Текст книги "Семилетняя война"

Автор книги: Юрий Лубченков

Соавторы: Константин Осипов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 37 страниц)

Бестужев удалился и запёрся в своём доме, вероятно, для того, чтобы приготовить свои батареи. Елисавета поняла все из этой сцены, и все, кто был предан ей из числа её советников, настаивали у неё, чтобы отвратить бурю. На другое утро эта великая Государыня приказала сказать своему канцлеру, что она хочет созвать Государственную Конференцию и что он должен председательствовать в ней, тем более что там предполагалось обсуждение скорейших мер против беспорядков, царствовавших в её армии (фельдмаршал Апраксин нарочно дал разбить себя и содержался под арестом в Нарве. Канцлер, получивший первое приглашение, отговорился притворной болезнью; но Её Величество приказала сказать ему, что повелевает ему превозмочь свою болезнь на четверть часа, так как она имеет непременную нужду в его мнении и опытности. Отделаться от этого вторичного повеления было уже невозможно, и Бестужев, рассчитывая, что покрывало, за которым таились его ковы, ещё не разорвано, сел в карету со всеми церемониями, сопряжёнными с его достоинством. Приближаясь к подъезду дворца, он очень изумился, когда увидел, что гвардейский караул (обыкновенно отдававший ему честь) окружил его карету, посредством движения, сделанного им направо и налево. Майор гвардии арестовал его, как государственного преступника, и сел с ним в карету, чтобы отвезти его домой под стражей. Каково было его удивление, когда, возвратившись туда, ой увидел дом свой занятый четырьмя батальонами часовых у дверей своего кабинета, жену и семейство в оковах, а на бумагах своих печати. По обыкновению его раздели догола и отняли у него бритвы, ножички, ножи, ножницы, иголки и булавки. Вследствие ужасного и непреклонного нрава своего он улыбался сардонически, несмотря на все улики, которые должны были отыскаться в его бумагах. Четыре гренадера, с примкнутыми штыками, стояли безотходно у его кровати, которой занавесы были открытыми. Нельзя было дознать, куда спрятал он записочку, написанную им на всякий случай для пересылки Великой Княгине. Он потребовал доктора Боергава, который и явился. Когда врач стал щупать ему пульс, он попробовал сунуть ему в руку эту записку; но Боергав, не догадавшись, в чём дело, уронил её на пол. Караульный майор поднял её, и нельзя было узнать её содержания. Бедный доктор, боясь подвергнуться ответственности, был до того взволнован, что задыхался целых три дня.

Учредили особую комиссию при совете Императрицы, чтобы разобрать бумаги и произвести следствие. Найдено было больше чем нужно, чтобы уличить канцлера в государственной измене и в оскорблении величества. Если бы не арестовали его ещё десять или двенадцать часов, он успел бы привести в исполнение план самой зловредной революции. Участь каждого была предрешена. Он был настолько добр, что предполагал обойтись со мной довольно благосклонно в ряду предположенных им преследований. Найден был также дубликат приказа, посланного им фельдмаршалу Апраксину – делать фальшивые движения против Пруссаков, с которыми Русская армия должна была соединиться и затем возвратиться в Россию, чтобы привести в исполнение умыслы, составленные против Императрицы. Более тысячи восьмисот человек было арестовано. Апраксина привезли ближе к столице для допросов и очных ставок с Бестужевым; но когда бывший главнокомандующий прибыл в соседство Комиссии, то его нашли в карете мёртвым. Нельзя сомневаться, что его семейство и другие ещё более в том заинтересованные и могущественные лица отравили его. Бестужев, лишённый орденов и должностей своих, сослан был в Сибирь, так как Императрица дала при вступлении на престол клятву, что никто в её царствование не лишится жизни, в знак благодарности за то, что при событии этом не было пролито ни капли крови. Арест и изгнание Бестужева и сведения, открытые при разборе его бумаг, распространили страх во многих семействах. Граф Понятовский был не из последних устрашённых, и так какой не сдержал ничего из того, что обещал Французскому двору и Польскому королю, то его отозвали вторично, и Императрица громко сказала, что он должен быть счастлив, что она не потребовала пожизненного заточения его.

