждой из которых торчал золотой ключик, заглянув в каждую, но ничего интересного больше т в них не заметил. Это были самые обычные комнаты для гостей с дешевыми репродукциями, которых, судя по их количеству, в этом доме в более успешные времена бывало прилично. Ключика не было лишь в той, возле которой он очнулся. Его снова, как не так давно и на той крыше, где он лежал с винтовкой, оставили в живых. И всего лишь для того, чтобы свести с ума окончательно, в чем он даже уже и не сомневался.

Хозяина же странной комнатки Погорел нашел во дворе, дремлющего в кресле-качалке на солнышке. Босой, в красных гусарских штанах и рваной тельняшке, Владлен Ильич принимал солнечные ванны. Не хватало лишь маузера в деревянной кобуре через плечо для полного сходства с одним киношным героем, но, похоже, что он к этому и не стремился, его и так все устраивало. Про комнаты спрашивать не стал, зная, что тот все равно правды не скажет, повертит лишь пальцем у виска.

– Весело у вас тут, – заметил, подойдя, непрошеный гость.

– Обхохочешься, – ответил дремлющий, не открывая глаз. – Окажешься последним в этом веселье и считай, что жизнь удалась.

– Уж постараюсь, – сухо кивнул Погорел и спросил про бинты.

– Сучка сама сняла старые? – удивился Босяткин. – Можешь не отвечать, знаю, что сама, не занесла бы заразы в свою бестолковую голову. Личико не показала? Понятно… С головкой у бедняжки и в самом деле очень плохо, зато с конспирацией все в полном порядке. Выдает себя за американку и самое поразительное, что сама же в это и верит. Алик умеет дурить мозги, особенно безмозглым дурам, извиняюсь, актрисам…

– Это не так?

– Брр, – пробренчал губами Босяткин, – больной человек для здоровых только в проблему. Не знаю уж, каким боком вас занесло в этот наш кошмар, но с ней мы все, поверь мне на слово, еще нахлебаемся. У нее ведь семь пятниц на неделе, сегодня она американка, завтра, смотришь, русская актриса, а послезавтра окажется еще кем-нибудь неопределенным явлением в чужих жизнях. В комнате с веревочной лестницей был? Картину видел? Это она стену расписала… Бедный Алик, повезло же дураку влюбиться в сумасшедшую.

– Вы художницу специально на цепи держите, чтобы она вам стены расписывала?

– Приезжала на денек, было дело, в гости, тогда и расписала. Но без цепи… Мне только цепного зла в своем доме не хватало, скажешь тоже. Не говорила, что здесь уже была, а как тогда доехали?

– Когда приезжала?

– В прошлой жизни, – ответил уклончиво старик. – Ее мой племяш нашел в соседней со мной палате без памяти, где я приходил в себя после инфаркта. Кто-то просто выгрузил ее на пороге клиники и свалил восвояси, так что никто не знает, откуда она вообще взялась. Потом привез сюда на реабилитацию, не рассказывала?

– Прямо инопланетянка какая-то…

– Утверждает, что с дороги после аварии, – не заметил иронии Босяткин, – прочла какую-то книжонку со скуки в клинике, Алик рассказывал, вот примеряла на себя чужое платье.

– Что прочла? – насторожился Погорел.

– Да хрень какую-то, не знаю, – отмахнулся Босяткин. – У нее и спроси, что она там читала, валялась у него в машине, вот и подсунул. Кое-что он ей сам читал, она слушала, пока во все это и не ушла с головой, вбив себе, что это она и есть – миллиардерша! Сумасшедшая еще тебе не говорила, что перевела на мой счет двадцать миллионов долларов, нет? Скажет, ее цель – как раз ими и завладеть. Не делай людям добра, не получишь зла. Только, чтобы что-то перевести, надо изначально этой суммой владеть. Наши актрисы так богаты, что могут разбрасываться такими деньгами? Мальчишка к ней со все душой, решил вернуть к жизни дурочку, так сам чуть не поплатился. Не простая птичка, ох не простая, влила себе в чайник, что мы ей должны и ведь не отступится, пока не получит своего. Более того, отдаю все оставшиеся свои кучеряшки с лысины голодающим африканцам Поволжья, что и устроенное на себя покушение – ее рук дело, все ради этого. Поэтому и сюда заявилась, чтобы сделать меня же организатором покушения на нее и моего дурака-племянника, подцепившего заразу на свою голову. Насочиняла себе, что у меня есть такие бабки и вцепилась мертвой хваткой.

