Текст книги "Влечения"
Автор книги: Юна-Мари Паркер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 25 страниц)
Вот уже несколько дней он находился в непрерывных поисках, пытаясь отыскать хоть какую-нибудь зацепку. Он обратился к документам налоговой службы и официальным записям службы социального страхования, но все тщетно. Визит в полицию также ничего не дал. Какой-то придурок, назвавшийся детективом Томом О'Харой, огорчил Майка с порога, сказав, что версия о несчастном случае признана окончательной и поэтому дело закрыто. Майк вскоре вновь оказался на улице, так ничего и не почерпнув для себя полезного. Затем он обратился в две-три газеты, которые посвятили гибели Монтклер несколько смачных материалов. Но их редакторы наотрез отказались сообщить Майку что-либо, помимо того, что было напечатано, сказав, что не могут раскрывать своих источников информации.
В какой-то момент Майку показалось, что весь Нью-Йорк сомкнул ряды и участвует в тайном заговоре по сокрытию всех следов пребывания в Америке молодой и красивой женщины, погибшей в квартире у сэра Эдварда в новогоднюю ночь. У него складывалось впечатление, что кто-то намеренно преграждает ему путь к деньгам Мариссы, воздвигая между ним и богатством высокую глухую стену. И Майк не знал, как обойти ее.
Он не очень удивился, когда получил от ворот поворот от этой снобствующей дуры леди Венлейк. И даже отказ помочь старого мерзавца сэра Эдварда Майк воспринял с внутренним пониманием. Аристократы всегда замалчивают свои темные делишки. У них в таких ситуациях безотказно действует круговая порука. Но Майк не мог понять, почему дворецкий в Трамп-тауэр сказал ему, что никогда не слышал ни о какой Мариссе Монтклер?! Вот после этого он уже почти пришел в отчаяние. Выйдя от дворецкого и прошагав в тупой задумчивости несколько кварталов по мокрому Манхэттену, он завернул в эту кафешку.
«Ну хорошо, ладно… Что же теперь делать?» – упрямо спросил он себя, доставая из портфеля кипу газетных вырезок с материалами о Трейси – Мариссе. Он вновь принялся тщательно изучать их, хотя каждую заметку и так уже мог рассказать наизусть, как стихи в школе, а каждую фотографию знал так, словно сам снимал.
Однако на сей раз ему все же удалось подметить в бумагах кое-что новенькое. Он сосредоточенно сощурил глаза. Ему показалось, что он нашел человека, который мог ему поведать о погибшей немало любопытных деталей. Надпись «Фото Ребекки Кендал» сопровождала все газетные снимки. Он узнает, кто такая эта Ребекка Кендал, где она обретается, и навестит ее.
Заметно повеселев, Майк поднялся, расплатился за чай и вышел на улицу. Только сейчас ему пришло в голову, что дворецкие в Трамп-тауэр наверняка работают посменно и он просто нарвался не на того. Надо будет заглянуть туда еще разок. Не может быть, чтобы там никто не знал Мариссы.
– Как дела, дорогая? – поинтересовался Стирлинг, позвонив вечером Ребекке.
– Прекрасно, – солгала она, решив не волновать его понапрасну. Все равно он ничем не мог помочь ей из Нью-Йорка, где у него к тому же было по горло разных дел. И потом, находясь в Европе, она чувствовала себя в относительной безопасности. Ее недоброжелатель не посмеет напасть на нее здесь, так как в Англии ему будет значительно труднее обеспечить себе алиби. А в Нью-Йорке – и в этом Ребекка тоже почти не сомневалась – его готова была «прикрыть» подкупленная полиция. Чем чаще ей вспоминался детектив О'Хара с его бегающими глазками и потными ладонями, тем тверже становилась ее убежденность в том, что убийца Мариссы заплатил ему деньги за свое спокойствие. И Ребекка понимала, что в этой ситуации она также не застрахована от подобного «несчастного случая» в Нью-Йорке. Если, конечно, не вернет нужные убийце негативы…
– В посольстве поработала? – спросил Стирлинг. – Как думаешь, там будет на что посмотреть?
