Текст книги "Джессика"

Автор книги: Юрий Нестеренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 28 страниц)

«Он мне не друг!» – хотел возразить Малколм, но сообразил, что это будет слишком недипломатично по отношению к сидевшему рядом Рику.

– Я не обижал Джессику и никогда этого не сделаю, – сказал он вслух. – И уж точно не стану заводить… любовниц на стороне.

– Ты думаешь, этого достаточно? Она хочет быть с тобой.

«А я хочу быть с ней!» – чуть не вырвалось у Малколма, но он решил, что это излишняя откровенность.

– Значит, ты должен умереть, – продолжала Лайза. – Чтобы вас больше ничто не разделяло.

– Тебе не удастся запугать меня, – резко произнес Малколм. – Или настроить против нее. Если ты надеешься отомстить ей через меня…

– Мстить ей? Ну уж нет. Один раз я попробовала, спасибо. Мне хватило. Знаешь, каким было мое первое желание, когда твой Рик связался со мной? Послать его ко всем чертям. Предоставить тебя твоей собственной судьбе. Потому что, блин, я чертовски испугалась, что это она отомстит мне, если я снова попытаюсь встать между ней и ее возлюбленным! Первый раз был всего лишь предупреждением. Добрая Джессика обошлась со мной милосердно. Она позволила мне остаться в живых, и даже ходить, говорить и обслуживать себя самостоятельно. Страшно представить, что она может сделать со мной во второй раз… – Лайза помолчала, затем вдруг спросила: – Никто из вас не курит?

– Нет, – ответили Малколм и Рик почти одновременно.

– Правильно. Я тоже не курю. Но иногда чертовски хочется… Мне и сейчас страшно. Но я подумала, что… было бы слишком подло скрыть это от тебя. Что хотя бы ради памяти Тома я должна дать тебе шанс не повторить его судьбу. Хотя не знаю, есть ли у тебя еще этот шанс.

Она снова замолчала, и Малколм, решив уже, что это все, сделал движение подняться. Но Лайза заговорила опять:

– Когда я вышла из больницы, я попыталась… доделать то, что Том не успел. Найти управу на нее в оккультных книгах. Хотя теперь моя способность читать сильно ограничена. В электронном виде этих книг, как правило, нет – я про серьезные, а не про попсу на сатанистских сайтах – да и шрифтом Брайля они тем паче не издавались, к тому же я его так толком и не освоила… Мне читает вслух Линда, когда удается что-то найти. Я ей не рассказывала никаких подробностей. Она знает про Карсона и что он умер почти одновременно с нашей мамой, но не про Джессику. Она думает, что мне это нужно для работы. Собственно, на идею моей нынешней работы меня действительно навели эти книги… Но я до сих пор не нашла ничего полезного. В этих книгах, разумеется, тоже очень много чепухи. Наверное, 99 % там – это чепуха… Но не всё, полагаю. Например, в одной из них сказано, что нельзя нарушать слово, данное мертвецу. Именно поэтому люди всегда старались в точности исполнить завещание, а если кто-то хотел отрезать себе путь к отступлению, он давал клятву не живым, а покойным родным и друзьям. Но там не сказано, как может спастись нарушитель. Даже если он попытается подставить кого-то вместо себя, это все равно не поможет. В другой сказано, что тот, кого преследует мертвец, должен выкопать его останки и залить глазницы воском, вытопленным из церковных свечей. Тогда мертвец якобы потеряет способность его видеть. Но я сомневаюсь, что это сработает. Слишком уж примитивно, в духе детских страшилок… да и во всю эту церковно-христианскую чушь я не верю. Это ни хрена не помогает. Ну или еще есть версия – полностью уничтожить останки, до последней косточки. Это звучит убедительней, но и слишком просто, по-моему. Я чувствую, что здесь есть какой-то подвох. Скажем, если окажется, что где-то до сих пор хранятся ее молочные зубы…

– Если ты найдешь что-то еще, – глухо спросил Рик, – ты дашь нам знать?

– Да, – кивнула Лайза, – у меня есть твой номер.

– Хорошо, – согласился Малколм, – только не пытайся сделать ничего сама.