– Серьезно?

– Более чем, говорю же, что ее цель – так вывернуть все наизнанку, чтобы мне больше ничего не оставалось, как откупиться от нее огромными деньжищами. Для меня же любой срок – считай, пожизненное заключение, на это и расчет. Поэтому и тебя сюда притащила, своего несостоявшегося убийцу, чтобы была хоть какая-то якобы защита от мнимых врагов. Не знаю, чем она тебя там зацепила, но предупреждаю, не ведись, добром это не кончится.

– А вы как бы и не причем, – кивнул скептически Погорел, – банкротившийся миллионер, которого просто хотят лишить последнего куска хлеба, так?

– Так и есть, – не стал возражать Босяткин. – И самое скверное во всем то, что мне нечем от этой стервы откупиться, нет никаких двадцати миллионов. И хотя дряхлым орлам в клетке волшебные бумажки не нужны, разве что на лекарства, денег от меня она не получит. Да и нет у меня больше таких, хватит и того, что уже развели старика на полтора миллиона зелени, фиг больше получат. Скоро босым, пошевелил он пальцами на ногах, по миру пойду.

– Но вы же должны ее знать в лицо, разбинтуйте и выведите дрянь на чистую воду.

– Должен, – кивнул с улыбкой босой, – но по забинтованной моське вряд ли определишь, кто там за бинтами прячется. И как я ее разбинтую? Я бизнесмен, а не срыватель бинтов… Все продумано до мелочей, даже голос с хрипотцой как у настоящей американки, но только это не она. Хотя бы потому, что истинная миллиардерша давно бы уже свалила отсюда сразу после аварии, представив все разборки на совесть своих адвокатов или службы безопасности, а эта якобы пытается прийти в себя и все вспомнить. Не на тех нарвалась, аферистка!

– Она сама себя разбинтовала скорее всего уже, – предположил Погорел, – раз отправили меня за бинтами. Загляните к ней в ванную и расставьте все точки над…

– Чтобы увидеть обезображенное личико потаскушки? Увольте, сударь. Специально послала тебя за бинтами, на это весь и расчет, чтобы я перестал в ней сомневаться. За такие бабки, какие сейчас на кону, после всего можно будет себе такое личико справить, мама не горюй, будет лучше прежнего.

– А где прячется, точнее, где прячут настоящую миллиардершу? – спросил неожиданное Погорел, надеясь застать врасплох разговорившегося старичка.

– Вы у меня спрашиваете? – Босяткин с ухмылкой взглянул на своего собеседника. – Хотел бы сам это знать, но лучше вам спросить у нее самой, точнее у той, которая за нее себя выдает.

А божий одуванчик не такой уж и простой, подумал Погорел. Подсунул потенциальному врагу как бы невзначай свою версию происходящего, переманивая на свою сторону, а сам тем временем будет готовить западню дальше. Не простой мужичок, хитрый и с рыльцем в пушку, поэтому и трясется. Но и Кэт тоже себе на уме, уж не сама ли она, черт возьми, всем и заправляет? Отправила его за бинтами, перебралась тем временем быстренько в комнату и принялась там всхлипывать, чтобы уже через мгновение весело рассмеяться при виде дергающегося в предсмертных конвульсиях его задыхающееся тело, спутавшего ей все карты. Просили идиота похищать ее из ночного клуба! Может, и прав этот Босяткин, кто заподозрит свихнувшуюся. И если даже дельце не выгорит, то отделается всего лишь психушкой и через пару лет уже будет на свободе. Оттуда и за меньшие грехи выбираются, вспомнил он давнюю историю с одним психом, убившим свою подружку и с аппетитом ее съевшим, который был признан невменяемым и отправлен на принудительное лечение, откуда и был через год с успехом выписан, стал писателем и даже занялся съемкой ужастиков, опираясь на свой замечательный опыт. Каких только уродов земля не носит…

Вернувшись в парную и не застав там Кэт, он нашел ее в ванной, только что вынырнувшей из пенной воды в более чем комичном виде с пенным шаром вместо головы.

