Текст книги "Влечения"

Автор книги: Юна-Мари Паркер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)

Они выбежали из дома, встревоженно перекликаясь в темноте и не обращая внимания на ливень. Питерс первым добежал до конюшни. Вслед за ним туда поспел садовник Джонс. А в хвосте плелись горничная Рода и кухарка Хезер.

– Дверца дальнего стойла распахнута! – крикнул им Питерс, обернувшись. – Давайте сюда свет, быстро!

Джонс сунул ему в руки ручной фонарь:

– Вот, держите. Вы что-нибудь видите?

Питерс подбежал к дальнему стойлу и направил луч яркого света внутрь.

– Может, позвонить в полицию? – возбужденно крикнула с улицы Рода. Она вся вымокла, и мокрые пряди волос прилипли к лицу.

– Нет, успокойся. Полиция тут совершенно ни при чем, – заметила ей Хезер. – Только если ее светлость попросят.

Питерс закрыл собой проход в стойло. В нос ему ударил запах сена.

– Что там, мистер Питерс? – окликнул его Джонс. – Что случилось-то?

По лицу Питерса было видно, что стряслось что-то очень серьезное.

– Возвращайтесь в дом, – каким-то не своим, глухим голосом велел он. – Вы здесь не нужны. Ступайте, я сказал.

Хезер и Рода недоуменно переглянулись. Они были заинтригованы, а точнее просто сгорали от любопытства. Женщины посмотрели на Джонса, но тот только пожал плечами и поднял воротник своей куртки.

– Идите. Возвращайтесь в дом, – повторил свое приказание Питерс.

Рода, Хезер и Джонс поплелись обратно. Теперь они ступали уже гораздо осторожнее, боясь поскользнуться на обледенелых камнях двора.

Выглянув наружу и убедившись в том, что они ушли, Питерс вернулся по проходу к дальнему стойлу. Лошади в других стойлах волновались, обеспокоенно фыркали, негромко всхрапывали. У Питерса участилось сердцебиение, когда он вновь очутился у входа в дальнее стойло. Его захлестнула жалость при виде открывшейся ему картины.

…Анжела Венлейк сидела на корточках, прислонившись спиной к стенке стойла, перед Клевер. Это была та самая чалая кобыла, которую она подарила на Рождество Саймону и которая сбросила и подмяла под себя своего нового хозяина.

– Ну, успокойся, девочка, успокойся… – бормотала Анжела, ласково гладя лежавшую лошадь, по шее. – Не больно, не больно…

Она все повторяла эти слова и продолжала гладить кобылу. В темноте тускло поблескивали бриллианты на ее пальцах. Питерс направил луч света на голову лошади, и ему стало не по себе. Во лбу, между печально застывших глаз Клевер, темнело входное пулевое отверстие. Кобыла была мертва.

– Боже, как я рад тебя видеть! – воскликнул Стирлинг, заключая Ребекку в объятия. Весь его гнев тут же улетучился, едва они встретились лицом к лицу у входа в «Сандолино». Он прижался своей щекой к ее щеке и крепко притиснул к себе. – До чего же славно, что ты вернулась, черт возьми, Бекки! Как я по тебе соскучился, ты не представляешь!

Ребекка подняла на него глаза и улыбнулась.

– Так-то лучше! А я уж боялась, что ты мне теперь объявишь бойкот. – Она приподнялась на цыпочках и поцеловала его в губы. – Я, между прочим, тоже по тебе скучала. Честно.

– Я заказал для нас столик, – сказал, он и они вошли в ресторан. – Ну, рассказывай о своей встрече, рассказывай! Я все утро хожу сам не свой, переживаю.

– А как же работа?

– Какая, к чертовой матери, работа, ты что?!

Ребекка весело хмыкнула, но тут же пожала плечами и вздохнула:

– Боюсь, я напрасно потратила время. Она оказалась рядом со Слаем Капрой по чистой случайности. Даже не смогла мне сказать, как его зовут.

– Она подруга Мариссы?

– Если бы!

– Ну ладно, хорошо хоть, что тебе там ничто не угрожало.

– Перестань, Стирлинг! Жизнь продолжается. Я осторожна, можешь мне поверить. А занятия с инструктором придали мне уверенности в себе. Между прочим, Джерри Рибис знает, что я вернулась.