– Можешь быть спокоен, – ответила Ребекка с напускной бодростью. – Посол и его жена – очаровательная, удивительно гармоничная пара. Я уже отправила пленку по каналам «Федерал экспресс». В течение сорока восьми часов ты ее получишь.
– Превосходно.
– А у тебя как? Все в порядке, надеюсь?
– В полном, дорогая. Но соскучился по тебе – сил нет!
– Я тоже, – скрыв вздох, отозвалась она. – Не устаю жалеть о том, что тебя нет рядом.
Стирлинг все же почувствовал ее настроение.
– Что с тобой? Ничего там не случилось? – спросил он.
Ему показалось, что он уловил в голосе Ребекки нотки безысходности, что было ей совершенно несвойственно.
– Ничего, ничего, не беспокойся, – заверила она его. – Или мне уже нельзя соскучиться по тебе?
– Можно! – хмыкнул он весело. – Береги там себя. Наш общий друг пока не подает о себе вестей. Видимо, он затаился ненадолго, смирившись с тем, что ты исчезла. Интересно, он уже понял, что мы ему подсунули туфту вместо настоящих негативов? Ну, в любом случае не забивай себе этим голову. В Европе ты можешь расслабиться на время, а дальше будем думать. Договорились?
– Договорились.
Ребекка не знала, правильно ли она поступает, что не рассказывает Стирлингу всего. Но с другой стороны, что он может? Только изведется весь, тревожась за нее.
– Вам что-нибудь говорит имя Слай Капра? – вдруг спросил Майк Уилсон.
Стирлинг, прищурив глаза, бросил внимательный взгляд на маленького потрепанного человечка, прежде чем ответить. Майк пришел к нему без приглашения, заявив, что разыскивает Ребекку, с которой, мол, хотел поговорить по одному делу. И за то короткое время, что Майк находился в его офисе, он уже успел вызвать в Стирлинге неприязнь и недоверие к себе.
– Почему вы спрашиваете?
Майк подался вперед, тонкая прядь волос съехала на лоб, в серых глазах сверкнула жадность, как у человека, который чувствует, что приближается к заветной цели.
– Так зовут человека, с которым Трейси – или Марисса, как вам больше понравится, – жила в Трамп-тауэр.
На лице Стирлинга отразилось удивление, и довольный этим Майк вновь торжествующе откинулся на спинку стула.
– Но я думал, что она там жила одна. Откуда у вас эти сведения?
– Я пытался отыскать ее квартиру, – объяснил Майк. – Первый дворецкий ничем мне не смог помочь, сказав, что никогда не слышал ни про какую Мариссу Монтклер. Но его сменщик, которого мне также удалось разговорить, знал ее и сообщил, что она проживала в квартире Слая Капры. А вчера мне, между прочим, удалось повидаться с самим Слаем Капрой.
– Вот как?.. – стараясь не выдать своего интереса, промолвил Стирлинг.
– Именно так. На него указал тот второй дворецкий. Слай Капра отказался от квартиры, где жила Марисса, после ее гибели, но, судя по всему, в Трамп-тауэр у него живет еще подружка, в гости к которой он и приходил вчера. Что там говорить, мне просто повезло, что я наткнулся на него там и спросил у дворецкого про Мариссу именно в тот момент.
– И вам удалось побеседовать с этим… э-э… Слаем Капрой?
Майк усмехнулся:
– Еще бы! Правда, накоротке для начала. Он сказал, что спешит куда-то, но я надеюсь еще раз с ним встретиться и поболтать уже обстоятельнее. Я назвал ему адрес моей гостиницы, и мы договорились, что он со мной свяжется.
Стирлинг вновь окинул возбужденного Майка Уилсона внимательным строгим взглядом.
– Скажите, – произнес он внешне небрежно. – Какое вы лично имеете отношение к Мариссе Монтклер?
Майк глубоко вздохнул, словно готовясь к длинной речи.
