Текст книги "Влечения"

Автор книги: Юна-Мари Паркер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц)

– Карен? – позвала она негромко.

Ответом ей была тишина. Глухая, недружелюбная тишина. От охватившего Ребекку страха голос чуть изменил ей.

Только теперь она заметила, что оба замка были выворочены. Подойдя на цыпочках к взломанной двери, она легонько толкнула ее плечом внутрь. Та бесшумно отворилась, и за ней открылся темный провал прихожей.

Она сделала шаг вперед и вновь замерла. Глаза у нее полезли на лоб. Двери всех комнат были распахнуты настежь, а сами комнаты подверглись настоящему разгрому. Одежда и обувь кучами валялись в обеих спальнях. В гостиной на пол были сброшены книги, настенные украшения и бра. Лежала разбитая ваза. Цветы вывалились из нее, а ковер был мокрым от воды. В кухне глазам Ребекки открылась такая же чудовищная картина. Ящики буфета были вынуты и сброшены на пол вместе со всем содержимым. Крупы, сахар и кофе перемешались на полу с медом, пролитым оливковым маслом и кетчупом. По «полной программе» досталось и холодильнику.

Безуспешно пытаясь сглотнуть подступивший к горлу противный ком, Ребекка медленно повернулась и сразу же заметила, что дверь в проявочную была плотно прикрыта. Она сделала в ту сторону несмелый шажок и снова остановилась. Ей вдруг пришло в голову, что во всем здании она может оказаться одна. И некому будет прийти на помощь, если что… Не лучше ли сбежать? Вырваться на улицу и оттуда позвонить в полицию? С минуту она раздумывала, что ей предпринять. Но затем ее охватила ярость. Кто посмел влезть в ее дом и устроить здесь такое?! На этот наглый вызов Ребекка готова была ответить адекватно. Господи, какой бардак!.. Словно тут граната взорвалась…

Чувствуя, как по позвоночнику скатилась капелька пота и как пересохло в горле, она продолжала дико озираться вокруг. Ребекка интуитивно поискала глазами какое-нибудь орудие, которым в случае чего можно было бы защититься. За неимением лучшего она взяла острый полосатый зонтик, забытый в квартире кем-то из дружков Карен. Крепко ухватив его, она подкралась к двери в проявочную, резким движением распахнула ее и, тут же лихорадочно нащупав в темноте выключатель на стене, включила свет.

Глазам ее открылось поистине жуткое зрелище. Ванночки с химикатами были опрокинуты с полок. Все вокруг пропиталось растворами и реактивами. В воздухе стояла тошнотворная вонь, выедавшая глаза и ноздри. Растерянно моргая, Ребекка потерянно оглядывалась. Тысячи, тысячи долларов коту под хвост!.. Объективы, увеличитель, фотобумага, термометры, фильтры, лайтметры… Все, что она приобретала годами, отдавая за это последние деньги… Все было уничтожено и разбито… Под ногами на полу хрустело стекло, повсюду валялись разрозненные сломанные детали из нержавейки. Тот, кто натворил это, постарался на совесть. Но ради чего?.. Телевизор с видеомагнитофоном и стереосистема, стоявшие в гостиной, были не тронуты. Как и жемчужная нитка, доставшаяся ей в наследство от бабушки. Ребекка видела ее в своей спальне несколько минут назад.

И тут ее озарило… Взломщику нужна была в этом доме конкретная вещь, и Ребекка поняла, что именно.

Берт Хэндфорд раскрыл ветхий фотоальбомчик и ткнул пальцем в снимок, на котором была изображена маленькая девочка, позировавшая в бальной пачке, стоя на низенькой кирпичной стенке. Головка ее была застенчиво склонена набок.

– Это наша Трейси! – с гордостью произнес Берт.

Репортер из «Маргейт эхо» внимательно всмотрелся в фотографию. Снимок был очень плохого качества, как, впрочем, и многие другие в альбоме. Старик сказал, что в основном сам снимал. Тьфу ты! Лучше бы он жене своей дал попробовать. Во всяком случае, хуже бы не было… Репортер не знал, что и подумать. Уловить сходство между маленькой девочкой, робко улыбающейся в объектив, и красавицей танцовщицей, чьи снимки мелькали на первых полосах всех ведущих газет мира, было очень сложно.