– Джерри Рибис? То есть Слай Капра? – тут же насторожился Стирлинг.

– Нет, это два разных человека. Я никогда не видела того человека, чей снимок ты мне прислал в Лондон. Джерри выглядит совсем иначе.

– Но он также следит за тобой. Может быть, он тот самый деловой партнер Слая, с которым встречался Майк Уилсон? А с чего ты взяла, кстати, что ему известно о твоем возвращении из Европы?

– Он поздравил меня с этим по телефону. Я заскочила сейчас к себе и прокрутила запись на автоответчике.

Стирлинг мгновенно побелел как полотно.

– Что?! Что ты сделала?! Проклятие, ты ненормальная! А кто мне говорил, что остановился у сэра Эдварда?

– Правильно, но я заехала к себе буквально на пару минут. Я сегодня освободилась раньше, чем предполагала. Джерри Рибис пригласил меня как-нибудь отобедать с ним.

– Ага, ясненько! Превосходно! И ты, конечно же, согласилась?

– Разумеется, нет! Стирлинг, за кого ты меня принимаешь? Я еще не совсем свихнулась. Мне совершенно ясно, что он по уши в этом деле и заодно со Слаем Капрой и тем официантом. Может, это именно он в тот вечер вытолкнул Мариссу из окна! Жаль, что не сфотографировала его тогда ни разу. – Она вновь вздохнула. – Что нам делать, Стирлинг? Я устала от этой вечной слежки и угроз. И от состояния жуткой неопределенности, когда не знаешь, чего ждать в следующую минуту.

Он взял ее за руку.

– Переезжай ко мне, милая, прошу тебя. Сегодня же вечером. Не понимаю, и чего тебя понесло к этому сэру Эдварду? С какой стати вообще?

У него был очень обиженный голос. Ребекка мягко улыбнулась.

– Прости. Ты же знаешь, какая я своенравная. А остановиться у сэра Эдварда мне посоветовала Дженни. Мне ее предложение понравилось, ведь я еще не потеряла надежды на то, что сэр Эдвард поможет мне распутать эту историю и выследить мерзавцев.

– Это вряд ли, Бекки. Он не даст в обиду ни себя, ни свой трест и будет оберегать его любой ценой. Лучше скажи, ты переедешь сегодня ко мне?

В его глазах отразилась такая мольба, что Ребекка тут же сдалась.

– Да, я перееду к тебе.

– Спасибо, Бекки. Я люблю тебя.

– Еще бы меня не любить! – весело воскликнула она. – Где ты найдешь другую такую же одаренную, трудолюбивую, удачливую и, наконец, просто прелестную девочку? Которая к тому же запросто может разогреть в микроволновке ужин на двоих!

– Позвольте мне проводить вас до дома, миледи, – взволнованным, надтреснутым голосом, выдававшим его потрясение, проговорил Питерс.

Никогда за всю свою жизнь он не видел зрелища более дикого. Его хозяйка, утонченная аристократка, сидела на корточках в вонючем конском стойле перед застреленной ею же кобылой и разговаривала с ней, как с живым человеком. Револьвер лежал на ее бархатной юбке. Питерс быстро наклонился и взял его, чтобы ей, чего доброго, не взбрело в голову воспользоваться им снова.

– Пойдемте в дом, миледи, – повторил он. – Здесь очень холодно, вы можете простудиться.

Анжела Венлейк не ответила. Питерс даже не мог поручиться, что она его расслышала. Лицо ее с тонкими чертами было мертвенно-бледным. Белая и тонкая рука с ухоженными ногтями и бриллиантами на пальцах продолжала гладить шею лошади, а глаза были пустые и безжизненные, как у лунатика, который ночью встал с постели. Вздохнув, Питерс сделал еще одну попытку:

– Миледи, пора возвращаться в дом. Пойдемте. Я провожу вас.

На этот раз Анжела подняла голову и посмотрела на него так, словно видела впервые в жизни. На лице ее отразилась смесь легкого удивления и раздражения. Наконец, спустя пару минут, она пришла в себя.

– Утром вызовешь кого-нибудь из живодерни, чтобы они забрали Клевер, – совершенно спокойным голосом сказала она.

Анжела поднялась с корточек и стала отряхивать налипшие на платье ошметки сена. Затем она молча обогнула Питерса и сама направилась к выходу из конюшни. Питерс побрел следом.