– Сейчас все объясню. Дело в том, что я представляю интересы ее родителей. Девчонка погибла, а всему Нью-Йорку на это решительно наплевать. Она оставила после себя большие деньги, однако никто не хочет сказать мне, где они сейчас. Несчастные родители раздавлены горем, но горе горем, а дело делом, не правда ли? И вот они уполномочили меня разыскать наследство Трейси и передать его им, так как они имеют на него полное право как ближайшие родственники покойной. Разве это не справедливо? Нельзя винить мать и отца несчастной девушки в том, что им хочется знать, где… то есть как это все стряслось с их дочерью! Вы согласны со мной? Но беда в том, что никто мне ничего не говорит, все как воды в рот набрали! И вот, увидев многочисленные снимки, промелькнувшие в прессе, и натолкнувшись на фамилию фотографа, я подумал: «Этому человеку, бесспорно, что-то известно о Мариссе! Возможно, эта Ребекка Кендал раскроет мне глаза и на то, где спрятано наследство погибшей».
– Во-первых, Ребекки сейчас нет в Нью-Йорке. И я уже говорил вам об этом, – холодно произнес Стирлинг. – Но в любом случае она ничем не смогла бы вам помочь. Ребекка знала Мариссу не ближе, чем других светских знаменитостей, с которыми ей доводилось сталкиваться по роду своего ремесла.
Ему хотелось поскорее покончить с этим. Поначалу он просто удивился, увидев этого маленького человечка, утверждавшего, что он представляет уважаемую нотариальную контору. Стирлинг быстро понял, что Майка интересуют во всей этой истории лишь проценты от состояния Мариссы, которые он получит за свои труды по его поиску. И он почувствовал острую неприязнь к этому человеку. В Майке Уилсоне было что-то такое, что вызывало гримасу отвращения у людей, которым приходилось сталкиваться с ним. Стирлинг вовсе не был удивлен, узнав о тех проблемах, с которыми этот прощелыга встретился в Нью-Йорке, пытаясь собрать информацию о Мариссе.
Но Майк вновь подался вперед, поставив локоть на край стола Стирлинга и всем своим видом давая понять, что не собирается уходить.
– Этот Слай Капра, похоже, очень богат. Второй дворецкий, с которым мне удалось поговорить по душам, сказал, что Капра поселил Мариссу в одну из самых просторных квартир дома. Дворецкий утверждал, что девчонка жила у него как у Христа за пазухой.
– А вам не приходила в голову мысль о том, что… – с затаенным злорадством, уже предвкушая реакцию Майка, вкрадчиво проговорил Стирлинг, – все эти деньги на самом деле принадлежали Слаю Капре, а у самой Мариссы не было за душой ни гроша?
На лице Майка отразилось секундное замешательство.
– Это невозможно! Все хорошо знали, что она богата, как Крез! – произнес он затем. – Нет, невозможно! Все говорили…
– Кто говорил? – с невинным видом поинтересовался Стирлинг.
– Я не могу раскрывать свои источники… – процитировал Майк одного из редакторов газет, который отшил его именно этой фразой. Однако уверенности в его голосе заметно поубавилось.
– Вам известно, как она погибла? – спросил Стирлинг.
– Выпала из окна.
– Так вы думаете, что она выпала?
Майк вновь растерялся. Он уже жалел о том, что пришел к этому самоуверенному долговязому типу так рано, не владея всей информацией.
– М-м… разумеется, выпала! Никак не пойму, к чему вы клоните? – Он говорил таким тоном, словно обвинял в чем-то Стирлинга. – Я приехал в Нью-Йорк для того, чтобы разыскать деньги покойной. Честно говоря, не думал, что столкнусь с такими проблемами! До всего приходится докапываться самому. Сначала все болтали, что она жила с этим стариком… как его, черт! С сэром Эдвардом, вот! И лишь по чистой случайности я вдруг узнаю, что на самом деле она жила с совсем другим человеком! Слава Богу, что теперь, встретившись со Слаем Капрой, я наконец получил хоть одну зацепку. Уверен, что он мне поможет.
– Желаю удачи, – сухо произнес Стирлинг, поднимаясь из-за стола и давая понять, что разговор окончен.