Великая Княгиня бодрилась до тех пор, пока не арестовали её поверенную прислужницу. Тогда она увидела, что всё открылось, и, несмотря на всю силу духа, её отличающую, она почувствовала дурное положение, в которое себя поставила неблагодарностью своей к тётке. Немного дней спустя Императрица при всём дворе сказала Великому Князю, что не требует у него отчёта во всём, что его заставляли делать, потому что он не довольно умён, чтобы понять происшедшие от того последствия. После того, обратясь к Великой Княгине и повелительно наступая на неё до зеркал галереи, она сказала ей, возвысив голос: “Удалитесь, сударыня, на свою половину, впредь до приказания и постарайтесь заслужить прошение, которое я желаю вам даровать; но подумайте, что вы счастливы, имея дело с Государыней, не умеющей ощущать страха”.

Великая Княгиня и Великий Князь удалились, и за ними учреждён был надзор. В это время произвели ещё несколько арестов. Императрица, разрушивши эти мрачные заговоры, нашла опять спокойствие, свойственное мужеству высокой души”...

О времена, о нравы... Нравы вершителей судеб и тех, кто попадает в её жернова. Для осознания духа этих последних обратимся к запискам берлинского купца И.Е. Гочковского, волею провидения оказавшегося в эпицентре событий не последних в этой войне:

“8 октября 1760 г., в 2 часа утра, меня позвали в Берлинскую Городскую Думу, где собралась и находилась в крайнем отчаянии большая часть членов магистрата. Мне сообщили горестную весть об отступлении наших войск и о беззащитном состоянии города. Ничего не оставалось делать, как постараться, по возможности, избегнуть бедствия посредством покорности и уговора с неприятелем. Затем возник вопрос, кому отдать город. Русским или Австрийцам. Спросили моего мнения, и я сказал, что, по моему, гораздо лучше договориться с Русскими, нежели с Австрийцами; что Австрийцы – настоящие враги, а Русские только помогают им; что они прежде подошли к городу и требовали формально сдачи; что, как слышно, числом они превосходят Австрийцев, которые, будучи отъявленными врагами, поступят с городом гораздо жесточе Русских, а с этими можно лучше договориться. Это мнение было уважено. К нему присоединился и губернатор, генерал-лейтенант фон Рохов, и таким образом гарнизон сдался Русским.

В 5 часов того же утра опять позвали меня в Думу. Русский генерал Тотлебен потребовал, чтобы члены магистрата и купечества явились к Котбусским воротам, и для этого выбрали меня с некоторыми другими лицами.

Город ничего не знал о том, что происходило ночью. Обыватели преспокойно спали и, вероятно, не помышляли о беде, которая витала над их головами. Про отступление наших войск никому не было известно; знали, что они перед городом, и тем себя обнадёживали.

Легко понять, что наша депутация направлялась к указанному месту в страхе и неизвестности о том, как предотвратится грозившая опасность. Мы прибыли как раз вовремя, ибо Русские готовы были вступить в город, и мы едва поспели поместиться у приворотного писаря.

Офицер, ехавший во главе полка, вступил в ворота, спросил нас, кто мы такие, и, услышав, что мы выборные от Думы и купечества и что нам велено сюда явиться, сказал: “Тут ли купец Гочковский?” Едва опомнившись от удивления, выступил я вперёд, назвал себя и с вежливой смелостью обратился к офицеру: мол, что ему угодно?

– Я должен, – отвечал он, – передать вам поклон от бывшего бригадира, ныне генерала, Сиверса. Он просил меня, чтобы я, по возможности, был вам полезен. Меня зовут Бахман. Я назначен комендантом города во время нашего здесь пребывания. Если в чём я могу быть вам нужен, скажите.

Я исполнился несказанной радостью и тогда же положил себе воспользоваться этим случаем не для одного себя, но и для моих сограждан, объятых смертным страхом.

Я поспешил в город, рассказал о происшедшем со мной и старался всех ободрить и утешить.

Граф Тотлебен потребовал от города страшной суммы в 4 миллиона государственных талеров старого чекана. Городской голова Кирхейзен пришёл в совершенное отчаяние и от страха почти лишился языка. Нашествие Австрийцев в ноябре 1757 года стало городу всего в 2 миллиона талеров, и сбор этих денег причинил тогда великую тревогу и несказанные затруднения. А теперь откуда было взять вдвое больше? Русские генералы подумали, что голова притворяется, либо пьян, и в негодовании приказывали отвести его на гауптвахту. Оно так бы и случилось; но я с клятвой удостоверил Русского коменданта, что городской голова уже несколько лет страдает припадками головокружения.