Вернувшись в дом, Анжела обернулась и сказала:

– Я буду тебе очень признательна, если ты и прочая прислуга будете держать язык за зубами и не станете сплетничать.

– Разумеется, миледи.

Анжела повернулась и молча стала взбираться по лестнице к себе в комнату. Когда она скрылась в спальне, Питерс перевел дух и быстро ушел на кухню, где у печки пытались согреться и обсушиться Джон, Хезер и Рода.

– Что случилось? – испуганно спросила Хезер.

Питерс строго посмотрел на всех троих и проговорил в свойственной для себя манере с вопросительной интонацией:

– Отвела душу, только и всего, а что?

– Как это?

– Пошла на конюшню и пристрелила новую кобылу мистера Саймона, а что?

– Да? Ушам своим не верю! – пролепетала потрясенная Хезер.

Джонс и Рода также издали приглушенные восклицания.

– Можете мне поверить, – мрачно проговорил Питерс. – Завтра утром я позвоню на живодерню, чтобы ее забрали из стойла. Так-то.

Вернувшись после обеда к себе в агентство, Стирлинг снарядил Мину по магазинам, велев купить свежих креветок, сыру, фруктов, хлеб и бутылку вина. Он хотел, чтобы первый вечер Ребекки в его квартире был особенным. Подумав, он также попросил Мину купить цветы, шоколад, пачку свечей и засахаренные груши, которые, как он знал, Ребекка очень любила.

– Да, и еще, – проговорил он, подытоживая. – Купи флакончик «Бьютифул» от Эсти Лаудер. Он такой розово-золотистый, ну ты увидишь. Это ее любимые духи.

Мина усмехнулась, обнажив в улыбке два ряда ровных белоснежных зубов.

– Будет исполнено, босс. Что-нибудь еще? – Она весело подмигнула ему: – Может, обручальные кольца?

Стирлинг улыбнулся в ответ:

– Нет. Это чуть позже.

Ровно в половине шестого он заехал к сэру Эдварду. Покупки, сделанные Миной, были свалены на заднем сиденье машины. Ребекка к тому времени уже собрала свои вещи и писала прощальную благодарственную записку сэру Эдварду. Когда она закончила, Стирлинг и швейцар помогли ей отнести к машине ее чемодан и сумки.

– Итак, милая? – сказал он. – Все?

Она улыбнулась ему, радуясь тому, что они наконец вместе.

– Вроде все, Стирлинг.

Они вышли к машине.

– А это что? – воскликнула она, увидев через стекло многочисленные пакеты, сваленные на заднем сиденье.

– Твой сегодняшний ужин.

Она изумленно подняла на него глаза:

– У тебя сегодня будут гости?

– Нет. Только я и ты. Я купил все то, что ты любишь.

Тронутая его словами, она потянулась к нему для поцелуя, и он сграбастал ее в медвежьи объятия. Но вдруг она увидела поверх его плеча медленно проезжавшую мимо них машину и встретилась глазами с тем, кто сидел за рулем и пристально наблюдал за ними.

– Что там? – спросил Стирлинг, почувствовав напряжение во всем ее теле. Он обернулся, но машина уже уехала. – Кто это был?

Бледная Ребекка пробормотала:

– Джерри Рибис.

Они прекрасно поужинали и запили еду бутылочкой восхитительного «Шатонёф дю Пап». И только после этого Ребекка вдруг поняла, как сильно она все-таки соскучилась по Стирлингу. Все ее тело ныло в ожидании его ласк. Она украдкой наблюдала за тем, как он медленно раздевается, и не могла дождаться, когда он закончит. Вид его небольших крепких ягодиц и мускулистых ног вызвал в ней приступ дикого желания. Она сама быстро разделась, чувствуя, как томление охватывает ее истосковавшиеся по его губам и рукам груди, как влажно и горячо у нее внутри. Она хотела заполучить его в свои объятия немедленно! О душе и любовной прелюдии нечего было и думать! Ребекка не могла ждать. В последний раз они занимались любовью более трех недель назад, и сейчас она жаждала его так же сильно, как в тот день, когда это произошло у них впервые. Если не сильнее. Едва он коснулся ее, как она почувствовала сладкую истому и слабость во всем теле. Они даже не добрались до постели. Стирлинг подхватил ее на руки и прижал к стене спальни.