Но в самую последнюю минуту ему вдруг пришла в голову одна мысль. Майк Уилсон не понравился ему с первого взгляда и своими разглагольствованиями не только не развеял, но лишь усилил это впечатление. Однако Стирлинг считал, что все равно обязан предупредить этого ничтожного человечишку об опасности. Если он не расскажет ему сейчас про беспощадного убийцу, который стоял за всей историей со смертью Мариссы, то поступит нечестно.
– Будьте осторожны, когда встретитесь с этим Слаем Капрой в следующий раз, – сказал он и тут же отметил настороженность и живейшее недоверие, какими встретил Майк эти его слова. – Со смертью Мариссы все обстоит не так просто, как пишут в газетах. На вашем месте я не терял бы бдительности, так как очень сомневаюсь в том, что это был несчастный случай.
– То есть как? Вы что… хотите сказать, что ее выпихнули из окна, что ли? Из-за ее денег? – требовательно спросил Майк.
Стирлинг ответил не сразу. Ему вообще не нравилось болтать на эту тему, тем более с такими людьми.
– Не скажу, не знаю…..
– Ага! – воскликнул Майк и хвастливо добавил: – В любом случае это ничего не меняет. Родители все равно остаются ее ближайшими родственниками, если она только не выскочила замуж за Слая Капру.
– Я и не спорю с этим. Просто считал своим долгом предупредить вас.
– О, не беспокойтесь! Со мной все будет в полном порядке, уверяю вас! Всего хорошего. Буду держать вас в курсе своих поисков, если хотите.
Его бравада выглядела довольно глупой и напускной. Как и эта его подпрыгивающая походка. Стирлинг почти с жалостью провожал его взглядом. Он знал, что не испугал Майка Уилсона. Этот человек видел перед собой заманчивую цель и не собирался отказываться от нее.
– Он непременно поправится, дорогая, – мягко проговорил сэр Эдвард, скользнув взглядом по неподвижному Саймону и подняв глаза на свою бывшую жену. – Он молод, полон сил, а медицина в наше время творит просто чудеса.
Анжела сидела у изголовья сына. Под глазами ее залегли темные круги. Она не спала уже двое суток и едва расслышала сейчас слова Эдварда. Анжела не спускала полного надежды взгляда с лица Саймона, всем сердцем желая поймать на нем хоть проблеск жизни. И все ждала, ждала, ждала… когда же сознание вернется к нему. Присутствие же бывшего мужа ничем не помогало ни ей, ни Саймону. Она уже жалела о том, что попросила его приехать. Да ей самой это и в голову бы не пришло, но так посоветовал врач.
– Я думаю, вам стоит поставить в известность его отца, леди Венлейк, – сказал он, когда Саймона только привезли в больницу.
И Эдвард приехал, привезя с собой атмосферу богатства и роскоши, аромат дорогих сигар и лосьона после бритья от известного производителя парфюмерной продукции с мировым именем. Всем своим видом он олицетворял тот образ жизни, о котором Анжеле доводилось лишь читать, а также чувственность, которую она подмечала в нем даже сейчас, спустя почти тридцать лет после их очередной встречи.
– Саймон встанет на ноги, вот увидишь, – заметил Эдвард, пытаясь взбодрить ее.
Они оба взглянули на сына, чьи глаза были по-прежнему закрыты, а губы будто сердито поджаты, словно и он не одобрял отцовского присутствия. В глазах Анжелы Саймон был единственным мужчиной, который ее ни разу не подвел и не разочаровал, Он был ей своего рода компенсацией за ее пьяницу отца и неверного мужа. Она посвятила Саймону всю себя, воспитала его по своему образу и подобию. Мысль, что она может лишиться его, была ужасна и невыносима… И сейчас, когда она в очередной раз пришла ей в голову, Анжела судорожно сжала кулачки и сглотнула ком в горле. Ее охватил новый приступ паники… Не сразу она почувствовала на своем подрагивающем плече руку Эдварда.
– Возьми себя в руки, старушка, – сочувственно сказал он. – Врачи делают все, что в их силах.