Итак, неприятель овладел городом без всякого договора и немедленно потребовал продовольствия для войска. Никто не знал, как быть. Вторгнувшиеся войска тотчас очистили магазин главного комиссара Штейна, заготовленный им для снабжения королевской армии, и тем причинили ему 57 583 талера убытку, и он потом никогда не получил за то ни гроша. Это продолжалось до 5 часов по полудни.

Русский комендант, как выше сказано, был мне приятелем; но главный начальник генерал Тотлебен не знал меня. Поэтому я постарался проведать, кто и каков был его адъютант и где он поместился. Имя его Бринк. Он служил капитаном в Русской армии. Сам граф Тотлебен расположился в доме Винцента на Братской улице (Bruderstrasse), а Бринку отвёл помещение напротив, в доме Паля. Я настоятельно упросил коменданта Бахмана, чтобы этого капитана Бринка перевели на житьё ко мне, и так долго приставал к самому коменданту, что он согласился переехать в мой дом. Я постарался снискать его дружбу и воспользоваться ею для общего блага. Чего я ни придумывал в его удовольствие! Вскоре я убедился, что именно он нам нужен, что он был, так сказать, правая рука графа Тотлебена. Из верного источника дошло до меня, что Русский полный генерал, граф Фермор, приказывал графу Тотлебену взыскать с Берлина 4 миллиона, не причиняя городу особых насилий. Поэтому я начал всячески убеждать господина Бринка в том, что Берлин не в состоянии уплатить столь неумеренные деньги и убедительнейше просил, чтобы он склонил графа Тотлебена к пощаде. Нет сомнения, что просьба моя была доложена, так как вслед за тем магистрату велено снова явиться в 2 часа по полудни к Котбусским воротам, куда он и отправился из дома г-на Вангенгейма, где всё утро дожидался, что граф Тотлебен туда приедет. У ворот снова не последовало никакого решения, хотя туда прибыли многие обыватели и на коленях просили сбавки. Граф Тотлебен оставался непреклонен. Между тем неприятельская армия находилась по большей части в самом городе. Солдаты ходили по всем улицам, из которых некоторые, можно сказать, кишели ими. Наступала грозная минута: между солдатами заходила речь о разграблении.

Посреди общей беды и смущения пошёл я с капитаном Бринком к графу Тотлебену. С искренней, сердечной и в то же время правдивой горячностью представил я ему, что требования его нет возможности исполнить, что Русские имеют преувеличенное понятие о богатстве Берлинских купцов и в особенности менял-Евреев. Моими мольбами и плачем довёл я графа Тотлебена до того, что он согласился получить вместо 40 бочек золота только 15 и, кроме того, 200 тысяч государственных талеров в пощадных деньгах (Douceurgeld), и не старого чекана, а тогдашней ходячей серебряной монетой или дукатами, считая по 4 талера в дукате. Немедленно я, можно сказать, полетел в Думу объяснить о том магистрату и купечеству. Тотчас военный советник и бургомистр Ридигер составил договор о сдаче города. Члены магистрата отправились к графу Тотлебену с этим договором, который и был проверен, подписан и разменен на обе стороны.

9 октября последовало распоряжение о доставлении неприятельским войскам уговорённых 200 тысяч пощадных денег, дабы удовлетворить Австрийцев, которые иначе не соглашались уходить из города. Решено было весь окуп приносить ко мне в дом, где и происходил приём всех денег. Работы у меня, таким образом, прибыло вдвое. День и ночь неприятельские войска наполняли моё жилище, в котором и без того негде было повернуться от лиц, искавших себе убежища, и от несметного множества чужой поклажи с вещами и деньгами. И по ночам не давали мне покою, так что всё время, пока неприятели хозяйничали в городе, я не ложился в постель. Погода стояла самая дурная. Денно и нощно принуждён я был ходить по улицам, удовлетворяя либо Русских и Австрийцев, поминутно требовавших то того, то другого, либо самих обывателей, в их жалобах на Русских солдат, которые бесчинствовали вопреки строжайшим приказам графа Тотлебена. Благодаря моему доступу к графу Тотлебену, приказавшему, чтобы часовые пропускали меня во всякое время беспрепятственно, все в то время обращались ко мне, и я старался, по возможности, и без отлагательства сделать угодное каждому. О всяком доходившем до меня своевольстве Русских солдат я немедленно доносил генералу, и тот приказывал тотчас же наказывать провинившегося. Вот чем объясняется отличное поведение Русского войска во время его здешнего пребывания.