– Все беспокоишься, как бы я не повредила твоей ненаглядной Джессике? – усмехнулась Лайза. – Я уже все сказала на сей счет.

На сей раз, видимо, разговор был окончен; Рик поднялся, за ним встал и Малколм.

– Спасибо, Лайза, – сказал Рик. – Хорошего дня.

– И вам, – вновь усмехнулась она. – И хороших ночей, особенно. День – это как раз не проблема.

Студенты вышли на улицу, жмурясь от солнечного света, показавшегося им ослепительно ярким, и зашагали в обратную сторону. Некоторое время они шли молча. Наконец Малколм спросил:

– Ты действительно во все это поверил?

– Мне кажется, под конец и ты уже перестал притворяться, – пробурчал Рик. – И лучше не начинай снова.

– Мне казалось, ты материалист, – усмехнулся Малколм.

– Я агностик. Я не люблю упертых догматиков, вне зависимости от конкретного набора догм. Я ни во что не верю без доказательств, но и ничего не отвергаю наотрез, – он чуть помолчал и добавил: – В данном случае доказательства кажутся мне убедительными.

– Случайные совпадения.

– Если бы я знал только о Карсоне или только о тебе, я бы еще мог так считать. Но когда два парня, не связанные друг с другом, начинают ходить по ночам в один и тот же парк, спать там на одной и той же скамейке и видеть одинаковые сны…

– Ты не знаешь, какие сны я вижу! – резко оборвал его Малколм.

– Малколм, – вздохнул Рик, – в последний раз тебе предлагаю: прекращай маскарад. Мы оба знаем, что…

– Окей, – неожиданно согласился Малколм. – Это даже хорошо, что ты не считаешь меня психом. Тогда запомни следующее: это не твое дело. Мне плевать, что там наговорила эта… особа. Я не лезу в твои отношения с твоими «классными девчонками», вот и ты не вздумай лезть между мной и Джессикой. Никому не позволено мешать нам. Никому, ты понял, Рик?

Тот вдруг как-то нехорошо напрягся, и Малколм сообразил, о чем он подумал.

– Я не убивал твоего Кевина, если ты об этом. И не знаю, кто это сделал.

– Зато я, кажется, знаю, – пробормотал Рик.

– Ну вот что, Рик, – Малколм шагнул вперед и развернулся, становясь у него на дороге. – В последний раз тебя предупреждаю: не пытайся причинить вред Джессике. Я не думаю, что ты смог бы, но даже не пытайся. Иначе…

– Иначе что?

У Малколма было два ответа на этот вопрос, и он выбрал более материалистический.

– Иначе полиция узнает, кто убил Кевина на самом деле. То есть с юридической точки зрения.

У Рика распахнулись глаза от возмущения. Такого удара он не ожидал.

– Ты не сделаешь этого!

– Нет, если ты навсегда забудешь о Джессике.

– Блин, я же пытаюсь спасти тебя, идиот!

– Теперь ты заговорил, как достающий людей проповедник. Еще предложи мне брошюру.

– Вспомни, что стало с Карсоном!

– Я не Карсон. Да и с ним она такого не делала. Джессика не какая-нибудь ревнивая злобная стерва. У него были проблемы с сердцем, вот и все. А он валил свое ухудшение здоровья на Джессику.

– Откуда ты знаешь? Это говорят твои чувства, а не твой разум. Ты не в состоянии оценивать ее критически.

– Всякий любитель секса и вечеринок с алкоголем будет учить меня рационализму? – холодно произнес Малколм. – Зато твоя Лайза, конечно же, объективный источник! Да она с самого начала ненавидела Джессику как соперницу, вот и винит ее во всех бедах! А после того, как она по собственной дури и неуклюжести сама себя подожгла, у нее и вовсе поехала крыша на этой почве! А Джессика всегда была хорошей, светлой, доброй девушкой. Это не мои фантазии – почитай в интернете, как отзывались о ней все ее знакомые. Если эти качества не спасли ее убийц, это очень хорошо и правильно. Не все люди заслуживают доброты и милосердия. Но мне она уж точно не сделает ничего плохого.