Отчаяние овладело ею, когда она услышала эту стандартную фразу. За последние сорок восемь часов кто только не говорил ей похожих слов! «Его состояние отвечает тому, что мы ожидали на данный момент», «Он находится в хороших руках», «Состояние остается критическим, но стабилизировалось». Неужели это все?.. И вселяют ли эти слова надежду на выздоровление?
В эту минуту в комнату неслышно вошла Дженни. Взгляд ее скользнул по датчикам и мониторам медицинской аппаратуры, которой была заставлена вся палата.
– Ну, как он? – прошептала она.
– Тебя никто не просит шептаться, мы не в церкви! – укоризненно заметила Анжела. – Он должен постоянно слышать нормальную человеческую речь!
Дженни расстроенно вздохнула.
– Ему лучше? – спросила она тихо.
– Состояние примерно такое же, – ответил сэр Эдвард.
Анжела поморщилась, услышав эту очередную банальность. «Никаких изменений», «Организм борется», «Еще рано что-либо утверждать»… Она закрыла глаза. Одно и то же, одно и то же вторые сутки подряд! Она вдруг поймала себя на некрасивой мысли, от которой ей стало страшно: она предпочла бы, чтобы на больничной койке сейчас лежала Дженни, а не Саймон.
– Ты отдохнула, Дженни? – устыдившись своих мыслей, спросила она.
– Да, спасибо… – удивленно ответила та, не ждавшая от матери такого вопроса.
– Врач сказал, что организм Саймона в принципе реагирует на лечение, – проговорил сэр Эдвард. – Остается только эта чертова травма позвоночника и сотрясение мозга. – Он поднялся со стула и стал нервно расхаживать по маленькой белой палате. – Меня больше всего убивает то, что никто не знает, когда к нему может вернуться сознание.
– Ага, понятно… – неопределенно отозвалась Дженни.
– Могла бы этого и не говорить.
Они оба обернулись и посмотрели на Анжелу. Слова ее были исполнены упрека, если не обвинения. Она усмотрела в выражении их лиц желание поскорее вернуться к нормальной жизни и не простила им этого. Отец и дочь стали торопливо оправдываться:
– Я, разумеется, останусь здесь…
– Я и не думала уходить…
Анжела устремила на них взгляд, который заставил их замолчать.
– Вы все равно ничем не можете ему помочь, – спокойно проговорила она. – Надо ждать. Нам больше ничего не остается… – Анжела помолчала и глухо добавила: – И нечего тут всем толпиться.
– Чепуха, я остаюсь! – твердо сказал Эдвард. – Я не брошу тебя здесь одну!
– Папа прав. Мы не оставим тебя… – поддакнула Дженни.
– Но в этом нет необходимости, – вяло возразила Анжела.
– Не спорь, дорогая, – еще тверже добавил сэр Эдвард.
И они все втроем остались у постели Саймона. Дженни и отец возвращались в Пинкни только за тем, чтобы позвонить и передохнуть, Анжела же не покидала палаты, лишь изредка соглашаясь выпить кофе с сандвичем.
На четвертый день Дженни первой услышала скрип автомобильных покрышек на подъездной аллее к Пинкни. Они с отцом сидели в кабинете и пили чай. Дженни как раз собиралась обратно в больницу к матери и брату.
– Интересно, кто это? – спросил сэр Эдвард, складывая номер «Файнэншл таймс». – Может, это к твоей матери?
Без Анжелы, которая заезжала сюда каждое утро лишь для того, чтобы принять душ и переодеться, Пинкни-Хаус превратился в настоящее уютное гнездышко, каким никогда не был. Сэр Эдвард не жалел, что остановился здесь. Он получил возможность вновь вспомнить и оценить все преимущества тихой и мирной жизни в английской сельской глубинке по сравнению с вечно нервным и суетливым Манхэттеном… а особенно сейчас, когда рядом уже не было Мариссы.
– Пойду взгляну, – сказала Дженни, вспомнив, что у Питерса был сегодня выходной. Поднявшись со своего места и выйдя в холл, она приблизилась к одному из высоких окон, которые располагались сбоку от входной двери, и выглянула наружу. Она сразу узнала машину. – О Боже! – крикнула она отцу. – Это мама… и вид у нее ужасный!