– Постоянно танцевала… Такая неугомонная была… – проговорила Мэйвис. Голос ее дрогнул, а на глаза вновь навернулись слезы.

– Понимаете, – сказал Берт, пытаясь скрыть боль, – мы подумали, что будет правильнее, если мы расскажем, что та Марисса Монтклер – это на самом деле наша дочка Трейси. Чтобы люди знали. Вы могли бы помочь нам в этом? Написать в своей газете, кто она была в действительности?

Берт позвонил в «Маргейт эхо», так как у него не было телефонов других газет. А этой имелся. Пару лет назад они с Мэйвис решили поместить там объявление о продаже буфета, который мать Берта оставила ему в наследство. Газета тогда очень помогла.

Берт с надеждой взглянул на сидевшего перед ним репортера и подумал о том, что мир в последнее время и вправду сильно изменился, раз такую ответственную работу стали доверять совсем молоденьким юношам – мальчишкам, в сущности говоря.

– Вы смогли бы рассказать об этом в вашей газете? – повторил он свою просьбу. – Ведь нам никто ничего не сообщил. Мы сами узнали случайно. Нельзя же так… Мы, конечно, свяжемся с тем господином…

– Сэр Эдвард Венлейк, – буркнул журналист.

– Вот-вот! Но я даже не знаю, где он живет в Америке…

– В Нью-Йорке. Найти будет нетрудно.

– Ага… У Трейси, наверное, были и другие друзья. Мы только одно никак не можем понять. Вот тут написано, что она была богата. Но откуда богатство? Разве она зарабатывала такие деньги в своем клубе?.. Ну, где она танцевала…

– В Лас-Вегасе.

– Точно! – Берт поднял вверх палец.

Журналист стал что-то быстро записывать в своем блокноте, но на лице его отражалось сильное сомнение. Лично ему не удалось подметить ни малейшего сходства между маленькой и худенькой Трейси Хэндфорд, изображенной на старой фотографии в бальной пачке, и Мариссой Монтклер, с ее знаменитыми длинными ногами и глубоким вырезом на роскошной груди… Не иначе как старики решили на этой истории хорошенько подзаработать. В газетах сообщалось, что личное состояние Мариссы превышало два миллиона долларов. Цифра, возможно, была завышена, но не намного… И откуда взялась эта миллионерша? Неужели из этой конуры? Да ну, не смешите людей! Он еще раз оглядел убогую комнатенку, в которой сидел, двух стариков и пришел к окончательному выводу, что явно ошибся дверью. Но профессиональный долг заставлял его отрабатывать каждую версию до конца, невзирая ни на какие сомнения.

– Могу я позаимствовать у вас снимок? – спросил он.

Берт и Мэйвис обеспокоенно переглянулись. Альбом был единственной вещью, которая осталась у них напоминанием о дочери.

– Но вы его вернете, конечно? – пробормотал Берт.

– Разумеется. Мы снимем копию, а в конце недели я лично прослежу за тем, чтобы вам вернули оригинал.

…Уже через полчаса он возвратился в маленькую редакцию «Маргейт эхо».

– Пара выживших из ума стариков, вот мое мнение, – сказал он своему боссу.

– Все равно надо проверить, – заметил тот. – Чем черт не шутит…

– Идиот! Несчастный идиот! – вскричала Анжела Венлейк, с раздражением отшвырнув от себя очередную газету с материалом о Мариссе Монтклер и ее бывшем муже.

Разгоревшийся в Америке скандал с каждым днем затрагивал ее все сильнее, что она считала вопиющей несправедливостью. В конце концов они с Эдвардом расстались одиннадцать лет назад! Так с какой стати, спрашивается, его проблемы должны до сих пор автоматически становиться ее проблемами?!

Но она могла негодовать сколько угодно, а суть дела от этого не менялась. Все газеты, и в особенности бульварные, взахлеб рассказывали своим читателям «семейную историю» Венлейка. Вся его биография была разобрана по косточкам. Его называли «потомком» короля Георга II и родственником первого герцога Саксмундхемского. В Пинкни это, положим, никого особенно не волновало. Половина жителей являлась сторонниками лейбористов, а другая половина состояла из молодых яппи, которые плевать хотели на все титулы, озабоченные лишь зарабатыванием денег. Но Анжела имела в виду другое. Ее задевало за живое, когда она читала про себя в газетах, как про «бывшую леди Венлейк, с которой сэр Эдвард в свое время пожелал развестись», или даже как про «женщину, которую сэр Эдвард бросил»! Просто возмутительно!