– Может, десять лет назад она такой и была, – проворчал Рик, – но, знаешь ли, люди меняются. Особенно под воздействием сильных потрясений. Смерть, как мне кажется – довольно сильное потрясение.

– О, да ты у нас эксперт по потустороннему миру?

– Знаешь восточную сказку про джинна, которого заточили в бутылку? Первую тысячу лет он думал, какими благами одарит своего освободителя. Но никто его не освобождал, и вторую тысячу лет он стал придумывать, каким казням подвергнет своего освободителя. Просто за то, что тот не приходил так долго. Просто чтобы сорвать злость, копившуюся все эти годы…

– Джессика – не джинн в бутылке, – сердито возразил Малколм. «Но покинуть скамейку она не может, – мысленно признал он, – и, конечно, вот так сидеть на одном месте десять лет, причем с перспективой, что это может продолжаться вечно – такое может повлиять даже на самое ангельское терпение…» – И вообще, – резко произнес он вслух, обрывая эту мысль, – кому я должен верить – девушке, которую знаю уж куда лучше, чем ты или Лайза, или каким-то выдумкам арабских сказочников?

– Ты сам не замечаешь, как она постепенно овладевает тобой. Ты уже запустил из-за нее учебу…

– Подумаешь, пропустил пару занятий и завалил одну контрольную. Я уже наверстываю и пересдам. Можно подумать, ты ни разу ничего не прогуливал!

– А тот тип, который следил за тобой ночью? – сделал последнюю попытку Рик. – Он тебя не беспокоит?

– Ты же не смог подойти ко мне? Он тоже не смог и не сможет. Я нахожусь под куда лучшей защитой, чем твоя, – прибавил Малколм самодовольно. – А теперь давай закончим этот разговор и будем вести себя так, как будто его никогда не было.

– Ладно, – вздохнул Рик. – Только один последний пункт. Как ты представляешь себе свою дальнейшую жизнь? Каждую ночь теперь ходить спать на скамейке? Зимой? В каникулы? После окончания универа? Всю жизнь?

Гм, подумал Малколм. Об этом он как-то не задумывался. Конечно, люди, живущие обычными семьями, ездят в командировки и даже отпуска, оставляя супругов дома – особенно если те не могут путешествовать из-за ограниченных возможностей. И те понимают и не обижаются. Но если он собирается постоянно работать на Космическом Побережье… вряд ли Джессике понравится, если он будет приезжать к ней только в отпуск. А в этом городе попросту нет никаких авиакосмических компаний. То есть, наверное, он мог бы и здесь найти работу для дипломированного инженера, но это не будет работа его мечты…

– Так или иначе, это не твои проблемы, Рик, – пробормотал он испытанный ответ.

«Может быть, организую свою собственную компанию. Как Илон Маск. Почему бы и нет?»

Они прошли весь оставшийся путь молча и больше не обменялись ни словом до конца дня. Рик куда-то уходил вечером, но вернулся еще засветло, и у Малколма мелькнула насмешливая мысль, что, возможно, отныне его сосед заработал никтофобию^[18] и будет бояться выходить ночью из дома. И хорошо, коли так.

Когда стемнело, Малколм принялся одеваться, уже не пытаясь как-либо маскировать свои намерения от Рика. Тот смотрел на него долгим взглядом и ничего не говорил (что, по правде говоря, раздражало), и лишь когда Малколм молча направился к двери, решился открыть рот:

– Один вопрос можно?

– Ну? – Малколм остановился, глядя на него через плечо.

– Если утром ты не вернешься – может быть, не сегодня, а через неделю или через месяц – что мне делать? Как я понимаю, старые просьбы насчет полиции больше неактуальны.

– Естественно, ты можешь сообщить полиции, что понятия не имеешь, куда подевался твой сосед по комнате, но это имеет смысл делать не раньше чем через несколько дней. Если ты попытаешься поднять тревогу слишком быстро, не только меня искать не станут, но и тебя заподозрят в том, что ты что-то знал. Но, разумеется, – поспешно добавил Малколм, – это чисто теоретические рассуждения. Ничего со мной не случится. И, – он со значением посмотрел на Рика, – я надеюсь, ты хорошо понял, что не надо больше за мной ходить, следить или как-то еще вмешиваться в эту историю. Так будет лучше для всех, и для тебя в первую очередь.