– Милый, милый… – шептала она, зажмурившись и полностью отдавшись нахлынувшему на нее возбуждению.

Он вошел в нее быстро, одним мощным рывком, и она повисла на нем, обвив руками его шею и склонив голову ему на плечо. Ее ноги даже не касались пола. В первые несколько секунд ей казалось, что она вот-вот потеряет сознание от сладостных волн наслаждения, прокатывавшихся по всему ее телу. Но затем она стала помогать ему, насколько это было возможно в такой позе, отдаваясь своему мужчине со всей силой своей женской страсти.

Они делали это молча и быстро. Нетерпение подстегивало обоих, и вскоре и он, и она добрались до пика наслаждения. Наконец они замерли, пытаясь отдышаться, а потом Стирлинг подхватил ее на руки и отнес на постель.

– Теперь ты моя навечно, – шептал он, не размыкая своих объятий. – Я не отпущу тебя.

Ребекка удобно устроилась рядом с ним, будучи не в силах спорить. Ей было хорошо. Стирлинг будил в ней страсть и дарил ей сладкие мгновения телесной любви. Ребекка знала, что ей очень повезло со Стирлингом, но она не могла отказаться от своей независимости и свободы. Ей хотелось в жизни еще слишком многого, помимо Стирлинга. И она знала, что как только смертельная опасность минует, она вернется жить в свою квартиру. Но сейчас ей не хотелось говорить об этом. Ребекка поцеловала его в шею и сказала в очередной раз, как сильно она его любит. Вскоре она заснула крепко, как ребенок.

– Поездка в Англию явно пошла тебе на пользу, – заметил он уже утром, когда они были в душе.

Ребекка оглядела себя в зеркале, и ей понравилось то, что она увидела. Шелковистая, нежная кожа словно светилась изнутри, блестящие волосы мягкими волнами струились по плечам.

– Сама этому удивляюсь, – проговорила она. – Казалось бы, холодная, дождливая погода… Что может быть хуже?

– Я не о том, – сказал Стирлинг, легонько шлепнув ее по розовым ягодицам. – Ты поправилась.

Стирлинг быстро собрался и уехал в агентство, а Ребекка, подлив себе еще кофе, принялась за газеты. Она быстро пробежала колонку новостей. Общее повышение уровня заработной платы. Укрепление доллара. Последние высказывания президента Буша по экономическим вопросам. Очередная политическая размолвка между миссис Тэтчер и президентом Франции Миттераном. Рост популярности Михаила Горбачева. Крушение коммунистической системы в странах Восточной Европы.

Ребекка перевернула страницу и стала читать местные новости. Один умелец из Кентукки изготовил «геофизический» глобус шести футов в диаметре и оценил его в тридцать шесть тысяч долларов. Ребекка взяла это на заметку, чувствуя, что может получиться хороший снимок. Другая колонка цитировала высказывания одного баскетболиста, которого отчислили из команды «Финикс санс». В кратком интервью он сказал: «Я еще слишком молод и не слишком богат, чтобы завязывать с профессиональной карьерой». Ребекка и это отметила про себя. Почему бы не сделать с ним фоторепортаж?

Она обратилась к последней странице «Таймс», где публиковались рекламные и частные объявления. Ребекка уже хотела было закрыть газету, как вдруг натолкнулась взглядом на маленькое объявление, озаглавленное лаконично: «Разыскиваются». Лицам, знавшим лично Мариссу Монтклер, предлагалось написать авторам объявления по указанному абонентскому ящику.

Глава 13

Сэр Эдвард также увидел это объявление в «Таймс», и оно его заинтриговало. Он тут же вызвал к себе секретаршу и попросил связаться с авторами объявления.

– Только не от моего имени, Элсбет. Мне нужна абсолютная конфиденциальность, – предупредил он. – Придумайте что-нибудь, но ради всего святого, не упоминайте название нашего треста ни под каким видом!

– Я понимаю, сэр Эдвард. Я представлюсь им именем своей кузины из Бруклина. Можно мне сказать, что я была подругой мисс Монтклер?