– Интересно, о чем он вообще думал… – соглашался с ней Саймон. – Девчонке двадцать лет! С ума сойти! Тут и ежу должно было быть понятно, что это добром не кончится!

– Я не знаю, как буду смотреть в глаза людям на Охотничьем балу. Просто не знаю! А что я теперь скажу Ланкастерам? И Фредди? Ну вот что? Они приезжают уже в конце этой недели… – Анжела пребывала в крайне расстроенных чувствах и рассеянно трепала шерстку своего спаниеля Боффина, который не отходил от нее ни на шаг.

– Ты тут совершенно ни при чем, мама! – горячо возразил Саймон. – Он живет в своей Америке – и прекрасно, а мы здесь! Я советую тебе умыть руки и полностью откреститься от всего. Мы с ним не встречаемся и не общаемся уже много лет. Дженни, конечно… Однако это ее личное дело. Нас с тобой это все не касается.

– И все же… Такой позор… – качая головой, сказала Анжела. – Наше имя постоянно полощут в прессе. Ясно, что ничего этого не было бы, будь мы простыми обывателями. Но титул, титул… Это решает все.

У нее был такой вид, будто она искренне жалеет о том, что они имеют титул.

– Ничего, скоро все забудется и рассосется само собой, вот увидишь, – с надеждой в голосе произнес Саймон. – Такие скандалы недолговечны. Того и гляди, произойдет что-нибудь новое, и об этом быстро забудут. Таковы законы жанра.

Анжела вздохнула:

– Да, ты, безусловно, прав. Все могло обернуться гораздо хуже, если уж на то пошло. Если бы она, скажем, сама выбросилась из окна… Только представь, какой шум поднялся бы! Я лично просто сгорела бы со стыда! А так… поскользнулась… С кем не бывает, правда? Скорее всего выпила лишнего… И все же, какая неприятная история! Ох, какая неприятная!

Саймон кивнул. Он чувствовал себя трезвым, рассудительным и взрослым мужчиной. Двадцать пять лет жизни как-никак позади, нешуточный опыт. В один прекрасный день он унаследует от отца титул и станет сэром Саймоном Венлейком. И уж, конечно, не будет выкидывать таких безумных фортелей.

Граф и графиня Ланкастеры приехали в четверг утром на своем стареньком «даймлере». За рулем сидел их сын Фредерик Уорхэм. Анжела вышла встречать дорогих гостей на крыльцо, едва заслышав скрип покрышек на гравийной подъездной дорожке. После традиционных приветствий и поцелуев, после привычного обмена любезностями и комплиментами, разговора о погоде Анжела провела гостей в дом. На заднем плане уже маячила фигура Питерса, которому было поручено взять багаж Ланкастеров и разнести его по комнатам.

– А где Дженни, моя дорогая? – спросила леди Ланкастер спустя пару часов, когда они все сидели в гостиной и пили чай.

Анжела Венлейк кашлянула в кулачок и метнула обеспокоенный взгляд в сторону Фредди. Слава Богу, тот был увлечен разговором об охоте с Саймоном.

– Ее нет дома, – тихо проговорила Анжела. – Вся эта ужасная история… вы, разумеется, уже слышали… – Она пододвинулась к подруге ближе и доверительным голосом продолжила: – У девочки доброе сердце. Она настояла на том, чтобы съездить к отцу, поддержать его в эту нелегкую минуту. Но это ненадолго, уверяю вас. Она вот-вот должна вернуться. А Эдвард… я просто не знаю, что и сказать. Та девушка была так молода, так молода! Мужская менопауза, не иначе, моя милая. И не верьте тем, кто утверждает, что этого у мужчин не бывает.

Леди Ланкастер взглянула на своего пожилого супруга, задремавшего в кресле.

– Ну, нам это явно не грозит, – с улыбкой промолвила она и добавила: – Очень мило со стороны Дженни проведать отца в такое время. Она его всегда любила, не так ли? Папина дочка?