октября гр. Тотлебен, по приказанию ген. Фермора, должен был разорить, разграбить и сделать негодными к дальнейшему производству все находившиеся в Берлине королевские фабрики, а равно забрать все воинские запасы, находившиеся в общественных местах и, конечно, весьма значительные. В списке фабрик, подлежавших опустошению, находилась также золотая и серебряная мануфактура.

Узнав о том ещё накануне, я пошёл к графу Тотлебену, сообщил ему эту горестную весть и клятвенно уверил его, что эта мануфактура только по имени своему королевская, но доходы её не поступают в королевскую казну, а идут все на содержание Потсдамского сиротского дома и многих сотен бедных сирот. Я должен был изложить письменно это заявление, подписать и подтвердить клятвенно; граф крикнул коменданта и приказал ему вычеркнуть обе эти фабрики из списка.

Только что ушёл я домой, как до меня дошла весть о том, что в упомянутой полученной от Фермора бумаге приказано посадить на гауптвахту обоих здешних газетчиков и на следующее утро прогнать их сквозь строй, к чему приготовления уже делались. Мне жаль было обоих несчастных людей. В 9 часов вечера я опять пошёл к графу Тотлебену. Он уже ложился спать. Я извинился в частой моей докуке и боязливо завёл речь о том, чтобы не позорить этих людей. Между прочим говорил я ему: “Подумайте и обсудите, ваше сиятельство. Ведь они вовсе не виноваты и не причастны в том, что появилось в газете и что так раздражает Русских. Газета зависит не от них только, но пропускается цензурой. Все мы люди, всегда подверженные ошибкам. Не век же продлится война? Теперь положение дел может скоро перемениться, и тогда, пожалуй, последует отместка за этот случай и за оскорбление того или другого подданного Русской Императрицы, столь же невинного, как и эти люди. Но не жестоко ли теперь так поступать с Русской стороны?” Граф Тотлебен внимательно глядел на меня и наконец возразил, что не в его власти уклониться от исполнения приказа, к которому нельзя применить никакой оговорки. “Ступайте домой. Ночью я подумаю и окончательное решение дам завтра утром”. В 4 часа этого утра я уже был у графа Тотлебена, приветствовал его и спросил, не прилетал ли к нему добрый ангел и не шепнул ли о пощаде невинных арестантов? Он сказал, что газетчиков приведут к улице, где назначено прогонять их сквозь строй, и там будет им сделано только внушение, а от самого прогона они освобождаются. Так и вышло.

11-го октября магистрат уведомил меня, что графом Тотлебеном приказано сносить на большую дворцовую площадь всякое без исключения находящееся в городе огнестрельное оружие, о чём дано знать в каждый дом. Никто не знал, по какому это поводу, и жители снова встревожились. Сдача оружия уже началась, когда я поспешил к графу Тотлебену и, спросив его скромно о причине такового распоряжения, представил, что большая часть граждан, имеющих ружья и пистолеты, держит их только для своего удовольствия, что им горько будет это лишение, Русским же это оружие обратится лишь в тягость. Граф и этот раз сослался на приказание графа Фермора. “Но чтобы показать вам, – продолжал он, – как мне нравится ваше усердие ко благу города и ваших сограждан, я велю, чтобы они принесли на площадь несколько сотен старых и негодных ружей; казаки переломают их и побросают в воду. Таким образом и это приказание будет мной для виду исполнено”.

Вообще я и весь город можем засвидетельствовать, что генерал этот поступал с нами скорее как друг, нежели как неприятель. Что было бы при другом военачальнике? Чего бы ни выговорил и не вынудил бы он для себя лично? А что произошло бы, если бы попали мы под власть Австрийцев, для обуздания которых от грабежа в городе граф Тотлебен должен был прибегать к расстреливанию.

Графу Тотлебену предписывалось прижать в особенности Евреев и взять в заложники Ефраима и Ицига. Еврейские старшины, три дня сряду остававшиеся в помещении графа, поведали мне свою беду. Я представил генералу, что в договоре о сдаче города эти Евреи не поименованы особо и что они внесли деньги, сколько приходилось по раскладке на их долю. Мне стоило величайших усилий переубедить графа Тотлебена, и Евреи были пощажены.