– Да понял, понял, – буркнул Рик.

Малколм вышел за дверь. А не хотел бы я оказаться на его месте, думал он, спускаясь по лестнице. Жить в одной комнате с парнем, который регулярно ходит на свидания с мертвецом… Я-то знаю, что Джессика – это не какой-то зомби из ужастиков, но со стороны, наверное, это должно восприниматься достаточно жутко, особенно для того, кто прежде в такое не верил.

Хотя, если вдуматься – чем это отличается от жизни с христианином, регулярно ходящим в церковь, чтобы пообщаться там со своим любимым Иисусом? Ведь тот подходит под понятие живого мертвеца^[19] даже лучше, чем Джессика… Впрочем, разница, конечно, есть. Иисус – выдумка, а вот Джессика – реальность.

«А ведь Рик может быть опасен, – внезапно понял Малколм. – Я думаю, что достаточно запугал его своей угрозой, но… человек, которому угрожают, может ведь, вместо покорности, захотеть устранить источник угрозы? Как ни крути, а одно убийство Рик уже совершил. Пусть это была эвтаназия, но он переживал это, как настоящее убийство, и, стало быть, уже преодолел психологический порог. А теперь у него имеется целых два мотива – избавиться от угрозы разоблачения и отомстить за Кевина, к смерти которого он может считать меня причастным. И я сам только что посоветовал ему, как вести себя с полицией в случае моего исчезновения…» Но я могу сыграть на опережение, подумал он. Причем так, что никакая полиция никогда мне ничего не предъявит.

Нет, это паранойя, тут же сердито одернул он сам себя. Рик никогда не решится…

С другой стороны – никогда не говори «никогда». Разве не сам Рик сказал – «люди меняются»?

Парк, как всегда в это время, был темен и пуст. Однако, прошагав несколько сотен ярдов по аллее, Малколм вильнул в сторону и спрятался за дерево, проверяя, нет ли за ним «хвоста».

Он прождал так, наверное, почти полчаса, но никто так и не появился, так что Малколм вновь обозвал себя параноиком и продолжил свой путь.

– Ты говоришь с ней? Я знаю, что говоришь!

Голос прозвучал из темноты, когда Малколм уже подходил к скамейке. Юноша резко обернулся, осознавая, что нож лежит в рюкзаке за спиной, и быстро достать его не получится…

Луна уже поднялась на востоке над деревьями, однако светила чужаку в спину, так что в первый момент Малколм различил лишь выступивший из тьмы силуэт. Однако по его длинным неухоженным волосам Малколм сразу понял, кто это. Тот самый урод с больными глазами фанатика. И его хриплый горячечный голос, кстати, вполне отвечал этому образу.

Малколм невольно сделал шаг назад.

– Не бойся меня, – сказал незнакомец, не трогаясь с места. – Я не угроза. Выслушай меня, это все, о чем я прошу. От этого зависит жизнь… не твоя, не бойся.

– Кто ты такой? – спросил Малколм, отнюдь не чувствуя себя уверенней.

– Фред Пеппино, – на сей раз в голосе чужака послышалась усмешка.

– Мне это ни о чем не говорит, – ответил Малколм.

– Разумеется… Я все тебе расскажу, только обещай мне, что выслушаешь меня до конца. И не станешь бросаться на меня с кулаками, с ножом или что там еще у тебя есть. Твоя жажда мести и так будет утолена, это я тебе гарантирую.

– Вы меня с кем-то путаете, – предположил Малколм. («Не хватало только случайно впутаться в какие-нибудь мафиозные разборки!»). – Я не знаю никакого Пеппино и не собираюсь никому мстить.

– Я же сказал, я все объясню. Только пообещай мне.

– Ну ладно, ладно, обещаю. А это обязательно обсуждать здесь и сейчас? До утра подождать не может?

– Нет.