Улыбка застыла на лице Анжелы. Поднос с огуречными сандвичами, которые она подавала, словно повис в воздухе. Графиня была абсолютно права насчет Дженни и Эдварда. Но Анжеле всегда было обидно это сознавать.

Охотничий бал должен был состояться на следующий вечер в Хавершэм-холл. Саймон пригласил Шарлотту Коуэн, чтобы она составила компанию Фредди. Анжела была вне себя от ярости. Сам Саймон планировал быть на балу вместе с симпатичной дебютанткой [1]1
  Дебютантка – девушка, впервые выезжающая в свет. – Здесь и далее примеч. пер.


[Закрыть]Розмари Берджес, с которой познакомился в прошлом году.

– Почему бы тебе не уступить Розмари на этот раз Фредди, а себе взять Шарлотту? – приказным тоном посоветовала мать Саймону.

Тот обратил на нее невинный взгляд и спросил:

– Но зачем? Мне нравится Розмари, а Фредди симпатизирует Шарлотте.

– Боже, какой же ты глупый! – вскричала Анжела. – В том-то все и дело, что Шарлотта ему тогда понравилась! А как же Дженни? Пусть ее сейчас здесь нет, но нельзя же столь откровенно подсовывать Фредди эту нахальную девицу! Подумай о сестре!

Саймон пожал плечами:

– Мне кажется, Дженни никогда ему особенно не нравилась. Он относится к ней по-дружески, но и только. Фредди давно бы уже сделал ей предложение, если бы все обстояло иначе.

Однако Анжела Венлейк не хотела признать свое поражение:

– Чепуха! Просто у него сейчас все мысли о военной службе. Сейчас он в Германии и не может себе позволить жениться. Но дай срок, он вернется, и тогда посмотрим.

В любом случае она решила посадить гостей за ужином так, чтобы Фредди и Шарлотта оказались в противоположных концах стола.

На следующее утро у Анжелы было очень много забот, и она не успела просмотреть газеты, которые Питерс разгладил и оставил на столе в холле как обычно. На ужин перед балом Анжела ждала восемнадцать гостей и должна была лично проследить, чтобы все было на высшем уровне, как и всегда. Повариха Хезер и горничная Рода уже трудились засучив рукава. Им помогало несколько женщин из деревни, которые были рады немного подзаработать. На большом кухонном столе лежал бок оленя, которого брат Анжелы недавно подстрелил в Шотландии на королевской охоте. Тут же лежали фрукты и овощи, привезенные накануне из «Гарродса» по специальному заказу. Яйца для меренги, кувшины со взбитыми сливками, сыр стильтон с глубокой выемкой в середине, куда был налит портвейн, и целая копченая семга.

Анжела отдала распоряжения на кухне, а оттуда направилась в цветник. Там на каменном полу стояли корзины с желтыми лилиями, также привезенные из Лондона. Маленькая женщина из деревни, ухаживавшая за цветами в церкви, должна была прийти позже и расставить лилии по местам.

Питерс был в кладовке и начищал серебряные подсвечники с таким остервенением, словно от этого зависела вся его будущая жизнь. Анжела навестила его там, убедилась, что все в порядке и идет по плану, и ушла в другой конец дома. Она распорядилась, чтобы из подвала принесли вино, шампанское положили в лед, и после этого пошла искать садовника Джонса, которому поручила принести дров для каминов.

Лишь спустя час с небольшим она смогла присоединиться к Ланкастерам и Фредди, которые пили в библиотеке утренний кофе. Лорд Ланкастер читал газету.

– Стало быть, ее настоящее имя Трейси Хэндфорд, – объявил он.

– Кого? – спросила Анжела, но тут у нее екнуло сердце, и она поняла, о ком идет речь.

– Да той девушки! Ну, которая вывалилась из окна Эдди, – пояснил лорд Ланкастер. Его седые усы смешно топорщились с утра.

– Трейси Хэндфорд… вот оно что… – эхом отозвалась Анжела.

– Я с самого начала знала, что она никакая не Марисса Монтклер, – с усмешкой заметила леди Ланкастер. – Искусственное какое-то имя, не правда ли?