Наконец, граф Тотлебен получил приказание поспешить с отъездом из Берлина; но ещё многое оставалось уладить, и для того были потребованы к нему господа Вегели, Шюце и Вюрстлер. Походило на то, что их берут в заложники. Шюце не было в городе. Вегели и Вюрстлер пришли ко мне в смертном страхе и просили выручить их. Я решился спросить графа, зачем нужны ему эти люди. Он сказал: “Они поедут в лагерь, где перечтут собранные здесь деньги и сдадут начальству”. Я поймал его на слове и заметил, что для этого нужны не эти люди, а счётчики. Возражать было нечего, и вместо этих господ взяты три кассира, которые потом поехали и в Пруссию, где их долго продержали под арестом.

12-го октября вечером граф Тотлебен и войска его выбыли наконец из города, и освободился дом мой, более походивший на скотный двор, нежели на жилище, после того как Русские наполняли его собой денно и нощно. Всё время должен я был довольствовать питьём и едой всякого, кто ко мне являлся. Прибавить надо ещё многие подарки, без которых не удалось бы мне исполнить то, что я исполнил. Чего всё это мне стоило, остаётся занесённым в книге забвения. Город не спросил меня, сколько я издержал, а я не требовал, дабы не стали говорить, что я действовал ради собственной выгоды. В течение двух недель, со всех концов города и даже из чужих краёв, беспрестанно приходили ко мне похвальные письма, в которых величали меня спасителем Берлина и многих тысяч людей”.

Город был спасён, держава же вскоре пала... Ещё спустя короткое время она возродится, но об этом уже будут вспоминать другие люди и по другому поводу...

ХРОНОЛОГИЯ СЕМИЛЕТНЕЙ ВОЙНЫ

1756 г.

Сентябрь – занятие прусскими войсками Саксонии. Вступление в войну Австрии.

Октябрь – Лозовицкое сражение. Разгром прусскими войсками австрийцев. Поход войск Фридриха II в Саксонию. Капитуляция саксонских войск. Объявление Францией войны Пруссии.

1757 г.

Апрель – начало кампании 1757 года. Поход прусских войск в Богемию.

Май – 6 мая разгром войск Карла Лотарингского в сражении при Праге. Осада Праги войсками Фридриха II. Вступление в Вестфалию французских войск. Вступление русских войск в Восточную Пруссию. Высадка шведских войск в Стральзинде.

Июнь – 18 июня сражение при Колине армий Фридриха II и фельдмаршала Дауна. Поражение в нём прусских войск. Соединение войск фельдмаршала Дауна с войсками Карла Лотарингского. Снятие осады Праги. Отступление прусской армии в Саксонию.

Июль – разгром войска принца Вильгельма Прусского при Цитау. Соединение французских войск генерала д’Эстле и принца Субиза при Гастенбеке. Разгром французами ганноверской армии под командованием герцога Кумберлендского. Оккупация Гессена и Ганновера.

Август – 30 августа разгром русскими войсками под командованием генерал-фельдмаршала С.Ф. Апраксина прусских войск под командованием фельдмаршала Левальда при Гросс-Егерсдорфе. Очищение шведскими войсками Померании.

Сентябрь – 22 сентября захват прусской кавалерией под командованием Зейдлица французского гарнизона Готы. Оставление войсками Фридриха II Тюрингии.

Октябрь – подход австрийских войск к Берлину. Наступление прусских войск на французскую армию принца Субиза. Овладение австрийцами Швейдницем – ключом к Силезии. Взятие австрийцами Бреславля. Разгром австрийскими войсками прусской армии принца Бевериского.

Ноябрь – победа Фридриха II над французскими войсками Сен-Жермена в сражении при Росбахе (5 ноября).

Декабрь – поход Фридриха II в Силезию. 5 декабря – разгром прусскими войсками австрийцев при Лейтене. Взятие прусскими войсками Бреславля. Очищение австрийскими войсками Силезии (за исключением крепости Швейдница).

1758 г.

Январь – поход русских войск под командованием генерала Фермора в Восточную Пруссию. Занятие ими Кенигсберга и Тильзита.

Февраль – вытеснение прусскими войсками герцога Фердинанда Брауншвейгского французов из Ганновера и Вестфалии. Отступление французской армии за Рейн.

Апрель – осада Швейдница войсками Фридриха II. 14 апреля – контрибуция Швейдница. Осада прусскими войсками Ольмюца.

Июнь – захват генералом Лаудоном обозов прусских войск. Окружение армии Фридриха II. 23 июня – разгром французских войск Фердинандом Брауншвейгским.