– Сказала же, – зло прошипела она, сплевывая пенную «вату» с губ – не смотри. И не вздумай дернуть меня за ноги, здесь все записывается. Почему так долго, где шлялся?

– Хотел бы, задушил бы еще в подвале, а ты где все это время пропадала, пока я шлялся? – хмыкнул он.

– Купалась!

– Хотелось бы верить, – Погорел положил на пуфик бинты и, как и положено выдрессированному слуге, удалился. В душевой, набрав теплой воды в тазик, он намыливал себе осторожно голову, когда выбравшаяся из ванной Кэт, увидев такое безобразие – недавнего своего киллера в семейных трусах, весело рассмеялась, сменив гнев на милость, и заметила, что в банях, особенно в русских, всю жизнь люди мылись голыми. От недавнего ее злого тона не осталось и следа. Пожелала даже потереть спинку извергу, взбрела блажь в голову, а захотелось.

– Афганистан? – проведя пальцем по большому, пересекающему всю правую лопатку шраму, спросила она, когда терла ему спину мочалкой.

– Чечня, – ответил он и тут же спохватился: – А ты откуда знаешь?

– Сам же говорил, что справки наводила про некоторых. Должна же я была убедиться, что ты справишься с поставленной задачей непутевого киллера, – улыбнулась Кэт, принявшись осторожно смывать с его спины пену. – Я знаю, что ты бывший спецназовец, капитан запаса, растерявший все свои военные навыки, а до недавнего времени еще и коммерческий директор какой-то там электрической фирмочки. Я даже знаю, что первую свою жену ты бросил, когда она тебя не дождалась из горячей точки, а второй раз так и не женился. Продолжать?

– Не надо, – буркнул он, – что мне про себя байки слушать, все равно ничего хорошего не услышу.

– Почему же, я где-то слышала или читала, что заложницы частенько влюбляются в своих истязателей.

– Жаль, что я не заложница, – усмехнулся Погорел.

– Я про себя.

– Проверяешь на вшивость?

– Точно, – кивнула Кэт, неожиданно даже для самой себя, – вот прикидываю, блин… такой же ты крутой снайпер в постели, как и на крыше?

– Понятия не имею…

– А вот я уверена, что имеешь. Прежде чем прикончить, почему бы не трахнуть, – рассмеялась зло стерва. Никогда себе не отказывай в незаслуженном удовольствии, чтобы даже когда заслужишь, тебе уже не отказали. Признайся честно, что подливал мне гадость в еду и имел бесчувственную.

– Много смеешься, не к добру, – пробасил Погорел, – можешь не стараться, я с кем попало не сплю.

– Сказала лиса, не добравшись до винограда. А почему у меня дела не пришли?

– Ты про двадцать миллионов?

– Я про задержку месячных, кретин.

Мельком скользнув взглядом по ее сиськам, которыми не так давно любовался через прицел винтовки, Погорел бесцеремонно отстранил голую злюку в сторону и молча пошлепал в предбанник вытираться. Что с сумасшедшей разговаривать… Здесь на скамейке было уже аккуратно разложено два комплекта непонятной одежды для нее и для него, какую они пока не стали трогать, обкрутились лишь простынями, и на столе в бокалах дожидалось холодное пиво. Хозяин все еще хотел казаться гостеприимным. И даже оригинальным, вспомнил он про штаны. И тут вдруг как громом среди ясного неба еще одно прояснение в сознании, в таких же красных штанах был тогда в метро Иван, когда они разыгрывали Киру. Вымывшийся со всех ног бросился из бани наверх к ряженному, который по прежнему раскачивался в своем кресле и все на том же месте, правда, теперь с бокалом красного, искрящегося на солнце, вина. Единственное, не в красных штанах, а в белом костюме и такой же белой шляпе. С повязанным на шее красным платком.

– Что-то забыл? – взглянул он на застывшего голого, с которого даже простынь слетела, пока мчался.