– Она, оказывается, работала в одном из казино Лас-Вегаса, – продолжал ее супруг. – В «Золотой пальме», если быть совсем точным. Танцовщица. А приехав в Нью-Йорк, первым делом сменила себе имя и потом еще говорила всем, что сама из Хьюстона и унаследовала деньги от отца, железнодорожного воротилы.

Анжела тяжело опустилась на стул и сложила руки на коленях.

– Танцовщица?!

Лорд Ланкастер кивнул. У него было приподнятое настроение. И газетная заметка его явно развеселила. Сам он в глубине души по-хорошему завидовал своему приятелю Эдди, с которым когда-то вместе учился. Это же надо, как повезло – в его-то годы заполучить себе в любовницы такой персик!

– А на самом деле она англичанка. Из самой обычной семьи. Ее родители живут… э-э… в Маргейте.

– В Маргейте… – совсем тихо проговорила Анжела.

– …в Америку приехала в возрасте семнадцати лет. Заключила контракт с танцевальной труппой, с которой выступала в казино Лас-Вегаса. Забавно все это, не правда ли? – Довольно хмыкнув, он стал с интересом дочитывать последний абзац.

– Ну? – не своим голосом произнесла Анжела. – Что там?

Лорд Ланкастер поднял на нее выцветшие голубые глаза. Лицо его на сей раз выражало удивление.

– Тут написано, что она была очень богата. Личное состояние порядка двух миллионов.

– Откуда?! – воскликнула леди Ланкастер. – Вот уж не знала, что танцовщицы в Америке так много зарабатывают!

Анжела опустила глаза.

– А они и не зарабатывают. Или Эдвард давал ей деньги, или она была… дорогой проституткой.

Старик Ланкастер тут же поднял свои кустистые брови.

– Нет-нет, тут что-то не так. Не похоже на Эдварда. Сожительствовать с ночной бабочкой? Исключено!

Они вместе были в Итоне, и Ланкастер знал, что говорит. Есть вещи, до которых джентльмен никогда не опустится. В частности, связываться с проститутками сэр Эдвард не стал бы.

– Ты уже говорила с Дженни? – спросила леди Ланкастер. – Она должна знать, в чем там дело.

– Нет, я не разговаривала с ней с тех пор, как она уехала, – холодно ответила Анжела. – Да и не думаю, что Эдвард осмелился посвятить ее во все свои дела. Боже мой, Боже мой!.. Как я буду смотреть сегодня на балу людям в глаза? Они, конечно, уже все прочтут про это в газетах! Господи, как Эдвард посмел так поступить с нами?! За что?! – в сердцах вскричала она.

– Он же не виноват в том, что девчонка выпала из его окна, – возразил лорд Ланкастер. – Это был несчастный случай. Они всегда как снег на голову. Кто же мог предполагать заранее, что так случится?

– Боже, я ведь совсем не про это говорю! – с горечью в голосе воскликнула Анжела. – Но почему, почему из его окна вывалилась именно казиношная танцовщица? Вот что меня убивает!

Сержант, явившийся на звонок Ребекки в полицию, оказался довольно расторопным и толковым. Оценив на глазок ущерб, нанесенный квартире, и задав потерпевшей хозяйке несколько конкретных вопросов, он вызвал эксперта-криминалиста, который должен был отыскать в доме чужие отпечатки пальцев. Затем, оформив по всем правилам ее заявление, он продолжил задавать свои вопросы:

– Как вы считаете, зачем неизвестному потребовалась ваша пленка?

– Я уверена, что у меня запечатлен на ней человек, убивший Мариссу Монтклер, – ответила Ребекка и рассказала все, что она думает по этому поводу. – У детектива О'Хары свое мнение, но я убеждена, что это было убийство. Негативы я передала своему агенту, однако взломщик не мог этого знать и рассчитывал найти их здесь, когда влез в дом.

– Ну что ж, я не вправе комментировать точку зрения детектива О'Хары, тем более что он работает в другом участке. Но в свете происшедшего я его, конечно, обо всем проинформирую. В том числе о ваших подозрениях. Я сделаю все, что в моих силах.

Ребекка кивнула, внимательно присматриваясь к вежливому молодому полицейскому. Она уже жалела о том, что делом Мариссы Монтклер занимается не он, а какой-то О'Хара. Сержант производил впечатление серьезного и дотошного профессионала.