Сэр Эдвард смерил оценивающим взглядом эту простоватую, безвкусно одетую женщину и едва не сказал: «Можно, только не показывайся им на глаза!» Прозаичная во всем, Элсбет, конечно, не могла быть подругой Мариссы.

– Лучше другом ее семьи, – тактично проговорил он. – Скажите, что потеряли Мариссу из виду пару лет назад.

– Как вы думаете, кто мог поместить в «Таймс» это объявление?

– Полагаю, Марисса оставила завещание, и они разыскивают наследников. Это обычная практика. – Тут он вспомнил про Майка Уилсона, которого зарубили топором лишь потому, что он вышел на этих людей. Ему стало совестно подставлять под удар Элсбет, поэтому он торопливо добавил: – На встречу не соглашайтесь. Как только вам пришлют ответ, принесите его мне. Это все. Больше от вас ничего не потребуется.

– Хорошо, сэр Эдвард.

Когда она ушла, он связался по внутренней связи с Брайаном Норрисом.

– Загляни ко мне на минутку, – сказал он.

Тот тут же явился и плюхнулся в кожаное кресло, стоявшее напротив рабочего стола сэра Эдварда.

– Ну что?

За последние несколько недель он оставил всякую надежду вытеснить босса из председательского кресла в ближайшее время. Это было слишком рискованно и могло ударить бумерангом по нему самому. Брайан не сомневался, что потянет президентские обязанности не хуже Эдварда, но старику сказочно везло, и он казался непотопляемым.

Сэр Эдвард передал ему свежий номер «Таймс».

– Взгляни-ка на объявление, которое я пометил красным маркером.

Брайан пробежал его глазами, побагровел и от души выругался:

– Черт возьми, когда это кончится?!

Сэр Эдвард удивленно вздернул бровь.

– Ты-то что разволновался? Мне казалось, что с той самой ночи тебя эта история не занимала, – заметил он.

– Ага, как же! – буркнул Брайан и рассказал боссу о недавнем визите Дэвида Макни из нотариальной конторы «Лоусон, Мартин и Грант». – Он пытался выудить у меня информацию о деньгах Мариссы. Я его, разумеется, послал подальше.

Сэр Эдвард нахмурился.

– Видимо, его прислали на замену тому первому из той же конторы, как бишь его… – Он вздохнул, сетуя на свою память. – Так, и что? Как ты думаешь, может, нам стоит связаться с этим… ну который приходил к тебе, черт!

– С Дэвидом Макни?

– Да. Предупредить его о том, что ему угрожает опасность.

– Опасность? Какая опасность?

Сэр Эдвард решил, что Брайан, наверное, ничего не слышал о диком убийстве Майка Уилсона. Он пожал плечами.

– Ну вообще… Такая неприятная история…

– Я думаю, что нас не должны волновать проблемы этого Дэвида Макни, – обронил Брайан. – И вообще пора забыть об этой истории. Ты понимаешь, как этот скандал мог отразиться на нас?

Сэр Эдвард на мгновение прикрыл глаза рукой. Он понимал. Он понимал это даже лучше, чем Брайан. Но он знал также и то, что опасность не миновала и трест «Толлемах» еще может пошатнуться, если в прессе всплывет информация о том, что он так или иначе был замешан в теневую коммерцию. Даже теперь, когда Марисса погибла и вероятность утечки сведений была очень мала, сэр Эдвард временами просыпался по ночам в холодном поту. Казалось, этот кошмар никогда не кончится. Но он не собирался посвящать в это Брайана. Стоимость акций треста поползла было вниз, но когда газетная шумиха улеглась, все вернулось на круги своя, и пусть Брайан будет доволен этим.

– В любом случае самое неприятное уже позади, – ровным голосом проговорил сэр Эдвард. – У людей короткая память. А приобретение нами пивоваренного завода «Басби» два дня назад укрепило нашу репутацию, и мы теперь снова на белом коне.

Но Брайана эти слова не успокоили, и он покидал кабинет шефа в мрачном расположении духа. Оставшись один, сэр Эдвард погрузился в долгие и мучительные раздумья. Он теперь жалел, что попросил Элсбет связаться с авторами опубликованного в «Таймс» объявления. Чем больше он размышлял над этим, тем отчетливее ему казалось, что он подставил своего верного секретаря, возможно, навлек на нее смертельную угрозу. И всего лишь для того, чтобы удовлетворить свое любопытство.