– Ничего, – прорычал Погорел, развернулся и побежал в дом, надеясь найти хотя-бы комнату с картиной. Не нашел… Спустился вниз и напрямую спросил, куда она делась.

– Ты бы оделся, что ли, – хмыкнул устало Босяткин, которому стал уже потихоньку поднаедать этот псих, носящийся по его дому в голом виде, – неприлично, понимаешь, яйцами в гостях трясти, уважаемый. В приличном обществе пребываешь.

Погорел поднял с травы простынь, обернулся и снова задал вопрос о комнате, а заодно и о красных штанах с тельняшкой, получив в ответ лишь выразительный винт пальцем возле хозяйского виска. Что с психа возьмешь, принесла же нелегкая веселенькую парочку, вздохнул Босяткин. Как бы еще дом не спалили…

– Разминался после баньки? – спросила Кэт с иронией вернувшегося с пробежки. – Отличный способ поддерживать себя в форме.

– Ногу покаж, – схватил он ее за лодыжку, пытаясь найти там следы от недавнего браслета. Чисто…

– Отвали! – брыкнулась Кэт, – общее мытье тебе еще не дает право меня лапать.

– Месячных все равно нет, – зло прорычал он, – можно и не беречься.

– А ты еще и хам, я смотрю.

Последнее Погорел проглотил молча, беря себя в руки, чтобы еще больше не накалять и так накаленную обстановку. Вспомнилась одна симпатичная учительница, только что выписавшаяся из психушки, с которой ему пришлось общаться однажды на собеседовании. Та пришла к ним устраиваться на работу менеджером по продажам, где честно в этом и призналась. Вполне нормальная дама с виду. Может, и он тоже вполне нормальный. С виду…

– А теперь еще раз в двух словах, почему именно тебе предложили меня убрать, – попросила Кэт, когда хам уже отдышался и они, расположившись в предбаннике, с подводной лодки все равно никуда не денешься, принялись за пивко. – Твою версию я выслушала, знаю про себя все, хотелось бы отработать теперь и свою, что не я, а ты заодно с бандитами. Пропадаешь все время куда-то, получаешь там указания, возвращаешься и начинаешь в наглую приставать.

– Хотел бы, отымел бы еще в подвале, давай сменим тему, – попросил он. – Пока я и в самом деле не возбудился, не буди во мне зверя.

– А то что?

– Ничего.

– Я тебе нужна, как свое спасение перед судом, вот поэтому ты меня и бережешь, чтобы сухим выбраться из воды.

– Достала, блин… Я должен был убрать какого-то авторитета в законе, за что мне было обещано освобождение дорогого мне человека. Так же решался вопрос с мом долгом в полтора миллиона долларов, висящим на моих ногах тазом с цементом. Мало?

– И ты повелась, девочка, я так дорого стою? – усомнилась Кэт.

– Я ухватился за соломинку, мальчик, терять мне все равно было нечего. И если первые полмиллиона, повешенных на меня за то, чего я не делал, были под большим вопросом, то миллион за утопленный раритет я получил в свой актив вполне заслуженно.

– Мне плевать на твои активы, раритеты и их миллионы, звучит неубедительно.

– Когда у самой миллиарды.

– У вас убийство губернатора стоит пятьдесят тысяч долларов, а здесь какая-то…

– …миллиардерша, – усмехнулся Погорел. – Может тебя просто решили попугать и стрясти еще бабок, из которых и расплатится со мной, детали мне были неинтересны.

– Спасти одну, убив другую? – поддела с ехидцей «спасителя» Кэт. – Какие мы крутые, никогда про такие расценки не слышала, чтобы за убийство отваливали столько в одну копилку.

– Тонущий цепляется за любую соломинку. И вопрос был не в деньгах.

– А в их количестве, – сверкнула глазами Кэт. – Ладно, с тобой все ясно, правды все равно не добьешься. Ты мне про другое расскажи, я в новостях услышала про бойню, пока ты в уборную ходил, учиненную одним бизнесменом в Подмосковье, но толком ничего не поняла. У молодца не пошел бизнес, он пошел и застрелил мера.

– Ты про Краснохолмского стрелка?

– Наверное, – пожала плечами Кэт.