– Спасибо. Для меня все это ясно как Божий день. Зачем кому-то лезть в чужую квартиру, громить здесь все и особенно проявочную, но при этом не заинтересоваться ценными вещами? Безусловно, им была нужна моя пленка. Воображаю, какие у них были лица, когда они поняли, что остались с носом.

– Кому вы говорили о том, что собираетесь показать снимки детективу О'Харе? – спросил сержант.

Ребекка покачала головой:

– О своем визите в полицейский участок я рассказала только моему другу, который одновременно является моим агентом, и все. Ну и соседке Карен, разумеется.

– Итак, по вашим словам получается, что убийца знал о том, что вы могли запечатлеть его личность на пленку. Он не хотел рисковать и решил проверить. Так?

– Именно! – Ребекка вздохнула с облегчением. По крайней мере этот сержант верит ей.

Карен вернулась домой около шести и застала Ребекку за уборкой. Эксперт-криминалист оставил повсюду следы серебристой пудры, снять которую оказалось не так просто.

– Какого черта?! – пораженно воскликнула Карен, замерев посреди гостиной и растерянно запустив руки в свои вьющиеся белокурые волосы. – Что тут произошло?!

Ребекка объяснила все в двух словах:

– Мне очень жаль, Карен. Правда. Проверь у себя в комнате. Надеюсь, ничего не пропало?

Карен бросилась к себе в спальню и запричитала оттуда:

– Черт, черт, черт, теперь все это еще убирать надо! Господи, какой бардак, какой бардак!.. Я просто содрогаюсь при мысли, что кто-то чужой копался в моих вещах! – Она подняла с пола свои узенькие атласные трусики. – Он даже в этот ящик не постеснялся залезть, мерзавец! Слушай, как же мы теперь избавимся от этой вони? Дышать ведь нечем!

– Я открою в проявочной окно и несколько дней буду проветривать, – со вздохом отозвалась Ребекка. – Заодно и подсохнет все.

С этими словами она скрылась в темной клетушке и отодрала от стены выкрашенный в черное лист фанеры, которым в свое время заколотила окно, чтобы обеспечить светонепроницаемость.

– Убила бы того, кто все это сделал! – прошипела она сквозь зубы.

– У тебя хоть страховка есть?

– Есть, но что толку? Кому нужны деньги? Ты знаешь, сколько времени я все это собирала? Теперь заново начинать? Еще хорошо, что Стирлинг забрал негативы, иначе я лишилась бы всего, что наработала за эти годы!

– Слушай, подружка, мне страшновато как-то… – вдруг тоненьким голоском сказала Карен. – А если они вернутся?

Ребекка повела плечиком.

– Вряд ли. Какой смысл? Я точно знаю, что именно им здесь было нужно. Стирлинг сейчас принимает дополнительные меры предосторожности в своем агентстве. Он решил хранить негативы в банковском депозитном сейфе.

Но Карен это явно не убедило.

– И все же мне не по себе. Черт! И зачем я только поссорилась с Тони? Могла бы к нему поехать! Но я здесь ни за какие коврижки не останусь в эти дни!

– Можешь навестить свою сестру.

– Хорошая мысль! А ты? Надеюсь, ты не собираешься ночевать тут сегодня?

– Почему бы и нет? Они не вернутся. На всякий случай я поставила новые замки на дверь. Бояться нечего.

– Боже мой, Бекки, до чего же ты смелая, поражаюсь! – Карен взглянула на свою соседку с изумлением и восхищением одновременно. Но в этот момент неожиданно раздался телефонный звонок, и она вздрогнула. – Господи, испугал как!

– Не волнуйся, – улыбнулась Ребекка. – Это, наверное, Стирлинг. Мы договорились идти сегодня ужинать вместе. Может быть, он хочет предупредить, что немного опоздает. – Она отошла к телефонному аппарату и сняла трубку. – Да?

– Ребекка?

Голос был знакомый, но она не сразу вспомнила, кто это.

– Да, я… – осторожно сказала она.

– Привет, это Джерри. Джерри Рибис. Помните, я подбросил вас до дома после Нового года…

– А, ну конечно! Прекрасно помню! Как вы?

– Неплохо. – У него был очень приятный и вежливый голос. – Я видел во всех газетах ваши снимки с Мариссой Монтклер. Вы очень сильный фотограф.