Отец и дочь взглянули друг на друга. Сэр Эдвард как будто постарел и осунулся еще больше.
Приготовив аккредитационное удостоверение, Ребекка подъехала к Гросвенор-Хаусу, где должен был пройти гала-бал. Принца и принцессу Уэльских ожидали к восьми часам, а гостей планировали рассадить в семь сорок пять, но Ребекка заметила, что многие прибыли раньше. Охваченная предвкушением и волнением, она вышла из такси, которое остановилось около знаменитого и огромного отеля «Парк-лейн». Полиция уже оцепила все вокруг. Несколько полицейских стояли у входа в зал и проверяли всех входивших. Парковаться у входа было строжайше запрещено. Специально обученные полицейские собаки уже проверили зал и прилегающие помещения на предмет обнаружения заложенной взрывчатки.
Оставив в гардеробе свою красную шерстяную накидку, Ребекка критично оглядела себя в зеркале. Для «рабочей лошадки» и, возможно, единственной женщины-фотографа, аккредитованной на балу, она выглядела одновременно и по-деловому, и элегантно. На ней было длинное и узкое черное платье с разрезом сзади, чтобы легче передвигаться. А черные атласные туфельки были не только красивы, но и практичны. Платье строгое: воротник под горло, рукава короткие. На плече висела тяжелая сумка с фотопринадлежностями. Собираясь на бал, Ребекка стянула волосы красивым узлом на затылке, чтобы они не мешали при работе, а из украшений надела только небольшое жемчужное ожерелье и такие же сережки.
Перед началом вечера Ребекка решила ознакомиться с обстановкой. По своему опыту она знала, что запросто может проворонить самый удобный момент для съемки, если не будет знать, куда идти. Рядом с главным входом в зал была комната VIP, где, как ей сообщили, членам королевской семьи будут представлены устроители этого благотворительного бала. У Ребекки имелся пропуск в эту комнату, и она первым делом прошла туда.
Комната поражала взор своей роскошью. Аквамариновая, с цветочным розовым узором мебельная обивка, хрустальные люстры, сверкающие зеркала. В углу причудливая цветочная композиция – светло-розовые пионы, мирт и белоснежные лилии, – от которой исходил тонкий аромат. На невысоком столике букет белых роз. Согласно сценарию, шестилетняя дочь председателя оргкомитета бала должна была подарить цветы принцессе Диане. Именно в этом помещении Ребекке и другим фотографам будет позволено сделать их первые снимки на вечере.
Ребекка внимательно осмотрелась, заранее выбирая для себя позицию. Потом замерила уровень освещения и поняла, что без вспышки не обойтись. Это открытие ее огорчило: вспышка давала слишком яркий свет в центре кадра и слишком глубокие тени по краям, поэтому Ребекка старалась не пользоваться ею. Но тут ей пришла в голову блестящая мысль. Она подняла глаза к потолку и решила, что он не выше девяти-десяти футов. Как раз то, что требуется для создания нужного светового эффекта. Она направит вспышку не на принцессу, а на потолок. Свет отразится на Диану сверху, и это будет смотреться скорее всего неплохо.
Покончив с размышлениями на эту тему, Ребекка ушла в банкетный зал. Зал был широким, просторным и с трех сторон окружен открытой галереей, тянувшейся на уровне второго этажа. Ребекка решила, что с галереи будет очень удобно снимать принца и принцессу во время танца. Хорошо, что она догадалась захватить с собой специальный телефотообъектив. Он как нельзя лучше сгодится для этой цели. С четвертой стороны в зал сбегали две парадные лестницы. Сам зал уже был уставлен сотнями круглых столиков, накрытых красивыми розовыми скатертями. На каждом стояли серебряный подсвечник с розовыми свечами и цветы. Ребекка хорошо запомнила инструктаж, проведенный для аккредитованных фотографов пресс-службой Букингемского дворца, и знала, что им разрешат снимать принца и принцессу, когда те будут входить в зал, но во время еды вся съемка будет категорически запрещена.