Но потом на него навалились дела. Поступил важный звонок из Токио. За ним последовала встреча. Позже деловой ленч в ресторане, и лишь к вечеру он вспомнил, что хотел отменить задание, которое дал утром секретарю.

Однако Элсбет к тому времени уже составила небольшое письмо, написанное от руки на листке простой писчей бумаги. В нем она указала, что является старой знакомой родителей Мариссы, и подписалась именем Рут Уорнер. В обеденный перерыв она отправила письмо не через корреспондентский зал треста «Толлемах», а обычной почтой.

Снимки Ребекки, на которых была изображена принцесса Диана и двое ее сыновей, стали появляться на обложках самых популярных изданий. Ребекке приятно было видеть это, когда она проходила мимо газетных киосков. Снимки получились отменные. Особенно тот, с принцессой Дианой. Воистину даже в студии она не смогла бы сделать лучше.

Когда она пришла к Стирлингу, он разговаривал с другим фотографом по телефону. Увидев ее, он кивком показал ей на кресло, стоявшее рядом с его столом, и послал воздушный поцелуй. Закончив разговор, он тут же вскочил из-за стола и подошел к Ребекке. Она передала ему несколько купленных по дороге журналов.

– Неплохо, правда?

– Просто волшебно, черт возьми! Ты у меня умница! – с неподдельным восхищением в голосе проговорил он и, наклонившись, нежно поцеловал ее в волосы. – Мне очень понравились маленькие принцы со своими новыми велосипедами.

Проглядев еще раз обложки журналов, он подумал о том, что в самом скором времени фотографии эти облетят весь мир, принеся Ребекке тысячи и тысячи долларов гонораров.

– Да, удачно я съездила в Европу, что там говорить.

– Иначе и быть не могло, – согласился он. – Но самое интересное, что я тут абсолютно ни при чем. Я устроил твою поездку, но таких фотографий я устроить никак не смог бы. Они – целиком и полностью твоя заслуга.

– Спасибо королевской семье. Воображаю, сколько фотографов по всему миру благодаря ей стали богачами! Можно мне будет съездить в Европу еще разок, Стирлинг? Если не считать Джерри Рибиса, тот звонок с угрозами и попытку проследить за мной в Париже, я здорово провела там время! Только в следующий раз ты тоже должен будешь поехать со мной.

– Я и так уже запланировал для нас одну поездку.

В глазах Ребекки зажегся интерес.

– Куда?

– В Лас-Вегас.

– Ничего себе!.. – воскликнула она, но тут же взглянула на него с подозрением. – Это как-то связано с Мариссой?

– Ага. Идея поездки принадлежит моему другу Биллу. Я рассказал ему обо всех перипетиях дела, и он посоветовал нам вернуться к самому началу. Отправиться в Лас-Вегас и попытаться выяснить там все, что удастся, о жизни Мариссы до ее переезда в Нью-Йорк, даже до ее фантастического выигрыша. А я уже придумал для тебя убедительный предлог. Ты будешь фотографировать танцовщиц из кабаре. Причем не только на сцене, но также за кулисами, в гримерных… Ну ты понимаешь – настоящий фоторепортаж.

– И работать я буду в казино «Золотая пальма», где танцевала в свое время Марисса?

– Именно. – Стирлинг прямо при ней связался по телефону со своим человеком из туристического агентства. – Для тебя это будет рядовая деловая командировка.

– Ха! В Лас-Вегас! – рассмеялась Ребекка.

Ей понравилась затея Стирлинга, и она уже предвкушала, как здорово они могут там провести время… особенно если за ними не увяжется Джерри Рибис.

Анжела Венлейк появилась в больнице после двух и обнаружила, что Саймон спит. Поднос с обедом стоял рядом с постелью нетронутый. Озабоченно оглядев сына, Анжела обратила внимание на то, как сильно тот похудел. Даже медсестры, пытавшиеся кормить его с ложечки, ничего не могли поделать с его упрямством. Казалось, он ничего уже не хотел в этой жизни, кроме как спать. Вчера Анжела даже не сумела ему рассказать про Клевер, потому что не смогла его добудиться. «Он не хочет смотреть в глаза правде, – подумала она. – Поэтому пытается больше спать. Лишь бы не думать ни о чем». Но сегодня она твердо решила поговорить с ним. Она расскажет ему про кобылу, и у него станет легче на душе. Она была совершенно уверена в этом, так как ей самой после того, что случилось позапрошлым вечером на конюшне, стало легче, а Саймон был во всем похож на нее.