Ребекка улыбнулась, тронутая этой похвалой.

– Ну не знаю, право… Не мне судить, – скромно ответила она.

– Я тут подумал… Может, у вас выпадет свободный вечерок, и тогда мы могли бы поужинать вместе?

Он так быстро это выпалил, что ей вдруг живо представилось, как он весь покраснел и смутился.

– Кто там? – шепотом спросила Карен, дернув ее за рукав.

Ребекка на минутку закрыла ладонью трубку и сказала:

– Один милый молодой адвокат, с которым я познакомилась.

– Зови его к нам! – прошипела Карен.

Ребекка махнула рукой и, повернувшись спиной к подруге, проговорила в трубку:

– М-м… боюсь, не получится, Джерри.

– Хорошо. Ну пока! Надеюсь все же увидеться с вами когда-нибудь. – У него был очень смущенный голос. Словно он не привык, чтобы ему отказывали.

– Счастливо, Джерри. – Ребекка положила трубку и обернулась к соседке, которая жадно следила за разговором до самого конца. – Ну, что ты об этом думаешь? – весело подмигнув, спросила она.

– Тебе так трудно было пригласить его на огонек? – воскликнула расстроенная Карен. – Ты его не хочешь и не надо! Но по крайней мере могла сделать приятное своей лучшей подруге! Кто знает, может быть, он меня пригласил бы поужинать! Какой он? Где ты с ним познакомилась?

К тому времени как Ребекка закончила рассказывать, пришел Стирлинг. Пройдя сразу в проявочную, он окинул ее внимательным взглядом и тихо присвистнул.

– М-да… Постарались ребята, ничего не скажешь. Отвели душу. – Он обернулся к девушкам. – Тебе нельзя здесь сегодня оставаться, Ребекка.

– А я что ей говорю? – хмыкнула Карен. – Я отправляюсь к сестре. Ничто меня здесь не удержит! – Она зябко повела плечами. – Меня колотун бьет при виде всего этого.

Ребекка шумно вздохнула и всплеснула руками:

– Но это мой дом! Я остаюсь! Бежать отсюда было бы верхом глупости. Они больше не вернутся, так как им стало ясно, что тут нет того, что они искали.

– Бекки, дорогая… – Стирлинг подошел к ней и, протянув руку, ласково коснулся длинных темных волос, спадавших на плечи. – Не знаю, как ты, но я не смогу нынче заснуть, зная, что ты здесь, одна. Поедем ко мне.

– Тут и думать нечего! – встряла Карен.

– Какой смысл…

Стирлинг перебил ее, и в его голосе появились жесткие нотки:

– Послушай, если твои предположения насчет всей этой истории верны – а я думаю, что так и есть, – то ты имеешь дело с убийцами. По какой-то причине они избавились от Мариссы Монтклер. Неужели они не избавятся и от тебя, если решат, что ты слишком много знаешь? А они уже так решили, раз полезли сюда искать твои снимки. Подумай, Ребекка. Все это очень серьезно. Ты отправляешься со мной, и я не отпущу тебя до тех пор, пока в деле не будет поставлена точка.

В глазах Ребекки сверкнули упрямые огоньки.

– Это моя жизнь, Стирлинг, и я вольна распоряжаться ею по своему усмотрению. Ты не можешь мне приказывать, что делать. – Она отвела от себя его руку. – Я не собираюсь никуда бежать. А если эти ребята вознамерились убить меня, они все равно это сделают. Не здесь, так на улице. В метро. Где угодно!

Карен потрясенно покачала головой:

– Господи, Бекки, как ты можешь говорить о таких вещах спокойно?

– Она ненормальная и упряма, как мул! – рассерженно бросил Стирлинг.

– Я остаюсь. И хватит об этом, – холодно произнесла Ребекка. – Ну так мы идем ужинать или нет? Я умираю с голоду!

Стирлинг рубанул ладонью воздух.

– Черт возьми, в кого ты такая упрямая?!

Ребекка взяла свою сумочку.

– Итак, мы идем? – беззаботно проговорила она и направилась к двери.

Стирлинг, чуть помедлив, двинулся следом.

– Когда вы вернетесь, меня здесь уже не будет, так и знайте! – крикнула Карен. – Об одном жалею! Что у меня нет такого любовника, к которому я поехала бы без лишних разговоров!