Июль – 8 июля прорыв прусской армии в Богемию.

Август — поход русских войск в Померанию. Осада ими крепости Кюстрин. Поход в Померанию войск Фридриха II. 14 августа – сражение русско-австрийских войск с войском Фридриха II при Цорндорфе. Уход русских войск из Померании. Вступление австрийских войск в Саксонию.

Сентябрь — вступление в Саксонию войск Фридриха II. Октябрь – уход русских войск на зимние квартиры в Польшу. 13 октября – поражение армии Фридриха II при Гохкирхе. Отступление пруссаков в Герлин. Уход австрийцев в Богемию.

1759 г.

Январь – взятие французскими войсками Франкфурта-на-Майне.

Февраль – уничтожение пруссаками русских и австрийских магазинов в Польше и Богемии.

Апрель – переход русской армии через Вислу. 13 апреля – сражение при Бергене французских войск графа Бреглио с войсками принца Фердинанда Брауншвейгского. Отступление пруссаков к Везеру. Взятие французами Касселя, Мюнстера и Миндена.

Июль – поражение при Пальциге корпуса Веделя, прикрывавшего пути к Берлину. Соединение русских и австрийских войск.

Август – 1 августа сражение при Кунерсдорфе русской армии генерала П.С. Салтыкова с прусской армией Фридриха II. Поражение главных прусских сил. 1 августа – поражение французских войск при Миндене. Уход прусских войск за Одер для прикрытия Берлина. Поход русской армии в Силезию. Занятие Саксонии австрийскими войсками.

Сентябрь – прибытие в Саксонию войск Фридриха II. Вытеснение из неё австрийских войск.

Декабрь – пленение австрийцами прусских корпусов Финка и Диреке. Взятие принцем Фердинандом Брауншвейгским города Фульду.

1760 г.

Март – занятие австрийскими войсками генерала Лаудона Верхней Силезии.

Июнь – занятие Лаудоном графства Глецкого и Силезии. Разгром австрийским корпусом генерала Лаудона прусского корпуса генерала Фуке. Поход русской армии в Силезию.

Июль – осада Дрездена войсками Фридриха II. Осада Бреславля войсками Лаудона.

Август – поход войск Фридриха II к Бреславлю. 14 августа – поражение войск Лаудона при Лигинце. Отход австрийских войск в Богемию, а русских – за Одер.

Октябрь – взятие русскими и австрийскими войсками Берлина (9 октября). 13 октября – уход из Берлина союзных войск. Поход прусских войск в Саксонию. Поражение Унтеном корпуса Ласси при Синбице (3 октбяря). 3 октября – поражение войск Фридриха II при Торгау.

Декабрь – снятие русскими войсками осады с крепости Кольберг.

1761 г.

Август – соединение при Штригау русской и австрийской армий. Создание Фридрихом II укреплённого лагеря при Штригау.

Сентябрь – уход главных русских сил под командованием графа А.Б. Бутурлина за Одер. Нападение на русский вагенбург корпуса Платена.

Октябрь – захват русско-австрийскими войсками Швейдница. Осада корпусом П.А. Румянцева крепости Кольберг.

Декабрь – 5 декабря капитуляция Кольберга. Завоевание Померании.

1762 г.

Январь – перемирие Фридриха II с Россией. Присоединение корпуса Чернышёва к прусским войскам.

Май – перемирие Фридриха II со Швецией.

Июль – разгром войсками Фридриха II войск Дауна при Буркерсдорфе.

Август — разгром войсками Фридриха II войск Дауна при Рейхенбахе.

Октябрь – взятие войсками Фридриха II Швейдница. Вытеснение австрийских войск из Саксонии. 29 октября – поражение австрийских войск при Фрейбурге.

Ноябрь – взятие Фердинандом Брауншвейгским Касселя. Вытеснение из него французов. Перемирие о прекращении боевых действий в Саксонии и Силезии между Пруссией и Австрией.

Декабрь – поход генерала Клейста во Франконию. Взятие им Бамберга и Нюрнберга. Развал антипрусской коалиции. Начало мирных переговоров.

1763 г.

10 февраля – заключение мирного договора между Англией и Францией (Парижский мирный договор).

15 февраля – подписание мирного соглашения между Пруссией, Саксонией и Австрией (Губертусбургский мир). Именно этот день принято считать датой окончания Семилетней войны.