Как красиво принцесса Диана смотрелась бы на фоне парадной лестницы! Но по какой именно она будет спускаться в зал – по правой или левой? Ребекке нужно было выяснить это заранее, чтобы успеть занять удобную позицию.
Она отыскала глазами официанта, протиравшего салфеткой бокалы.
– Прошу прощения, – осторожно начала она, – вы не подскажете, какой лестницей воспользуются принц и принцесса, когда будут спускаться в зал сегодня?
На всякий случай она показала официанту свое аккредитационное удостоверение.
– Вы имеете в виду парадные лестницы? – спросил он.
– Да, именно.
– Они здесь вообще ни при чем.
– То есть… как это? – Ребекка удивленно огляделась вокруг. Другого способа спуститься в зал с галереи она не видела.
– Они выйдут со стороны эстрады, – доверительно сообщил ей официант. – Вон там. Им придется пройти только через танцплощадку, которая на тот момент будет пустовать, и они сразу подойдут к своему головному столику. – Он указал на длинный стол, украшенный розовыми цветами и стоявший в противоположном конце зала.
Ребекка недоуменно наморщила нос:
– Но как же? Мне кажется, что если бы они спустились по парадной лестнице, это выглядело бы внушительнее.
Он покачал головой в знак несогласия:
– Только поначалу. Но потом им пришлось бы долго лавировать между столиками гостей, чтобы добраться до своего головного. Занимает много времени и довольно неудобно. В прошлый раз принцесса Анна спустилась по парадной лестнице, однако затем долго проталкивалась сквозь толпу гостей. Смотрелось это, доложу я вам, не по-королевски. Поэтому устроители сегодняшнего бала решили внести в процедуру кое-какие коррективы.
– А как, – загоревшись любопытством, спросила Ребекка, – они попадут туда из ложи VIP?
Официант хмыкнул, довольный тем, что знает все секреты этого зала. Он уже не в первый раз обслуживал торжественные вечера с особами королевской крови.
– Идите за мной, мэм.
Он провел Ребекку через весь зал до высокой эстрады. Затем отодвинул рукой край тяжелой портьеры из красного бархата, которая свисала с балкона галереи и тянулась вдоль всего зала. Ребекка оказалась в широком коридоре под галереей, образованном внешними стенами зала и портьерой. Официант тронул ее за плечо и кивнул в сторону маленькой лесенки.
– Эта тоже ведет из галереи, – пояснил он. – Они спустятся в зал здесь.
– Понимаю. И это всем известно?
Он пожал плечами:
– Только устроителям и службе безопасности. Если бы все знали, сюда набилось бы столько народу…
Ребекка кивнула:
– Ясно. Ну что ж… – Она тепло улыбнулась официанту. – Вы мне очень помогли. Спасибо.
С этими словами она вернулась на галерею, обдумывая план своей эксклюзивной съемки принцессы, которая являлась ее главной и, по сути, единственной целью на этом балу. Если другие фотокорреспонденты ничего не знают о потайной лестнице, которой устроители бала решили воспользоваться сегодня…
Гости уже наполняли галерею большими группами. Женщины в ярких нарядах, увешанные сверкающими драгоценностями, с взволнованными лицами. На таких благотворительных балах собирались большие деньги. Состоятельные люди не жалели средств на то, чтобы лишний раз увидеть и провести вечер в обществе членов королевской семьи, а потом вспоминать об этом всю жизнь, рассказывать друзьям и родным.
Без десяти минут восемь Ребекка прошла в ложу VIP, столкнувшись на входе с двумя суровыми охранниками и представителем пресс-службы Букингемского дворца.
– Встаньте, пожалуйста, вот здесь, – сказал Ребекке последний, проводив ее к группе телевизионщиков с Би-би-си и четырем другим фотографам.
Вежливо улыбнувшись коллегам, Ребекка представилась. Ей улыбнулись в ответ. Она чувствовала себя в своей тарелке рядом с этими людьми, которые пришли сюда за тем же, за чем и она. Правда, это не мешало Ребекке надеяться на то, что ей удастся их всех опередить.