Конюх Фред уже прибрался в стойле Клевер, и оно теперь пустовало. Анжела решила продать остальных лошадей и договориться с охотниками, чтобы отныне они встречались не перед их домом, а где-нибудь в другом месте, дабы не травмировать Саймона. Тема лошадей и охоты больше никогда не будет подниматься. Это – безвозвратное прошлое.

В этот момент Саймон с трудом разлепил веки и сонно взглянул на мать:

– Привет…

– Здравствуй, дорогой. – Анжела прикоснулась к его безжизненно лежавшей на постели руке. – Как ты себя чувствуешь?

– Так же.

– Ты ничего не ел.

– Меня тошнит от пищи. Когда я вернусь домой? Ты же знаешь, что я не могу здесь больше! Это нечестно, несправедливо – держать меня тут насильно! – Голос его дрогнул, а глаза наполнились слезами.

– Скоро, милый. Я надеюсь, очень скоро, – проговорила Анжела. – А пока я хочу сообщить тебе весть, которая должна тебя подбодрить. Злосчастной Клевер больше нет.

Саймон недоуменно взглянул на нее:

– Как это – нет?

– Она мертва.

Глаза его широко раскрылись, и он попытался оторвать от подушки голову.

– Мертва?!

Анжела поправила на нем одеяло.

– Да, дорогой, я ее застрелила. Мне пришлось это сделать. Ведь ты именно из-за нее оказался на больничной койке. Я не могла допустить, чтобы она жила.

– Ты… ты… – Саймон задохнулся от нахлынувших на него чувств. На его лице отразился ужас. Затем глаза заблестели от слез, и уже через минуту он разрыдался, как ребенок.

– Саймон!

Анжела вскочила со стула, удивившись реакции сына на принесенную ею хорошую весть. Она-то думала, что он поблагодарит ее за это. Она никак не ждала от него этой истерики и растерялась. Не на шутку испугавшись, Анжела подбежала к двери палаты, распахнула ее и, выглянув в коридор, громко позвала медсестру.

– Ты… Как ты могла?! – вскричал Саймон, захлебываясь слезами. – Я любил ее! Я хотел вновь ездить на ней, когда… когда…

Он не договорил. Убийство лошади как будто выбило почву из-под его и без того безжизненных ног. Своей выходкой мать словно лишила его надежды на выздоровление.

– Дорогой, ты что?! – почти испуганно воскликнула Анжела.

Тем временем в палату вбежала медсестра.

– Что тут у нас происходит? – строго спросила она, переводя недоуменный взгляд с Саймона на его мать и обратно.

– Он огорчился из-за… – начала было Анжела, но Саймон не дал ей договорить:

– Ты дура! Дура! Как ты посмела это сделать?! Вон отсюда! Вон! Я больше не желаю тебя видеть!

У него началась самая настоящая истерика. Голова его металась по подушке, он страшно мычал и стонал, рыдания по-прежнему душили его.

Анжела отшатнулась в ужасе.

– Но я только хотела… – пробормотала она, однако на сей раз ее перебила медсестра. Она взяла Анжелу под локоть и быстро увела в коридор.

– Сейчас его лучше оставить одного, – сказала она. – Почему бы вам пока не сделать небольшой перерыв? Я распоряжусь, чтобы вам принесли стакан чаю. Он скоро успокоится.

Анжела осталась в коридоре одна. Она словно приросла к месту, будучи не в силах пошевелиться. Со всех сторон ее огибали доктора и медсестры, спешившие по своим делам. На нее никто не обращал ни малейшего внимания.

Никогда в жизни Анжела еще не чувствовала себя такой одинокой и отверженной всеми.

За окном наступил рассвет. Впрочем, в этом городе время не имело никакого значения. Здесь ночь была днем, а день не существовал вовсе. И нигде не было видно часов, по которым могли бы ориентироваться посетители многочисленных казино и прочих увеселительных заведений.