– Ну хорошо, – Малколм спустил рюкзак на землю, но не двинулся в сторону скамейки. Интуиция противилась идее сесть на скамейку Джессики вместе с этим типом. – Итак?

Незнакомец шагнул вперед, тут же поднимая руки в знак отсутствия агрессивных намерений. Малколм встал так, чтобы рюкзак оставался между ними. Теперь лунный свет падал на чужака сбоку, косо освещая его обезображенное болезнью лицо, которое при таком освещении само походило на изрытую кратерами лунную поверхность. Малколм с усмешкой вспомнил, что в старину на Востоке «луноликая» считалось комплиментом. Вот до чего доводит отсутствие научных знаний… Но следующая фраза чужака заставила его забыть о древних арабах.

– Когда-то меня звали Ник Брант. И думаю, что это имя тебе известно.

Если бы Малколм увидел это лицо впервые сейчас – ночью, в лунном свете – он бы, пожалуй, мог поверить, что говорит еще с одним мертвецом. Но он уже видел этого человека при солнечном свете и знал, что тот вполне жив и реален. Хотя даже после того, как он назвал свое подлинное имя, в нем было крайне трудно узнать самоуверенного красавца – капитана футбольной команды и президента студенческого братства, чьи фото Малколм видел в интернете.

– Допустим, – холодно произнес Малколм. Кто же, в таком случае, похоронен в Южном Бронксе? Возможно, Брант убил настоящего Пеппино, чтобы присвоить его личность? Не говоря уже о его роли в убийстве Джессики! Считать этого типа неопасным явно преждевременно…

– Она говорила тебе о нас? О том, что мы сделали?

– Готов выслушать твое собственное признание, – все так же холодно ответил Малколм.

Кто такая «она», он, однако, уже не сомневался.

– Впервые я увидел ее… Джессику на лекции по математике на третьем курсе, – начал рассказывать Брант. – Она была тогда на первом. Я сам не брал математику на первом^[20], честно говоря, всегда ее терпеть не мог. Я и на экономический пошел только под давлением родителей, мне все это казалось ужасной скукой, меня интересовал только спорт… вот и пришлось на третьем наверстывать с первачками. И там я ее увидел. Ну и, конечно, запал. Ну то есть как запал? Ничего серьезного я не планировал. Для меня тогда серьезные отношения вообще не были темой. Просто хотел затащить ее в постель. Ну и она меня отшила. Вежливо. Она всегда отшивала вежливо. Может, если бы она сделала это грубо, до меня бы дошло… и ничего бы не было. А так я словно взбеленился. Я тогда считал себя героем-победителем. Я не привык к отказам. Я знал, что девчонка может ломаться для вида, но не допускал и мысли, что какая-то из них может на самом деле меня не хотеть. Ну, разве только если она лесби, но Джессика не была. Хотя я сам пустил о ней такой слух, ну, надо же было мне как-то оправдаться за неудачу. Но ей было наплевать. К ней никакие слухи не прилипали. Она была… словно принцесса из сказки, да. Только никакие принцы ей не требовались. Я пытался подкатывать к ней несколько раз – с тем же результатом. Потом сказал себе – «Да ладно, черт с ней! Она сама не понимает, что теряет. Мало, что ли, других девчонок?» Мало их не было, это точно, особенно после того как меня избрали президентом «Фи Дельта Омега». В летние каникулы мне казалось, что я уже совсем ее забыл. А потом, в сентябре, я снова ее увидел. И понял, что ни хрена не забыл. Главное, у нее по-прежнему не было парня, и вот это меня бесило больше всего. Если бы она уступила не мне, а кому-то другому, это было бы досадно, но оставалось бы в рамках нормального порядка вещей – так, как я его понимал. В конце концов, всех баб не перетрахаешь. А так… этой своей неприступной непорочностью она словно бросала вызов не только мне, но и всему мужскому полу. И ладно бы еще она была какой-нибудь страшной феминисткой-мужененавистницей или зажатой религиозной фанатичкой. Тогда можно было бы сказать: «Это ее собственные комплексы». Но она не боялась и не ненавидела парней. Она была дружелюбной со всеми. Ей просто не нужен был секс. А с моей точки зрения это воспринималось, как утонченное издевательство. Типа все вы грязные животные, а я непорочная принцесса, готовая терпеть ваше общество только из милости. Ну и чтобы вы смотрели на меня и мучились, понимая, что вам ничего не светит… Так я это воспринимал. Да, теперь я понимаю, что был просто сексуально озабоченным идиотом, которому тестостерон заменял мозги. Но тогда… я поклялся поставить ее на место, причитающееся женщине. Лишить оснований взирать на нас с чувством собственного превосходства. Не изнасиловать, нет. Во-первых, это уголовщина, а я совсем не хотел в тюрьму. А во-вторых, даже изнасилованная принцесса все равно остается принцессой и может позволить себе презирать тех грубых мужланов, которые это с ней сделали. Ей не в чем себя упрекнуть – она сопротивлялась до конца! Нет – надо было, чтобы она приползла сама, умоляя, чтобы ее трахнули, и не я один, а несколько парней…