Ровно в восемь часов около входа в ложу поднялся небольшой шум. У взволнованной Ребекки по спине побежали мурашки. Подняв к лицу камеру, она изготовилась в первый раз в жизни сфотографировать не только одну из самых красивых женщин столетия, но и будущую королеву Англии.
– Камера, свет… – кто-то негромко и деловито сказал сбоку от нее, и в следующее мгновение вся ложа озарилась ярким светом телевизионных прожекторов.
Это было на руку Ребекке. Она получила возможность обойтись без ненадежной вспышки. А еще через пару секунд в дверях показалась самая популярная в мире супружеская пара. Принц Чарльз в безупречном вечернем костюме и принцесса Диана в узком, облегающем тело белом платье, усыпанном тысячами мелких жемчужин и хрустальных бусин.
Следующие несколько минут прошли для Ребекки будто в тумане. Она делала снимок за снимком. Когда кончилась пленка, она мгновенно задействовала запасную камеру, болтавшуюся на шее. В сумке на плече была и третья пленка – так, на всякий случай.
– Отлично… – сказал тот же уверенный голос сбоку. В следующее мгновение прожекторы погасли, и это стало сигналом к окончанию протокольной съемки.
Представитель пресс-службы Букингемского дворца попросил журналистов покинуть ложу, дабы не мешать представлению устроителей бала членам королевской семьи. Ребекка очнулась лишь за дверьми, поразившись тому, как быстро пролетели эти минуты.
– Ну что, у нас есть время пропустить по маленькой, – сказал один из фотографов, сверившись со своими часами. – До того, как они спустятся в зал.
– Идет, – согласился кто-то из его коллег. Остальные двое также выразили свое согласие, и все вместе они ушли в бар.
Что до телевизионщиков, то для них работа на балу закончилась. В девятичасовом выпуске новостей на Би-би-си должен был пройти их маленький сюжет, и они уехали в студию монтировать материал.
Ребекка же решила не терять времени и прямиком отправилась в сторону галереи, где толпились гости, потягивая шампанское и беседуя друг с другом. Тут и там слышались веселые восклицания, смех. Никто не торопился спускаться в банкетный зал. Лишь через несколько минут ведущий вечера в малиновом пиджаке, говоря в микрофон, пригласил всех занять свои места. И столики стали постепенно заполняться. Ребекка же, никем не замеченная, проскользнула к потайной лестнице и сбежала вниз. Широкий коридор за портьерой был пуст, и только вдали, у кухонных дверей, ожидали официанты. Едва принц и принцесса займут свои места за столом, они выйдут в зал с первой переменой блюд, обслуживая сотни гостей. Но пока что было тихо.
Стараясь унять дрожь в руках, Ребекка зарядила в камеры новые пленки и тоже принялась ждать. Только бы никто не пришел и не попросил ее уйти! Другие фотографы, конечно же, решили, что выход в зал состоится по парадной лестнице. «Воображаю, что с ними будет, когда они поймут, что на сей раз ошиблись!»
Время шло, и с каждой минутой ее волнение все усиливалось. А вдруг в самый последний момент устроители бала решили все переиграть обратно? Осторожно выглянув в щель между портьерами, она посмотрела в зал. Там стоял шум. Все ждали появления принца и принцессы. Парадная лестница пустовала. Возле нее крутились только фотокорреспонденты. Ребекка еще раз проверила готовность камер и вспышки. Она понимала, что сейчас ей предстоит сделать, возможно, самые важные снимки в жизни.
Они появились так неожиданно, что чуть не застали Ребекку врасплох. Почти десять минут она стояла здесь совершенно одна, томимая мучительным ожиданием, спрятавшись за портьерами от всего зала. И вдруг откуда ни возьмись возникли они… Принц Чарльз под руку с главной устроительницей бала и принцесса Диана под руку с мужем устроительницы. Негромко переговариваясь и улыбаясь друг другу, они стали быстро спускаться по лестнице. В самом низу задержались.
В зале раздалась длинная барабанная дробь. Ведущий вечера объявил выход главных гостей, и в следующую секунду тяжелые портьеры раздвинулись. В зале вспыхнул яркий свет дуговых ламп, направленный на особ королевской крови.