– Не забудь запереть дверь на ключ, – весело отозвалась уже с лестничной площадки Ребекка.

Гости начали собираться в восемь. Дамы, будто стайка красивых птичек, в светлых платьях, все увешанные бриллиантами и другими драгоценными камнями. Мужчины – словно хорошо ухоженные пингвины в смокингах. Питерс разносил в гостиной шампанское и коктейли. Анжела распорядилась убрать новогоднюю елку. Женщина из церкви, как и обещала, красиво расставила повсюду большие вазы с желтыми лилиями. Слуги обносили гостей перепелиными яйцами со специями. Серебряные подносы украшал фамильный герб. В центре комнаты стоял небольшой круглый столик, на котором красовалось блюдо со свежими фруктами и овощами.

К вящему удовольствию Анжелы, никто из гостей даже словом не обмолвился об Эдварде и танцовщице. По крайней мере она этого не слышала. Анжела ловко справлялась с ролью гостеприимной хозяйки. Знакомила между собой гостей, заводила непринужденные разговоры, делала комплименты женщинам, интересовалась у мужчин, как складывается охотничий сезон. На ней было изящное платье из черного атласа, на котором красиво смотрелись изумруды и жемчуг. Анжела умело вела вечер, строго следя за тем, чтобы никто из гостей не скучал и чтобы их бокалы регулярно наполнялись.

– Неплохой вечер, моя дорогая, – заметил лорд Ланкастер, когда она подошла к нему. – Прекрасная прелюдия к балу. Ничто так не поднимает настроения, как отменный ужин!

Анжела благодарно улыбнулась в ответ на эти похвалы. Остренькие черты ее лица на мгновение разгладились.

– Спасибо, Джон. Я тоже думаю, что все идет хорошо. К ужину позовут минут через пять. И знаешь, – тут она наклонилась к самому его уху, – слава Богу, что никто не поминает про… Ну ты догадываешься, что я имею в виду.

Ланкастер понимающе закивал:

– Действительно слава Богу. И вообще я уверен, что вся эта история скоро забудется. У людей короткая память.

– Да, ты прав, конечно… – Анжела совсем успокоилась. Скоро пресса обрушит на обывателей какой-нибудь новый скандал, и эта неприятная история с Эдвардом и той девушкой отойдет на второй план, а потом и вовсе быльем порастет.

В следующую минуту до нее донесся какой-то неясный шум из холла. Ей показалось, будто Питерс спорит с кем-то. Что такое? Голоса приближались и становились все громче. Гости уже начали оборачиваться, перестали разговаривать между собой и недоуменно переглядывались.

– Что это? Пойду разберусь, – прошипела Анжела и сделала было шаг к выходу из гостиной, но в этот миг дверь широко распахнулась и в комнату влетел маленький щуплый человечек.

Они едва не столкнулись с Анжелой. У него был болезненный вид, набрякшие мешки под глазами. Плащ, застегнутый на все пуговицы до самого горла, висел будто на вешалке. Жиденькие пряди темных волос неряшливо покрывали блестящую лысину на макушке. Маленькие глазки настороженно шныряли по гостиной.

Вслед за незваным гостем в комнату торопливо вошел весь красный от стыда Питерс. Он схватил было человека за руку и попытался вытолкнуть его из комнаты, но тот вырвался и рявкнул на дворецкого, словно бешеный терьер:

– Не прикасайся ко мне!

Заинтригованные и слегка обеспокоенные гости сгрудились вокруг.

– Что… что все это значит? – ледяным голосом проговорила Анжела.

– Прошу прощения, миледи… – стал было оправдываться Питерс, но маленький человечек перебил его и, выйдя вперед, пропищал удивительно тонким голоском:

– Это вы леди Венлейк? Мне нужна леди Венлейк!

Питерс жалко мямлил у него за спиной:

– Честное слово, миледи, я пытался… делал все, что было в моих силах!

– Мое имя Майк Уилсон! Я из нотариальной конторы «Лоусон, Мартин и Грант»! – звонко представился незнакомец.

У Анжелы сжалось сердце. Она поняла, что этот вульгарный тип явился сюда в связи с делом Эдварда и той злосчастной девчонки!