Несмотря на данное обещание, Малколм почувствовал, как у него сжимаются кулаки и ногти впиваются в ладони – ощущение, совсем не характерное для парня, всегда ненавидевшего драки. Но он заставил себя слушать дальше.

– Ну и… план был, в общем-то, несложный, и случай представился быстро. У нее была подруга, бывшая соседка по комнате, Триша. А у Триши был парень, Тревор. К этому времени, правда, все эти отношения уже изрядно подпортились, но мне это оказалось только на руку… Они все учились на медицинском, как и мой друг Эдвин. Этот самый Тревор на первом курсе пытался вступить в наше братство, но провалил задание. Тогда для новичков-медиков такую глупость придумали – попробовать на вкус мозги, извлеченные из головы трупа в анатомичке. И мозги-то были, разумеется, не настоящие, это такой специальный торт из магазина приколов, а голова – учебный муляж, но по виду, если не знать, действительно не отличишь, особенно при тусклом освещении, а это все ночью в полумраке при свечах делалось, такой типа средневековый ритуал… Так вот он отказался наотрез, и не из страха стать каннибалом, а потому что он, видите ли, вегетарианец! Потом ему объяснили, что к чему, чтобы он, чего доброго, в полицию не побежал, но в братство он, соответственно, не попал. О чем ужасно жалел и на втором курсе снова стал добиваться, чтобы его приняли. Ну и Эдвин согласился стать его поручителем, только задание для него на сей раз было строго приватным: подговорить свою подругу, у которой как раз близился юбилей, чтобы она пригласила туда Джессику и угостила там одним специальным коктейлем. Джессика не пила спиртное, это все знали – непорочность во всем, да – но Эдвину, который уже проходил практику в больнице, не составило труда добыть один сильнодействующий препарат, который мы добавили в колу. Братство, с моей подачи, помогло с организацией вечеринки в клубе, где уже не раз проводились подобные мероприятия. Помимо общего зала, где происходит основное веселье, там имеется несколько комнаток на втором этаже… В одну из них Триша отвела Джессику, когда та выпила напиток – она еще могла переставлять ноги, но уже ничего не соображала. А там уже ждали я, Эдвин и Тревор. Я и Тревор появлялись на вечеринке, а потом ушли так, чтобы нас видели, и вернулись через служебный вход. А Эдвин сидел там с самого начала, из гостей его никто не видел. Ну и… как я уже сказал, мы ее не насиловали. Даже в общем-то и не лапали, чтобы не оставить никаких улик. Только раздели – в хирургических перчатках, да! – и обснимали во всех мыслимых ракурсах и позах. Это делал Эдвин, фотография была его хобби… Триша при этом не присутствовала, она сразу вернулась к гостям. Никто из них ничего не заметил, большинство были уже пьяные или под кайфом… Глубокой ночью, когда все разошлись, мы, все так же в перчатках, отвезли Джессику домой – адрес, естественно, был в ее водительской лицензии – уложили на кровать, зашли в интернет с ее компа – там даже не было пароля, ей не приходило в голову, что кто-то чужой может влезть на ее комп – и залили все, что отснял Эдвин, в интернет. С ее IP, да – никто не доказал бы, что это сделала не она сама. Но не в открытый доступ, а в запароленный. Ссылку мы ей добавили в «Избранное», с указанием пароля в описании. Пароль, конечно, только на просмотр, не на изменение. Ну и все, выключили комп и оставили ее отсыпаться. Утром она, конечно, ничего не помнила. Пришла в универ, как ни в чем не бывало. А потом Тревор – это была финальная часть его задания – ей все объяснил. Какую ссылку ей стоит проверить на своем ноуте и что она должна делать, если не хочет, чтобы эти фото увидел весь интернет. Отдаться нам, всем троим. Тогда – если она как следует постарается и оставит нас довольными – мы, так и быть, скажем пароль для удаления. Он был, кстати, простой – «я грязная шлюха». Последний элемент унижения, мне хотелось, чтобы она ввела это своими руками, и на тот момент это было бы уже правдой…