Ребекка уже бывала в Лас-Вегасе однажды. Делала фоторепортаж о свадьбе одной знаменитой на весь мир кинозвезды. Город напоминал ей причудливый мираж, зависший над недоброй пустыней. Мираж, завлекающий к себе слабых духом, безвольных и беспечных простаков. Неоновый кошмар, где шанс разбогатеть зачастую оборачивается не более чем иллюзией, а надежда кажется столь же эфемерной и ненадежной, как песок, на котором был возведен этот странный город.

Стирлинг заказал им номер в знаменитом «Эль Кортезе», самом старом отеле Лас-Вегаса. Поднявшись с постели ни свет ни заря, Ребекка неслышно подошла к окну и выглянула наружу. Огней горело так же много, как и ночью, только теперь с каждой минутой их свет становился все бледнее на фоне восходящего солнца.

– Возвращайся в постель, дорогая, – сонным голосом позвал ее Стирлинг. Он перевернулся на спину. Ноги его не умещались на кровати и чуть свешивались с нее. Руки он заложил под голову и, пытаясь проморгаться, разглядывал голую Ребекку, стоявшую у окна на фоне тусклого утреннего света. Длинные волосы ее мягким водопадом струились по плечам. – Чего ты вскочила так рано?

– Не спится. – Она вновь задернула шторы на окне, отчего комната погрузилась в полумрак, вернулась к постели, легла и подвинулась ближе к Стирлингу.

Он обнял ее и прижал к себе.

– Ты в порядке, малыш?

– Да.

– Я люблю тебя. – Он легонько куснул ее за мочку уха, поцеловал в шею и ласково провел рукой по спине.

– Я тоже, – отозвалась Ребекка, но при этом осторожно отодвинулась от него.

– Что с тобой? – обеспокоенно произнес Стирлинг.

– Ничего.

– Я хочу тебя.

Дважды минувшей ночью он брал ее, а она отдавалась ему. Сейчас он вновь почувствовал возбуждение. Нежная шелковистость ее кожи и аромат, исходивший от ее тела, всегда сводили его с ума. Он хотел ее в эту минуту едва ли не сильнее, чем ночью.

– Нет, не сейчас, – прошептала она, закрывая глаза. – Я хочу спать.

– Ты же не хотела минуту назад.

– А теперь хочу. Я устала.

С этими словами она устроила свою голову у него на плече, словно маленький ребенок.

Стирлинг замолчал. Он смирился с ее настроением, хотя ему трудно было поверить в то, что Ребекка не хочет секса. Она же сама приучила его к совершенно другому. Вот и еще несколько часов назад она вся пылала страстью. Теперь же… Она вложила ему в руки свою загорелую ладошку, и он принялся рассматривать ее. Ребекка никогда не носила на руках никаких украшений, и сейчас он вдруг подумал, как хорошо смотрелось бы на ее безымянном пальце обручальное кольцо…

Во время завтрака Стирлинг предложил не откладывая дела в долгий ящик сразу же отправиться в «Золотую пальму». Ребекка – проснувшись во второй раз, она объявила, что умирает с голоду, – отломила кусочек от круассана и принялась густо намазывать его маслом, одновременно обдумывая предложение Стирлинга.

– Можно, но я не думаю, что так рано нам удастся наткнуться там хоть на кого-нибудь, кто имеет отношение к ночной программе казино. А за игрой наблюдать мне будет, наверное, не очень интересно.

Стирлинг качнул головой:

– Согласен насчет игры. А вдруг мы застанем девушек за репетицией? Ведь нам нужны именно они, а не администрация заведения, верно?

– Ага. Когда сегодня начинается шоу?

Стирлинг сверился с программкой, которую взял у гостиничного консьержа. В ней были помечены казино и ночные клубы города и перечислялись все устраиваемые в них представления.

– Слушай, – сказал он и начал читать вслух: – «Кабаре и развлекательные номера. Казино «Золотая пальма»: ужин и представление кабаре каждую ночь. Входная плата – тридцать долларов. Сюда входит свежая форель или жареные ребрышки. Ужин подается в шесть тридцать вечера. Двухчасовое музыкально-эстрадное представление начинается в восемь вечера. Спешите увидеть самых очаровательных девушек в городе!» – Стирлинг прищурился на помещенный в программке снимок брюнетки с красивыми формами, всю в страусовых перьях и блестках, и воскликнул: – Ого! Ты гляди, какие у нее сиськи!