– Это тоже чистая уголовщина! Ей надо было сразу пойти в полицию! – не выдержал Малколм.

– И что бы она сказала? По всем уликам выходило так – девчонка что-то приняла на вечеринке, оттянулась там вовсю, выложила все это в сеть – возможно, под кайфом, не соображая, что делает, но кто же, кроме нее, в этом виноват? – а с утра, естественно, не смогла вспомнить пароль. И теперь возводит поклеп на ни в чем не повинных ребят, которых на вечеринке в это время вообще не было, что подтвердит куча свидетелей. Кто снимал? А черт знает, может, это вообще селфи. А если даже и нет, на нас ничто не указывает. Эдвин тщательно следил, чтобы в кадр даже тени наши не попали, и, конечно, метаданные с информацией о камере он тоже отключил. Слова Тревора, которых никто, кроме нее, не слышал? Типичное «ее слово против наших». Ну и потом – ведь тогда о ее позоре узнала бы куча народу! Ее изображения во всех позах увидели бы, как минимум, полицейские. А возможно, не только они. Она идет в полицию – и вскоре все это появляется в открытом доступе. И никто опять не докажет нашу причастность. Анонимный хакер пароль подобрал. Нет, для чистой невинной Джессики было немыслимо добиваться справедливости такой ценой.

– Какие же вы… – процедил Малколм, вновь стискивая кулаки.

– Спокойно, парень. Помни, что ты обещал. Я уже сказал – твоя жажда мести будет утолена. Ты, возможно, уже знаешь, как поплатились трое из нас? А я… я уже жалею, что не оказался на их месте. Но меня она оставила напоследок. Для самого худшего. И это, в общем, понятно…

– Так как же умерла Джессика? – перебил Малколм. – Выходит, это не было ритуальное убийство?

– Ритуальное? Нет, конечно. Триша на суде рассказала, в общем-то, правду. Тревор не говорил Джессике про нее, но та, конечно, легко поняла, кто ее опоил. И поняв, что выхода для нее нет – позор ждет в любом случае – явилась к Трише со скальпелем. И сказала ей – мол, тебе было так легко убить меня подло, исподтишка, чужими руками – теперь сделай это сама, глядя мне в глаза. Или убей себя за свое предательство. Что ты выбираешь? Триша, естественно, не выбрала ни того, ни другого и попыталась отобрать у Джессики скальпель. А та у нее на глазах перерезала себе горло. Триша, конечно, не ожидала такого. Никто из нас не ожидал. Мы хотели ее унизить, да, растоптать ее гордость, как выражаются в книгах – но мы не хотели ее смерти…

– Не понимаю, почему Триша вообще согласилась в этом участвовать, – пробормотал Малколм. – Ведь Джессика была ее подругой! А Тревор – ее парнем! И она была согласна, чтобы он… занялся сексом с другой? Неужели все это только ради шикарной вечеринки?

– Не только. Я уже говорил – к этому времени отношения Триши с ними обоими уже были подпорчены. Насчет Джессики она думала примерно, как мы – нечего, мол, выпендриваться и строить из себя мисс Непорочное Совершенство. А Тревор сам к ней охладел, и она была готова на все, чтобы заполучить его обратно. Если он при этом кого-то трахнет – ну что ж, пускай, лишь бы потом был с ней. Первая любовь, да. Потом она, конечно, заявляла, что не хотела, что это Тревор ее заставил… но было уже слишком поздно. Мы тогда ужасно перепугались, что она всех нас заложит. Все фото мы, конечно же, сразу удалили, как только узнали, что случилось – так что, если полиция и нашла ссылку на компе Джессики, там была уже только ошибка 404. Но если бы Триша дала на нас показания… Но она не дала. Тогда она выдержала. Это потом уже покатилась – алкоголь, наркотики… мы тогда еще не знали, почему, а точнее – вовсе не интересовались, где она и что с ней…

– Разве не Тревор приобщил ее к наркоте?

– Ну, он ее, конечно, познакомил со стандартным молодежным набором – кислота, экстази, план^[21]. Но ничего серьезного. До тяжелых она дошла уже самостоятельно. А когда и они перестали помогать, она отыскала Тревора и анатомировала его заживо. Надеясь таким образом вымолить прощение у Джессики. У нее не получилось. Думаю, со мной и с Эдвином она собиралась проделать то же самое, если бы ее не повязали на месте. Но сомневаюсь, что даже это ей бы помогло. Ты знаешь, как она умерла?

– Читал.

– Эдвин… он начал видеть кошмары предпоследним из нас. Я на тот момент все еще был самоуверенным сукиным сыном, убежденным, что держит бога за бороду. Хотя первое предупреждение я тогда уже получил, в виде травмы позвоночника и конца спортивной карьеры. Но я тогда еще не связывал это с тем, что мы сделали. Просто несчастливая случайность. Что меня не убивает, делает меня сильнее, как там у Джека Лондона…

– У Ницше, вообще-то.

– Ну, один хрен… Ницше, кажется, сдох в психушке? Прямо как Эдвин… но это было уже потом. А сначала Эдвин неправильно отрезал чьи-то сиськи… и, как я теперь понимаю, это тоже произошло отнюдь не случайно. Хотя можно задаваться вопросом, в чем была виновата его пациентка. Возможно, в том, что хотела быть сексуально привлекательной… для грязных животных вроде нас, – криво усмехнулся Брант. – Так или иначе, начался суд, ему нужны были деньги на адвоката, и он стал меня шантажировать, угрожая рассказать, что мы сделали с Джессикой и что это была моя идея. Я не был уверен, что ему удастся что-то доказать, но при том положении, что я тогда занимал, скандал мне был категорически противопоказан. Но свободных денег в нужном количестве у меня не было, и я… позаимствовал их со счетов своей компании. Естественно, их надо было вернуть, пока это не вскрылось. Способ подвернулся – кое-кто из наших конкурентов был готов хорошо платить за инсайдерскую информацию. Но на этом мое везение закончилось. Меня поймали и в итоге посадили. Попутно вскрылась и моя связь с Люсиль, молодой практиканткой…

– Полагаю, именно она тебя и заложила, – мстительно произнес Малколм. – Из-за того, что ты не собирался уходить от жены.

– Нет! – произнес Брант потрясенно; похоже, такая мысль не приходила ему в голову. – Нет, только не Люсиль! – убежденно повторил он. – Ты просто не знаешь, о чем говоришь… Тогда, оказавшись в тюрьме, я думал, что потерял все, абсолютно все. От самоубийства меня удерживало только то, что я всегда считал это уделом слабаков… ну и мысль о родителях, точнее, о матери. Отец не желал меня видеть, он даже не пришел на последнее заседание суда. Я предал его надежды и опозорил его фамилию. Но мать… это всегда мать. И она бы не пережила, если бы я… Вот представь себе, – Брант вновь криво усмехнулся, – даже у таких подлецов, как я, бывают матери и чувства к ним. В общем, я думал, что хуже уже не будет, ибо некуда. А потом… начались кошмары. И даже тогда я не сразу понял, что они значат. Считал их естественной реакцией психики на все, что со мной случилось. И, кстати, может быть, так оно и было.